— А, это ты, Мирабэль! Я уже думал, что ты сегодня не придешь. Вон какая была гроза. Ты что попала под дождь и насквозь промокла? Ну, еще долго собираешься стоять в дверях, заходи же скорей. Девочка дрожала от холода и не могла вымолвить ни слова. Там наверху тебя ждет твоя комната, вот возьми полотенце и побыстрей вытрись насухо, болеть некогда — у нас много работы. Но это все завтра. А сейчас спать, спать, спать…
За Мирабэль захлопнулась дверь. Она оказалась в очень уютной комнатке. На столе догорала свечка, в углу лежали тюки с тканями, постель была застелена. Не было только ужина. Ах, матушка, матушка, — проговорила про себя Мирабэль, как мне непривычно ночевать в незнакомом месте. Вы, наверное, с братцем попили молока с мягким душистым хлебцем, что был испечен только что в печке, а ваша бедная Мирабэль вынуждена терпеть лишения. Может быть, в мой корзинке есть и еще один кусочек хлеба или хотя бы несколько крошек. А, что — иногда можно и хлебными крошками славно поужинать. Она быстро отдернула белую салфетку. Каково же было ее изумление, когда на дне корзинки вместо хлеба она увидела золотую иголку, а в ушко была вдета почти прозрачная нить.
— Это не мое, — сбивчиво пролепетала девчушка. Чья она? Как в моей корзинке оказалась это игла? Чудеса…
— Мирабэль, туши свет, — снизу послышался голос дяди, — ложись спать. И она наспех затушила свечу.
Рано утром старый портной, постучав, вошел в комнату Мирабэль.
— А вот и завтрак! Ну что, моя дорогая племянница, настало время поглядеть, что ты умеешь делать. Как поешь, возьми эту белую ткать и сшей для начала, э-э-э… сорочку. Ах, я старый осел! Я же нитки не принес, сейчас только схожу в мастерскую.
Когда Мирабэль перевела взгляд с двери, что закрылась за портным, на корзинку она неожиданно вспомнила, что там лежит новенькая золотая иголочка.
— Ах! Дядюшка, дядюшка Памфил, ну зачем так беспокоиться. Мирабэль пришла в Ваш дом не с пустыми руками. Каким-то чудесным образом в ее дорожной корзинке оказалась и иголка, и нитка. Вот так! Жалко, что портниха я пока никудышная. Пуговицы и петельки не в счет. Я со временем собираюсь сшить себе сказочно-красивое платье, и сегодня мой первый урок. Ну что ж, попробуем… И только девочка золотой иголкой прикоснулась к ткани, как на ее глазах произошло волшебство. Игла вырвалась из рук и стала сама шить! Иголочка стала делать стежок за стежком, стежок за стежком… А в том месте, где следовало кроить, серебристая ниточка, описав в воздухе колечко, легонечко дотрагивалась до ножниц, и они резво принимались за работу. Мирабэль смотрела на это чудо с широко раскрытыми глазками и только повторяла:
— Ну, надо же, а ниточка тоже волшебная!!! Сорочка почти готова, а она ни на сантиметр не уменьшилась. И вышивку разными цветами сделала. Ну, надо же!..
Дядюшка Памфил принес ворох ниток, и они тут же выпали из рук, раскатились по полу.
— Как, уже все готово?!
— Осталось пришить последнюю петельку.
— Это я вижу, Мирабэль, слава Богу, я еще не ослеп. Объясни мне, чудный ребенок, как тебе удалось так быстро сшить эту сорочку. Даже самый искусный мой подмастерье и тот бы лучше не сделал. Определенно, у тебя золотые ручки, Мирабэль. А скорость, с которой ты шьешь, выше моего понимания. Ну, что ж! Теперь самое главное – попробуем ее продать. И дядюшка Памфил с новой сорочкой исчез за скрипучей дверью.
Мирабэль сидела в своей комнатке, как мышка, и вся превратилась в слух. Где-то в подвале работали станки, ткавшие ткани; чуть повыше на первом этаже шумные подмастерья хулили старого портного. Дескать, дела у него идут из рук вон плохо, товар залеживается, много брака, а он, добрая душа, взял на работу какую-то оборванку. Неровен час — совсем разорится дядюшка Памфил. Мирабэль так стало жалко своего дядю, что она тут же заплакала горькими слезами.
— И кто посмел обидеть мою дорогую племянницу? У кого хватило наглости сказать тебе грубое слово, только скажи, и этот бездельник тут же окажется на улице…
— Что Вы, что Вы, дорогой дядюшка. Меня никто не обижал.
— Тогда почему эти чудные глазки увлажнились от слез?
— Просто я вдруг вспомнила маму, братца, наш сельский домик и мне сразу стало грустно. Как они там без меня?
— Они живы и здоровы, Мирабэль. Заходила ваша соседка, она приехала в город продавать молоко, передавала тебе от мамы привет, а заодно поинтересовалась, как ты добралась в грозу. Я сказал, что без приключений, и что ты большая умница. А кроме того, есть и еще одна хорошая новость. Сорочку, что ты шила, сразу же купили. И, учитывая насколько она была красива, я запросил за нее двойную цену. Половина – твоя. И дядюшка Памфил выложил на стол Мирабэль серебряную монетку. Это был ее первый заработок.
— А можно эти деньги я отдам маме?
— Конечно, ты вольна распоряжаться своими деньгами так, как сочтешь нужным. И хватит об этом говорить.
Так и стала Мирабэль жить и работать у дядюшки Памфила. Подмастерьев за их скверный язык и леность вскорости прогнали. Всю работу взяла на себя Мирабэль, а если говорить правду, то золотая иголочка и волшебная ниточка. Прошел месяц, как Мирабэль переступила порог ателье «Серебряные ножницы», и теперь у ее дверей стала выстраиваться очередь. Все жители города Золоторун желали одеваться только у дядюшки Памфила. И это понятно, ведь золотая иголочка и волшебная ниточка делали искуснейшую работу и вышивку. И что самое главное, ни разу, не один костюм или платье не были похожи. Дела, как говорится, пошли в гору. И уже через год Мирабэль заработала достаточно денег, чтобы купить дом в городе. Ее братик пошел в школу, а Мирабэль каждое утро уходила на работу. Их обоих с нетерпением ждала мама, готовила каждый раз разные вкусности. Так и жили они мирно, тихо и счастливо, пока Мирабэль не исполнилось восемнадцать лет.