Шутки шутками, а кто?то вступил в американскую компартию. Говорят, в связи с перестройкой скоро будут переводить непосредственно из нашей в американскую, если из их парити, конечно, придет официальный запрос…
Можно изменить фамилию, имя, лицо, Родину, но нельзя изменить хромосомный набор.
Самое большое количество доносов в Америке идет с Брайтона. Это хромосомный набор.
У кого?то за соседним столиком в ресторане «Русь» вспенилась открытая об стол бутылка пива. И это хромосомный набор.
Кто?то предложил купить мне выломанный приемник из машины. А хозяйка ресторана заводит меня на кухню:
— Купи пальто!
Спекулировать в стране, где есть все, может только наш человек.
— За семьдесят долларов отдам!
Я вижу, что пальто стоит как минимум триста долларов. Дорогая материя. Новое…
— Откуда оно? — спрашиваю я.
Она глазами показывает мне на угол кухни. Там на стуле сидит цыган. Воруют. Американцы самонадеянно думают, что они справились с проблемой воровства. Научно?исследовательские институты работали у них над решением этой проблемы. И решили. На ценниках цену стали указывать закодированными магнитными полосами. И если их не размагнитить, они зазвенят в дверях магазина. Размагнитить сам человек эти полосы не может. Надо знать код. А в кассе щуп компьютера одновременно и «снимает» цену, и размагнитит полосы. Так что у тех, кто заплатил, покупки не звенят в дверях, а звенят только у тех, кто прошел мимо кассы. Научно?исследовательские институты работали над решением этой задачи и, как им кажется, справились.
Как бы не так! Наши просто отрывают ценник с магнитными полосками и выносят те товары, которые им нравятся. И все!!!
Мы — непобедимый народ! Американцы это начинают понимать. И, я думаю, они никогда не будут с нами воевать.
В том, что мы непобедимы, я понял, когда увидел, как наши покупают бананы в супермаркете. Самообслуживание. Бананы кладутся в полиэтиленовый пакет, пакет опускается на весы, весы говорящие. Говорят, сколько ты должен заплатить. И выдают чек. Вы обклеиваете этим чеком пакет и идете в кассу, где с вас и берут деньги согласно чеку. Да, так делают американцы. А наши? Наши кладут полиэтиленовый пакет на весы вместе с бананами и… приподнимают связки бананов! Тупые американские весы тут же выдают чек с ценой за вес полиэтиленового пакета. И только такой же слаборазвитый, как его весы, американец в кассе не может понять, почему за такую кучу бананов всего несколько центов.
Конечно, среди наших эмигрантов много приличных и интеллигентных людей, уехавших по идейным соображениям, а не для того, чтобы с утра не бояться ОБХСС. Они знают английский. Среди них есть писатели, художники, врачи, бизнесмены, которых уважают коренные американцы. Есть среди них и бедные, живущие впроголодь. Но хромосомный набор нашего человека виден не по ним, а по большинству из наших эмигрантов. Конечно, дети этого большинства вырастут другими. Они будут знать английский. Их влекут компьютеры и хорошие фильмы. Они вырастут американцами. Но родителей их уже не переделать. Они наши! Они плачут, когда поют русские песни. Они любят язык своего детства. Они любят наших артистов. В ресторанах они заказывают самые новые советские песни.
«…Без тебя, любимый мой, земля мала, как остров…»
Эмигранты любят свою Родину издали. Как сказал один из них: «Можно жить в любом государстве, но Родина у тебя одна.»
Даже те из эмигрантов, кто интеллигентно ругает Брайтон, кто живет среди американцев и, казалось бы, бесповоротно обамериканился, иногда, но хоть разок в год, а заглянет на Брайтон. Это для него уголок Родины. Здесь ему искренне нагрубят, откажет в месте швейцар перед входом в ресторан, потом обсчитает официант, пошлет полицейский известным всем маршрутом. Но и накормят по?русски сразу и осетриной, и пельменями, и настоящим черным хлебом, привезенным родственниками.
Больше всего эмигранты просят привозить им с Родины черный хлеб.
Да, Брайтон — это частица Родины! Здесь до сих пор сидят на кухнях и до сих пор ведут задушевные разговоры генетическим полушепотом о непорядках в России. Но здесь могут и помочь тебе, и понять тебя, и не поймут тебя улыбчивые американцы.
Брайтон — это уголок Родины.
Но больше всего эмигрантам хочется побывать на настоящей Родине. Хочется показать своим прошлым друзьям, какими они стали. Чтобы все увидели их машины — длинные?предлинные, времен тех фильмов, которые по нескольку раз смотрели в юности.
Чтобы все увидели их серьги, золотые?презолотые.
«…Ведь тебе теперь, любимый мой, лететь с одним крылом…»
Эмигрант — это человек с одним крылом. Огромным, размашистым, но одним.
Поэтому они и любят эту песню. Под нее они чувствуют свою роскошную неполноценность, богатое несовершенство, веселье несостоявшегося счастья…
Наши эмигранты в Америке напоминают ребенка, выросшего без отца при богатой фарцующей маме.
Герка тоже наш человек…
— К сожалению, Мишка, я не могу сегодня придти к тебе на концерт. Я еще здесь плохо знаю тюремщиков…
Герка потерял оба крыла, но сохранил главное — чувство настырного советского оптимизма.
— Ничего страшного… Подумаешь, сто лет! Мне обещали, если буду хорошо себя вести, скостить срок лет на пять, а то и на десять!