Маневры неудачников

Автор: Сергей Мусаниф

Жанр: Фантастика

Год: 2010 год

Сергей Мусаниф. Маневры неудачников

Вселенная неудачников — 2

От издателя:
Как известно, главное на войне — это маневры, и хотя война во вселенной неудачников еще толком не началась, маневры уже идут вовсю.
На границе исследованного сектора космоса происходит инцидент, способный стать поводом для военного столкновения между Империей и Альянсом, и Алекс, случайно оказавшийся в центре событий, делает все для того, чтобы не допустить подобного сценария. Однако ему предстоит узнать, что помимо трех населяющих галактику рас в конфликте заинтересована четвертая сторона, и противостоять ей куда сложнее.

Роман Злотников, Сергей Мусаниф
Маневры неудачников

ПРОЛОГ
Это был чертовски подходящий момент для того, чтобы задуматься о загробной жизни. Момент, когда человек отчетливо понимает, что минуты его сочтены, трепыхаться бесполезно, ибо предпринять он уже ничего не может, но время перед тем, как его глаза навсегда закроются, еще есть.
Совсем немного времени.
Двенадцать минут, если верить показаниям дисплея, выведенного на лицевой щиток боевого скафандра. Ну и сколько там еще времени требуется, чтобы человек умер от удушья.
Жизнь — чертовски забавная штука.
Если бы несколько лет назад кто-нибудь сказал мне, что я умру именно так… Впрочем, если бы несколько лет назад кто-нибудь сказал мне, что я умру не на Земле, а на другой планете, я бы уже не поверил, вне зависимости от прочих обстоятельств сего печального для меня события.
И хотя университетские приятели часто предупреждали, что смерть моя будет насильственной, я долгое время считал, что мне таки удастся умереть от старости.
Однако последние годы жизни разбили эту мою уверенность. За последние годы в моей жизни вообще многое поменялось.
Одиннадцать минут.
Сервоприводы скафандра еле двигаются. Энергоблок зацепило гранатой, и скоро самая совершенная в исследованном секторе космоса силовая броня превратится в уютный гроб, выполненный в форме человеческого тела. Что ж, свою основную функцию — сеять смерть и разрушение — силовая броня выполнила. Дополнительную сохранить жизнь ее обладателю — выполнила почти до конца. Бой я все равно выиграл. Конечно, учитывая обстоятельства, это очень слабое утешение, но лучше уж такое, чем никакого вообще.
Десять минут.
Древние скандинавы верили, что воинов, павших на поле брани, ожидает Валгалла, вечная пирушка в чертогах Одина. Жратва, выпивка, метание топоров и прочие молодецкие забавы. Интересно, валькирии прилетают за павшими на другие планеты или их поле деятельности ограничено только родной планетой человечества? Если бы я был скандинавом и верил во всю эту чушь, явились бы за мной громкоголосые девицы, скачущие на облакогривых лошадках?
Жаль, что здесь про них уже почти никто не помнит. Суровая скандинавская религия пришлась бы весьма по вкусу всем трем расам, населяющим исследованную часть космоса и ожидающую Рагнарек. Хотя говорят, что скаари и так верят во что-то эсхатологическое.
Девять минут.
Сдыхающие датчики движения засекли какое-то шевеление. Кто-то недобитый пытался выбраться из-под обломков, и мне пришлось истратить на него еще один заряд встроенного в левый рукав брони плазмогана. Больше под кучей расплавленного строительного пластика никто не шевелился.
Это уже рефлекс.
Никогда не оставляй за своей спиной живых врагов. Вбито в мозг до такой степени, что работает даже тогда, когда и самой твоей жизни осталось всего ничего.

Азим был бы мною доволен. Я думаю, в итоге он и будет мною доволен, обнаружив меня среди мертвых тел и руин вражеских построек.
Красиво ушел, скажет он. Или еще что-то в том же духе.
Восемь минут.
Не знаю, как сейчас, но когда-то было принято считать, что значимость человека определяется количеством людей, пришедших на его похороны. Не думаю, что ритуал с моим участием мог бы собрать много народу. А если еще учесть, что многие мои знакомые разбросаны по разным планетам галактики, зрелище обещает быть еще более унылым.
Больше всех расстроится генерал Визерс, ему эти похороны обломают до сих пор непонятные мне планы, которые он строил вокруг моей персоны. Этот человек постоянно и так искусно врал, что я в конце концов перестал понимать, чего ему вообще нужно и на чьей он стороне. Впрочем, почему перестал? Я никогда и не понимал этого, хотя пару раз у меня некоторое время присутствовали иллюзии, что я начал что-то понимать…
Самое поганое, что моей стороны в этом дурацком конфликте вообще нет. Чужая война, чужие интересы. Я так до конца и не смог убедить себя, что являюсь частью местного человечества, точнее, того, в кого это человечество превратилось. Тысяча с лишним лет эволюции прошли мимо меня, но они не прошли даром для моих драгоценных потомков. Что для основной ветви развития, что для побочной.
Семь минут.
Есть еще небольшой шанс на спасение, но я стараюсь о нем не думать. То ли потому, что боюсь сглазить, то ли для того, чтобы не испортить себе последние минуты ложными надеждами.
Там, на низкой орбите, находится космический корабль, с которого я и высадился. На его борту сам Азим, великий и ужасный, следит за моей телеметрией в режиме реального времени, и он уже знает, что боевой скафандр получил повреждения, почти несовместимые с жизнью владельца.
Есть небольшой шанс, что он успеет пробиться через верхние слои атмосферы и совершить посадку до того, как мой мозг умрет от кислородного голодания. Шанс этот мизерный, но, поскольку он есть, я предпочту не снимать скафандр и медленно в нем задохнуться. Местная атмосфера убивает гораздо быстрее, хотя и вряд ли менее болезненно.
Шесть минут.
В этом вся беда «условно пригодных для жизни» планет. Человек становится слишком зависим от собственной техники. Любой сбой в работе жизнеобеспечивающего оборудования может стать летальным. Пробой жилого купола, неполадки с рециркулятором или банальный отказ респиратора.
Все системы продублированы, и некоторые даже не по одному разу, но идеальную защиту от дурака или форс-мажора изобрести так никому и не удалось. А кумулятивная граната, взрывающаяся прямо за твоей спиной, — это самый форс-мажор и есть. Если бы не скафандр, я бы уже был распылен по атмосфере в виде свободно перемещающихся атомов.
В космосе человек тоже зависим от собственной техники, но по своему опыту мне удалось узнать, что в космосе люди и не расслабляются так, как на планетах. Даже если никогда не смотреть в иллюминаторы, невозможно забыть про бесконечную пустоту, окружающую тебя со всех сторон, и даже бронированный борт самого современного линкора не кажется тебе достаточно защитой от этой пустоты, вечной, безразличной, сводящей с ума и убивающей. Космос враждебен по умолчанию, а к любой из планет человек рано или поздно привыкает.
И потому планеты, без всяких ограничений пригодные для жизни, ценятся так дорого. Ну и еще потому, что их не так уж много.
Последние годы в воздухе чаще других витает одна фраза: «Галактики не хватит на всех».
Скоро ею можно будет оправдать любые зверства и преступления, вплоть до геноцида. Впрочем, геноцид уже запланирован, и вычеркнуть его из плана пока не удалось даже Визерсу.

Пять минут.
Я лег на спину. Совсем не потому, что мне хотелось перед смертью увидеть небо — этот вид никогда не был для меня приоритетным, да и затянутое красными облаками небо чужой планеты меня не особенно впечатляло. И не потому, что надеялся рассмотреть точку корабля Азима, пикирующую прямо на меня, как доблестная американская кавалерия, спасающая осажденных в форте героев в самый последний момент. Просто когда сервоприводы брони окончательно откажут и скафандр превратится в неподвижную оболочку, в которой я буду заперт, и максимум движений, на который я могу рассчитывать, — это шевеление кончиками пальцев, телу должно быть достаточно комфортно.
Четыре минуты.
Забавно, а я ведь даже не ранен.
Десятки трупов и сотни квадратных метров выжженной земли являются делом моих рук, а на мне нет даже царапинки. То ли в везении дело, то ли в моем чувстве опасности, а может быть, это исключительно заслуга моего костюма. Когда энергоблок скафандра превратился в хлам, я почувствовал лишь легкий толчок в спину. Боевая броня «Черных драконов», элитного подразделения левантийского спецназа, весит полторы тонны и позволяет творить немыслимые для гражданского человека вещи. Те, которые я творил здесь еще пятнадцать минут назад, и еще пара десятков фокусов в запасе. Только вот когда у нее садятся батарейки, она превращается в гроб. Полуторатонный и неподвижный.
Вы пробовали сдвинуть с места полторы тонны, находясь под ними? Результат представляете? И я представляю.
Совершенно никакого результата. Три минуты.
Хоть бы этот чертов дисплей сдох первым. Не самое приятное — видеть прямо перед глазами цифры, отсчитывающие последние секунды твоей жизни, и видеть, как быстро эти секунды истекают. Но и выключать его я не хочу. Вот если бы он вырубился сам…
А вообще, я довольно неплохо держусь. Я думал, будет хуже. А тут ни слез, ни истерики, и даже паники особой нет. Значит ли это, что я уже смирился со своей гибелью и теперь мне все равно, или же, наоборот, в глубине души я уверен, что Азим успеет и это еще не конец?
Или все еще действует впрыснутый в кровь боевой коктейль?
Черт его знает.
А в какие-то моменты я уже ловил себя на том, что не особенно верю в происходящее. Скачок на полторы тысячи лет вперед не мог не оставить в моем разуме вообще никаких следов.
Две минуты.
Ладно, Леха, признаем честно. Карьера звездного десантника — это не совсем то, о чем ты мечтал всю свою жизнь, но, с другой стороны, большим везением можно считать уже то, что ты дожил до этого вот момента. За последние четыре года смерть являла тебе свой злорадный оскал уже не единожды, и тебе каждый раз удавалось от нее ускользать. Итог закономерен, рано или поздно это должно было случиться.
Жалеешь ли ты о том, что согласился тогда на эту курортную поездку в Белиз? Вот только честно, заглянув в глубину своей души и положа руку на сердце, фигурально, потому что сейчас тебе лучше вообще не двигаться.
Черта с два ты жалеешь.
Несколько лет насыщенной жизни или несколько десятилетий медленного и скучного увядания, что бы ты выбрал тогда, если бы заранее знал, к чему тебя приведет это путешествие в тропики?
Ответ достаточно прост, и жалеть, по большому счету, не о чем. В той, прошлой жизни Алексею Каменскому в общем-то ничего не светило. А здесь у него был шанс.
И ерунда, что не срослось. Многие мечтали бы о такой возможности.
Одна минута.
Мыслей в голове уже не осталось, глаза следят за неминуемым отсчетом последних секунд. Тридцать четыре. Тридцать три. Вот она, истинная магия цифр.
Когда следишь за закачками из Интернета, то смотришь на этот обратный отсчет и хочешь, чтобы цифры сменяли друг друга как можно быстрее.

Когда следишь за закачками из Интернета, то смотришь на этот обратный отсчет и хочешь, чтобы цифры сменяли друг друга как можно быстрее. Сейчас же хочется, чтобы время пошло вспять.
Но такого не бывает даже тут. В мире, где есть галактические перелеты, машины времени и звездные десантники.
Четыре, три, две, одна, ноль.
Экран погас, и я оказался в абсолютной темноте. Это логично и закономерно, ибо теперь скафандр окончательно превратился в гроб, и даже вылезти из него уже нет никакой возможности.
Какие там первые признаки кислородного голодания?
Часть первая
МЕЛКИЕ НЕПРИЯТНОСТИ
И БОЛЬШИЕ РАСКЛАДЫ
ГЛАВА 1
Когда я приперся на свое рабочее место, у меня все еще было похмелье.
Правильное такое похмелье. Правильное похмелье — это не столько состояние твоего измученного организма, сколько состояние души. Хотя и организму тоже достается, конечно.
Мое похмелье было чудовищным.
Тело ныло словно после трехдневного непрерывного загула в квартале красных фонарей на Леванте или после ночного марш-броска в полной боевой выкладке при отключенных сервоприводах, что по нагрузкам на организм примерно одинаково. Голова раскалывалась, будто ее обрабатывали кувалдой трое портовых грузчиков, восполнявших отсутствие специальных навыков общей физической подготовкой и немереным энтузиазмом. Несмотря на принятые с утра душ и специальные таблетки, к началу рабочего дня мне все еще было нехорошо, и я старался перемещаться в пространстве со всей возможной аккуратностью, чтобы от резких движений мои глаза не выпали из глазниц и не растеклись по полу.
Первое, что я увидел, войдя в свой скромный офис, были ботинки Ромы, которые лежали на моем рабочем столе. В ботинках обнаружились Ромины ноги. Остальная часть вышеупомянутого джентльмена лежала в моем кресле и пялилась в мой монитор. Не удивлюсь, если эта остальная часть читала мою служебную почту.
— Хреново выглядишь, — сказал Рома, на мгновение скосив глаза в мою сторону.
— Чувствую себя так же, — признался я.
— Глядя на тебя, я понимаю, что принял совершенно правильное решение, покинув вакханалию в полночь, — сказал Рома.
Мы вчера пили в торговом представительстве корпорации «Накатоми», входящей в Консорциум Бизнесменов, и эта сволочь действительно смоталась раньше всех. А я остался, увлеченный дискуссией с Джо Кантреллом, возглавляющим торговое представительство и являвшимся хозяином той вечеринки. Дискутировали мы в основном о женщинах.
— Прими таблеточку, — посоветовал Рома.
— Уже, — сказал я. — Жду, пока подействует.
— Не понимаю я этого, — сказал Рома. — Вы, пьющие накануне рабочего дня, на что рассчитываете-то? На самом деле верите, что завтрашний день так и не наступит?
— Просто я не думал, что утром будет такой эффект, — признался я. — Раньше я за собой склонности к тяжелому похмелью не замечал. Должно быть, я старею.
— Или становишься более наблюдательным, — сказал Рома.
— Я посмотрю, как ты запоешь, когда доживешь до моих седин, — сказал я, сбрасывая его ноги со стола и усаживаясь во второе свободное кресло. Вообще-то оно предназначалось для посетителей, а не для хозяина кабинета, но сейчас мне не до церемоний.
— Хронологически ты старше меня всего на два года, — сказал Рома.
Я не стал просвещать его относительно настоящей даты моего рождения, отделенной от сегодняшнего дня несколькими тысячелетиями.

По моим новым документам — это был уже третий по счету комплект — мне было двадцать шесть. Примерно столько же я за собой и числил, хотя временами чувствовал себя гораздо старше.
Вместо этого я спросил, какого черта Рома забыл в моем кабинете.
— Я — дежурный техник, и у меня нет собственного офиса, — сказал Рома. — Зато у меня есть коммуникатор, и в случае возникновения экстренной ситуации, требующей моего присутствия, меня можно найти где угодно. Кстати, сейчас я должен проводить плановый осмотр нижних ярусов.
— Тогда почему ты здесь, а не на нижних ярусах?
— А чего я там не видел? — спросил Рома. — Там только кабели и трубы и никогда ничего не происходит. По крайней мере, не происходит ничего такого, на что плановый осмотр может повлиять. Я имею в виду, если там через пять минут что-то и коротнет, сейчас этого все равно не увидишь.
— Непыльная у тебя работенка.
— А у тебя пыльная?
— Между прочим, я работаю в службе безопасности, — сказал я. — Мы тут вроде как всеобщую безопасность обеспечиваем.
— Ага, — сказал Рома. — Ключевые в этой фразе слова — «вроде как». Потому что я не помню, чтобы в последнее время нашей безопасности кто-то угрожал.
Тут он прав. С тех пор как меня повысили и перевели в старшие по смене, моя работа тоже стала очень даже непыльной. Карманников ребятишки ловят и без моего участия, а более серьезные проблемы тут возникают нечасто. Самым запоминающимся событием последних двух месяцев стала утилизация отходов после дуэли, учиненной на территории посольства скаари. Отходы были тщательно расчленены церемониальным силовым мечом и аккуратно сложены в пластиковый контейнер. Контейнер был нами торжественно и с соблюдением всех положенных случаю ритуалов предан промышленному мусоросжигателю в присутствии представителей клана, к которому принадлежал усопший. Мое участие заключалось в том, что я подписал две соответствующие бумаги и набил в компьютер отчет о происшествии.
Чисто рабочий инцидент. В Гегемонии Скаари дуэли разрешены, территория посольства считается территорией Гегемонии, и за безобразия, которые там творятся, служба безопасности никакой ответственности не несет.
Более того, даже если все скаари перебьют друг друга в суицидальном для их расы порыве, скорбь человечества будет недолгой и вряд ли искренней. То же самое верно и по отношению к кленнонцам. Чем меньше народу останется в исследованном секторе пространства, тем оно для человечества лучше и безопаснее.
Минут через пятнадцать таблетка все-таки подействовала, и я нашел в себе силы согнать Рому с моего рабочего кресла и усесться в него самому. Рома плюхнулся в кресло для посетителей, счел его неудобным и предложил сходить куда-нибудь выпить по чашечке кофе.
Чай, кофе, алкоголь… Все это было вне закона на территории Демократического Альянса, но вполне доступно за его пределами.
На Леванте был в ходу даже табак, и мне стоило большого труда заново к нему не пристраститься. Пара-тройка кальянов, выкуренных во время посещения увеселительных заведений, не в счет.
Курение не доставляет проблем на поверхности планеты, но просто немыслимо в замкнутом пространстве космической станции, где мы сейчас и находились. Если бы я снова начал курить на Леванте, здесь мне пришлось бы бросать второй раз, и я не думаю, что это намного легче, чем бросать курить впервые.
А первый раз запомнился мне очень неприятным, учитывая сопутствовавшие ему обстоятельства.
— Я, конечно, понимаю, что в твоем состоянии мыслительные процессы заторможены, — сказал Рома.

— Я, конечно, понимаю, что в твоем состоянии мыслительные процессы заторможены, — сказал Рома. — Овощи вообще не отличаются высокой скоростью мышления, но десять минут раздумывать над предложением выпить по чашечке кофе — это небольшой перебор, ты так не считаешь?
— Отстань, — сказал я. — Я смотрю сводку происшествий за прошлую смену.
— Я уже посмотрел, — сказал Рома. — Там нет ровным счетом ничего любопытного.
— Как это ты посмотрел? — осведомился я. — Не помню, чтобы я давал тебе свой пароль.
— Пароль — это всего лишь условность, — сказал Рома. — Надуманное препятствие, которое может встать на пути только у человека с неразвитым интеллектом.
— На территории Альянса хакерам положена смертная казнь, — сказал я. — Преступления в области цифровых технологий приравнены к терроризму.
— Наверное, хорошо, что мы сейчас не на территории Альянса, — сказал Рома. — Должен признаться, что я совершенно не скучаю по дому.
Демократический Альянс был не самым лучшим местом для жизни. Я тоже совершенно по нему не скучал и за последние три года, что я провел за его пределами, не встретил еще ни одного человека, который признался бы в обратном. Впрочем, я встречал не так уж много эмигрантов и готов признать сию выборку нерепрезентативной. Люди, у которых есть причины любить Демократический Альянс, обычно в эмиграцию не отправляются.
А у большинства тех, кто хотел бы покинуть его пределы, на это элементарно нет средств. Вселенная неудачников до сих пор периодически является мне в ночных кошмарах. Во сне я возвращаюсь в каморку, которую мы с Би-висом Балленбахером делили на двоих, только на этот раз меня не берут в армию по состоянию здоровья и покинуть проклятое место я так и не могу. После таких снов я просыпаюсь в холодном поту.
— Кофе, — напомнил Рома.
— Сводка происшествий, — напомнил я.
— Никогда не видел, чтобы люди читали, глядя мимо монитора. Ты снова пялишься в стену.
— Да, — согласился я после некоторого раздумья. — Работник из меня сегодня аховый.
— Тут я мог бы сказать, что чашка кофе исправит эту ситуацию, но это было бы наглой ложью, — сказал Рома. — Врожденная честность не позволяет мне произносить такие вещи вслух.
— Если ты так хочешь кофе, почему не пойдешь один?
— Мне будет скучно, — сказал Рома. — Хотя ты этим утром тоже какой-то не компанейский.
— Это потому что я пытаюсь работать, — объяснил я. — Получается у меня плохо, но я все равно пытаюсь. А тебе лучше отправиться на плановый осмотр нижних ярусов, или что ты там еще должен осматривать по графику.
Но вместо этого мы все равно отправились пить кофе.
Идти было недалеко. Маленькое полностью автоматизированное кафе находилось всего двумя уровнями ниже моего офиса, и уже через десять минут мы устроились за небольшим столиком, а перед нами стояли две чашки ароматного свежесваренного кофе. Народу в заведении было немного — кофе в будущем не пользовался большой популярностью. Даже не знаю, откуда у Ромы, воспитанного в искоренившем вредные привычки, ратующем за здоровый образ жизни Альянсе, такая тяга к этому напитку.
— У меня какие-то очень нехорошие предчувствия, — сказал Рома.
— По поводу?
— Вообще.

— По поводу?
— Вообще.
— А раньше с тобой такое бывало?
— Постоянно. Вся моя жизнь — это сплошные очень нехорошие предчувствия.
— Как часто они сбывались?
— Постоянно.
— Застрелись, — посоветовал я. — Возможно, это вовсе не предчувствия. Возможно, ты сам генерируешь свои неприятности.
— У меня бывают нехорошие предчувствия, касающиеся не только меня.
— Тогда тем более застрелись.
— Ты какой-то недобрый.
— Я невыспавшийся, — сказал я. — И вообще, учитывая обстоятельства, это я должен донимать тебя своими нехорошими предчувствиями, а не наоборот.
— А ты тоже предчувствуешь что-то нехорошее?
— Если в наше время какой-то человек в исследованном секторе космоса предчувствует что-то хорошее, это диагноз. Причем неоперабельный.
— Ну да, — сказал Рома. — Ожидание войны висит в воздухе и все такое…
Ожидание войны висело в воздухе уже довольно давно. Оно повисло там задолго до моего появления в этом времени, так что ничего нового Рома мне сообщить не мог.
Каждая локальная стычка поначалу воспринималась как начало той самой большой войны. Пропаганда пропагандировала, истерическая общественность истерировала, пофигистическая общественность относилась ко всему этому с присущим ей пофигизмом, а военные довольно потирали руки и наращивали огневую мощь.
Три года назад все были уверены, что свалка на Новой Колумбии, которая по масштабу превосходила все предыдущие локальные стычки, вместе взятые, — это и есть начало большой войны. Впервые в истории на одной планете схлестнулись все три расы, и мало кто ожидал, что в итоге ситуацию удастся разрулить мирным путем.
Однако удалось.
Гегемония Скаари открестилась от начавшего экспансию клана Прадеша, сообщив, что тот действовал на свой страх и риск и отвечать за его поступки или мстить за его гибель прочие кланы не собираются. Конечно, при желании вторжение скаари можно было использовать как казус белли, но, по счастью, подобного желания никто не испытывал.
Демократический Альянс заявил, что вообще не принимал никакого участия в военных действиях на Новой Колумбии и его флот был выведен из системы накануне вторжения. На тот факт, что последние корабли Альянса покидали локальное пространство уже под огнем скаари, внимания никто не обратил. История приключений отряда десантников, оставшихся на планете после ухода флота, вообще нигде не всплывала. Вероятнее всего, файл с этим делом хранится в архивах СБА с грифом «Перед прочтением сжечь».
Так же тщательно руководство Альянса замалчивало ответ на вопрос, каким образом кленнонский военный флот так быстро смог добраться до Новой Колумбии и принять участие в боевых действиях до того, как скаари установили окончательный контроль над планетой.
В результате всей этой истории Кленнонская Империя получила больше всего плюшек.
Во-первых, кленнонцы хапнули себе целую планету, а планеты, пригодные для жизни, были главной ценностью исследованного сектора космоса.
Во-вторых, они продемонстрировали, что ничуть не уступают самой старой расе галактики в боевой мощи, раздолбав скаари в честном бою.
В-третьих, они решили кучу каких-то своих внутренних проблем, в том числе отодвинув набирающего большой политический вес адмирала Реннера на самые задворки сферы влияния Империи.
Впрочем, это была редкая операция, когда все участвовавшие в конфликте стороны решали свои внутренние проблемы, которые на тот момент перевешивали проблемы внешней политики, и никто из больших парней не ушел обиженным.

Пострадало только население планеты, в течение месяца дважды перешедшей из рук в руки, но такие мелочи большие игроки в расчет никогда не принимали.
С точки зрения больших политиков, это была не война. Это был балет, заранее срежиссированный танец, где каждое па было просчитано до мелочей, и финал этого балета был известен заранее. Всем, кроме тех, кто танцевал на сцене.
Больше всего в этой ситуации меня волновала судьба сержанта Дюка, единственного, кроме меня, кому удалось выжить из нашего отряда, но справки, наведенные Асадом по дипломатическим каналам, никакой информации не выявили, а использовать шпионские каналы Асад наотрез отказался из опасения засветить свои источники информации.
По крайней мере, он сам мне так сказал. Асад ад-Дин был хитрым, двуличным и прожженным до мозга костей политиком, выросшим в атмосфере постоянных дворцовых интриг, и я не сомневаюсь, что он мог мне солгать, возникни у него такая необходимость. Но насколько я мог судить, в данном случае такой необходимости у него не было, и я просто ему поверил.
— Вообще, я тебе удивляюсь, — сказал Рома.
— Чему именно ты удивляешься?
— Тому, что ты до сих пор здесь.
— А где еще я должен быть, по-твоему?
— Дураку понятно, что, когда начнется свалка, космические объекты будут уничтожены в первую очередь, хотя бы потому, что их проще всего уничтожить, и все здравомыслящие люди стараются свалить из космоса на планеты. По крайней мере, те, у кого есть такая возможность. У тебя такая возможность есть, а ты до сих пор торчишь на станции. Почему?
— У тебя ущербная логика, — сказал я. — В первую очередь следует уничтожать вовсе не те объекты, которые проще всего уничтожить, а те, которые имеют стратегическую ценность. Обломок астероида, на котором мы сидим, никакой стратегической ценности не имеет. Единственный космический объект, которому во время свалки что-то угрожает, — это база ВКС «Спектрум», хотя бы потому, что там ремонтируется третья часть военного флота Альянса. Все остальное никому на фиг не нужно.
— Я слышал, «Спектрум» собираются отбуксировать поближе к Солнечной системе.
— Зачем? — удивился я.
— Типа, там ее легче будет защитить.
— Но там она никому и не нужна, — сказал я. — В Солнечной системе есть марсианские верфи, справляющиеся с ремонтом кораблей куда лучше «Спектрума». Собственно, вся ценность «Спектрума» и заключается в его уникальном местоположении, которое позволяет кораблям Альянса не возвращаться в Солнечную систему для ремонта. Кроме того, буксировать космический объект такого размера слишком дорого. Дешевле демонтировать самое ценное оборудование и бросить саму базу на откуп врагу. Или взорвать ее к чертовой бабушке, чтобы она врагу не досталась.
— Я тоже так думаю, — сказал Рома. — Но проблема в том, что мое мышление кардинальным образом отличается от мышления наших вояк. Военные любят все большое и красивое, а «Спектрум» — это чертовски здоровая блестящая штуковина, чтобы они могли просто так отказаться от своей любимой игрушки.
— Это сейчас, — сказал я. — Когда начнется свалка, все изменится. Существует такое понятие, как военная необходимость.
— Есть еще такое понятие, как инерция мышления. Многие военные от него страдают.
— Меня дико раздражает идея о том, что среднестатистический штатский умнее среднестатистического военного, — сказал я. — Тебя послушать, так в армии вообще одни неандертальцы служат.

Многие военные от него страдают.
— Меня дико раздражает идея о том, что среднестатистический штатский умнее среднестатистического военного, — сказал я. — Тебя послушать, так в армии вообще одни неандертальцы служат.
— Мой отец был военным, — сказал Рома. — Я ненавидел своего отца.
— Это твоя личная драма, — сказал я.
— И потом, я — не среднестатистический штатский. Я умнее.
— И ты думаешь, что в армии нет никого умнее тебя? Или хотя бы твоего же уровня? — уточнил я.
— Ты еще расскажи мне, что ВКС — это щит человечества, единственное, что защищает нас от угрозы уничтожения, — процитировал Рома фразу из пропагандистского ролика Альянса.
— Учитывая ситуацию в галактике, ты должен признать, что в этих словах есть смысл, — сказал я.
— Проблема только в том, что от угрозы уничтожения этот щит нас все равно не спасет, — сказал Рома. — Когда начнется свалка — это будет конец всему. Кто бы ни выиграл в этой войне, человечество получит смертельный удар, от которого мы уже никогда не оправимся.
— Давно ты примкнул к сторонникам «рагнарека»?
— Я, скорее, сторонник апокалипсиса, — сказал Рома. — Рагнаристы считают, что кому-то удастся выжить и начать новый виток развития. Я же думаю, что свалка поставит в истории человечества одну большую жирную точку.
— И как тебе живется с подобными взглядами? — поинтересовался я.
Он пожал плечами:
— Я уже не помню времен, когда у меня были другие взгляды. Так что мне не с чем сравнивать.
— И каковы твои планы на будущее?
— Сегодня с утра ты едок и язвителен, друг мой, — сказал Рома. — Но, несмотря на это, я все равно тебе отвечу. Я собираюсь накопить достаточно денег, чтобы эмигрировать на какую-нибудь захудалую планету и прикупить себе там ранчо с личным бомбоубежищем. Свалка будет долгой, так что у меня есть все шансы умереть от старости и не узнать, чем все кончилось. Хотя я уже сейчас знаю, что ничем хорошим это не кончится.
— И снова ущербная логика, — сказал я. — Свалка будет долгой, но отнюдь не повсеместной. Всегда будут существовать какие-то островки спокойствия, до которых война еще не докатилась. С другой стороны, ты никогда заранее не узнаешь, в какой очередности планеты попадут под волну атаки, следовательно, не сможешь правильно выбрать ту, которая позволит тебе дожить до естественной смерти от старости. Если ты просто хочешь прожить как можно дольше, тебе нужно покупать не ранчо с бомбоубежищем, а космический корабль, достаточно быстрый, чтобы вывести тебя из-под удара.
— По сути ты прав, но тут есть две сложности, — сказал Рома. — Во-первых, я не умею управлять космическим кораблем.
— Это несложно, — сказал я.
Мне удалось освоить сие нехитрое искусство всего за полгода усиленных тренировок на Леванте. Конечно, любовь к космическим симуляторам, в которые я играл в своей «прошлой» жизни, здорово мне в этом помогла, но я полагаю, что пилотировать современные космические корабли гораздо проще, чем управлять самолетами в двадцатом веке. Хотя самолетами в двадцатом веке я и не управлял.
— Поверю тебе на слово, — сказал Рома. — Вторая сложность заключается в том, что приличный космический корабль стоит раз в десять дороже, чем ранчо с личным бомбоубежищем на какой-нибудь захудалой планете, и если на ранчо я и смогу накопить до начала свалки, то мои шансы за этот же срок накопить на космический корабль стремятся к нулю.

Хотя теперь я понимаю, почему ты такой спокойный. Ты-то уверен, что в случае опасности сможешь свалить отсюда в несколько минут, да?
— Если что, я возьму тебя с собой, — пообещал я.
— Что человек, у которого есть собственный космический корабль, вообще делает в службе безопасности этой помойки? — тоскливо поинтересовался Рома.
— То же, что и ты. Зарабатывает себе на жизнь, — сказал я.
— То есть на корабль ты заработать смог, а на жизнь — нет?
— Я на корабль не зарабатывал, это подарок, от которого неудобно было отказываться, — сказал я. — Кроме того, он старый и списанный.
— Некислый подарок, — вздохнул Рома. — Кто бы мне космический корабль подарил? Пусть даже старый и списанный.
— Попытайся вспомнить, нет ли у тебя богатых родственников или друзей, у которых завалялся лишний космический корабль, — посоветовал я.
— Есть, — сказал Рома. — Ты.
— Он у меня не лишний.
— Жаль, — сказал Рома. — Впрочем, ты обещал взять меня с собой, если что. Это уже хоть что-то, и я собираюсь поймать тебя на слове.
— Не думаю, что в ближайшее время станции будет угрожать какая-то опасность, — заметил я.
И тут, словно издеваясь, у меня запищал служебный коммуникатор.
ГЛАВА 2
Мистер Реймондс, встретивший нас в опорном пункте охраны на третьем ярусе, оказался неопределенного возраста лысым толстячком, нервно комкающим в руках носовой платок. В опорном пункте охраны привыкли к нервничающим людям, поэтому персонал не обращал на него особого внимания, дожидаясь старшего по смене. То есть меня.
Рома, которому катастрофически не хотелось проводить плановый осмотр нижних ярусов, увязался за мной следом.
— Малыш Гарри пропал, — выпалил мистер Реймондс, едва мы переступили порог служебного помещения.
— Сколько лет малышу?
— Пять. Черт побери.
Понятия не имею, куда смотрел этот идиот, потерявший пятилетнего ребенка на космической станции. Тут есть масса мест, в которых может спрятаться непоседливый пацан, и масса мест, прятаться в которых чрезвычайно опасно и взрослому. Те же нижние ярусы, которые требуют ежедневного планового осмотра…
— Давно это произошло?
— Не знаю. Я отлучился из своего номера, а когда вернулся, его уже не было… Он каким-то образом умудрился открыть дверь и…
— Когда вы заметили, что его нет?
— Минут двадцать назад.
Я попытался представить, как далеко может забраться на нашей станции оставленный без присмотра ребенок за двадцать минут. А скорее всего, времени прошло больше, так что очертить зону поисков можно только примерно…
— Как долго вас не было в номере?
— Около двух часов…
Нет, ну что за идиот? О чем он вообще думал, оставив пятилетнего ребенка на два часа? И где он эти два часа разгуливал, позабыв о родительской ответственности? Если ребенок покинул номер хотя бы полтора часа назад, теоретически его можно искать в любой точке станции, открытой для свободного доступа.
— А малыш Гарри… Вы понимаете, он обожает везде лазить… Попав в новую для себя обстановку, он наверняка нервничает и… словом, я боюсь, он может залезть куда-нибудь…
— Я тоже этого боюсь, — сказал я.

— А малыш Гарри… Вы понимаете, он обожает везде лазить… Попав в новую для себя обстановку, он наверняка нервничает и… словом, я боюсь, он может залезть куда-нибудь…
— Я тоже этого боюсь, — сказал я. — А вам не кажется, что, попав в новую для себя обстановку, малыш Гарри нуждался в более пристальном внимании?
— Э-э-э… это моя ошибка, я признаю…
Я махнул рукой. Сейчас не время признавать ошибки и искать виноватых. Космические станции — это довольно опасное для детей место, и чем раньше мы найдем малыша Гарри, тем спокойнее нам всем будет.
За пультом диспетчера сидел молодой парень по имени Фил. Наши смены совпадали нечасто, поэтому, кроме имени, я почти ничего о нем и не знал.
— Какие меры предприняты?
— Я дал распоряжение патрульным, — сказал Фил. — Кроме того, известил техперсонал, чтобы они внимательнее смотрели по сторонам. Надо бы привлечь народ из других смен, чтобы сформировать поисковые команды, но для этого моих полномочий недостаточно.
Поэтому он и вызвал меня.
А еще для того, чтобы свалить на меня ответственность за поиски. Для чего же еще существует начальство?
Я вполне понимал его чувства и еще некоторое время назад сам поступил бы точно так же. Но беспокоить главу службы безопасности пока еще незачем, а больше начальников у меня здесь и нет.
Я не люблю ответственность. Чем больше ее падает на мои широкие тренированные плечи, тем неуютнее и скованнее я себя чувствую. Жаль, что во взрослой жизни почти невозможно устроиться так, чтобы нести ответственность только за самого себя.
Привлекать к поискам ребят из других смен — это крайне непопулярное решение, которое очень не любят принимать люди вроде меня. Кроме того что оно непопулярное, оно еще и мало чего дает. Люди работают спустя рукава и в свое законное рабочее время, что уж тут говорить о времени, отведенном им на отдых. Здесь мало чего происходит, а это расслабляет даже тех, кто по служебному расписанию должен быть особенно бдительным. Небольшая космическая станция на самой границе исследованного сектора космоса…
Собственно, поэтому мы ее и выбрали.
Я уже было собрался дать сигнал «тихой тревоги», чтобы привлечь для выполнения задачи всех дееспособных на данный момент сотрудников, в то же время не нервируя гражданских, как заработал коммуникатор Фила и нам сообщили, что во втором зале прибытия происходит что-то странное. Справедливо рассудив, что тридцать секунд уже ничего принципиально не изменят, а тревогу можно поднять откуда угодно, лишь бы связь работала, я выдвинулся в сторону странного, а Рома, мистер Реймондс и Фил последовали в моей кильватерной струе. В конце концов, источником происходящих странностей мог оказаться и пропавший малыш, а тогда отрывать людей от отдыха будет совсем необязательно.
Еще двое охранников ожидали нас у стойки учета пассажиров, и, судя по их напряженным позам и задранным головам, странное происходило где-то под потолком, в сложном переплетении труб, кабелей и воздуховодов.
— Шикарно смотритесь, парни, — сказал Рома. — Скульптурная композиция «Смотрящие вверх» работы пока неизвестного мастера. Чего там?
— Понятия не имеем, — был ответ.
— Орлы! — сказал я. — Бдительность на высоте, наблюдательность вообще зашкаливает. А если это диверсант?
— Да кому мы тут нужны?
Ну и как прикажете работать с этими людьми? Они явно не проходили через учебку под присмотром дружелюбных сержантов и не стажировались в отряде «Черных драконов» Леванта под надзором не менее дружелюбных офицеров.

Однако строить их по стойке «смирно», заниматься строевой и политической подготовкой и всячески развивать их боеготовность у меня не было ни времени, ни желания. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих, а гигантская волна уже нависла над всеми разумными обитателями исследованного сектора космоса, и до потопа осталось не так уж много времени. Кто-то научится плавать самостоятельно, а кто-то станет кормом для рыб.
Под потолком метнулось что-то черное и стремительное, как бросающийся в атаку скаари. Впрочем, размерами до взрослого ящера оно явно недотягивало, а детенышей скаари за пределами Гегемонии никто никогда не видел. По данным разведки, несколько веков назад у скаари возникли какие-то сложности с воспроизводством и они берегут свой молодняк.
Что-то черное мелькнуло снова, и в голову полезли кадры из просмотренного в прошлой жизни фильма «Чужой». А ну как эта дрянь уже отложила где-нибудь свои яйца, и в ближайшем будущем станцию ожидает нашествие жутких зубастых монстров… И ни одного лейтенатна Рипли под рукой…
— Похоже, что это малыш Гарри, — вдруг сообщил нам мистер Реймондс, и беспокойство в его голосе смешалось с облегчением.
Я еще не успел толком подумать о пятилетнем ребенке, способном забраться на такую высоту и так лихо прыгать по воздуховодам, как Рома озвучил мои сомнения:
— Это и есть ваш малыш? Там, наверху?
— Ну да, — раздраженно сказал мистер Реймондс. — А кто же еще? Или вы думаете, что на станцию одновременно прибыли два орангутанга и оба сбежали от своих владельцев?
— Орангутанг?! — возопил Фил. — Так все это время речь шла об орангутанге?
— А о ком же еще? — удивился мистер Реймондс.
— Вы идиот, — сказал я ему. — Вам трудно было сразу сказать, что малыш Гарри — это животное? Фил, ты тоже идиот, раз не задал ему самый главный вопрос и заставил людей искать не то и не там. И я идиот, потому что чуть не пошел на поводу у вас обоих и не поднял тревогу.
— Зато я — красавчик, — сказал Рома. — Потому что стою в сторонке и наслаждаюсь моментом.
— Животное?! — возопил оскорбленный в своих чувствах мистер Реймондс, который выхватил из моего спича только начало, а остальное пропустил мимо ушей. — Это, по вашим словам, животное — плод научного эксперимента, орангутанг с форсированным разумом, и по уровню развития он превосходит многих знакомых мне людей!
— Такие знакомства едва ли свидетельствуют в вашу пользу, — заметил ехидный Рома, продолжающий стоять в сторонке и наслаждаться моментом.
Мистер Реймондс задохнулся от возмущения.
— Не хами, — строго сказал я Роме. — А то в угол поставлю.
— По какому праву, интересно? Я тебе не подчиняюсь.
— По праву сильного, — сказал я.
— Это все здорово, конечно, — сказал Фил. — И что малыш Гарри нашелся, и что вы, парни, такие остроумные. Но мне интересно другое: как мы будет его оттуда снимать?
— Запросто, — сказал я. — Возьми ключи от арсенала и принеси мне винтовку.
— Вы с ума сошли! — Оказывается, мистер Реймондс вовсе не задыхался, а копил силы для нового вопля. На нас уже стали оборачиваться пассажиры, сошедшие с недавно прибывшего корабля и тонкой струйкой тянувшиеся к стойке регистрации. — Даже думать об этом не смейте! Это же живое существо! И очень ценное для науки, не говоря уже о его чисто материальной стоимости!
— Вот и следили бы лучше, если он такой ценный, — буркнул Фил.

На нас уже стали оборачиваться пассажиры, сошедшие с недавно прибывшего корабля и тонкой струйкой тянувшиеся к стойке регистрации. — Даже думать об этом не смейте! Это же живое существо! И очень ценное для науки, не говоря уже о его чисто материальной стоимости!
— Вот и следили бы лучше, если он такой ценный, — буркнул Фил.
— Если говорить о материальной стороне вопроса, то эта тварь прыгает среди весьма дорогостоящего оборудования, часть которого необходима для того, чтобы поддерживать жизнь на этой станции, — сообщил Рома. — И, как единственный среди вас представитель технического персонала, я считаю своим долгом вам об этом сообщить. Если выстрел повредит силовой кабель или оптоволокно…
— Не беспокойся, — сказал я. — Я очень метко стреляю.
— Тогда я снимаю все возражения, — сказал Рома. — Более того, как единственный среди вас представитель технического персонала, я считаю, что животное представляет угрозу в том месте, в котором оно сейчас находится, и лучше его оттуда удалить как можно быстрее. Пока оно само чего-нибудь не повредило. И если другого варианта нет, то я склоняюсь к предложению Алекса и сам схожу за винтовкой. Опять же, если мне дадут ключи от арсенала.
— Штатским не положено, — буркнул я.
Идея устраивать африканское сафари посреди космоса мне не особенно нравилась, но было понятно, что с обезьяной надо что-то делать. Снять ее оттуда живьем… Допустим, мне удастся загнать на верхотуру бригаду принудительно назначенных добровольцев. Орангутанг — тварь довольно сильная, а сейчас он попал в почти родную для себя среду, где скоростью и ловкостью он намного превосходит среднестатистического охранника из числа моих подчиненных. Словом, если я хочу устроить травмоопасный цирк, мне надо послать людей наверх. А если не хочу?
— Если выставить парализатор на максимум, то можно накрыть его штатным оружием, и не надо будет никуда идти, — сказал Фил. — И малыш останется жив.
— Надолго ли? — поинтересовался я. — Тут метров пять лететь, а ну как он головой вниз свалится?
— Так хоть какие-то шансы, — сказал Фил. — И оборудование гарантированно не повредим.
— Я категорически против, — заявил мистер Реймондс.
— Тогда сами что-нибудь предложите, — сказал я. — В конце концов, если у этой зверюшки форсированный разум, попробуйте ее убедить спуститься. Или банан покажите.
— Боюсь, сейчас у нас с ним контакта не получится, — сказал мистер Реймондс. — Малыш явно на взводе…
— Я тоже уже почти на взводе, — мрачно сообщил я. — И вот-вот отправлю кого-нибудь за винтовкой, если вы больше ничего придумать не в состоянии.
— Кто-нибудь может залезть туда…
— И что? — спросил я. — Сколько нужно человек для того, чтобы скрутить человекообразную обезьяну, которая на взводе? Если учесть, что дело происходит на высоте в пять метров, развернуться там особенно негде, а лазает эта тварь явно быстрее, чем человек? Пойдете добровольцем в команду загонщиков?
Ученый смутился.
— Последние годы я несколько пренебрегал упражнениями и вряд ли нахожусь в хорошей физической форме…
— Проголодается — сам слезет, — сказал Фил.
Из-под потолка донеслось издевательское угуканье. Все больше народу стало задирать головы.

Все больше народу стало задирать головы.
— Неплохая идея, — сказал я. Жаль, моя смена только началась, а то появился бы неплохой шанс, что принимать окончательное решение по обезьяньему вопросу будет уже кто-то другой. — Рома, какие шансы, что он там ничего не сломает? В смысле, не себе, а из оборудования.
— Я удивлен, что он до сих пор там ничего не оборвал, — сказал Рома. — Некоторые кабели на соплях держатся.
— Потрясающе, — сказал я.
— Я не шутил, когда рекомендовал убрать его оттуда как можно быстрее.
— Я уже понял.
— А если растянуть что-нибудь, чтобы амортизировать удар? — предложил Фил, продолжавший двигать свою идею с парализатором.
— Тут довольно большая площадь, — сказал Рома. — Поди угадай, куда именно он шмякнется.
— Еще можно отключить гравитацию…
— Отличная идея! — заявил мистер Реймондс — В невесомости он будет достаточно неуклюж, если не сказать беспомощен, и вы легко сможете его поймать.
— Нет! — рявкнули мы с Ромой одновременно.
Станция устаревшая, и сила тяжести здесь поддерживается при помощи моноблочной генераторной системы, то есть отключить гравитацию только в этом секторе невозможно. А оставить без тяготения всю станцию, создать неудобство всем ее обитателям, прервать кучу технологических процессов, в том числе и связанных с плановым обслуживанием космических судов, и все это ради одной обезьяны? Это нанесет огромный материальный ущерб, а также серьезный удар по репутации станции. И хотя на репутацию можно наплевать, потому что конкурентов в этом секторе у нас все равно нет, но финансовые потери будут весьма ощутимы, и владельцы, вне всякого сомнения, постараются, чтобы и персонал их тоже почувствовал. А это значит, что гравитацию нам отключить не дадут. Сомневаюсь, что ее стали бы отключать, даже если бы речь шла о жизни настоящего ребенка. Впрочем, снять с верхотуры ребенка было бы гораздо проще и без столь экзотических методов. Не говоря уже о том, что ни один ребенок не смог бы туда забраться по чисто физическим показаниям.
— Для того чтобы минимизировать ущерб от невесомости, понадобится часов пять, — сказал Рома уже спокойнее. — И я сомневаюсь, что главный инженер даст разрешение.
— Без Халлена не даст, — подтвердил я. — А Халлен никогда не разрешит.
— Кто такой этот ваш Халлен? — спросил мистер Реймондс.
— Главный администратор, — сказал Рома. — Он вообще тут самый главный.
— Тогда мне надо с ним поговорить.
— А вот это вряд ли. — Рома посмотрел на часы. — Даг Халлен еще спит. А когда Даг Халлен не спит, он ест. А когда Даг Халлен не ест…
— Хватит, — сказал я. — Поскольку альтернативы я все равно не вижу, начинайте очищать зал от гражданских и тащите парализаторы.
— Я выражаю категорический протест, — сообщил мистер Реймондс. — Как лицо, действующее в интересах науки…
— Вы тоже гражданский, — сказал я. — Так что не путайтесь под ногами, а то и вас выведем.
— В конце концов, мы же все-таки из парализаторов будем стрелять, — заметил Фил. — Так что шансы есть.
Полная расчистка территории заняла больше двадцати минут — регистраторам пришлось принять всех пассажиров с пристыковавшегося корабля, а потом вызванные мною ребята вывели и самих регистраторов.

Мистер Реймондс, поняв, что на этот раз все серьезно и альтернативных решений нет, сначала пытался подманить малыша Гарри голосом, а потом плюнул на это безнадежное дело, попросил нас быть аккуратнее, после чего долго и нудно препирался с Филом, которого я вознаградил за инициативу и назначил снайпером.
Меня все это уже не слишком волновало, потому что я узнал одного из парней, прибывших с последней порцией пассажиров. Не узнать этого человека или спутать его с кем-то другим я бы не смог, даже если бы не обладал фотографической памятью.
Это был Азим.
А значит, вот-вот начнут происходить события, ради которых я и отправился в эту дыру и которых я здесь так долго ждал. Проблемы с обезьяной сами собой отошли на второй план.
ГЛАВА 3
События стали происходить уже к концу моей рабочей смены, но это были совсем не те события. Их вообще никто не ждал.
Долговязый Джерри Ленгстром, глава службы безопасности станции, скрестил руки на груди и делал вид, что если он оторвется от стены, то эта стена непременно упадет. Доктор Телегин суетливо собирал свои инструменты, складывая их в небольшой чемоданчик, который он всегда носил с собой. Амальгама де ла Конта рыдала, прикрыв свою наготу довольно прозрачной и ничего не прячущей от любопытных глаз простыней.
Даг Халлен, главный администратор станции и всем нам начальник, лежал на кровати и смотрел в потолок немигающим взглядом. Ему и при жизни было наплевать на любого из здесь присутствующих в розницу или на всех вместе оптом. Теперь ему тем более было наплевать, потому что он умер.
— Сердце, — констатировал доктор Телегин. — Скорее всего, отказ кардиостимулятора.
— Неудивительно, — сказал Джерри. — При его образе жизни… Да и вообще, сколько ему было? Лет двести?
— Семьдесят шесть.
— Выходит, я здорово недооценил его образ жизни. Выглядел он на все двести, — сказал Джерри. Сколько я его знал, он всегда был спокоен и бесстрастен, говорил негромко, в немногих экстренных ситуациях, что у нас тут были, ни разу не терял хладнокровия и временами был очаровательно циничен. Словом, Джерри мне нравился.
— Лишний вес, — сказал Телегин. — Я говорил ему, что надо сбросить хотя бы килограммов двадцать, иначе и стимулятор может не выдержать…
— Я полагаю, ему все нечто подобное говорили. Все, с кем он вообще разговаривал, — сказал Джерри. — Но одного не отнять: ушел он красиво. Интересно, какие были его последние слова? «Твои деньги на тумбочке, дорогая» или что-то вроде того? А, Амальгама?
Амальгама де ла Конта — в миру Люси Стюарт — продолжала истерически всхлипывать и не стала отвечать, однако вряд ли Джерри был очень далек от истины. Сильно сомневаюсь, что у самой дорогой куртизанки станции была большая любовь с нашим руководством.
— Док, а вы уверены, что это была естественная смерть? — спросил я.
Джерри посмотрел на меня и изумленно задрал бровь.
— Пьянство, обжорство и постоянный тра… — Он скосил глаза на Амальгаму. — Сексуальные связи. Что может быть естественнее? Удивительно, что этот вопрос вообще пришел тебе в голову.
— А все-таки…
— Вскрытие покажет, — сказал Телегин. — Но пока нет никаких причин думать, что это было не так. Нет ничего удивительного в сердечном приступе во время… э-э-э… — Настала его очередь коситься в сторону де ла Конты. — Ну вы понимаете.
Джерри кивнул, удовлетворенный его ответом.

— Ну вы понимаете.
Джерри кивнул, удовлетворенный его ответом.
— Когда будут известны результаты вскрытия? — спросил я.
— Утром, — сказал Телегин. — Мне не хотелось бы этим заниматься прямо сейчас. Вызов Джерри выдернул меня из постели, и я не чувствую себя готовым кого-то потрошить без особой необходимости. Пациента все равно не спасти.
— Ты что-то подозреваешь, Алекс? — поинтересовался Джерри. — Или это просто паранойя?
— Скорее всего, паранойя, — признал я.
Три года рядом с Асадом ад-Дином и постоянными интригами, окружающими фигуру нового левантийского калифа, не проходят для психики даром. Мне казалось, что за последнее время я смог избавиться от навязчивой идеи видеть двойную игру везде где только можно, но прибытие на станцию Азима пробудило во мне эти воспоминания. С Азимом и Асадом я познакомился благодаря тому, что один из младших братьев тогда еще наследника левантийского престола вывел из строя двигатели на их корабле, в результате чего все мы на месяц застряли в джунглях атакованной скаари планеты, и если бы не второе вторжение, осуществленное Кленнонской Империей, то все мы в этих джунглях и остались бы.
— Я слышал, днем у тебя были какие-то проблемы с обезьяной, — сказал Джерри. — Никто не пострадал?
— Если не считать саму обезьяну, — сказал я. — Пара сломанных ребер, несколько ушибов, но жить будет. Больше всего мне хотелось дать в ухо владельцу животного, но я смог сдержать этот порыв. Так что — да, никто не пострадал.
— Как я рад, что мои сотрудники способны сдерживать свои порывы, — заметил Джерри. — Если бы получивший в ухо пассажир подал на нас жалобу, владельцам станции это вряд ли бы понравилось, и мне пришлось бы тебя уволить.
Я пожал плечами.
— Понимаю, что тебе все равно, — сказал Джерри. — Человек с собственным космическим кораблем — большая редкость среди рядового персонала моей службы безопасности, знаешь ли.
Несмотря на то что это далекое будущее, собственные космические корабли здесь редкость. Примерно такая же редкость, как собственные океанские яхты в моем родном времени, и я понимал, что находящийся в моем распоряжении борт будет привлекать ко мне излишнее внимание. Но деваться от этого было некуда — мне нужна была мобильность, и даже Асад настаивал на том, чтобы корабль находился у меня под рукой.
Сознательный риск сильно отличается от сознательного суицида.
Пилот я, правда, все еще был аховый.
Я могу вылететь из точки А и добраться-таки до точки Б, но погони, маневры уклонения и навыки космического боя мне освоить пока не удалось. В учебном бою лейтенант Кассад уделывал меня в девяти схватках из десяти.
Конечно, с нынешним моим судном много и не навоюешь, ибо оно предназначено не для боя, а для скоростного отхода в том случае, если развитие событий станет слишком угрожающим.
— Я вам тут еще нужен? — поинтересовался Телегин.
— В принципе нет, — сказал Джерри. — Дайте девушке какое-нибудь успокоительное и снотворное и можете считать себя свободным. Я вызову кого-нибудь с грузовой тележкой, чтобы доставить тело в морг, а утром приступите к вскрытию.
— Только с тоннажем тележки не ошибитесь, — сухо хмыкнул Телегин, вкатил всхлипывающей Амальгаме инъекцию и убрел восвояси.
— На нас это как-нибудь отразится? — спросил я. — На персонале станции, я имею в виду?
— Что отразится? Смерть Халлена? Можно подумать, он тут чем-то занимался.

— На нас это как-нибудь отразится? — спросил я. — На персонале станции, я имею в виду?
— Что отразится? Смерть Халлена? Можно подумать, он тут чем-то занимался. Трое заместителей выполняли всю его работу, не связанную с посещением званых обедов, ужинов и коктейльных вечеринок. Если никому не сообщать о смерти Дага, никто и не заметит, что его больше тут нет.
— До тех пор, пока он не сможет появиться на званом обеде, — согласился я. — А я тут тебе еще нужен? И если уж на то пошло, зачем я вообще был тут тебе нужен?
— Ты начальник смены и должен быть в курсе, что тут происходит.
Я посмотрел на часы:
— Моя смена закончилась семь минут назад.
— Ты мне еще иск за нарушение трудового законодательства предъяви, — сказал Джерри.
— Переработки не оплачиваются, — напомнил я.
— В форс-мажорных обстоятельствах рабочий день может быть ненормированным, — сказал он.
— Где ты видишь форс-мажор? Ты сам говорил, ничего не изменится, никто ничего не заметит.
— Смерть главного администратора — это всегда форс-мажор, — сказал Джерри. — И для нас ничего не изменится только в короткой перспективе. Неизвестно, кого Консорциум Бизнесменов назначит на место Халлена. Если это будет очередной их протеже со стороны, перемены могут быть любыми. А я не люблю перемены.
— Так Халлен был протеже Консорциума?
— В ином случае продержался бы он так долго, учитывая обстоятельства?
— Что ж, многое мне стало чуть более понятно.
— Мы почти не приносим прибыли, — сказал Джерри. — Расходы на эксплуатацию слишком велики, и с каждым годом они только растут, потому что оборудование устаревает, а космические маршруты уходят в сторону от сектора в связи с тем, что на границе может стать небезопасно. Если бы будущее было чуть более определенным, нас бы уже давно разогнали, а станцию продали на металлолом.
— Ты уже позаботился о своем пенсионном фонде?
— Акции, — сказал Джерри. — Кто знает, что они будут стоить завтра?
— Завтра и деньги могут сильно обесцениться, — сказал я. — Боеприпасы и консервы — вот твердая валюта грядущего.
— Обожаю оптимистов, — сказал Джерри. Амальгама закончила рыдать и теперь увлеченно зевала.
— Шла бы ты к себе, — сказал ей Джерри. — Утром я пришлю кого-нибудь, чтобы взять показания.
Амальгама кивнула и двинулась к двери. Как была, в простыне. Джерри перехватил ее на половине дороги и рекомендовал одеться. Движения жрицы любви были механическими и замедленными, как у водолаза на глубине. Или как у космонавта, оказавшегося за бортом корабля. Наверное, здесь и сейчас это сравнение было более востребованным.
— Собственно, я позвал тебя не для того, чтобы ужасаться смертью Халлена — да кому он был нужен — или беседовать о жизни, трудностях, которые готовит нам будущее, сложностях пенсионного фонда и политике Консорциума Бизнесменов, — заявил Джерри, когда мы остались одни. С нами был еще труп Халлена, но я сомневаюсь, что он захотел бы принять активное участие в разговоре. — На кого ты работаешь?
— Мне казалось, на тебя.
— Не держи меня за идиота, ладно? — сказал Джерри.

— Когда ты появился здесь полгода назад с собственным космическим кораблем, туманной легендой и рекомендацией от Хасана иль-Джафири, владельца пятнадцатипроцентного пакета акций Консорциума, я удивился, но не стал задавать вопросов. Я думал, это простая инспекция, задуманная Консорциумом. Но твое пребывание здесь затянулось, а результатов инспекции все не было. Тогда я стал думать, что ты родственник кого-то влиятельного, временно сосланный сюда за какую-то провинность. Мне стало любопытно, и я решил провести небольшое частное расследование. Угадай, что я выяснил?
Я промолчал.
— Правильно, ничего, — сказал Джерри. — Обычно люди оставляют за собой хоть какие-то следы, и всегда можно найти кого-то, кто что-то знает. Но не в твоем случае. Такое впечатление, что ты и твой гребаный корабль соткались из ниоткуда за полчаса до того, как пришвартоваться к нашей станции.
— По законам жанра сейчас я должен осматривать обстановку в поисках тяжелого предмета, которым можно ударить тебя по голове? — уточнил я, видя, что руки Джерри вроде бы и расслаблены, но уже не скрещены на груди, а висят вдоль тела, находясь в непосредственной близости от набедренной кобуры.
Ленгстром носил с собой не положенный по служебной инструкции парализатор, а игольник «оса», оружие, попадание из которого в любую часть тела гарантирует служащему мишенью человеку смертельный исход. У меня был такой же, но в ножной кобуре, закрытой от любопытных глаз форменными брюками. Идеальное оружие для того, чтобы убивать людей в замкнутом пространстве космических кораблей и ремонтных станций, где лишний выстрел из плазмогана или импульсника может повредить какое-нибудь ценное и крайне необходимое для жизни оборудование или и вовсе пробить обшивку.
— Скажу честно, я не исключаю и такой возможности, — заявил Джерри. — Тяжелых тупых предметов тут полно.
Убранству апартаментов Халлена мог бы позавидовать и левантийский калиф. Если бы нынешний калиф Асад ад-Дин не был приверженцем спартанского образа жизни и был способен завидовать чему-то материальному, он бы обязательно позавидовал. Статуэтка танцовщицы, стоявшая на комоде всего в полуметре от меня, идеально подходит для проламывания голов. Если взять ее поперек плоского живота и ударить подставкой…
— То есть полгода тебя это не волновало, по крайней мере, волновало не настолько, чтобы ты решил поговорить об этом со мной, а теперь вдруг ты решил расставить точки? Что-то изменилось?
— Да.
— Что? Не смерть же Халлена подвигла тебя на этот шаг.
— Нет. Но здесь можно поговорить — мне доподлинно известно, что в комнате нет наблюдающих устройств. Я сам проверял, так как Халлен жутко боялся, что кто-то узнает о его оргиях.
— Это он просто настоящих оргий никогда не видел, — хмыкнул я. — Но если не смерть Дага, то что?
— Дерьмо находится в непосредственной близости от вентилятора, — сообщил Джерри. Эта метафора оказалась поистине бессмертной даже на комбинированном языке потомков. Я всегда подозревал, что непреходящие ценности будут носить именно такой характер. — И, судя по уже намеченной траектории, непременно в него попадет.
— Информативно, — согласился я. — И тревожно. А если конкретнее?
— Сначала ты мне ответь.
— А что бы ты хотел услышать?
— Правду, — сказал Джерри. — Хотя бы частично.
— Я — резидент разведки скаари, — сказал я. — Генетически измененный ящер, внедренный в ряды простых смертных с целью сбора информации, диверсий и саботажа.

— Генетически измененный ящер, внедренный в ряды простых смертных с целью сбора информации, диверсий и саботажа. Вам конец, людишки.
— У меня нет времени на твое остроумие, — сообщил Джерри. — Ты работаешь на СБА?
— Нет.
— Верю, — сказал Джерри. — Для СБА это слишком топорная работа.
— Если бы я работал на Альянс, ты нашел бы кучу следов, свидетельствующих в пользу моей безобидности, — сказал я. — Впрочем, так бы произошло, если бы я работал на любую разведку. Создание легенд — это дело специальных отделов, которые только этим и занимаются.
Мне удалось очень ловко ввернуть в предложение слово «наверняка», которое должно было дать понять, что на самом деле я не имею ни малейшего представления о том, как делаются дела.
— Твоя легенда шита белыми нитками. Точнее, у тебя ее практически нет, — согласился Джерри. — В связи с этим у меня и возникает вопрос: на кого ты работаешь?
— Ни на кого. У меня нелады с законом на территории Альянса. — В этом месте я даже не соврал, на территории Альянса мне делать нечего. — Поэтому я обратился за помощью к надежным людям, и они создали для меня новую личность. Но на проработку деталей их возможностей не хватило.
— В этой комнате много тупых предметов, — повторил Джерри. — Но я к их числу не принадлежу. «Надежные люди» в такой ситуации не стали бы морочить себе голову, взяли бы деньги, а полиция Альянса или кто-то еще долго бы искали твой труп.
— Мне рассказать тебе про сложное выстраивание связи с «надежными людьми» и систему гарантий? Это займет какое-то время, а ты, по-моему, куда-то спешил.
— За что тебя ищут?
— Хочешь меня сдать? Награда не очень большая.
— Мне плевать на законы Альянса, — сообщил Джерри. — Тут ничья земля и законы совсем другие. Но я вроде как поддерживаю соблюдение этих законов и обеспечиваю на этой земле безопасность и хотел бы знать, кто и с какого калибра пушками может явиться сюда по твою голову. Чтобы вовремя отойти в сторону, например.
Вопрос про калибр пушек был чертовски хорошим вопросом, но ответ на него был мне неизвестен. Я искренне надеялся, что СБА забыла о моем существовании, потеряв мой след если не во Вселенной неудачников, то хотя бы после вторжения скаари, но убедить себя в этом до конца так и не смог. Калибр пушек мог зависеть от многих причин, и я понятия не имел, как развивались события после нашего с Визерсом побега из штаб-квартиры Службы Безопасности Альянса.
Но было похоже, что новой легенде Джерри поверил. Он не дурак и наверняка на этом не остановится, и я почти не сомневался в том, что он организует еще одно небольшое частное расследование, но, если он оставит меня в покое всего на пару дней, этого может оказаться достаточно.
— Я надеюсь, что никто не явится, — сказал я.
— Твои «надежные люди» имеют какое-то отношение к Левантийскому Калифату? — поинтересовался Джерри, и вот тут я насторожился.
Насторожился, но виду не подал.
— Понятия не имею. А почему ты спрашиваешь?
— Твои рекомендации были от Хасана иль-Джафири, — напомнил Джерри. — Рекомендации от такого человека, предъявленные человеком, претендующим на роль простого работника, — это стрельба боевыми орбитальными лазерами по досаждающим огороднику грызунам.
Значит, моей легенде он не поверил.

Значит, моей легенде он не поверил. Что ж, я говорил Асаду, что это может стать слабым местом, но у калифа всегда были свои взгляды на жизнь.
— Я похож на левантийского подданного?
— Ты вообще ни на кого не похож, — сказал Джерри и снова скрестил руки на груди.
— Тогда почему ты взял меня в охранники?
— Потому что в своем резюме ты указал на наличие боевого опыта, — сказал Джерри. — Не уточняя, где и при каких обстоятельствах ты этот опыт приобрел, но все же. Я вообще не хотел тебя никуда брать, но Халлен настоял.
Халлен не мог отказать человеку с моим рекомендательным письмом. Впрочем, Джерри бы тоже не смог, если бы был на его месте. Пятнадцать процентов акций Консорциума в таких вопросах способны творить чудеса. Скорее всего, Джерри зачислил меня в службу безопасности, чтобы держать на виду.
— Я создал для тебя какие-то проблемы за то время, пока тут работаю?
— Нет, но это не может служить доказательством того, что проблем не случится и в будущем, — сказал Джерри. — Ты имеешь какое-то отношение к левантийской разведке?
— Ты о ней такого низкого мнения? Если вспомнить все то, что мы говорили про недостатки моей легенды?
— Это не ответ.
— Нет, — сказал я твердо и на этот раз не соврал. Спланированная Асадом операция была частной и ни по какому ведомству не проходила. — Никакого отношения к левантийской разведке я не имею.
— А жаль, — вдруг сказал Джерри.
— Если бы это было так, что бы это изменило?
— Кроме моего отношения к тебе? Ничего.
— Ты не хочешь рассказать мне, что происходит?
— Сам все увидишь, — сказал Джерри и посмотрел на часы. — Пойдем.
ГЛАВА 4
Кленнонцы с презрением относятся к людям и активно ненавидят скаари.
Люди с недоверием и опаской относятся к скаари и активно ненавидят кленнонцев.
Скаари ненавидят всех, в том числе и других скаари.
История взаимоотношения этих трех рас развивалась долго, сложно, с перемириями, временными союзами и многими кровавыми эксцессами, но в итоге все сложилось именно так. Изменилась бы эта ситуация, если бы подходящих для жизни планет в галактике оказалось на порядок больше, чем есть сейчас?
Не знаю. Никто не знает.
Как бы там ни было, сейчас в небольшом кабинете Джерри сошлись четыре человека, скаари и кленнонец. Все они, кроме меня, сидели за небольшим столом и старались не смотреть друг на друга. Я же согласно полученной от Джерри инструкции забился в угол и обратился в слух. Чего еще мой непосредственный начальник от меня хочет, он так и не объяснил.
— Излагайте, консул, — мрачно сказал Джерри. В связи со смертью Халлена ему досталась роль номинального председателя собрания, и роль ему явно не нравилась.
— Крейсер флота Звездной Империи Кленнона…
— Боевого флота, — уточнил консул Альянса Клеймор. Дипломат из него был довольно-таки средненький, но хорошего дипломата сюда никто бы и не отправил. Клеймору было за семьдесят, и не похоже, чтобы прожитые годы одарили его мудростью или хотя бы толикой жизненного опыта.
— В торговом флоте нет крейсеров, — спокойно сказал консул Шаллон. Как и все виденные мною до этого кленнонцы, он был невысокий, лысый и телосложением более всего напоминал булыжник.

— На корабле отказал двигатель гиперперехода, ремонт в автономных условиях невозможен. Нам требуются ремонтные площади, и мы просим, чтобы космическая станция «Гамма-74-К» нам их предоставила.
В этот момент я и осознал, насколько правдива была метафора Джерри. Дерьмо вот-вот должно было попасть в вентилятор. Собственно, оно находилось уже в считаных сантиметрах от крутящихся лопастей.
Главный инженер Земцов этого не понимал.
— У нас есть ремонтные площади, — сказал он. — Мы же изначально и задумывались как ремонтная станция.
— Это исключено, — отрезал Клеймор. — Согласно существующим договоренностям космическая станция «Гамма-74-К» является нейтральной территорией, и военное присутствие на ней недопустимо.
— На релятивистских скоростях корабль может прибыть на станцию в течение суток, — сказал Шаллон. — До ближайшей ремонтной базы Империи ему придется добираться несколько лет.
— Это ваша проблема, — сказал Клеймор. — Вышлите ремонтник, в конце концов.
— Судя по тому, что мы знаем, произвести ремонт на месте невозможно, — сказал Шаллон. — Более того, при существующих производственных мощностях его невозможно произвести и здесь, корабль со спецоборудованием уже вылетел и может быть здесь через три дня.
— Еще один ваш корабль?! — возмутился Клеймор.
— Этот не боевой, — сказал Шаллон.
— И вы готовы допустить на него наших экспертов, чтобы мы в этом убедились?
— Да, — сказал Шаллон. — Вряд ли вам что-то даст копирование наших технологий. То, что хорошо для кленнонца, для человека — смерть.
У Шаллона тоже было своеобразное представление о дипломатии.
В этом не было ничего удивительного, ибо дипкорпус Империи формировался исключительно из отставных военных, а служба в армии накладывает свой отпечаток на каждого. Впрочем, в Кленнонской Империи все значимые посты доверялись только ветеранам. Не служивший в имперской армии человек государственной карьеры сделать не мог.
Кленнон был обществом военной аристократии, и об этом нельзя было забывать ни на минуту, но Клеймор демонстрировал поразительное незнание предмета.
— И все равно я категорически против, — сказал он. — Не понимаю, почему вы не можете просто отбуксировать свой крейсер домой.
— Даже с учетом отправки сюда должного числа специалистов и соответствующего оборудования ремонт здесь обойдется нам на порядок дешевле, — сказал Шаллон. — Буксировать крейсер через гиперпространство — это очень дорогое развлечение, и Империя предпочла бы отложить его до другого раза, когда под рукой не будет других вариантов.
— А вы считайте, что их нет, — сказал Клеймор. — Потому что высадиться здесь вам никто не даст.
— Высадиться? — уточнил Шаллон. — Разве я что-то говорил о десанте?
— Мне все равно, как вы это называете.
— Послушайте, — сказал Шаллон, — эта ситуация неприятна мне так же, как и вам. Может быть, даже еще более неприятна. — (Наверняка, он ведь просит если не о помощи, то хотя бы об одолжении.) — Но прецеденты были. Мы не отказывались ремонтировать ваши корабли…
— Это было двести сорок лет назад.
— Двести сорок три, — уточнил Шаллон.

— Экспедиция Таллбота. Четыре корабля были повреждены, и мы отремонтировали их на своей базе. Между прочим, на своей территории, а не на нейтральной.
Зря он это сказал. Как только Клеймор услышал об экспедиции Таллбота, его понесло.
— Начнем с того, что эти корабли были повреждены, потому что оказались в зоне испытания вашего нового оружия, и об испытании нас никто не предупреждал. — От усердия он аж загнул палец. — Вы отремонтировали корабли на своей территории, но при этом копались и в узлах и механизмах, которые не были повреждены, после чего развитие вашего флота внезапно и совершенно независимо от итогов ремонта, как я понимаю, скакнуло на десятилетия вперед. В итоге вы еще и выставили нам счет за оказанные услуги и держали часть экспедиции в качестве заложников до тех пор, пока этот счет не был оплачен.
— Вы маршруты своих экспедиций тоже с нами не обсуждаете, — парировал Шаллон. — К тому же я не понимаю, почему мы должны согласовывать с вами испытания, которые мы проводим вне границ исследованного сектора, и здесь возникает довольно закономерный вопрос о том, что там вообще делала ваша экспедиция. Это во-первых. А во-вторых, я сильно сомневаюсь, что при сходных обстоятельствах вы не поступили бы так же.
— История не знает сослагательного наклонения, — сказал Клеймор.
Скаари постучал когтем по столу, привлекая к себе внимание. Стоило ему получить это внимание, как он издал серию шипяще-рычаще-дребезжащих звуков, а мгновением позже включился его переводчик.
— Оставив в прошлом исторические прецеденты, я хотел бы знать, что крейсер Звездной Империи Кленнона вообще делал в этом секторе. — Переводчик дипломата был на порядок лучше, чем та рухлядь, используемая бойцами из клана Прадеша, с которыми мне пришлось столкнуться в партизанской войне на Новой Колумбии.
— Осуществлял патрулирование, — ответил Шаллон. Клеймор сумел прицепиться и к этому.
— Какой смысл в патрулировании пустоты? — скептически спросил он.
— Мы предпочитаем патрулировать пустоту, чтобы быть уверенными в том, что она по-прежнему пуста, — сказал Шаллон.
Скаари кивнул и снова задребезжал.
— Мы тоже патрулируем пустоту, — сказал он. — Пустота, оставленная без присмотра, быстро перестает быть таковой.
Судя по тому, что автомат ни разу не запнулся на переводе этой фразы, представитель самой древней расы галактики знал, о чем он говорит. Интересно, что он имеет в виду и как в таком случае они прошляпили человечество, предоставив ему возможность развиться в нечто, способное представлять опасность для Гегемонии?
Или фраза про пустоту как-то связана с их религией?
На лицах Джерри и Земцова застыли гримасы вежливого непонимания, а вот затылок Шаллона ничуть не удивился. Иногда мне кажется, что, несмотря на родство людей и кленнонцев, кленнонцы и скаари понимают друг друга гораздо лучше.
Может быть, отчасти поэтому люди особенно не любят кленнонцев.
— Бред какой-то, — заявил Клеймор.
Вот из-за таких дипломатов и начинаются войны.
— Гегемония Скаари не возражает против того, чтобы ремонт был проведен здесь, — сообщил переводчик, а хвост ящера, просунутый в отверстие специального кресла, описал замысловатую фигуру в воздухе, показывая, что его обладатель сделал официальное заявление и закончил говорить.
— Ваше мнение ценно для нас, — холодно сказал Клеймор. — Но станция «Гамма-74-К» принадлежит человечеству, хотя и находится на нейтральной территории.

— Но станция «Гамма-74-К» принадлежит человечеству, хотя и находится на нейтральной территории.
— Альянс опять говорит за все человечество? — осведомился Шаллон. — А человечество согласно, чтобы Альянс за него говорил?
— Официальные власти независимых систем здесь не представлены, — сказал Клеймор. Правильно, они не настолько богаты, чтобы содержать дармоедов там, где они особенно не нужны, и у них нет амбиций, чтобы наводнить своими представителями все мыслимые уголки свободного пространства. — Поэтому я отвечаю на ваш вопрос — да. Да, в данном случае Альянс говорит за всех.
— Смелое заявление, но вы создаете проблему там, где ее нет, — сказал Шаллон. — Чего вы боитесь? Если бы нам была нужна эта станция, а такую ситуацию мне довольно сложно представить, мы нашли бы способы ее захватить, не прибегая к столь изощренным уловкам.
— Мне неизвестны ваши намерения, — сказал Клеймор. — Может быть, лобовому штурму вы предпочли бы захват изнутри.
— Штурму? — удивился Шаллон. — А что тут штурмовать, да еще и в лоб? Кого тут подавлять огнем? Две установки противометеоритной обороны? Стоило бы одному боевому кораблю вывеситься на расстоянии удара, как станция с радостью и облегчением сдалась бы на милость победителя и согласилась на все наши условия. А штурм обычно предполагает наличие хоть какого-то сопротивления.
— Значит, этого вы и хотите? — Я уже заметил, что Клеймор, как обычно, слышит только то, что хочет слышать, а факты, не подтверждающие его теорию, откидывает как несущественные. — Подойти на расстояние удара?
— Зачем для этого придумывать такие сложности? — спросил Шаллон. — Если бы мы хотели «этого», то корабль вывалился бы из гипера спустя несколько секунд после того, как ваши приборы уловили бы колебания поля. И вся боевая мощь Альянса, довольно неповоротливая кстати, ничего не смогла бы нам противопоставить. А сейчас я прошу всего лишь о разрешении на ремонт. Персонал станции, как я понимаю, не возражает, представитель Гегемонии тоже. Все упирается в вас, консул.
Консул наконец-то задумался.
Отношения между Альянсом и Империей были довольно натянутые, и соглашение, в результате которого имперский боевой флот обрушился на клан Прадеша, ничего к лучшему не изменило. Сейчас консул обдумывал, какой шаг будет наиболее безопасен с точки зрения долговременной стратегии.
Для меня ответ был очевидным.
Допуск нуждающегося в ремонте военного корабля в нейтральную зону — это уступка со стороны Альянса, и ее можно будет использовать в качестве козыря на следующих переговорах. Дескать, а помните «Гамму-74-К»? Тогда мы пошли вам навстречу…
С другой стороны, отказ в допуске ничего хорошего в будущем не сулит. Сразу кленнонцы реагировать не будут, но обиду все равно затаят.
Это если все пройдет гладко и если рассматривать только дипломатическую сторону вопроса.
Как обитателя ремонтной станции, о которой идет речь, меня не слишком вдохновляла идея о том, что поблизости будут разгуливать кленнонские военные, только что вернувшиеся из длительного автономного патрулирования. В таком состоянии любые военные — не самые приятные и предсказуемые люди во Вселенной.
А если учесть, что они еще и не люди…
Но на месте Клеймора я бы долго не сомневался и разрешил ремонт. В конце концов, связанная с этим решением головная боль обрушится отнюдь не на его голову, а у дипмиссии есть свой собственный корабль для эвакуации персонала консульства в том случае, если события выйдут из-под контроля и начнут угрожать человеческим жизням.

И тут Клеймор продемонстрировал свой талант в полной мере. Он умудрился найти решение, которое превратило просто неприятную ситуацию в ситуацию почти катастрофическую, причем я не вполне уверен, нужно ли здесь использовать слово «почти».
— Сколько солдат на корабле? — спросил он.
— Экипаж и две роты десанта, — сказал Шаллон. — В сумме двести пятьдесят человек.
— Две роты? И что они патрулировали в таком количестве?
— Мне кажется, это мы уже обсуждали. А численность рядового состава на боевом корабле определяю не я.
— Хорошо, — сказал Клеймор. — Я не буду возражать против ремонта, но только при соблюдении одного условия.
— Могу я его услышать? — поинтересовался Шаллон. Клеймор, взявший было театральную паузу, посмотрел в потолок и изрек:
— Все то время, которое потребуется вам для ремонта, в локальном пространстве станции будет находиться боевой корабль Альянса, сходный по классу с вашим поврежденным судном и имеющий на борту аналогичное количество десантников.
— Справедливо, — согласился Шаллон, и все посмотрели на скаари.
— У Гегемонии нет возражений.
— Отлично, — сказал Шаллон. — Итак, решение принято, и я отправляюсь в консульство, чтобы известить о нем тех, кого оно непосредственным образом касается.
— Я тоже пойду, — заявил Клеймор.
Консул скаари не стал задерживаться и покинул совещание сразу вслед за ними. Каша была заварена, и те, кому предстояло ее расхлебывать, остались наедине друг с другом.
— И вот эти люди занимаются политикой, — сказал Джерри. — Как тут не сомневаться, что войны не избежать?
— Не может быть, чтобы все они были такими, — сказал я.
— Да, — согласился Джерри. — Я подозреваю, что остальные еще хуже. Клеймор дурак, но не злонамеренный. Виктор, в каком ремонтном отсеке мы можем разместить целый крейсер?
— Как раз сейчас я об этом думаю.
— У тебя есть два часа, — сказал Джерри. — По истечении срока сообщи мне о принятом решении, и я начну думать, как этот отсек обезопасить.
— Думаешь, кто-то захочет ворваться в отсек и попытается сделать кленнонцам больно?
Меня бы больше беспокоили не те, кто могут ворваться в отсек, а те, кто могут оттуда вырваться. Но похоже, что единственным знакомым кленнонцем Земцова был консул Шаллон, и он понятия не имел, на что способны имперские штурмовики.
— Два часа, — повторил Джерри.
— Без толку, шеф, — сказал я, когда входная дверь закрылась за спиной главного инженера. — Даже если мы вооружим весь техперсонал и наберем добровольцев из числа шатающихся здесь штатских, у нас не хватит сил для того, чтобы сдержать две роты имперского десанта.
— Поэтому Клеймор и организовал нам «подмогу», да?
— Если Альянс сойдется с Империей в бою, станции конец, кто бы там в итоге ни победил, — сказал я.
— У тебя действительно есть наличие реального боевого опыта?
— Да, — сказал я.
Сейчас вранье уже не имело смысла — со всеми свалившимися на него проблемами Джерри придется отложить свое частное расследование хотя бы на пару дней.

А потом, скорее всего, все это уже станет неважным.
— С кем ты воевал? С кленнонцами?
— Со скаари.
— Где?
— Не на космических станциях, — сказал я. — Опыта боя в замкнутом пространстве у меня нет, если тебя именно это интересует.
Реального боя. Тренировочные бои не в счет, «Черных драконов» учат драться где угодно, даже в верхних слоях газообразных гигантов типа Юпитера. Но мне еще не доводилось проверить, насколько хорошо меня научили.
— Меня удивило, что скаари не начал брыкаться, — сказал Джерри. — Учитывая, как вели себя остальные двое…
— Скаари все равно, — сказал я. — Если люди сцепятся здесь с кленнонцами, Гегемония от этого только выиграет. Это же очевидно.
— Очевидно… Я знал, что задумал Клеймор. Мы с ним разговаривали сразу же после того, как кленнонцы запросили о помощи, а случилось это часа три назад, — сказал Джерри. — Честно говоря, я до последнего момента надеялся, что ты все-таки резидент СБА с полномочиями, которые перекроют полномочия консула, и сможешь отменить это идиотское решение. Свести пятьсот солдат враждебных армий на небольшом клочке пространства посреди космоса — это идиотское решение. Пожалуй, самое идиотское, которое я когда-либо видел.
— На судах есть офицеры, которые должны понимать, чем это чревато, — сказал я. — Они постараются не выпускать десантников с кораблей.
— Знаешь, сколько времени занимает ремонт скачкового двигателя? — поинтересовался Джерри. — Месяцы. Кто знает, что может произойти за такой срок?
Он прав.
Если ситуацию удается держать под контролем пару дней, это еще не означает, что по истечении пары месяцев она не может пойти вразнос.
Дежурные потеряют бдительность, солдаты озвереют от скуки и отправятся в жилые сектора в поисках развлечений, если не в законное увольнение, то в самоволку… Способов улизнуть из ремонтного отсека, где будет заперт крейсер, лично я знаю штук пять. И это я еще вопросом вплотную не интересовался.
Жилой сектор у нас небольшой, и увеселительные заведения там по пальцам пересчитать можно. Шансы, что за несколько месяцев скучающие и ищущие развлечений штурмовики Империи ни разу не столкнутся со скучающими и ищущими развлечений десантниками Альянса, стремятся к нулю. А если или, вернее, когда столкновение все-таки произойдет, существует нехилая вероятность, что и те и другие сразу же перестанут скучать.
Зато развлекутся в итоге очень многие.
ГЛАВА 5
Единственный закон природы, в который я безоговорочно верю, — это закон сохранения фигни.
Не знаю, как в других случаях, но в моем он действует безотказно. Если долгое время в моей жизни не происходило никакой фигни, это не значит, что главный распределитель фигни, сидящий в уютном кресле и посмеивающийся над всеми нами, про меня позабыл. Та фигня, которая со мной не произошла, никуда не исчезает, она накапливается, а потом вываливается на голову в один присест.
Фигни в моей жизни не происходило довольно долго, и это означало, что ее накопилось уже достаточное количество. Когда-нибудь сие количество наберет критическую массу и станет фатально несовместимым с жизнью, но я надеялся, что это еще не тот случай и на этот раз мне все-таки удастся выкрутиться.
Космическая ремонтно-перевалочная станция «Гамма-74-К» (в обиходе просто «станция», потому что произносить каждый раз полное название — язык сломаешь, а народным прозвищем она за все годы так и не обзавелась) была пережитком того времени, когда человечество и Кленнон жили в относительном мире и согласии и активно исследовали приграничные сектора.

Когда стало окончательно ясно, что искать вне исследованного сектора космоса особо и нечего, острая необходимость в станции отпала, Консорциум Бизнесменов решил, что сдавать ее в утиль будет экономически невыгодно, и постарался найти своей собственности другое применение.
Главная привлекательность станции заключалась в том, что астероид, на базе которого она была построена, считался ничейной территорией, и здесь не действовали законы ни одной из населяющих Галактику рас. А поскольку единственным, что волновало Консорциум Бизнесменов, всегда была прибыль, созданием собственного кодекса поведения никто особо озадачиваться не стал. Здесь легализовали запрещенные в большинстве систем азартные игры, проституцию, наркотики (на территории Альянса к наркотическим средствам относились и кофе с сигаретами), и результат не заставил себя долго ждать. На какое-то время станция превратилась в космическое подобие Лас-Вегаса, куда стекались деньги из близлежащих систем.
Ведомые запахом денег, спустя всего несколько лет в сектор пришли пираты, а следом за ними подтянулись боевые соединения ВКС Альянса, у которого Консорциум Бизнесменов попросил помощи. В результате долгих маневров и нескольких быстротечных столкновений пиратов из сектора удалось выбить, но репутация станции оказалась подпорчена, времена былого благополучия остались в прошлом, и поток денег превратился в хилый ручеек.
В память о тех временах на астероиде осталось два казино, представительства нескольких крупных торговых корпораций и дипломатические миссии заинтересованных сторон. Но с каждым годом сюда приезжает все меньше и меньше людей, и есть подозрение, что станция перестала приносить своим владельцам прибыль. А это значит, что скоро тут что-то должно измениться. Желательно, чтобы эти перемены начались тогда, когда меня самого здесь уже не будет.
Додумывая эту оптимистичную мысль, я сунул электронный ключ в электронный замок, толкнул дверь от себя и уже был готов щелкнуть выключателем верхнего освещения, как сработало мое чувство опасности.
Я сделал резкий шаг в сторону, и иголка, летевшая мне в грудь, вонзилась в стену напротив моей двери. Со стороны это выглядело так, как будто я рассмотрел смертоносный снаряд в полете и сумел от него увернуться.
— Охренеть, — сказал голос из темноты. — А повторить такое сможешь?
Вот так и рождаются легенды об Избранных. Интересно, а Нео действительно умел уворачиваться от пуль или просто знал, куда они прилетят? И так ли уж принципиальна разница?
Прижимаясь спиной к стене и доставая свой собственный игольник из кобуры на ноге, я надеялся, что убийца не прихватил с собой оружие посерьезнее. Удара плазмы внутренние переборки станции не держат. Правда, стрелять из плазмомета на космической станции будет только идиот или самоубийца, но кто знает…
Логика ситуации требовала, чтобы я вызвал подмогу. Убийца сидит в помещении, единственный выход из которого перекрываю я, и до прихода подкрепления никуда деться не сможет. А если он не один…
Где был бы я, если бы я был вторым стрелком? Прятался бы за углом — до него метров двадцать — или… или за любой из ближайших дверей.
Пожалуй, я бы выбрал второй вариант, чтобы использовать эффект неожиданности. Первому стрелку такая тактика успеха не принесла, но я бы не стал обвинять его в неудачном планировании или недостатке старания. Любой другой человек на моем месте, скорее всего, уже был бы мертв.
Чувство опасности молчало.
Я начал отступать по коридору, стараясь произвести как можно меньше шума — а вдруг ребят на самом деле двое и они умеют стрелять по звуку — и обдумывая дальнейшую стратегию, когда со стороны моих апартаментов послышался очередной шорох. Я распластался по стене и направил оружие в сторону дверного проема.

Чувство опасности молчало.
Я начал отступать по коридору, стараясь произвести как можно меньше шума — а вдруг ребят на самом деле двое и они умеют стрелять по звуку — и обдумывая дальнейшую стратегию, когда со стороны моих апартаментов послышался очередной шорох. Я распластался по стене и направил оружие в сторону дверного проема.
Тишина.
Он видел, куда я отскочил. Значит, он тоже знает, в какую сторону целиться.
— Ты никуда не ушел?
Я не такой дурак, чтобы ответить. Неужели второго стрелка все-таки нет?
Я попытался поставить себя на место промахнувшегося убийцы. Ему нужно было валить отсюда, пока единственный выход перекрывает один человек. Как только явится запрошенная мною подмога — кстати, почему я ее еще не попросил? — ситуация для него сильно усложнится, и уходить придется с боем. А поскольку игольник — оружие смертельное при любом попадании, то будут трупы. Неоплаченные трупы.
Профессионалы потом скажут, что это была очень небрежная работа. Профессионалы не любят наносить «попутный ущерб», у них от этого имидж портится.
Главное в таких ситуациях — реагировать не теряя времени. Когда благоприобретенное чувство опасности заявляет, что я занимаю неправильное положение в пространстве, я сначала меняю это положение, а потом задумываюсь об остальном.
Такой подход сработал и в этот раз. Я резко присел на корточки, и игла с нейротоксином вонзилась в стену над моей головой. Второй стрелок оказался умнее — он не выскакивал в коридор и вел огонь через заранее проделанное отверстие в стене. Стрелять из оружия, пробивающего стены, все-таки никто не решился.
Отверстие было всего несколько сантиметров в диаметре, и вычислить второго стрелка мне удалось лишь по наклону, с которым игла вошла в пластик стены. Не слишком надеясь на успех, я всадил в него сразу две иглы, а третью подарил первому стрелку, выпрыгнувшему из моей комнаты в красивом пируэте.
На пол он упал уже мертвым — нейротоксин игольника убивает мгновенно.
Второй стрелок затих, но я даже не надеялся, что мне удалось его уложить, стреляя наугад. Я ушел из зоны поражения, но самым поганым было, что я не мог определить, какой именно комнате принадлежит отрезок стены с проделанным отверстием, а значит, черт его знает, какую дверь мне надо будет выбивать. Или какой двери мне следует опасаться.
Пока под подозрением их было две…
Стрелок облегчил мне выбор, еле слышно щелкнув замком. Я всадил в образовавшийся зазор три иголки, не услышал звука падающего тела, и в дуэли наступила очередная пауза.
Всего на десять секунд. Оставшийся в живых стрелок понимал, что ничего хорошего из этой ситуации ему не высидеть, а потому предпочел действовать быстрее. Высунув из-за косяка руку с игольником, он начал поливать коридор смертоносными иголками, но тут ему не повезло — он слишком уж промахнулся, пытаясь угадать мое местоположение. Я всадил иголку ему в запястье — единственную часть тела, находившуюся в зоне видимости, — и все было кончено.
Третьего стрелка не обнаружилось.
Минутой позже я уже затащил оба мертвых тела в апартаменты, из которых стрелял второй, и, вооружившись плоскогубцами, пошел собирать торчащие в стенах иглы. Я специально выбрал для жилья пустующий сектор станции, но это не значит, что по коридору, кроме меня, вообще никто не может пройти. А стоит ему хотя бы поцарапаться, как нейротоксин сделает свое дело.
Даже отработавшая свое после выстрела иголка представляет смертельную угрозу в течение еще трех дней. Да и потом ее сложно назвать совершенно безвредной.
За этим занятием меня и застукал полковник Визерс…

Когда мы познакомились, Визерс работал в СБА и утверждал, что возглавляет там научный отдел, который подверг меня всяческим экспериментам и исследованиям, и часть их оказалась весьма неприятной и болезненной.

За этим занятием меня и застукал полковник Визерс…

Когда мы познакомились, Визерс работал в СБА и утверждал, что возглавляет там научный отдел, который подверг меня всяческим экспериментам и исследованиям, и часть их оказалась весьма неприятной и болезненной. Когда СБА убедилась, что ничего не понимает в феномене эйдетической памяти и моего не подверженного ментоскопированию мозга, Визерс заявил, что работает на Слияние, тайную организацию, ратующую за союз Альянса и Кленнонской Империи против Гегемонии Скаари.
Эта организация устроила мой побег из штаб-квартиры СБА и засунула меня во Вселенную неудачников, выбираться откуда мне пришлось уже самостоятельно. С тех пор Визерса я ни разу не видел, хотя и не могу сказать, что я о нем не вспоминал. Меня не оставляла уверенность в том, что рано или поздно он все равно объявится, и вот он объявился.
Правда, он выбрал для своего визита не самый подходящий момент, да и против рефлексов не попрешь… Я успел затормозить только в самую последнюю секунду.
— Убрал бы ты игольник, — посоветовал Визерс. — Если бы я хотел твоей смерти, вряд ли пришел бы за ней сам.
Я снял палец со спускового крючка и сунул игольник за пояс. Визерс наклонился, поднял с пола плоскогубцы, которые мне пришлось бросить, чтобы достать оружие, выковырял из стены очередную иглу и аккуратно положил ее в пластиковый контейнер, который я держал в левой руке. Заодно он сумел оценить его содержимое.
— Еще недавно здесь плясала смерть, — патетически заявил Визерс — Изображаешь из себя живую мишень? Занятие достойное не мальчика, но мужа.
— Я тоже очень рад тебя видеть, Сол, — сказал я.
— Правда, не особенно удивлен, — сказал Визерс — Мне нравятся люди, которые не удивляются моему появлению. А еще мне нравятся люди, которые убирают за собой. Где трупы?
— За той дверью.
— Гражданские среди них есть?
— Нет.
— Аккуратно сработано, — сказал Визерс — Что будешь делать?
— С чем?
— С трупами.
— В технической зоне есть шикарный мусоросжигатель.
— Одобряю, — сказал Визерс — А способ доставки?
— Гравиносилки.
— Я вижу, ты все продумал.
— У меня были неплохие учителя.
— Ты и сам многому научился. — Вместо очередной иголки Визерс демонстративно вытащил из стены миниатюрную камеру и положил ее себе в карман. Значит, они за мной следили. А теперь, значит, они за мной не следят. Или хотят убедить меня в том, что теперь они за мной не следят. Осталось только узнать, кто же эти «они». — Скажи, как тебе удается уворачиваться от выстрелов?
— Хорошая реакция и развитое периферийное зрение.
— Ага, как же, — хмыкнул Визерс — Рассмотреть иглу с нейротоксином можно только в одном случае — когда она летит тебе в глаз, и, как правило, это становится последним, что ты разглядел.
— И какова же твоя версия?
— Мы еще об этом поговорим, — пообещал Визерс — Ну вроде бы здесь закончили. Подгоняй тележку, я помогу тебе погрузить тела.
Доставка трупов к мусоросжигателю прошла без приключений, и вскоре от двух потенциальных убийц не осталось и следа. Обычно с органикой на космических станциях так не поступают — слишком она дорогая для того, чтобы просто сжечь, — но тут случай был исключительный, и мне вовсе не хотелось, чтобы Джерри снова начал задавать мне вопросы.

Официально меня можно было обвинить только в незаконном ношении игольника, так как полученное от юристов Консорциума разрешение на хранение не позволяло мне таскать смертоносное оружие с собой. Все остальные мои действия не превышали необходимых пределов самообороны. А вот что касается моих обязанностей в службе безопасности… Сейчас я совершал настоящее преступление. Согласно должностной инструкции я должен был доложить о происшествии по команде, составить рапорт, принять все меры к идентификации нападавших и сделать еще великое множество весьма трудозатратных телодвижений, но… я точно знал, что никакого отношения к безопасности станции это нападение не имело. А также что ни Джерри, ни кто-либо другой никак не могли мне помочь избежать подобных нападений. Так что все мои официальные действия лишь только добавили бы Джерри еще немного головной боли, без каких бы то ни было практических результатов. И заметно осложнили бы жизнь мне самому. Поэтому трупы отправились в мусоро-сжигатель, оставив мне на память только несколько микроскопических кусочков кожи, пару волосков и пару снимков сетчатки. Впрочем, я был уверен, что это никому и никак не поможет…
— Кофе, — сказал Визерс, когда мы закончили свои дела у мусоросжигателя. — Мне нужен кофе.
— Кофе — это запрещенный напиток, — напомнил я ему.
— Мы сейчас не на территории Альянса, — сказал Визерс. — А в чужой монастырь со своим уставом и все такое…
— Неподалеку есть кафе, — согласился я.
Хотя народу в кафе оказалось опять-таки немного, сесть за столик Визерс отказался наотрез, мотивируя это тем, что нам надо поговорить с глазу на глаз. Мы взяли термос с бодрящим напитком и направились в мои апартаменты. Похоже, что в этот ночной цикл поспать мне так и не удастся. Вот-вот должна была начаться очередная серия шпионских игр.
Впервые за долгое время мне отчаянно захотелось курить.
ГЛАВА 6
— Итак, — сказал Визерс, устраиваясь в кресле и наливая кофе из термоса в большую чашку. — Нам с тобой надо очень многое обсудить, а времени у меня только до утра. Поэтому начнем с главного…
— На кого ты теперь работаешь, полковник? — спросил я. — На данный момент это и есть главный вопрос, который меня интересует.
— Странный вопрос, — сказал Визерс — Я работаю в СБА. И я генерал.
— Поздравляю с повышением.
— Пустое, — отмахнулся Визерс — Я был генералом уже тогда, когда мы с тобой познакомились.
— То есть ты мне врал?
— Отчего же? Я сказал тебе, что возглавляю отдел научных исследований СБА, и это было чистой правдой. А звание… Так ли оно важно?
— Если оно неважно, почему же ты сразу не представился генералом?
— Психологический момент. Генералы вызывают куда меньше доверия, чем полковники, — сказал Визерс.
— Тогда зачем сейчас рассказал?
— Потому что сейчас это не главное, — сказал Визерс — Кроме того, сейчас ты мне и так поверишь.
— С чего бы? — удивился я.
— Не начинай, Алекс, — сказал он. — Я долго готовился к этому разговору и тщательно продумал то, что я собираюсь тебе сказать.
— Расскажи мне о нашем побеге, — попросил я. — Никакого Слияния не существует, так?
— Существует, — сказал Визерс — Я его придумал лет двадцать назад.

— Расскажи мне о нашем побеге, — попросил я. — Никакого Слияния не существует, так?
— Существует, — сказал Визерс — Я его придумал лет двадцать назад.
— Для чего?
— Для того чтобы объединить Альянс с Кленнонской Империей и противостоять скаари, — терпеливо объяснил Визерс — Я считал, считаю и буду считать, что большая война по принципу «каждый за себя» не закончится ничем хорошим ни для кого из участников. К сожалению, ни Генеральная Ассамблея, ни император Таррен Второй не разделяют этой идеи.
— Я просто пытаюсь понять, предатель ты или нет, Сол.
Хотя уже понятно, что нет. Если бы наш побег был настоящим, черта с два ему удалось бы вернуться на прежнее место службы. Выкрутиться из такой ситуации не смог бы и сам Штирлиц.
— Я разведчик, — сказал Визерс.
— Прекрасный ответ, — сказал я, вспомнив слова британского агента Холдена. — Разведчик — это профессиональный лжец.
— Ты странный человек, Алекс, — сказал Сол. — У меня создается такое впечатление, что тебе совсем неинтересно, зачем я пришел к тебе сегодня. Тебя больше интересует то, что было вчера.
— Наверное, это потому, что я сам — пережиток прошлого, — сказал я. — А может быть, потому, что у меня накопилось слишком много вопросов, на которые ты тогда не ответил.
— Технически это был самый настоящий побег, — сказал Визерс — Стрельба, погоня, орбитальная бомбардировка города, из-за которой отключилось поле… Мы действительно могли свернуть там шею, но шанс был исчезающе мал. Все это было сделано для того, чтобы ты поверил, что ты на самом деле избавился от нашего поводка.
— Но ведь не избавился? На самом-то деле?
— Избавился, но чуть позже, — сказал Визерс — Мы не вмешивались в твою военную карьеру, хотя и знали, что планета, на которую ты получишь свое первое назначение в качестве пехотинца, попадет под удар клана Прадеша. Но мы рассчитывали, что тебе удастся эвакуироваться с остальными силами Альянса. Никто не мог предсказать появление на планете Асада ад-Дина и тот факт, что за ним придется лезть в пекло, и тем более никто не мог угадать, что в группу спасения отправят именно тебя. Вот там мы тебя и потеряли.
— А до этого…
— До этого мы следили за тобой, — сказал Визерс — Не контролировали каждый твой шаг, но следили за тем, в какую сторону ты идешь.
— Передайте привет агенту Балленбахеру.
— Как раз этот был настоящим социком, — сказал Визерс — Не считай нас за дилетантов, ладно? Для того чтобы за кем-то следить, совсем необязательно жить с ним в одном пенале.
— Что ж, логично, — сказал я. — Но это все не отвечает на главный вопрос.
— Позволь мне угадать, — сказал Визерс — Главный вопрос — зачем мы вообще все это устроили?
— Ты угадал.
— Когда стало понятно, что при нынешнем развитии технологий мы не сможем исследовать феномен твоей памяти, а из твоего пребывания в штаб-квартире мы больше ничего не выжмем, встал вопрос о том, что делать дальше. Вскрытие черепной коробки, которым тогда тебя пугали, было только одним из вариантов, и мало кто надеялся, что мы обнаружим там что-то, чего не могли обнаружить до этого при помощи приборов. Просто отпустить тебя мы не могли, так как ты знал слишком многое из того, чего никому вне СБА знать не положено, а использовать тебя в качестве агента означало потратить несколько лет на твое обучение.

Просто отпустить тебя мы не могли, так как ты знал слишком многое из того, чего никому вне СБА знать не положено, а использовать тебя в качестве агента означало потратить несколько лет на твое обучение. И потом, особого дефицита агентов мы не ощущаем, а единственное твое преимущество в качестве шпиона не так уж очевидно. Единственное известное нам на тот момент преимущество, — поправился Визерс — Новый талант обнаружился у тебя только в военном лагере, и тогда мы были удивлены не меньше тебя.
Выходит, они действительно за мной следили. Я подозревал что-то подобное с самого начала. Вселенная неудачников подарила мне достаточно времени, чтобы продумать несколько версий происходящего.
— Вам было любопытно, что я буду делать, оказавшись в «свободном полете», или же вас больше интересовало, кто и что захочет сделать со мной?
— Нам все было интересно, — сказал Визерс — Я не исключал вообще ни одного варианта. Главное было — сделать так, чтобы не только ты, но и все остальные, кто мог тобою заинтересоваться, поверили в твой побег. В то, что СБА больше не имеет к тебе никакого отношения.
— И ради этого вы даже нанесли орбитальный удар по собственному городу? — спросил я. — Или это у вас спецэффекты такие?
— Этот город давно заслужил, чтобы в него пальнули с боевого спутника, — сказал Визерс — Успокойся, бомбардировка была настоящая, но мы устроили ее не ради тебя. Это был гениальный план, разработанный в недрах идеологического отдела. Четыре выстрела накрыли здание, где проводила свои собрания оппозиционная партия, по чистой случайности, разумеется, и теперь обсуждения законопроектов в Генеральной Ассамблее проходят куда спокойнее. Остальная пальба была нужна для нагнетания атмосферы хаоса, которой мы и воспользовались.
— И много оппозиционных лидеров погибло?
— Двое. Но они были самые горластые.
— Вот за это я и люблю демократию, — сказал я. — И никакой тирании, никакого кровавого террора, никаких зловещих подвалов, пистолетов на столе и яркого света в лицо.
— Сейчас неподходящее время для демократии.
— А оно когда-нибудь было подходящим? — поинтересовался я. — Она у вас хоть когда-нибудь была, эта демократия, в вашем самом демократическом из всех альянсов?
— У тебя все равно права голоса нет, — заметил Визерс — Ты — социк и дезертир. По законам военного времени тебя вообще расстрелять можно.
— Но ты здесь не для этого, генерал. Не так ли?
— Ты удивишься, но я здесь вообще не из-за тебя, — сказал Визерс.
— Я уже удивился, — подтвердил я. Не мог же Визерс прибыть на станцию из-за ситуации с кленнонским кораблем, который вот-вот свалится нам на голову. Это было бы слишком быстро даже для генерала СБА, если, конечно, не его сотрудники организовали поломку прыжкового двигателя на имперском корабле. — Тогда кому же я обязан счастьем снова лицезреть тебя, генерал?
Вместо ответа Визерс достал из кармана портативный компьютер, нажал несколько кнопок, и в воздухе появилось голографическое изображение чьей-то головы. Фотографическая память подсказала, что я этой головы никогда раньше не видел, ни отдельно от тела, ни вместе с ним.
— Знаешь его?
— Нет.
Изображение сменилось.
— А этого?
— Нет.
— А его?
— Нет.

— Ну вот я здесь ради одного из них.
— Которого именно?
— А какая разница, если ты все равно никого не знаешь?
— Разница в том, что я все-таки работаю в местной службе безопасности и хочу быть готов к любого рода неожиданностям, — сказал я. — Потому что я не знаю его и не знаю, зачем он вам нужен, но вас-то я знаю. Если в качестве прикрытия своей операции вам понадобится взорвать эту станцию, времени на принятие этого решения вам потребуется секунд пять, не больше.
— Если тебя так уж беспокоит безопасность этой станции, то на твоем месте я больше волновался бы по поводу идиотской идеи Клеймора, решившего свести здесь десантников Альянса лицом к лицу с кленнонскими штурмовиками.
— Ты знал об этом?
— Еще до того, как вы начали совещаться. Не думаешь же ты, что информация об идиотизме нашего консула могла пройти мимо меня?
— Почему же ты не вмешался? — Я не верил, что у генерала всемогущей СБА нет полномочий, способных остановить Клеймора. — Ты же сам понимаешь, какие последствия может иметь это решение.
— Это не моя работа, — сказал Визерс — Начать войну, вести войну и проиграть войну они могут и без моего участия, для этого есть политики и стратеги. А из меня плохой политик, а стратег еще хуже. Все эти перемещения боевых соединений в пространстве и прочие маневры вызывают у меня только зевоту.
— А в чем же тогда заключается твоя работа?
— Найти способ победить.
— И каковы шансы на успех?
— Пока такой способ мне неизвестен, — сказал Визерс — Но это не значит, что такого способа не существует.
— Разрабатываете очередной проект абсолютного оружия?
В ходе одного такого эксперимента и состоялось мое триумфальное прибытие в мир будущего. СБА искала способ использовать туннель в пространственно-временном континууме, для того чтобы изменить настоящее путем изменений в прошлом. Они хотели сделать так, чтобы в настоящем никаких скаари вообще не было. Переписать историю галактики начисто и стереть из нее любые упоминания о Гегемонии.
— Я не люблю складывать все яйца в одну корзину, и мы работаем над несколькими альтернативными проектами, — сказал Визерс.
— Как поживает профессор Мартинес?
— Никак, — сказал Сол. — Он мертв.
— Жаль, — сказал я, и мне действительно было жаль. Профессор Мартинес был одним из немногих, кто в числе первых встретил меня в этом времени и относился ко мне, как к человеку, а не подопытному кролику. — Как это случилось?
— Темпоральный проект накрылся, — сказал Визерс — После инцидента, в итоге которого здесь оказался ты, было принято решение, что держать исследовательскую станцию в том времени, когда на планете жили люди, слишком опасно. А при попытке забросить ее в кембрийский период что-то пошло не так. Произошел внезапный массированный выплеск энергии, в результате которого была уничтожена платформа в Тихом океане и все оборудование. Весь обслуживающий персонал погиб. Одно только хорошо: теперь мы точно знаем, что спусковым крючком для процесса вымирания динозавров послужил вовсе не прилетевший невесть откуда астероид. Это были мы, что ставит под вопрос целесообразность дальнейших исследований. Теперь мы вообще не уверены, что можем изменить прошлое своими действиями.
— Вот тебе и «эффект бабочки», — пробормотал я.

— Какой эффект? — не понял Визерс. Он не читал Брэдбери.
— Неважно, — сказал я. — И каков твой план? Хотя бы в общих чертах?
— Аналитический отдел считает, что война начнется в течение ближайшего полугода и будет очень продолжительной. Речь идет даже не о годах, а о десятилетиях, но, как ты понимаешь, это довольно приблизительные расчеты, потому что невозможно предусмотреть все. — Визерс сделал паузу и отпил кофе. — В итоге две цивилизации будут практически уничтожены, а победитель получит ущерб, от которого не сможет оправиться на протяжении нескольких веков. Это, как ты понимаешь, если технологии войны останутся на сегодняшнем уровне развития, что тоже невозможно гарантировать. Любой прорыв может изменить ситуацию кардинальным образом.
— Кто начнет войну? — поинтересовался я. — Что ваши аналитики думают по этому поводу?
— Семьдесят с чем-то там процентов за то, что это будет Альянс. Этого требует даже не внешняя, а внутренняя его политика. Милитаристические настроения идут на спад, и, если партия власти хочет остаться таковой, ей необходимо будет предпринять решительные меры.
— Мило, — сказал я. — А кто победит? Скаари?
— Восемьдесят семь и четыре десятых процента за то, что это будет Кленнон, — сказал Визерс.
— И вот теперь я снова удивился, — сказал я. — Если тупо подсчитать общую численность, то кленнонцев же меньше всего.
— Не численностью единой выигрываются войны, — сказал Визерс — Кленнон — это жестко структурированное общество, более других готовое к войне и потерям. Кленнонцы считаются даже лучшими бойцами, чем скаари. Кленнонцы превзошли всех в области генной инженерии и могут быстро восполнять ущерб среди рядового состава, а их боевые корабли ненамного уступают нашим. Правда, при самом благоприятном исходе Кленнону придется заплатить за победу жизнями примерно девяноста процентов населения. Самые большие шансы выжить будут у дальних колоний, на которые воюющим жалко тратить корабли. Но цивилизацию это, как сам понимаешь, не удержит.
— А сколько процентов за то, что победит Альянс?
— Около трех, — сказал Визерс — Как раз в пределах статистической погрешности.
— Невесело, — сказал я.
Интересно, каким образом они это просчитали? Даже самый умный компьютер затруднится при обработке такого количества вариантов, а умные компьютеры тут не любят. Однажды умные компьютеры чуть не устроили человечеству Судный день как раз по сценарию первых двух серий «Терминатора».
— Таков баланс сил на сегодняшний момент, — сказал Визерс — Три силы, находящиеся в зыбком равновесии.
— Логика ситуации подсказывает мне, что изменить баланс можно только двумя способами, — сказал я. — Ослабить одну сторону или усилить другую.
— Есть еще один способ, — сказал Визерс — Ввести в уравнение четвертую силу.
— Может быть, теоретически это и верно, — согласился я. — Но на практике — где ж ты ее возьмешь? Или я что-то очень важное пропустил?
— Не пропустил, — успокоил меня Визерс — Я ищу четвертую силу уже двадцать лет, но пока не нашел.
— У вас тут случайно не бродит легенда о древнем флоте боевых кораблей, принадлежащем, допустим, Предтечам и потерянном в пространстве? Флоте, где каждый корабль в бою стоит целой эскадры и несет на борту вооружение, способное уничтожить целую планету? Флоте, который только и ждет своего нового владельца и готов гостеприимно распахнуть свои бронированные люки перед первым встречным?
— Впервые слышу такую чушь, — сказал Визерс — Кто тебе это рассказал?
— Никто.

Просто я читал о чем-то подобном. Когда-то очень давно. — А потом консул скаари заговорил о патрулировании пустоты и о том, какие усилия надо предпринять, чтобы она продолжала оставаться пустотой, и в моей голове возникли такие ассоциации и всплыли воспоминания о прочитанных в детстве книгах. Говорить всего этого Визерсу я не стал. — Но что тогда ты имеешь в виду под «четвертой силой»? Еще один вид разумных существ?
— Исследованный сектор галактики похож на оазис посреди пустыни, — сообщил мне Визерс — Мы заперты в этом оазисе, вокруг нас только бесплодные пески, а водоема не хватит на всех.
— Очень красивая метафора. Емкая, — сказал я. — И надо найти либо другой оазис, либо каких-нибудь бедуинов, которые встанут на нашу сторону в битве за старый водоем? А ты не думал о том, что бедуинов может терзать та же проблема и они предпочтут выкинуть из оазиса всех?
— Появление бедуинов в любом случае нарушит баланс сил, и Альянс получит хоть какой-то шанс. Пока таких шансов нет. А когда я говорю об Альянсе, я имею в виду все человечество. У независимых миров нет сил, чтобы выстоять в одиночку.
— Асад ад-Дин придерживается другого мнения.
— Значит, Асад ад-Дин заблуждается, — сказал Визерс.
— У него тоже есть аналитики.
— Не надо петь мне эти песни про маленькое, но гордое государство, способное дать отпор любому врагу, — сказал Визерс. — Асад не зря заигрывает с Империей на протяжении уже десяти лет. Адмирал Реннер давно вхож в его дом и является чуть ли не личным другом. Это что, по-твоему, просто так? Асад похож на человека, который хоть что-то делает просто так?
— Непохож, — согласился я.
— И вот так, поговорив о состоянии дел в галактике и глобальных проблемах, ждать которых осталось не так уж долго, мы плавно подходим к разговору о тебе, — сказал Визерс — Тебе очень нравится изображать из себя живую мишень?
Что ж, я и не сомневался, что Визерс полностью в курсе истинной причины моего нахождения на этой станции.
— Не очень, но Асад попросил…
— Понятно, — сказал Визерс — Асад попросил, а ты не мог ему отказать. Особенно если помнить все то, что он для тебя сделал после Новой Колумбии.
— Да, как-то так.
— Мне кажется, ты до конца не разобрался в личности своего благодетеля и кое-чего о нем просто не понимаешь.
— Ты с ним знаком?
— Заочно. Я читал его досье и тщательно изучил психологический портрет.
— Попробуй меня удивить.
— Это будет уже третий раз за сегодня, — заметил Визерс — Асад — человек сложный.
— Я пока не слишком удивлен.
— Я понимаю, что он тебе нравится, — сказал Визерс — Со стороны он должен производить очень хорошее впечатление. Кодекс чести, боевое братство, все дела. Но он политик, и, прежде всего, он — человек практичный.
Я зевнул. Пожалуй, чуть более демонстративно, чем следовало.
— Он унаследовал титул и сейчас занимается укреплением своих позиций, — продолжал Визерс- А укрепленные позиции — это очень важно, когда речь идет о семейной политической свалке вроде Леванта. Как минимум трое его братьев недовольны выбором отца и готовы пойти на решительные меры, чтобы переломить ситуацию в свою пользу. Я прав?
— Ты прав, но я все еще не удивлен.

— Он унаследовал титул и сейчас занимается укреплением своих позиций, — продолжал Визерс- А укрепленные позиции — это очень важно, когда речь идет о семейной политической свалке вроде Леванта. Как минимум трое его братьев недовольны выбором отца и готовы пойти на решительные меры, чтобы переломить ситуацию в свою пользу. Я прав?
— Ты прав, но я все еще не удивлен.
— У Асада четверо сыновей, и из них только один достиг возраста, в котором он может наследовать титул, — сказал Визерс — И поскольку Асад понимает, в каком серпентарии он живет, наследника круглосуточно стерегут «Черные драконы».
— Досье, говоришь, читал? Изучал психологический портрет? Пока вся твоя информация не выходит за рамки того, что можно прочитать в общем доступе в новостях любого информационного агентства.
Насчет серпентария Визерс абсолютно прав.
Левантийский Калифат очень старомодное государство, и любимым способом решать вопросы наследования там до сих пор является заказное убийство. На Новой Колумбии Асад сам чуть не пал жертвой заговора, когда оказалось, что у корабля, который должен вывести его из-под удара скаари, поврежден прыжковый двигатель.
Диверсии, интриги и саботаж являются неотъемлемой частью политической жизни Леванта. И в центре одной из таких интриг сейчас находился я.
— Два дня назад Асад официально тебя усыновил. В одностороннем порядке, благо законы Леванта это позволяют. Поздравляю, кстати.
— Не с чем. Это фикция, — сказал я.
— Лично я бы назвал это провокацией, — сказал Визерс — Вызовом, брошенным в лицо недовольным братьям. Попыткой вызвать реакцию с их стороны, заставить их сделать первый ход.
— Первый ход уже сделан, — сказал я.
— Да, он закончился в мусоросжигателе. От какого количества выстрелов ты еще сможешь увернуться?
— Время покажет.
— Не глупи. Везение, или что там еще тебе помогает, не может длиться бесконечно. Асад использует тебя, чтобы дразнить своих оппонентов. Привел во дворец чужака, отдал его на обучение «Черным драконам», подарил ему космический корабль, назвал сыном… Любой может сделать неправильный вывод о том, что ты являешься фаворитом в гонке за очередной титул. Кто-то такие выводы уже сделал, не так ли?
— Допустим.
— Ага, допустим. И вот ты сидишь на задворках исследованного сектора космоса и изображаешь из себя мишень для любого, кто хочет попрактиковаться в стрельбе и наступить на хвост новоиспеченному левантийскому калифу. А дальше что?
— В смысле?
— Какое будущее ты для себя видишь в этом качестве? — поинтересовался Визерс — Я надеюсь, ты же не думаешь, что сможешь занять место Асада на самом деле?
— Если бы существовала хоть малейшая возможность, что я могу оказаться на его месте, я ни за что бы не согласился на тот план.
— Ну-ну, — сказал Визерс — Хорошо, ваш план увенчался полным и безоговорочным успехом, Асад вычислил всех своих врагов, прочно укрепился на троне, и… что дальше?
— Откуда мне знать? Я не пророк.
— А тебе не приходит в голову, что в дальнейшем лишний человек, имеющий хотя бы номинальные права на престол, будет ему только мешать? Асад, как я уже говорил, человек практичный. Как только неудобства от твоего существования начнут перевешивать выгоды, ты сразу же перестанешь существовать.

— Ты какой-то странный, — сказал я. — Сначала ты утверждаешь, что в течение полугода начнется большая война, которая отодвинет на второй план все местные дрязги, а с другой стороны, рассуждаешь о моем будущем в мире, который к тому моменту может уже и не существовать. Все эти телодвижения не имеют особого смысла.
— Даже если война начнется прямо в этот момент, у нас есть пара лет в запасе, — сказал Визерс — Ни у кого в исследованном секторе космоса нет опыта ведения галактической войны, так что до многого придется доходить своим умом. Первая фаза войны будет позиционной. Маневры, удары на упреждение, ложные атаки… Очевидно же, что тот, кто первым предпримет массированную атаку на планету, сразу же схлопочет удар возмездия. После чего эскалация конфликта будет неизбежна, и вот тогда и начнется вторая, более активная фаза войны.
— Это тоже ваши аналитики предсказали?
— Это я и сам вижу, — сказал Сол. — Левант вряд ли окажется в списке первоочередных целей, так что… думай сам.
— Ты пока не нарисовал никакой альтернативы.
— Альтернатива — это я.
— Угу, — сказал я. — Асад, значит, человек практичный, а ты действуешь сугубо из альтруистических побуждений и вообще всегда мне симпатизировал.
— Я тоже практичный, — сказал Визерс — Но дело в том, что сейчас выгоды, которые я могу из твоей персоны выжать, мне самому неочевидны. Это на уровне интуиции, а я своей интуиции доверяю.
— Дело в том, что я не доверяю тебе. Не только твоей интуиции, а тебе в целом.
— Я тебе почти никогда не врал, кстати, — сказал он.
— Да, ты часто говорил правду, — согласился я. — Но проблема в том, что ты еще ни разу не сказал мне всей или даже хотя бы достаточной части правды.
Полковник… генерал Визерс улыбнулся. СБА делилась информацией по принципу «знать только то, что нужно для дела», но и этот принцип действовал только по отношению к ее сотрудникам и партнерам. Всем остальным они нагло врали или не говорили вообще ничего.
— Правду нужно говорить вовремя, — сказал Визерс — Не вовремя сказанная правда может быть разрушительнее самой наглой лжи.
— Ты кого-то цитируешь или сам это придумал?
— Сам, — сказал Визерс — Хотя и не исключаю, что кто-то мог прийти к таким же выводам раньше меня.
— Это все совершенно лишние в данной ситуации умствования, — сказал я. — Что конкретно ты имеешь мне предложить?
— Работу на СБА.
— А как же «потратить несколько лет на мое обучение» и все такое?
— На Леванте тебя должны были многому научить, — хмыкнул Визерс — К тому же я сейчас говорю не об агентурной деятельности.
— А о чем? Хочешь опять запереть меня в лаборатории?
— Если бы я хотел вернуть тебя в исследовательский сектор СБА, то мы бы сейчас вели эту беседу в моем кабинете на Земле, — сказал Визерс — Удерживать тебя против твоей воли мне невыгодно. Я хочу, чтобы ты согласился на сотрудничество по собственному желанию.
— Мне кажется, ты опять чего-то недоговариваешь, — сказал я. — И в чем суть работы, которую ты хотел бы мне поручить?
Визерс щелкнул несколькими клавишами своего компьютера, и между нами возникла трехмерная звездная карта.

Исследованный сектор космоса находился в самом ее центре, был обозначен зеленым цветом и имел размеры баскетбольного мяча. Целиком же голограмма заняла почти полкомнаты и охватывала чуть ли не всю галактику.
Может быть, еще и пару соседних.
И вправду — оазис посреди пустыни.
— Видишь сектор, выделенный красным? Прямо над изголовьем твоей кровати?
— Вижу, — сказал я. — Это довольно далеко отсюда.
— Полгода пути, — сказал Визерс — Если идти на максимальной скорости, можно уложиться в четыре месяца, но тогда придется совершать очень длинные прыжки, а это, как ты понимаешь, крайне вредно как для корабля, так и для экипажа. Поэтому я бы ориентировался на полгода. Мы готовим туда экспедицию, и я хотел бы, чтобы ты вошел в ее состав.
— И что там находится?
— Я не знаю.
— Вот слова, которые я меньше всего ожидал услышать.
— Зато это та самая правда, которую ты так жаждал узнать, — сказал Визерс — В означенном секторе расположены три звездные системы, в общей сложности четырнадцать планет. И это все данные, которыми мы располагаем на текущий момент.
— Тогда что же вас так заинтересовало?
— Это единственный кусок пространства, о котором у нас нет вообще никакой информации, — сказал Визерс — Три звезды, четырнадцать планет, и больше мы не знаем ни-че-го. — Он произнес последнее слово по слогам. — Ни один отправленный туда корабль, включая беспилотники, так и не вернулся.
— Тем не менее вы готовите очередную экспедицию, и ты хочешь, чтобы я вошел в ее состав?
— Да.
— Должны существовать менее сложные способы свернуть мне шею.
— Не льсти себе. Это не ради тебя затеяно.
— Тогда объясни мне, ради чего все это затеяно, — сказал я. — Четырнадцать планет, даже если все они окажутся земного типа, с атмосферой, материками и пригодным для жизни температурным режимом, а этого не бывает в принципе, стоящие перед Альянсом проблемы перенаселения они все равно не решат. К тому же эти три системы находятся слишком далеко, чтобы быстро начать колонизацию. И плюс ко всему, когда эта твоя экспедиция вернется, а это случится через год, здесь уже будет идти война. Пусть в маневренной и менее кровопролитной фазе, но остановить ее известием о десятке новых необжитых миров ты все равно не сможешь. Или ты думаешь, что найдешь там эту свою четвертую силу? Четвертую расу?
— Не исключаю такой возможности.
— Чушь, — сказал я. — Четырнадцать планет — это даже в самом лучшем случае где-то пять-шесть обитаемых миров, так? Остальное — газовые гиганты и безжизненные куски породы, неспособные удержать атмосферу или находящиеся слишком далеко от звезды. В то же время Кленнонская Империя насчитывает четыре десятка обитаемых миров, а это самое малое из образований, которые вступят в конфликт. Планеты скаари исчисляются сотнями. Раса, освоившая всего пять-шесть миров, на расклад сил повлиять неспособна.
— А тебе не кажется странным, что ни мы, ни кленнонцы, ни скаари ничего не знаем об этом секторе пространства? — поинтересовался Сол. — И главное, так до сих пор и не смогли о нем ничего узнать, хотя такие попытки предпринимались неоднократно.
— Там может быть что угодно, — сказал я. — Какая-нибудь неизученная космическая аномалия, которая губит корабли, кажется мне более простым объяснением.

— Какая-нибудь неизученная космическая аномалия, которая губит корабли, кажется мне более простым объяснением. Версия с четвертой расой притянута за уши.
— Между прочим, это не я ее озвучил.
— Но ты особо и не возражал.
— Я лишь сказал, что не исключаю такой возможности, — сказал Визерс — Я сейчас вообще никаких возможностей не исключаю. Может, там вообще ничего интересного нет, а корабли оттуда не возвращались из-за длинной цепи случайностей.
— Ладно, отбросим на минуту версии о том, что там можно найти, — сказал я. — А почему ты рассчитываешь, что следующая экспедиция сможет вернуться и рассказать, в чем там дело?
— Из-за ее состава, — сказал Визерс — Я набираю туда особых людей.
— Например?
— Как тебе удается уходить от выстрелов? — Этот вопрос он мне сегодня уже задавал. — Только на этот раз скажи мне правду, без чуши о прекрасной реакции и феноменальном зрении.
— Я чувствую, — сказал я.
— Что именно?
— Опасность.
— Ты видишь будущее?
— А ты сам веришь, что такое возможно?
— Ты удивишься, когда узнаешь, в какое количество странных вещей я верю, — сказал Визерс — Так что, ты видишь будущее?
— Нет, я же сказал. Я чувствую опасность, но не могу сказать, откуда конкретно она исходит.
— Сколько раз это срабатывало?
— Больше двух.
— И как далеко ты способен заглянуть… почувствовать?
— Не больше пары секунд, — сказал я.
— То есть ровно столько, сколько требуется более-менее тренированному человеку, чтобы уйти от непосредственной опасности, — сказал Визерс- Интересно, а что будет, если в тебя гранату кинуть? Термическую?
— Я очень быстро и красиво умру.
— За две секунды ты не успеешь выйти из зоны поражения, — задумчиво сказал Визерс, словно на самом деле размышлял, не стоит ли швырнуть в меня термической гранатой. — И тут возникает интересный вопрос. Ты либо умрешь, либо сможешь заглянуть в будущее дальше чем на две секунды.
— Сие от меня не зависит, — сказал я. — И этот вопрос относится к категории тех, ответ на которые я бы не стал искать экспериментальным путем.
— А как ты сам думаешь, откуда у тебя эта способность?
— Понятия не имею, — сказал я.
— Но хоть какие-то версии есть?
— Одна. Это может быть как-то связано с тем, что я прошел темпоральным туннелем и живу не в своем времени.
— То есть до того, как ты оказался в настоящем, ты за собой таких способностей не замечал?
— В прошлом в меня особо и не палили, — сказал я и сам удивился, как легко с моего языка сорвалось слово «прошлое», относящееся к моему родному двадцать первому веку. Раньше я предпочитал думать о нем как о «настоящем», а время, в котором жил сейчас, привык называть «будущим». Похоже, сейчас я так уже не думаю. Я и сам не заметил, в какой момент произошел этот сдвиг в моем сознании.
— Любопытная версия, но теоретическую базу я под нее подвести не могу, — сказал Визерс — По крайней мере, вот так, с ходу.

Но вот что меня интересует — сможешь ли ты почувствовать опасность, грозящую космическому кораблю, на борту которого ты летишь?
— Не знаю.
Когда-то у меня получилось почувствовать опасность, грозящую флаеру, на котором мы летели вытаскивать из джунглей Асада ад-Дина, и тогда мне удалось спасти жизнь не только себе, но и всему отряду, однако… Ставить на то, что я смогу повторить этот фокус с космическим кораблем, я бы не стал.
— Феноменальная память, устойчивость к ментоскопированию, теперь это… Ты не перестаешь меня удивлять, — буркнул Визерс — Какие еще способности у тебя есть?
— Я умею летать в вакууме со скоростью тактического штурмовика.
— Я тоже, — сказал Визерс — Только дайте мне тактический штурмовик. Мне уже почти хочется вернуть тебя в исследовательский отдел на Земле.
— Уже вызвал группу захвата? — поинтересовался я. Шутки шутками, а ведь он может. Никогда не поверю, что целый генерал СБА действует в приграничном секторе на свой страх и риск, обходясь вообще без поддержки.
— Пока нет, — серьезно сказал Визерс — Я все-таки предпочитаю, чтобы ты согласился на мое предложение и стал добровольцем. Я собираю экипаж из таких, как ты. Из людей с… — Он запнулся. Наверное, ему очень не хотелось произносить слово «сверхъестественный», и он таки выкрутился: — С другими способностями. У меня в команде есть человек, способный видеть будущее объекта через прикосновение. У меня есть девушка, которая двигает предметы усилием воли. Еще пара интересных личностей. Способности у них разные, но они прогрессируют.
— И этому есть какое-то научное объяснение?
— Да. Эволюция.
— Я думал, ты скажешь — мутанты.
— Сейчас это неважно. У меня есть несколько научных объяснений, — сказал Визерс — И даже пара не совсем научных, но дело не в этом. С этими ребятами, да и с тобой тоже, я могу разобраться и позже, сейчас же мне надо сделать так, чтобы это «позже» вообще наступило. И для этого я хочу использовать ваши способности, не задаваясь вопросом, откуда вы все, такие красавцы, взялись.
— Мне нужно больше информации о готовящемся предприятии, — сказал я. — Я уже не принимаю решения вслепую.
— Разумно, — неожиданно легко согласился Визерс и вытащил из кармана блок памяти для КПК, удивительно напоминающий старую добрую флешку. — Изучишь на досуге, тут записано все, что я могу тебе сообщить на данный момент. Я пробуду на станции… еще около недели. Этого времени тебе должно хватить на принятие решения.
Он допил успевший остыть кофе, убрал свой компьютер и поднялся с кресла, ясно давая понять, что на сегодня разговоров уже хватит.
— А все-таки, — сказал я, когда он был уже в дверях. — Кого вы тут ловите?
— Феникса. — И он ушел.
Я бросил взгляд на настенный экран внутренней связи, который помимо прочего вел еще и отсчет времени и следил за моим рабочим расписанием.
До начала моей следующей смены оставалось чуть меньше двух часов.
ГЛАВА 7
— А скажи-ка мне, Рома, тебе что-нибудь говорит слово «феникс»? — спросил я.
— Конечно, — сказал он. — Это какое-то мифическое чудовище. Человеческая голова на туловище льва или что-то вроде того.
— Спасибо, Рома, — сказал я.

— У меня больше нет к тебе никаких вопросов.
— А с чего ты вдруг заинтересовался мифологией?
— Просто вдруг вспомнилось.
Я зевнул.
Поспать сегодня мне так и не довелось.
После ухода Визерса я не стал вставлять флешку в свой КПК, а завалился в кровать, чтобы урвать хотя бы часок сна, но тревожные мысли не давали мне покоя. У меня не было никаких сомнений по поводу того, что Визерс в очередной раз не сказал мне всей правды, но теперь он открыл мне гораздо больше. И кое-какие фрагменты головоломки, которую я все это время пытался собрать, встали на свои места.
Зато появился один новый фрагмент, который в общую картину никак не вписывался.
И у меня не было ни малейшего представления о том, как его вообще можно использовать. Как будто я собирал мирный сельский пейзаж и вдруг обнаружил в коробке кусок картона с изображением горящего боевого робота.
— Скажи, а чья это была гениальная идея — разрешить кленнонцам ремонтировать свой корабль у нас? — поинтересовался Рома.
— Кленнонцев, — сказал я.
— Неужели никто даже не попытался им возразить?
— Какая разница? — спросил я. — Решение уже принято.
— Мне любопытно.
— Клеймор был против.
— Почему он не настоял на своем?
— Он пытался, но его никто не поддержал.
— Даже скаари?
— Рома, — проникновенно сказал я, — Даг Халлен умер, крейсер кленнонцев стыкуется к станции, а боевой корабль Альянса будет здесь в течение нескольких часов. Тебе не кажется, что у нас есть более насущные проблемы, чем выяснять, кто именно принял какое-то там гениальное решение, если само это решение принято и ситуацию уже не изменить?
— У меня нехорошие предчувствия.
— Второй день подряд.
— Ты еще скажи, что мои вчерашние нехорошие предчувствия не оправдались.
— А ты именно такое развитие событий предчувствовал?
— Нет.
— Тогда не нуди.
— Я должен тебе заявить, что сегодня мои нехорошие предчувствия гораздо мрачнее, чем вчера, — сказал Рома. — По сравнению с сегодняшними мои вчерашние предчувствия даже и не нехорошие, а всего лишь слегка тревожные. Самую малость.
— Просто ты не любишь кленнонцев.
— Никто не любит кленнонцев, — сказал Рома.
Кленнонцы, которых никто не любил, уже состыковались со станцией и выгружались в самом большом ремонтном отсеке. Мы четверо — я, еще один охранник, Рома и парень из администрации — представляли торжественный комитет по встрече. Так распорядился Джерри, который сегодня утром был назначен временно исполняющим обязанности главного администратора станции.
Учитывая ситуацию, это было очень логичное назначение. Шеф службы безопасности все равно стал бы здесь самым главным человеком на ближайшие несколько месяцев.
— Я немного общался с кленнонцами, — сказал я, не уточняя, что первый сеанс такого общения состоялся в лагере для военнопленных на Новой Колумбии, куда остатки нашей группы попали вместе с Асадом ад-Дином и его телохранителем. — У них плохо с чувством юмора, поэтому попробуй не острить. Кстати, это всех касается.
— Может быть, тогда вы и будете с ними говорить? — поинтересовался парень из администрации.

Видимо, он тоже не любил кленнонцев.
— Разберемся по ситуации, — сказал я.
Конечно, первыми кленнонцев встретили техники, которые должны были состыковать корабль с ремонтными службами и проконтролировать закачку атмосферы в отсек, но техники были в скафандрах и могли поприветствовать имперцев только на языке жестов. К тому же Джерри строго-настрого запретил им вступать с прибывшими в любой контакт, кроме визуального, и сомнительное удовольствие сыграть роль гостеприимных хозяев легло на наши плечи.
Кленнонцев оказалось трое, и все они были похожи друг на друга, как… кленнонцы.
Как все азиаты кажутся европейцам на одно лицо, как все европейцы кажутся на одно лицо азиатам, и с кленнонцами та же беда. Для того чтобы научиться различать их между собой, требуется некоторая наблюдательность и хотя бы небольшой опыт общения.
А для новичка гораздо проще найти различие между двумя самцами скаари, которые, между прочим, произошли от динозавров, нежели между двумя человекообразными существами кленнонского образца.
Невысокие, кряжистые, как и положено уроженцам планеты с повышенной гравитацией, одним своим видом они вызывали уважение и подсознательный страх. Когда понимаешь, что вот этой широкой, похожей на лопату рукой, которую ты только что пожал, он может сломать тебе позвоночник, невольно начинаешь чувствовать себя неуютно.
— Ларс Хоуган, — представился капитан имперского корабля. Именно он только что пожал мою руку, вызвав у меня ощущение внутреннего дискомфорта.
— Алекс Стоун, — сказал я.
— Точнее, Амаль ад-Дин. — Насколько я разбираюсь в кленнонской моде, этот был одет в штатское, и выглядел он чуть старше капитана Хоугана, что на самом деле означало очень солидную разницу в возрасте. Судя же по тому, что он, находясь на корабле, осуществляющем внешнее патрулирование, был осведомлен о моем официальном усыновлении левантийским калифом, кленнонцы хорошо подготовили свое домашнее задание и не собирались этого скрывать. — Хенк Диган.
Второе рукопожатие вызвало уже меньший дискомфорт. Наверное, человек может привыкнуть даже к близкому соседству с бешеным медведем, если проведет с ним рядом достаточно долго времени.
Третьего рукопожатия удалось избежать.
Молодой кленнонец со знаками различия энсина оказался помощником Дигана и ограничился коротким кивком. Точно таким же кивком были удостоены мои спутники, разговаривать и пожимать им руки имперцы явно не собирались.
Интересно почему. То ли они признали меня главным в этой группе, то ли сыграл факт моей принадлежности к правящей фамилии Калифата…
— Я останусь на корабле. — Не тратя времени на дальнейшие церемонии, капитан Хоуган сразу перешел к делу. — И буду вам благодарен, если вы проводите мистера Дигана до нашего консульства.
— Конечно, — сказал я.
Капитан молча кивнул, развернулся и скрылся в шлюзовой камере. Диган изобразил на бледном и абсолютно безволосом лице некое подобие улыбки.
— Ларс очень переживает за свой корабль, поэтому он не слишком вежлив.
— Понимаю, — сказал я.
— Как поживает Асад?
— Насколько я знаю, вполне неплохо поживает.
— Когда увидите его, передавайте привет от Бешеного Хенка. — На этот раз его улыбка показалась мне более убедительной.
— Непременно.
Многообразные связи Асада с кленнонцами уже давно меня не удивляли, но я на всякий случай сделал мысленную пометку напротив имени Бешеного Хенка.

Надо будет упомянуть это имя в разговоре с Азимом.
Официальное представительство Кленнона находилось в официальной части станции. Поскольку внутри космического объекта ничего нельзя обнести забором, который является любимым элементом имперских ландшафтных дизайнеров, кленнонцы просто перегородили коридор и утыкали его постами.
А в умении нести караул кленнонские солдаты могли дать фору даже хваленым швейцарским гвардейцам. На посту эти ребята превращались в высеченные из камня глыбы, при этом они умудрялись делать вид, что ни моргать, ни дышать им совершенно необязательно.
Консул Шаллон встретил нас у первого поста, обменялся с Диганом парой фраз на кленнонском, вежливо кивнул группе сопровождения, и мы, сдав груз с рук на руки, могли отправиться по своим делам. Корабль Альянса должен был прибыть на станцию только через десять часов.

Несмотря на то что информация о прибытии боевого корабля кленнонцев не могла остаться незамеченной, станция жила своей жизнью, и ничего не нарушало этот неторопливый ритм. Похоже, что тревожные предчувствия будоражили только Рому. Даже Джерри, которому по долгу службы и занимаемому положению подобало волноваться больше всех, выглядел спокойным и умиротворенным.
Выслушав мой отчет, он только хмыкнул и сообщил, что я могу возвращаться к выполнению своих прямых обязанностей.
— А можно задать вопрос, к делу не относящийся? — поинтересовался я.
— Валяй.
— О чем тебе говорит слово «феникс»?
— В каком контексте? — В его глазах мелькнули искорки интереса.
— Понятия не имею, — признался я. — А какие ассоциации?
— С чего ты вдруг решил задать мне такой вопрос?
— Похоже, это слово все-таки тебе о чем-то говорит.
— Он здесь? Или собирается сюда прибыть? Откуда у тебя информация?
— То есть, как я понимаю, вопрос контекста тебя больше не беспокоит? — уточнил я.
— Не морочь мне голову, Алекс.
У меня возникли сомнения относительно того, кто кому морочит голову, но высказывать их своему начальству я не стал. В конце концов, между нами и без этого существовала некоторая напряженность.
— Я случайно услышал это слово, — сказал я. — И мне показалось, что речь идет о человеке. Ну или вообще о разумном существе. — В конце концов, Визерс мог охотиться и на кленнонца или скаари.
— Где именно услышал? От кого? При каких обстоятельствах? — Джерри задавал вопросы медленно и лениво, но было видно, что эта тема задела его за живое.
— Если ты хотя бы приблизительно расскажешь мне, о чем идет речь, я попытаюсь сказать больше. — Но в глубине души я уже пожалел, что затеял этот разговор. Надо было валить отсюда и пытать вопросами Азима, тем более что он уже должен был объявиться и выйти на контакт.
— Это миф, — сказал Джерри. — Человек-легенда, причем легенда весьма недобрая.
— Так он кто?
— Террорист. Саботажник. Убийца, — перечислил Джерри. — Одно время за ним активно охотилась СБА и неоднократно сообщала о физическом устранении этого субъекта. Но каждый раз выяснялось, что произошла какая-то ошибка, и Феникс снова заявлял о своем существовании. Собственно, потому его так и зовут.
Согласно легенде феникс бессмертен и каждый раз восстает из пепла. Довольно романтичное имя для диверсанта, но, если миф хотя бы на двадцать процентов окажется реальностью, для спецслужб это будет сущий ад.

Согласно легенде феникс бессмертен и каждый раз восстает из пепла. Довольно романтичное имя для диверсанта, но, если миф хотя бы на двадцать процентов окажется реальностью, для спецслужб это будет сущий ад. Человек, сумевший несколько раз подряд уйти от СБА, невольно вызывал у меня уважение. Независимо от того, что он натворил.
— О нем не было слышно уже лет десять, и все начали надеяться, что он если и не получил свое, то удалился на покой, — сказал Джерри. — Так что ты о нем слышал?
— Вроде бы он здесь, — сказал я. — Или будет здесь в ближайшее время. Точнее сказать я все равно не возьмусь.
— Откуда информация?
— Не могу сказать.
— Не можешь или не хочешь? — уточнил Джерри. — Алекс, ситуация и без того взрывоопасная, а если на станции окажется еще и этот маньяк…
— На кого он работает?
— Ни на кого, — сказал Джерри. — Он идейный борец, а главная его идея заключается в том, что он должен принести в мир как можно больше хаоса и разрушения.
Следующие пятнадцать минут я отчаянно врал и изворачивался, выстраивая стройную версию о том, где мог услышать имя этого идейного борца, при этом ни разу не упомянув имя генерала Визерса в частности и присутствие на станции бригады СБА вообще. Не знаю, насколько мне поверил Джерри, но, когда я выходил из кабинета, вид у начальника службы безопасности и исполняющего обязанности главного администратора станции был задумчивее, чем обычно.
Ситуация стала напоминать мне Белиз трехлетней давности, когда один городок умудрился собрать представителей всех ведущих разведок мира, и они чуть ли не за руку друг с другом здоровались, но при этом никто понятия не имел, что происходит и ради чего они вообще здесь собрались. За вежливыми улыбками и дружескими похлопываниями по плечу крылась ежесекундная готовность впиться друг другу в глотки, как только ситуация станет хотя бы чуть-чуть яснее. Малейшего толчка было бы достаточно, чтобы находящаяся в хрупком равновесии ситуация превратилась в настоящую бойню.
Здесь и сейчас происходило что-то похожее.
СБА, Феникс, кленнонцы, вот-вот сюда прибудут военные Альянса… Либо Асад крайне неудачно выбрал время и место проведения операции по улаживанию своих внутрисемейных разногласий, либо он пошел по пути генерала Визерса и не рассказал мне и трети того, что знает и что задумал. Подобное отношение со стороны сильных мира сего начинало меня угнетать.

Когда я вернулся со смены, Азим ждал меня в моих апартаментах, удобно устроившись в кресле, а на небольшом столике перед ним был разложен весьма внушительный арсенал, наверняка доставивший ему пару проблем при прохождении таможни. Я же в очередной раз убедился, что используемые на станции электронные замки годятся только на что, чтобы останавливать хулиганствующую молодежь.
Телосложением Азим напоминал кленнонца-акселерата, а уровнем излучаемой угрозы — молодого самца гризли, которому под хвост угодила порция дроби, предназначенной для охоты на уток. Я сам был очевидцем событий, когда этот человек уложил боевую особь скаари в рукопашном бою, хотя военные инструкторы Альянса утверждали, что такое в принципе невозможно.
— Я разочарован, — заявил Азим. — Ты знаешь, что в помещении кто-то есть, но тем не менее входишь в него без оружия в руках.
— Я знал, что это ты.
— Верю, — сказал Азим. — Но ты слишком полагаешься на свое чувство опасности. Если оно однажды вдруг перестанет работать, тебя будет ждать серия очень неприятных сюрпризов.

— Я тоже очень рад тебя видеть, — сказал я.
— Закрой дверь.
— А смысл? Как показывает практика, в закрытом состоянии эта дверь неспособна никого остановить, так что имеет смысл пойти от обратного и оставить ее распахнутой настежь.
— Мне потребовалось несколько секунд, чтобы открыть замок. В условиях боя несколько секунд могут оказаться решающими. И чаще всего они таковыми и оказываются.
Я вздохнул и закрыл дверь, после чего мы с Азимом обнялись по левантийскому обычаю и он заявил, что мог бы убить меня уже три раза.
— Ты забыл первый урок, — сказал Азим. — Прошло всего полгода, а ты уже забыл.
Первый урок — всегда жди неприятностей. В теории это касается только военного времени, но «Черные драконы» все время на войне.
— Ничего я не забыл.
— Забыл, — сказал Азим. — Вдобавок ты сел спиной к двери.
— Это потому что я сел лицом к тебе, — объяснил я. — А дверь находится прямо перед тобой, и, если с ней начнет происходить то, что не должно происходить с обычной дверью, я прочитаю это по твоему лицу.
— Мне жаль, что ты до сих пор так несерьезно ко всему относишься, — сказал Азим. — Поэтому я был против, чтобы тебя использовали в этой операции.
Если быть совсем точным, он вообще был против этой операции и предлагал уладить проблему другим путем. Не столь элегантным, но куда более эффективным. Побочным эффектом от его плана могли оказаться полетевшие с плеч невинные головы, но у «черного дракона» есть только одна цель, и со средствами для ее достижения он обычно не привередничает.
— Есть что рассказать?
— Вчера вечером, двое, — сказал я. — Профессионалы среднего класса, вооружение стандартное, чипов личности и прочих документов не было, прибыли на станцию вчера, скорее всего, одним с тобой кораблем. Акция носила спонтанный характер, на четкое планирование им не хватило времени. Образцы тканей и фото сетчатки вот, — я протянул ему капсулу и носитель, — но, скорее всего, это ничего не даст. Они не производили впечатления дилетантов.
— Оперативно, но бездарно, — оценил Азим сноровку вчерашних спецов. — Где тела?
— В мусоросжигателе.
— Прах к праху, — сказал Азим. — Если вчера ты вел себя так же, как и сегодня, то тебе крупно повезло, что в мусоросжигателе их тела, а не твое.
— Ты тоже не особо торопился меня спасать.
— Если ты не можешь пережить без моей помощи один вечер и первую же попытку, то стоило ли вообще что-то затевать?
— Как видишь, мне удалось это пережить, — сказал я.
— Тогда на что ты жалуешься? Ты сам поддержал идею Асада, а я был против с самого начала. Это слишком сложный план, а чем сложнее план, тем больше вероятность, что все пойдет не так, как задумано.
— Ликвидировать четырех человек, из которых реальную опасность представляет только один, вне всякого сомнения, гораздо проще, чем вычислить того, кого на самом деле следует опасаться, — сказал я. — Между прочим, они все — его братья.
— Поверь, их такие соображения не останавливают, — сказал Азим. — Нам так и не удалось доказать причастность Салима или Джамшита к диверсии, которая вывела из строя маневровые двигатели катера на Новой Колумбии, хотя нет никаких сомнений, что это мог быть любой из них.

— Это не повод, чтобы убить обоих.
Азим пожал плечами.
Для него малейшее подозрение в намерении причинить вред Асаду ад-Дину было достаточным поводом для убийства. Если бы Асад придерживался таких взглядов, родственников калифа осталось бы на порядок меньше, чем сейчас.
Жизнь правителя Леванта была ежедневным хождением по заминированному проходу между двумя высотами, на каждой из которых сидел снайпер.
— Что ж, первый ход сделан, — сказал Азим. — Как думаешь, когда стоит ожидать следующего?
— В любой момент. — Я знал, что этот ответ понравится Азиму, и не ошибся. В его глазах мелькнула искорка одобрения.
— Я свяжусь с Асадом завтра, — сказал он. — Теперь пусть его бухгалтеры отслеживают финансовые потоки на Леванте, привлечение специалистов со стороны не могло не оставить там следа. Хотя было бы проще, если бы они задействовали кого-то из своих.
— Не настолько же они идиоты.
— Никогда не стоит недооценивать степень человеческой глупости, — сказал Азим. — Впрочем, переоценивать ее тоже не стоит. У нас четверо подозреваемых, из них два наиболее очевидных.
— Салим и Джамшит.
— Да, по-прежнему эти двое, — подтвердил Азим. — Трон уплывает у них из рук. Они уже готовы идти на крайние меры, а твое официальное усыновление должно было окончательно выбить их из равновесия.
— Кого-то из них оно и выбило.
— Все равно это глупо, — сказал Азим. — Проще ликвидировать их всех. И я не исключаю возможности, что в итоге именно так нам и придется поступить.
Азиму действительно не нравился этот план. Или он считал, что Асад слишком деликатничает и напрасно усложняет ситуацию, или… Или Азим тоже недостаточно информирован.
После смерти Мухаммеда ад-Дина Асад стал новым левантийским калифом и сделал все, чтобы укрепить свою власть. Нужные семьи были возвышены, нужные люди получили новые назначения, полностью обновился кабинет министров, и на ключевые посты были поставлены проверенные люди.
Однако у Мухаммеда было много сыновей, часть которых остались недовольны отцовским выбором.
В свою очередь, у Асада было четверо сыновей, но лишь один из них достиг возраста, в котором он может наследовать титул, и получалось^ что между кем-то из недовольных братьев и властью стояли всего два человека. Обоих круглосуточно охраняли лучшие левантийские телохранители, но, как известно, нет ни одного человека, которого нельзя было бы убить.
Тогда Асад и решил усложнить родственникам задачу и ввел в уравнение неизвестный ранее фактор — меня.
По законам Калифата право крови в вопросах наследования не имело определяющей роли. Калиф мог официально усыновить любого человека со стороны, дать ему свою фамилию и назначить преемником, решение было вполне легитимным, а история знала прецеденты.
И тот факт, что ни один из назначенных таким образом правителей не продержался у власти более двух лет, совсем не означал, что они были плохими правителями. Их просто недостаточно хорошо охраняли.
К тому времени, когда Асад вернулся на Левант после заварушки на Новой Колумбии, его уже считали мертвым. Явление наследника вызвало бурную радость у одних людей, а других, даже тех, кто не имел отношения к заговору, повергло в глубокое уныние.
Меня Асад представил чуть ли не главным своим спасителем, что было чудовищным преувеличением, и на какое-то время я стал героем целой планеты. Версии о нашем знакомстве при дворе ходили самые разные, вплоть до варианта, что Асада потянуло на мальчиков и мы были любовниками, отправившимися в глухие джунгли, подальше от любопытных глаз, где нас и застало вторжение скаари.

Версии о нашем знакомстве при дворе ходили самые разные, вплоть до варианта, что Асада потянуло на мальчиков и мы были любовниками, отправившимися в глухие джунгли, подальше от любопытных глаз, где нас и застало вторжение скаари. Отец Асада, он тогда еще был жив, даровал мне почетное левантийское гражданство, дом в пригороде столицы, в котором я не прожил ни одного дня, и устроил меня в элитный боевой отряд «Черных драконов» для прохождения ускоренного курса обучения.
Мухаммед умер, Асад стал калифом и приблизил меня к себе, дав злым языкам новый повод трепаться о нашей с ним любовной связи. Впрочем, как только Асад стал правителем, подобные разговоры велись исключительно в закрытых для прослушки помещениях и шепотом.
Потом было покушение на самого Асада и два покушения на его сына, и в голове Асада родился план, как осложнить киллерам работу, увеличив количество мишеней с двух до трех. Тем более что я к тому времени закончил курс обучения (конечно, ускоренный и упрощенный, поскольку полный курс включал пять лет обучения, а настоящим «черным драконом» боец подразделения начинал считаться только лишь после еще трех лет действительной службы и участия в нескольких операциях) и обладал способностью загодя чувствовать приближение опасности.
По плану, который Азим назвал вычурным и слишком сложным, я должен был исчезнуть со столичной планеты, породив волну слухов в стане противника. Затем Асад собирался заявить об официальном усыновлении, параллельно устроив утечку информации о моем местонахождении, после чего ему оставалось только отойти в сторонку и наблюдать за реакцией. Естественно, что участие в операции требовало моего добровольного согласия, которое я и дал после не слишком долгих размышлений.
По сравнению с Вселенной неудачников, отсталой Новой Колумбией или развитой, но погрязшей в демократическом строе Землей Левант был очень приятным местом для жизни. Столица располагалась в зоне скорее европейского, а не ближневосточного климата, и город находился на той ступени развития, когда люди еще не начинают жить друг у друга на головах, транспортные сети не перегружены, а уровень комфорта достаточно высок. Проблема была в том, что просто жить на этой планете у меня бы все равно не получилось.
Даже если бы я отказался от участия в разработанной Асадом операции, я был слишком близкой к нему фигурой, чтобы меня оставили в покое.
Если бы Асада убили, я бы тоже получил свое в ходе дворцовых перетрясок, обычно устраиваемых новой властью, и сохранение статус-кво было и в моих интересах.
Станцию «Гамма-74-К» в качестве места проведении операции тоже предложил Асад, мотивируя это тем, что события проще контролировать в сравнительно небольшом замкнутом пространстве, нежели на какой-то из независимых планет. Опять же, народу на станции не в пример меньше, чем в каком-нибудь городе, что значительно снижает возможность поставить под удар посторонних.
В этом предложении для меня существовала еще одна грань, о которой я Асаду рассказывать не стал. Я понятия не имел, по-прежнему ли представляю какой-то интерес для СБА, но не исключал возможности, что охота продолжается. Достать меня на сильном и независимом Леванте, где на виду каждый иностранец, было сложно даже для них, но космическая станция является ничейной территорией, что в значительной мере развязывает руки сотрудникам спецслужб.
Сложно сказать, пугало ли это меня или придавало плану Асада дополнительную привлекательность. С одной стороны, мне не хотелось снова оказаться в лабораториях СБА в роли подопытного кролика, но с другой — у меня оставалось слишком много вопросов, ответы на которые я не мог найти на Леванте. И генерал Визерс, не обманувший моих ожиданий, ответил только на часть из них.
В общем, ситуация была сложной и запутанной. Асад дразнил одних львов, используя меня в качестве куска мяса, а я, в свою очередь, ждал, что на этот запах могут выйти не только львы, но и другие, более крупные и опасные хищники.

В общем, ситуация была сложной и запутанной. Асад дразнил одних львов, используя меня в качестве куска мяса, а я, в свою очередь, ждал, что на этот запах могут выйти не только львы, но и другие, более крупные и опасные хищники.
На Новой Колумбии все было гораздо проще. В джунглях интриги и заговоры отступили на задний план, а мы просто тянули время и стреляли во все, что было похоже на гигантских воинственных ящеров. Зато там мы точно знали, что человек, который находится рядом с тобой, никогда не выстрелит тебе в спину.
На войне вообще все гораздо проще, и смысл жизни, поиски которого терзают гражданское население благополучных планет, сводится к одному только стремлению дожить до вечера, а потом увидеть рассвет. И следующий рассвет, и еще один…
Не думал, что когда-нибудь буду скучать по этому состоянию.
Мысли о войне напомнили мне о кленнонцах. Точнее, об одном кленнонце.
— Ты знаешь Бешеного Хенка Дигана? — спросил я. — Он просил передать привет Асаду.
— Бешеный Хенк служит в имперской разведке, — сказал Азим. — Он прибыл на поврежденном корабле или?..
— На нем.
— Это нормально, — сказал Азим. — На патрульных кораблях Империи всегда есть представитель разведки.
— А что они там ищут?
— Они ничего не ищут. Они патрулируют.
— Речь идет о внешней угрозе? — спросил я. — Но там же никого нет.
— Немного не так, — сказал Азим. — Мы там до сих пор никого не встретили, но это еще не означает, что там никого нет.
— И ты туда же, — вздохнул я. — Хоть бы кто-нибудь сказал что-то конкретное.
— Никто ничего конкретного не знает, — сказал Азим. — Есть косвенные свидетельства, есть какие-то старые байки скаари, есть следы, обнаруженные за границами исследованного сектора, странные артефакты, и есть экспедиции, которые не вернулись. Все это вместе может что-то означать, но, с другой стороны, может ничего и не значить.
Я дал себе слово при первой же возможности изучить весь объем информации, предоставленной мне Визерсом, и надеялся, что такая возможность появится достаточно быстро. Как только Азим уйдет…
— Возможно, эти факты никак не связаны друг с другом, возможно, это следы какой-то давно ушедшей цивилизации, — сказал Азим. — Но также существует небольшая вероятность, что в обозримом пространстве присутствует кто-то еще.
— А неизвестное враждебно по умолчанию? — уточнил я.
— Если байки скаари не врут, то оно очень даже враждебно, — сказал Азим. — Я слышал историю об одном корабле, который уничтожил военный флот самого влиятельного на тот момент клана Гегемонии. Корабль был размером с небольшую планету.
— И когда же такое случилось?
— Около двух тысяч лет назад. Как ты понимаешь, источник информации не самый достоверный, даже если исключить возможность намеренной дезинформации, которую нам скормили ящеры.
— И конечно же, разбив этот флот, корабль скрылся в неизвестном направлении и с тех пор его никто не видел?
— Нет, он попытался скрыться, но его настиг и уничтожил объединенный флот Гегемонии. — Азим хмыкнул. — По крайней мере, так ящеры объясняют тот факт, что две тысячи лет назад их флот уменьшился чуть ли не вдвое. Скорее всего, там была крупная клановая разборка, о которой они не хотят говорить, однако…
— Никто ничего не исключает.

Скорее всего, там была крупная клановая разборка, о которой они не хотят говорить, однако…
— Никто ничего не исключает.
— Именно. В одном из родовых музеев клана Гиррена я видел фрагменты обшивки якобы того самого корабля-убийцы. Может, и подделка, но впечатляет. Скаари описывают те события в легенде о Разрушителе, которая есть в каждой библиотеке Калифата и считается частью галактического фольклора.
Забавно.
Я здесь уже несколько лет, успел перепробовать много ролей и даже повоевать, а целостной картины мира у меня по-прежнему нет. Стоит мне только начать думать, что я уже имею представление о ситуации в исследованном секторе космоса, как кто-то тут же вываливает на меня ворох новых фактов.
Я хотел было спросить Азима еще и о Фениксе, но передумал. Такими темпами этот разговор затянется надолго, и Азим не уйдет до утра, а утром мне нужно заступать на новую смену по усиленному в связи с обстоятельствами графику…
Мы немного поговорили о пустяках, и Азим ушел, сообщив мне адрес, по которому он остановился на станции, и оставив мне часть привезенного с собой арсенала.
Я достал из кармана КПК, подключил его к стационарному терминалу, и дисплей тут же одарил меня кучей малопонятных цифр и звездных карт. Зевая, я чуть не вывихнул челюсть и пришел к выводу, что информации Визерса, сколь бы важной она ни была, все-таки придется подождать.
Время показало, что это было правильное решение, потому что следующая неделя была крайне бедна на события и времени для изучения данных у меня оказалось достаточно.
Вопреки мрачным ожиданиям Ромы Визерс не устроил перестрелку с Фениксом, кленнонские штурмовики не подрались с десантниками Альянса, мои новообретенные левантийские родственники не подсылали ко мне наемных убийц, и даже человекообразных обезьян никто не терял.
ГЛАВА 8
Поводом для начала Первой мировой войны послужило убийство наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца Фердинанда. Убийство было совершено членом террористической организации «Молодая Босния».
Один мертвый человек, а что в итоге?
Европа в огне. Больше четырех лет войны, в которой участвовали десятки государств и погибли миллионы людей. Крушение империй, кардинальное изменение геополитической ситуации, смена политических строев, идеологий, пересмотр международных отношений.
Один мертвый человек как повод для большой войны.
Конечно, ход истории не остановить, и если бы несчастный эрцгерцог увернулся от смерти в Сараеве, то желающие подраться стороны нашли бы другой предлог, а итог все равно был бы неизменным. Но факт остается фактом — глобальная война, равных которой на тот момент еще не было, началась из-за смерти одного человека.
Сегодняшняя ситуация в галактике складывалась таким образом, что война, равных которой нет и, скорее всего, уже не будет, могла начаться из-за одного мертвого кленнонца.
И мы этого мертвого кленнонца получили.
Наверное, личность мертвого кленнонца не имела принципиального значения для хода истории, и мертвый штурмовик ничем не отличался от мертвого консула, если посмотреть на последствия этой смерти. Но так уж вышло, что это был не штурмовик и не консул.
Это был сотрудник имперской разведки Бешеный Хенк Диган.
Оставалось только удивляться иронии судьбы.
Консул контролировал штат представительства, капитан Хоуган и его офицеры контролировали экипаж крейсера и размещенные на нем штурмовые роты, но кто мог проконтролировать действия представителя разведки?
Никто и не смог.
Ни у кого из нас не было правдоподобной версии, которая могла бы объяснить нахождение Дигана на нижних ярусах станции, где его тело было обнаружено во время планового технического осмотра.

— Так и начинаются войны, — промолвил Джерри, демонстрируя сходное течение мыслей.
Он устало потер лицо.
Мы все в той или иной степени ожидали чего-то подобного, в глубине души надеясь, что пронесет, а когда выяснилось, что не пронесло, оказались к этому не готовы.
Полагаю, что сцена с убийством эрцгерцога была выстроена с большим шиком. Мы же вчетвером — я, Джерри и двое техников, обнаруживших труп, — находились в тесном полутемном техническом помещении, а перед нами лежал труп со свернутой шеей. Факт свернутой шеи сам по себе был подозрителен и наводил на размышления — свернуть шею кленнонцу не так-то просто ввиду некоторых анатомических особенностей этого вида разумных существ. Попросту говоря, шея у них настолько короткая, что ее даже не видно и кажется, что голова вбита в плечи чуть ли не по уши, а шейные позвонки по прочности не уступают другим частям крепко сбитого кленнонского тела.
Ни один инструктор рукопашного боя не посоветует вам пытаться свернуть шею кленнонцу. Инструкторы Альянса вообще склонны придерживаться мнения, что единственный шанс выиграть рукопашный бой с кленнонцем — это не доводить ситуацию до рукопашного боя, а застрелить кленнонца на подходе, и, насколько я знал, даже скаари солидарны с ними в этом вопросе.
Я сомневаюсь, что и Азим в состоянии совершить такой подвиг. Выиграть рукопашный бой «черный дракон», может быть, и способен, но чтоб вот так…
Джерри молчал. Он был старшим не только здесь, но и вообще на станции, и вся ответственность ложилась на его плечи, а он просто молчал, и его лицо не выражало никаких эмоций.
Или его мозг напряженно работает, перебирая варианты, или он просто впал в ступор. Потому что обилия вариантов тут нет. Даже если мы тупо сунем труп в знаменитый местный мусоросжигатель, это ровным счетом ничего не изменит. Имперцы не могут не заметить, что временно проживающий на территории консульства сотрудник разведки внезапно куда-то исчез.
Я подумал о Визерсе, но у меня не было канала прямой связи. Он сказал, что сам придет ко мне, когда будет время, а на станции находилось несколько десятков тысяч человек, и проследить за всеми мы не имели физической возможности. Тем более что средства СБА в области маскировки на порядок превосходят наши средства в области обнаружения.
— Если не знаешь, что делать, делай все по инструкции, — прервал молчание Джерри. — Что нам предписывает инструкция, Алекс?
— Убит подданный Империи, — сказал я. — Мы обязаны известить консульство.
— Ты представляешь, что тогда начнется?
— Только в общих чертах, — признался я. — Но Шаллон вроде выглядит нормальным человеком…
— Кленнонцем, — поправил меня Джерри. — Теоретически имперцы должны прислать сюда следственную группу или же произвести расследование теми силами, которыми уже располагают, но на практике… Такого уже очень давно не было. К тому же меня больше беспокоит не Шаллон, а капитан Хоуган.
— Но рулить ситуацией все равно должен консул, — сказал я. — Или нет?
— Понятия не имею, — признался Джерри. — У консула полномочия, а у капитана — боевой корабль. И степень вменяемости Хоугана мне неизвестна.
Корабль кленнонцев поврежден, но скачковый двигатель для ведения боя и не нужен. Конечно, в боевом столкновении корабль Альянса будет иметь больше шансов, поскольку он не состыкован со станцией и обладает лучшей маневренностью, но находящихся здесь людей это не спасет.

Конечно, в боевом столкновении корабль Альянса будет иметь больше шансов, поскольку он не состыкован со станцией и обладает лучшей маневренностью, но находящихся здесь людей это не спасет.
Одного залпа кленнонского корабля будет достаточно, чтобы разнести здесь все к чертовой матери.
— Может быть, нам имеет смысл сначала объявить чрезвычайное положение и под каким-нибудь невинным предлогом начать эвакуацию гражданских, а уже потом сообщать консулу о произошедшем? — предложил я. — Можем выиграть часов десять, пока они не начнут задавать вопросы.
— Они начнут задавать вопросы, как только услышат об эвакуации, — сказал Джерри. — И ни один невинный предлог для эвакуации как-то не приходит мне в голову.
— Ребята, а вы не слишком паникуете? — спросил один из техников. — Это всего лишь один мертвый кленнонец. Не начнут же они бойню, как только узнают о его смерти?
— Я тут вроде как за все отвечаю, — сказал Джерри. — В том числе и за ваши жизни. Поэтому обязан исходить из наихудшего варианта развития событий.
— Надо связаться с Клеймором и сказать, чтобы он убрал всех вояк Альянса со станции, — сказал я. — На всякий случай.
— Разумно, — согласился Джерри. — Итак, сначала я поговорю с Клеймором, а потом сообщу Шаллону плохие новости. И будем надеяться, что эти двое сумеют удержать ситуацию под контролем.
Наверное, со стороны действительно могло показаться, что мы излишне нагнетаем ситуацию и рано начали паниковать.
Кленнонец был убит на нейтральной территории, не имеющей к Альянсу никакого отношения, и способ убийства свидетельствовал не в пользу того, что его совершил человек.
Положение осложнялось тем фактом, что кленнонец был сотрудником разведки и находился там, где ему не положено было находиться. Доступ на нижние технические уровни разрешен только обслуживающему персоналу. Я понятия не имел, как и в чью пользу можно растолковать этот факт, а дипломатические способности Клеймора вызывали у меня большие сомнения.
Но в тот день война все-таки не началась.

Поскольку Джерри не доверял мне до конца, он предпочитал держать меня в поле зрения и всюду таскал с собой, так что я стал очевидцем разговора между ним и Шаллоном.
Консул выслушал известие о смерти Бешеного Хенка Дигана с невозмутимым выражением лица, уточнил, когда можно будет забрать тело из местного морга для отправки его на родину, и принял заверения Джерри в том, что он скорбит, сожалеет и приложит все силы для расследования преступления. Оба старались обходить стороной вопрос о том, где было обнаружено тело, и избегали упоминать об Альянсе и возможных последствиях. Как на известие о смерти Дигана отреагировал капитан Хоуган, нам осталось неизвестно.
Офицеры висевшего на рейде крейсера Альянса в срочном порядке отозвали со станции всех находящихся в увольнении солдат. Просмотр записей с камер наблюдения сообщил нам, что вместе с флотскими на присланные шлюпки погрузились несколько человек из дипломатического представительства, а Рома сообщил, что техническая служба потеряла двух специалистов, которые имели гражданство Альянса. Они в срочном порядке подали заявления об уходе по собственному желанию, а последний раз их видели неподалеку от консульства Клеймора.
Сам Клеймор повел себя на удивление осмотрительно и вроде бы не допустил ни единой ошибки. Он встретился с Шаллоном на нейтральной территории, которой опять стал кабинет Джерри, и принес кленнонцу свои соболезнования. Неудобных вопросов никто никому не задавал, и я начал думать, что все обойдется.

Однако Джерри был по-прежнему мрачен, Рому не отпускали его дурные предчувствия, а Азим вселился в мои апартаменты, потребовал доступ на мой катер, притащил оттуда два скафандра и начал прокладывать маршруты для эвакуации, стараясь просчитать все варианты возможных повреждений, которые могла получить станция в первые минуты атаки.
Генерал Визерс и Феникс, за которым он охотился, никак себя не обнаруживали, и у меня мелькнула мысль, что они решили поиграть в свои игры в другой части галактики и убрались со станции, но это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой. Впрочем, еще более хорошо было бы, если бы они поубивали друг друга, и тогда о них вообще можно не беспокоиться.
Я же, запершись в своем кабинете, дабы оказаться подальше от профессиональной паранойи Азима, продолжал изучать предоставленные Визерсом данные.
Сенсационных теорий они не содержали.
По сравнению с уже исследованной и обжитой разумными расами территорией сектор, привлекший внимание СБА был совсем небольшим. Три звездные системы, четырнадцать планет, причем, судя по рассчитанным орбитам, белковая жизнь могла существовать только на пяти из них, еще две попадали в список с некоторыми оговорками, остальные же однозначно не подходили по условиям. На источник мифической четвертой силы, которую так жаждал ввести в уравнение генерал Визерс, это никак не походило.
Впрочем, самому Визерсу я не доверял ни на грош. Он столько раз врал и устраивал спектакли, что верить ему сейчас было бы верхом идиотизма, тем более что некоторые факты, которые он мне сообщил, расходились с фактами, полученными из других источников.
Когда я в шутку заговорил о древнем боевом флоте Предтеч, он назвал это чушью и заявил, что никогда не слышал ни о чем подобном. Азим же в разговоре совсем на другую тему поведал о чудовищном боевом корабле, уничтожение которого стоило скаари половины их флота. Легенда это или не легенда, сейчас неважно. Не может быть, чтобы генерал СБА не застал хотя бы отголоски той истории, тем более что фрагменты корабля хранились в клановом музее скаари, к которому люди имели доступ.
А если существовал один такой корабль, разве можно исключить возможность, что где-то существует целый флот? Если одно такое судно способно было уничтожить половину флота скаари, пусть даже образца двухтысячелетней давности, десяток этих монстров вполне способен нарушить сложившийся баланс сил в галактике, а именно этого Визерс и добивается. По крайней мере, он так утверждает.
И все же Визерс пришел ко мне.
То обстоятельство, что он настаивал на моем добровольном сотрудничестве, вызывало у меня отдельные сомнения. Я не мог понять, что мешало Визерсу отправить за мной группу захвата, а предложение о сотрудничестве сделать уже на Земле, где отказаться от него мне было бы гораздо сложнее. У СБА сложился имидж конторы, которая силой берет все, что ей надо, а в переговоры вступает только в крайнем случае, когда другие варианты уже опробованы и иного выхода нет.
С другой стороны, мне неизвестно, от чьего именно лица Визерс пришел договариваться. Он представился генералом СБА, но это только его слова. Когда мы расстались с ним на Земле, обстоятельства не предполагали, что он сможет продолжить работу в спецслужбах.
Он рассказал мне о том, что на самом деле никакого побега не было, а была тщательно срежиссированная им операция, в которой мне отводилась роль приманки. Эту роль мне поручают так часто, что я начинаю задумываться о наличии у себя определенных талантов.
Если Визерс больше не работает в СБА, его оперативные возможности ограничены, и он вполне мог явиться ко мне с предложением, вместо того чтобы присылать бойцов из спецназа. Только непонятно, на кого же он тогда работает.
Ложь, говорил Асад, — это не хорошо и не плохо.

Ложь — это всего лишь инструмент для достижения поставленных целей, потому что одной только правдой многого не добьешься.
Самая эффективная ложь — это комбинация из фактов и домыслов, щедро приправленная чужими страхами и надеждами. Но часть правды все-таки необходима. Если в информации содержится хотя бы сорок процентов легко проверяемых или хотя бы не противоречащих известной картине мира фактов, дальше ты можешь врать о чем угодно, и тебе будут верить. Визерс лгал, в этом у меня не было никаких сомнений. Оставалось только определить, где именно он соврал, а на какие факты можно положиться.
Страшно хотелось курить. Я сумел побороть никотиновую зависимость на физическом уровне, но на психологическом она все еще давала о себе знать. Как только в моей жизни случалась стрессовая ситуация, перед глазами возникал образ лежащей на краю пепельницы дымящейся сигареты, к которой так и тянется рука.
Что ни говори, а никотин все-таки успокаивает нервы и в то же время подстегивает процесс мышления. Или мне это сейчас так кажется, потому что я уперся в стену, а табак все равно недосягаем?
Я встал с кресла и прошелся по кабинету, сделав несколько махов руками.
Черт с ним, с табаком. Черт с ним, с Визерсом и СБА, на которую он то ли работает, то ли не работает. Визерс никогда не будет играть честно, мне вообще кажется, эта возможность у него выключена по умолчанию.
Я вернулся на место и снова уставился в дисплей.
Интересовавший Визерса сектор пространства был отмечен на звездной карте литерой X. Полагаю, эта славная традиция повелась еще с тех пор, как на пиратских картах крестиком отмечали место, где зарыто сокровище, и потомки решили не проявлять оригинальность.
Некоторое время никто не обращал на сектор X никакого внимания. Заурядный кусок пространства в чертовски большой и пустой галактике, и пропажа нескольких экспедиций не являлась чем-то из ряда вон выходящим. Слишком много экспедиций не возвращалось в те времена.
Но потом кто-то додумался наложить на звездную карту маршруты всех экспедиций Альянса, а также сравнить полученные результаты с аналогичными результатами Кленнонской Империи, и тут же выяснилось, что белых пятен в галактике осталось не так уж много и самым большим является как раз сектор X. Люди осторожно запросили информацию у древних скаари, те не снизошли до ответа.
Тогда в сектор X была направлена первая экспедиция, целью которой было нанести на карту именно это белое пятно. Экспедиция не вернулась, и судьба ее осталась неизвестной. Вторая экспедиция состояла из трех кораблей, два из них были крейсерами ВКС Альянса.
Не помогло.
Третья попытка была беспилотной, чтобы исключить влияние человеческого фактора, но полностью автоматизированный корабль пропал в черноте космоса точно так же, как и корабли с людьми.
Четвертая и последняя на данный момент попытка была предпринята совместно с Кленнонской Империей. Шесть увешанных самым современным оружием и оснащенных самой прочной броней военных кораблей вылетели в сектор X десять лет назад. С тех пор о них тоже никто ничего не слышал.
В пятой экспедиции генерал Визерс предложил поучаствовать мне.
При этом до сих пор было неизвестно, что именно там можно найти.
Самая правдоподобная теория, по крайней мере, ее официально придерживался научный отдел СБА на данный момент, говорила о том, что в секторе X имеет место какой-то локальный феномен, искривляющий гиперпространство. Откуда взялся этот феномен и что он делает с кораблями, никто объяснять не решался. Существовала версия, что искривление гиперпространства попросту губит корабли, впрочем, существовали и другие варианты. На полном серьезе учеными обсуждалась возможность того, что вышедшие из гипера в секторе X корабли попадают в параллельную Вселенную или же их отбрасывает назад во времени.

Или вперед.
Проверить эту теорию было достаточно просто — стоило всего-то отправить в сектор X корабль, не оборудованный прыжковым двигателем и двигающийся на релятивистских скоростях, и подождать пару тысяч лет, пока он туда доберется.
Вторая по популярности версия предполагала наличие еще одной разумной расы, которая обосновалась в секторе X и уничтожала все посланные туда корабли. Именно эту версию пыталась проверить четвертая экспедиция, имевшая при себе минимум научного оборудования и состоящая сплошь из военных судов. Большая часть не ангажированных военными ученых выступала против этой теории, заявляя о том, что настолько развитая раса не должна была замыкаться на территории звездных систем и предпринимать попытки экспансии, которые наверняка были бы обнаружены.
Остальные теории были еще более ненаучными и неправдоподобными и говорили о разумных звездах или планетах, космических бурях, невидимых черных дырах и таинственных излучениях, сводящих с ума все корабельные приборы.
В общей сложности в секторе X сгинули без следа девять экспедиций — пять во время свободного поиска и четыре отправленные туда для выяснения обстоятельств их пропажи.
В предоставленных документах не было указано, что именно Визерс надеялся там обнаружить — новых союзников для Альянса, предпосылки для создания супероружия или проход в параллельную Вселенную. Но к подготовке пятой экспедиции Альянс подошел с размахом.
Три года назад официальный представитель СБА выступил перед Генеральной Ассамблеей с докладом, в котором назвал исследование сектора X приоритетным вопросом национальной безопасности. Он был настолько убедителен, что кое-кто из депутатов предлагал отправить туда целое боевое соединение ВКС, но руководство флота выступило против, заявив, что не может распылять свои силы в столь тревожное для всех время.
Но финансирование СБА под шумок выбила поистине астрономическое. Полагаю, половину денег они перераспределили на другие цели, но даже того, что осталось, им хватило на постройку нового экспедиционного корабля, оборудованного по последнему слову техники. Судно было построено на базе крейсера и обладало выдающимися ходовыми качествами. Вооружения на него поставили по минимуму, зато по уровню защиты равными ему могли оказаться только борт номер один, перевозивший главу исполнительной власти Альянса, или личная яхта клен-нонского императора.
В экипаж набирали только лучших пилотов ВКС. С немалым удивлением в одном из них я опознал девушку Киру, управлявшую флаером, на котором мы с Визерсом уходили от погони во время орбитальной бомбардировки города. Значило ли это, что мой побег был инсценирован самой СБА? Скорее всего, если только личное дело Киры Штирнер мне подсунули не в целях дезинформации.
Отдельный файл оказался отведен для «специальных членов экипажа», чьи штатные места на корабле четко не прописывались и чья роль была мне не вполне понятна. Очевидно, это и были «особые люди», о которых говорил Визерс. Особые люди, обладающие особыми способностями.
Список из пяти человек, изображения и личные дела которых попросту отсутствовали. Напротив трех имен стояли плюсики, напротив двух — вопросительные знаки. Одним из двух этих имен было мое собственное.
Алекс Стоун. И знак вопроса.
ГЛАВА 9
Следующая рабочая смена началась с вызова к начальству.
— Садись. — Джерри указал рукой на кресло, в котором не так давно восседал консул Альянса. — Попробую с тобой еще раз поговорить.
— Что-то случилось?
— Ремонтный корабль имперцев прибыл шесть часов назад, — сказал Джерри. — Они уже легли на рейд и перевозят какое-то тяжелое оборудование на грузовых шлюпках.

— Они уже легли на рейд и перевозят какое-то тяжелое оборудование на грузовых шлюпках. Ангар с крейсером пришлось закрыть во избежание утечки кислорода, потому что принимающие оборудование шлюзы работают постоянно, а оборудование изношено и… сам понимаешь.
— Ты меня поэтому вызвал? — поинтересовался я. — Меня вдруг перевели в инженерную службу и забыли мне об этом сообщить?
— Нет, — сказал Джерри.
— Тогда зачем ты мне об этом рассказываешь?
— Ты сам спросил, что случилось. И потом, я предпочитаю держать своих сотрудников в курсе происходящего, даже если они не отвечают мне тем же.
Это был камень в мой огород, и на этот раз я не стал уворачиваться.
— Молчишь, — констатировал Джерри. — Амаль ад-Дин, значит?
— Да, — сказал я. Лгать смысла уже не было, да и я уже был готов к такому повороту событий. Кленнонцы знали, кто я, неудивительно, что теперь узнал и Джерри.
— А я ведь спрашивал тебя, какое ты имеешь отношение к Калифату. Ты сказал, что никакого.
— Немного не так, — сказал я. — Ты спрашивал, имею ли я отношение к левантийской разведке.
— В данном случае разница непринципиальна, — сказал Джерри. — Ты мне наврал, и сейчас мне крайне любопытно знать, что наследник левантийского калифа делает в моей службе безопасности.
— Работает.
— Твою мать, Алекс, — устало сказал Джерри. — У меня куча проблем. У меня на станции два кленнонских корабля и один кленнонский труп. У меня крейсер Альянса на рейде, и еще у меня нет никакого желания слушать твои словесные выкрутасы. Это операция прикрытия, я понимаю. Но что именно она прикрывает?
— Это внутреннее дело Калифата, — сказал я. — Оно не имеет никакого отношения к текущей ситуации.
— Черта с два, — сказал Джерри. — Когда что-то происходит на моей станции, это никак не может быть внутренним делом Калифата. Свои внутренние дела вы можете решать на Леванте, не впутывая в это меня и других людей.
Что ж, в чем-то он прав. Играть втемную сейчас слишком рискованно.
— Хорошо, я скажу. Асад назвал меня своим наследником только для того, чтобы выяснить, кому это решение не понравится до такой степени, что за моей головой пришлют наемных убийц.
— Потрясающе, — сказал Джерри. — Почему здесь?
— Мы считали, что на космической станции вычислить потенциального убийцу проще. И обороняться тоже проще.
— Более тупого плана я не слышал, — сказал Джерри. — А вы не подумали, что, когда они придут за тобой, могут пострадать и другие люди?
— Подумали, потому и выбрали одну из самых ненаселенных космических станций вдали от основных транспортных маршрутов.
— Чушь какая-то, — сказал Джерри.
— Тем не менее другой версии ты не услышишь, — сказал я. — Потому что у меня ее нет и я играю именно по этому сценарию.
— А ты не допускаешь мысли, что тебя обманули?
— Я не знаю, — честно сказал я. — В изложении Асада все выглядело довольно логично.
— А теперь?
— Я уже сказал, что не знаю.
— Понятно, — сказал Джерри.

— Понятно, — сказал Джерри. — В других условиях я бы дал тебе расчет и попросил покинуть станцию в двадцать четыре часа. Нет, лучше в двенадцать, у тебя же есть собственный космический корабль. Кстати, теперь я понимаю, откуда у тебя собственный космический корабль.
— Но в наших условиях ты этого делать не собираешься? — уточнил я.
— Нет.
— Почему?
— Я хотел бы потребовать с тебя слово, что, пока ты остаешься на станции, ты в первую очередь являешься сотрудником службы безопасности и моим подчиненным, а не левантийским наследником, но сам понимаю, что это невозможно, — сказал Джерри. — Как думаешь, насколько ты ценен для Асада?
— Интерес академический?
— Нет.
— Я представляю ценность как агент, — сказал я. — Кроме того, он считает, что кое-чем обязан мне в прошлом. Но если тебе интересно, относится ли он ко мне, как к настоящему наследнику престола, — ответ отрицательный. И вообще, он собирается жить очень долго, и вопрос о наследовании не стоит поднимать еще лет пятьдесят как минимум.
— Если с тобой что-то случится, как он поступит? Надо сказать, что направление, в котором потекла наша беседа, перестало мне нравиться еще на предыдущем вопросе. А этот вообще сильно смахивал на угрозу.
— Он поступит так, как посчитает нужным, — сказал я. — Вполне возможно, что попытается отомстить, если месть не повредит другим его интересам. А почему ты спрашиваешь?
— Капитан Хоуган пригласил тебя на ужин, — сказал Джерри. — Приглашение он прислал мне, как твоему непосредственному начальнику, и теперь я думаю о последствиях вашей трапезы. Особенно меня интересует, какие последствия свалятся на мою голову, если ты с этой трапезы не вернешься.
— Э-э-э… круто, — сказал я. — И когда должно состояться мероприятие?
— Через двенадцать часов. Ты пойдешь?
— Отказываться было бы невежливо. Или ты против?
— Полагаю, если ты решил пойти, а я буду против, то, для того чтобы тебя остановить, мне стоит запереть тебя в карцере.
— Возможно, — сказал я. — Но, честно говоря, я не вижу большой опасности.
— Ты должен понимать, что тебя туда приглашают не как Алекса Стоуна, а как Амаля ад-Дина.
— Я понимаю.
— И ты не видишь опасности?
— Нет.
— Они кленнонцы.
— Это просто ужин.
— Один кленнонец мертв.
— Не думаю, что его отравили.
— Мне не следовало принимать тебя на работу, — сказал Джерри. — Будешь на ужине — постарайся разведать обстановку. Ну и заодно скажи, что мы не имеем никакого отношения к смерти Дигана и сделаем все для того, чтобы найти и наказать виновных.
— Так и скажу, — пообещал я.
— В общем, действуй по ситуации и попытайся сгладить углы, — сказал Джерри. — Можешь сегодня уйти с работы пораньше. Ужин с кленнонцами — это тяжелое испытание, к которому нужно подготовиться. Хотя бы морально.
— Еще какие-нибудь советы?
— Не ешь мясо до тех пор, пока не уточнишь, какому животному оно принадлежало, — сказал Джерри.

— И еще я должен тебе сказать, что кленнонское пиво отвратительно на вкус.

— Ты рано, — заметил Азим, отрываясь от чтения электронной книги. — Что-то случилось?
— Мое начальство теперь знает, кто я, и не желает нагружать наследника левантийского престола рутинной работой.
— Проблемы? — Видимо, он таки услышал в моем голосе сарказм.
— Не с этой стороны, — сказал я. — Капитан Хоуган пригласил меня на ужин.
Азим равнодушно пожал плечами:
— Сходи.
— Мое начальство считает, что это опасно.
— Нет, если ты не станешь налегать на спиртное. Пиво у них…
— …отвратительно на вкус, — сказал я. — То есть ты не возражаешь?
— С чего бы мне возражать?
— Ты вроде бы мой телохранитель и все такое…
— Тебя пригласили в знак уважения, — сказал Азим. — Не думаю, что тебе что-то грозит. Между Калифатом и Империей гораздо более теплые отношения, чем между Империей и Альянсом.
— Но Диган…
— Ты его убил? — заинтересовался Азим.
— Нет.
— Кто-то думает, что ты его убил?
— Вряд ли.
— Тогда в чем проблема?
— Кто-то же его убил, — сказал я. — И принято считать, что это происшествие сильно осложняет отношения между человечеством и кленнонцами.
— Ты же знаком с Реннером, — сказал Азим. — Скажи, разве он показался тебе маньяком?
— Хоуган — не Реннер.
— И тем не менее, — сказал Азим. — Альянс пытается представить кленнонцев чудовищами, потому что ему это выгодно. Но ты-то должен знать цену его пропаганде. Или ты настолько поддался царящим вокруг паническим настроениям, что они напрочь отбили у тебя способность к критическому мышлению?
— Как думаешь, кому понадобилось убивать Дигана?
— Не знаю. Но способ убийства говорит в пользу того, что это были внутренние имперские разборки.
Я тоже склонялся к этой мысли. Чтобы свернуть кленнонцу шею, нужен другой кленнонец.
— А ты мог бы? — поинтересовался я.
— Наверное. — Азим снова пожал плечами. — Но я бы не стал. Выходить против кленнонца с голыми руками… Есть куда более простые способы отправить его на тот свет. Даже в рукопашной.
— А если Диган застал убийцу врасплох? — спросил я. — И у него не было времени на другие способы?
— Тогда он тем более кленнонец, — сказал Азим. — У вас есть хоть какая-нибудь версия относительно того, что Диган мог делать на техническом уровне?
— Нет.
— Выясните это, — сказал Азим. — Тогда, вполне возможно, вы поймете, кто и за что его убил.
— Спасибо, Шерлок, — сказал я.
И что бы мы делали без этого мудрого совета?
Когда Джерри сообщил мне о приглашении Хоугана, я сначала подумал, что мероприятие состоится на территории кленнонского консульства, но выяснилось, что капитан позвал меня отужинать на его корабле.
Патрульный крейсер был далеко не самым большим судном имперского флота, но, когда я вошел в ремонтный ангар, его размеры меня все-таки поразили.

Патрульный крейсер был далеко не самым большим судном имперского флота, но, когда я вошел в ремонтный ангар, его размеры меня все-таки поразили. Не так уж часто мне выпадала возможность стоять рядом с космическим кораблем такого класса. Такая возможность вообще людям выпадает не слишком часто.
Крейсеры могут совершать посадки на планеты, но делают это крайне редко. Обычно они остаются на орбите, а между ними и космодромом курсируют орбитальные шаттлы, перевозящие экипаж. Оценить истинные размеры крейсера через иллюминатор орбитального шаттла довольно проблематично, а потом ты сразу оказываешься в шлюзовом отсеке и видишь корабль только изнутри.
На центральном космодроме Леванта находилось три крейсера, но, когда я был на планете, шанса подойти к ним ближе, чем на расстояние в несколько километров, мне так и не выпало.
Сейчас я мог дотронуться до обшивки крейсера рукой. Собственно говоря, я и дотронулся.
Молодой кленнонец в звании энсина, встретивший меня у внешнего поста, изобразил на лице нечто похожее на ухмылку.
— Внушает, — сказал я ему.
— Еле поместился в ангар, — гордо сказал кленнонец. Я невольно вспомнил Ромины слова о том, что вояки любят все большое и красивое. Если так, то кленнонцы должны просто обожать этот крейсер.
Заодно я заново открыл для себя истинные размеры станции «Гамма-74-К».
На первый взгляд станция состояла из длинных тесных коридоров, технических помещений, навевающих мысли о клаустрофобии, узких кишок технических туннелей километровой протяженности, и, видя все это, сложно было понять, как она на самом деле велика. Несколько сравнительно просторных общих залов не влияли на это впечатление, и даже ремонтные ангары, в которых чинили гражданские суда, казались просто большими. Но не такими огромными, как этот, снятый с консервации специально для кленнонского корабля.
Высота потолка в ангаре — пятьдесят метров, вспомнил я.
Сигарообразное тело кленнонского крейсера покоилось на силовых кильблоках, и ремонтникам, забравшимся наверх, приходилось нагибать голову, чтобы не удариться об этот самый потолок.
Места по бокам было чуть больше — около двадцати метров с каждой стороны, и это при почти стометровой ширине ангара. В длину же… Да, энсин оказался прав, крейсер еле поместился в ремонтный отсек, выбрав почти все двести с лишним метров. Я представил себя на месте пилота, которому надо было втиснуть эту тушу в ремонтный отсек и при этом не разнести станцию на части, и преисполнился уважения к этому парню. Мой списанный «ифрит» был всего лишь десантным катером, и, пока я пришвартовал его в стояночном отсеке для малотоннажных судов, с меня сошло семь потов, а после того, как все было закончено, меня еще полчаса била крупная нервная дрожь.
— «Графу Делрою» всего четыре года, — сказал кленнонский энсин. Наверняка это был первый корабль, на котором ему довелось служить.
— Четыре года — и уже такая крупная поломка, — сказал я.
Энсин резко помрачнел. Видимо, я ударил в больное место.
— Мы сами не знаем, как это могло случиться, — сказал он. — Уверен, на имперских верфях уже полным ходом идет расследование, и кое-кому не сносить головы.
Наверное, пожимать плечами в такой ситуации было невежливо, но ведь их поломка — это не моя проблема. Я провел рукой по черной светопоглощающей обшивке «Графа Делроя». Она оказалась холодной и гладкой, как зеркало. В космосе нет ветра и пыли, чтобы царапать покрытие.
— Пойдемте, — сказал энсин. — Я провожу вас к капитану.

— Я провожу вас к капитану.
Внутри кленнонский крейсер не сильно отличался от кораблей Альянса или Калифата, на которых мне довелось полетать, разве что потолки были чуть ниже, а проходы — чуть шире. Однако даже я со своим ростом чувствовал тут себя вполне комфортно.
Капитанская каюта оказалась раза в два меньше моих собственных апартаментов на станции, а спартанская обстановка является нормой для всех боевых кораблей, тем более для кленнонских. Капитан ждан меня одетым в обычную летную форму, стол был уже накрыт, еда выглядела вполне съедобной и источала приятные ароматы, а знаменитого кленнонского пива с отвратительным вкусом в пределах видимости не обнаружилось. Вина, впрочем, тоже. Из всех напитков имела место только бутылка минеральной воды.
Судя по количеству стульев, других гостей тут не ждали и ужинать нам с капитаном Хоуганом предстояло один на один.
— На «ты», — сказал капитан Хоуган после обмена рукопожатиями. В родном для кленнонцев языке вообще нет разницы между обращением «ты» и «вы», что довольно-таки странно, если помнить об аристократическом устройстве общества. — Зови меня Ларсом.
— Зови меня Алексом, — согласился я.
— Давай поедим, — предложил Ларс — Говядина, конечно, синтезированная, но вкус вполне приличный.
— Мне доводилось есть вещи, приготовленные намного хуже, чем синтезированная говядина, — сказал я.
— Мне тоже.
Мы сели за стол.
Синтезированная говядина не сильно отличалась от говядины обычной, разве что бифштекс оказался чуть пережарен. Но это на мой вкус, ибо обычно я предпочитаю мясо с кровью.
Зато салат из овощей, выращенных прямо на корабле при помощи гидропоники, был превосходен, а отварной картофель и вовсе напомнил мне о далеком прошлом. На территории Альянса картофель готовить не умели. Единственное блюдо из картошки, которое мне доводилось пробовать, еще будучи в научном отделе СБА, это пюре, слишком жидкое и совершенно безвкусное.
— У меня есть вино и коньяк, — сказал Ларс — Вино так себе, а вот коньяк вполне приличный. Но сегодня я предпочел бы обойтись без алкоголя. Как ты?
— Минеральная вода меня вполне устраивает.
— Боргезийский источник, — сказал Ларс — С самого Кленнона. Император пьет такую же.
Сегодня капитан был гораздо более вежлив и общителен, нежели при нашем с ним знакомстве. Может быть, Диган был прав, и тогда он действительно слишком нервничал из-за неполадок на корабле.
— Алкоголь туманит разум, — сказал Ларс — На Кленноне говорят, если к тебе в дом приходит враг, выпей с ним вина. У него развяжется язык, он сболтнет лишнее, и ты получишь преимущество. Но если к тебе приходит друг, лучше выпей с ним чистой воды.
Ого, так это, оказывается, акт доверия и уважения.
— Я польщен.
Ларс небрежно махнул рукой.
— Наверное, ты все еще думаешь, зачем я тебя пригласил?
— Не буду скрывать, мне любопытно.
— Ты не уроженец Леванта, — сказал Ларс — И тем не менее тебя приблизил к себе Асад ад-Дин. Дал тебе свою фамилию, назвал сыном. Такие вещи не происходят со случайными людьми, и я хотел посмотреть на тебя поближе. Это же ты был с Асадом на Новой Колумбии?
— Я.
Формально, на Новой Колумбии я дезертировал из армии Альянса, воспользовавшись предложением Асада ад-Дина.

Сложно было предсказать, как к этому отнесется Ларс Хоуган, представитель касты военных аристократов. Но Ларс не стал заострять внимание на не самом славном факте моей биографии.
— Ты дрался со скаари в джунглях, — сказал Ларс
— Мы все там с ними дрались. Несколько ребят остались в тех джунглях навсегда.
— Я дрался со скаари в космосе, — сказал Ларс — И тоже терял людей. Давай помолчим минуту в память о тех, кто не вернулся из боя.
Мы помолчали, потом Ларс отхлебнул воды из стакана и положил себе в тарелку новую порцию салата.
— Бешеный Хенк позволил себя убить в крайне неподходящее время, — сказал он. — Отношения между Империей и Альянсом достаточно напряженные, и… Несколько горячих голов уже предлагали высадить на станцию десант и попытаться найти его убийцу самостоятельно.
— Вряд ли это было бы наиболее разумным решением, — осторожно сказал я. Джерри просил сгладить углы, но как можно сгладить такое?
— Самых горячих я посадил в карцер, там их головы немного остынут, — сказал Ларс — Остальных пришлось загрузить работой, чтобы такие мысли у них даже не возникали. Я считаю, и адмирал Реннер полностью разделяет это мнение, что война между Империей и Альянсом будет катастрофической ошибкой, самой большой из тех, что мы вообще можем совершить.
Интересно, зачем он упомянул Реннера? Только ли потому, что мы с Реннером знакомы, или за этим крылось что-то большее? Асад рассказывал о том, что внутри Кленнонской Империи нет однозначного мнения насчет того, нужно ли вообще воевать с Альянсом. Определенная доля аристократии выступала за военный союз против скаари, другая же часть настаивала на войне по принципу «каждый за себя и все против всех».
Реннер выступал за союз с человечеством и был у императора не в фаворе. Поэтому он и возглавил флот, выбивший клан Прадеша из локального пространства Новой Колумбии. Это была своеобразная ссылка для адмирала, стремившегося сделать политическую карьеру.
— Но возможность союза зависит не только от Империи, — сказал я. — Люди… граждане Альянса вас не любят.
— Да, — согласился Ларс — Зависть. Как у старшего брата к младшему, которому удалось больше преуспеть в жизни. Кленнонская Империя — молодое государство, но посмотри, каких успехов мы достигли.
— У Альянса в два раза больше планет.
— И в десять раз больше населения, так что этих планет ему все равно не хватает, — сказал Ларс — И несмотря на это, по военной мощи мы почти равны.
Тут он прав.
Кленнонская Империя милитаризована до предела, и каждый второй подданный императора является военным. В Альянсе с его перенаселенными городами, негостеприимными колониями и Вселенными неудачников для представителей социального минимума совсем другая ситуация.
Не зря же аналитики СБА в грядущей войне ставят именно на кленнонцев.
— Это равенство мешает нам договориться, — сказал Хоуган. — Альянс привык разговаривать с позиции силы, а с императором этот подход не работает. Но главная проблема в том, что даже наших объединенных сил может не хватить, если скаари забудут о своих внутренних раздраях и все кланы станут как один.
— Такой исход не слишком вероятен, — заметил я.
— История знает и более причудливые повороты, — сказал Хоуган. — Тем более что прецеденты у скаари уже были.
— Насколько я слышал, последний такой прецедент случился тогда, когда ни люди, ни Кленнон не представляли для них угрозы.

— Насколько я слышал, последний такой прецедент случился тогда, когда ни люди, ни Кленнон не представляли для них угрозы.
— Но это не значит, что они не смогут повторить тот фокус, — ухмыльнулся Хоуган. — А если Империя сцепится с Альянсом до того, как в войну вступит Гегемония, то наши шансы победить уменьшатся на порядок. Будь проклята поломка, из-за которой мы с тобой познакомились, Алекс.
— Ларс, тело Дигана…
— …нашли там, где его не должно было быть, — сказал Ларс — Я не знаю, что он там делал. Пути имперской разведки неисповедимы, а передо мной он не отчитывался.
— Способ, которым было совершено убийство, говорит о том, что убийца был очень силен, — сказал я, тщательно подбирая слова. Хорошо, что мы все-таки не стали пить коньяк, пусть даже и вполне приличный. — Люди, обладающие такой силой, встречаются крайне редко.
— Я понимаю, о чем ты, — сказал Ларс — Ты хочешь сказать, что кленнонцы, обладающие такой силой, встречаются гораздо чаще и, скорее всего, убийцу следует искать среди нас. Так?
— Это лишь рабочая версия. Одна из.
— Ты упускаешь из виду один нюанс, — сказал Ларс — Он был сотрудником имперской разведки, прошедшим специальный курс рукопашного боя. У нас на корабле не так много людей, которые могли противостоять ему в рукопашном бою. Патрулирование пространства вне исследованного сектора космоса — это довольно скучное занятие, Алекс, и экипаж развлекает себя, как может. В том числе и устраивая силовые соревнования. Бешеный Хенк был чемпионом на моем корабле. Даже сержанты из штурмовых рот не могли выиграть у него две схватки из трех.
— А не мог ли здесь оказать влияние тот факт, что Диган был офицером, и ему…
— …позволяли победить? — уточнил Ларс — Не знаю, как в армии Альянса, а у нас в спорте чинов не существует. Однажды мой собственный адъютант сломал мне руку и два ребра.
В армии Альянса, по крайней мере, в той ее части, где мне довелось послужить, таких соревнований вообще не проводилось. А даже если бы они были, я сильно сомневаюсь, что кто-то из офицеров решился бы принять в них участие. Хотя я уверен, что ребра бы им ломали с превеликим удовольствием.
Но ведь это тоже палка о двух концах. С одной стороны, такие соревнования помогают сбросить накопившуюся агрессию и сплачивают экипаж, но с другой — сломанные ребра и руки не способствуют повышению боеготовности.
— Победа в двух схватках из трех — это очень неплохо, когда речь идет о соревнованиях, — сказал я. — Но в реальной жизни достаточно проиграть один поединок, чтобы все было кончено. У него были враги среди экипажа?
Надеюсь, капитан сейчас не станет заливать, что экипаж кленнонского крейсера — это одна семья и врагов тут ни у кого быть не может. В противном случае я расплачусь от умиления…
— Небольшие трения случаются у всех, — сказал Ларс — Но я не помню ни одного эпизода, который мог бы привести к убийству. Я не исключаю возможность, что убийца находится в моем экипаже, но все-таки шансов найти его на станции гораздо больше.
— Было бы неплохо, если бы некоторое время ты не выпускал своих людей за пределы ремонтного отсека, — сказал я. — Если не до тех пор, пока мы найдем убийцу, то хотя бы пару недель. Пусть ситуация немного успокоится.
— Я слышал, Клеймор даже эвакуировал часть персонала, — ухмыльнулся Ларс — Интересно, где он напортачил, чтоб получить назначение сюда?
— А где напортачил Шаллон? — поинтересовался я.

— Шаллон близок к Реннеру, а Реннер сейчас не в фаворе, — сказал Ларс — Император старается развести всех сторонников идеи слияния по разным уголкам галактики, подальше друг от друга.
— Реннер, как я понимаю, возглавляет это движение?
— Не совсем так, но он один из самых авторитетных офицеров, — сказал Ларс — Генштаб прислушивается к его мнению.
— Но не император, — уточнил я.
— Таррен молод, — сказал Ларс — Он будет хорошим правителем… лет через десять. Сейчас он все еще зависим от воззрений своих советников, а они чересчур консервативны и слишком близко к сердцу принимают идеи Иеге-мии Бродцера, нарекшего людей Кленнона высшей расой. На заре становления Империи мы не выжили бы без этих идей и учения пророка, но сейчас ситуация изменилась, и излишне ревностное следование древним заветам только мешает.
ГЛАВА 10
Интересный факт — все встреченные мною кленнонцы прекрасно и почти без акцента разговаривали на языке Альянса, и в то же время почти никто из моих знакомых по Альянсу кленнонским языком не владел. Даже несмотря на то, что кленнонский язык произошел от английского, который в свою очередь был одной из составных частей человеческого новояза.
Это очень показательный факт. Кленнонцы считали себя людьми, люди их таковыми не считали.
В словах Ларса Хоугана о зависти старшего брата к преуспевшему младшему была доля истины.
Последователей идей Иегемии Броддера на Земле называли сектантами, может быть, и не без некоторых оснований, и их исход складывался тяжело, с массовыми истериками, проклятиями, угрозами, громкими заявлениями, ультиматумами и в итоге боевыми столкновениями. В конце концов правительство Земли объявило их изгоями, отныне существующими вне общества, и заявило, что они не имеют права высаживаться ни в одной из на тот момент существующих колоний.
Броддеритов это не испугало. Они и сами не желали существовать вместе с остальным человечеством и постарались уйти так далеко от Солнечной системы, насколько позволяли их корабли. К тому моменту, как броддериты высадились на Кленноне и под руководством тогда еще живого пророка принялись за строительство новой империи, на Земле вспыхнула Война Регресса, и все о них позабыли.
Броддериты были немногочисленны, и, чтобы удержать цивилизацию на новой планете хотя бы на прежнем уровне, им требовалось гораздо больше людей, нежели мог дать естественный прирост населения. Тогда в ход и пошла генная инженерия, официально запрещенная на Земле. Не она стала главной причиной раскола человечества на две ветви, но именно она позволила новой поросли крепко пустить корни в грунт.
Когда «старшие братья» разобрались с последствиями Войны Регресса и вернулись в космос, Кленнонской Империи принадлежали уже несколько звездных систем. Броддериты стали силой, от которой уже нельзя было отмахнуться, на существование которой нельзя было закрыть глаза. Столкнувшись, обе цивилизации вспомнили свои старые обиды, к которым прибавилась конкуренция за пригодные для жизни миры, произошло несколько локальных инцидентов с жертвами с обеих сторон, и еще неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы в заселенном людьми секторе космоса не появились скаари.
Казалось бы, возникновение внешней угрозы должно было сплотить родственные цивилизации, но пропасть непонимания оказалась слишком глубока. Боевые действия были прекращены, но дальнейшего сближения не произошло, Империя и Альянс перешли в состояние вооруженного нейтралитета, изредка нарушаемого на границах между их сферами влияния.
Кленнонцы оказались более гибкими. Несмотря на веками вбиваемую в их головы идеологию, провозгласившую кленнонцев не только потомками старой Земли, но и единственно верными продолжателями ее традиций, расой сверхлюдей, стоящих на следующей после человечества ступени эволюции, в их обществе возникло течение, выступающее за слияние двух рас.

Кленнонцы оказались более гибкими. Несмотря на веками вбиваемую в их головы идеологию, провозгласившую кленнонцев не только потомками старой Земли, но и единственно верными продолжателями ее традиций, расой сверхлюдей, стоящих на следующей после человечества ступени эволюции, в их обществе возникло течение, выступающее за слияние двух рас. Поначалу сия идея не получила большой поддержки, но со временем ее влияние распространилось так широко, что язык Альянса стал обязательным предметом для изучения в имперских школах, а консерваторы, продолжающие считать себя высшей расой, оказались в меньшинстве. И тот факт, что в текущем временном периоде именно это меньшинство оказалось в фаворе у молодого императора Таррена и определяло внешнюю имперскую политику, можно объяснить только присущими монархическому строю правления недостатками, фатальным невезением, злой шуткой истории или тотальным проявлением закона всемирного свинства.
Очевидно, что взаимоотношения двух субъектов не могут зависеть от поведения только одного из них, и со стороны Альянса ситуация выглядела гораздо хуже.
Идеи демократии, нормально функционирующие в одной стране, худо-бедно и с некоторыми оговорками работавшие в пределах планеты, в космическом масштабе оказались совершенно несостоятельными. Условия существования на Земле, в Солнечной системе и в дальних колониях оказались слишком разными, чтобы предоставить обитающим там людям равные права. Со временем эти противоречия привели к тому, что на самом деле никакой демократией в сегодняшнем Альянсе и не пахло.
Люди не равны.
Не равны по происхождению, социальному положению, уровню доходов, образованию, по интеллектуальному уровню, наконец. Тот, кто говорит, что они равны, лжец. Тот, кто пытается предоставить им равные права… либо идеалист, либо мошенник.
Когда сантехник отличается от инженера или олигарха не фактом наличия машины и квартиры, а исключительно разницей их стоимости, система продолжает работать, не обращая внимания на эти противоречия. Но разница в существовании жителей Земли, колониальных олигархов, рядовых поселенцев дальних планет и социков оказалась слишком велика, чтобы система не начала разрушаться.
Процесс уже был запущен, и лидеры Альянса это видели, но упускать власть из своих рук не хотели.
Поэтому они из последних сил цеплялись за заявленные в конституции принципы и продолжали лгать своему населению, которое, несмотря на все предпринятые властью усилия, с каждым годом начинало ропать все громче и громче.
На этом фоне существование рядом Кленнонской Империи, где «угнетенные и неравные в правах» подданные оставались в рамках лояльности «кровавой тирании» императорской власти, было им как бельмо на глазу.
Союз с идеологическим противником был равносилен для них отказу от власти, поэтому средства массовой информации нагнетали антиимперские настроения, в результате чего в галактике сложилась абсурдная ситуация, когда люди Альянса относились к людям Кленнона куда хуже, чем к развитым динозаврам скаари.
Я уверен, что со временем, требующимся для смены нескольких поколений, ситуация вполне могла бы разрядиться без глобального кровопролития, если бы не возникший в исследованном секторе космоса дефицит пригодных для жизни планет.
Но дефицит возник, и обстоятельства сложились крайне неудачно для распавшегося на две ветви человечества.

Визерс ждал меня в небольшом автоматизированном кафе, куда мы с Ромой зарулили выпить по чашечке кофе после окончания рабочей смены. В кафе было всего двенадцать столиков, так что не заметить Визерса или же сделать вид, что я его не заметил, оказалось совершенно невозможно.
Генерал СБА (или человек, называвший себя таковым) приветливо помахал мне рукой.

Генерал СБА (или человек, называвший себя таковым) приветливо помахал мне рукой.
— Похоже, мне предстоит очень неприятный и долгий разговор, — сказал я Роме. — И я бы тебя попросил…
— Не люблю неприятные разговоры, — сказал Рома. — Так что, даже если бы ты меня не просил, а, наоборот, умолял остаться, я бы все равно не остался.
— Увидимся утром, — подытожил я.
— Буду с нетерпением ждать этого момента. — Рома забрал свой стаканчик из автоматического раздатчика и свалил.
Я заказал себе двойную дозу горячего напитка, а пока она набиралась, еще раз оценил взглядом посетителей кафе. Их было немного, в основном уставший после смены персонал станции, на фоне которого двое бодрых незнакомых спортивно сложенных парней в штатском вызывали у меня определенные опасения. Если СБА решит провести здесь очередную свою операцию, наличие посторонних их вряд ли остановит.
Я подхватил посуду со своим кофе и уселся за стол напротив Визерса.
— Прошло девять дней, — сказал Визерс — Этого достаточно для того, чтобы тщательно обдумать мое предложение. Ты обдумал?
— Ты поймал Феникса? — спросил я.
— Нет. — Он нахмурился.
— Стареешь?
— То, что я вообще рассказал тебе о Фениксе, свидетельствовало о моей доброй воле и хорошем к тебе отношении, — заявил Визерс — Пожалуйста, не испытывай мою добрую волю и хорошее к тебе отношение, не меняй тему, не пытайся заговорить мне зубы и отвечай на поставленный вопрос.
— Это угроза? — уточнил я.
— Это просьба, — сказал он. — Там же было слово «пожалуйста». Когда я угрожаю, это звучит совсем не так.
— Мне сложно судить, — сказал я. — Я редко слышал угрозы в твоем исполнении, и еще реже я слышал просьбы. В основном от тебя исходят приказы и ложь. По крайней мере, в той части, где дело касается меня.
Визерс снова нахмурился и потер лоб рукой. Возможно, ему действительно были неприятны мои слова, возможно, он просто играл на публику. Никогда нельзя быть уверенным в реакциях этого человека.
— Твои слова были чертовски похожи на отказ, — сказал Визерс после минутного молчания. — Но я спишу их на неудачное начато разговора, произошедшее по моей вине. Давай попробуем еще раз. Здравствуй, Алекс.
— Здравствуй, Сол.
— Как поживаешь?
— Неплохо, учитывая обстоятельства. А как ты?
— Не все идет так, как хотелось бы, но я над этим работаю.
— Погода на станции удивительно хороша, — сказал я. — Инженерные службы поменяли устаревшую климатическую установку на третьем уровне, и теперь там тоже прохладно и свежо.
— Международное положение тебя не беспокоит?
— Беспокоит, и я ничего не могу с этим поделать.
— Можешь.
— Ага, — сказал я. — Видимо, светская беседа закончена. Что ж, она была приятной, но недолгой, как и следовало ожидать.
— Сейчас неподходящее время для светских бесед.
— Мне просто интересно, а у тебя бывает подходящее для них время? — спросил я.
Существует ли вообще в этом мире Сол Визерс, не являющийся сотрудником СБА, не пекущийся денно и нощно о всеобщей безопасности и судьбах Вселенной и не подпирающий хрупкое равновесие своим могучим плечом? Муж, отец, друг? Собутыльник, наконец? Или Сол является запрограммированным для выполнения единственной задачи роботом, человеком-функцией? Может, в этом и есть счастье — или хотя бы смысл жизни — быть человеком-функцией и работать для осуществления поставленной перед собой задачи, не обращая внимания на прочие жизненные обстоятельства, отметая их как не относящиеся к делу мелочи? При мне Сол никогда не выглядел счастливым человеком или хотя бы просто довольным жизнью, но зато он был похож на человека, точно знающего, в чем смысл его существования.

Иногда я ему даже завидовал, хотя это ни в коей мере не отменяло того факта, что я ему не доверял.
— Феникс все еще здесь, — сказал Визерс, игнорируя мой последний вопрос — Задача по его нейтрализации по-прежнему является для меня приоритетной, но я должен знать, как ты собираешься поступить.
— Я решил отклонить твое предложение.
— Почему?
— Главной причиной явился недостаток предоставленной тобой информации.
— Сейчас я не могу дать тебе больше.
— А когда сможешь?
— После того как ты согласишься и я доставлю тебя на базу, где идет подготовка личного состава экспедиции.
— Это нечестная сделка.
— Не нечестная, а невыгодная для тебя, — возразил Сол. — Стоит ли мне говорить о существовании моментов, когда нужно наплевать на собственную выгоду и руководствоваться другими соображениями?
— Не стоит. В твоем исполнении это неубедительно.
— Мне жаль, что у тебя сложилось превратное понимание моей роли.
— Моя ли в том вина?
— Я лгал тебе, и я тебя использовал, — согласился Визерс — Сейчас тебе лгут и тебя используют другие люди. Разница между нами в том, что я делал это не для собственной выгоды, но для всеобщей пользы. Прежде чем мы продолжим этот разговор, я хочу, чтобы ты однозначно ответил мне на один вопрос. Ты уже окончательно отказался от моего предложения или пытаешься торговаться?
— Прежде чем я отвечу, я хотел бы попросить тебя уточнить, кто и для чего меня использует сейчас и где именно врет.
— Значит, торгуешься, — сказал Визерс — Не стану я ничего уточнять. Ты не дурак, способен делать выводы самостоятельно и обладаешь необходимым для этого объемом информации. Здесь нет ничего такого, до чего ты не мог бы додуматься без моей помощи.
— Но мы же торгуемся, — напомнил я. — Дай мне хоть что-нибудь, от чего я смогу оттолкнуться.
— Ты веришь в совпадения?
— Не во все подряд.
— Это правильно. Совпадение совпадению рознь. Бывает, жизнь выкидывает такие случайности, перед которыми пасует любая логика, бывает, все эти случайности слишком хорошо укладываются в одну схему, но тем не менее не перестают быть случайностями. Однако надо четко видеть грань, за которой цепочка случайностей перерастает в закономерность.
— Ты хочешь, чтобы я от этого отталкивался?
— Да.
— Должен заметить, ты не стараешься облегчить мне жизнь.
— Мы с тобой просто по-разному видим ситуацию, — сказал Визерс. — Там, где ты видишь для себя возможность выбора, я вижу предопределенность. События скоро выйдут из-под контроля, и единственный для тебя шанс выбраться с этой станции — я и крейсер Альянса, висящий на рейде.
— У меня есть собственный корабль.
Визерс покачал головой:
— Асад ад-Дин на Новой Колумбии тоже так думал.
— Что ты пытаешься мне сказать?
— Только то, что уже сказал. В моих словах нет двойного смысла, — заявил Визерс, но я ему опять не поверил.
— Что вы сделали с моим кораблем?
— Ничего мы с твоим кораблем не делали, — сказал Визерс — Никто даже не входил в тот ангар, где он стоит.

— У меня есть собственный корабль.
Визерс покачал головой:
— Асад ад-Дин на Новой Колумбии тоже так думал.
— Что ты пытаешься мне сказать?
— Только то, что уже сказал. В моих словах нет двойного смысла, — заявил Визерс, но я ему опять не поверил.
— Что вы сделали с моим кораблем?
— Ничего мы с твоим кораблем не делали, — сказал Визерс — Никто даже не входил в тот ангар, где он стоит.
— Значит, ты ни на что не намекаешь, а просто действуешь мне на нервы? — уточнил я. — Чего ради? Или просто из любви к искусству?
— Я просто хочу донести до тебя одну мысль. Для того чтобы выбраться из свалки, которая здесь вот-вот начнется, одного космического корабля может оказаться недостаточно.
— Ты уверен, что свалка обязательно начнется?
— Да, — сказал Визерс — Смерть полковника Дигана — это только начало.
— Твоя миссия здесь как-то связана с текущими событиями?
— Мои люди Дигана не убивали, если ты об этом.
— А в более широком смысле?
— Я готов очень обстоятельно с тобой поговорить, — сказал Визерс — Как только мы окажемся на борту нашего корабля.
— Мне это не нравится, — сказал я. — Ты сыплешь намеками, чертовски похожими на угрозы, и даешь обещания, не подкрепленные никакими гарантиями, требуя, чтобы я принял решение практически вслепую. Это непохоже на честную игру.
— Я не понимаю, о каких гарантиях ты говоришь, — заявил Визерс — Сейчас я не могу дать тебе ничего, кроме слов, и даже представить не могу те слова, которым ты поверишь. Но подумай вот о чем. Ты мне нужен, а я до сих пор не отдал приказ захватить тебя силой. Разве это не является доказательством моей доброй воли?
— Только косвенным, или дела твои не настолько хороши, как ты пытаешься показать.
— Ты знаешь, где швартуются шлюпки с нашего крейсера, — сказал Сол. — Если не сможешь добраться до посольства, когда начнется заварушка, приходи сразу туда. Я предупрежу людей, они будут в курсе…
Он явно собирался закончить разговор, но меня это не устраивало, потому что я до сих пор надеялся вынести из беседы хоть что-то полезное. Намеки и угрозы не в счет.
— Ты показывал мне голограммы трех человек, — сказал я. — И я так понял, что один из них Феникс, за которым вы охотитесь. Который?
— Любой из них, — сказал Визерс — Никто не знает, как выглядит Абрахам Феникс в данный момент.
— Но эти люди… вы же не с потолка их взяли?
— Нет, не с потолка, — сказал Визерс — А ты узнал кого-то из них. Которого?
— Не понимаю, о чем ты.
— Ты видел его здесь, на станции? — продолжил Визерс, не обратив внимания на мою реплику. — Когда, при каких обстоятельствах? Которого?
— Не помню.
— Смешно. — Но сам он даже не улыбнулся. — Что ж, не буду скрывать, эта информация представляет для меня большую ценность. Что ты хочешь взамен?
Я задумался.
Судя по изменившемуся тону Визерса, он действительно считал информацию о Фениксе очень ценной, и я почти не сомневаюсь, что при других обстоятельствах он предпочел бы не торговаться, а дать команду своим молодчикам утащить носителя информации на корабль и подвергнуть его глубокому ментоскопированию, чтобы начисто исключить любые сомнения в ее правдивости.

Беда в том, что со мной этот номер у него не прокатит по чисто техническим причинам — мой мозг для ментоскопирования закрыт. Было бы иначе — я до сих пор жил бы в своем родном двадцать первом веке и вспоминал экспедицию в Белиз как две недели отпуска в тропическом раю.
Визерс начал торговаться, и теперь предстояло решить, что именно я хочу узнать взамен. При этом говорить он должен первым. Даже не потому, что я ему не верю, а потому, что мои сведения — это чистой воды блеф. Не может быть, чтобы человек, которого я узнал, оказался местным террористом номер один. Скорее всего, это просто совпадение.
Что там Визерс говорил о совпадениях? Они случаются.
То ли мучительная работа мозга отразилась на моем лице, то ли Визерс за время нашего с ним знакомства научился читать меня как открытую книгу…
— Ты видел его не здесь, — сказал он. — И сейчас пытаешься сообразить, насколько это может быть мне интересно, не так ли? А заодно думаешь, что попросить взамен, и никак не можешь решить.
— И насколько тебе интересно, если я действительно видел его не здесь?
— Очень интересно, — сказал Визерс — У нас слишком мало сведений о нем, а то, что у нас есть, не вписывается в общую картину. Поэтому любые мелочи имеют ценность.
— Тогда расскажи мне подробнее об Асаде, моем корабле и почему я не могу на них обоих рассчитывать.
— Это жизненно важная для тебя информация, — ухмыльнулся Визерс — Но для того чтобы ты мне поверил, мне придется рассказать куда больше, чем ты просишь и чем я рассчитывал.
— И это прекрасно, — сказал я.
— Нет, — сказал Визерс после небольшого раздумья. — Если ты видел его не здесь, то твои сведения сейчас не критичны, и я могу подождать долгой и обстоятельной беседы на борту нашего крейсера. Возьми это. — Он протянул мне кусок пластика, формой и размерами похожий на кредитную карточку. — Это облегчит тебе общение с представителями Альянса и поможет попасть на крейсер.
Я повертел карточку в руках. На серой поверхности не наблюдалось ни единой буквы, цифры, иероглифа или любого другого значка. Наверное, она предназначена для сканирования специальным устройством и… И еще она может быть чем-то вроде «маячка», который позволит Визерсу отслеживать все мои передвижения.
Я убрал карточку в карман, пока окончательно не решив, что я с ней буду делать.
— До встречи на крейсере, — сказал Визерс и ушел, оставив меня наедине с тревожными мыслями и остывшим кофе.
Молодчики в штатском, которых я принял за группу поддержки генерала, дождались, пока я допью кофе, и проводили меня безразличными взглядами.
ГЛАВА 11
Космический корабль — это очень сложная штуковина.
Люди, имеющие дело со сложными штуковинами, делятся на две категории — пользователей и специалистов. Думаю, что сие разделение берет свое начало еще во времена изобретения каменного топора.
То есть взять каменный топор и тюкнуть им мамонта по голове мог любой дурак. Но вот соединить кусок камня и кусок дерева таким образом, чтобы эта конструкция не развалилась еще при замахе и ею можно было бы тюкнуть по голове мамонта, наверняка был способен не каждый.
И если еще в Средние века разница между пользователями и специалистами была наподобие маленькой трещины, через которую мог перешагнуть почти любой желающий, научно-технический прогресс превратил эту трещину сначала в разлом, а потом и в пропасть.
Сколько автомобилистов начала двадцать первого века могли объяснить принцип действия двигателя внутреннего сгорания, отличить стартер от трамблера или тем более найти причину, по которой машина внезапно перестала «тянуть»?
Если я еще мог худо-бедно разобраться в карбюраторном жигулевском движке, инжекторные моторы с компьютерными чипами были для меня тайной за семью печатями, и такими было большинство автовладельцев.

И если еще в Средние века разница между пользователями и специалистами была наподобие маленькой трещины, через которую мог перешагнуть почти любой желающий, научно-технический прогресс превратил эту трещину сначала в разлом, а потом и в пропасть.
Сколько автомобилистов начала двадцать первого века могли объяснить принцип действия двигателя внутреннего сгорания, отличить стартер от трамблера или тем более найти причину, по которой машина внезапно перестала «тянуть»?
Если я еще мог худо-бедно разобраться в карбюраторном жигулевском движке, инжекторные моторы с компьютерными чипами были для меня тайной за семью печатями, и такими было большинство автовладельцев. Они умели водить машину, при необходимости могли долить масла, заменить колесо или свечи, а при любой более сложной неисправности обращались к специалистам.
Или те же компьютеры… В начале двадцать первого века в Интернете сидело около миллиарда человек, а сколько из них могли самостоятельно установить на свой компьютер новую операционную систему или скачать из того же Интернета необходимые патчи и драйверы?
Управлять космическим кораблем было сложно, однако я смог этому научиться за несколько месяцев напряженных тренировок. Но для того чтобы научиться диагностировать и устранять неисправности, требовались не месяцы и, возможно, даже не годы, а десятилетия. Устройство космического корабля на несколько порядков сложнее устройства автомобиля, в нем задействованы десятки сложнейших систем, отказ любой из которых может быть чреват весьма неприятными последствиями. Здесь я был начинающим пользователем, и стать специалистом у меня не было вообще никаких шансов.
Ситуация усугублялась еще и тем, что даже специалист может не заметить проблемы до тех пор, пока корабль находится в стояночном ангаре. Пока автомобиль стоит в гараже и сверкает краской, с ним все в порядке. Пока автомобиль не заведен, стук в двигателе не слышен.
С космическим кораблем все еще сложнее.
Даже если я получу разрешение и выведу его из ангара, я смогу проверить только состояние маневровых двигателей и систем жизнеобеспечения, а этого мало. Для того чтобы убедиться в исправности прыжкового двигателя, нужно совершить прыжок, причем один прыжок стопроцентной гарантии тоже не даст.
А два? Кто ж знает, как специалисты по саботажу могли запрограммировать взрывное устройство?
— Прекрасная болезнь — паранойя, — сказал Азим, когда я начал выяснять, не заметил ли он каких-то неполадок на борту корабля. — Тем, кто ею болеет, никогда не бывает скучно.
— Нормальное заявление для человека, который полтора года пичкал меня теориями заговоров, — сказал я. — Если у меня паранойя, что еще не факт, то именно вы с Асадом эту паранойю и развили.
— У тебя паранойя, — сказал Азим. — Мне приятно, что ты не забыл мои уроки, но и в своих подозрениях надо знать меру.
— На Новой Колумбии вы тоже были безмятежны, — сказал я. — И чем все кончилось?
— Ты сравниваешь абсолютно разные ситуации, — сказал Азим. — Мы прибыли на планету не на том корабле, на котором должны были ее покинуть. В отличие от тебя, пилотировавшего свой корабль самостоятельно. Сколько человек имели доступ к кораблю после того, как ты оставил его в ангаре?
— Официально двое, — сказал я. — Но я не думаю, что отсутствие цифрового ключа может надолго затруднить доступ профессионалу.
— И ты бы не заметил следов вмешательства?
— Если бы это был классный профессионал, вряд ли. — Рассказывать Азиму о том, что с судном могли поработать профессионалы из СБА, мне не хотелось.

— Рассказывать Азиму о том, что с судном могли поработать профессионалы из СБА, мне не хотелось. Я не был уверен, что Визерс намекает мне именно на них, а вторым человеком, имевшим официальный доступ к моему кораблю, был сам Азим. Вот уж правда, никому нельзя верить.
— Допустим, — сказал Азим. — Но зачем морочить голову с диверсией на прыжковом двигателе?
— Потому что вмешательство в другие системы распознать гораздо легче.
— Я не об этом, — сказал Азим. — Существуют и более простые способы тебя убить. Корабль при этом можно вообще не трогать.
— Мне продолжать проводить аналогии с Новой Колумбией?
— Нет тут никаких аналогий, — отрезал Азим. — На Новой Колумбии Асада хотели вовсе не убить.
— Тем не менее шансы на летальный исход были весьма велики, — заметил я. — И…
— Я проверю корабль, — сказал Азим. — Прямо сейчас пойду и проверю. Что мне искать?
— Все, что покажется тебе подозрительным, — сказал я. — То есть стандартный набор процедур.
— Хорошо, — сказал Азим. — Только сначала скажи мне, с чего ты вдруг вбил себе в голову, что с кораблем что-то не так?
— А если это просто предчувствие?
— Это просто нервы, — сказал Азим. — Я, конечно, проверю, но сам понимаешь…
— Да, понимаю, — сказал я. — Далеко не все проблемы можно обнаружить, пока корабль стоит.
— Хорошо, что ты отдаешь себе в этом отчет, — сказал Азим и отчалил искать проблемы на борту.
Спокойнее мне не стало.
Визерс не просто так спрашивал, верю ли я в совпадения. Их действительно было слишком много, но интересно, какие именно совпадения генерал СБА имел в виду?

После третьей чашки кофе не лез в горло. К нему катастрофически не хватало сигареты. Наверное, на психологическом уровне мне уже никогда этой привычки не побороть.
— Третий час тут сидим, — пожаловался Фил. — Давай хоть пива закажем.
— Мы вроде бы как на дежурстве, — сказал я.
— Это ад, — сказал Фил. — Сидим в кабаке и третий час смотрим, как кто-то напивается. Кому-то весело и хорошо. А мы на дежурстве, и нам нельзя.
— Отнесись к этому философски, — посоветовал я. — Представь, что сейчас ты мог бы быть в каком-нибудь менее приятном месте. Ползал бы по техническим уровням, например.
— Моего воображения на это не хватает, — сказал Фил.
— Тогда заткнись.
Фил обиженно засопел, но заткнулся. Впрочем, я был уверен, что надолго его не хватит.
Несмотря на благоприятное для распития алкогольных напитков время — вторая рабочая смена недавно закончилась и началась третья, условно ночная, — обилия посетителей в баре не наблюдалось. Стоило только обитателям станции заглянуть внутрь и увидеть, кто именно гуляет за центральными столиками, как они сразу же решали либо провести вечер в трезвости, либо накачиваться алкоголем в каком-нибудь другом месте.
Двенадцать имперских штурмовиков — не то зрелище, чтобы пробуждать в людях чувство безопасности. А уж рядом с двенадцатью пьяными имперскими штурмовиками человек может чувствовать себя комфортно, только будучи облаченным в боевую броню и держа в каждой руке по готовому к стрельбе плазмомету.

Хотя, надо сказать, вели себя имперцы вполне прилично. Большей частью они просто пили и вели негромкие разговоры, изредка прерываемые раскатами хохота, каждый раз заставляя Фила вздрагивать.
— И все-таки, старшой, я был бы не против, если бы ты мне объяснил, что мы тут делаем.
— Работаем.
— Это понятно, — сказал он. — А более конкретно?
— Контролируем ситуацию.
— Ага, — сказал Фил. — То есть тут вот сидят двенадцать имперских штурмовиков, которые и в трезвом-то состоянии считаются самыми опасными рукопашными бойцами в галактике, накачиваются виски и травят байки о своих похождениях, а мы вдвоем контролируем ситуацию, да? Надо сказать, что это какая-то неожиданная трактовка фразы «контролировать ситуацию». И что мы будем делать, когда ситуация выйдет из-под контроля?
— Вызовем подкрепление.
— Разумно, — согласился Фил. — А что нам мешает контролировать ситуацию, сидя в опорном пункте и наблюдая за происходящим через мониторы?
— Когда дело касается наблюдения, ни одна камера не способна заменить человеческий глаз, — сказал я. — А также, находясь на месте событий, мы можем начать действовать незамедлительно.
— Я почему-то не уверен, что нас двоих с парализаторами хватит на то, чтобы утихомирить эту ораву, если что-то пойдет не так, — сказал Фил.
В общем-то он был прав. Парализатор — оружие не смертельное, штурмовиков им не испугаешь, и если они захотят нас задавить, то запросто подставятся под выстрелы. Даже если мы успеем положить половину, оставшихся на ногах хватит, чтобы размазать нас по стенке очень тонкой пленкой. И даже игольник в кобуре скрытого ношения нас не спасет, тем более что огонь по кленнонцам из смертельного оружия автоматически будет означать начало военных действий.
Асад чертовски не угадал с местом для выяснений внутрисемейных отношений… Конечно, если он вообще гадал и если операция, в которой я замешан, на самом деле касается только членов его семьи.
Кленнонцы заказали еще выпивку. Судя по всему, они собирались проторчать тут всю ночь.
Хоуган предупредил нас, что в этот день штурмовики отмечают какой-то свой профессиональный праздник, то ли день создания этого рода войск, то ли годовщину какого-то эпохального штурма, а потому будет масса увольнительных, но, как он уверял, все пройдет пристойно.
На мой взгляд, капитан мог бы принять во внимание напряженность текущей ситуации, наплевать на традиции и оставить своих вояк на борту во избежание любых возможных неприятностей, но кленнонец рассудил иначе, и тут уж мы сделать ничего не могли.
Джерри приказал усилить меры безопасности и молиться, чтобы все прошло спокойно.
Джерри вообще бывает лютым оптимистом.
Дверь бара открылась и впустила внутрь очередного посетителя. Этот был уже настолько пьян, что компания гуляющих кленнонцев его не смутила. Постояв на пороге, он опустил голову — вероятно, не видя пола, он уже не мог идти — и двинулся к барной стойке, раскачиваясь из стороны в сторону.
Когда он проходил мимо столика кленнонцев, его качнуло чуть сильнее, и он взмахнул руками, чтобы не потерять равновесия, очень неудачно заехав кому-то из кленнонцев по массивному затылку.
Кленнонец отодвинул стул и медленно поднялся со своего места.
Я положил руку на рукоять парализатора.
Несмотря на то что голова кленнонца оказалась на уровни груди толкнувшего его пьяницы, выглядел он очень угрожающе, и…
Пьяница что-то сказал.

Несмотря на то что голова кленнонца оказалась на уровни груди толкнувшего его пьяницы, выглядел он очень угрожающе, и…
Пьяница что-то сказал. Кленнонец зарычал и толкнул его в грудь. Это был несильный толчок, всего лишь ладонью, но и этого импульса оказалось достаточно, чтобы человек отшатнулся на пару шагов назад, попал в круг света, и я рассмотрел, что он одет в полевую форму пилота ВКС Альянса.
Твою ж мать…
Мы с Филом уже поднимались со своих мест, когда пилот как-то странно взмахнул руками, фонтаном брызнула кровь, и голова кленнонца полетела на пол. Пилот, чьи движения из дерганых рывков пьяницы вдруг превратились в изящные па профессионального танцора, скользнул вдоль стола, и кленнонцы начали умирать один за другим, рассекаемые на части невидимыми клинками силовых мечей.
Регулятор мощности на моем парализаторе показывал максимальный заряд, предназначенный для стрельбы по площадям, поэтому особо целиться мне не надо было. Еле слышное жужжание дало мне понять, что заряд ушел в цель, но больше ничего не произошло.
Точнее, трое кленнонцев, попавших в зону поражения, рухнули на пол, «пилот» добил их несколькими отточенными движениями и, даже не оборачиваясь в нашу сторону, швырнул в нас один из своих клинков.
Силовой меч — это оружие, предназначенное для ближнего боя, и равных ему пока не существует. Конденсированное силовое поле толщиной всего в несколько атомов способно разрубить все. Вообще все, без каких-либо исключений, для этого лезвия нет никакой разницы между человеческой плотью и активной силовой броней последнего поколения. Стоит эта штуковина, как небольших размеров космический корабль и зарплата его экипажа на десять лет вперед. Обычно они стоят на вооружении в самых элитных подразделениях. Например, у личной гвардии императора Кленнона или… На весь отряд «Черных драконов» приходилось всего десять таких мечей, и я только пару раз держал это оружие в руках.
Функционально силовой меч похож на световую саблю рыцарей-джедаев из «Звездных войн» Джорджа Лукаса, а в неактивном состоянии их друг от друга вообще не отличить. Но, как нам известно из фильма, лезвие светового оружия джедаев обычно очень хорошо видно и слышно, оно окрашено в синий, зеленый или красный цвет и громко жужжит.
Силовое поле невидимо и не издает никаких звуков, поэтому мы с Филом успели заметить, как в нас летит небольшой черный цилиндр, вполне умещающийся в ладони. Наверное, это было последнее, что успел заметить Фил в своей жизни.
Инстинкты подсказали мне уйти вправо.
Силовой меч, вращаясь как несущий винт вертолета, пролетел над столиком строго между нами. Если бы я не сдвинулся с места, он бы как минимум отрубил мне руку.
Как он отрубил ее Филу.
Словно в замедленной съемке второсортного голливудского боевика, я наблюдал, как невидимое лезвие отсекает Филу руку в районе локтя, как брызжет кровь, как белеет кость в середине раны… Мгновением позже лезвие, не останавливаясь, вскрыло моему напарнику грудную клетку, едва не разрубив его пополам.
Происходящее напоминало театр абсурда, за какую-то пару секунд полутемное помещение бара превратилось в форменную бойню.
Пока даже не предпринимая попыток осмыслить происходящее, я начал предпринимать шаги для собственного выживания, а именно — рухнул на пол, роняя бесполезный парализатор, и выхватил из закрепленной на лодыжке кобуры игольник.
К этому моменту «пилот», которому я невольно помог выстрелом парализатора, закончил свое дело и рванул к выходу. Линия огня была загромождена перевернутыми во время свалки столами и стульями, так что шансы попасть были невелики. Для очистки совести я послал ему вдогонку пару иголок, но вполне ожидаемо промахнулся.

Из коридора, словно давая мне понять, что веселье еще продолжается, донеслись крики. Но когда я добрался до выхода из кафе, все уже закончилось.
Среди еще четырех трупов «пилота» не обнаружилось. Зато там были двое парней, которых я видел в компании генерала Визерса.

Сам Визерс не заставил себя долго ждать и явился на место уже через полчаса после событий. К тому времени сектор был оцеплен силами внутренней службы безопасности, эксперты ковырялись среди трупов, а Джерри сидел за столиком, уткнувшись в экран компьютера, и отслеживал записи, сделанные установленными в баре камерами наблюдения.
— Бойня, — констатировал Визерс, останавливаясь в центре зала. — Кленнонцы уже знают?
— Еще нет, — отреагировал Джерри и тут же спохватился: — А вы кто такой? И как прошли через оцепление?
— Сказал правду. — Визерс пожал плечами и положил на стол перед Джерри свой значок. — И показал вот это. Почему-то ваши люди не стали меня задерживать.
— Целый генерал? И что здесь делают сотрудники СБА?
— Как показывает практика, они занимаются здесь примерно тем же самым, что и ваши сотрудники, — сказал Визерс — А именно — умирают.
— Те трупы в коридоре…
— Да, это были мои люди, — сказал Визерс — И я был бы вам очень признателен, если бы вы отправили тела в консульство Альянса. А там я уж разберусь, что с ними делать дальше.
— Что тут произошло?
— Похоже на террористический акт, — сказал Визерс — К сожалению, ни вам, ни нам не удастся выдать это за массовое самоубийство. Кленнонцы будут в ярости, когда узнают. Кстати, а когда они узнают?
— Увольнительная у этих ребят заканчивается через три часа.
— Слухи разносятся гораздо быстрее. Особенно на таких объектах, как эта станция, небольших и практически изолированных от внешнего мира, — сказал Визерс — Я бы посоветовал вам сделать так, чтобы генерал Хоуган узнал о смерти своих людей не из слухов.
— Я понимаю, но мне требуется время. Мне нужно дать кленнонцам хоть что-то.
— Понимаю, — сказал Визерс — Полагаю, в этом я могу вам помочь. Скажите кленнонцам, что это был Феникс.
— А это на самом деле был Феникс? — жалобно спросил Джерри. Судя по тону, в глубине души он надеялся на отрицательный ответ.
— Да, — сказал Визерс.
— Хреново.
— И он до сих пор на станции.
— Какого черта вы нас не предупредили?
— И что бы вы сделали? — поинтересовался Визерс — Он уложил четверых моих людей. Моих лучших людей, я абы кого с собой на такие операции не беру. А до этого он уложил десяток кленнонцев. А еще чуть раньше — свернул шею Бешеному Хенку Дигану. Что ему могут противопоставить ваши бумажные солдатики, пусть даже и предупрежденные об угрозе?
Джерри промолчал. Крыть ему было нечем — боеспособность подчиненных была ему очень хорошо известна.
— Откуда вы знали, что нападение произойдет именно здесь? — спросил я.
— Я генерал СБА, юноша, — сказал Визерс, даже не поворачивая головы в мою сторону. Он явно не собирался афишировать перед Джерри факт нашего с ним знакомства. — Я много чего знаю, что вам неизвестно.
— Но он прав, и кленнонцы спросят о том же, — заявил Джерри.

— Я много чего знаю, что вам неизвестно.
— Но он прав, и кленнонцы спросят о том же, — заявил Джерри.
— Кленнонцам необязательно знать, что погибли и мои люди тоже, — сказал Визерс — В разговоре с ними припишите лишние трупы себе. Полагаю, некленнонские трупы будут волновать капитана Хоугана не так сильно, как кленнонские.
ГЛАВА 12
Генерал Визерс не ошибся.
Впрочем, в этом случае не ошибиться ему было особенно легко. Как и было предсказано, капитан Хоуган пребывал в ярости, и наличие некленнонских трупов его особенно не волновало.
Едва только услышав о произошедшем, капитан заявил, что хочет осмотреть место трагедии своими глазами. В качестве сопровождающих лиц он захватил с собой двоих энсинов с «Графа Делроя» и консула Шаллона с двумя мордоворотами из посольства. Количество взбешенных кленнонцев на квадратный метр площади зашкаливало и наводило на тревожные мысли.
— Я требую введения на станции чрезвычайного положения, — заявил Хоуган прямо с порога. — Я требую отменить все вылеты, чтобы никто не мог покинуть станцию. Те, кто это сделал, еще здесь, и они должны ответить за все.
— Тот, кто это сделал, — поправил его Визерс — Это был всего один человек.
— Один? — усомнился Хоуган.
— Да. Есть записи камер слежения и показания очевидцев. — Визерс нехотя качнул головой в мою сторону, и взгляды шести недружелюбно настроенных имперских военных чуть не просверлили меня насквозь.
— Убийца был один, — подтвердил я.
— Человек?
— Да.
— Что ж, — сказал Хоуган, — я слышал о таких людях. Этих суперменов выращивают в лабораториях СБА, не так ли?
— Этого мы точно не выращивали. — В ответ на обвинение Визерс и бровью не повел.
— И тем не менее вы здесь.
— Мы были здесь, чтобы предотвратить трагедию, а не стоять в стороне и наблюдать за ней, — сказал Визерс — В противном случае вы бы меня не увидели.
— Сейчас-то вы можете говорить что угодно, — заявил Хоуган, но было видно, что на конфликт он идти не готов. Слишком многое поставлено на карту, и от его теперешнего поведения зависел ближайший ход истории.
— Вам следовало держать своих людей на корабле, — заметил Визерс.
Хоуган набрал в грудь воздуха, явно готовясь разразиться гневной тирадой относительно последних слов Визерса, но тут в разговор вмешался Шаллон, внимательно следивший за происходящим на ноутбуке Джерри. Похоже, начальник службы безопасности пребывал в мозговом ступоре, раз не додумался выключить трансляцию хотя бы до тех пор, пока страсти немного не улягутся.
— На убийце была форма пилота ВКС Альянса.
— Это провокация, — мгновенно отреагировал Визерс — Вы же понимаете, что ни один нормальный человек не пошел бы на такое в одежде, по которой его можно легко опознать.
— Я хочу видеть всех ваших пилотов, — сказал Хоуган. — Здесь. Сейчас.
— Ваши требования неприемлемы, — сказал Визерс — Во-первых, наших пилотов учат совсем другому, и никто из них не способен выкидывать такие фокусы с силовыми мечами. Во-вторых, пилоты в такой ситуации не могут покинуть свой корабль. Вы же подняли боеготовность «Графа Делроя» до нулевого уровня?
— Я был вынужден это сделать, — признал Хоуган.

Услышав эти слова, Джерри побледнел. Нулевой уровень боеготовности означал, что боевые действия могут начаться в любой момент, а корабль кленнонцев все еще находился в ремонтном ангаре. Станции это ничего хорошего не сулило.
— Погибли двенадцать моих людей, — продолжил Хоуган, — инструкция на этот счет высказывается весьма однозначно.
— Как официальный представитель Альянса, я заявляю, что наши вооруженные силы не имеют никакого отношения к произошедшему, — сказал Визерс.
— Почему-то иного ответа я от вас и не ждал, — сказал Хоуган.
— Капитан, давайте начистоту, — предложил Визерс — Обстоятельства складываются таким образом, что война между нашими государствами неизбежна. Но, поверьте, никто не собирался начинать ее здесь и сейчас. Никто из присутствующих здесь, по крайней мере. А чрезвычайное положение на станции мы объявим, вне всякого сомнения. Задержать убийцу и в наших интересах тоже.
— И вы выдадите его нам, если поймаете? — Хоуган презрительно скривил губы.
Я бы на его месте тоже сомневался. Для каких бы целей ни ловил Феникса генерал СБА, но явно совсем не для того, чтобы вот так запросто подарить его кленнонцам.
— Это обсуждается, — сказал Визерс.
— Нет, — отрезал кленнонец. — Здесь нечего обсуждать. Или вы отдаете убийцу нам…
— Или? — вкрадчиво поинтересовался Визерс — Вы готовы начать войну? Принять на себя всю полноту ответственности за последствия своих действий? Стоит вам высадить здесь свой десант или принять еще какое-то недружественное решение, и эскалацию конфликта уже не остановить.
Я уже было подумал, что зря Визерс так давит на кленнонца, но его подход сработал. При всей своей внешней воинственности и агрессии идти на обострение отношений и развязывать войну Хоуган не захотел.
— Мне нужны гарантии, — сказал он. — И я требую, чтобы мои люди тоже приняли участие в поисках убийцы.
— Вряд ли это будет удачным решением, — сказал Визерс — Отношения накалены, и любой эксцесс во время патрулирования может спровоцировать лавину событий. Я бы предпочел, чтобы ваши штурмовики оставались на борту «Графа Делроя».
— Пожалуй, это будет разумно, Ларс, — сказал Шаллон. — Я поставлю в известность дипломатический корпус, и мы будем ждать решения императора, а пока нам лучше не предпринимать самостоятельных решений, о которых впоследствии мы можем пожалеть.
— Сколько на это уйдет времени?
— Сутки-двое. Вряд ли император будет долго тянуть с ответом, учитывая обстоятельства.
— Хорошо, — согласился Хоуган. — Объявляйте чрезвычайное положение и начинайте поиски. Двое суток мы подождем.
— Вы слышали, — сказал Визерс, переводя взгляд на Джерри. — Полагаю, у вас нет никаких возражений или замечаний?
— Нет, — сказал Джерри. — Я сейчас же отдам соответствующие команды…
— Если вам не хватает людей, я могу подключить к поискам десантников Альянса, — предложил Визерс — Конечно, при условии, что капитан Хоуган не будет возражать.
— Делайте что хотите, — пожал плечами кленнонец. — Но через двое суток вам придется отчитаться о результатах, и тогда мы, возможно, будем задавать уже другие вопросы.
И тут оно пришло.

И тут оно пришло.
Несмотря на то что Визерсу удалось выторговать у кленнонцев время, несмотря на то что капитан Хоуган вроде бы не собирался отдавать приказ о высадке десанта, меня посетило то самое чувство опасности, которое уже не раз спасало мне жизнь в прошлом.
Правда, на этот раз оно было каким-то неясным, неконкретным. Не указывало, откуда может прийти опасность, не указывало на временные рамки, не предлагало никаких путей к спасению. Мне внезапно стало некомфортно, но дело вряд ли было в баре или в той компании, которая здесь собралась. Все было гораздо хуже и…
— Что? — вопросил Визерс.
Как выяснилось, выражение моего лица не ускользнуло от его внимательного взгляда. Хотя он в мою сторону на протяжении всей беседы даже и не смотрел.
— Не знаю, — сказал я, и тут станцию тряхнуло. Причем тряхнуло изрядно, тряхнуло так, что на ногах сумели устоять только кленнонцы. Им проще, у них центр тяжести ниже.
На мгновение погасло центральное освещение, затем включились дополнительные источники питания, и бар оказался залит тусклым бледно-желтым светом, при котором кожа присутствующих приобрела трупный оттенок.
Довольно символично, успел подумать я.
— Какого черта?! — возопил Джерри, поднимаясь с пола и подбирая свой ноутбук.
Интересно, на какой ответ он рассчитывал. Теоретически и согласно должностной инструкции именно ему полагалось быть самым информированным среди нас.
Станцию тряхнуло еще раз. Как удачно, что я не успел встать после первого падения. Чувство легкого дискомфорта сменилось тревожной сиреной, взвывшей в моей голове. Похоже, что опасным местом был не бар, им была вся станция.
У Джерри запищал коммуникатор, и он ответил, выведя его на режим громкой связи. И это — не ответ, но возможность всем присутствующим слышать разговор — было его последней ошибкой.
— Они стреляют по станции! — донесся сквозь помехи истерический голос дежурного. — Они стреляют по этой гребаной станции!
— Кленнонцы? — машинально спросил Джерри. Если бы он хоть немного подумал, то мог бы сообразить, что «Графу Делрою» весьма затруднительно вести огонь по космическому объекту, находясь внутри этого самого объекта. Но Джерри не сообразил.
— Нет, крейсер Альянса… — был ответ.
Капитан Хоуган рванул кобуру, высвобождая свой табельный нейродеструктор, но Визерс оказался быстрее. Три иголки вошли в грудь кленнонского капитана, раскрыв ее, подобно бутону розы. Наверное, капитану хватило бы и одного выстрела, но, имея дело с кленнонцем, Визерс решил перестраховаться.
Второй залп Визерс подарил консулу Шаллону. Наверное, в тот момент это было правильное решение — стрелять по командирам.
Консульские мордовороты схватились за оружие раньше, чем корабельные энсины. Джерри получил разряд нейродеструктора в голову и начал оседать на пол бесформенной массой, когда Визерс подхватил его тело, используя его в качестве щита. Из-за этого щита он пристрелил одного из охранников Шаллона. В тело моего непосредственного начальника вошли еще три голубых разряда, но ему было уже все равно. Попадание из нейродеструктора в голову несовместимо с жизнью в ста процентах случаев.
Я успел всадить иглогранату в голову одного из кленнонских энсинов, когда второй обрушил на нас длинную очередь из импульсного пистолета, за несколько секунд потратив весь его энергозаряд.
Последствия его выстрелов были катастрофические.
Одним махом он уложил несколько моих коллег, а также второго консульского телохранителя, попавшего под «дружеский огонь».

Одним махом он уложил несколько моих коллег, а также второго консульского телохранителя, попавшего под «дружеский огонь». Один из импульсов проделал дыру в груди Джерри, и, я полагаю, генералу Визерсу тоже досталось. В меня он не попал только по счастливой случайности, за что я был одинаково благодарен и случайности, и ему. Впрочем, сия благодарность не помешала мне всадить в него три иглы.
Сразу же за этим станцию тряхнуло в третий раз, и это был самый сильный толчок.
Вставать на ноги смысла не было никакого, и я на четвереньках пополз к выходу из злополучного бара, большая часть посетителей которого были уже мертвы. Мне под руку попался какой-то предмет, это был дезактивированный силовой меч, которым орудовал Феникс. Рассудив, что такая штука лишней никогда не будет, я сунул его в карман, перебрался через очередной кленнонский труп и оказался в коридоре.
В тот момент мое внутреннее состояние как никогда гармонировало с окружающей действительностью. В голове был полный бардак, и он же царил на космической станции «Гамма-74-К».

Каждые полторы минуты станцию немилосердно трясло. Следить за происходящим мне было неоткуда, поэтому о том, что творится снаружи, мне оставалось только догадываться. Видимо, раздолбать «Графа Делроя» с первой попытки у альянсовских космонавтов не вышло, и они продолжали методично долбить станцию в одно и то же место.
Судя по периодичности выстрелов, ребята работали по станции из главного калибра. Даже по самым оптимистичным расчетам выходило, что жить этому космическому объекту оставалось считаные минуты.
В коридоре никого не было, лишних людей отсекло выставленное оцепление. Я привалился к стене и сорвал с пояса коммуникатор. На общих частотах творился хаос, достойный, чтобы его крутили на какой-нибудь особо продвинутой тусовке начала двадцать первого века. Кто-то смеялся, кто-то отдавал какие-то приказы, кто-то истерично орал на фоне бесконечных помех, вызванных обстрелом.
Я переключился на короткие частоты и вызвал Азима.
— Я на корабле, — спокойно доложил он. — Что у вас творится?
— Война, — сказал я. — Оставайся на борту. Я в центральной части станции. Если не появлюсь через полчаса — улетай один. Ну или по обстоятельствам.
— Ты успеешь, — заверил меня Азим. — Начинаю предстартовую подготовку.
Мне бы хоть толику его уверенности. Для того чтобы попасть на свой корабль, мне предстояло спуститься на три уровня и преодолеть около полутора километров по коридорам. Точнее, по тому, что от них осталось. Хорошо еще, что стояночный отсек моего судна в противоположной стороне от ремонтного ангара, в котором находился кленнонский крейсер, и я надеялся, что часть станции, где мне предстоит пройти, пострадала чуть меньше.
Ближайшая аварийная лестница была всего в паре десятков метров от меня, но я направился в другую сторону и обнаружил искомое в конце прохода.
Отсек с аварийными скафандрами. Поскольку космическая станция «Гамма-74-К» являлась объектом повышенной опасности, такие отсеки должны были располагаться в шаговой доступности, а техникам вменялось в обязанность следить за их состоянием и вовремя менять кислородные баллоны, срок годности которых близился к завершению.
Надеюсь, коллеги Ромы добросовестно выполняли свои обязанности.
Я нацепил на себя легкий аварийный скафандр, вставил в пазы шлем и проверил наличие кислорода, в очередной раз подивившись, насколько по-идиотски придумана эта конструкция. Если бы кислорода оказалось недостаточное количество, мне пришлось бы вылезать из скафандра и надевать другой, а проверить давление можно, только нацепив шлем.

Датчик показывал, что воздуха мне хватит минут на сорок. То есть запас вполне достаточный. Если я за сорок минут отсюда не выберусь, мне все равно конец.
За это время станцию трясло еще четырежды, причем последние два толчка были особенно сильными.
Я сунул комм в соответствующее гнездо скафандра и снова вызвал Азима.
— Я подключился к внутренней сети, — сообщил Азим. — Похоже на то, что кленнонцы пытаются выйти из дока, чтобы дать бой в космосе.
— Как они до сих пор живы?
— Они включили щиты.
— Внутри ангара?! — ужаснулся я. Если кто-то остался снаружи корабля, защитные поля просто размазали его в пленку толщиной несколько атомов.
— Да, — сказал Азим. — Та часть станции уже практически уничтожена, что значительно облегчает им маневрирование.
— Держи меня в курсе. — Во время нашего диалога я не стоял на месте, а двигался в сторону аварийного выхода с уровня.
— Предстартовая подготовка закончена, — сказал Азим. — Ты бы поторопился, а? Я чувствую, что до локального армагеддона осталось не так уж долго.
Черт побери.
На нижнем уровне дела обстояли совсем не так радужно. Проход был разворочен, вокруг лежали мертвые тела, часть из них была уже в скафандрах, часть в обычной одежде и комбинезонах персонала. Через каждые десять метров мигали аварийные лампы, свидетельствующие о начавшейся разгерметизации отсека.
Я перешагивал через трупы, стараясь не смотреть на их лица и боясь узнать в одном из облаченных в комбинезоны техперсонала тел кого-то из своих знакомых. Я искренне надеялся, что Роме удалось выжить, но узнавать о его судьбе у меня не было ни времени, ни возможностей.
— Внимание! — сказал Азим, и тут же станцию как будто приложило огромной кувалдой.
Несмотря на полученное предупреждение, мне не удалось удержаться на ногах, но падение были каким-то ненормально медленным, словно я попал на съемки дурацкого боевика. Мгновением позже до меня дошло, что это накрылись генераторы искусственной гравитации, и на станции действовала только собственная сила тяжести того астероида, на базе которого был построен объект.
— Кленнонцы вышли из ангара, — сказал Азим.
Понятно, вышли они не для того, чтобы уйти от опасности, тем более что с неработающим двигателем гиперперехода никуда они отсюда не денутся. Кленнонцы вышли, чтобы дать бой, понимая, что, скорее всего, это будет последний бой их команды и корабля. Как ни крути, а крейсер Альянса имел куда более выгодную позицию и был полностью исправен.
Когда я преодолел половину расстояния до моего корабля, Азим сообщил, что кленнонцы таки дали Альянсу бой.

На случай проблем с искусственной гравитацией под пластиковым напольным покрытием коридора находилась тонкая металлическая пленка, а в ботинки аварийного скафандра были встроены небольшие магниты. Стоило мне их активировать, как передвигаться стало значительно проще. Живых людей вокруг по-прежнему не обнаруживалось, но, может, это и к лучшему. Наш корабль все равно не смог бы вместить больше трех человек, и мне не пришлось вставать перед дилеммой выбора.
— Торпедная атака, — сообщил Азим.
Секунды через три последовал очередной толчок, и на станции погас свет. Видимо, сбившаяся с курса торпеда угодила в генератор, ответственный за аварийное освещение.
— От кленнонцев уже почти ничего не осталось, — сообщил Азим. — Щиты отключились, в корпусе три здоровенные пробоины.

— Щиты отключились, в корпусе три здоровенные пробоины. Удивительно, что они до сих пор продолжают отстреливаться.
— А как у тебя обстановка? — запоздало сообразил я.
— Три корабля из ангара уже вылетели, — сообщил он. — Мы последние, и я держу дверь открытой. Ты в скафандре или мне тебя встретить у шлюза?
— В скафандре, — сказал я.
— Кленнонцы решили обогнуть станцию по эклиптике, — сообщил Азим. — Не понимаю смысла этого маневра.
— Чего уж тут непонятного, — буркнул я. — Их кораблю конец, а торпедами они противника так и не достали. Значит, будут таранить.
— Это же самое… — Азим осекся. — Да, скорее всего, на это Хоуган и рассчитывает.
— Хоуган мертв, — сообщил я. — Понятия не имею, кто там сейчас командует.
— Ты уже близко?
— В пределах десяти минут.
— Не сбивай дыхание, — посоветовал он. — Расскажешь мне последние новости чуть позже.
Миновав очередной завал из пластика и мертвых тел, я свернул налево. Мне предстояло спуститься еще на один уровень и пробежать пятьсот метров по прямой. Конечно, если тот проход еще существует.
— Все, — сообщил Азим. — Меня выбросило из системы. Хотя, скорее, уже никакой системы и нет.
Даже удивительно, что внутренняя сеть станции продержалась так долго.
Выход с уровня был закрыт переборкой, датчики свидетельствовали, что с той стороны вакуум. Я ввел код аварийного открытия, надеясь, что автоматика еще работает. В конце концов, каждая такая переборка должна быть оборудована собственным источником питания, иначе вся станция превратилась бы в одну большую ловушку.
Черта с два. Похоже, что батарейки сели.
Силовой меч, сообразил я. Он мешал мне в кармане, когда я надевал скафандр, и я выложил его, а потом сунул в крепления для штатного фонарика.
Правда, после этого переборка уже не закроется, ну и черт с ней. Если кто-то на этой стороне еще не надел скафандр… Значит, он недостаточно быстр и сообразителен, чтобы выжить.
Я снял меч с предохранителя и утопил в корпусе кнопку активации. Щелкнул фиксатор, силовое поле ударило в пластик переборки, пробив в нем небольшое отверстие.
Чувствуя себя Люком Скайуокером из «Звездных войн», я прорубил себе проход, скатился вниз по состоящей из скоб аварийной лестнице, вырубил еще одну заклинившую дверь и чуть не улетел в открытый космос, потому что внешней части станции уже не существовало и то, что ранее было обычным коридором, ныне превратилось в узкую тропку над бездной, полной сияющих звезд. Скорее всего, сюда угодила одна из кленнонских торпед.
Пространство вокруг станции было усеяно обломками, кое-где угадывались очертания мертвых тел.
Жаль, что у аварийных скафандров нет собственных двигателей. Тогда можно было бы просто выпрыгнуть в космос и ждать, пока Азим меня подберет. Одних же моих сил будет недостаточно, чтобы преодолеть гравитацию астероида и отлететь от него на достаточно безопасное расстояние.
Я прижался к уцелевшей стене и двинулся в сторону стояночного отсека со всей возможной скоростью. До двери шлюза оставались считаные метры, когда космос озарился яркой вспышкой, а остатки станции ушли у меня из-под ног. В последний момент я успел зацепиться рукой за пробоину в пластике, но, пока ноги барахтались над черной бездной, мне пришлось пережить пару неприятных мгновений.

— Похоже на взрыв ходового реактора, — сообщил Азим. — Либо таран удался, либо кленнонцев расстреляли из главного калибра в упор. Ты там как?
— Почти добрался.
— Теперь можешь не спешить. Бой в любом случае окончен, и у нас есть некоторое время, прежде чем эта рухлядь окончательно развалится на куски.
Вдохновленный столь оптимистичным прогнозом, я рванул дверь шлюза, благо тут автоматика еще работала, и ввалился в стояночный отсек. Вид стоявшего у стены списанного десантного катера, который отдал в мое распоряжение Асад ад-Дин, был едва ли не самым прекрасным зрелищем в моей жизни.
Спустя каких-то пару минут я был уже на борту и плюхнулся в кресло второго пилота, а Азим включил маневровые двигатели и вывел корабль из стояночного отсека.
Оказавшись снаружи, мы могли по достоинству оценить нанесенный станции ущерб. А ущерб впечатлял.
Пробоина в корпусе, через которую мне пришлось перебраться по пути сюда, была одной из самых маленьких. В двух других можно было припарковать по крейсеру и линкору соответственно. В центральной части что-то искрило, воздух покидал станцию в нескольких местах, и все вокруг было усыпано обломками.
Боевых кораблей в пределах видимости не обнаружилось, так что, похоже, самоубийственный маневр кленнонцев можно было считать состоявшимся.
— Какого шайтана ВКС Альянса начали палить по станции? — поинтересовался Азим. — Что там вообще произошло?
— Я и сам не понимаю, — сказал я.
По логике событий, если у этих событий была хоть какая-то логика, первыми открыть огонь должны были кленнонцы. С чего вдруг корабль Альянса начал наступательные действия? Кто-то особо умный решил нанести по «Графу Делрою» превентивный удар? С учетом того, что они даже не попытались вывести из зоны поражения своих людей, среди которых был и генерал СБА, эта версия представлялась мне весьма сомнительной.
— Включаю основные двигатели, — сообщил Азим.
Я вжался в кресло, предчувствуя сопутствующие включению двигателей перегрузки, но с кораблем ничего не произошло.
Азим выругался по-арабски.
ГЛАВА 13
Особая жизненная ирония заключается в том, что правда иногда может оказаться и на стороне параноиков.
Но самим параноикам от этого не легче, ибо они не получают ничего, кроме чувства глубокого морального удовлетворения. Это, конечно, тоже немаловажно и здорово поднимает самооценку, но в данный момент я бы променял тонну морального удовлетворения на один исправный корабль.
Запущенная Азимом система диагностики корабля заверяла, что все агрегаты функционируют в штатном режиме, но, несмотря на эти оптимистичные заявления бортового компьютера, попытки оживить основные двигатели оказались тщетными. Включив маневровые и до предела выбрав их мощность, мы отошли от гибнущей станции на безопасное расстояние, включили сигнал бедствия и стали держать совет.
— Ситуация пока еще не катастрофическая, — сказал я.
И она таковой действительно не была. Воздуха и припасов нам хватит на пару недель, а за это время в локальное пространство станции по-любому должен кто-то прилететь. Главный вопрос заключался в том, кто это будет — кленнонцы или Альянс. В любом случае нам предстояло столкнуться с определенными сложностями, но, ввиду последних изменений в ситуации, я бы предпочел, чтобы это оказались люди.
Кленнонская Империя была слишком близка к Кали-фату, а иметь дела с Калифатом мне сейчас не хотелось.
— Нас предали, — сказал Азим.

— Нас предали, — сказал Азим.
— Не без этого, — согласился я.
Азим не дурак. Он уже наверняка сообразил, кто именно нас предал, и мне сложно сказать, что сейчас творится в его голове и как он поступит. На всякий случай я достал силовой меч и сделал вид, что очень увлечен разглядыванием активирующей кнопки.
Конечно, я бы предпочел игольник, ибо, размахивая силовым мечом в тесноте кабины, можно повредить что-то очень важное, но игольник остался на «Гам-ме-74-К» еще в тот момент, когда я надевал скафандр.
— Никто из посторонних не знал о нашей операции, — сказал Азим. — Значит, предатель в ближайшем окружении Асада.
Я кивнул. От этого утверждения оставался всего один шаг до правильного вывода, но делать этот шаг за Азима я не собирался. Впрочем, он не заставил себя долго ждать.
— Или это сам Асад, — сказал Азим. — Не зря эта операция не нравилась мне с самого начала. Что-то тут было нечисто, и теперь мы точно знаем что.
— Очевидно, Асад не хочет, чтобы я вышел из всего этого живым, — сказал я. — А тебя просто принесли в жертву за компанию. Попутный ущерб.
Азим заскрежетал зубами. Полагаю, в таком состоянии он мог бы перекусить арматуру и не заметить этого.
— Но зачем ему это?
— Слишком много совпадений, — сказал я.
Еще генерал Визерс говорил об этом, когда предупреждал меня о возможных проблемах с моим транспортом, на который я возлагал столько надежд.
В случае с кораблем Визерс оказался прав. Наверное, он не сильно ошибался, когда говорил и о других совпадениях.
— Я служил ему верой и правдой. — Со стороны наша беседа напоминала диалог, но на самом деле каждый говорил со своими собственными мыслями. — Я поклялся ему в верности. Чего стоят эти клятвы, если он поступил со мной так, как он поступил?
Любопытно, что по этому поводу говорит кодекс буши-до? Самурай должен хранить верность своему князю до самой смерти, даже если сам князь его предал?
Полагаю, что, следуя этому кодексу и зная замысел Асада, Азим должен был бы убить меня, а потом совершить ритуальное самоубийство, выполняя волю своего сюзерена. Насколько Азим предан Асаду? Сможет ли он довести путь самурая до логического конца?
Асад отправил меня сюда совсем не для того, чтобы вывести на чистую воду своих братьев. Это была дымовая завеса, призванная затуманить зрение мне и Азиму. На самом деле Асаду нужно было, чтобы я умер здесь, на станции.
У меня не было никаких доказательств этой теории и тем не менее никаких сомнений в ней тоже не было. Каким-то образом Асад знал, что тут должно произойти.
«Граф Делрой» с отказавшим гипердрайвом, Феникс, притянувший за собой на хвосте генерала Визерса, военный корабль Альянса, мы с Азимом… Мы все сошлись в одной точке времени и пространства, и, видимо, для многих это не явилось ни случайностью, ни неожиданностью. Подтвердить эту теорию невозможно, и со стороны она кажется довольно бредовой, но это так.
Когда происходит слишком много совпадений, они не могут быть просто совпадениями и кажутся вам таковыми лишь потому, что от вас утаили ключевую часть информации.
Все упиралось в поломку «Графа Делроя», которая произошла через полгода после того, как я появился на станции. Новый корабль, и выход из строя одного из основных агрегатов стал неприятным сюрпризом для всей его команды. А была ли эта поломка вообще?
«Граф Делрой» уничтожен, так что теперь мы вряд ли узнаем правду.

По крайней мере, заходить надо не отсюда.
Если принять за данность, что все последние события происходили по какой-то схеме, а не были порождением вселенской энтропии, то ключевой фигурой становился Феникс.
Он был на станции, он притащил за собой Визерса, он убил Бешеного Хенка Дигана, потом порубил в фарш имперских штурмовиков и сделал все для того, чтобы спровоцировать конфликт. Интересно, удалось ли ему самому выбраться из этой мясорубки?
А Визерсу?
Я оставил его в баре, под трупом Джерри, я видел, как импульс пробил тело Джерри насквозь, но судьба самого Визерса мне неизвестна. Сейчас он, может быть, уже мертв. А может, как раз в этот момент он умирает от потери крови или пробирается по разрушающейся станции, пытаясь найти выход. Сколько кораблей успело покинуть астероид? А сколько там еще осталось?
— Диверсия на программном уровне, — сказал Азим. — Ты прилетел сюда на этом корабле, и все было нормально. Я провел диагностику и не нашел неисправностей, компьютер и сейчас пишет, что все в норме. Для того чтобы учинить такое, нужны хорошие специалисты и много времени. Я примерно представляю, как это сделано, но обойти блок не смогу.
Хорошие специалисты, много времени… Понятно, что Асад обладал и тем и другим, что автоматически делало его главным подозреваемым, но к чему такие сложности? И почему мы вообще еще живы? Разве те же специалисты не могли запрограммировать какой-нибудь фатальный сбой в системе охлаждения реактора или…
Видимо, Азим подумал о том же, потому как к пульту мы рванулись одновременно. Он успел первым, заглушив основной реактор и лишив бортовой компьютер энергии.
Замечательно.
От того же реактора питалась и система жизнеобеспечения. Мы погрузились в темноту, и отведенное нам время сократилось с нескольких недель до нескольких часов — пока не кончится кислород, потому что регенераторы теперь тоже не работают. Хорошо, что у аварийного маяка и коротковолновой рации есть собственный источник питания, и мы все еще подаем сигналы бедствия.
Ну по крайней мере одно меня радует. Азим явно не горит желанием умереть, исполняя волю своего калифа.
— Все сходится, — сказал Азим. — Каким-то образом Асад знал, что здесь произойдет, что именно здесь Империя и Альянс схлестнутся в первый раз. Я готов поклясться, что он об этом знал, потому что только тогда в твоем пребывании здесь появляется смысл.
В кабине было темно, поэтому я смотрел в иллюминатор. От станции то и дело отваливались какие-то фрагменты, и было понятно, что долго она не продержится. Сколько людей до сих пор не сумели ее покинуть?
— Твою смерть должны представить как гибель от рук Альянса, — сообщил Азим. — Асад видит будущее Калифата в союзе с Империей, но далеко не все на Леванте разделяют его взгляды. Смерть национального героя и его названого сына от рук Альянса будет той последней каплей, которая сделает возможным этот союз. Теперь мне понятно, почему твою фигуру так назойливо раскручивали официальные СМИ. Асаду нужна была значительная жертва, но он не хотел терять никого из родственников.
Все это звучало чертовски логично, тем более что мое поведение на Новой Колумбии вовсе не было таким геройским, как его представляли левантийской публике, и уж единоличным спасителем нового калифа я точно не был. Если Асад знал о том, что именно здесь сойдутся в первом бою Империя и Альянс, то предложенный Азимом сценарий имеет право на жизнь. Но откуда Асад мог такое узнать?
Или Феникс работает на него? Или…
У меня все еще нет ключевого фрагмента этой головоломки, а без него все предположения кажутся бредовыми домыслами с уклоном в мистику.

Не может же Асад видеть будущее… Такого не мог даже профессор Мартинес, чей темпоральный проект, по словам Визерса, закончился глобальной катастрофой. Они пробивали туннель в прошлое, а будущее… Будущее скрыто.
По словам Визерса, опять же.
А Визерс никогда не говорил всей правды.
Стоп, сказал я себе. Эдак ты сейчас договоришься до чего угодно. Ты в будущем, тут есть космос, есть Чужие, тут близятся звездные войны, но это все же не фантастическая сага. Иначе желание узнать имя автора и задушить его стало бы практически непреодолимым.
— У нас есть тяжелые скафандры с ранцевыми двигателями, — сказал Азим. — Мы можем выйти в космос, добраться до станции и попытаться отыскать там другой транспорт. Это все же лучше, чем сидеть здесь и ждать неизвестно чего.
— Мы отошли на значительное расстояние от станции — сказал я. — Думаешь, двигателей скафандров нам хватит, чтобы вернуться?
— Не факт, — согласился Азим. — Можно ненадолго активировать реактор и подойти поближе на маневровых, но я бы не стал рисковать. Неизвестно, когда и каким образом сработает чужая программа в бортовом компьютере.
— Может, после перезагрузки она вообще не будет работать, — предположил я.
— Может быть, — снова согласился Азим. — Но это не тот вопрос, ответ на который я бы стал искать экспериментальным путем. Тяжелые скафандры дадут нам больше шансов.
— Если они исправны.
— Они исправны. Я проверял.
— Корабль ты тоже проверял. А если там есть взрывное устройство, срабатывающее в момент включения ранцевого двигателя?
— Мне кажется, ты переоцениваешь прозорливость наших врагов.
— Когда я высказывал сомнения относительно корабля, ты то же самое говорил, — сказал я. — И посмотри, кто оказался прав.
— Да, — согласился Асад. — Но со скафандрами я все же готов рискнуть, даже несмотря на то, что в прошлый раз ты оказался прав.
— Кислорода хватит еще надолго, — сказал я. — Не вижу смысла дергаться раньше времени.
— Подождем. Но я не думаю, что за несколько часов наш выбор может принципиально измениться. Спасатели, с какой бы стороны они ни прилетели, так рано не явятся.
— Возможно, еще не все корабли покинули станцию, и нас подберет кто-то из них, — сказал я, наблюдая, как от астероида отваливается особенно большой кусок.
Еще минуту назад я думал, что это очередной фрагмент станции, пока не увидел свет, отбрасываемый включенными маневровыми двигателями на левом борту. Силуэт корабля был мне незнаком.
— Да, вижу, — сказал Азим. — Но на помощь этого корабля я бы не рассчитывал. Это скаари.
Интересно, что же заставило консульскую миссию так задержаться? Насколько я знал, других кораблей скаари на станции в момент начала атаки не должно было быть.
— Я бы предпочел, чтобы нас спас кто-нибудь из Альянса, — пробормотал Азим. — По крайней мере, мы могли бы записаться в пехоту, а это хоть какие-то шансы.
Да, если нас подберут имперцы, то вопрос нашего выживания будет зависеть исключительно от того, насколько далеко Асад зашел в своих контактах с кленнонцами. Вполне вероятно, что, узнав, кого именно они подобрали, имперцы просто вышвырнут нас в космос. Естественно, без скафандров.
Вопреки заверениями Азима корабль скаари лег на курс, который должен был привести их к нам.

Естественно, без скафандров.
Вопреки заверениями Азима корабль скаари лег на курс, который должен был привести их к нам. Неужели они шли на наш сигнал бедствия или же мы оказались на пути их следования случайно?
Неписаный кодекс космонавта гласит, что нельзя оставлять другого в беде, но насколько скаари будут следовать этому кодексу в те времена, когда даже гласные договоренности летят к черту? И надо ли нам, чтобы нас подбирали именно скаари? После Новой Колумбии я не питал по отношению к разумным ящерам особо теплых чувств.
— Мне все больше нравится идея с тяжелыми скафандрами, — сказал Азим, чьи мысли текли в том же направлении. Меня это не удивило, он ведь тоже был на Новой Колумбии.
Корабль скаари лег в дрейф на расстоянии меньше километра от нас. Если размерами он и уступал «Графу Делрою», то совсем немного.
Азим включил рацию, и до нас донесся скрежет корабельного автопереводчика динозавров.
— В вашем сигнале бедствия зашит код Левантийского Калифата, — сказал скаари. — Ваш борт приписки — Левант?
— Да, — сказал Азим. Глупо было отрицать очевидное.
— Амаль ад-Дин, названый сын калифа Асада ад-Дина и законного правителя Леванта, находится на борту?
Мы с Азимом переглянулись. Я кивнул.
— На борту, — подтвердил Азим.
— Корабль клана Кридона приветствует вас, — сказал скаари. — Какие проблемы на судне?
— Отказ основного двигателя.
— У меня нет времени высаживать спасательную команду, — сказал скаари. — Предлагаю вам надеть скафандры и выброситься в космос, мы вас подберем.
Ага, подберут. А дальше что?
— Куда вы следуете? — спросил Азим.
— В Гегемонию, — был ответ. — На Кридон.
— Нам нечего делать на Кридоне, — сказал Азим. — Пожалуй, мы подождем другие варианты.
— Мы вылетели последними, — сообщил скаари. — Больше на станции исправных кораблей нет.
Это заявление проверить невозможно, подумал я. Но если он не лжет — а какой смысл ему врать? — то выхода у нас нет.
— Я сформулирую по-другому, — сказал скаари. — Через пять мини-циклов я уйду отсюда и лягу на свой основной курс. Вы можете надеть скафандры и выброситься в космос, тогда мы вас подберем. Или вы можете остаться на борту и ждать другие варианты. — Мне показалось, что в голосе автоматического переводчика мелькнули издевательские нотки. — Вне зависимости от принятого вами решения перед отходом я расстреляю ваше судно из установки метеоритной защиты. Выбор за вами.
— Похоже, выбора у нас нет, — сказал Азим.
— Смерть со своим кораблем — это тоже выбор, и я пойму, если вы так решите, — не согласился с ним скаари. — Я начинаю отсчет времени. Азим снова посмотрел на меня.
Я кивнул. Смерть вместе с кораблем могла быть достойным, но несколько преждевременным выбором. Сейчас и вне зависимости от того, что хотели от нас скаари, я предпочел бы воспользоваться менее радикальным решением.
— Высылайте катер, — сказал Азим. — Мы выбрасываемся в космос.
— Клан Кридона доволен вашим решением, — сказал скаари и прервал сеанс связи.
Часть вторая
ФУНКЦИЯ НЕИЗВЕСТНА
ГЛАВА 1
Когда вы идете по коридору за скаари, нужно не только соблюдать дистанцию, но и внимательно смотреть под ноги.

То есть, если вы идете за человеком, вам достаточно видеть его затылок в полуметре впереди себя. Но если вы видите затылок скаари на таком же расстоянии, это значит, что вы подошли к скаари слишком близко и вот-вот наступите на его хвост.
Или этот хвост больно стукнет вас по ноге. Хвосты у самцов скаари мощные, и некоторые воины используют их в качестве дополнительного оружия в рукопашной. Ударом хвоста самец скаари может сделать больно другому самцу скаари. Человека же этим ударом он может и убить. Когда идешь за скаари по коридору, необходимо помнить о наличии у него хвоста и соблюдать дистанцию.
А соблюдать дистанцию особенно сложно в темноте, когда большую часть времени приходится ориентироваться по слуху. В общем, ходить за скаари по коридору — это особое искусство, постижение которого стоило мне нескольких синяков и довольно болезненных ушибов.
Мой провожатый остановился. Я остановился в метре позади него.
— Ждем, — сказал скаари.
В этой части их подземного жилища было особенно темно, и я различал перед собой только его темный силуэт. Судя по звукам, скаари привел в действие какой-то механизм и теперь ждал эффекта.
Черт бы их побрал, этих скаари. Они спасли нам с Азимом жизнь, но я уже давно перестал чувствовать благодарность за этот их поступок. Несколько месяцев существования на положении гриба кого угодно заставят пересмотреть свои взгляды на спасителей.
Тем более что само спасение носило добровольно-принудительный характер.
Механизм, который скаари запустил в действие, оказался лифтом. Кабина была освещена чуть лучше, чем коридор, и мне удалось рассмотреть своего провожатого. Половозрелый самец из касты воинов, судя по рисунку на броне, не из рядовых. Что-то вроде младшего офицерского состава. Дважды оставил потомство, что среди скаари большая редкость.
Элитный экземпляр.
— Куда мы идем? — поинтересовался я, привычно делая двухсекундные паузы после каждого слова, чтобы облегчить работу древнему автопереводчику.
— К Кридону.
Потрясающее объяснение. А сейчас мы не на Кридоне, что ли?
Лифт ехал медленно и, судя по ощущениям, вверх. Впрочем, не думаю, что минус третий уровень чем-то принципиально отличается от минус тридцатого. А даже если и отличается, то в темноте большой разницы я все равно не замечу.
Нельзя сказать, что до нашего «спасения» кораблем клана Кридона я не сталкивался со скаари и не имел с ними никаких дел. Сталкивался и даже повоевать пришлось. Однако только после того, как команда спасателей доставила нас на борт чужого корабля, я понял, насколько скаари чужие.
На их корабле было темно. Скаари видят в более широком спектре, нежели люди или даже кленнонцы с их генетически усовершенствованным зрением, и не нуждаются в корабельном освещении. Поначалу к этому очень трудно привыкнуть, и вечная тьма, а в лучшем случае полумрак удручающе действует на психику.
К тому же у скаари наблюдалась явная проблема с прямыми углами. Прямых углов у них практически не было. Четырехугольных помещений, впрочем, тоже, а даже если и были, то углы все равно были не прямыми. Это раздражает.
Но не так раздражает, как запах, пряный терпкий запах, который устанавливается в любом помещении, где находится больше одного скаари. Как, например, на их корабле. Или в их подземном убежище на планете Кридон, принадлежащей клану Кридона. И даже в лифте.
Говорят, что к любому запаху можно привыкнуть и через какое-то время его перестаешь замечать. Черта с два. К запаху скаари привыкнуть невозможно, и временами я мечтал даже не о свободе, а всего лишь о глотке свежего воздуха. Пусть даже он исходит из рециркулятора, лишь бы ничем не пах.

Черта с два. К запаху скаари привыкнуть невозможно, и временами я мечтал даже не о свободе, а всего лишь о глотке свежего воздуха. Пусть даже он исходит из рециркулятора, лишь бы ничем не пах.
На фоне запаха меркла даже вода с неприятным привкусом и отвратительная на вкус еда, которая, как нас заверили скаари, вполне пригодна для человеческих желудков. Тут они не соврали, после того как мы провели несколько дней в санитарном узле корабля, наши желудки таки сумели адаптироваться к этой еде. Хотя приятнее на вкус она не стала.
Лифт остановился, но двери открываться не спешили. Поскольку мой провожатый не проявил по этому поводу никакого беспокойства, я тоже не стал нервничать.
Скаари стремительны в бою, но крайне неторопливы в обычной жизни. Наверное, это они взяли от своих предков, динозавров, и эта неторопливость тоже раздражает тех, чьими предками были суетливые приматы. В общем, стоило мне узнать скаари поближе, и вопрос о необходимости войны с Гегемонией вызывал гораздо меньше раздумий.
Двери лифта открылись, но мой провожатый не сдвинулся с места.
— Иди, — сказал он.
— Куда? — Снаружи было темно, и после лифта, в котором присутствовало пусть и скудное, но все же освещение, я вообще ничего не видел.
— Туда, — сказал скаари.
Логично. Можно было и не спрашивать, более вразумительного ответа я бы все равно не дождался. Скаари вообще не баловали нас ответами.
Как только я вышел из лифта, его двери закрылись за моей спиной, и я оказался в абсолютной темноте. Хорошо хоть, что я темноты не боюсь. Окажись на моем месте человек с фобией, ему явно пришлось бы несладко.
Поскольку я не видел особого смысла в том, чтобы куда-то идти, я решил стоять на месте до тех пор, пока глаза хотя бы немного не адаптируются к местному освещению. Ну или пока тут чего-нибудь не произойдет. И только мне показалось, что я начал различать в окружающей меня тьме очертания отдельных предметов, как невидимая рука повернула выключатель и зажгла свет.
Каюту, которую отвели нам с Азимом на борту корабля скаари, напоминала камеру в средневековой тюрьме. Единственное, чего не хватало для полного сходства, — это сырость, которой тут не было. Зато все остальное точно по списку — темнота, теснота, низкие потолки, жесткие нары и маленький иллюминатор вместо зарешеченного окошка.
— Вполне сносные условия, — заявил Азим, занимая лежачее место рядом с иллюминатором. — Доводилось мне бывать в местах и похуже этого.
— Рад бы сказать, что мне тоже доводилось, но это было бы слишком наглое вранье, — сказал я. — Как думаешь, для чего мы им понадобились?
— Вообще-то хочу напомнить, что понадобился им ты. Меня они захватили просто для компании.
— И зачем я им понадобился?
— Ну ты же теперь политически значимая фигура, — хмыкнул Азим. — Названый сын калифа как-никак. Они же не знают, что скорее никак, чем как.
— А что они сделают, когда узнают, что никакой ценности для Асада я не представляю?
— Откуда мне знать? — сказал Азим. — Хотя… я слышал, что среди скаари процветает культ людоедства. Особые гурманы предпочитают есть людей сырыми. И живыми.
— Не смешно.
— Они Чужие, — сказал Азим. — У них свои представления о чувстве юмора.

Залившее зал слабое серебристое свечение, которое в нормальных условиях можно было бы назвать только полумраком, показалось мне ярче дневного света после нескольких месяцев полной темноты.

Я зажмурился, привыкая к свету… Черт побери, такими темпами и ослепнуть недолго.
Через минуту я мог уже нормально осмотреться.
Как выяснилось, лифт доставил меня в круглый зал около пятидесяти метров диаметром. Потолок представлял собой полусферу, которая и являлась источником света. Посреди зала стоял небольшой столик, а рядом с ним были два кресла. Точнее, одно кресло, похожее на офисное, и один предмет мебели, который автопереводчики скаари за неимением другого слова привыкли называть креслом. Помимо прочего у него была раздвоенная спинка со специальным отверстием для хвоста.
В этом кресле сидел самец скаари, самый старый из всех, кого мне доводилось видеть. Его серовато-желтую кожу испещряли десятки шрамов, он был худой и походил на чучело из музея антропологии.
— Проходи, садись. — Зато у него был шикарный автопереводчик, умеющий разговаривать не механическим, а вполне нормальным человеческим голосом. Правда, это был голос молодого человека, отчего при его звуках у меня возникал когнитивный диссонанс.
Я прошел в центр зала, занял свободное кресло и обратился в слух.
— Я Кридон, — сказал скаари. — Я ношу имя этой планеты и являюсь главой клана Кридона.
— Знакомство с тобой честь для меня, — сказал я, но внутри появился холодок.
Понятия не имею, что от меня могло понадобиться главе клана. Разговаривать с Кридоном — это же все равно что удостоиться аудиенции императора Таррена Второго, и я не понимал, чем мог заработать сие удовольствие.
— Как мне называть тебя, человек с множеством имен?
— Зови меня Алексом, — сказал я. — В конце концов, именно это имя дали мне при рождении.
На столике между нами лежало множество разных предметов, среди которых был и силовой меч, тот самый, которым пользовался Феникс, убивая кленнонских штурмовиков. Оружие.
А мы тут вроде один на один беседуем. Неужели скаари совсем не опасаются за жизнь своего командира? Или я просто не вижу стрелков и все время нахожусь под прицелом? Пожалуй, во второй вариант мне было поверить куда легче.
— Я знаю о тебе многое, — сказал Кридон. — Ты был на Новой Колумбии. И твой спутник тоже.
— Я тогда служил в пехоте Альянса.
— Тебе доводилось убивать скаари?
— Пехота Альянса официально не принимала участия в боевых действиях.
— Верно. Но я спросил не об этом.
— Доводилось, — сказал я. — На то и война.
— Успокойся, никто не собирается мстить тебе за клан Прадеша. Они были… — тут переводчик все-таки запнулся, — стаей бешеных псов, и тот, кто истребил их, оказал услугу всем нам. Но ты не уроженец Леванта, раз служил в пехоте Альянса. Как же так получилось, что Асад ад-Дин назвал тебя своим сыном?
— Мне кажется, проще спросить об этом у самого Асада ад-Дина.
— Я спрашивал, — сказал Кридон. — Сейчас я спрашиваю тебя.
Ого, подумал я. Хотя чему тут удивляться? Это политика, и нет ничего странного, что политики общаются между собой. Судя по тому, что я знал о Гегемонии, глава клана Кридона был куда более могущественной персоной, чем левантийский калиф. Особенно если сравнивать по количеству военных кораблей, которые каждый из них мог выставить на поле боя.
— Полагаю, он использовал меня в политических играх, — сказал я.
— Не стану лукавить, я собирался поступить так же, — сказал Кридон.

— Полагаю, он использовал меня в политических играх, — сказал я.
— Не стану лукавить, я собирался поступить так же, — сказал Кридон.
— Собирался? — уточнил я.
Это тонкость перевода или скаари сознательно использовал прошедшее время? И если так, то что заставило его передумать?
— На Леванте ты уже официально числишься погибшим, — сказал Кридон. — Я связался с калифом, рассказал ему о том, что ты жив и находишься у нас, и предложил хорошую цену за то, чтобы вернуть тебя обратно. Он согласился заплатить эту цену, но изменил условия сделки. Он предложил нам убить тебя и сделать так, чтобы никто не узнал о том, что ты не погиб вместе со станцией «Гамма-74-К».
— И как вы намерены поступить? — Почему-то я не слишком удивился, услышав о встречном предложении Асада. Его отношение ко мне было слишком хорошим, чтобы быть искренним.
— Признаться, я был удивлен этим предложением, — сказал Кридон. — Калиф показал нам, что мы неправильно оценили твою роль в происходящих событиях и оценили тебя неправильно. Тогда я решил посмотреть на тебя внимательнее.
Глаза Кридона были подернуты белесой туманной пленкой, и я не мог определить, куда направлен его взгляд во время разговора. Но сейчас я четко осознал, что смотрит он прямо на меня.
Он в моих глазах выглядит как старый разумный ящер, чужой, наделенный огромной властью.
Любопытно было бы узнать, что он видит, кем я кажусь в его глазах. Но моего воображения не хватало, чтобы это представить.
— У скаари есть пути для получения информации с территории, заселенной людьми, — сказал Кридон. — Я узнал о тебе многое, но хотел бы знать больше.
— Мне тоже много чего хочется знать, — сказал я. — Например, мне хочется знать, принял ли ты предложение калифа?
— Нет, — сказал Кридон. — Я подумал и пришел к выводу, что у него нет ничего такого, что было бы мне надо и чего я не мог бы взять сам.
— А как же первоначальная цена за мое возвращение?
— Я же сказал, тогда я оценивал тебя неправильно.
— Я это слышал, но так и не понял, что ты пытался этим сказать, — признался я.
— Я думаю, ты не просто человек, — сказал Кридон. — И цена твоей жизни гораздо выше, чем та, которую готов заплатить левантийский калиф.

Как я уже говорил, все это время скаари проводили по отношению к нам «политику гриба». Знаете, как поступают с грибами? Их держат в темноте и кормят дерьмом.
Удивительно похоже на то, как относились к нам скаари из клана Кридона, и дело не только в отсутствии освещения и в качестве еды, которой нас кормили.
Информационный вакуум, в который мы попали, в текущих обстоятельствах был худшей из всех пыток. Судьба станции и оставшихся на ней людей, сложная ситуация в галактике, возможное начало крупномасштабных боевых действий… Скаари не говорили нам ничего. Они даже о нашей собственной участи нам ничего не говорили.
Азим погрузился в глубокие раздумья.
Ему было тяжелее, чем мне: предали-то нас обоих, но в отличие от него для меня это не стало таким уж откровением. Знакомство с генералом Визерсом многому меня научило, и теперь я привык ждать подвоха практически во всем и в любой момент. Наверное, вот так и становятся настоящими параноиками.
В этой истории было много неясного, и главное белое пятно покрывало способ, благодаря которому Асад ад-Дин мог предвидеть развитие событий на станции за полгода до того, как эти самые события начали происходить.

Это белое пятно на корню рушило любую теорию, которую я пытался выстроить для объяснения его действий, но совпадений все-таки было слишком много для того, чтобы я поверил в их случайность.
— Я не знаю, как мне теперь быть, — признался Азим, и сам факт, что он решился заговорить об этом со мной, свидетельствовал о глубине его сомнений. — С одной стороны, я поклялся в верности своему калифу, и ничто не может отменить этой клятвы. С другой стороны, очень похоже на то, что Асад предал меня, и я не знаю, как к этому относиться и что в этой ситуации мне следует делать. Я надеюсь только на то, что скаари примут относительно нашей судьбы такое решение, которое исключит возможность нашего возвращения на Левант.
— Я бы не слишком на это надеялся, — сказал я. — Для чего бы нас ни захватили скаари, я не думаю, что это никак не связано с Левантом и правящей династией. Если бы им был нужен просто человеческий материал для опытов, они могли бы собрать на станции целую толпу. С учетом, что у них был корабль, а корабль — это единственный способ не сдохнуть посреди космоса.
— Если допустить, что слухи о некоторых традициях скаари по отношению к пленным хотя бы чуточку правдивы, я думаю, что сдохнуть посреди космоса — это не самый плохой выбор, — сказал Азим.
Его заявление так и искрило оптимизмом, о чем я ему немедленно и сообщил.
Азим пожал плечами — я скорее услышал шорох этого движения, чем увидел его, — и улегся на кровать.

Скаари сидел боком ко мне и все время держал голову прямо, так что мне оставалось только любоваться его профилем. Но это не означало, что он не наблюдал за мной все время разговора: глаза скаари посажены по разным сторонам продолговатого черепа, и сектор обзора у Чужих даже больше, чем у лошадей. Это нам еще в учебке пехоты Альянса рассказывали.
Заявив, что он не считает меня просто человеком, Кридон взял паузу. То ли для того, чтобы последить за моей реакцией, то ли разговор его утомил, то ли… Кто их разберет, этих ящеров.
Я только надеялся, что он не очень хорошо умеет читать по человеческим лицам. К сожалению, я по лицам скаари читать вообще не умею, поэтому мне сложно сказать, что он имел в виду и как много он обо мне знает. Я и сам-то считал себя не просто человеком, а человеком из прошлого, но вот откуда об этом мог узнать старый Кридон, правящий воинственным кланом на другом конце галактики?
— Молчишь, — констатировал Кридон.
— Твое заявление было несколько неожиданным, — сказал я.
— Мне четыреста с лишним лет, — сказал Кридон. — Для меня уже давно не существует неожиданностей, существуют только возможности.
— И какую возможность ты сейчас видишь перед собой?
— Иногда появляются скаари, которые выглядят, как скаари, разговаривают, как скаари, ведут себя, как скаари, и даже думают, как скаари, — сказал Кридон. — Но на самом деле они не являются скаари.
— И как же это можно определить, если они поступают и даже думают, как скаари? — Во-первых, это действительно любопытно, а во-вторых, хотелось бы знать, какое отношение это имеет ко мне.
— Скаари — древний народ, — сказал Кридон. — Мы осваивали галактику уже в те времена, когда вы еще прыгали по веткам. Мы обладаем технологиями, которые вы не постигли, не постигнете еще тысячу лет и возможности которых вы сейчас понять не в состоянии, поэтому те из вас, кого мы познакомили с результатами, которые дают эти технологии, называют их магией.

Так вот, поверь мне, мы можем отличить настоящих скаари от… «других». — В речи Кридона не было паузы, значит, виноват был переводчик, подыскивающий наиболее подходящее по значению слово.
— Что делают эти «другие»? — спросил я. — И что вы делаете с ними, когда отличаете от своих?
— Убиваем. — Кридон решил ответить сначала на второй вопрос. Или же он решил на первый вообще не отвечать.
Когда пауза слишком затянулась, я повторил вопрос.
Вместо ответа Кридон нажал на кнопку в подлокотнике своего кресла, и полусфера над нами перестала светиться. На мгновение мы оказались в темноте, потом свет появился вновь. Но это был уже другой свет, серый, какой бывает поздней осенью в особо пасмурный день.
Купол над нами обрел прозрачность, и оказалось, что мы сидим посреди серой пустыни, где ветер гоняет между серыми барханами серый песок. Небо затянуто плотными тучами, через которые еле-еле пробивался свет местной звезды… Я осмотрелся. Серая унылая пустыня тянулась от горизонта до горизонта в любом направлении, на поверхности планеты не было даже намеков на признаки жизни. Только мы, накрытые невидимым куполом, и бесконечная пустыня.
Насколько я знал, скаари предпочитают жить совсем не в таких условиях, им ближе зеленые джунгли, и обычно для жизни они выбирают планеты, похожие на Новую Колумбию, а не на пустыню Гоби, показанную по черно-белому телевизору.
— Это Кридон, — сказал скаари. — Планета, имя которой я ношу, планета, имя которой носит мой клан. Дело чести для меня — жить на планете, которая дала мне имя. Теперь она вся выглядит так.
— Что здесь произошло?
Не могу себе представить, что скаари изначально пытались колонизировать эту пустыню, а потом выстроили себе убежище под землей, вместо того чтобы найти для себя более приятную планету.
— А как ты думаешь? — спросил Кридон. — Здесь произошла война. Эта пустыня до сих пор светится по ночам. Радиация.
— Война между кланами? — уточнил я.
— Да.
— И как выглядит родная планета вашего врага?
— Как облако астероидов, — сказал Кридон. — Неужели ты думаешь, что, если бы мы проиграли в той войне, тебе сейчас было бы с кем разговаривать?
Конечно, для меня не было открытием, что скаари воюют между собой, собственно, считалось, что только поэтому, занятые очередными внутренними разборками, они пропустили становление человечества и позволили нам стать тем, кем мы стали, но я не думал, что они воюют именно так. С орбитальными бомбардировками и уничтожением целых планет. Клан Прадеша на Новой Колумбии действовал совсем по иному сценарию, гораздо более щадящему, и мне почему-то казалось, что примерно так скаари всегда и воюют.
Действия клана Прадеша были похожи на то, как бы повели себя в такой ситуации люди, они были понятными, и им можно было противостоять. Здесь же оказалась задействована мощь, которую мне сложно было представить.
Если раньше мысль о войне с ящерами меня пугала, теперь она казалась мне катастрофой. Я не представлял, как можно воевать вот с этим.
— Это случилось три века назад, — сказал скаари. — В те времена я еще не был Кридоном. Враг нанес удар по нашей планете, прежний Кридон приказал ответить тем же. Мы ответили. Я был капитаном одного из боевых кораблей и сам наносил удар за ударом по планете врага. Здесь погибло полтора миллиона скаари, там — больше четырех. Пока идет орбитальный бой, население успевает укрыться в подземных убежищах, но мы работали по планете так долго, что и это не помогло им спастись.

Здесь погибло полтора миллиона скаари, там — больше четырех. Пока идет орбитальный бой, население успевает укрыться в подземных убежищах, но мы работали по планете так долго, что и это не помогло им спастись. Война на этом закончилась, но мы хорошо запомнили, кто был союзниками напавшего на нас клана, и, когда я стал Кридоном, мы продолжали это помнить.
— И мстить? — уточнил я.
— Клан Прадеша был последним из тех союзников, — сказал Кридон, не ответив на мой вопрос. Или это и был ответ?
Могло ли быть так, чтобы стая «бешеных псов» скаари вовсе не действовала наудачу, захватывая планету, которую им с их ресурсами сложно было бы держать? Что, если им была обещана поддержка другого клана, гораздо более могущественного, обладающего сотнями боевых кораблей и способного наладить орбитальную оборону с нуля?
Аналитики Империи и Альянса утверждали, что действия Прадеша были спонтанными, что скаари действовали наобум, что в момент нападения они даже не думали о том, как будут удерживать планету, и обвиняли Прадеша в недостатке стратегического планирования. А не могло ли быть так, что помощь, на которую рассчитывал Прадеш, просто не пришла, что его предали, оставив разбираться с флотом Реннера один на один?
Я не сомневался, что, если бы над Новой Колумбией вывесились боевые корабли Кридона, события на планете развивались бы совсем по другому сценарию. Может ли быть так, что в роли предателя в той истории выступал не только Альянс, но и один из самых могущественных кланов Гегемонии?
Политические игры, в которые я невольно оказался замешан, начинали казаться мне все более изощренными.
— Я думаю, что во главе атаковавшего нас клана стоит «другой» скаари, — сказал Кридон. — Или «другим» был кто-то из ближнего окружения главы клана, кто-то, к чьим советам он прислушивался. У меня нет и тени сомнения, что война была спровоцирована «другими».
— Зачем это им?
— Я не знаю. Но каждый раз, когда среди нас появляются «другие» скаари, история меняет свой ход.
И тут до меня наконец-то дошло.
— Ты думаешь, что я — «другой» человек?
— Ты сказал. — Кридон нажал кнопку, и купол над нами вернулся к своему первоначальному состоянию, став источником света и скрыв от нас унылую серую пустыню, в которую превратилась родная планета моего собеседника.

Когда корабль скаари прибыл в свою родную систему и повис на орбите, нас с Азимом отправили вниз на одном из челноков, иллюминаторы в пассажирском отсеке которого конструкцией не предусматривались, и мы даже отдаленно не могли представить, куда мы попали. Тогда я почему-то не думал, что нас доставят на родную планету клана, которая значилась в звездных картах Альянса как одна из столичных планет.
Аналитики СБА до сих пор понятия не имели, какая из планет скаари является прародиной всей их расы, и напротив Кридона в их списке стоял большой вопросительный знак. Еще была версия, что прародина находится во владении самого могущественного клана, но эта теория упиралась в тот факт, что в разные периоды истории Гегемонии самыми влиятельными в ней оказывались разные кланы. Еще одна теория гласила, что изначальная планета ящеров была уничтожена в одной из многочисленных междоусобных войн.
Тот Кридон, который показал мне глава клана, вряд ли был похож на материнскую планету целой расы. Мне почему-то казалось, что разумные существа не должны поступать так с планетой, которая подарила им жизнь, но кто знает… Может быть, командиры той бомбардировки, что превратила поверхность Кридона в радиоактивную пустыню, заливались крокодиловыми слезами, отдавая приказы об атаках.

Визерс говорил мне, что для темпорального проекта крайне важно знать, какая из планет скаари является их прародиной, и, несмотря на то что, по словам того же Визерса, темпоральный проект накрылся толщами океанской воды, я все равно продолжал просчитывать возможности и собирать информацию о наших потенциальных врагах.
Правда, неизвестно, когда мне удастся поделиться этой информацией с кем-то кроме Азима и удастся ли вообще, а шансы на выживание самого генерала Визерса казались мне весьма сомнительными. Я не знал, был ли он ранен в той схватке, что последовала сразу за ударом по станции корабля Альянса, и если ранен, то насколько тяжело. Но совсем списывать Визерса со счетов казалось мне преждевременным решением. Мне удалось выбраться из той истории живым, вполне возможно, что и ему тоже удалось. Боевой корабль Альянса был уничтожен в схватке с кленнонцами, но вряд ли он был единственным способом выбраться со станции. Генерал СБА не мог не предусмотреть для себя запасных путей отхода.
Если он жив, то… мне хотелось бы о многом с ним поговорить. В частности, о том, знает ли он что-либо о «других» скаари и нет ли у него информации о «других» людях. И не считает ли он, подобно Кридону, «другим» человеком меня самого.
А еще меня все больше интересовали люди из того короткого списка, который он мне предоставил. Да и, чем черт не шутит, к личности Феникса у меня тоже было много вопросов.
— Ты ждешь от меня какого-то подтверждения твоих слов? — спросил я Кридона.
— Нет. Это было бы слишком наивно с моей стороны.
— А может ли быть так, что я сам не знаю, что я… «другой»?
— Возможно.
— Ваша особая магия скаари может дать однозначный ответ на этот вопрос? Поможет убедиться?
— Нет, — сказал Кридон. — Этот метод действует только для скаари.
— А вы хоть раз пробовали его на людях?
— Для скаари этот метод фатален, — сказал Кридон. — Если ты «другой», то умрешь. Все еще хочешь попробовать?
— Нет, — сказал я. — Больше не хочу.
— Ты не знаешь себя? — спросил Кридон.
— Мне казалось, что знаю. Вот до этого разговора. Похоже, скаари нашли усовершенствованный метод охоты на ведьм. Смерть подтверждает виновность, а не наоборот. По сравнению с методами инквизиции этот вариант можно даже назвать гуманным.
— Ты не знаешь себя, — повторил Кридон, и сейчас это уже не было вопросом. — Иначе мои слова не могли бы смутить твой разум.
— Есть во всем этом некоторые странности, — признал я.
— Расскажи мне о них.
— А ты скажешь мне, как ты намерен с нами поступить? — поинтересовался я. — Или это будет зависеть от итогов нашей беседы?
— Я мог бы сейчас солгать, чтобы сделать тебя более разговорчивым, — сказал Кридон. — Но я уже принял решение.
— И каково оно?
— Ты из тех людей, которые всегда оказываются в гуще событий, — сказал Кридон. — И до конца неясно, что тут причина, а что следствие, ты ли идешь за событиями, или они идут за тобой. В любом случае я полагаю, что, если ты долго задержишься на одном месте, события начнут происходить и там. Ты вносишь непредсказуемость. Оставлять тебя на Кридоне было бы опасно для Кридона.
— И?..
— Я дам тебе и твоему спутнику корабль, — сказал Кридон.

Ты вносишь непредсказуемость. Оставлять тебя на Кридоне было бы опасно для Кридона.
— И?..
— Я дам тебе и твоему спутнику корабль, — сказал Кридон. — У нас есть человеческие корабли, с управлением которых вы сможете разобраться. И вы должны будете покинуть пространство Гегемонии.
— Вот так просто?
— А я люблю простые решения.
— И что ты попросишь взамен? — Насыщенная событиями жизнь отучила меня верить в бескорыстность человеческих поступков. И нечеловеческих, как выяснилось, тоже.
— Ничего.
— Не подумай, что я жалуюсь или что мне не нравится это решение, — сказал я. — Но оно мне непонятно.
— Я должен объяснить?
— Не должен. Но раз уж мы тут беседуем…
— Я думаю, что ты — человек функции, человек задачи, запрограммированный для достижения конкретной цели, и все события твоей жизни, сколь бы затейливыми они ни были, ведут тебя к этой цели. И здесь ты оказался не случайно. Сейчас ты в моей власти, и я могу убить тебя, отдав приказ или сделав это собственными руками, но я не хочу становиться на дороге у предназначения.
— И какая же у меня цель?
— Откуда мне знать, если ты сам этого не знаешь?
— Кридон, со всем моим уважением, но… сейчас ты говоришь странные вещи, в которые мне сложно поверить.
— Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось вашим мудрецам, — сказал Кридон, и я ущипнул себя за руку, чтобы проснуться. Сны мне порой снятся довольно сумасшедшие, но скаари, цитирующий Шекспира, — это перебор даже для них.
Проснуться не удалось, разговор все-таки происходил наяву.
Видимо, они скормили тексты Шекспира автопереводчику, обучая его языку, а Кридон воспользовался какой-нибудь подходящей по смыслу цитатой на своем языке, которую компьютер не стал переводить, целиком заменив человеческим эквивалентом… Но, несмотря на довольно логичное объяснение, которое мне удалось придумать для одной фразы, остальная беседа отнюдь не стала казаться мне менее бредовой.
— Мы верим, что в этом мире нет… случайностей, — сказал Кридон. — Любое событие, сколь бы спонтанным и нелепым оно ни казалось, закономерно и является частью общей картины.
— Фрагментом головоломки, — сказал я.
— Еще мы верим в судьбу, — сказал Кридон. Не такие уж они и Чужие, раз им удалось сохранить суеверия в век развитых космических технологий, подумал я. Это качество делает их похожими на людей. — Рок ведет тебя к твоей цели.
— И что это может быть за цель?
— Кто знает. Может быть, ты должен остановить войну, может быть, ты должен спасти жизнь кому-то более важному для Вселенной, чем ты, может быть, случайно оказавшись свидетелем какого-то события, ты не дашь ему свершиться… Или, наоборот, подтолкнешь кого-то к решительным действиям. Или просто не позволишь кому-то оторвать крылья бабочке, которая важна для сохранения вселенской гармонии.
— Ты говоришь о чем-то невещественном, — сказал я. — О том, что нельзя потрогать руками и попробовать на вкус.
— Разряд нейростаннера тоже нельзя потрогать руками и попробовать на вкус, — сообщил мне Кридон. — Однако ни у кого не вызывает сомнений тот факт, что разряд нейростаннера убивает.
— Нейростаннер вещественен, — сказал я.

— Нейростаннер вещественен, — сказал я. — Человек, который держит его в руках, тоже вещественен.
— Если ты не видишь того, кто управляет роком, это не значит, что его не существует.
— А ты видишь?
— Мне четыреста лет, — сказал Кридон. — Сейчас я вижу много такого, чего не видел раньше. Придет время — увидишь и ты. Может быть.
Иногда, глядя со стороны, мудрость очень сложно отличить от маразма. Попробуй разбери, открылось ли с возрастом новое зрение или просто мозг слетел с катушек.
— Как мне найти мою цель?
— А ты уверен, что это необходимо? Рок приведет тебя к ней.
— Я хотел бы знать, куда иду.
Скаари очень по-человечески развел руками.
Понятно, отвечать он не будет. Или не хочет, или не может, или ему просто все равно и он не видит в этом никакой необходимости. Странное поведение для существа, не желающего становиться на дороге у рока.
— Когда вы предоставите нам корабль? — спросил я.
— Завтра. Полагаю, вам хватит нескольких дней, чтобы разобраться с управлением.
— Думаю, да. — Азим как-то хвастался, что умеет управлять практически всем, что предназначено для передвижения со скоростью большей, нежели скорость пешехода, и сделано людьми. — Но мне нужна информация. Если мы должны покинуть территорию Гегемонии, было бы полезно знать, что происходит в другой части пространства.
— Война между Альянсом и Империей уже началась, если ты об этом, — сказал Кридон. — Но планеты пока в безопасности. Боевые флоты маневрируют в пространстве.
Как и предсказывал генерал Визерс. Первая стадия войны будет тактической, затянется надолго и обойдется без ударов по планетам и значительных жертв среди мирного населения.
— Мне хотелось бы знать больше подробностей, — сказал я.
— Мы зальем часть информации о передвижении флотов в бортовой компьютер вашего корабля, — сказал Кридон.
— Скаари вмешаются в конфликт?
— Уверен, что рано или поздно это произойдет, — сказал Кридон. — Вряд ли кланы надолго удержатся от вмешательства в передел сфер влияния. Многие недовольны нынешним положением вещей.
— А ты?
— Клан Кридона вполне устраивает то место, которое он занимает сейчас, — заявил скаари. — Но если кто-то из наших врагов возвысится…
— Значит ли это, что Гегемония не выступит единым фронтом? — уточнил я.
— Не значит.
Вот оно как.
Сам Кридон, судя по всему, не горит особым желанием влезать в мясорубку галактической войны, но не исключает такой возможности, равно как не исключает возможности объединения Гегемонии перед лицом общего врага. То, чего боялись аналитики СБА, все-таки возможно.
— Я могу задать вопрос, не связанный с нашей предыдущей беседой?
— Можешь.
— При давнишнем разговоре, касающемся неисследованной части галактики, ваш консул употребил словосочетание «патрулировать пустоту». Что оно означает?
— А что тебе здесь неясно?
— Вы кого-то опасаетесь? В галактике есть кто-то еще?
— Космос велик.
— И пустынен.
— Даже в пустынях есть своя жизнь, — сказал Кридон.

— Даже в пустынях есть своя жизнь, — сказал Кридон. — И свои хищники.
— Это как-то связано с гигантским кораблем-разрушителем, который когда-то в прошлом нанес флоту Гегемонии огромный ущерб?
— Я уже говорил, в этом мире все связано и не бывает случайностей.
Он то ли просто не хочет разговаривать на эту тему, то ли считает свои ответы исчерпывающими. Как бы мне вытянуть из Кридона побольше информации, пока он еще в настроении говорить?
— Но вы что-нибудь выяснили относительно того, откуда взялся тот корабль?
— Из пустоты.
Логично.
— А как выглядел экипаж?
— После того как наши предки закончили разбираться с тем кораблем, там не осталось ничего, что могло бы им позволить делать выводы об экипаже, — сказал Кридон. — Но ты задаешь не те вопросы. Неважно, откуда прилетел тот корабль и кто им управлял. Главный вопрос — почему?
— Вы на него ответили?
— Я ответил, — сказал Кридон. — Но тебе придется искать этот ответ самостоятельно.
— Потому что я не готов его услышать? — уточнил я. Обычно так говорят, когда не хотят делиться важной информацией.
— Потому что ты все равно не поверишь тому, что я скажу. Но я могу дать тебе подсказку. В истории человечества тоже случалось нечто подобное.
— Э-э-э… да? — В учебниках истории я ничего такого не нашел. Или же Кридон вкладывал в слово «подобное» какой-то другой смысл.
— Я не мог не заметить, что ты так и не ответил на мой вопрос относительно твоих собственных странностей, которые смущают твой разум, — сказал Кридон, резко меняя тему беседы. Или ему и впрямь интересно, или он больше не хочет говорить о прошлом Гегемонии.
— У меня очень хорошая память, — сказал я. — Почти абсолютная. Для людей это несвойственно.
— И все?
— Еще я чувствую приближение опасности, — сказал я. — Незадолго, но этого времени обычно хватает, чтобы предпринять действия, необходимые для спасения жизни.
— Рок помогает тебе.
— Сохраняет мне жизнь и ведет к неведомой мне цели, ага, — сказал я. — Я не очень-то верю в эту муть.
— Все мы в руках рока независимо от степени нашей веры в него, — сообщил Кридон. — Думаю, мы поговорили достаточно, и тебе стоит пойти и обрадовать своего спутника тем, что ваше ожидание завершено.
— У меня остался последний вопрос.
— Спрашивай.
— Почему ты разговариваешь со мной? Почему ты так откровенен с человеком?
Впервые за весь разговор Кридон повернул ко мне свою голову, и я встретился с взглядом его желтых, немигающих глаз. Древних и безжалостных.
— Если ты тот, о ком я думаю, то этот разговор не поможет тебе и не повредит скаари, — сказал глава клана. — Если я ошибаюсь, а я допускаю и эту возможность… Мне четыреста лет. Я больше двух столетий управляю этим кланом. Я уничтожал планеты и отдавал приказы об уничтожении планет. По одному моему слову миллионы воинов готовы отправиться убивать и умирать. Ты — мошка в сравнении со мной. Пыль, витающая в атмосфере. Я могу позволить себе быть откровенным в разговорах с мошками и пылью. А пыль, пусть и отягощенная знанием, никому не может причинить вреда.

Потому что она пыль.
ГЛАВА 2
— Я чувствую подвох, — сказал Азим.
— Я тоже. Но не могу понять, где он.
— Нам спасли жизнь, протащили через полгалактики, потом подарили нам корабль и велели убираться к шайтану на рога, и все ради того, чтобы ты немного поболтал с Кридоном? Причем, как я понял, вопросы в основном задавал ты, а не он.
— Да.
— Он лгал?
— Полагаю, большую часть времени, — сказал я. — Но в чем именно, я не знаю. Довольно трудно уличить во лжи представителя иной расы, общающегося с тобой через автопереводчик.
— Сейчас гораздо важнее определить не в чем именно он лгал, а ради каких его слов нас протащили через полгалактики, — сказал Азим. — Непохоже, что он считает тебя мошкой, или как он там говорил.
— Еше пылью. Но только в том случае, если он ошибся в своих предположениях. Что он, кстати говоря, тоже допускает.
— И как ты намерен поступить?
— Я?
— Корабль подарили тебе, — сказал Азим. — Так что ты тут главный. Тебе и решать.
— А ты со мной? Или высадить тебя в ближайшем порту?
Азим почесал заросший бородой подбородок.
— Я бы рад сказать, что пойду с тобой, — сказал он. — Но многое здесь зависит от того, куда именно ты решишь пойти.
— Мне врут, и меня пытаются использовать все, кому не лень. Я малость подустал от этого.
— Значит, в первую очередь тебе нужна информация.
— Да, и из нескольких источников.
— Но это всего лишь вопрос кратковременной стратегии, — заметил Азим. — Меня больше интересует то, что ты намерен сделать вообще.
— Разобраться, что тут происходит. Внести ясность. Спасти Вселенную.
— Хороший план, — одобрил Азим. — Кстати, а от чего именно ты собираешься спасти Вселенную?
— Я пока не выяснил. Но уверен, что такая возможность нам еще представится.
Азим вздохнул.
— Я понимаю, что ты пытаешься шутить, — сказал он. — Но в свете того бреда, что наговорил тебе Кридон, это не кажется мне таким уж смешным.
— Ты веришь в… «других»?
— Не знаю. Я никогда их не встречал.
— А в свете того, что говорил Кридон?
— Откуда ты взялся, Алекс? Для пехотинца, которого послали на плевое, но опасное задание в джунглях Новой Колумбии, у тебя слишком бурная и насыщенная жизнь.
— Ты меня в чем-то подозреваешь?
— Я просто интересуюсь.
— Хорошо, я расскажу, — сказал я. В конце концов, надо же хоть перед кем-то быть откровенным, а Азим, похоже, единственный человек, который не пытался меня использовать в личных целях. И ему можно доверять. По крайней мере, до тех пор, пока наши с ним судьбы связаны. — Тебе не очень понравится эта история, и вряд ли ты в нее поверишь, но я не собираюсь врать. Я родился в одна тысяча девятьсот…

Корабль, который нам подарил клан Кридона, оказался роскошной круизной яхтой, сошедшей со стапелей около двухсот лет назад. Скаари не вдавались в подобноcти относительно того, как эта яхта попала в их распоряжение, а я не стал спрашивать.

Хотя по кораблю прошелся призрак запустения и от роскоши гостевых кают мало что осталось, техническая часть находилась во вполне приличном состоянии, а разобраться в управлении не стоило большого труда, ибо оно было похоже на управление теми списанными кораблями, на которых нам с Азимом доводилось летать до этого. Полагаю, мы столкнулись бы с куда большими сложностями, если бы нам предложили современный корабль Альянса.
Маленькое, но гордое государство, подданными которого мы пока еще вроде как являлись, все-таки уступало Альянсу по части космических технологий.
Рециркуляторы кислорода были в норме, синтезаторы пищи выдавали почти безвкусную смесь, которая казалась пищей богов по сравнению с тем, чем нас кормили скаари, ходовой реактор грелся в пределах допустимой нормы, и «Наталья», скорее всего названная так в честь какой-нибудь давно умершей женщины, могла доставить нас в любой уголок галактики.
Проблема заключалась в том, что лететь нам было некуда.

— Значит, секретный темпоральный проект СБА, — молвил Азим, когда я закончил рассказывать историю своей бурной и насыщенной жизни. — Главная цель которого — направить историю по другому пути, стерев Гегемонию скаари из этой реальности. А может быть, и не только Гегемонию.
— Вполне возможно, что и Империю тоже, — согласился я. — Но проект накрылся.
— По крайней мере, тебе так сказали.
— Да.
— И ты в это веришь?
— В то, что он накрылся?
— Нет. Во все то, что ты мне рассказал.
— Кхм, — сказал я. — Вообще-то я не то чтобы в это верю. Это со мной было. Я это пережил. Я это помню, а память у меня хорошая. Уникальная даже.
— А ты не допускаешь мысли, что твой мозг тебя обманывает? — спросил Азим. — Что мы имеем дело с секретным проектом СБА, только не с тем, о котором ты думаешь?
— Не понимаю, о чем ты.
— О том, что воспоминания о прошлой эпохе могли быть вложены в твой мозг искусственно, — сказал Азим. — О том, что на самом деле эта история началась на Земле, но не посреди диких джунглей давнего прошлого, а в чистых и уютных лабораториях СБА прошлого совсем недавнего. О том, что в твой мозг вложили эту информацию и выпустили тебя погулять.
— А смысл?
— С ходу я ничего не могу сказать. — Азим крутанулся в кресле пилота. — Ты прав, нам нужна информация. Много информации и из разных источников. Но первое, что приходит в голову, — это операция прикрытия.
— Видимо, твоя голова более гостеприимна для подобных мыслей, — сказал я.
— Ты берешь пешку, — сказал Азим. — Самую обычную пешку, которая стоит в ряду других точно таких же пешек. И начинаешь обращаться с ней, как будто имеешь дело не с пешкой, а с ферзем, делая это до тех пор, пока все окружающие и сама пешка в том числе не поверят, что она на самом деле ферзь. Пока твой противник разбирается с этим ферзем, расходуя на него свое время и ресурсы, ты проводишь другую комбинацию, которой он не ждет. Это ложный гамбит. Жертва ферзя, который на самом деле таковым не является.
— В шахматах так не бывает.
— Зато так бывает в жизни.
— Я в это не верю, — сказал я. — Я слишком хорошо помню все события прошлой жизни.
— Да, — согласился Азим.

— Да, — согласился Азим. — И это особенно подозрительно.
— Не понимаю.
— Все ты понимаешь. Если на самом деле твоим воспоминаниям не двадцать шесть лет, а всего четыре с небольшим, и события не происходили с тобой последовательно, одно за другим, как оно и бывает в реальной жизни, а были вложены в твою голову одномоментно, целым массивом, нет ничего особенно удивительного, что ты помнишь все. Удивительно только то, что у тебя голова в процессе не взорвалась.
— Это бред.
— Нет, — возразил Азим. — Это рациональная теория, которая нам кое-что объясняет и при этом не противоречит сложившейся картине мироздания. А твоя версия о «других»…
— Это не моя версия, а Кридона.
— Неважно. Так вот, эта версия сложившейся картине противоречит и вообще попахивает дешевым мистицизмом.
— Мистика обычно взрастает на почве недостаточной информированности.
— Что снова возвращает нас к вопросу об источниках, — сказал Азим. — Сложность в том, что на данный момент большую часть информации ты получал от людей, облеченных властью и играющих в большие политические игры. Визерс, Асад, Кридон. Любой из них может врать, и, скорее всего, в той или иной степени врали они все.
— Как это проверить?
— Визерс, возможно, мертв, до Кридона нам не добраться, и так надо благодарить Аллаха, что ноги оттуда унесли. Боюсь, задавать вопросы остается только Асаду.
— Это проблема?
— Он калиф, — сказал Азим. — Не генерал СБА, не глава одного из кланов Гегемонии, но все-таки…
— Я не о той проблеме спрашивал.
— У меня нет по отношению к нему теплых чувств, — сказал Азим. — Но и ненависти я к нему не питаю. Он послал меня на смерть, но такие ситуации вроде как и прописываются в контрактах «черных драконов». Мне не нравится, что он послал меня на смерть вслепую, но это не тот повод, чтобы я начал мстить своему сюзерену. С другой стороны, после этого я считаю себя свободным от всех своих прежних обязательств по отношению к нему.
— Вот так просто?
— Это было непросто, — сказал Азим. — Я долго обдумывал эту ситуацию и не сразу пришел к такому ее видению.
— Но ты со мной?
— В данный момент мне больше некуда идти, — сказал Азим. — Кроме того, я теперь обязан тебе жизнью — скаари спасли меня из-за тебя.
— Не будь меня, тебя бы и близко от той станции не было.
— Тоже верно, — согласился Азим. — Но я все еще ощущаю за собой небольшой должок. Как почувствую себя рассчитавшимся, вернемся к этому разговору, а пока отложим его на время.
— Хорошо, — согласился я. Зыбкое партнерство все же лучше, чем быть совсем одному. — Так что будем делать?
— Пока только думать, — сказал Азим. — Мы покинем пространство скаари через три дня, и это критический срок. Если они действительно позволят нам просто улететь, то… Через три дня и надо начинать действовать.

Владения клана Кридона находились далеко от человеческой сферы влияния, и «Наталья» шла к границе самым прямым маршрутом, который только можно было проложить. Это не зависело от нас, на таком курсе настаивал Кридон.

Он гарантировал нам безопасный коридор через территории других кланов, но затягивать с этим он явно не хотел.
Азим остался в ходовой рубке, а я вернулся в свою каюту, плюхнулся на неразобранную кровать и уставился в невысокий потолок.
Проблем не убавлялось. Мало того что жизнь отказывалась отвечать на старые вопросы, так она еще постоянно подкидывала новые, и каждый фрагмент головоломки, который попадал в мои руки, намекал, что картина на самом деле больше и сложнее, чем я даже могу себе представить.
Ложный гамбит, значит.
Внушите пешке, что она является ферзем, и отпустите ее погулять — будет весело.
Ознакомь меня Азим с этой теорией хотя бы полгода назад, я рассмеялся бы ему в лицо. В моей жизни были некие странности, но все же она была не настолько странной, чтобы я мог заподозрить, что ее кто-то выдумал, а джунгли Белиза и проведенное в интернате детство казались мне столь же реальными, как Вселенная неудачников и джунгли Новой Колумбии.
Наша жизнь — это то, что мы о ней помним. Если вмешательство в мою голову действительно имело место быть, то я и не должен был ничего заподозрить, не так ли?
Но был один факт, который не давал мне покоя. И в предложенную Азимом схему этот факт вписывался. Не слишком хорошо, но вписывался, а все прочие схемы отвергали его, как инородное тело.
Визерс как-то показывал мне голографические изображения трех людей, один из которых, по его утверждению, мог быть тем самым мифическим террористом по имени Феникс. Ни один из троих не был похож на парня, устроившего бойню в баре.
Но одного я узнал еще тогда.
Это был Холден, агент британской разведки, с которым я познакомился в Белизе. И который, по сути, если и не втравил меня в эту историю, то сыграл в ней весьма значительную роль.
В конце концов, это он сопровождал меня во время похода в джунгли, с которого и начались мои приключения в будущем.

Скаари верят, что все в этом мире взаимосвязано и подчинено логике, которую можно просчитать. Мне же происходящее начинало казаться все большим и большим безумием. Обычно такое происходит с людьми, испытывающими недостаток информации. Или с теми, чей мир действительно сошел с ума.
У меня фотографическая память, почти абсолютная, и я не сомневался, что показанный Визерсом человек похож на Генри Холдена как две капли воды. Но я понятия не имел, что может означать этот факт.
Во-первых, это мог быть его двойник. Бывает же такое, в конце концов. Среди миллиардов людей наверняка должны быть индивидуумы, похожие друг на друга и при этом не являющиеся друг другу родственниками. А то, что мой жизненный путь пересекся с дорогами двух таких людей, могло быть простым совпадением.
Правда, с некоторых пор я не очень верю в совпадения. Слишком уж их много.
Во-вторых, это на самом деле могло быть изображение Холдена. Визерс утверждал, что они несколько раз промывали ему мозги, а он снова и снова выходил на тайную базу темпорального проекта в джунглях двадцать первого века. Нет ничего удивительного в том, что СБА располагала его изображением. Оставалось непонятным, для чего Визерс мне его показал, еще и уверяя, что это может быть галактический террорист номер один, но мотивы Визерса до конца понятны только самому Визерсу. В версию, что генерал СБА мог просто перепутать изображения и показать мне Холдена случайно, я не верил.
В-третьих, Азим мог быть прав и я действительно помнил события, которые никогда не происходили. И нет ничего странного, что для моделирования этих ложных воспоминаний специалисты из СБА воспользовались изображениями людей из своей базы и агента британской разведки никогда не существовало в действительности.
Тогда понятно, почему они наплели мне сказок про невозможность глубокого ментоскопирования — оно сразу бы выявило искусственное происхождение моих воспоминаний.

Впрочем, это всего лишь версия. Потому что, в-четвертых, все может оказаться еще сложнее.
Мне не хотелось бы, чтобы Азим оказался прав, но его реакция настораживала. Он был единственным человеком вне СБА, которому я рассказал полную историю своей жизни, и он выдал первое, что пришло ему в голову. Сказал, что моя жизнь придумана, а мое прошлое полно лжи. Неужели я на самом деле родился здесь, в этом времени, на территории Демократического Альянса? Какой-нибудь социк, которому было нечего терять? Или, может быть, я даже сотрудник СБА, добровольно согласившийся на это задание?
К бесконечному списку вопросов добавился еще один, самый главный, без ответа на который любые дальнейшие телодвижения теряли смысл.
Кто я?
— Я скорректировал курс, — сказал Азим.
— Чудесно. И куда мы теперь летим?
— Я тут обдумал ситуацию и вынужден признать, что дела у нас невеселые, — сказал Азим. — Скаари выпустили нас из своего сектора, но на этом наши неприятности только начинаются.
— Да. — Я тоже все обдумал и понимал, что Азим прав. — Надеюсь, у тебя есть какой-нибудь план.
— В Калифате нас объявили мертвыми, — сказал Азим. — Точнее, объявили-то тебя, ну и меня внесли в список за компанию. А поскольку сам калиф заинтересован в том, чтобы ты так и оставался мертвым, с представителями Калифата нам лучше не связываться. У нас есть поддельные документы, которые помогут нам выиграть время при встрече с ребятами из Империи или Альянса, но у нас нет денег, и нам стоит держаться подальше от их планет. Но главная проблема в другом. У нас нет никаких документов на этот корабль, и вряд ли кто-нибудь поверит нашему объяснению про подарок скаари. И это значит, что нам надо держаться подальше от любых представителей власти.
— И каков план?
— Надо попробовать задействовать мои старые связи.
— Что за связи?
— Старый калиф почти никому не верил и поэтому старался по максимуму задействовать в важных делах своих родственников. — Судя по тому, как тщательно Азим подбирал слова, он оценивал, сколько он сейчас может мне сказать и под каким соусом стоит подавать эту информацию. — Асад был при нем вроде агента по особо секретным поручениям, и частенько ему приходилось улаживать весьма щекотливые вопросы вне пределов Калифата. Я сопровождал его в нескольких таких операциях, и у меня есть знакомые… все закона.
— Преступники, — уточнил я.
— Ты что-то имеешь против преступников?
— Нет, если они действительно могут нам помочь. И куда мы все-таки направляемся?
— В Пекло.
— Чудесное место, должно быть, — сказал я. — Почему оно так называется?
— Это же очевидно, — пожал плечами Азим. — Там очень жарко.
ГЛАВА 3
— Неопознанный борт, вас вызывает космодром Пекла. — Усталый голос диспетчера неожиданно ворвался в рубку, когда мы уже преодолели верхние слои атмосферы. — Неопознанный борт, вас вызывает космодром Пекла.
Мы переглянулись, затем сидевший в кресле пилота Азим пожал плечами и щелкнул тумблером:
— В эфире.
— У вас выключен идентификационный сигнал, — сказал диспетчер. — Еще минута, и я буду вынужден поднять истребители.
— Когда я был здесь в прошлый раз, правила космодрома Пекла ничего подобного не требовали.

— Еще минута, и я буду вынужден поднять истребители.
— Когда я был здесь в прошлый раз, правила космодрома Пекла ничего подобного не требовали.
— Правила изменились. Включите маячок.
— Я включу, — пообещал Азим. — И вас это здорово удивит. — Последнюю фразу он пробормотал себе под нос, уже выключив микрофон.
Не прошло и тридцати секунд, как диспетчер вызвал нас снова:
— Включите настоящий сигнал.
— Это настоящий, — сказал Азим. — Другого у нас нет.
— Я сверился с реестрами, идентификационный код, который вы передаете в эфир, принадлежит кораблю, пропавшему без вести двести шестнадцать лет назад.
— Все правильно, — сказал Азим. — Это он и есть. И это чертовски долгая история.
— Не сомневаюсь, — хмыкнул диспетчер. — Вот так и появляются легенды о «Летучих голландцах». Какой везете товар?
— Никакого.
— А что собираетесь покупать?
— Неужели ты думаешь, что я на самом деле буду обсуждать это с диспетчером по общему каналу связи?
— Извините, — буркнул тот. — Но вы должны сказать, через кого собираетесь вести дела в Пекле. Вы же понимаете, мы тут не очень рады незваным гостям и случайным людям.
— Правила на самом деле сильно изменились, — сказал Азим. — Мы собираемся вести дела через Раджа Хэммон-да.
— О, — сказал диспетчер. — Включите автопилот, я загружу вам посадочную программу.
— Я не доверяю сторонним посадочным программам и предпочел бы посадить корабль вручную, — сказал Азим. — Укажите только посадочный сектор.
— Ваше право, — сказал диспетчер. — Я передаю вам карту посадочного поля, сектор барона Хэммонда подсвечен зеленым. После того как совершите посадку, дождитесь транспорт.
— Я в курсе, — сказал Азим. — Это правило существует уже очень давно.

Пекло являлось современным аналогом Тортуги, портом, где собирались космические пираты, контрабандисты и прочие элементы преступного мира галактики, и так повелось уже очень давно. Здесь покупалось и продавалось практически все, от тяжелых металлов и драгоценных камней до новейших технологий Альянса и древнего вооружения скаари, сюда стекались мощные финансовые потоки со всей галактики, и здесь не существовало никаких законов, кроме короткого свода правил, установленных местными баронами. Большая часть этих правил касалась только местного бизнеса и вне сферы деловых интересов ничего никому не гарантировала.
В том числе и личную безопасность.
И так уж сложилось, что это опасное место стало для нас самым безопасным в той ситуации, в которую мы угодили.

Огромное посадочное поле простиралось в бесконечность. Свободных посадочных мест было полно, очевидно, космодром строили с большим запасом. Неподалеку от нашего корабля были припаркованы только три посудины, две имперской постройки и одно подозрительно смахивающее на боевой корабль скаари, только со снятыми орудиями.
Голубое небо, белое солнце, горячий ветер, раскаленный бетон… Температура за бортом достигала семидесяти градусов по Цельсию, и это, как сказал Азим, далеко не предел.
— Торговые терминалы находятся в десятке километров отсюда, — сказал Азим.

— Пешком до них и в хорошую погоду не добраться. Вот как сейчас. А сейчас, по меркам Пекла, тут вполне прохладно и ветра нет.
— Милое местечко.
— Собственно, из-за погодных условий ему и было отказано в колонизации, — сказал Азим. — Вся планета — одна сплошная пустыня. Источники воды глубоко под землей, и их мало. На полюсах чуть прохладнее, но там постоянные ветры. Радиационный фон повышенный.
— То есть планета своему названию полностью соответствует, — уточнил я.
— Когда-то это был просто перевалочный пункт контрабандистов, — сказал Азим. — Теперь — столица криминального мира сектора.
— И Радж Хэммонд…
— Один из баронов. — При этих словах мне вспомнились «Пираты Карибского моря» и прочая морская романтика. — Влиятельный здесь человек. И не только здесь.
— Он нам поможет?
— Он может нам помочь, — сказал Азим. — Но там все сложно. Переговоры предоставь мне.
— Естественно. Это же твой знакомый.
Через полчаса за нами приехал транспорт, похожий на большой танк времен «Бури в пустыне». Между «Натальей» и его боковой дверцей было всего десять метров, но пока мы преодолели это расстояние, то насквозь промокли от пота. Местная атмосфера более всего напоминала баню. Наверное, нелегко тут приходится людям с излишним весом или с больным сердцем.
«Танк» высадил нас около небольшого ангара и уехал, а мы пошли внутрь.
Кондиционеры в торговом филиале работали во всю мощь, но этого не хватало. Температура не падала ниже тридцати градусов.
Обстановка воображения не поражала. Никаких открытых ящиков с контрабандными товарами, гор оружия, сундуков с драгоценными камнями и закованных в цепи невольниц. И человек, который нас встретил, был больше похож на обычного конторского клерка, а не на опасного головореза, привыкшего брать корабли на абордаж и подставлять свое лицо галактическим ветрам.
Никакой романтики в будущем. Даже пираты не внушают.
И торговый филиал похож на какой-то подмосковный склад организации, торгующей чем-то весьма банальным. Вроде тушенки или туалетной бумаги.
— Рад приветствовать вас в Пекле, — сообщил клерк. Наверное, таким же тоном на том свете говорят «Добро пожаловать в ад». — Торговый дом барона Хэммонда постарается удовлетворить все ваши запросы и…
— У нас очень простые запросы, — сказал Азим. — Нам надо поговорить с Раджем.
— Боюсь, вас неправильно информировали о том, как тут делаются дела, — сказал клерк. — Барон сам с покупателями не разговаривает.
— Сдается мне, это зависит от покупателей, — сказал Азим. — И от предмета торговли. Скажи ему, что здесь сержант.
— Э-э-э… сержант кто?
— Просто сержант. Он поймет.
— Вы хотите сказать, что знакомы с бароном?
— Ну да, — сказал Азим. — Примерно что-то такое я и хотел сказать.
— Подождите. — Клерк скрылся в подсобном помещении.
— Нам повезло, что этот Хэммонд вообще на планете, — сказал я. — Хороши бы мы были, если бы не застали его здесь.
— Никакого везения, — хмыкнул Азим.

— Он не вылезает из этой забытой Аллахом дыры уже двадцать с лишним лет. У него слишком опасный бизнес, который надо контролировать чуть ли не ежесекундно.
— Не хотел бы я заниматься таким бизнесом, — сказал я.
— Да, — согласился Азим. — Наше с тобой положение сейчас куда лучше.
— Твой сарказм неуместен. Мы такое положение не выбирали, нас обстоятельства вынудили.
— Все так говорят, — сказал Азим. — Особенно здесь.
Клерк вернулся через несколько минут.
— Радж спрашивает, сколько человек было в шлюпке, — сказал он. — Он сказал, вы поймете.
— Шестеро.
— Спасибо.
Клерк снова ушел.
— Сомневаюсь, что он разговаривает с Раджем напрямую, — сказал Азим. — Наверняка на том конце такой же парень, только рангом чуть повыше, который и передает информацию Раджу. Так что наше ожидание может затянуться.
— Что за шестеро в шлюпке?
— Дела давно минувших дней, — сказал Азим.
— Я все думаю: если Асад был агентом по специальным поручениям на побегушках у своего отца, а ты все время был рядом с ним, почему в итоге он решил тобой пожертвовать? Ты кажешься мне очень ценным сотрудником.
— Для достоверности, — буркнул Азим. — Или потому что я действительно стал слишком близок к нему и слишком много знаю. Не надо об этом здесь.
— Хорошо. — Я заткнулся.
Действительно, не самое подходящее время, чтобы обсуждать очередную теорию заговора.
Клерк на этот раз отсутствовал гораздо дольше и явился пред наши очи только минут через двадцать.
— Вам придется подождать пару часов, — сказал он. — Радж сейчас в своей загородной резиденции, и он выслал за вами флаер.
— Пару часов? Где же у него резиденция? В другом полушарии? Раньше бароны жили чуть ли не на космодроме.
— Последнее время бароны не любят жить рядом с космодромом, — сказал клерк. — Времена меняются.
— Мы предпочли бы подождать на борту своего корабля, — сказал Азим. — Там хоть климатическая установка в порядке.
— Конечно, — согласился клерк. — Я сейчас же вызову транспорт.

Судя по присланному за нами лимузину, дела у барона Хэммонда шли неплохо.
Длинный сигарообразный флаер с неизвестной мне эмблемой на борту приземлился прямо на космодроме, рядом с нашим кораблем, так что воспользоваться услугами пустынного «танка» еще раз нам не пришлось. В салоне флаера было прохладно. Отсек водителя был отделен непрозрачной перегородкой, и мы понятия не имели, кто управляет этой штуковиной.
Азим открыл мини-бар, выудил оттуда что-то алкогольное и завалился на один из диванчиков, показывая, что он не видит в данной ситуации ничего опасного. Впрочем, за те два часа, что мы ждали транспорт на борту яхты, он успел вкратце обрисовать наше положение и нравы Пекла, так что поводов для нервотрепки мне все равно хватало.
Я устроился на втором и стал смотреть в окно. Флаер шел на высоте около ста метров, и в окно была видна только пустыня. Белый песок, желтый песок, оранжевый песок… Барханы. Никакой растительности. Никакой живности. На небе ни единого облачка. На Татуине, где вырос и воспитывался Люк Скайуокер, а до этого — его отец, пустыня была наполнена жизнью, как органической, так и кремнеуглеродной.

На Татуине, где вырос и воспитывался Люк Скайуокер, а до этого — его отец, пустыня была наполнена жизнью, как органической, так и кремнеуглеродной. Пекло же казалось абсолютно мертвой планетой.
Резиденция пиратского барона Хэммонда с воздуха никак не впечатляла, потому что большей частью находилась под землей. Снаружи было видно только пару бытовых строений и посадочную площадку.
Как только флаер опустился на бетон, автоматически открылась боковая дверца, и водитель по внутренней связи рекомендовал нам следовать в сторону невысокого сарайчика с плоской крышей, на которой были установлены спаренные пулеметы.
Внутри сарайчика нас встретила прохлада и шестеро охранников в легкой боевой броне. Пришлось сдавать им все оружие, которое вернул нам клан Кридона. Охранники просканировали нас на предмет оружия скрытого ношения и подслушивающей аппаратуры и, разочарованные тем, что ничего не нашли, проводили нас до лифта.
Кридон, теперь барон Хэммонд… Сильные мира сего предпочитают жить под землей. Интересная тенденция.
Барон Радж Хэммонд оказался высоким худощавым негром с ослепительно-белой улыбкой, и на вид ему можно было дать лет тридцать, что конечно же было бы большой ошибкой. Но на пирата он тоже не был похож, скорее, он походил на молодого и амбициозного топ-менеджера крупной корпорации. Ему бы еще очки в тонкой золотой оправе, «ролекс» на левую руку и ноутбук на стол…
Самого стола, впрочем, тоже не было.
Радж принял нас посреди оранжереи, полной экзотических цветов и не менее экзотических ароматов. Содержание подобного сокровища на пустынной планете должно было обходиться в целое состояние, и похоже, что нас приняли здесь неслучайно. Хэммонд жаждал произвести впечатление на старого знакомого.
— Сержант.
— Капитан.
Они улыбнулись, пожали друг другу руки, потом Азим представил меня («Это Алекс»), и Радж пригласил нас разместиться в шезлонгах и выпить чего-нибудь прохладительного, ибо разговор, как он понял, нам предстоит долгий.
Мы разместились и выпили лимонада. Радж поинтересовался, не желаем ли мы отобедать. Азим поблагодарил и сказал, что чуть позже. Радж осведомился, нормально ли прошел полет. Азим заверил, что все было нормально.
Начинать деловую часть беседы первым никто не хотел. Видимо, в их отношениях существовали какие-то подводные камни, о которых Азим не успел или не захотел мне рассказать.
Так продолжалось минут пятнадцать, и я подумал, что такими темпами они могут протянуть и до вечера. И тут Радж закурил тонкую сигарету, выдохнул клуб дыма на какой-то особенно экзотический цветок и как-то невесело ухмыльнулся.
— Должен заметить, это очень неожиданный визит, сержант, — сказал он. — Обычно о таких визитах принято предупреждать заранее.
— Времена меняются, — сказал Азим. — Здесь тоже многое изменилось, капитан.
— Я теперь барон, сержант.
— Я тоже уже не сержант.
— А Асад наконец-то уселся в кресло калифа, — сказал Радж. — Что ж, и я, и он получили то, что хотели. А что получил ты? Новое задание?
— Что-то вроде того.
— Помнится, когда-то давно я предлагал тебе перейти на службу ко мне, — сказал Радж. — Асад не очень-то и возражал, ты сам отказался. А если бы ты меня тогда послушал, то сейчас тоже мог бы быть бароном.
— Раньше бароны не жили в такой роскоши, — сказал Азим. — Барак при космопорте никогда не был пределом моих мечтаний.

Кстати, а что это за новые правила об идентификационных сигналах кораблей? Раньше посадка была свободной, а теперь диспетчер угрожал, что готов истребители в воздух поднять.
— Он не угрожал, — сказал Радж.
— У вас и правда есть истребители? В смысле, с пилотами, а не просто на продажу?
— Есть.
— Кто платит зарплату пилотам?
— Все бароны из общей кассы.
— И зачем нужен вам этот цирк? У Пекла нет орбитальной защиты, да и кто бы стал ее строить для планеты с единственным населенным пунктом, а в отсутствие орбитальной защиты любой приличный корабль вам тут все разнесет.
— Орбитальной защиты нет, — согласился Радж. — Но помимо истребителей есть куча ракет класса «земля — космос» и по три боевых крейсера над каждым полюсом. Так что «любой корабль» нам тут все не разнесет. А от массированного вторжения и Левант с Землей не отобьются.
— Левант взять будет посложнее, чем Землю.
— Это в тебе патриотизм говорит.
— Нет, я прикидывал.
— Прикидывал он… Все ж зависит не только от силы удара, а еще и от того, насколько грамотно он будет нанесен. Реннер утверждает, что не существует ни одной планеты, чей орбитальный щит он не смог бы пробить за две недели. Читал его последние выкладки?
— Нет.
— Вот то-то и оно.
— Ну а вам-то это зачем? Раньше план был прост — при нападении все прыгали в свои корабли и разлетались по разным концам галактики.
— Раньше все было проще, не только планы, — сказал Радж. — Раньше мы были больше романтики, чем бизнесмены, и нам нравилось то, чем мы занимаемся. Кто-то даже идеологическую базу под контрабанду пытался подвести. Типа, торгуя технологиями, мы стираем разницу между планетами, негоже Альянсу держать половину галактики в прошлом веке и все такое. Теперь в бизнес пришли серьезные деньги, а там, где серьезные деньги, всегда есть правила. И страховки. Крейсера и ракеты — это наши страховки.
— Да, все здорово поменялось.
— Зато ты все такой же, сержант, — сказал Радж и стряхнул пепел сигареты в изящную пепельницу. По-моему, даже хрустальную. — Всегда приятно вспомнить старые времена, но я полагаю, что ты и твой друг здесь по делу, а не просто поболтать прилетели.
— По делу.
— Прежде чем ты начнешь его излагать, я хотел был уточнить один момент. Дело, о котором пойдет речь, — это ваше с Асадом дело? Как обычно, высшие интересы Калифата и все такое? Или…
— Это принципиально?
— Да.
— Нет, на этот раз Асад тут ни при чем. Можешь считать это моим личным делом.
— Ты ушел в отставку?
— Что-то типа того.
— А твой друг…
— Он тоже в отставке.
— Я не это хотел спросить, — отмахнулся Радж — Кто он?
— Мой друг.
— Как-то все туманно.
— Ты мне должен, капитан. Помнишь?
— Помню. — Барон Хэммонд перестал улыбаться и затушил сигарету. — Чего ты хочешь?
— В первую очередь мне нужна информация.
— Это ты очень правильно сделал, что сюда за информацией прилетел, — ухмыльнулся барон.

— Пекло — это ж информационная столица галактики, а то, что находится на отшибе и даже внутренней сети не имеет, так это ерунда, на которую и внимания обращать не стоит. Мы все равно в курсе всех последних новостей и даже знаем, чем Таррен Второй сегодня завтракал. Какая тебе нужна информация? Я сию же минуту все придумаю.
— Мне не нужны свежие сплетни. Просто кое-какие сведения общего характера.
— Забавно, — сказал Хэммонд. — И все?
— Разумеется, нет. Еще нам нужны новые документы. Новый корабль. Два боевых скафандра.
— Это уже интереснее. Сколько у вас денег?
— Тут небольшая проблема, — сказал Азим. — Денег у нас нет.
— Действительно небольшая, — сказал Хэммонд. — Раньше мы так работали, и я ни секунды бы не думал, если бы это было ваше с Асадом общее дело и он гарантировал оплату. Но поскольку ты сейчас без него…
— У нас есть корабль, который мы отдадим в уплату.
— Ага, я видел. Это рухлядь.
— Это рухлядь класса люкс.
— Я не разбираюсь в сортах рухляди, — сообщил Радж.
— Это круизная яхта, — сказал Азим. — Требуются небольшие вложения в поистрепавшийся интерьер, и ее можно будет дорого продать какому-нибудь нуворишу.
— Сейчас не самое подходящее время для того, чтобы вкладывать деньги в предметы роскоши.
— Напротив, — возразил Азим. — Сейчас тяжелое время, а завтра может быть война. В такие дни принято жить на полную катушку и ни на чем не экономить. Предметы роскоши сейчас подскочат в цене, а яхта — это не просто предмет роскоши. Это полезный предмет.
— Хорошо, допустим. Документы, оружие — не проблема. А какой ты хочешь корабль?
— Быстрый.
— Логично, вдвоем вы все равно много не навоюете. Но я не вижу большой выгоды в такой сделке. Более того, с моей стороны это будет чистой воды благотворительность.
— Мне очень неприятно тебе это напоминать, но ты мне должен, капитан.
— Ага, тебе неприятно, — сказал Радж. — Тем не менее ты напомнил уже дважды.
— Это потому что ты не оставляешь мне выбора.
— Я плачу свои долги, — сказал Радж. — Я подыщу тебе корабль. Оружие и документы, как я и говорил, — это не проблема. Разойдемся по нулям, так сказать. Ваш корабль в обмен на все это.
— А информация?
— Информация стоит дорого. Предлагаю бартер.
— Информацию за информацию?
— Ты правильно понимаешь, сержант. И для начала мне хотелось бы знать, где вы взяли такой чудесный корабль, который теперь вроде бы мой. В реестрах…
— Он числится «Летучим голландцем», знаю.
— Неужели Калифат прихватил его двести лет назад? Я поднимал данные по владельцам и экипажу, значительных персон на борту не было. Тогда чего ради?
— Калифат тут не при делах, — сказал Азим. — Корабль нам подарили скаари.
— Вот как? — Радж изумленно изогнул брови. — Скаари? Подарили? Корабль?
— Не совсем подарили, — поправился Азим. — Предоставили взамен уничтоженного.
— Ты воевал со скаари и еще до сих пор жив? И они подарили тебе корабль? Какая-то удивительная история, и мне тем более удивительно, что Асад стоит в стороне.

— Предоставили взамен уничтоженного.
— Ты воевал со скаари и еще до сих пор жив? И они подарили тебе корабль? Какая-то удивительная история, и мне тем более удивительно, что Асад стоит в стороне. Похоже на какую-то из его мудреных комбинаций.
— Это долгая история, — сказал Азим.
— У нас полно времени. Сделать хорошие документы, подыскать нужный корабль… Полагаю, в запасе пара дней.
— Кстати о скаари, — сказал Азим. — Правда, что один из ваших баронов…
— Ящер, ага.
— Из какого клана?
— Понятия не имею. Он ренегат и не любит говорить о Гегемонии.
— Нам нужен кто-то из скаари, — сказал Азим. — И желательно, чтобы он любил говорить о Гегемонии.
— Не понимаю, — сказал Радж. — А тех скаари, которые подарили вам корабль, вы расспросить не могли?
— Я предпочитаю получать информацию из разных источников.
— Разумно. Но что же такого они тебе сказали, что тебе не терпится это проверить?
— Я пока не готов это обсуждать, — сказал Азим. — По крайней мере, до тех пор, пока мы не побеседуем с кем-то из местных ящеров.
— Я буду присутствовать при этой беседе, — сказал Радж.
— Это как тебе угодно.
— Есть хоть какая-то информация, которой ты готов поделиться со мной прямо сейчас?
— Да. Началась война.
— Мы заметили.
— Я был там, когда она началась. А мой друг так вообще присутствовал в самом центре событий.
— Пусть напишет мемуары и прославится.
— На станции был Феникс.
— Феникс — это миф.
— Этот миф порубил в фарш десяток имперских штурмовиков.
— Я всегда считал, что от мифов не стоит ждать ничего хорошего, — сказал Радж. — Ты хочешь сказать, что он спровоцировал конфликт?
— Приложил к этому руку уж точно.
— Любопытно. Но практической пользы от этих сведений я пока не вижу.
— Ты когда-нибудь вел с ним дела?
— Я торговец, а он террорист. Какие у нас с ним могут быть дела?
— Он мог покупать оружие, корабли, документы.
— То есть вот как вы сейчас? — уточнил Радж.
— Да.
— Может, так оно и было. Только он нам не представлялся, знаешь ли.
— Неужели вы ничего не знаете?
— У меня нет даже косвенных сведений о том, что Феникс вел дела с кем-то на Пекле, — сказал Радж. — В конце концов, мы не единственные, кто торгует оружием.
— Никто никогда не находил следов. Тебе это не кажется странным?
— Нет.
— Но снаряжение не берется из вакуума.
— Я думаю, Феникс работает на СБА. Или на кленнонцев. Иначе его бы давно уже прикрыли.
— СБА это отрицает.
— Ясное дело, — сказал Радж. — Я тоже много чего отрицаю. Но это не значит, что на самом деле я этого не делаю.
— Эсбэшники охотились за ним на станции.

— Это ни о чем не говорит, сам понимаешь. Объяснений может быть сколько угодно. Акция прикрытия, конкуренция между отделами…
— Непохоже. Там был их генерал.
— Который?
— Визерс.
Радж не торопясь закурил новую сигарету.
— Я знаю Визерса.
И почему я не удивлен?
— Он возглавляет научный сектор, — сказал Радж. — Может, Феникс — это их убежавший сверхчеловек? Экспериментальная модель?
— Думаешь, им таки удалось переплюнуть кленнонцев, которые практиковались в генной инженерии на пару веков дольше?
— На потоке — вряд ли. Но в качестве единичного экземпляра…
— Это просто треп или ты что-то знаешь об экспериментах на людях?
— Откуда бы мне знать? — хмыкнул Радж. — Но СБА постоянно носится с какими-то фантастическими идеями. Они всё хотят выиграть войну малой кровью и на чужой территории, ага.
— Один сверхчеловек вряд ли может этому поспособствовать.
— Это зависит от того, насколько он «сверх», — сказал Радж. — И как именно приложить усилия
ГЛАВА 4
Подземное жилище барона Хэммонда по уровню царящей здесь роскоши почти не уступало левантийскому дворцу Асада ад-Дина, и в какой-то момент я даже забыл, что мы находимся под поверхностью захолустной планеты на самой окраине исследованного сектора космоса.
Встроенные в стены помещений экраны транслировали пейзажи дикой природы и успешно заменяли окна, а кондиционированный воздух был свежее и гораздо приятнее, чем на поверхности.
Азим развалился на диване и раскурил кальян, любезно предоставленный нам вместе с апартаментами.
— Наверное, нелегко будет Раджу оставить это место, — заметил отставной «черный дракон». — Слишком много денег вложено в его обустройство. Одна оранжерея обходится ему в целое состояние, если вспомнить, как тут обстоят дела с водой.
— Не вижу ничего плохого в тяге к комфорту, — сказал я.
— Комфортная жизнь расслабляет, — сказал Азим. — Адом… Нельзя слишком привыкать к одному месту, сколь бы удобным оно тебе ни казалось. Когда придет время идти дальше, человек, у которого есть дом, вряд ли сможет уйти не оглядываясь. Лишние размышления, лишние секунды. Иногда они могут стоить жизни.
— Может, он просто не хочет идти дальше?
— Пекло — слишком опасное место, чтобы тут жить, — сказал Азим. — Можно сколько угодно обороняться от других баронов и отбивать случайные пиратские рейды, но в галактике началась война. А Пекло — это первоочередная военная цель для Альянса. Баронов с трудом терпели в мирное время, но сейчас началась война, и вряд ли ребята из СБА будут в восторге от того, что местные контрабандисты продают оружие другой стороне. Как бы ни пыжились бароны, десяток крейсеров Альянса разотрут местный космодром в пыль. Поэтому я предпочел бы не задерживаться здесь дольше, чем это потребуется.
— Нам нужна всего пара дней.
— Корабль мы могли бы получить уже завтра, — сказал Азим. — Все упирается в информацию. Если Радж найдет скаари, который согласится с нами поговорить…
— Это был бы небесполезный разговор, — сказал я. — Пара дней — не слишком большой риск.
— Флоты маневрируют, — сказал Азим.

— Флоты маневрируют, — сказал Азим. — Третий Космический флот Альянса не так уж далеко отсюда.
— Визерс говорил, что до ударов по планетам дойдет нескоро.
— По планетам вовлеченных в конфликт сторон, — поправил Азим. — Удар по Пеклу возмездия за собой не повлечет. Некому будет мстить.
Тут он прав.
Если приют контрабандистов способен помешать военным планам Альянса, ВКС запросто могут выделить десяток кораблей для окончательного урегулирования этого вопроса.
Официально война началась четыре месяца назад, но массовых столкновений пока не было.
Произошло несколько локальных стычек где-то на задворках галактики, обе стороны потеряли по паре кораблей, неприсоединившиеся миры в срочном порядке подписывали с Альянсом договоры о военной поддержке и умоляли включить их в содружество планет…
Кленнонцы спешно перебрасывали силы к Новой Колумбии, понимая, что там их позиции уязвимее всего. Визерс был прав, стороны погрязли в маневрах. До второй, более активной стадии еще есть какое-то время.

За обедом мы были представлены нынешней жене Раджа, миниатюрной брюнетке по имени Жасмин. У нее была короткая стрижка, точеная фигура, зеленые глаза и два нейродеструктора в наплечных кобурах.
— Если ты не чувствуешь себя в безопасности дома, зачем такой дом? — заметил Азим, накладывая себе порцию салата.
— Ты «черный дракон», — сказал Радж. — Есть ли места, где ты сам чувствуешь себя в безопасности?
— Я в отставке.
— И это как-то сказалось на том, о чем я спрашивал?
— Нет, — сказал Азим, — Но когда у меня будет дом, я собираюсь ходить по нему без оружия.
— Это твое право, — сказал Радж — У меня тоже есть такое право, но оно здорово облегчит работу киллерам. А я почему-то не хочу облегчать им работу.
— Конкуренты?
— И конкуренты тоже, — уклончиво ответил Радж.
— Некоторые вещи не меняются.
— Не меняется человеческая природа, — сказал Радж. — Все остальное — это только следствия.
— Ты сам выбрал себе это занятие.
— У меня был только старый корабль и команда, доставшаяся по наследству. В Альянсе я бы вылетел в социки в течение первых же двух лет, — сказал Радж. — А возить руду на Тертане… Этим много не заработаешь.
Азим пожал плечами.
— Всегда есть варианты, — сказал он. — И любой взрослый человек способен оправдать в собственных глазах почти любое свое решение.
— Это старый разговор, и у меня нет особого желания его продолжать, — сказал Радж. — Я выбрал свою дорогу, ты выбрал свою. Они разные, но почему же мы так часто встречаемся?
— Потому, что человек предполагает, а Аллах располагает.
— Вообще-то я хотел отложить этот разговор на послеобеденное время, чтобы не портить всем аппетит, но раз уж ты заговорил об этом… — Радж отложил вилку, и его правая рука скользнула под стол.
Жасмин тут же положила столовые приборы на белоснежную скатерть, и причина, по которой она нацепила кобуру со смертельным оружием, стала куда более очевидна.
Как ни в чем не бывало Азим отрезал кусок отбивной, положил его в рот и принялся энергично двигать челюстями.

— Ты не мог не понимать, что я наведу справки, — сказал Радж. — И не только те, о которых ты меня попросил, сержант.
— Я разве в чем-то тебе солгал?
— Формально нет. Но ты мне многое не рассказал.
— Это что-то меняет?
— Многое, — сказал Радж — Твой юный спутник — это Амаль ад-Дин, названый сын Асада, при соответствующем раскладе имеющий все шансы занять его место. И на Леванте он объявлен погибшим, ага. Мне даже удалось раздобыть кусок записи траурной церемонии. Все скорбят, такие дела.
— И?..
— Я полагаю, Асад хочет, чтобы этот юноша оставался мертвым. И если ты сейчас начнешь рассказывать мне про какой-то хитроумный план с двойным дном, то я тебе не поверю.
— Спасибо, что предупредил, — сказал Азим и отрезал еще кусок отбивной.
— Ну так и что? Я прав?
— Не исключаю такой возможности.
— И как скоро мне следует ожидать прибытия твоих бывших коллег в полной боевой броне и при поддержке с воздуха?
— Я не думаю, что до этого дойдет.
— Вы засветились на космодроме, — сказал Радж.
— Мы сели в твоем секторе.
— Как будто это что-то меняет, — буркнул барон Хэммонд. — Ты забыл, где находишься? Тут торгуют всем, а информация — самый дорогой товар. Тут все за всеми следят в надежде заработать денег или подсидеть конкурента. Вас видели слишком многие. Я не удивлюсь, если Асад уже знает, что вы высадились на Пекле.
— Но с тобой он еще не связался.
— Пока нет. Но это вполне может быть только вопрос времени.
— И как ты намерен поступить?
— Я тебе должен, но не столько, — сказал Радж. — У меня нет никакого желания заполучить в качестве врага целое государство, обладающее собственным космическим флотом.
— А как же кодекс?
— Ты не имеешь к нему ни малейшего отношения, — сказал Радж. — Ты не в моей команде, и я могу тебя сдать. Никто мне и слова поперек не скажет.
— Но ты еще ничего не решил, — сказал Азим. — Иначе стволы твоей женушки уже были бы направлены на нас. А что у тебя под столом?
— Лучевик.
— Поставлен в веерный режим?
— Разумеется. И палец уже на кнопке.
— Думаешь зацепить обоих одним выстрелом?
— Уверен, что зацеплю. Ты быстрый, Азим, я не забыл, насколько ты быстрый. Так вот, авторитетно тебе заявляю: ты не успеешь.
Азим опустил голову и внимательно посмотрел на столовый нож и вилку, которыми только что разделывал кусок мяса.
— Ты не успеешь, — повторил Радж, но уже не так уверенно.
— Асад с тобой еще не связывался, — сказал Азим. — Ты еще можешь выполнить условия сделки и отпустить нас, сделав вид, что ты ничего не знаешь. Неизвестно, поверит ли Асад, но моих бывших коллег в боевой броне на основании одних только подозрений он не пошлет. Это невыгодно ему чисто экономически.
— Возможно, вызов Асада уже ждет меня в кабинете.
— А ты не подходи к комму.
— Я хочу знать больше. Я хочу знать, что тут происходит.
— Ты не поверишь, мы сами хотели бы это знать, — сказал Азим.

Я хочу знать, что тут происходит.
— Ты не поверишь, мы сами хотели бы это знать, — сказал Азим.
— Хорошо, давайте поедим, — сказал Радж, вынимая руку из-под стола. — Я связался с… со своими друзьями. Мне кажется, у нас все может получиться. И я нашел скаари, который готов с вами побеседовать. Правда, он не понимает, зачем вам это. И не говори, что ты тоже этого не понимаешь, потому что я устал от ваших словесных игр.
— Нам придется лететь в город? — с тревогой спросил Азим.
— Нет.
— А где живет этот скаари?
— Какая разница? Мои люди доставят его сюда, так мне самому будет удобнее, — сказал Радж. — Разумеется, это обойдется мне в кругленькую сумму, но это же не ваши проблемы. Правда? У вас все равно ничего нет, кроме задрипанного корабля, на котором вы прилетели.
— Поверь, мы ценим все, что ты для нас делаешь, — серьезно сказал Азим.
— Цените вы, ага, — сказал Радж — Я сплю и вижу, как бы больше никогда не встречаться с такими ценителями, как вы.

Скаари доставили ближе к вечеру, и, когда он вошел в кабинет Раджа, в нем стало заметно теснее.
Фигура ящера была закована в двойной бронежилет и многократно опоясана ремнями, на которых еще недавно крепились многочисленные и разнообразные орудия убийства.
— Я Геббер, — сообщил скаари. — Вы хотели со мной говорить. О чем?
— Это не я хотел. — Радж устало потер переносицу. — Они.
Не поворачивая головы, скаари посмотрел в нашу с Азимом сторону.
— О чем? — повторил он.
— Сядь, Геббер, — попросил Радж, указывая на специально принесенный стул с раздвоенной спинкой. — А то создается такое впечатление, что ты на допросе.
— Я не устал.
— Ты можешь сесть из уважения ко мне, — сказал Радж. — Я не люблю, когда надо мною кто-то нависает, и чувствую себя некомфортно.
Геббер шевельнул хвостом и сел.
— Мы хотим поговорить о Гегемонии, — сказал я.
— Я отрекся от своего клана, и мне давно нечего делать в Гегемонии, — сказал Геббер. Его автопереводчик разговаривал голосом взрослого мужчины. — Вряд ли я могу быть вам полезен.
— Нас не интересуют последние слухи, — сказал я. — Просто кое-что, что для скаари может быть очевидным, а чужакам кажется… странным.
— Вы были в Гегемонии?
— Да.
— Где?
— На Кридоне.
— Вас пустили на Кридон?
— Не то чтобы пустили… Нас туда пригласили.
— Кридон — главная планета клана, на нее редко пускают чужаков.
— Я разговаривал с Кридоном, — сказал я. — Не с тем, который планета, а с главой клана.
— Я не слабоумный, — сообщил Геббер. — И это пояснение было излишним и оскорбительным.
— Мой юный спутник просит прощения, — вмешался Азим.
Интересно, сколько должно пройти времени, чтобы все эти ребята перестали считать меня юным? Или этого уже никогда не произойдет?
— Принято, — сказал Геббер.

— В беседе Кридон упомянул о «других», — сказал я. — Честно говоря, я не совсем понял, что он имел в виду.
— Что ж ты не сказал об этом Кридону?
— Он не посчитал нужным развить эту тему. А мне все еще интересно.
— Глава клана говорит только то, что хочет сказать.
— Так ты знаешь что-нибудь о «других»?
— Это внутреннее дело скаари.
— Не совсем, — сказал я. — Кридон дал мне понять, что я тоже могу быть «другим».
Радж изумленно задрал брови. Геббер одарил меня еще одним взглядом, долгим и внимательным.
— Наверное, у него были на то основания, — сказал Геббер. — Мы мало знаем о «других», и мы не знаем о них самого главного — откуда они берутся. Они похожи на нас, но они — не мы. Когда они приходят, льется кровь. Обычно бывает так.
— А можно подробнее?
— Когда они приходят, меняется ход истории, — сказал Геббер. — Меняется в худшую сторону.
— Всегда?
— Всегда. Они провоцируют войны. Техногенные катастрофы. Каждый раз, когда к власти в клане приходит «другой», Гегемония оказывается отброшенной на десятилетия назад. Иногда и на столетия. Экономически и технологически. «Другие» — это наша Немезида.
— Немезида? — уточнил я. Не может быть, чтобы скаари использовал это имя.
— Отмщение. Кара.
А, это все-таки игры переводчика.
— Отмщение за что?
— Здесь существует множество мнений, — сказал Геббер. — Одни говорят, наши предки когда-то прогневали богов. Сверхразум, который жил в этой галактике до нас. Другие говорят, что это кара за слишком быстрый рост цивилизации.
— Люди развиваются быстрее, — заметил я.
— Тогда неудивительно, что они заполучили свою Немезиду, — сказал Геббер.
Теперь понятно, почему Кридон нас отпустил. Вовсе не из-за того, что события могут прийти за мной на его родную планету.
Он верит в то, что я «другой», а если я «другой», то я принесу людям катастрофу. Катастрофа, потрясшая Альянс, будет только на руку Гегемонии. Особенно когда война уже началась.
— Это какие-то детские страшилки, — сказал Радж. — Можно ли точно узнать, является ли этот юноша «другим»?
— Когда он повергнет ваш мир в хаос…
— Это станет очевидно, ага. А на ранней стадии? Вы же наверняка научились как-то их вычислять.
— Для этого у нас есть оракулы.
— Оракулы?
— С их помощью можно увидеть то, что недоступно обычным воинам.
— Это живые существа или какие-то устройства? — спросил я.
— Вы были на Кридоне и задаете мне такие вопросы?
— Они там, на Кридоне, были не слишком разговорчивы. Если бы они ответили, я бы не спрашивал у тебя.
— Оракулы живые. В каком-то смысле.
— А можно как-то попроще? — озвучил мою мысль Радж. — Живые или нет? Машины или ящеры? Сконструированы или рождены?
— Они живые. Но они не могут сражаться.

Но они не могут сражаться.
— А, — сказал Радж. — Теперь понятно. Всепобеждающий культ войны, а кто не может сражаться, тот практически и не живет. Удивительно, как вы до сих пор сохранились.
— Мой народ старше твоего на порядок.
— Вот это и удивляет, — заметил Радж.
— На Пекле есть оракулы? — поинтересовался я.
— Ты смеешься? Оракулы живут на внутренних планетах Гегемонии и никогда не покидают владения своего клана. Более того, свой оракул есть не у каждого клана Гегемонии.
— Ценные кадры, ага, — сказал Радж.
— Случается так, что клан, не имеющий оракула, обращается за помощью к другому. А некоторые даже торгуют услугами своих оракулов. — Хвост Геббера обрел форму вопросительного знака, что на языке жестов означало крайнюю степень презрения. — Кридон продавал услуги своего оракула людям.
— Людям? Откуда ты знаешь?
— Клан Кридона часто контактирует с людьми, — сказал Геббер. — Чаще любого другого из сильнейших. И слухи ходят самые разные. Некоторые подозревают, что Кридон был бы рад расправиться с кем-то из врагов человеческими руками.
— Ты этого, ясное дело, не одобряешь? — уточнил Радж.
— Воин должен сам убивать своих врагов.
— Вот такие принципиальные нынче контрабандисты, — констатировал Радж. — Скажи, а ничего страшного, что ты нам все это выбалтываешь?
— Эти сведения не являются секретными и не причинят вреда Гегемонии, — сказал Геббер. — Их можно узнать у любого скаари. Вы просто не спрашивали.
— О чем мы еще не спрашивали?
Геббер махнул хвостом параллельно полу. Эквивалент человеческого пожатия плечами.
— Как думаешь, когда Гегемония вступит в войну? — спросил Радж.
— Гегемония — это не единый кулак, — сказал Геббер. — Полагаю, слабые кланы будут первыми. Но они начнут боевые действия после того, как кто-то из сторон понесет большой ущерб. Чем дольше вы будете убивать друг друга без нас, тем это выгоднее кланам.
— Ну да, вот это как раз очевидно, — согласился Радж. — Джентльмены, вы хотите знать что-то еще? А то мне даже немного стыдно, что пришлось тащить сюда Геббера из-за таких пустяков.
— Скажи лучше, что тебе жалко топлива, которым ты заправил мои корабли.
— Не без этого, — согласился Радж.
— Я расскажу кое-что, о чем вы не спрашивали, — сказал Геббер. — Очень немногие скаари решаются оставить свои кланы, и еще меньше тех, кому удалось пережить последствия такого решения. Таких, как я, отступников можно по пальцам пересчитать, и за всеми пристально наблюдают ваши спецслужбы.
— Даже здесь? — спросил Радж.
— Даже здесь, — подтвердил Геббер. — Периодически кто-то выходит с нами на контакт и задает вопросы о Гегемонии. Полагаю, так они проверяют сведения, полученные из других источников. В прошлом году меня спрашивали о «других». Тогда я не придал этому особого значения, но сейчас вы тоже спросили, и я вспомнил.
— А кто спрашивал? Альянс, кленнонцы?
— Кто-то из СБА.
— Это любопытно, — сказал я. Не сотрудники ли генерала Визерса это были? Не удивлюсь, если так.

Не сотрудники ли генерала Визерса это были? Не удивлюсь, если так. — О чем еще они спрашивали?
— О многом. Например, их интересовало, не могут ли оракулы видеть будущее.
— А они могут?
— Дерево будущего не возникает из ниоткуда, — сказал Геббер. — Оно берет свои корни в прошлом, и оракул может сказать, в какую сторону будут повернуты ветки этого дерева.
— Шикарный ответ, — констатировал Радж. Впрочем, он бубнил себе под нос, и скаари не стал обращать на него внимания.
— Оракулы не могут видеть будущего только в одном случае — если рядом с ними оказывается «другой». Собственно, на этом и основан метод, по которому скаари их вычисляют.
— То есть в клане, где есть оракул, «другому» гораздо труднее прийти к власти? — спросил Азим.
— У «других» есть способы обманывать оракулов. Но рано или поздно правда выплывает наружу. Иногда слишком поздно.
— Как ты думаешь, с чем был связан интерес СБА к этой теме? — спросил я, не особо надеясь, что он ответит. И в самом деле, откуда ему знать?
Но он ответил:
— СБА хотела воспользоваться советами оракула клана Кридона, — сказал Геббер.
— Они сами тебе об этом сказали?
— Не напрямую. Но я понял, что это так.
— А сам ты из какого клана? — поинтересовался я.
— У Геббера нет клана, — отрезал скаари. — И это я не собираюсь с вами обсуждать.
— Я прошу прощения, если обидел тебя вопросом, — сказал я. — А Феникса ты знаешь?
— Все слышали это имя. Он воин.
— Он террорист. Не может ли он быть нашей Немезидой?
Снова движение хвоста, выражающее полное безразличие к этому вопросу. Что ж, если бы он точно знал ответ, это было бы слишком хорошо.
Настолько хорошо, что я бы этому ответу наверняка не поверил.
— Ты как-то удивительно с нами откровенен, — сказал Радж. — То есть я понимаю, топливо там, все дела, я тебе заплатил… Но мы все-таки принадлежим к разным расам, и Гегемония может вступить в войну…
— Ты думаешь о том, можно ли доверять сказанному мною? — уточнил Геббер.
— Типа того, ага.
— Все это не имеет значения, — сказал Геббер. — Мы все — никто в большом раскладе сил. Даже ты, барон Хэммонд. Единственный, кто здесь имеет значение, — этот юноша, который может оказаться «другим». Но если Кридон ошибся и он обычный человек, то его очень быстро убьют.
— А если не ошибся?
— Тогда он или выполнит свое предназначение, или умрет в процессе, — сказал Геббер. — Но смерть его не будет быстрой и легкой.
— Он не выглядит особо опасным, — заметил Радж.
— Потому что он сам не знает, кто он такой. Когда он осознает себя, все может измениться, — сказал Геббер. — «Другие» страшны в бою.
— Или это все детские страшилки, — сказал Радж.
— Я ответил на ваши вопросы, — сказал Геббер. — Пусть твои люди отвезут меня обратно.
ГЛАВА 5
Я таки стрельнул у барона Хэммонда тонкую сигарету, и мы на пару дымили, стараясь не встречаться друг с другом взглядами.

Азим сидел с бесстрастным выражением лица и смотрел в стену.
После того как мы остались в кабинете Раджа втроем, по существу вопроса не было сказано ни единого слова. И никто не собирался начинать первым.
Геббер, конечно, мог лгать. Скаари врут не хуже людей, а в том, чтобы дать ложную информацию врагу, нет потери для воинской чести. Но особого смысла врать в данной ситуации я для него придумать не мог.
Геббер согласился на разговор, принял плату и ответил на те вопросы, что ему задали. И даже на пару незаданных.
Вполне возможно, он мог бы рассказать и больше, если бы мы точно знали, о чем спрашивать.
Геббер контрабандист и ренегат, отказавшийся от своего клана. Наверняка за этим стояла какая-то длинная и кровавая история, потому что просто так скаари от своих кланов не отказываются. Тем не менее он вряд ли сообщил бы нам что-то, что могло бы нанести ущерб Гегемонии. Я сам не в восторге от Альянса, однако все человечество предавать бы, наверное, не стал. Если бы у меня была такая возможность, конечно.
«Другие» страшны в бою, сказал Геббер. Если учесть, насколько для обычного человека в бою страшны скаари, как же сражаются посланники неведомой Немезиды?
Мне Геббер тоже ничего хорошего не напророчил. Либо я умру очень скоро и быстро, либо этот процесс затянется на некоторое время и будет крайне занимательным, либо я принесу хаос всему человечеству… Все такое интересное, не знаю, что и выбрать.
— Немезида, значит, — нарушил молчание барон Хэммонд. — Назови мне хоть одну причину, почему я не должен убить тебя прямо сейчас.
Похоже, мы все думаем об одном и том же, ага. Черт побери, а я и не заметил, как его манера говорить успела проникнуть в мои мысли.
— Все, что он нам рассказал, может оказаться детскими страшилками.
— А может и не оказаться, — сказал Радж. — Я контрабандист, но я не враг человечества, знаешь ли. И я совсем не хочу, чтобы эту войну выиграли скаари. С ними трудно торговаться.
— Я не собираюсь ввергать человечество в пучину хаоса, — заверил его я.
— Все вы так говорите. — Улыбка у барона получилась кривая и невеселая. — Вокруг тебя происходит слишком много странностей, чтобы ты был обычным человеком.
— Или кто-то хочет, чтобы мы так думали, — сказал Азим.
— Ложный гамбит?
Радж тоже знает этот термин, ага.
— Вроде того.
— Во всем этом еще меньше смысла, чем в том, что говорил Геббер, — заметил Радж.
— Ты просто злишься, что он обозвал тебя никем, — сказал Азим.
— Кридон обозвал меня пылью, — сказал я.
— И подарил яхту.
— Это рухлядь, — напомнил я.
— Я бы тебе и такую не подарил, — сказал Радж. — Азим, ты втягиваешь меня во что-то странное и непонятное. И с каждым следующим ходом оно становится все страннее и страннее.
— Дай нам корабль, и мы уберемся отсюда к шайтану на рога.
— Если бы я точно был уверен, что вы именно туда и отправитесь… — вздохнул Радж. — На фоне того, что наболтал ящер, меня уже не столь пугают возможные неприятности, которые способен устроить нам Асад.
— С возрастом ты стал слишком пуглив.
— Бесстрашные до моего возраста вообще не доживают, — заявил Радж.

— С возрастом ты стал слишком пуглив.
— Бесстрашные до моего возраста вообще не доживают, — заявил Радж.
— Кстати, Асад не пытался выйти на связь?
— Нет. И это меня удивляет.
— Может быть, мы переоценили способности его местных агентов?
— Едва ли, — сказал Радж. — Учитывая, что ты сам помогал строить агентурную сеть, сержант.
— Ты веришь в Немезиду? — спросил Азим.
— Я контрабандист, а контрабандисты суеверны, — сказал Радж. — Мы верим, что нельзя прорываться через кордоны по понедельникам. На наших кораблях никогда не было грузовых отсеков за номером тринадцать. Мы боимся сглазить сделку и плюем через левое плечо. Но вера в древних богов или сверхразум… Должно быть какое-то другое объяснение.
— Это могут быть трудности перевода, — заметил я. — Возможно, в нашем языке просто нет слова для обозначения тех понятий, о которых говорят скаари. Они все-таки старше нас на тысячи лет.
— «Другие», оракулы, Немезида, — фыркнул Радж. — На мой вкус, во всем этом слишком много всякой мистики. Я думаю, все проще. Я думаю, вы оказались замешаны в большие политические игры.
— Едва ли это «проще», — сказал Азим. — Иногда я думаю, что предпочел бы иметь дело с мистикой, чем с большими политическими играми.
— Это потому, что играешь не ты, — сказал Радж. — Играют тобой.
— Можно подумать, ты стоишь в стороне от всего этого.
— Я никто, — напомнил барон Хэммонд. — А вы так вообще пыль. Скаари нас не любят.
— Мы ненавидим их в ответ, так что все справедливо.
— Я их не ненавижу, — сказал Радж. — Не понимаю, это да. Но и не ненавижу. Они…
Страшный грохот помешал ему договорить.
Нас тряхнуло так, словно кто-то из древних богов приложил подземное убежище барона Хэммонда большой небесной кувалдой, пластик потолка пошел трещинами.
— Ага, — спокойно сказал Радж. — Кажется, я начинаю понимать, почему Асад так и не вышел на связь.

Мое шестое чувство молчало, показывая, что непосредственной опасности для жизни пока нет. Или оно просто перестало работать без всяких видимых причин, как предсказывал Азим.
Радж набрал комбинацию клавиш на комме, пытаясь связаться с пунктом охраны, расположенным на поверхности. Экран остался мертвым.
Радж пожал плечами и вызвал другой номер.
Тишина.
— Помехи, — сказал Азим. — Они давят все радиочастоты. Попробуй кабельную связь.
— Соображаешь, — одобрил Радж и отстучал на клаве следующий вызов.
— Нас атакуют, босс, — доложил человек, закованный в легкую боевую броню.
— Я догадался, Шон, — сказал барон Хэммонд. — Кто, какими силами?
— Пока непонятно.
— Ну сообщи мне, когда что-то выяснишь, ага, — сказал Радж. — Я буду на связи.
— Хорошо, босс.
Шон вышел из поля зрения камеры, до нас донеслись характерные звуки стрельбы.
— Плазмоганы, — констатировал Азим.

— Это Зандер, — сказал Радж — Наверняка это Зандер. Только он настолько сумасшедший, чтобы атаковать меня здесь.
— Я чувствовал бы себя увереннее, если бы ты вернул нам оружие, — сказал Азим.
— Не думаю, что они доберутся сюда, — сказал Радж. Однако он выдвинул нижний ящик стола и вручил нам по нейродеструктору и иглогранатомету. И даже вернул мне силовой меч Феникса. Меня это удивило, я думал, что он захочет прикарманить столь дорогую вещичку. Впрочем, раньше я подозревал в этом и клан Кридона, а они тоже все вернули.
— Ты не беспокоишься о своей жене? — спросил Азим.
— Моя спальня находится на нижнем уровне. Если они способны пробиться туда… То от моего беспокойства уже ничего не изменится.
Шон вернулся к комму и сообщил, что на скафандрах нападающих видны эмблемы дома Зандера. Радж невесело улыбнулся.
— Это хорошо продуманное нападение, босс, — сообщил Шон. — Они вынесли наружную охрану ракетами, а потом использовали мины. Три верхних уровня просто испарились, и теперь эти ребята сыплются нам на головы.
— Ничего удивительного, — сказал Радж, когда связь снова прервалась. — У меня подготовлены планы штурма укреплений всех моих конкурентов. На всякий пожарный случай.
— Хорошо, что Зандер не задействовал крейсеры, которые у вас тут на полюсах висят, — сказал Азим. — Главный калибр может прожечь планету на глубину до трех километров. Всего за пару минут работы.
— Это запрещенный прием, — сказал Радж. — Если бы он пошел на такое, все бароны встали бы против него. А так — это всего лишь разборки локального значения.
— Приятно видеть, что какие-то традиции остаются неизменными. Скольких конкурентов ты сам устранил, капитан?
— Четверых. В двух случаях мне помогали «Черные драконы».
— А это не запрещенный прием? — поинтересовался я.
— Мы их участие особенно не афишировали, ага, — сказал Радж.
Тряхнуло еще раз, чуть слабее. Экран погас, видимо, камера, через которую выходил на связь Шон, оказалась в зоне поражения.
— Мне это уже не нравится, — сказал Радж. — Такими темпами они мне тут все разнесут.
— А у тебя разве нет боевых сил вне этого бункера? — поинтересовался Азим. — Которые могли бы ударить противнику в тыл и заставить его сражаться на два фронта. Если ты готовил планы штурма чужих укреплений, у тебя должен быть и план по защите своего.
— Есть такой план. В двенадцати разных сценариях. — Радж загадочно улыбнулся. — И по моим расчетам, мои наружные силы вот-вот вступят в дело.
— Это если их тоже не накрыли ракетами, — сказал я.
— Типун тебе на язык, — сказал Радж и трижды сплюнул через левое плечо. Действительно, контрабандисты — народ суеверный. — Всех не накроют.
— У тебя тут есть броня? Хотя бы легкая? — спросил Азим. — Если нам придется вступить в дело…
— Есть, — сказал Радж. — Но поверь, в этом нет необходимости, сержант. Я знаю силы Зандера, атака захлебнется уже через несколько минут.
— Хорошо, если ты сам в это веришь.
— Да они даже до генераторов не добрались, — сказал Радж — Свет все еще горит.

— Четыре минуты, — заметил Азим. — Если бы операцию планировал я, ты был бы уже мертв.
— А если бы ты не приперся просить меня о помощи, этого вообще бы не было, — сказал Радж.
— А ты не думаешь, что эти локальные разборки к нашему визиту вообще никакого отношения не имеют?
— Такое мне даже в голову не приходило, — признался Радж.
Еще через три минуты экран снова ожил, и некто по имени Винченцо в частично оплавленной силовой броне сообщил, что атака отбита, генератор помех уничтожен, а остатки противника удирают в пустыню.
Радж похвалил своего подчиненного за отличную работу и милостиво разрешил остатки не преследовать, тем более что ночью в пустыне можно легко напороться на засаду. Потом барон таки связался со своей женой и удостоверился, что она не пострадала. Во время разговора Жасмин бросала очень недружелюбные взгляды в нашу сторону. Похоже, что она разделяла взгляды своего супруга и тоже считала нас виновниками их бед. Трудно ее за это упрекать.
Закончив переговоры, Радж закурил сигарету и закинул ноги на стол.
— Мне не нравится новая манера Асада вести дела, — сообщил он. — Он даже не попытался со мной договориться. Это… это даже в какой-то степени обидно, черт побери.
— Скажи, а антенну гиперсвязи тебе тоже вынесли? — спросил я.
— Мой спутник на орбите, антенна в горах, связь с ней поддерживается по подземному кабелю. Это на тот случай, если мне вдруг придется звать кого-то на помощь. А что?
— Предлагаю вызвать Асада и задать ему пару вопросов по горячим следам, — сказал я.
— Думаешь, он ответит?
— Всякое бывает, — сказал Азим. — Лучше сейчас, чем позже, когда он узнает о неудаче и успеет собраться с мыслями.
— Хорошо, — пожал плечами Радж. — Ларри, ты меня слышишь? Связь в норме? Свяжи меня с контактом тридцать два.

Левантийский калиф и мой названый отец Асад Ад-Дин не заставил себя долго ждать, и уже через пятнадцать минут мы имели счастье лицезреть его смуглое бородатое лицо на мониторе гиперсвязи.
Асад сидел на стуле посреди своего кабинета, курил трубку и внимательно смотрел на экран. Лицо его было бесстрастным.
— Радж.
— Асад.
— Что-то случилось?
— Ага. — Радж повернул камеру, чтобы мы с Азимом тоже попали в кадр.
На лице калифа не дрогнул ни один мускул.
Я даже позавидовал его выдержке. Спокойно смотреть в глаза трем людям, которых обрек на смерть… Причем двоих уже дважды…
— Не стоило поручать это барону Зандеру, — сказал Радж.
— Фокс не согласился. — Калиф не стал прикидываться дурачком и делать вид, что он тут не при делах.
Что ж, это ему только в плюс.
— У нас с Фоксом общий бизнес, — сказал Радж — Уже лет пять, и в дело вложено слишком много денег, чтобы он предал своего партнера. По крайней мере, на данной стадии проекта.
— Я этого не учел, — признал Асад.
— Почему ты не обратился ко мне? — спросил Радж.
— Ты слишком сентиментален. Я не был уверен, что ты согласишься. Впрочем, еще не поздно все переиграть. Я обращаюсь к тебе сейчас. Убей мальчишку, и я возмещу тебе все потери, которые ты понес по моей вине.

Впрочем, еще не поздно все переиграть. Я обращаюсь к тебе сейчас. Убей мальчишку, и я возмещу тебе все потери, которые ты понес по моей вине. Плюс вознаграждение и моя признательность.
— Я вижу, чего стоит твоя признательность, — сказал Радж. — Ты опоздал со своим предложением. После того как ты натравил людей Зандера на мой дом, я не стану иметь с тобой никаких дел. У меня есть свои принципы, знаешь ли.
— Это не деловой подход, — сказал Асад. — Я же говорю, что ты слишком сентиментален, капитан.
— Зато твоей деловитости с лихвой хватит на всех, калиф, — сказал барон Хэммонд.
— У меня гораздо больше подданных, чем у тебя подчиненных, — сказал Асад. — В первую очередь я должен думать об их благе. Азим, убей мальчишку, и я сделаю тебя начальником своей личной гвардии.
— Ты же знаешь, что я так не поступлю, — сказал Азим.
— Ты все еще служишь в моей армии.
— Мне кажется, я все-таки получил уведомление об отставке.
— Я бы не хотел, чтобы ты воспринимал это как личный выпад против тебя. Это…
— Деловой подход, — сказал Азим. — Я понимаю.
— Итак, вы оба не хотите пойти мне навстречу, — сказал Асад — Зачем тогда этот разговор?
— Чтобы облегчить нам всем жизнь, — сказал я. — Ты попал в щекотливое положение, Асад. Официально я мертв, и официально я все еще твой сын. Ты не можешь отречься от меня сейчас, иначе это вызовет много вопросов у твоих подданных, благо которых тебя так заботит. Терпеть меня своим наследником ты не хочешь, и тебе крайне невыгодно, чтобы я вдруг ожил, не так ли?
— Это очевидно.
— Ответь на мои вопросы, и я дам тебе слово, что никогда не приближусь к локальному пространству Леванта даже на расстояние гиперпрыжка. И никогда не назовусь Амалем ад-Дином.
Асад ухмыльнулся.
— Боюсь, что от твоего желания тут мало что зависит, — сказал он. — На Леванте есть определенные враждебные мне силы, и если они узнают, что ты жив, то постараются использовать тебя, не спрашивая твоего согласия. Ты как дамоклов меч: пока ты жив — всегда есть угроза.
— А что будет, если я отправлюсь в ближайшее посольство Альянса и расскажу им правду о твоей сделке с кленнонцами?
— А какие гарантии, что ты этого не сделаешь в любом случае?
— Мое слово.
— Этого мало.
— И мое, — сказал Азим.
— Ты вообще ренегат, — сказал Асад. — Что стоит слово предателя?
— Ты предал первым.
— Значит, никто из нас не может доверять другому, — сказал Асад. — И эта беседа бессмысленна.
— Тогда мы можем просто поделиться информацией, — сказал я. — А потом продолжим наши игры.
— Полегче, — сказал Радж — Я не хочу, чтобы он прислал сюда «Черных драконов».
— А смысл? — спросил Асад. — Полагаю, ты сделаешь все, чтобы наших друзей уже завтра не было на планете.
— Если раньше у меня и были сомнения по этому поводу, то теперь их нет. Рейд Зандера внес в ситуацию полную ясность.
— Рад, что помог тебе все прояснить, — сказал Асад.

— И что ты хочешь знать, Алекс?
— Что произошло на станции? И откуда ты знал, что там что-то произойдет?
— А что я получу взамен?
— Я расскажу тебе, как мы выжили.
— Вас подобрали скаари.
— А они сказали тебе зачем?
— Затем же, зачем они пытались захватить меня на Новой Колумбии, — сказал Асад. — Впрочем, мне любопытно, почему они вас отпустили.
— Так мы договорились?
— Почему бы нет, — сказал Асад. — Поделимся информацией, а потом продолжим наши игры. В конце концов, мы же цивилизованные люди.
Иногда я в этом сомневаюсь. Раньше мне казалось, что цивилизованные люди ведут себя несколько иначе. Или общие представления о цивилизации за это время слишком сильно изменились.
— И что произошло на станции?
— Полагаю, тебя интересует, что я знаю о последних ее минутах? — уточнил Асад. — Там был Феникс. Устроив резню имперских штурмовиков, он вынудил капитана Хоугана поднять боеготовность на максимальный уровень и одновременно выманил его с корабля. Когда началась заварушка, решение пришлось принимать старшим офицерам, и они открыли ответный огонь. Не знаю, как поступил бы в этой ситуации Хоуган, если бы он был на борту. Вряд ли как-то иначе. Так начинаются большие войны.
— Почему корабль Альянса открыл огонь?
— Пока вы торчали в баре и любовались устроенной Фениксом бойней, корабль Альянса получил кодированный сигнал о том, что станция находится в руках кленнонцев и ее необходимо уничтожить. Сигнал шел на обговоренной заранее частоте и исходил из кабинета управляющего станцией.
— Феникс?
— Этого я не знаю.
— А откуда ты вообще знаешь столько подробностей?
— Наш общий знакомый генерал Визерс поделился ими со мной.
— Я так понимаю, что он выжил?
— Разумеется, — сказал Асад. — У меня есть много талантов, но вот способностями медиума я не обладаю.
— Ты хотел, чтобы я погиб на станции, — сказал я. — История с твоими братьями и заговором была ложью, а убийц ко мне наверняка подослал ты сам. Тебе было все равно, как я умру, потому что ты в любом случае собирался повесить это на Альянс, не так ли?
— В общих чертах.
— Но откуда, черт побери, ты вообще мог узнать, что на станции что-то произойдет? Талантов медиума у тебя нет, зато есть талант пророка? Как ты мог предвидеть боевое столкновение за полгода до того, как оно произошло?
— От Визерса. Альянс собирался развязать войну для того, чтобы решить свои внутренние проблемы или хотя бы отвлечь от них внимание, что в политике зачастую равноценно, и Визерс назвал мне приблизительное время и точное место.
— И ты использовал информацию, полученную от СБА, для того чтобы заключить союз с Империей? СБА это понравилось?
— Визерсу плевать на Калифат, он решает другие проблемы.
— Например?
— Ловит Феникса.
— Ввиду того что Феникс сыграл на руку Альянсу, я было подумал, что они с Визерсом заодно.
— Нет, — сказал Асад. — Просто так совпало.
— Мы с Визерсом в совпадения не верим.
— Я рассказал тебе то, что знаю со слов самого Визерса, — сказал Асад.

— Он мог лгать, но это уже вопрос не ко мне.
— Значит, он сообщил тебе, что станция будет уничтожена и с этого начнется война? — уточнил я.
— Примерно так.
— А что ты знаешь о Фениксе?
— Нет никакой информации, что ему удалось выбраться из всего этого живым.
— А сам Визерс…
— Вернулся на Землю, насколько я знаю, — сказал Асад. — Теперь моя очередь спрашивать, Почему скаари вас отпустили?
— Потому что они верят, что я — Немезида человечества, — злорадно сказал я. — Что я принесу вам хаос и смерть и сыграю на руку Гегемонии.
— Что, вот прямо так и сказали?
— Ага.
— Тем больше причин для того, чтобы тебя убить, — сказал Асад и щелкнул кнопкой на пульте управления, обрывая сеанс связи.

Все-таки никотиновая зависимость у меня больше на психологическом, чем на физическом уровне. Я не курил уже достаточно долгое время и не испытывал физической потребности в сигаретах, да и достать табак порой было настоящей проблемой, но на Пекле моему воздержанию пришел конец. Так сложилось.
Здесь были в ходу сигареты, и здесь со мной случился очередной стресс, после которого возникло неумолимое желание перекурить всю эту ситуацию. Так что я одолжил у Раджа коробочку с сигаретами, в угол которой была встроена миниатюрная зажигалка, и снова предался пороку.
Пока подчиненные барона Хэммонда наводили порядок в разгромленном убежище и подсчитывали потери, я курил сигарету за сигаретой и пытался придумать, что делать дальше.
Разговор с левантийским калифом оставил после себя неприятный осадок, но многое прояснил. По крайней мере, мне удалось выкинуть из головы большую часть мистики.
В цивилизованном мире войны не начинаются внезапно, тем более войны между крупными государствами, сверхдержавами. Всегда есть какой-то подготовительный период, какие-то маневры, и человек, имеющий доступ к разного рода информации и обладающий мало-мальски аналитическим складом ума, может предсказать войну задолго до ее начала.
Визерс знал, что война начнется и Альянс сделает первый ход. Неизвестно, да и не так уж важно, для чего он сообщил об этом Асаду, важно лишь то, что Асад решил воспользоваться ситуацией в своих целях и решить главную из текущих проблем.
Зная место и примерное время, а также располагая уверениями Визерса, что станция будет уничтожена, он отправил туда меня, сделав все для того, чтобы живым я с нее выбраться не смог. Заодно он решил избавиться от Азима, потому что тот знал слишком много о деятельности Асада в докалифский период и представлял потенциальную опасность.
Если это так, а это скорее всего так, то Асад не является главным игроком. Он — всего лишь мелкий хорек, пытающийся получить свой профит в битве настоящих хищников. Подбирающий крохи с общего стола.
Одним из главных игроков является Визерс.
Визерс явился на станцию, хотя знал, что она будет уничтожена. Версия о том, что он пытался предотвратить конфликт, не укладывается в схему и не выдерживает никакой критики. Альянсу нужна была война, а генерал работает в СБА. Значит…
Поди разбери, что это значит.
Визерс утверждал, что главной причиной его визита на станцию является желание поймать Феникса. Феникс спровоцировал конфликт и развязал войну, сыграв на стороне Альянса. Вполне может быть и такое, что мы просто стали свидетелями закулисной возни разных отделов СБА. Допустим, кто-то использовал Феникса для того, чтобы начать войну, а Визерс хотел поймать…
Нет, это странно.

Допустим, кто-то использовал Феникса для того, чтобы начать войну, а Визерс хотел поймать…
Нет, это странно. Будь Феникс связан с СБА, Визерс наверняка мог найти другие пути для его поимки и не стал бы собственной персоной соваться в самое пекло. А если Феникс действовал самостоятельно и независимо от СБА, то как именно Альянс собирался развязать войну?
Стоп, все равно тут какая-то мистика.
Ключевым фактором, позволившим спровоцировать конфликт, явился кленнонский боевой корабль с поврежденным двигателем гиперперехода. Если бы не случилась эта авария, кленнонцы не запросили бы станцию о помощи и их штурмовиков никогда не было бы в баре, где Феникс исполнял свой танец с саблями. Как Визерс мог заранее предсказать отказ гипердрайва на почти новом кленнонском корабле? Или его контора каким-то образом устроила эту поломку?
С какой стороны ни посмотри, везде лажа. И совершенно непонятно, что делать с Холденом, чье изображение каким-то образом оказалось в руках генерала Визерса.
Ясно только одно: спокойно жить мне тут никто не даст.
Визерс хочет, чтобы я отправился в экспедицию, откуда еще никто не возвращался, скаари считают меня разносчиком хаоса и Немезидой человечества, а Асад хочет моей смерти, потому что несколько поторопился с официальным усыновлением. Удивительно еще, что кленнонцы ничего от меня не хотят и не объявили награду за мою голову. Этого не хватает для полного комплекта.
Все впереди, подсказал мне внутренний голос. Подожди совсем немного, и если события будут развиваться таким образом и такими темпами, какими они развиваются сейчас, то через пару месяцев за тобой будет охотиться вся галактика.
Алекс Стоун, враг общества номер один.
Дела и так складывались не самым благоприятным образом, а тут еще эти чертовы зловещие пророчества скаари…

— Врать не буду, ситуация дерьмовая, — сказал Азим. — Радж даст нам корабль, и он даже согласился ссудить небольшую суму денег, но я не представляю, что нам делать дальше. Сидеть здесь глупо и опасно: если мы не покинем Пекло в ближайшие часы, Асад непременно об этом узнает и предпримет еще одну попытку.
— А я еще не уладил дела с Зандером, — сказал Радж. — Так что вы, уж будьте добры, валите отсюда, ага. Мне уже достаточно неприятностей, и новых я не хочу.
— У Асада хорошая агентурная сеть, — сказал я. — На независимых мирах он нас достанет, как бы мы ни прятались.
— Да, это лишь вопрос времени, — согласился Азим.
— Значит, нам надо лететь на Новую Колумбию, — сказал я.
— Почему? — удивился Азим.
— Потому что там Реннер.
— Реннер — хороший знакомый Асада, а Империя и Левант нынче союзники, — напомнил Асад. Терпеливый тон его высказывания подразумевал некоторые сомнения в моих умственных способностях.
— Реннер вменяем, — сказал я. — И считает, что война между Альянсом и Империей — большая ошибка.
— Но Реннер не император, — сказал Азим. — Он таких вопросов не решает.
— Зато Реннер далеко от императора, — сказал я. — И если мы убедим его нам помочь…
— Помочь в чем?
— Добраться до ближайшего оракула скаари, например.
— Ты чокнулся, Алекс, — серьезно сказал Азим. — Как ты себе это представляешь? Боевой рейд на внутренние планеты Гегемонии?
— Никак не представляю, — сказал я.

— Может быть, Реннер предложит какой-то вариант, или мы сами что-то придумаем во время перелета.
— Мы еле выбрались из лап Кридона и уже за это должны быть благодарны Аллаху, — сказал Азим. — К тому же я не представляю, что такое ты можешь сказать Реннеру, чтобы он не выдал нас Калифату по первому же требованию Асада.
— Давай рассуждать разумно, — сказал я.
— Забавно, что именно ты это предлагаешь, учитывая, что ты уже успел наговорить.
— Мы попали в переплет, — сказал я. — Чтобы из него выбраться или хотя бы прожить достаточно долго, нам нужно заручиться покровительством какой-нибудь могущественной персоны. Я знаю троих — Асада, Визерса и Реннера, при этом Асад жаждет нашей крови, а роль Визерса в происходящих событиях мне до сих пор неясна. Так что я бы сказал, что особого выбора у нас нет. Или ты знаешь кого-то еще?
— Ты хоть понимаешь, что между понятиями «может помочь» и «поможет» существует огромная разница? — спросил Азим. — Я не представляю, что можно сказать Реннеру, чтобы он хотя бы нас выслушал. Он кленнонец, а Империя воюет.
— Но мы же вроде бы не представители Альянса.
— Ребята, это все безумно интересно, — сказал Радж. — Но у меня нет особого желания слушать ваши споры и вникать в ваши проблемы. Мне кажется, я уже принял в них достаточное участие. Корабль будет готов к вечеру, вас доставят в космопорт… а там уж сами разбирайтесь, куда вам лететь.
— Спасибо, капитан, — сказал Азим. — И мне очень жаль, что из-за нас пострадали твои люди и твой дом.
— Зандер заплатит за это, — сказал Радж. — А дом… Не уверен, что я буду его восстанавливать. В наши времена мобильность приобретает большую ценность, так что я даже где-то в глубине души доволен, что ребята Зандера нарушили мой уют и покой. Но самому барону я этого, конечно, никогда не прощу.
— Ты хороший человек, капитан, — сказал Азим. — Ты ведешь себя достойно. Сейчас это редкость, как выяснилось.
— Я просто сентиментален и теряю деловую хватку, — ухмыльнулся барон Хэммонд. — Удачи тебе, сержант, куда бы вы ни направились. И я надеюсь, что мы еще увидимся в лучшие времена.
— На все воля Аллаха, — сказал Асад и обменялся с контрабандистом крепким рукопожатием.
ГЛАВА 6
«Ястреб», подаренный (по-другому это сложно назвать) нам бароном Хэммондом, оказался очень хорошим кораблем. Маленьким, похожим на каплю ртути, стремительным и очень маневренным. На нем даже стояло базовое вооружение, хотя понятно, что на таком маленьком кораблике много не навоюешь и основное его предназначение вовсе не в этом.
По моим прикидкам, «Ястреб» стоил раза в два больше, чем «Наталья», рухлядь класса люкс, которую мы оставили на Пекле. Барон Хэммонд много потерял на этой сделке, но после инициированного Асадом нападения для него это был уже не вопрос денег.
Принципы стоят дорого. Очень часто принципы оказываются самым ценным, что есть у человека, и за них приходится платить дороже всего.
А люди, которые исповедуют деловой подход, очень удивляются, когда их действия задевают чье-то личное…
Неприятности начались почти сразу же после взлета. Не успели мы покинуть атмосферу и пересечь ближнюю орбиту Пекла, как Азим заявил, что к нам направляется другой корабль.
Круизер.
Младший брат патрульных крейсеров Альянса, уступающий им в размерах и вооружении, но зато превосходящий в скорости и маневренности.

Круизер.
Младший брат патрульных крейсеров Альянса, уступающий им в размерах и вооружении, но зато превосходящий в скорости и маневренности. Контрабандисты любили использовать такие корабли.
Азим предложил просто за ним понаблюдать некоторое время, не предпринимая никаких действий. В конце концов, наши траектории могли пересечься случайно, и экипажу круизера не было до «Ястреба» никакого дела.
Я не особенно в это верил, но согласился.
Азим уселся в кресло пилота и начал готовить корабль к входу в гипердрайв, а я занял позицию стрелка и приготовился к худшему. Худшее, как это в последнее время было модно, не заставило себя долго ждать, и, как только круизер подошел к нам на расстояние атаки, в нашу сторону полетели заряды плазмы.
Азим предпринял маневр уклонения, ремни вжали меня в кресло. Три раскаленных шара пролетели мимо, четвертый должен был сжечь ходовой реактор, но я успел поднять щиты.
Система бортового контроля исправно доложила о перегрузке защитного контура и повышении температуры. Азим сменил курс, и мы бросились наутек, выжимая из маневровых двигателей все возможное. Вслед за нами полетели две торпеды.
— Четыре минуты до гипердрайва, — сообщил Азим. — Сбивай, или нам крышка.
Я переключился на кормовую батарею.
Две торпеды высветились на дисплее красными точками, которые с угрожающей скоростью подбирались к границам очерченной вокруг корабля синей зоны.
Ситуация была не из лучших.
Противник выбрал для нападения идеальное время, ибо корабль на взлете особенно уязвим. Мы только что покинули атмосферу и еще не набрали необходимую для входа в гипердрайв скорость, гравитационный колодец планеты мешает маневрировать, а любое движение управляющим джойстиком только снижает скорость и увеличивает время до гипердрайва.
Как только мы войдем в гиперпространство, мы окажемся в безопасности. Бой в гипере невозможен, потому что корабль на гиперсветовой скорости легко обгоняет любые торпеды, заряды плазмы или лучи боевых лазеров. Но до гипердрайва четыре минуты, а торпеды настигнут нас куда быстрее.
При этом им ведь можно и не сбивать корабль. Если торпеда угодит нам в борт, мы станем мертвыми еще до того, как успеем это осознать, но в данной ситуации сие совсем необязательно. Взорвавшись внутри синей зоны в режиме преследования, торпеда повредит корабль, затруднив дальнейшие маневры, и тогда нас можно будет брать голыми руками. Или расстреливать, как статичную мишень в тире.
Я совместил крестик прицела с одной из торпед и нажал на кнопку. Компьютер доложил о произведенном выстреле, но торпеда с экрана не исчезла… Что-то я делаю не так.
— Надень шлем, идиот, — бросил Азим через плечо. — Ты что, на самом деле пытаешься наводить оружие по тактическому дисплею? Поверить в это не могу!
Проклиная себя за дурацкое поведение, я нацепил стрелковый шлем, переключился в боевой режим и еще на середине гневной тирады своего спутника открыл повторный огонь.
Стрелковый шлем показывал мне космос за нашей кормой, как если бы я смотрел в иллюминатор. Заодно он подсвечивал торпеды красным и выводил информацию об их скорости, скорости корабля, времени сближения и еще кучу всяких полезностей. Вспомнив свое славное геймерское прошлое, я навел курсор прицела на первую торпеду и мягко нажал на кнопку джойстика, выпустив короткую серию импульсов.
Космос на мгновение расцвел огнем, и торпеда пропала с экрана.
Три секунды, и вторая тоже сбита.
— Две с половиной минуты до гипердрайва, — сообщил Азим.
Тем временем на нас надвигался вражеский круизер.

Тем временем на нас надвигался вражеский круизер. Видимо, они тоже шли на пределе своих возможностей.
— Еще две торпеды, — сообщил я. — Нет, три.
— Работай.
— Работаю.
— И по возможности экономь выстрелы, — сказал Азим. — Мне нужен максимум энергии на двигатели.
— Ага, — согласился я, выпуская очередь импульсов и сбивая первую из трех торпед.
— Вижу, ты никак не хочешь облегчить мне жизнь.
— Дело не в том, что я не хочу… — Следующая очередь прошла мимо цели, разминувшись с ней на считаные метры. — Дело в том, что я не могу. Зато я могу облегчить тебе смерть. Если промахнусь.
— Минута сорок секунд, — сказал Азим. — Кстати, как твое шестое чувство?
— Молчит, — сказал я.
Азим многозначительно кашлянул.
— Если я правильно понимаю, как это работает, — сказал я, — то мое шестое чувство предупреждает меня об опасности, о которой мне ничего не известно. Дает мне понять, с какой стороны придет смерть. В данном случае я и так это знаю.
— Или оно просто перестало работать, — сказал Азим.
— Все может быть. — Очередная попытка была успешной, и третья торпеда осталась в гордом одиночестве. Вражеский круизер немного подотстал. — Но я почему-то так не думаю.
— Минута тридцать, — сказал Азим. — Ты в курсе, что твои промахи затягивают время?
— Да, но торпеда нас догоняет, — сказал я.
— В этом смысл торпед, — объяснил Азим. — Они летают быстрее, чем корабли. Если бы они летали медленнее, их называли бы космическими минами, и подрывались бы на них только безрукие идиоты, летающие примерно так же, как ты стреляешь.
— Я хорошо стреляю, — сказал я, обнаружив, что три импульса опять прошли мимо цели. — Но твое внезапно прорезавшееся чувство юмора мешает мне сосредоточиться.
Я пошевелил джойстиком, чуть сдвинул курсор и нажал на спуск, пребывая в полной уверенности, что на этот раз уже не промахнусь. В этот момент торпеда чуть вильнула, и выстрел прошел мимо.
— Плохая новость, — сказал я. — Это интеллектуальная торпеда, и она маневрирует. Не уверен, что ее можно зашибить из тех пушек, что у нас есть.
Впрочем, если бы я работал главным калибром, то наверняка бы не промахнулся. Основная сложность в том, что главный калибр стоит на носу корабля и предназначен для обстрела переднего сектора, а торпеда нагоняла нас сзади.
— Тебе не стыдно проигрывать торпеде в битве интеллектов? — поинтересовался Азим.
— Хорошая новость в том, что, когда она маневрирует, она теряет скорость, — сказал я. — Так что, периодически постреливая в ее сторону, я могу держать ее на расстоянии, пока мы не войдем в гипер. Сколько там осталось?
— Сорок шесть секунд. Но я бы предпочел, чтобы ты ее сбил.
— Я понимаю.
— Пока ты работаешь, я сообщу тебе другую плохую новость, — сказал Азим. — Хотя нет, это может подождать.
— Что там еще?
— Если ты проиграешь торпеде в соревновании разумов, это будет неважно, — сказал Азим.

— Сосредоточься на текущей задаче.
Я сосредоточился и дал залп с таким расчетом, чтобы накрыть торпеду после изменения курса. Не сработало, зато ей пришлось выполнить более сложный маневр уклонения, и она еще потеряла в скорости. Круизер совсем выпал из поля зрения кормовой батареи, и мне пришлось переключаться в тактический режим, чтобы найти его местоположение. Он сбрасывал скорость, и было непохоже, что он собирается продолжить преследование.
Видимо, наши противники возлагали на умную торпеду большие надежды. Странно, ведь мы уйдем в гипер меньше чем через полминуты…
— Если ничего не предпринимать, она догонит нас примерно через сорок секунд, — сказал Азим. — Так что можешь забыть о торпеде, потому что через сорок секунд нас тут уже не будет. Двадцать две до гипердрайва.
Я снял шлем и посмотрел на тактический дисплей. Торпеда приближалась к нам, но недостаточно быстро. Через двадцать секунд мы уйдем из локального пространства Пекла, и торпеда улетит в пустоту. И будет лететь, пока не кончится запас топлива или пока круизер не отдаст ей приказ на самоуничтожение.
В любом случае это уже не наши проблемы.
— Гипер, — объявил Азим.
Звезды в последний раз сверкнули и погасли. «Ястреб» мчался сквозь тьму в полном одиночестве и… Черта с два, не в полном.
На тактическом дисплее продолжал гореть символ, обозначающий преследующую корабль торпеду. Я протер глаза и легонько стукнул по дисплею, как будто это могло что-то изменить.
Ничего не изменилось.
— Ты будешь смеяться, но эта штука все еще у нас на хвосте.
— Вижу, — сказал Азим. — Не просто интеллектуальная торпеда, а интеллектуальная торпеда с собственным гипердрайвом. Кто-то выпалил по нам целым состоянием.
— Если о человеке судят по калибру его врагов, то мы с тобой просто великие люди, — сказал я.
— Здесь она нас не догонит, — сказал Азим. Скорость прохождения гиперпространства является константой, и тут ничего не зависит ни от размера, ни от массы корабля. И торпеда, и наш кораблик, и огромный линкор Альянса будут идти тут с одинаковой скоростью, так что мы получили несколько часов передышки. Правда, потом нам придется покинуть гипер, чтобы корабль не развалился по швам, и было бы неплохо, чтобы к тому времени мы обзавелись конкретным планом действий.
Оставалась еще слабая надежда, что торпеда не сможет продержаться в гипере столько же времени, сколько и «Ястреб», и распадется на частицы раньше, чем нам надо будет выходить, но… С нашим везением я бы на такое не полагался.
— Сколько у нас времени до выхода?
— Чуть больше трех часов.
Ого, «Ястреб» оказался еще лучше, чем я думал. Рухлядь класса люкс не могла продержаться в гипере и сорока минут, поэтому по пути к Пеклу нам пришлось совершить очень много прыжков. Насколько я знал, рекордом по максимальному пребыванию в гипере обладали корабли скаари. Лучший из них мог не выходить в обычное пространство на протяжении девяти часов подряд.
Азим считывал данные с дисплея.
— «Барракуда», — сказал он. — Скорее всего, это «барракуда».
Торпеда Альянса, разработанная для поражения среднетоннажных кленнонских судов. Их время пребывания в гипере около двух с половиной часов, у торпеды должен быть запас прочности, так что наши три часа не дают нам никаких гарантий.
Прелестно.
Когда мы выйдем из гипера, у нас будет всего пятнадцать секунд в запасе.

Прелестно.
Когда мы выйдем из гипера, у нас будет всего пятнадцать секунд в запасе. Какой маневр можно предпринять за пятнадцать секунд? Как бы там ни было, это должен быть чертовски быстрый и чертовски верный маневр. Взрыв такой штуковины в опасной близости от корабля крайне пагубно сказывается на общем здоровье экипажа.
Самое время вспомнить о другой плохой новости, о которой говорил Азим. Прежде чем задать вопрос, я прикинул, что это может быть за новость, и…
— А куда, собственно говоря, мы летим?
— Не в сторону Новой Колумбии, — сказал Азим. — При выборе курса я руководствовался несколько отличными от первоначального плана критериями, и…
— А если более конкретно?
Понятно, что сначала мы удирали от круизера, и курс был проложен так, чтобы оторваться от него на максимальное расстояние за минимальное время, а потом случилась торпедная атака, и коррекция курса вполне могла бы стоить нам жизни.
Похоже, что мы вошли в гипер практически наугад. Остается только надеяться, что мы не должны вывалиться из него в центре какой-нибудь планеты или звезды.
Хотя тут статистика работает за нас. Космос огромен и пустынен, шансы налететь на материальный объект не превышают сотой доли процента.
— Сюда. — Азим ткнул в область на карте.
— Замечательно, — сказал я. — По последним данным, как раз в том районе идут военные действия между Вторым кленнонским флотом и Двенадцатым соединением ВКС Альянса.
— Они пока все еще маневрируют.
— Это несущественно, — сказал я. — Просчитать наш курс — дело нескольких секунд для бортового компьютера, так что они очень быстро поймут, откуда мы прилетели. А учитывая, какой подарочек мы тащим на хвосте… Лично я бы на их месте просто расстрелял нас, даже не дав приблизиться и не вступая в переговоры. Чисто для профилактики.
— Там, где мы выйдем в обычное пространство, кораблей может и не быть.
— В любом случае нам не стоит там задерживаться, — сказал я.
Пауза между прыжками занимает от пятнадцати минут до нескольких часов. Учитывая, что нам придется сначала избавляться от торпеды, а потом корректировать курс, мы застрянем в точке выхода на эти самые несколько часов. И если поблизости окажется боевой корабль любой из сторон… Контрабандистам нечего делать в районе боевых действий. Скорее всего, нас примут за диверсантов и уничтожат для большего спокойствия.
Это, конечно, при том условии, что мы сумеем увернуться от торпеды.
Я похлопал себя по карманам, нашел пачку сигарет, на прощание подаренную Раджем, и закурил, наплевав на все правила внутреннего корабельного распорядка. Очень может быть, что жить нам осталось считаные часы.
Азим скорчил недовольную мину, но промолчал.
Торпеда.
Зона выхода.
Новый курс.
Целых три проблемы, и решать их надо именно в таком порядке. Причем чем быстрее мы решим первые две, тем лучше. Хорошо еще, что сам круизер за нами в гипер не полез.
Да и зачем ему? Увернуться от «барракуды» при таких условиях шансы невелики, а лезть за нами и подвергаться риску попадания в потенциальную зону боевых действий…
Сколько бы им ни пообещал Асад ад-Дин, свои жизни пираты и контрабандисты ценили гораздо дороже.
Торпеда летит за нами. Не сбоку, не впереди, а точно сзади. Значит, разница в скорости полета корабля и корабельного орудия не так важна.

Если стрелять назад, то импульсы и окажутся где-то сзади. Там же, где торпеда.
— Я могу попробовать пострелять, — предложил я.
— Прицеливание в гипере невозможно, — сказал Азим. — Это лотерея, и шансы выиграть один к миллиону. Впрочем, валяй. От нас не убудет.
То, что он так легко согласился на мое глупое предложение, свидетельствует, что других способов уклониться от свидания с «барракудой» он пока не видит.
Я нацепил стрелковый шлем, положил правую руку на джойстик… Черт побери, это не обычный космос.
В окружающей корабль абсолютной темноте торпеду практически не было видно. Компьютер по-прежнему подсвечивал ее красным, но огонек расплывался и смазывался, как звезды при эффекте Доплера. До кучи крестик прицела ходил ходуном и никак не фиксировался на цели.
И впрямь невозможно.
Но прежде чем отказаться от безнадежной затеи, я все-таки дал пару залпов. Не попал, зато моя совесть чиста. Я хотя бы попробовал и не буду себя казнить за то, что не попытался.
— Она еще может развалиться сама, — сказал Азим.
— Да, — сказал я. — А люди могут дышать в вакууме.
— Ты неправ, — сказал Азим. — Вероятность, что торпеда развалится сама, все-таки существует.
— Но она крайне невысока. Если это действительно «барракуда».
— Четырнадцать процентов, учитывая предыдущие маневры, — сказал Азим после нехитрых подсчетов.
— То есть восемьдесят шесть процентов за то, что она не развалится, — уточнил я. — При таком раскладе я бы ставил на торпеду.
— Если мы перекинем всю мощность на кормовые батареи, то потеряем около двадцати процентов скорости, — сказал Азим. — Но никаких гарантий это не даст. Гарантированно зашибить эту штуку можно только из главного калибра.
— Жаль, что он стреляет вперед.
— Я не могу придумать ни одного маневра, который позволит нам развернуться за пятнадцать секунд и не дать торпеде подойти на расстояние поражения, — сказал Азим. — Если бы у нас было еще хотя бы десять секунд в запасе…
— Я мог бы нам их обеспечить, если бы ты не велел мне прекратить стрелять, — сказал я.
— Если бы у бабушки были сопла, это была бы не бабушка, а ракетоноситель, — сказал Азим.
Я докурил сигарету и огляделся в поисках, куда можно сунуть окурок. Пепельницы в рубке «Ястреба» почему-то не обнаружилось. Посетовав на конструкционный недостаток доставшегося нам судна, я бросил окурок на пол и закурил следующую сигарету. К чему экономить курево и беречь легкие, если всей жизни нам осталось пара часов?
Почему-то мне категорически не хочется умирать. Неужели нет никакого шанса переиграть интеллектуальную торпеду?
Главный калибр стреляет вперед.
А если бы у бабушки были сопла… Почему именно ракетоноситель? Сопла есть и у маневровых двигателей.
Я посмотрел на схему корабля. Шесть независимых сзади, два спереди. Для малотоннажного судна вполне достаточно.
— У меня есть план, — сказал я. — Но он тебе не понравится. Он мне и самому не нравится.
— Что за план?
— Точнее, это не план, а маневр, — сказал я. — Торможение переворотом.
Азим задумался.
— Ключевое слово — переворот, — подсказал я.

— Ключевое слово — переворот, — подсказал я. — Верх оказывается внизу, перед — сзади, и главный калибр стреляет в нужном нам направлении.
— Ключевое слово — торможение, — не согласился Азим. — Пятнадцать секунд у нас есть, если мы будем идти с максимальной скоростью. Если же мы замедлимся…
— Корабль вообще способен такое выдержать?
— На пределе. Если включить кормовые двигатели, дать максимум на носовые… Корабль на куски не развалится, но перегрузка будет адская. А ведь тебе придется еще и стрелять.
— Я думаю, что из главного калибра я попаду.
— Если ты промажешь, то мы этого уже не узнаем. — Азим ввел в бортовой компьютер последовательность цифр. — Знаешь, сколько у тебя будет времени на выстрел, если все получится? Полторы секунды.
— Можно успеть.
— При перегрузке в двенадцать G.
— Есть другие варианты?
— Это цирковой номер, — сказал Азим. — Тот, перед которым звучит тревожная музыка, а потом наступает молчание. Главное, чтобы оно не стало гробовым и мы дождались аплодисментов.
— Я уже давно чувствую себя клоуном, так что не впервой, — сказал я. — Или ты придумал что-то получше?
— Пока нет. — Азим зашелестел руками по клавишам, просчитывая варианты. — Итак, у нас два «если». Если корабль не развалится и если ты попадешь. Это на два «если» больше, чем хотелось бы.
— Думаю, что корабль выдержит.
— По правде говоря, меня больше второй пункт волнует.
— Я попаду, — сказал я с уверенностью, которой не испытывал, — Я был лучшим стрелком в учебной группе.
— Лучший среди баранов все равно становится добычей для льва, — сказал Азим. Видимо, он невысоко ценил обычных курсантов учебных групп летной программы Калифата.
— Ты — лев, — согласился я. — Расскажи, что ты собираешься делать с хищной рыбой у нас на хвосте?
— Этот маневр потребует полной скоординированности действий, — сказал Азим. — Мы выходим из гипера, я вырубаю ходовые двигатели на корме и даю максимум на маневровые передние. Мы переворачиваемся, не забывая про двенадцать G, и ты стреляешь. Дальше мы или идем менять штаны, или откусываем первый кусок шербета в обществе прекрасных гурий.
— Кстати, если уж мы решили попробовать этот план, нам совсем необязательно ждать расчетного времени выхода и вываливаться в зону возможных боевых действий, — сказал я. — Можно попробовать прямо сейчас и…
— Учитывая повышенную самоубийственность предложенного тобой плана, я бы все-таки дал торпеде некоторые шансы развалиться самой, — сказал Азим. — Четырнадцать процентов нельзя сбрасывать со счетов. Твой план предлагает еще меньше.
— Зато в последние секунды жизни мы будем активны, — с наигранным пафосом сказал я. — Мы будем пытаться противостоять смерти и дадим ей бой.
— Шикарное утешение, — согласился Азим.
Я нацепил стрелковый шлем и переключился на главный калибр. Ну да, умное решение. Бесконечная тьма и дергающийся крестик прицела. Никакой уверенности подобная картинка не внушала, и шлем пришлось снять.
— Если это сработает, то я безоговорочно соглашусь лететь с тобой на Новую Колумбию и вообще больше никогда не буду спорить, — сказал Азим.

— Потому что глупо мне, простому смертному, спорить с тобой, главным любимцем Аллаха.
ГЛАВА 7
— Давай! — крикнул Азим.
В следующую секунду корабль рвануло вверх, меня вдавило в кресло, в глазах потемнело, а тело налилось такой тяжестью, что даже пошевелить кончиками пальцев стоило огромных усилий.
По счастью, большего от меня и не требовалось. Только пошевелить кончиками пальцев.
«Барракуда» таки не развалилась и продолжала нас преследовать, вывалившись в обычное пространство сразу после нас.
Благодаря правильной калибровке и выбору сектора обзора после маневра Азима красная точка занимала чуть ли не треть моего стрелкового дисплея, так что прицелиться оказалось совсем несложно. Гораздо сложнее было вдавить кнопку ведения огня в корпус джойстика, но я таки справился с этим делом, и импульс главного калибра вылетел навстречу интеллектуальной торпеде.
«Барракуда» предприняла маневр уклонения, но на таком расстоянии увернуться от выстрела ей не удалось. Импульс задел ее по касательной, и ослепительная вспышка на миг осветила темноту космоса. Спустя секунду мелкие обломки градом застучали по внешней обшивке «Ястреба».
Если мы слышим этот стук, значит, все удалось…
Азим снова включил маневровые двигатели, на этот раз в щадящем режиме, и корабль вернулся в исходное положение. Азим снял пилотажный шлем. На лбу моего спутника вздулись вены, а глаза налились кровью из лопнувших капилляров. Полагаю, сам я выглядел не лучше. К тому же, снимая шлем, я обнаружил, что у меня трясутся руки и кружится голова.
— Аллах таки любит тебя, — сказал Азим и показал пальцем на мигающий сигнал внешней связи. — Но все же любит недостаточно сильно.
Я скосил глаза на тактический дисплей. В трех единицах от нас находился другой корабль.
Большой корабль. И скорее всего, военный. Он начал вызывать нас, как только мы вышли из гиперпространства.
Космос огромен и пустынен, ага. Только почему же нас не могут оставить в покое?
— Ответь, пока они не начали стрелять, — сказал я, доставая из кармана пачку сигарет.
И тут не повезло. Во время нашего маневра пачку пережало ремнем безопасности, и сигареты превратились в крошево. Выбрав наименее пострадавшую штуковину, я сунул ее в рот и с третьей попытки прикурил. Пламя зажигалки плясало в трясущихся руках.
Азим щелкнул тумблером передатчика.
— Говорит линейный крейсер «Устрашающий», — донесся из динамика молодой голос — Неопознанный борт, назовите себя и включите маяк.
— Говорит «Ястреб», — устало ответил Азим. — Включаю маяк.
— Ну вы и исполняете, «Ястреб», — восхищенно сказал офицер связи линейного крейсера. — Что это хоть было?
— Торможение переворотом.
— А кто вас преследовал?
Неужели все произошло так быстро, что приборы крейсера не успели зафиксировать торпеду, летевшую следом за нами?
— «Барракуда», — сказал Азим. — Ума не приложу, откуда она взялась.
— Вы идете с Пекла? — уточнил связист. — На борту есть запрещенные товары?
— Нет.
— Мне придется досмотреть вас, «Ястреб». Готовьтесь к приему таможенной команды.
— Мы гражданское судно и идем на Сципион-3, — сказал Азим.

Готовьтесь к приему таможенной команды.
— Мы гражданское судно и идем на Сципион-3, — сказал Азим. — По какому праву вы собираетесь проводить досмотр?
— У меня приказ, — сказал связист. — Вы идете с Пекла, а сейчас военное время… Если досмотровая команда ничего не найдет на борту, то вы сможете продолжить свой полет. А сейчас я рекомендовал бы вам лечь в дрейф и расслабиться. Мы тут все весьма впечатлены искусством вашего пилота, но с линейным крейсером вам не тягаться.
— Ложусь в дрейф, — сказал Азим.
— Сколько человек у вас на борту?
— Двое.
— Хорошо. Досмотровая команда прибудет через двадцать минут. Ждите.
— Ждем.
— Конец связи.
Досмотровая команда была снаряжена по условиям военного времени. Трое десантников Альянса в тяжелой боевой броне и хмурый офицер интендантской службы в легком скафандре, который позволял ему без особого труда перемещаться по кораблю, осматривая каждый угол, включая труднодоступные технические помещения. Пока он перемещался и осматривал, мы сидели в рубке под тяжелыми взглядами двоих десантников.
Мне было неспокойно.
Конечно, мы не перевозили контрабанду, и барон Хэммонд заверил нас, что корабль чист по всем статьям и не засвечен ни в одной из незаконных операций, а нашими поддельными документами занимались лучшие специалисты Пекла, но я уже привык ждать от судьбы очередного подвоха.
Офицер закончил досмотр и присоединился к нам в рубке. Третий десантник остался контролировать шлюз. Непыльная работенка, учитывая, что на корабле больше никого нет.
— На корабле много оружия, — заметил офицер.
Я обратил внимание, что он поднял лицевой щиток своего скафандра. Значит, больших неприятностей он от нас не ждет и этот разговор — только формальность.
— Сейчас неспокойные времена, — сказал Азим. — А во владении оружием нет ничего незаконного. Там, откуда мы родом.
— Сципион-3 — варварская планета, — согласился офицер. — У граждан Альянса нет необходимости иметь личное оружие.
— У граждан Альянса еще много чего нет, — сказал Азим.
Сципион-3 все еще оставался независимой планетой, а жители независимых планет, как известно, Альянс не любят.
— Что вы делали на Пекле?
— Я не уверен, что должен отвечать, — сказал Азим. — Пекло находится в свободной зоне, и совершить посадку в его космопорту может любой желающий. Вы нашли запрещенные товары?
— Нет, не нашел, — сказал офицер. — И это особенно подозрительно.
— Полагаете, мы умеем прятать лучше, чем вы — искать?
— Нет, не полагаю. Если бы на борту была контрабанда, я бы ее нашел. Но все это очень странно. Вы были на Пекле, вы ничего не везете, и тем не менее вас преследовала торпеда. Кто вас атаковал?
— Они не представились. Пираты…
— Что им могло понадобиться от вас, если вы ничего не везете?
— Корабль? — предположил Азим.
— Когда кому-то нужен корабль, он не стреляет по нему интеллектуальной торпедой, от которой практически невозможно увернуться, — справедливо заметил офицер. — Кстати, я впечатлен вашим маневром. Где вы учились летать? Я не слышал о знаменитой летной школе Сципиона-3.

Где вы учились летать? Я не слышал о знаменитой летной школе Сципиона-3.
— Тем не менее я учился именно на Сципионе, — сказал Азим. — А маневр… когда вам грозит смерть, вы и не такое выкинете.
— Может быть. Однако я вынужден вас задержать, — сказал офицер. — По-моему, вы не те, за кого себя выдаете, а у нас приказ задерживать все подозрительные корабли до выяснения обстоятельств. Сопротивляться будете?
Против двоих десантников в тяжелой броне? Существуют и менее очевидные способы самоубийства.
— Нет, только протестовать, — сказал Азим.
— Это сколько угодно, — сказал офицер. — Надевайте скафандры, легкие, разумеется, а не те ходячие арсеналы, что находятся в шлюзовой камере. Вы проследуете с нами на борт «Устрашающего», а ваш корабль мы возьмем на буксир.

Все это решительно начало мне надоедать.
Корабельный карцер. Комнатка невеликих размеров, кровать, санузел… Безвкусная еда. Конечно, эти условия гораздо лучше тех, в которых нас содержали скаари, но я бы предпочел сейчас быть на «Ястребе» и обладать свободой маневра.
Тринадцать часов с того момента, как нас с Азимом доставили на борт «Устрашающего» и развели по отдельным камерам. Никаких допросов, никаких намеков на то, что с нами собираются делать.
Задержаны до выяснения обстоятельств. Уникальная формулировка. Интересно, какие обстоятельства они собираются выяснить и каким именно образом?
Я пообедал, поотжимался от пола, поспал. В голову лезли мрачные мысли, погружаться в которые мне не хотелось. Только не сейчас.
Сейчас лучше подумать о том, как убедительнее врать о моей вымышленной жизни на Сципионе-3. Если бы я еще хоть что-то знал об этой планете…
Потом дверь камеры открылась, и в карцер вошел Визерс.
Несмотря на слова Асада о том, что Визерс находится на Земле, я не слишком удивился. В конце концов, от генерала следовало ожидать чего-то подобного.
— Тебя-то за что? — поинтересовался я.
— Рад видеть, что чувство юмора тебе до сих пор не отказало, — сказал Визерс, усаживаясь на принесенный с собой складной стул. — Видишь, Алекс, тебе никуда от меня не деться.
— Говорят, что Вселенная бесконечна, — сказал я. — Почему я все время натыкаюсь на одни и те же лица?
— Это судьба, — сказал Визерс — Или хорошая оперативная работа.
— Так это была ваша «барракуда»?
— Да, — сказал Визерс — С помощью того небольшого спектакля на орбите Пекла мне удалось задать вам нужное направление движения. Все, что мне оставалось, это сидеть здесь и ждать, пока вы вывалитесь из гипера.
— А если бы «барракуда» нас настигла?
— Она бы не настигла, — уверил меня Визерс — Интеллектуальную торпеду можно запрограммировать на многое, и этот экземпляр ни в коем случае не должен был повредить ваш корабль. Только страху нагнать.
— Ей удалось.
— Кстати, вы нашли прекрасное решение. Кто стрелял?
— Я.
— Браво, — сказал Сол. — Перегрузка больше десяти G?
— Двенадцать.
— И тем не менее ты не промазал. Я впечатлен.
— Все впечатлены.

Откуда ты тут взялся?
— По моему приказу пять кораблей контролируют сектор и задерживают все подозрительные корабли, — сказал Визерс — Адмирал Синицын мой хороший знакомый, но я не стал ему рассказывать, кто именно мне нужен. Информация — слишком дорогой товар.
— Ты говоришь, как мой знакомый пиратский барон.
— Радж Хэммонд, — уточнил Сол.
— Ты многое знаешь, но ни с кем не делишься этими знаниями.
— Поэтому я до сих пор жив, — сказал Визерс.
— А я почти ничего не знаю.
— И поэтому ты до сих пор жив, — сказал Визерс — Согласно процедуре временного задержания вас должны или отпустить в течение восемнадцати часов, или предъявить обвинение и доставить на ближайшую базу ВКС. Поскольку обвинения вам предъявлять никто не собирается, времени у нас не очень много, и я предпочел бы перейти к делу.
— С каких пор тебя ограничивает регламент? Разжаловали из генералов?
— Нет, но я тут не с официальной миссией, — сказал Визерс — И чем меньше народу узнает о том, что я здесь был, тем лучше. Кстати, мне не доставляет удовольствия носиться за тобой по всей галактике.
— Я тоже не в восторге от происходящего.
— Это твоя вина, — сказал Визерс — Я предлагал тебе перейти на мою сторону еще на станции, упокой вакуум ее останки, но ты предпочел все сделать по-своему. И что в итоге? Скаари, пиратские бароны, космические сражения и бегство от торпеды… Куча приключений, а ты все равно сидишь передо мной.
— Зато я знаю чуть больше.
— Многие знания — многие печали, уж поверь мне, — сказал Сол. — Приготовься, сейчас тебе станет еще печальнее, ибо я собираюсь приумножить твои познания.
— Довольно неожиданное поведение с твоей стороны.
— Прекратил бы ты выделываться, — сказал Сол. — Твое положение аховое, и единственный, кто может и хочет тебе помочь, — это я. Куда вы направлялись, стартовав с Пекла?
— На Новую Колумбию.
— Зачем? — Визерс изумленно задрал правую бровь.
— Кленнонцы показались мне наиболее вменяемыми людьми из всех.
— Реннера на Новой Колумбии уже нет, — сказал Визерс — Он слишком ценный кадр, чтобы использовать его таланты для обороны одной планеты. Да и даже если бы он там был… Это чрезвычайно глупое решение, Алекс. Реннер ни за что не стал бы тебе помогать. Кто ты ему? Никто. Зато Асад — верный стратегический союзник Таррена Второго.
— И что теперь? Ты хочешь, чтобы я отправился в эту вашу экспедицию в сектор X?
— Экспедиция пока откладывается, — сказал Визерс — Возникли непредвиденные сложности, и ты можешь помочь мне их преодолеть. Хотя бы частично.
— Что для этого нужно сделать?
— Ты помнишь Киру?
— Помню. Девушка-пилот на «маккларене».
— Еще она должна была войти в состав экспедиции. Ее похитили. Я знаю, где она находится, но не могу действовать по своим обычным каналам. И был бы тебе очень признателен, если бы ты освободил ее и доставил… ну хотя бы на Сципион-3. А дальше ею займутся мои люди.
— Кто похитил? Зачем?
— Помнишь, мы говорили с тобой об эволюции? О появлении новых людей со способностями, которые раньше за представителями человечества не числились?
— Перестань задавать дурацкие вопросы.

Ты же знаешь, что я помню все.
— Ценное качество, — сказал Визерс — Кира тоже принадлежит к таким людям. Молниеносная реакция, позволяющая пилотировать корабли так, как она их пилотирует, феноменальное зрение, повышенный болевой порог, еще там по мелочи… Так вот, внутри СБА есть свои течения, и не все согласны с тем, как я собираюсь использовать таких людей, и Кира попала в руки сотрудникам конкурирующего отдела. Они не будут ее использовать, они просто разберут ее на запчасти, пытаясь понять, как там что устроено. Кстати, они и тебя разберут на запчасти, если ты к ним попадешься.
— Не для этого ли ты меня туда отправляешь?
— Твоя подозрительность уже за гранью, — сказал Визерс — Ты и сейчас в моих руках, зачем мне тебя еще куда-то отправлять?
— Извини, это привычка. И каков план?
— Я дам тебе координаты их базы на одной пустынной планете, — сказал Визерс — Вы с твоим другом полетите туда, благо корабль у вас неплохой и оружия на нем полно, заберете девушку и убьете всех, кто ее удерживает. В лучших рыцарских традициях, так сказать. Дама в беде, и двое героев в сверкающих доспехах спешат ей на помощь.
— Почему ты не можешь поручить это своим сотрудникам?
— Из них получаются хреновые рыцари, — сказал Визерс — Если серьезно, то за мной и большинством моих людей следят. Мне стоило большого труда организовать эту операцию и вырваться сюда, не привлекая ненужного внимания. К тому же большинство людей, которых я могу назвать полностью своими, не обладают необходимыми боевыми навыками.
— В СБА нет людей с необходимыми боевыми навыками?
— В СБА есть, — усмехнулся Визерс, — но вся проблема в том, что среди тех из них, кто доступен для меня в течение ближайших двух недель, нет таких, кого я могу назвать полностью своими. А мне противостоит другой генерал СБА. Как ты думаешь, как поступит командир штурмовой группы СБА, когда, начав выполнять мое задание, обнаружит, что атакует одну из баз своего же ведомства?
— И поэтому ты готов рискнуть и довериться мне? Это чертовски сомнительно, Сол.
— Охрана там слабая, главную ставку они делают на удаленность базы. Персонал немногочислен, в основном ученые, которые стрелять не умеют. Бывалых вояк там наберется от силы десяток. Я предоставлю тебе подробный план помещений и график дежурств. На вашей стороне эффект внезапности, ибо нападения они не ждут. Они не знают, что координаты их базы для меня уже не секрет, а сама планета не представляет никакой ценности. Ты проходил боевую подготовку, участвовал в реальных военных действиях, — сказал Визерс — Твой спутник — «черный дракон», элита левантийского спецназа. Ваш корабль набит оружием. Что тебе кажется сомнительным?
— Ты хочешь втравить меня в очередную историю, — сказал я. — Мне это очевидно.
— Ты уже по уши в истории, — сказал Визерс — Я предлагаю тебе сотрудничество, и это единственный вариант для тебя. Куда тебе еще идти?
— Когда речь идет о сотрудничестве, людей обычно не используют вслепую.
— Люди все время хотят знать больше, чем нужно, — сказал Визерс- Обычно перегрузка информацией не приводит ни к чему хорошему. Ну поговорил ты с Кридоном, и что он тебе такого полезного сказал?
— У тебя есть источники информации среди скаари?
— Ты сомневаешься в моем профессионализме?
— Кридон рассказал мне о «других».

— Да, мне он тоже о них рассказывал. В одном Кридон ошибается. Ты — не «другой», Алекс
— Вот ты об этом сказал, и у меня прямо от сердца отлегло.
— Я полагаю, Немезида человечества — это Феникс, — заявил Визерс — У меня на руках есть документальные свидетельства о четырех фактах его гибели. Один раз я даже наблюдал его смерть собственными глазами. Нет никаких сведений о том, что ему удалось выбраться из того бардака, что он устроил на станции. И тем не менее я не сомневаюсь, что он объявится снова. Он каждый раз воскресает из пепла. Собственно, поэтому его и называют Фениксом.
— И у всего этого есть какое-то рациональное объяснение? — поинтересовался я. — Первое, что приходит на ум, — Феникс отнюдь не террорист-одиночка, но я думаю, что эту версию вы уже проверяли.
— В пользу этой теории говорит также и то, что Феникс каждый раз выглядит по-другому, — согласился Визерс — Впрочем, это легко можно списать на пластическую хирургию. Но все гораздо сложнее, Алекс. Он, вне сомнения, не одиночка, но я также сомневаюсь, что он просто террорист.
— Немезида? «Другой»?
— Я предпочитаю использовать иной термин, — сказал Визерс — Регрессоры. По аналогии с Войной Регресса, которая не только затормозила развитие человечества, но и отбросила его на несколько веков назад, заставив нас изменить вектор.
Знакомый термин. Прогрессоры, регрессоры… Его очень любили использовать писатели-фантасты двадцатого века. И хотя первые в их творчестве появились раньше, зато угадали они со вторыми.
— Регрессоры — это четвертая сила? — спросил я. — Поэтому тебе так нужен Феникс?
— Феникс мне нужен для того, чтобы подтвердить или опровергнуть несколько теорий, а также получить ответы на многочисленные вопросы, — сказал Визерс — И, несмотря на то что регрессоры — это сила, я думаю, это не та четвертая сила, которая нам нужна. Их присутствие не меняет общего баланса сил. Тем более что присутствуют они уже очень давно.
— Со времен Войны Регресса? Ты думаешь, что они спровоцировали критическую ошибку, после которой искусственный интеллект исполнился желания уничтожить все человечество?
— Еще раньше, — сказал Визерс — Скаари знают о регрессорах больше нас, я полагаю, что Гегемония столкнулась с ними первой.
— Это логично, если принять во внимание, что скаари являются самой старой расой галактики.
— Самая жизнеспособная теория вчерашнего дня гласила, что регрессоры одержимы теорией равновесия, — сказал Визерс — Когда человечество только делало первые шаги, скаари уже владели десятками звездных систем, и Гегемония могла уничтожить нас одним ударом. Нам удалось выяснить, что именно так скаари и собирались поступить, когда на них напал неизвестно откуда взявшийся корабль-разрушитель, борьба с которым стоила ящерам половины их флота. После той бойни они надолго забыли о человечестве, а когда вспомнили, нас было уже слишком много. Атака разрушителя по сей день является самым масштабным вмешательством регрессоров в историю наших трех рас.
— А Война Регресса?
— Если верить теории равновесия, то это второе по масштабности вмешательство, — сказал Визерс — Война Регресса случилась в то время, когда на Земле была чрезвычайно популярна идея геноцида кленнонской колонии. Если бы не Война Регресса, отнявшая у человечества огромное количество ресурсов, Кленнонской Империи сегодня могло бы и не существовать.

Если бы не Война Регресса, отнявшая у человечества огромное количество ресурсов, Кленнонской Империи сегодня могло бы и не существовать.
— Ты хочешь сказать, что регрессоры ослабили скаари, чтобы дать шанс человечеству, а потом ослабили человечество, чтобы дать шанс кленнонцам? — сказал я. — То есть именно по их воле сейчас в исследованном секторе космоса находятся три расы, примерно равные друг другу по силам? А теперь регрессоры провоцируют войну между нами? Зачем? Чтобы дать шанс еще кому-то?
— Мы никого не нашли, — сказал Визерс — Ни на одной из известных нам планет нет даже намека на зарождающуюся разумную жизнь. Никого, кому могло бы помешать наше присутствие в галактике.
— Не думаешь же ты, что регрессоры искусственно подвели нас к войне на уничтожение? — спросил я. — Ну, может, ты именно так и думаешь, но зачем им это понадобилось?
— На этот вопрос у меня нет ответа. Я же сказал, что теория равновесия была самой популярной теорией вчера. Сегодня она вызывает определенные сомнения, и именно потому, что Феникс, которого мы считаем регрессором, сделал все, чтобы спровоцировать конфликт между Империей и Альянсом.
— Асад сказал, ты за полгода знал, что произойдет на станции, — вспомнил я. — Откуда?
— Сначала я должен тебе кое-что объяснить, — сказал Визерс, и я приготовился к очередной порции лапши, которую он вешал мне на уши. Как правило, когда Визерс начинает что-то мне объяснять, количество вопросов, на которые я не могу найти ответы, только увеличивается. — Слияние существует, но главная цель этой организации совсем не в том, чтобы помирить Империю и Альянс. Главная наша цель — избавить галактику от влияния регрессоров, которые постоянно вмешиваются в естественный ход событий.
— Почему ты не сказал мне этого раньше?
— Потому, что раньше ты был не готов это услышать, — сказал Визерс — И ни за что бы мне не поверил. Еще месяц назад ты ничего не знал о «других» и наверняка подумал бы, что я тебе лгу. В Слиянии принимают участие не только люди и кленнонцы, но и скаари, которым тоже не слишком нравится вмешательство в их историю. Что ты знаешь об оракулах?
— Почти ничего.
— Оракулы — это особи скаари, обладающие паранормальными способностями и сращенные с искусственным интеллектом, — сказал Визерс — Очень сложная операция, для которой подходит один из миллиона скаари и после которой выживает примерно один из тысячи. Оракулы обладают целым рядом способностей, и одна из них заключается в том, что они видят будущее. Не слишком далеко и не всегда ясно, но иногда они могут делать вполне жизнеспособные прогнозы.
— Это фантастика.
— Ты сам можешь видеть будущее на несколько секунд вперед, — сказал Визерс — А оракулы могут видеть на несколько месяцев, и не только то будущее, которое касается их лично. Я очень скептично отношусь к источникам информации, но в способности оракулов я верю, ибо видел подтверждение их пророчеств своими собственными глазами. Оракул клана Кридона сообщил нам, что станция будет уничтожена «другими» и это послужит поводом для начала войны между Империей и Альянсом. По его словам, событие должно было произойти через полгода, а сделал он это предсказание примерно полгода назад.
— Станция уничтожена, война началась, — сказал я. — Звучит убедительно.
— Примерно за три месяца до уничтожения станции мы получили информацию из оперативных источников, что Феникс готовит диверсию на станции «Гамма-74-К», — сказал Визерс — Расклад сошелся, и мы посчитали, что Феникс и есть регрессор или их агент.

— Источник надежный?
— Вполне.
— Тогда я бы тоже так подумал.
— Мы разработали совместную операцию по захвату «другого», — продолжил Визерс. — Со стороны Империи операцией руководил Бешеный Хенк Диган, и он единственный из кленнонцев знал, ради чего все это затеяно. Капитан Хоуган лишь выполнял его приказы.
— Никакой поломки на «Графе Делрое» не было, — сообразил я. — Это был лишь предлог, чтобы кленнонские военные получили доступ на станцию.
— Поломка была, иначе бы нам никто не поверил, — сказал Визерс — Отказом гипердрайва корабль обязан Бешеному Хенку лично. Военное присутствие кленнонцев на станции было необходимо, потому что мы не знали, с чем именно нам предстоит столкнуться, а скаари предупредили, что захватить «другого» живым им еще ни разу не удавалось. Нам нужен был запас сил, причем нам нужно было доставить эти силы на станцию таким образом, чтобы никто ничего не заподозрил. Руководство СБА и маркиз Крид, глава военной разведки Кленнона, вряд ли одобрили бы нашу операцию. Убийство Дигана смешало нам все карты. Других кленнонских агентов Слияния на станции не было, а Хоуган был не в курсе истинной подоплеки событий.
— В итоге все пошло вразнос, и получилось именно так, как и предсказывал оракул скаари, — задумчиво сказал я. — Более того, своими действиями вы сыграли на руку этому пророчеству, потому что, если бы не эта ваша операция, на станции не было бы двух военных кораблей, которые и разнесли ее в клочья.
— Искусственный космический объект можно уничтожить десятком способов, — сказал Визерс — Феникс выбрал один из самых простых.
— Тут что-то не вяжется, — сказал я. — Что-то в этой схеме неправильно.
— Ты быстро соображаешь, Алекс. Скажи мне, что же в этой схеме неправильно?
— Я.
Визерс довольно щелкнул пальцами. У него был вид учителя, чей любимый ученик только что доказал сложную теорему.
— Воины клана Кридона присутствовали на станции с самого начала, — сказал я. — Если цель операции была в том, чтобы захватить живого регрессора, а Кридон считает таковым меня, почему же он меня так просто отпустил?
— Верно. Кридон солгал кому-то из нас. Либо тебе, когда называл тебя «другим», либо он лгал мне все то время, когда утверждал, что разделяет идеи Слияния.
— Вы идиоты, — сказал я. — Вам не приходило в голову, что скаари просто использовали это ваше Слияние, чтобы развязать войну? Что не было никакого пророчества оракула? Кридон заставил вас стянуть военные силы в нейтральную зону, где находилось его консульство и где он обладал определенной свободой маневра. Он знал, что Диган — единственный кленнонец, кто контролирует ситуацию, а Дигану свернули шею. Боец скаари может свернуть шею кленнонцу, не так ли? Скаари поимели вас всех и втравили в войну, которая играет на руку Гегемонии. А меня Кридон отпустил, потому что на самом деле считает меня регрессором и думает, что я способен еще ослабить человечество и сделать его легкой добычей.
— А теперь скажи мне, какую роль в этой теории заговора ты отводишь Фениксу.
— Агент влияния скаари?
— Действующий на ослабление человечества, — согласился Визерс — Да, такое вполне может быть. А кто же тогда регрессор?
— С чего ты взял, что они вообще существуют? — спросил я.

А кто же тогда регрессор?
— С чего ты взял, что они вообще существуют? — спросил я. — Не удивлюсь, если об их существовании вы узнали от скаари.
— Да, первыми об этом заговорили они, — подтвердил Визерс — Получив эту информацию, мы сопоставили ее с другими имеющимися в нашем распоряжении фактами и вывели теорию равновесия.
— То есть вполне может быть, что регрессоры не существуют, — сказал я. — Что это дезинформация, которую вам все время скармливала Гегемония, устраивая дымовую завесу над своими истинными намерениями.
— Регрессоры существуют, — сказал Визерс — По крайней мере, они существуют среди самих скаари. Да и корабль-разрушитель трудно списывать со счетов.
— Но что, если «другие» — это Немезида не всех разумных рас, а именно ящеров? — уточнил я. — И они воспользовались этой идеей, чтобы заморочить вам голову. Пока вы с вашим Слиянием гонялись за призраками, в галактике началась война, ставящая под угрозу существование обеих человеческих цивилизаций.
Визерс устало потер лицо руками.
— Не считай себя гением, в одну минуту сообразившим то, над чем я думаю несколько последних лет, — сказал он. — Все это может быть так, как ты говоришь, и поэтому мне был нужен живой Феникс. Он — ключ к пониманию сути происходящего.
— Сколько народу в этом вашем Слиянии?
— Тех, кто знает об истинных целях, немного, — сказал Визерс — Это не организация, а группы высокопоставленных офицеров Альянса и Империи. Разумеется, ни Генеральная Ассамблея, ни император Таррен Второй ничего о нашей деятельности не знают.
— И как это согласуется с твоей службой в СБА?
— Слияние не делает ничего такого, что могло бы пойти человечеству во вред, — сказал Визерс.
— Это не считая того, что вы спровоцировали начало войны между Империей и Альянсом.
— Она бы все равно началась, — сказал Визерс — Мы лишь пытались понять процессы более сложные, нежели просто политика.
— А какое отношение ко всему этому имеет та работа, которую ты пытаешься сосватать мне? — спросил я. — Спасение попавшей в беду леди и все такое…
— Внутренние игры СБА, — сказал Визерс — Генерал Корбен имеет другие взгляды на ситуацию. В то время как я пытаюсь выяснить, что происходит, и спасти человечество, он желает просто выиграть войну и уничтожить Кленнон. Его идефикс — переиграть кленнонцев на поприще генной инженерии и вывести суперсолдат, для чего ему требуется особый генный материал. Кира и еще несколько моих сотрудников, которых я очень тщательно отбирал, являются носителями такого материала, и, в то время как я пытался использовать их способности, Корбен видит в них только объекты для научных экспериментов. Когда нам не удалось уладить наши разногласия официальными путями, он перешел к действиям. Кира не первая, кто попал в его руки, но остальных мне уже не спасти. Под каждого такого уникума Корбен создавал отдельную лабораторию, но только о лаборатории на Тайгере мы успели узнать, для кого она создавалась, прежде чем Киру разобрали на атомы. Но у нас всего часов сорок до того, как они начнут это делать… — Визерс вздохнул. — Я решу вопрос с Корбеном, но на это потребуется время, которого у Киры нет.
— Почему спасти ее должен именно я?
— Я тебе уже объяснил, — сказал Визерс — К тому же Корбен достаточно близок ко мне и наверняка попытается сыграть на опережение.

— Я думал, ты тут один такой гений.
— Когда ты уже поймешь, что я тебе не враг? — спросил Визерс — Посмотри, сколько всего я тебе рассказал. Как думаешь, зачем?
— Только об этом и думаю, — признался я.
— Сейчас я играю в открытую, — сказал Визерс — Играю честно. Ты не нужен мне в качестве слепого оружия, ты нужен мне как человек, играющий в моей команде. Добровольно согласившийся на сотрудничество и понимающий, что к чему.
— Вот как раз с пониманием, что к чему, у меня большие проблемы, — сказал я. — Происходящее кажется мне несвязанным набором событий, логика которых от меня ускользает.
— Это нормально, — сказал Визерс — Представь себе, что ты находишься в трюме парусного судна, попавшего в шторм. Корабль мотает по волнам, тебя бросает от борта к борту, то и дело в твою сторону летят незакрепленные предметы… Ты вынужден реагировать, и ты реагируешь, но общей картины происходящего тебе не видно. Ты не знаешь, куда плывет корабль и какие опасности поджидают его на выбранном курсе.
— А ты, видимо, в этой метафоре стоишь у штурвала.
— Во время шторма от рулевого тоже немного толку, — сказал Визерс — Его действия могут спасти корабль, а могут и погубить, но он тоже не видит всего.
— Мне не нравится в трюме.
— Со временем ты сможешь из него выбраться, — сказал Визерс — Если будешь играть в моей команде, конечно.
— Зачем я тебе? Не в данной ситуации, когда речь идет о спасении Киры, а вообще.
— А на спасение ты уже согласился?
— Иначе ведь я отсюда не выйду, не так ли?
— Выйдешь, — сказал Визерс — Твоя ценность заключается в твоей активности. Пока ты сидишь под замком, ты бесполезен.
— Признаться, я потерял нить твоих рассуждений.
— Я могу отправить тебя на Землю и заживо похоронить в лабораториях. Могу отдать ребятам Корбена, и они разберут тебя на части. Но это все не принесет нам никакой пользы.
— В чем же ты видишь мою полезность?
— Скаари верят в то, что будущее нельзя изменить и все события, которые должны произойти, произойдут вне зависимости от наших желаний, — сказал Визерс- Но ты не был рожден в этом мире, ты пришел из прошлого, и твое присутствие способно изменить весь расклад сил. Я не знаю как. Я понятия не имею, каким образом это работает. Это на уровне интуиции, а я верю в свою интуицию. Ты способен внести изменения в статичное уравнение Вселенной, нарушить баланс. Но для этого ты должен быть активен.
— Я все еще не понимаю.
— Я сам не понимаю, — сказал Визерс — Я не знаю, что с тобой делать. Никто не знает, что с тобой делать. Даже скаари предпочли отпустить тебя в свободное плавание и понаблюдать за последствиями. Ты попадал во множество переделок, но до сих пор жив. Твое шестое чувство хранит тебя, возможно, что тебе покровительствует сама удача. Возможно, что одним своим присутствием ты способен изменить кем-то запланированный для нас ход событий. Через час вы с твоим спутником покинете этот корабль и будете вольны отправиться на все четыре стороны. Но мне бы очень хотелось, чтобы ты отправился на Тайгер-5 и сделал то, о чем я тебя прошу. Помоги мне, а я помогу тебе. Я прикрою тебя от Асада, и вместе мы сможем разобраться, что за чертовщина творится в этой галактике.
— Как я получу необходимую информацию о Тайгере-5? — спросил я.

Помоги мне, а я помогу тебе. Я прикрою тебя от Асада, и вместе мы сможем разобраться, что за чертовщина творится в этой галактике.
— Как я получу необходимую информацию о Тайгере-5? — спросил я.
— Она уже загружена в бортовой компьютер твоего корабля.
— Ты так уверен, что я соглашусь?
— Я знаю тебя, Алекс, — сказал Визерс — Пожалуй, в этом мире я знаю тебя лучше всех. Даже лучше, чем ты знаешь сам себя. Ты не будешь стоять в стороне от событий, это не твой путь.
— Кира нужна тебе для экспедиции в сектор X?
— В первую очередь для этого, — сказал Визерс — Но есть и еще один фактор. Понимаю, что тебе трудно будет в это поверить, но я не бросаю своих людей. А Кира — это мой человек. Одна из немногих, кому я могу полностью доверять.
— Времени на размышление у меня нет? — уточнил я.
— Отсюда тридцать часов пути до Тайгера-5, — сказал Визерс — Для детального планирования акции вполне хватит и десяти часов.
— Вообще-то я спрашивал не об этом.
— Я прекрасно понимаю, о чем ты спрашивал, — сказал Визерс — Но ты умный человек, Алекс. Ты уже понимаешь, что мое предложение — это твой лучший шанс. Вполне может быть, что это лучший шанс для всех нас, как бы высокопарно это ни звучало.
— Хорошо, — сказал я. — Я не даю тебе своего общего согласия, но постараюсь помочь с проблемой Тайгера-5.
— На данный момент это меня вполне устраивает, — согласился Визерс — А потом мы встретимся и подумаем, что мы еще можем сделать для спасения мира.
— Ты ставишь перед собой только глобальные цели, да?
— Да, — сказал Визерс — Если играть, то только с максимальными ставками. Так интереснее.
ГЛАВА 8
Внутри десантной капсулы, проходящей верхние слои разреженной атмосферы Тайгера-5, властвовала тишина, нарушаемая только моим дыханием.
Я был спокоен. Я точно знал, что мне предстоит сделать, и верил, что это получится. В конце концов, даже Азим признал, что у этой операции есть все шансы на успех. Конечно, если Визерс предоставил нам точную информацию и внизу меня не ждут никакие сюрпризы.
Двадцать десантников, пятеро научных сотрудников и семь человек обслуживающего персонала. Мне предстояло убить их всех.
Тридцать два человека.
Еще несколько лет назад я не мог представить, что могу убить человека. А если бы мне сказали, что людей придется убивать десятками…
Никакой рефлексии. В галактике идет война, и моя операция — всего лишь часть этой войны. И неважно, что на этот раз мне придется убивать людей, а не разумных ящеров скаари. Мне уже доводилось убивать людей, пусть и не в таких количествах.
Я хорошо помнил Киру. Миниатюрная девушка, сидевшая за штурвалом спортивного «маккларена», на котором мы уходили от погони, демонстрируя чудеса пилотирования. Мастерству этой девушки я обязан жизнью. Несмотря на то что побег был спланирован самой службой, опасности нам тогда грозили отнюдь не иллюзорные.
Четыре минуты до того момента, когда мне нужно будет покинуть капсулу.
Четыре минуты до моего первого настоящего сражения, в котором мне предстоит биться одному, и никто не будет прикрывать мне спину. Стычка с киллерами на станции не в счет, это все же была не война. А на Новой Колумбии я дрался не один.
Азим настаивал, что мы должны идти вдвоем, но в конце концов сдался перед напором реальности.

Азим настаивал, что мы должны идти вдвоем, но в конце концов сдался перед напором реальности. Кто-то должен был остаться на корабле, а Азим все же был лучшим пилотом, чем я.

— Посадка корабля не останется незамеченной, — сказал я тогда. — Мы утратим эффект внезапности, на котором базируется вся операция и который является залогом ее успеха. Ты сбросишь десантную капсулу с дальней орбиты и до времени уйдешь на другую сторону планеты, где тебя не смогут засечь приборы. Визерс считает, что это лучшее решение проблемы.
— Звучит разумно, но с небольшой поправкой, — сказал Азим. — В десантной капсуле буду я.
— Вряд ли это будет разумно, — возразил я. — Когда я закончу на поверхности, корабль придется сажать, и сажать быстро, а у меня нет твоего летного опыта. К чему все старания, если при посадке я расколочу «Ястреб» о планету?
— У тебя и моего боевого опыта нет, — сказал Азим.
— Стреляю я все же лучше, чем рулю.
— Стрелять вообще проще, — согласился Азим.
— К тому же у меня есть шестое чувство…
— И лучше бы ты на него не полагался.
— Визерс считает, что меня сложно убить.
— На это я бы тоже не полагался, — сказал Азим. — Смерть — это такая штука… Одного раза вполне достаточно.

Одного раза вполне достаточно.
Эта формула верна для всех, кроме Феникса, которому удалось воскреснуть уже четыре раза. Как минимум четыре раза.
Является ли Феникс регрессором, «другим», или же он просто агент скаари, для которого они выдумали целую легенду?
Если поверить теории Визерса о регрессорах и равновесии, которое они поддерживают, то речь идет о запредельной мощи. Корабли-разрушители, в одиночку способные уничтожить половину военного флота Гегемонии, — это весьма веский повод задуматься о том, откуда приходят регрессоры и что они еще могут с собой принести.
Хаос и разрушение, потери, исчисляемые миллионами, если не миллиардами жизней. Война против взбесившегося искусственного интеллекта, названная Войной Регресса, стоила человечеству нескольких миллиардов и навсегда оставила отпечаток на его облике.
Если регрессоры существуют, наши жизни для них ничего не стоят, о чем весьма красноречиво говорят масштабы их деятельности. Даже если Визерсу удастся захватить одного из их агентов влияния, что мы можем им противопоставить?
Когда я думал о регрессорах, они представлялись мне в качестве этакого сверхразума, играющего в трехстороннюю стратегию реального времени, главной локацией которой является исследованный сектор космоса. Если хотя бы понять, с какими целями он ведет эту игру…
Время.
Я нажал кнопку сброса, и десантная капсула развалилась на несколько частей, как шоколадная оболочка киндер-сюрприза, внутри которой скрывается ярко раскрашенный сувенир.
Только в данном случае сувенир окрашен в черный цвет и не принесет детишкам никакой радости.
Я включил ранцевый двигатель скафандра, чуть замедляя падение, и обломки капсулы, еще мгновение назад продолжавшие полет рядом со мной, унеслись вниз.
В этой части Тайгера-5 было раннее утро. Небо затянуто красными облаками, через которые еле-еле пробиваются лучи местного светила. Атмосфера планеты непригодна для человеческого дыхания, поэтому лаборатория генерала Корбена накрыта куполом, под которым постоянно работающие рециркуляторы поддерживают необходимый уровень кислорода.

Главный корпус герметичен и обладает своей собственной атмосферой.
Обломки десантной капсулы обрушились на купол. Тут же сработали вмонтированные в них взрывные устройства, и подо мной на поверхности планеты полыхнул неслабый взрыв. Когда рассеялся дым и немного улеглась поднятая пыль, я был уже на высоте меньше пятисот метров, а защитный купол перестал существовать.
Я активировал встроенный в левый рукав скафандра ракетомет и навел крестик на первую цель.
— Радж не поскупился, — констатировал Азим, когда мы стояли в шлюзовом отсеке и рассматривали тяжелую броню, которую барон Хэммонд предоставил нам вместе с кораблем. — Это боевой доспех «Черных драконов», версия 4.2. Самая надежная и проверенная из всех возможных. Хотя уже не самая современная.
— Он посчитал, что нам будет удобнее иметь дело с уже привычным оборудованием.
— Да, но ведь мог бы и сэкономить, — сказал Азим. — Подсунул бы левые скафандры вэкаэсовского образца, произведенные где-нибудь на Сципионе, и что бы мы могли с этим сделать? При любом раскладе с его стороны это чистая благотворительность, учитывая, как дорого ему обошелся наш визит. Но это все лирика… Ты же имел дело с такими штуковинами?
— Имел.
— Расскажи мне, что ты о них знаешь.
— Полторы тонны, активная броня, энергетический блок рассчитан на четыре часа активного действия, кислорода хватает примерно на столько же. Ракетный ранцевый двигатель, облегчающий десантирование, в режиме форсажа может поднять человека в воздух на высоту до сотни метров на планете с околоземной гравитацией. Держит температуру до двух тысяч градусов, устойчив к излучению нейродеструктора.
— Вооружение?
— Левая рука — плазмоган и ракетомет. Плазмоган рассчитан на пятьдесят четыре выстрела, ракет всего шесть. Правая рука — лазерная винтовка, скорострельность восемнадцать импульсов в секунду, активность огня зависит от общего энергозапаса брони. Винтовка и является основным оружием. Плюс силовой резак для преодоления препятствий, которые нельзя вынести взрывом.
— Уязвимые места?
— Энергоблок расположен неудачно, — сказал я. — Но это конструкционный недостаток всего модельного ряда. Другое расположение повлияет на центр тяжести, что повлечет за собой переделку всех остальных узлов.
— Если зацепит энергоблок…
— Его надо сразу сбрасывать, пока он не взорвался.
— Я бы заставил тебя влезть в броню и попрактиковаться, но тут слишком мало места, и ты просто все разнесешь, — вздохнул Азим.
— У меня был полный курс тренировок в тяжелой броне, в том числе и в условиях, приближенных к боевым, — сказал я.
— Но в реальном бою ты его ни разу не испытывал, — сказал Азим. — Впрочем, если твой Визерс не ошибается, активного сопротивления там не будет.
— Визерс такой же мой, как и твой, — сказал я. — Не забывай, что мы с тобой в одной лодке.
— Теперь да, — сказал Азим. — Полагаю, так оно и останется до самого конца. Если, конечно, тебе не отстрелят башку на Тайгере.
— Я высоко ценю твою веру в мои способности, — сказал я.
— Примерь костюмчик, — посоветовал Азим. — Сделай хотя бы пару шагов по шлюзу и постарайся ничего тут не сломать.
— Я уже чувствую, что мне это понравится, — сказал я.

— Я уже чувствую, что мне это понравится, — сказал я. — И еще. Когда я буду в скафандре, зови меня Оптимус-Прайм.

Первая ракета улетела к цели, оставив за собой едва видный дымный след. Отдачи я не почувствовал, что и немудрено, если вспомнить, сколько я сейчас вешу. Восемьдесят пять килограммов моего спортивного тела и полторы тонны высокотехнологичной боевой брони.
Пункт внешней охраны с антенной гиперсвязи на крыше исчез в пламени взрыва. Вторая ракета поразила главный генератор. Третья — оба припаркованных у основного корпуса экспедиционных флаера в защитной раскраске.
Теперь они не смогут звать на помощь. Бежать им тоже некуда… Оба?! Тут же должно быть три! Я завертел головой, разыскивая исчезнувший флаер. Вот дьявол! У противника, значит, появился подвижный резерв. Я почувствовал, как по моей спине потекли холодные струйки… И что мне теперь делать? Весь план боя полетел вверх тормашками. Впрочем, сержант-инструктор говорил, что так обычно случается с любым планом боя. Так что я оказался во вполне стандартной ситуации. Вот только легче мне от этого не стало. Эх, посоветоваться бы с Азимом, но, судя по расчетам времени, он уже ушел на другую сторону планеты, и маломощный передатчик скафандра до него не добьет. Ладно, будем выкарабкиваться сами. Тем более что особых вариантов нет. Я уже обозначил свое присутствие и, чего уж там, свои намерения, так что мне остается только попытаться уничтожить тут все, пока к моим противникам подойдет эта самая подмога… ну или хотя бы попытаться это сделать.
Я выключил двигатель, земля рванулась мне навстречу. Если просто рухнуть с такой высоты, скафандр по пояс уйдет в почву… Как там в былинах про русских богатырей? И ударил он половца по плечам, и ушел половец по колено во сыру землю…
На высоте двадцати метров сработала аварийная система, двигатель включился, позволив мне совершить мягкую посадку. Грунт мягко спружинил под ногами.
Из-за главного корпуса выскочили двое парней в скафандрах технической службы. То ли проводили плановую проверку, то ли оперативно сработали по тревоге. В пользу последнего довода говорили импульсные пистолеты, из которых техники палили в мою сторону.
Они приближались слева, поэтому я подарил им плазменный шар. Один на двоих. Этого хватило, чтобы фигурки исчезли из моего поля зрения, а выстрелы прекратились.
Пленных я сегодня не беру.
— Судя по количеству известных деталей, у Визерса есть кто-то внутри, — заметил Азим.
— Вряд ли. Он не говорил, что надо кого-то пощадить. Наоборот, попросил убить всех.
— Может, он просто хочет избавиться от источника, — сказал Азим. — Заметает следы.
— А может, получил информацию откуда-то еще. От пилотов корабля, который осуществляет поставки, например.
— Откуда бы пилотам знать устройство внутреннего периметра, если они там ни разу не садились? На плане обозначена только посадочная площадка для автономной шлюпки, на эту площадь даже «Ястреб» не посадишь.
— Тогда это может быть какая-нибудь типовая станция СБА, — отмахнулся я. — Не все ли равно?
— В данной ситуации проще убить всех, чем пытаться сохранить жизнь кому-то одному, — согласился Азим. — Когда дело доходит до стрельбы, очень сложно опознать кого-то по лицу.

Кислорода в атмосфере Тайгера-5 хватало для того, чтобы поддерживать горение, и небо над станцией заволокло клубами черного дыма от горящего строительного пластика.
Обойдя главный корпус по периметру и убедившись, что снаружи никого живого нет, я подошел к входу в шлюзовой отсек и активировал силовой резак.

Обойдя главный корпус по периметру и убедившись, что снаружи никого живого нет, я подошел к входу в шлюзовой отсек и активировал силовой резак. Два взмаха рукой, брызги расплавленного металла…
— Открывай, сова, медведь пришел! — рявкнул я и пнул остатки двери.
Удара ноги, усиленного сервоприводами скафандра, оказалось достаточно, чтобы кусок металла с пронзительным скрежетом улетел внутрь. Кто-то пальнул в образовавшийся проем из лазерной винтовки, сегменты активной брони исправно поглотили импульс. Плазменный заряд настиг стрелка и превратил его в облако пара.
В главном корпусе выли аварийные сирены. Запасной генератор еле держал нагрузку, освещение постоянно мигало, откуда-то слева волокло серым дымом.
Теперь по схеме. От входа направо, тридцать метров по коридору, короткая остановка, чтобы пристрелить засевшего в боковом помещении техника, поворот налево, еще сорок метров до двери, за которой находится казарма десанта…
Когда до двери оставалось меньше десятка метров, она распахнулась, и в коридор вывалились трое десантников. Респираторы, наспех надетая легкая броня и иглогранатометы в руках сообщили мне, что ребят удалось застать врасплох.
Против моей тяжелой брони у них не было ни единого шанса. Несколько иголок скользнули по нагрудной пластине и отрикошетили в сторону, а в следующее мгновение на вояк обрушилась трехсекундная очередь из импульсной винтовки.
Какая ирония судьбы. Три года назад на Новой Колумбии кто-то из этих парней мог прикрывать мне спину во время нашей партизанской войны с кланом Прадеша. Но из того нашего отряда в живых остался только сержант Дюк, и я надеюсь, что на Тайгере-5 его не было. А эти ребята… Сейчас для меня они не люди.
Это препятствия, которые я должен устранить на пути к своей цели.
Дверь казармы уже передо мной. Распахиваю ее ударом кулака, быстрый взгляд внутрь. Трое справа, пытаются влезть в тяжелые скафандры ВКС. Не успеют. Удар плазмы.
Двое слева. Отработала винтовка.
Датчик движения выдает еще одного, он пытается спрятаться в дальнем углу, за двухуровневой кроватью… Достойное поведение для бойца, охраняющего тайную лабораторию СБА…
Очередь из трех импульсов. Все, больше тут никто не двигается.
— Допустим, они успеют послать сигнал тревоги в первые же секунды атаки, — сказал Азим. — На самой планете больше никого нет, ближайший военный корабль Альянса находится в двенадцати часах пути. Даже если он незамедлительно бросится на помощь, а обычно на согласование все-таки уходит до получаса, у нас достаточно времени, чтобы все сделать и свалить с планеты. Через неделю мы будем на Сципионе-3 и встретимся с людьми Визерса.
— В теории все гладко.
— В теории всегда все гладко. Проблемы обычно начинаются во время практического воплощения.
— Сплюнь, — посоветовал я.
— Как только ты вырубишь гиперсвязь и основной генератор, зенитные батареи останутся без энергии и я начну посадку. Но «Ястреб» — это не десантная капсула, времени уйдет куда больше.
— Сорок минут, если обойтись без лишнего риска, — сказал я.
— Могу уложиться за полчаса.
— А смысл рисковать? Десять минут тут никакой роли уже не сыграют. Если… если у меня не получится, закончи дело и доставь девушку на Сципион. Дальше уже тебе решать, но думаю, что Визерс не откажется заполучить под свое начало «черного дракона», пусть даже и отставного.
— У тебя получится, — сказал Азим.

— Но спасибо за то, что ты думаешь и обо мне.

Пятеро десантников должны были быть в наружном пункте охраны, который я уничтожил первым. Один у шлюзовой камеры. Трое в коридоре, шестеро в казарме. Итого пятнадцать.
Значит, еще пятеро где-то гуляют, если их не зашибло случайными выстрелами. Возможно, даже в исчезнувшем флаере. Надеюсь, гуляют они далеко от тяжелого вооружения, но ставить на это нельзя.
Десять метров по коридору, левая дверь.
Закрыта, но сейчас это для меня не проблема. Дверь бронированная, легче проломиться сквозь стену.
В арсенале никого нет, у стены стоят пять тяжелых вэкаэсовских скафандра. Работаю плазмой. Двадцать секунд, и эти костюмы больше никто никогда не наденет.
За дальней стеной резервный генератор. Беру небольшой разбег, правое плечо вперед, проламываю стену, почти не чувствуя сопротивления. Три импульса, генератор остановлен надолго и вообще вряд ли подлежит восстановлению.
Темнота. Включаю инфракрасный режим.
Кто-то жмется к стене. Наверняка кто-то из технического персонала. Прохожу мимо, отшвыриваю его в сторону. Этого достаточно, чтобы он больше не встал.
Снова коридор. Датчики не фиксируют движение. Двадцать четыре метра направо, вход в исследовательский сектор. Резак не нужен, выламываю дверь руками.
Сзади обваливается потолок, в пролом спрыгивает массивная фигура. Не глядя бью ногой назад, попадаю ему в грудь. Человек в серебристом скафандре пробивает собой стену, падает, но на нем тоже тяжелая броня, почти такая же, как у меня, следовательно, удар вряд ли фатален…
Ухожу в сторону, плазменный заряд летит мимо, всего в полуметре, и скрывается в недрах исследовательского сектора. Вот это уже не очень хорошо, не надо туда стрелять, парень..
— Кто ты такой?! — орет он на общей частоте.
До этого момента никто из местных не нарушал радиомолчания, переговоры если и велись, то только на коротких частотах… Мой скафандр их не перехватывает.
Вряд ли ои ожидал, что я отвечу на его вопрос голосом, и, разумеется! я этого не делаю. Вместо слов посылаю ракету. Не глядя, но в замкнутом пространстве это не столь важно.
Последствия у взрыва чудовищные. Рушатся внутренние стены, о>бваливается часть потолка, взрывная волна заставляет меня пошатнуться и отступить на полшага назад, обломки барабанят по броне. Вряд ли мой противник выжил.
Остатки пригодного для человека воздуха улетучиваются из здания с катастрофической для обслуживающего персонала скоростью. Если кто-то оказался далеко от респираторов, его смерть будет мучительной — планетарная атмосфера содержит медленно убивающий яд. Впрочем, я все равно не собирался никого щадить.
Тридцать три шага по коридору, налево, выломать еще одну дверь.
Сопротивления нет. Никого нет. Стоп. Что-то тут не так.
Последний парень обрушился на меня сверху, а здание одноэтажное. Между потолком и крышей всего полметра технической зоны с кабелями и трубопроводами, во время обслуживающих работ техники ползают там на карачках, а человек в тяжелой броне там и вовсе не развернется. Откуда же десантник свалился на мою голову?
Ответ один — снаружи. Значит, последний флаер вернулся. И в нем были десантники в тяжелой броне. Гадство!
ГЛАВА 9
— Я все-таки сомневаюсь, — сказал Азим, когда «Ястреб» вывалился из гиперпространства в системе Тайгера и взял курс на пятую от светила планету. — Дело не в том, что я думаю, будто у нас не получится. Работенка не самая пыльная, и если данные Визерса верны, то все должно пройти успешно.

Но я все-таки не считаю, что наша команда — это идеальный вариант для решения проблемы. Почему же Визерс поручил ее именно нам? Неужели ты поверил, что у него действительно нет в запасе никаких других вариантов?
— Полагаю, это такая проверка, — сказал я. — Обряд инициации, после которого мы уже не сможем сменить сторону.
— Скорее уж не мы, а ты, — сказал Азим. — Я всего лишь солдат, а у Визерса нет недостатка в солдатах. Ему с самого начала был нужен ты.
— Только он сам не понимает зачем.
— Или говорит, что не понимает.
— Визерс лжет, — сказал я. — Профессионально и постоянно. Но я думаю, что по части его истинных мотивов ему все-таки можно верить.
— И какой же у него истинный мотив?
— Он хочет защитить человечество.
— Высокие слова, за которыми на самом деле может стоять все, что угодно.
— Я никому не верю и начинаю сомневаться даже в себе, — сказал я. — Но твоя теория про ложный гамбит и подсаженные воспоминания… Это слишком сложно, и я не вижу смысла.
— Это была просто теория, — сказал Азим. — Которая не объясняет всего.
— В этом проблема всех существующих на данный момент теорий, — согласился я. — Как бы убедительны они ни были, все равно найдется пара фактов, которая не лезет ни в одну из них. Истина где-то рядом.
— Сидит в уголке и хихикает, наблюдая, как мы в очередной раз прошли мимо.

Конечно, по-хорошему штурмовать секретную лабораторию СБА на Тайгере-5 надо было совсем не так.
Профессионалы поступили бы иначе. Никто бы не полез на штурм, имея на руках только разведданные Визерса, без предварительного визуального наблюдения хотя бы в течение пары дней.
Да и план операции должен был быть совершенно другой.
Штурмовой корабль повисает на нижней орбите, с его борта стартуют три десантных катера по десять человек в каждом. Когда десант оказывается на земле и берет под контроль периметр, звено истребителей входит в атмосферу и выносит защитный купол, подавляя огневые точки, уничтожая источники энергии и средства передвижения. Отработав, истребители держатся поблизости, и тогда к делу подключается десант, наступая на объект с нескольких сторон, методично и аккуратно зачищая территорию.
Тогда в ходе операции не возникло бы никаких сюрпризов типа недостающего флаера и валящихся прямо на голову врагов.
Я попытался поставить себя на место охранников. Ребятам было скучно, ребята отправились полетать на флаере? Куда они могли лететь, если учесть, что больше на планете никого нет? И зачем они отправились на эту прогулку в полностью снаряженных и готовых к бою силовых скафандрах?
Сейчас это уже не так важно. Главное, ребята успели вернуться чертовски не вовремя.
Движение справа. Проламывая стену — и кто только так строит? — в помещение вваливается еще один десантник. И одновременно с этим датчики движения фиксируют какое-то шевеление сзади.
Поднимаю руку, и заряд плазмы отправляется в полет. Даже не глядя, понимаю, что промазал, ухожу в сторону, серия импульсов раздирает пространство там, где я только что стоял, какое-то научное оборудование у стены разлетается в клочья.
Первый десантник рвет дистанцию и бросается прямо на меня. Это он зря, только мешает второму прицелиться. Я встречаю его выброшенной вперед правой рукой, бронированный кулак врезается в нагрудную пластину.

Такой удар может убить не только быка, а и целого слона, но парню в броне все нипочем. Он хватает меня поперек туловища и швыряет в стену, стена, понятное дело, такого обращения не выдерживает.
Пока я встаю, стряхивая с себя обломки, десантник палит по мне из импульсной винтовки.
Броня исправно поглощает заряды, отрабатывая на все сто, но индикатор температуры медленно плывет в сторону перегрева. Еще пара минут, и он перегрузит мне систему, тогда будет невесело.
Пара минут — это целая вечность в условиях боя. Никто не может строить планы, рассчитывая на то, что впереди целая вечность.
Активирую ранцевый двигатель, небольшой рывок, пока не успели сработать компенсаторы перегрузки… Я поднимаюсь на три метра в воздух, пробиваю головой потолок. Если надо мной находится что-то тяжелое и массивное, мне придется срочно искать другой план, но тут только трубы и кабели, которые я легко рву, пробиваясь сквозь крышу.
Мне бы в небо…
Срез крыши мелькает перед глазами, и я взмываю на высоту десять метров. В крыше видны несколько проломов, одну дыру я только что проделал собственным телом…
Третий десантник находится снаружи, он стоит на крыше, и мое появление явно становится для него сюрпризом. Долго удивляться он не успевает, я посылаю в него предпоследнюю ракету из своего боезапаса. Надеюсь, что план Визерса верен и Кира находится не в том помещении, которое расположено прямо под нами.

— Подобные операции — это всегда хаос, — сказал мне на прощание Азим. Я уже облачен в силовую броню, и мы напоследок тестируем систему внутренней связи. — И чем дальше, тем выше вероятность, что все пойдет вразнос. Поэтому в целях неувеличения энтропии тебе надо убить как можно больше людей как можно раньше. Каждый живой враг увеличивает меру хаоса, каждая лишняя минута увеличивает меру хаоса, поэтому, если ты хочешь победить, ты должен действовать быстро и безжалостно.
— Мне можно использовать эмоции или это путь на темную сторону силы? — поинтересовался я.
— Не понимаю, о чем ты, но вижу, что ты нервничаешь, — сказал Азим, помогая мне забраться в десантную капсулу. — Это нормально, и это пройдет, как только ты начнешь действовать.
— Если так, то ситхом мне не быть. Придется выбрать путь джедая.
— Да поможет тебе Аллах, — сказал Азим, закрывая створки десантной капсулы и оставляя меня в темноте. — Но помни, что Аллах помогает только тем, кто помогает себе сам.
— Это не новости.
— Что тебе говорит твое шестое чувство?
— Оно молчит, — сказал я. — Зато все остальные чувства хором орут о моей глупости.
— Это тоже нормально, — сказал Азим.
— Надо было мне стать фермером.
— Ты воин, — сказал Азим. — И похоже, что не ты выбрал путь воина, а путь сам выбрал тебя.
— Это уже больше похоже на бушидо.
— Какая разница, на что это похоже, если это похоже на правду? — поинтересовался Азим. — Я уже в рубке. Готов ты или нет, но через три минуты я сброшу капсулу, и ты сделаешь очередной шаг по этой своей дороге.
— Чудесно, — сказал я. — Если ты не против, последние три минуты на борту «Ястреба» я хотел бы провести в тишине.

Реальный бой никогда не идет по плану, составленному в спокойной обстановке и, казалось бы, предусматривающему все детали.

Когда дело доходит до практики, всегда есть шанс, что что-то пойдет не так.
Если фигня может случиться, она обязательно случится, как говорит закон Мерфи. И даже если вам кажется, что фигня случиться не может, ее эти соображения, как правило, не останавливают.
Под огнем решения принимаются быстро, и часто бывает так, что ход, только что спасший тебе жизнь, приводит к очередной ситуации, в которой тебе могут отстрелить башку. И тогда тебе надо соображать снова.
Мне повезло.
У моих противников не было ракет. Паря над крышей на реактивной тяге ранцевого двигателя, я представлял собой идеальную мишень, и, если бы у них были ракеты, операция для меня завершилась бы в тот же миг.
Но у них, похоже, вообще возникли проблемы с боезапасом, потому что через пролом в крыше в мою сторону полетел не импульс лазера и не заряд плазмы, а десантник на реактивной тяге.
Это была ошибка, так как, выжимая из двигателя полную мощь, парень мог лететь только по прямой, лишив себя способности маневрировать. Наверное, он думал, что я просто не успею выстрелить, но я успел. Старый думер имеет преимущества, а на реакцию я никогда не жаловался.
Один сгусток плазмы не мог повредить его броне, но вывел из строя ранцевый двигатель. Взрыв на мгновение ослепил мои камеры, и я пропустил момент, когда стартовал второй десантник. Тело его коллеги еще не успело рухнуть на крышу, как шустрый парень, появившийся прямо подо мной, схватил меня за ноги и потащил в сторону от станции.
В мои планы это не входило. Я отключил собственный двигатель, и мы сразу просели метров на пять, пока его компьютер корректировал тягу в связи с изменившимся весом.
Я отчаянно брыкался, но сбросить лишний груз пока не представлялось возможным. Интересно, почему он не стреляет? Куда они летали, если вернулись на станцию с почти полностью истраченным боезапасом? Было скучно, и они устроили в пустыне внеплановые стрельбы? Учитывая, что у них не было ракет и они экономили даже на импульсах боевых лазеров, эта версия представлялась мне наиболее вероятной.
Скука — это бич дальних гарнизонов.
Они должны сказать мне спасибо за то, что я принес какое-то разнообразие в их жизнь. Правда, принес я его ненадолго.
Десантник выключил двигатель, или у того просто кончилось топливо, и мы рухнули на землю с высоты двадцать метров. Броня компенсировала удар, и по ощущениям это было похоже на то, как будто я просто спрыгнул с третьей ступеньки крыльца. Парашютист и тот испытывает более сильный удар о землю.
Поскольку я оказался сверху, у меня было некоторое преимущество, и я со всей дури вломил парню по голове. Точнее, по шлему. Голова бы такого удара не выдержала, зато шлем силовой брони такими приемами можно разве что поцарапать. Парень подсечкой сбил меня с ног, я вломил ему локтем в живот… В смысле, локтевым сегментом в нижнюю часть нагрудной пластины.
Как и следовало ожидать, никакого эффекта это не возымело. Но стрелять друг в друга мы не могли, даже если бы у него и было чем. Поскольку мы сошлись в рукопашной, любой выстрел был бы одинаково фатален для нас обоих.
Он это прекрасно понимал, поэтому не собирался увеличивать дистанцию и лип ко мне вплотную. Я пнул его в коленную чашечку, потом двинул кулаком в ухо. Он ответил ударом под дых. Смешно.
Двое больших и железных чуваков, только что без последствий для здоровья рухнувших с высоты, которая почти гарантированно убьет любого человека, и не получивших при этом ровным счетом никаких повреждений, стоят друг против друга и обмениваются ударами рук и ног. Высокотехнологический реслинг в исполнении моделей-трансформеров.
Такими темпами мы можем рубиться хоть до вечера… рубиться…
Сервоприводы скафандра работают с некоторым запаздыванием, совсем небольшим, всего в десятые доли секунды, но для моего противника это запаздывание оказалось смертельным.

Такими темпами мы можем рубиться хоть до вечера… рубиться…
Сервоприводы скафандра работают с некоторым запаздыванием, совсем небольшим, всего в десятые доли секунды, но для моего противника это запаздывание оказалось смертельным. Я активировал силовой резак, включил его на полную мощность и направил ему в грудь. Он сделал шаг назад, но, когда его нога коснулась поверхности, в его нагрудной пластине уже зияла дыра размером с кулак. Стоит ли говорить, что телу, укрытому за этой пластиной, тоже не поздоровилось?
Пока десантник падал в багровую пыль Тайгера-5 и истекал кровью, я огляделся по сторонам. Главный экспериментальный комплекс заволокло дымом, но датчики движения ничего не фиксировали. Никто не бежал, не летел и не стрелял в мою сторону. Или я уже убил всех, или кто-то затаился и поджидает меня внутри.
Есть только один способ это выяснить.

Конечно, операция была спланирована наспех, и в том, что мне до сих пор удавалось оставаться в живых, была изрядная доля везения.
Азим был прав, он справился бы куда лучше меня. Имея реальный боевой опыт в использовании боевых скафандров, он бы не забыл про силовой резак и использовал его гораздо раньше. Да и вообще, если бы у ребят, совершавших прогулку на третьем флаере, остался больший запас оружия, мне пришлось бы несладко.
Второй раз входить в главный корпус через главный же вход я не стал, воспользовался двигателем, взлетел на крышу и спрыгнул в тот пролом, через который и покинул здание несколькими минутами раньше. Внутри царил полный бардак и начинался пожар. Автоматическая система тушения была запитана от запасного генератора, который я уничтожил, так что тушить огонь можно было только вручную, а заниматься этим было уже некому.
Двенадцать метров налево, вторая дверь. Даже не заперта.
Я оказался в небольшом помещении с небогатой обстановкой, главным элементом которой являлась криокамера, похожая на древний саркофаг. Или на фоб.
Опыты, которым генерал Корбен собирался подвергнуть Киру, не требовали, чтобы она находилась в сознании, и так ее было проще транспортировать. Мне это было только на руку, поскольку, когда я стрелял, нарушал герметичность корпуса и выпускал кислород в ядовитую атмосферу Тайгера-5, мне не было нужды думать о том, успеет ли объект спасательной операции нацепить респиратор и есть ли вообще респиратор в непосредственной от него близости.
На это мы и делали главную ставку при разработке штурма, это и позволило мне палить напропалую. Если бы Киру держали не в криостазисе, а в обычной тюремной камере, все стало бы куда сложнее.
Надеюсь, она там внутри все еще жива. Визерс говорил, что к финальной стадии экспериментов ребята Корбена еще не приступали и девушку-пилота будет несложно вернуть к жизни.
Я сверил серийный код криокамеры, посмотрел на показатели. Когда отключилась энергия, саркофаг перешел на автономное питание, и аккумуляторов хватит еще минут на сорок. Вполне достаточно.
Я взялся за саркофаг и развернул его в сторону двери. У этой штуки есть небольшие колеса, так что докатить его до выхода не составило бы труда, даже если бы я был без брони, усиливающей любое мое движение. А вот для того, чтобы протащить его по грунту, пришлось бы повозиться.
Саркофаг был уже в дверном проеме, когда за моей спиной распахнулась вторая ведущая в комнату дверь, и очередной пропущенный мною десантник швырнул в меня кумулятивную гранату.
Позже, при разборе операции, Азим сказал, что это было очередное проявление моего идиотизма и я до сих пор жив лишь потому, что Аллах по какой-то неведомой ему, Азиму, причине покровительствует некоторым идиотам и мне в том числе. Помещения надо проверять, сказал Азим. Помещения надо зачищать.

Помещения надо зачищать. В двери надо заглядывать. По крайней мере, до того как ты соберешься повернуться к ним спиной.
Меня спасло лишь то, что вэкаэсовский десантник неправильно выставил время срабатывания заряда, и граната взорвалась на подлете. Если бы она успела прилипнуть к скафандру, направленный внутрь заряд проплавил бы многослойную броню, и проводить разбор полетов Азиму было бы не с кем.
Но граната взорвалась на подлете. Легкий толчок в спину дал мне понять, что я еще жив, датчики заорали об опасности, а нехитрый искусственный интеллект брони отключил энергоблок и перевел питание на аккумуляторы, сообщив мне, что с этого момента энергию стоило бы поэкономить. Я и сэкономил, подарив десантнику всего один импульс. Для человека без брони этого вполне достаточно, чтобы отправиться на тот свет, а броню парень надеть не успел. Наверное, все время на поиски гранаты и выбор позиции потратил.
В следующую секунду я отстегнул энергоблок, грозивший пойти вразнос в течение нескольких десятков секунд. Когда он таки рванул, я и саркофаг были уже далеко оттуда, и несколько стен и поворотов коридора защитили нас от взрыва.
У меня оставалось около пятнадцати минут. Если особо активно не воевать и вообще экономить движения и ресурсы, этого времени может хватить до тех пор, пока Азим посадит «Ястреб» на поверхность.
А может и не хватить.
Я дотолкал криокамеру до выхода, больше никого на своем пути не встретив. Вне помещения дело пошло чуть хуже, колеса вязли в грунте, и мне приходилось ирикладывать усилия, чтобы отойти от главного корпуса хотя бы на несколько метров. Внутри что-то снова взорвалось, и здание начало складываться внутрь.
— Ты уверен, что заложил достаточно динамита, Бутч? — пробормотал я себе под нос.
Отсутствие аудитории меня не смущало. Здесь, в будущем, все равно никто не видел этого фильма и не смог бы оценить шутки.
Когда меня и останки главного корпуса разделяло двадцать с лишним метров, я посчитал, что этого достаточно, и остановился. Белая криокамера нелепо смотрелась на фоне красноватой почвы Тайгера-5, примерно так же нелепо, как смотрелся бы холодильник посреди Сахары.
Я оглянулся. То, что еще несколько минут назад было секретной лабораторией СБА, сейчас представляло жалкое зрелище. Руины, пепелище и черный дым, заволакивающий уже полнеба. И три десятка трупов внутри.
Странно, но никаких эмоций по этому поводу я не испытывал. Убивать людей в больших количествах оказалось ничуть не сложнее, чем воевать со скаари на Новой Колумбии. Война — это чертовски простая штука. Ты стреляешь, в тебя стреляют… Кто стрелял быстрее и точнее, тот и победил. И нет места лишним эмоциям. Или я изменился, или это все еще действие боевого коктейля и гуляющего по венам адреналина…
На этом я перестал думать об удавшемся штурме, спасенной девушке и убитых врагах и задумался о себе. В конце концов, это был чертовски подходящий момент для того, чтобы задуматься о загробной жизни…
ГЛАВА 10
Бестелесный, я летел через галактику. Летел как-то странно. Звездные узоры вокруг меня менялись со слишком большой скоростью, но эффекта Доплера не наблюдалось. Это Нелогично, подумал я. Так не должно быть.
С другой стороны, люди не летают по космосу без кораблей и не живут вне тела, так что не стоит искать в происходящем логику. Лучше просто расслабиться и понаблюдать за процессом, авось что-нибудь и прояснится.
Как только я додумал эту мысль, как полет прекратился и я завис посреди пространства. Созвездия вокруг были все сплошь незнакомые, и я подумал, что вышел далеко за пределы исследованного сектора космоса.
Забавно.
Звезды стали гаснуть, сначала по одной, а потом целыми системами.

Звезды стали гаснуть, сначала по одной, а потом целыми системами. Символическая гибель Вселенной, которая означает гибель моего тела?
Пожалуйста, пусть в следующей жизни я буду фермером…
Ладно, пусть не фермером, но кем-то, ведущим скучную и размеренную жизнь. Я больше ни разу не посетую на то, что мне скучно и неинтересно жить, правда. Я буду хорошим скучным фермером.
Или не фермером.
Звезды погасли, но темнее от этого почему-то не стало. Ах да, у меня же нет глаз, поэтому я не могу увидеть тьму…
Как выяснилось, звезды погасли не все. Одна из них продолжала гореть ровным белым светом, стремительно увеличиваясь в размерах. Она приближается, понял я.
Когда звезда остановилась, она занимала треть всего обзора. Черт его знает, свидетельствует ли это о ее размерах. Для суждения о размерах надо от чего-то отталкиваться, а я понятия не имею, какого размера сейчас я сам. Я же бестелесный, могу занимать объем целой галактики или быть какой-нибудь наночастицей…
У звезды оказалось лицо. Не то чтобы лицо, скорее грубо нарисованная схема, две точки, обозначающие глаза, короткая черточка носа, изогнутая черточка рта… Звезда напоминала грустный смайлик из Интернета образца начала двадцать первого века. Интересно, в каком чате этот смайлик подрабатывает по вечерам?
— Ты кто? — спросил я. Странно, ведь на самом деле мне хотелось спросить совсем не это…
— Ты знаешь, — прозвучал ответ.
Интересно, как я могу задавать вопросы, если у меня нет рта, и как я могу слышать ответы, если у меня отсутствуют уши? Телепатия, что ли? Или просто бред умирающего сознания.
Ведь все это время я осознаю, что нахожусь внутри поврежденного силового скафандра на пустынной поверхности Тайгера-5 и мой мозг быстро умирает от кислородного голодания.
— Если бы я знал, стал бы я спрашивать?
— Ты просто забыл.
— Издеваешься? Я никогда ничего не забываю.
— Я — белое сияние чистого разума, — заявила звезда. — Такой ответ тебя устраивает?
— А если не устраивает, я смогу получить другой?
— Сейчас — вряд ли.
— Я умер?
— Нет, иначе бы ты не задавал вопросов.
— Мертвые не любопытны?
— Смерть — это переход на новый уровень существования. Уровень, на котором вопросов не существует.
— Где я?
— Внутри собственной головы. В центре Вселенной. Какая разница?
— Тогда зачем ты здесь?
— Ты меня позвал.
— Не помню, чтобы я кого-то звал.
— Я не могу сказать тебе ничего такого, о чем ты не знаешь сам.
— Это должно означать, что ты — порождение моей фантазии?
— Ты сам можешь придумать, что это должно означать.
— Я думаю, что это бред, — решил я. — Если ты не можешь рассказать мне ничего нового, зачем тогда ты мне нужен?
— Чтобы напомнить тебе.
— О чем?
Нет ответа.
— О чем?
Нет ответа.
— Для порождения моей больной фантазии ты слишком молчалив и неприветлив, — сказал я. — Я вот сейчас возьму и умру всем назло, и тогда тебя тут вообще не будет.

— Ты оперируешь ложными понятиями.
— Что такого ложного в понятии смерти?
— Ты забыл.
— Я ничего не забываю!
— Это всего лишь вопрос выбора.
— Ты мне не нравишься, — решил я. — Я хочу, чтобы ты ушел.
Молчание.
— Почему ты не ушел?
— Я уйду, только если ты этого захочешь.
— И почему ж ты до сих пор здесь?
— Потому что ты боишься остаться один.
— Это глупо, — сказал я. — Никогда не предполагал, что мое подсознание будет разговаривать со мной такими штампами.
— Любопытно, а что бы ты хотел от меня услышать?
— Кто я?
— Ты — это ты.
— Свежий ответ, — сказал я. — И, главное, очень информативный.
— Ты можешь получить все ответы и уйти туда, где вопросы не имеют значения.
— Это умереть, что ли?
— Давай для краткости назовем это так.
— Мне не очень хочется умирать.
— Ты выбираешь сам.
— Да, учитывая, что мое тело сейчас загибается от недостатка кислорода под полутора тоннами неподвижного металла, это звучит очень убедительно.
— Это все еще вопрос выбора.
— А я все еще не понимаю, о каком выборе идет речь.
— Ты можешь остаться собой. Или стать мною.
— То есть большим, светящимся и несущим бред?
— Похоже, что ты пока не готов выбирать.
— Тупой психоделический бред, — сказал я. — Мне даже стыдно, что перед смертью я вижу такие картинки. Надеюсь, в загробной жизни меня ждут обворожительные гурии, пение райских птиц и свежий шербет. Впрочем, если будут гурии, то на двух других пунктах я не настаиваю.
— Ты не мусульманин.
— То есть такого шикарного рая мне не светит?
— Я знаю об этом только то, что знаешь ты. А ты не веришь в рай.
— Зато я верю в гурий.
— Тебе страшно.
— Ну я вроде как умираю, так что это нормально.
— Ты не умираешь.
— Забавно, — сказал я. — Пару секунд назад ты утверждал, что знаешь только то, что знаю я. А теперь выкатываешь мне нечто, в чем я не убежден.
— Ты думаешь, что до сих пор находишься на Тайге-ре-5, а это ошибка. Азим успел вовремя, и сейчас ты лежишь в медицинском отсеке на борту «Ястреба», а корабль летит к Сципиону-3. У вас все получилось.
— И я это знаю?
— Да, если это знаю я.
— Насколько у меня все плохо?
— Ничего необратимого.
— Тогда какого черта ты твердишь мне о выборе между жизнью и смертью?
— А это такой глобальный выбор, не зависящий от твоего теперешнего положения.
— Но прямо сейчас смерть мне не грозит?
— Нет.
— Тогда пошел вон, — сказал я. — Ты меня достал.
— Как скажешь.
Гигантский светящийся смайлик подмигнул мне на прощание, свернулся в точку и исчез, как исчезает изображение в телевизоре, у которого выключили сначала горизонтальную, а потом и вертикальную развертку.

Гигантский светящийся смайлик подмигнул мне на прощание, свернулся в точку и исчез, как исчезает изображение в телевизоре, у которого выключили сначала горизонтальную, а потом и вертикальную развертку.
— Вот же фигня, — сказал я и пришел в сознание.
ГЛАВА 11
Сципион-3 был провинциальным миром, проживание на котором не отличалось повышенной комфортностью, однако после Кридона, Пекла и Тайгера-5 он показался мне чуть ли не раем под звездами.
Космодром Сцилла находился на большом острове в экваториальной зоне планеты, и там, где кончался бетон летного поля, начинались пальмы, солнце и белый песок. Мы с Азимом арендовали небольшое бунгало в поселке недалеко от космодрома и уже третий день наслаждались жизнью и прекрасным видом на пляж и три сторожевых корабля на рейде. Обычных корабля, не космических.
Ничего не происходило.
Я наслаждался передышкой, пил местное слабоалкогольное пиво, валялся на пляже, купался в теплой водичке и всячески праздновал свое второе рождение, зато Азим с каждым часом становился все мрачнее и мрачнее.
Люди Визерса до сих пор не вышли на связь, несмотря на то что мы четко выполнили свою часть договора. Добыли криокамеру с телом Киры, подсоединили ее к энергетической системе корабля, совершили посадку на заранее оговоренном космодроме, уложившись в заранее оговоренные сроки, но никто и не подумал связаться с нами и забрать ценный груз, ради которого мы рисковали своими жизнями и убивали людей.
Я считал, что это просто какая-то накладка, Азим же видел в ней катастрофу.
— Через семь дней истечет срок аренды нашего места на космодроме, — сообщил он вечером третьего дня. Мы сидели на открытой веранде, подставив тела легкому ветерку, дувшему со стороны моря, и наблюдали за маневрами малотоннажного транспортного судна, заходившего на посадку. — Надо будет либо заплатить еще за десять дней вперед, либо убираться отсюда к шайтану на рога.
— Семь дней — это же целая неделя, — сказал я. — Я уверен, что за неделю в ситуацию будет внесена ясность.
— Допустим, Визерс переоценил свои способности и проиграл схватку с Корбеном, — сказал Азим. — Или же его отвлекло что-то более важное, и он забыл оставить инструкции на наш счет. Что мы будем делать дальше, если никто с нами так и не свяжется?
— Подождем еще десять дней.
— А потом? Аренда стояночного места стоит дорого, мы не можем высиживать здесь месяцами.
— У тебя есть какие-то предложения?
— Для начала я предложил бы тебе не расслабляться, — сказал Азим. — Я понимаю, что у тебя период эйфории, связанный с тем, что тебе удалось остаться в живых, но это ненадолго, и мы еще не решили ни одну из наших проблем.
— Одну решили.
— Взамен приобретя ворох других. У нас на борту криокамера, внутри которой находится человек.
— По документам это просто ценный биологический материал.
— Для того чтобы вывести человека из криозаморозки, необходимо сложное медицинское оборудование, которого у нас нет. Вне зависимости от состояния пациента, это очень дорогостоящая процедура, оплатить которую из своего кармана мы не сможем. Что нам делать, если Визерс так и не даст о себе знать?
— В таком режиме камера может находиться годами.
— Она потребляет уйму энергии, — сказал Азим. — Пока она в рабочем режиме, мы не можем использовать «Ястреб» на все сто процентов.

— И что ты предлагаешь? Отключить камеру, а содержимое выбросить в море?
— Или в вакуум. Я не предлагаю действовать прямо сейчас, но хочу, чтобы ты помнил и о таком варианте.
— Если даже Визерс проиграл свою схватку, то нам все равно придется иметь дело с СБА, — сказал я. — И эта камера пока является нашим главным козырем. Если не единственным.
— Ты готов рассказать эсбэшникам о том, как мы напали на их секретную лабораторию и убили пару десятков их людей?
— Если надо будет, то расскажу. Это игра с высокими ставками.
Азим покачал головой.
— Мы торчим здесь уже три дня, — сказал он. — Торчим у всех на виду. Если бы кто-то хотел выйти с нами на связь, он бы уже это сделал. Почему Визерс вообще выбрал в качестве точки встречи эту планету?
— Потому, что «Ястреб» приписан именно к ней и здесь нам было проще всего получить разрешение на посадку.
— Рано или поздно нами заинтересуются службы кос-мопорта, — сказал Азим. — Мы ничего не привезли, не ведем торговых переговоров, «Ястреб» непохож на коммерческое судно, а мы с тобой непохожи на космических туристов. Скоро люди начнут интересоваться, кто мы такие и чего нам здесь надо.
— Как скоро?
— Зависит от многих факторов, — сказал Азим. — Но в галактике началась война… Военная угроза делает людей более подозрительными, чем обычно.
— На шпионов скаари мы тоже непохожи.
— Завтра я отправлюсь в космопорт и постараюсь создать иллюзию деловой активности, — сказал Азим. — Размещу в планетарной Сети объявление о фрахте, например.
— Сам потом и будешь отбиваться от вороха предложений.
— А зачем отбиваться? — удивился Азим. — Корабль у нас есть, и надо же как-то зарабатывать на жизнь…
— Станем извозчиками?
— Если Визерс не выйдет на связь, нам надо позаботиться хотя бы о ближайшем будущем. Денег, которыми нас ссудил Радж, надолго не хватит.
— Звучит разумно, — согласился я. — Но я все же надеюсь, что люди Визерса дадут о себе знать.
Азим открыл бутылку минеральной воды и сделал большой глоток. Малотоннажный корабль закончил маневры и на короткой струе пламени опустился на космодром. Судя по количеству заходов и затраченному времени, пилот на корабле был не самый лучший. Азим, садившийся на Сциллу первый раз в жизни, затратил вдвое меньше времени.
— Забавная штука, — сказал я. — Когда я был гражданином Альянса, все вокруг твердили, что война неизбежна, потому что галактика перенаселена. А мы тут в последнее время побывали на нескольких планетах, и избытка людей я не увидел ни на одной. То есть я понимаю, что Пекло — не самое приятное место во Вселенной, но скаари умудряются жить и на Кридоне. А здесь…
— На Сципионе-3 живет полмиллиарда человек.
— На Земле живут двадцать миллиардов. И суши там в три раза меньше.
— Проблема перенаселения актуальная только для Солнечной системы, — сказал Азим. — Сказки о перенаселении — это удобная ложь, в которую легко поверят жители Земли, Марса или Венеры. Те, кто голосует за нынешнюю администрацию Альянса.
— Эту ложь слишком легко разрушить.
— Массовые мифы чрезвычайно живучи, — сказал Азим.

— Ты ж не можешь вывезти все население столичных планет и показать им правду о галактике. А СМИ покажут и напишут то, что нужно администрации. Например, что кленнонцы едят на завтрак живьем человеческих младенцев, а скаари носят ожерелья из черепов.
— Некоторые скаари на самом деле носят такие ожерелья.
— Ну вот, — сказал Азим. — А некоторые планеты на самом деле перенаселены. И я уверен, что среди кленнонцев наверняка найдется и тот, чьи взгляды на проблемы питания кардинальным образом отличаются от общепринятых. На самом деле воевать куда дешевле, чем проводить последовательную методичную колонизацию планет вроде Пекла, и политических пунктов на войне можно набрать куда больше. Правящим политикам Альянса нужна война, для них это единственный способ остаться у власти и удержать раздираемое внутренними противоречиями государство от распада.
— Когда я был молодым и наивным, я считал, что политики должны действовать во благо народа.
— В идеальном мире, — сказал Азим. — Потому что в этом мире я не вижу ровно никаких благ, которые может принести гражданам Альянса тотальная война с Империей.
— Вот это и странно, — сказал я. — Политика — штука сложная, и я еще могу понять людей, которые грязными методами добиваются этого самого блага. Вот, например, Асада я понять могу. Да, он нас предал, использовал, и подставил, и все еще желает нашей смерти, но в итоге его манипуляций Калифат стал союзником кленнонцев, что в грядущей войне, несомненно, может пойти Калифату на пользу. Я понимаю логику этого решения. А логики Генеральной Ассамблеи, развязавшей войну с кленнонцами, я понять не могу.
— Думаешь, туда пробрались регрессоры?
— Это чушь, конечно, — сказал я. — Но иногда мне именно так и кажется.
— Чушь, — согласился Азим. — Для того чтобы устроить войнушку, людям никогда не требовалась помощь со стороны. Обычно они с этим прекрасно справляются и сами.

Сидя на Сципионе-3, любуясь закатами, барахтаясь в теплом океане и предаваясь прочим сибаритским наслаждениям, трудно было поверить, что в это же время где-то идет война, горят корабли, гибнут люди, кто-то ведет огонь на поражение, управляя боевыми лазерами, кто-то запрыгивает в спасательные капсулы, вверяя свою жизнь вакууму, и еще труднее было представить, что еще несколько дней назад я сам занимался примерно тем же.
Тем временем война уже началась, и новостные каналы сообщали о первых боевых столкновениях и первых жертвах.
Стороны отчаянно врали о потерях, занижая свои и преумножая понесенный противником урон, но если отфильтровать всю пропагандистскую чушь, то речь пока шла о нескольких кораблях и сотнях жизней с обеих сторон. Сколько пройдет времени, прежде чем к этим цифрам придется пририсовывать нули?
Визерс утверждает, что время еще есть. Правда, он не уточняет, на что он собирается это время потратить. Да и сможет ли что-то изменить всего один человек?
Граф Толстой утверждал, что от одной личности, сколь бы талантливой и выдающейся она ни была, в исторических масштабах ничего не зависит. Историю вершат народные массы.
Могло ли убийство Ленина до семнадцатого года предотвратить Октябрьскую революцию? Могла ли смерть Гитлера предотвратить создание Третьего рейха?
Наверное, я дурак. Но я не верю, что один человек может загипнотизировать всю страну. В частности, я не верю, что Сталин, сидя в Кремле, мог единолично запугать всю Россию и учинить террор тридцать седьмого года. Я не верю, что Гитлер в одиночку сумел сплотить находившуюся в депрессии после поражения в Первой мировой войне Германию и создать из нее столь мощную военную машину, перед которой пала почти вся Европа.

Я не верю, что Гитлер в одиночку сумел сплотить находившуюся в депрессии после поражения в Первой мировой войне Германию и создать из нее столь мощную военную машину, перед которой пала почти вся Европа. Я не верю, что один только Ленин мог поднять рабочих и крестьян на вооруженное восстание.
Мне кажется, что определенные идеи просто витают в воздухе и ждут определенного момента, чтобы быть озвученными. И если бы не было Ленина, Гитлера и Сталина, если бы не было Македонского и Наполеона, Чингисхана и Тамерлана, то был бы кто-нибудь другой.
Так и сейчас.
Война неизбежна, и совсем неважно, кто и как ее начал. Это может быть важно для нас, конкретных людей, живущим в конкретных условиях, но для исторического процесса это не имеет значения.
История человечества — это история войн, которые оно вело. Так уж получилось с самого начала.
Помним ли мы имена философов и поэтов, строителей и музыкантов, живших во времена Агамемнона? Зато имена участников Троянской войны знают практически все.
Назовите мне имя хотя бы одного невоина, жившего во времена Александра Невского.
Что вы знаете о ранней истории той же Америки, кроме истребления индейцев, Войны за независимость и Войны Севера и Юга? Расскажите мне, чем Александр Македонский занимался до начала своего великого похода? Кто руководил Германией до Гитлера? Как звали предпоследнего российского царя? А как звали того царя, который отменил крепостное право и освободил крестьян? Что вы знаете о Древнем Риме кроме гладиаторских боев и восстания Спартака?
Специалисты знают. Эрудиты знают. Я знаю, потому что учился в школе, читал разные книги и ничего не могу забыть.
А что народные массы?
Народные массы двадцать первого века знали о гладиаторских боях из фильма с участием Рассела Кроу. Они не узнали бы ничего о Жанне дАрк, если бы не кино Люка Бессона, они узнали о десятилетней осаде великого города после просмотра «Трои», и кто-то даже искренне верит, что Ахилл был похож на Брэдда Питта.
Не удивлюсь, если следующее после меня поколение уже не понимало, что это не исторические фильмы, а всего лишь костюмированные легенды в постановке Голливуда.
Не удивлюсь, если Гектор, убивающий Менелая в первый день осады, стал для них историей.
Нынешние-то о Гомере вообще не слышали.
В мои времена мало кто снимал фильмы о поэтах, если те не были бабниками или гомосексуалистами. Боевик — самый популярный из всех жанров.
Сейчас дела обстоят не лучше. Человеческая природа почти не изменилась за полтора тысячелетия.
Имена диктаторов и полководцев все знают наизусть. Имена гуманистов остаются в забвении.
Теперь другие войны и другие герои. Вместо меча бластер, вместо панциря силовой доспех. Раньше можно было уничтожить целый город, теперь можно уничтожить целую планету.
Но вопрос «Мы или они?» остался тем же. «Быть или не быть?» — это философская фигня и пустые умствования по сравнению с ним. Гамлетовские стенания хороши в мирное время.
На войне все проще.
Мы или они. Любой ценой.
Живущий на мертвой планете старина Кридон многое мог бы рассказать о цене, которую иногда приходится платить за победу.

— Прошло уж двенадцать дней.
— Спасибо, у меня есть календарь.
— Криокамера жрет прорву энергии. Аккумуляторы на издыхании, пришлось подключиться к местной энергетической сети. Наземные службы уже начинают задавать вопросы о включенных потребителях на борту.
— И что ты им ответил?
— Наговорил чуши о текущем ремонте.

— Поверили?
— Едва ли. Учитывая, сколько времени мы проводим на борту.
— Значит, надо проводить на борту больше времени.
— Через неделю это станет неактуально, так как у нас не будет денег, чтобы оплатить следующие десять дней аренды.
— Я думал, нам хватит еще на десять дней.
— Я тоже так думал, пока не увидел счета за энергию. Или мне активировать реактор, для того чтобы обеспечить питание криокамеры?
— Разве стояночные правила этого не запрещают?
— Запрещают.
— Что с фрахтом?
— Поступило всего два предложения, я оба отклонил. Первое невыгодно, второе требует слишком много времени. Тоннаж «Ястреба» не пользуется здесь большим спросом. На нашем корабле только космических туристов катать.
— Я бы комических туристов покатал.
— Сейчас не самое удачное время для туризма.
— По-твоему, было бы лучше, если бы барон Хэммонд предоставил нам вместо «Ястреба» какую-нибудь баржу?
— Если бы в тот момент я знал, для чего нам понадобится корабль, то всерьез рассмотрел бы такой вариант. Кстати, сегодня поступило третье предложение о фрахте.
— И?..
— Клиент хочет встретиться и изложить суть дела с глазу на глаз. Так что, скорее всего, речь идет о чем-то незаконном.
— Значит, он готов хорошо заплатить.
— Тебе мало проблем? Хочешь еще одну? Да, Алекс?
— Я бы все-таки его послушал.
— Завтра в полдень в припортовом баре.
— В котором?
— В «Выхлопе». Я подумал, что послушать его в любом случае не помешает, и назначил встречу.
— Пойдем вместе?
— Сходи один, мне надо изобразить активную деятельность на борту. Выслушай суть дела, уточни сумму вознаграждения, но ни на что не соглашайся, пока не посоветуешься со мной.
— Так, может быть, нам все-таки пойти на встречу обоим?
— Нет смысла. Мы в любом случае не можем согласиться на его предложение при первой же встрече. Это слишком быстро, так здесь дела не делаются. Особенно если речь идет о чем-то незаконном. Кроме того, такие дела принято обсуждать в разговорах один на один, а ты у нас вроде главный.
— И тут маневры.
— Скорее, это такие ритуалы.
— Тогда расскажи мне еще что-нибудь о контрабандистах. Чтобы завтра в полдень я был особенно убедителен.

Альянс, Империя и Гегемония. Левантийский Калифат.
Асад ад-Дин, Кридон, генералы СБА Визерс и Корбен, о чьем существовании я узнал совсем недавно.
«Другие» скаари и регрессоры Визерса.
Гипотетическая четвертая сила.
Феникс, который вообще непонятно кто.
В этом раскладе слишком много сторон, и каждая преследует свои цели. Я пытался выстроить стройную схему, которая указала бы на мое собственное место в этом галактических масштабов бедламе, но каждый раз находились фрагменты, которые не вписывались ни в один кусок пазла и рушили всю конструкцию.
Черт с ним, с этим Фениксом. Личность и цели Феникса не так уж важны по сравнению с тем, что я не знаю, кто такой я сам.
Пешка, которую всеми силами пытаются запихнуть на центр шахматной доски, чтобы смешать планы противника? Или реальная фигура, которая может что-то изменить? Жил ли я в двадцатом и двадцать первом веках или же воспоминания детства подсажены мне в голову в лабораториях СБА?
Где же мне найти хоть кого-нибудь, кто сможет ответить на все эти вопросы, и, что самое главное, сделает это так, чтобы я ему поверил?
Мне столько врали, что в последнее время я с сомнением отношусь к любой информации.

И даже если мне скажут, что вода мокрая, я поверю в это только после того, как суну в нее палец.
Когда я проснулся, Азим был уже на ногах. Ну да, он же собирался пойти на космодром и изображать бурную активность на борту «Ястреба» с самого утра, а моя встреча с потенциальным работодателем назначена только на полдень.
— Я долго думал, стоит ли тебе это говорить, — сказал Азим. — Сомневался все время, присматривался к тебе… но сегодня решил, что ты должен это знать.
— Я очень не люблю такие предисловия, — сказал я. — Обычно после них вываливают плохие новости.
— Речь идет о Тайгере-5.
— Разве мы еще не все обсудили?
— Что касается штурма и твоих дилетантских действий, то все, — сказал Азим. — Но… Есть кое-что, о чем я умолчал. Это касается последствий.
— Не томи, а?
— Я просто подготавливаю почву, — сказал Азим. — Видишь ли, судя по синхронизации времени на борту корабля, телеметрии твоего скафандра и показаний криокамеры, ради которой мы все это затеяли… Словом, к тому моменту, как я доставил тебя на «Ястреб» и вытащил из скафандра, кислорода в той смеси, которой ты дышал, практически не было.
— Это не новость.
— Новость в том, что ты пробыл без кислорода от семи до девяти минут, — сказал Азим.
Я бухнулся обратно в кровать.
— Телеметрия могла врать. Скафандр отказал раньше, чем я вырубился, так что…
— Этим объясняется разброс в две минуты. Но даже элементарный математический расчет говорит, что кислорода, оставшегося после отключения рециркулятора, не могло хватить на все это время.
— Приборы врут.
— Возможно. А если нет?
— Этого не может быть. Необратимые повреждения мозга начинаются уже после трех минут. После пяти минут возможны варианты, но семь — девять… Это практически без шансов. И почему ты решил сказать мне об этом именно сейчас?
— Чтобы ты вел разговор с потенциальным клиентом, обладая максимумом информации.
— Какое это отношение имеет к фрахту «Ястреба»?
— Никакого, наверное.
— Авгохирург не выявил повреждений мозга, — сказал я. — И я не чувствую, что сильно изменился с тех пор. Хотя это, конечно, не аргумент. Но медицинское оборудование врать не будет.
— Последние две недели были слишком спокойными, — сказал Азим. — А теперь у меня такое чувство, будто мы вот-вот вляпаемся в очередную историю. Служба безопасности порта проявляет интерес к кораблю, ты идешь на деловую встречу в «Выхлоп»… Я посчитал, что в такой ситуации тебе лучше знать, чем не знать.
— Практической пользы от этой информации все равно нет.
Азим пожал плечами. Понятно. Его совесть чиста, он сказал что хотел, вывалил на меня новости и теперь сваливает в космопорт. Номинально я в нашем дуэте главный, мне и принимать решение. Азим слишком привык исполнять приказы, и ему нужен кто-то, кто будет их отдавать.
В баре «Третий выхлоп» было темно и пусто. Полдень — не самое популярное время для посещения такого рода заведений. Космонавты — народ пьющий, но днем на Сицпионе-3 слишком жарко, чтобы пить.
Автоматического обслуживания на Сципионе-3 не признавали, за стойкой бара стоял самый настоящий живой бармен.

Номинально я в нашем дуэте главный, мне и принимать решение. Азим слишком привык исполнять приказы, и ему нужен кто-то, кто будет их отдавать.
В баре «Третий выхлоп» было темно и пусто. Полдень — не самое популярное время для посещения такого рода заведений. Космонавты — народ пьющий, но днем на Сицпионе-3 слишком жарко, чтобы пить.
Автоматического обслуживания на Сципионе-3 не признавали, за стойкой бара стоял самый настоящий живой бармен. Он даже периодически протирал стаканы чистым полотенцем, то есть вел себя так, как и положено вести себя всякому уважающему себя бармену.
Кроме бармена в помещении находилось еще три человека, и ни один из них не выглядел кредитоспособным. Оплатить выпивку они еще могли, а вот арендовать космический корабль — вряд ли.
— Я капитан «Ястреба», — сказал я бармену. — Мне назначена встреча.
— Да, я в курсе, — сказал бармен. — Вас ждут в отдельном кабинете. Третья дверь. Закажете что-нибудь?
— Разве что кофе. Принесите туда.
— Думаю, нет необходимости, — сказал бармен. — Он заказал целый термос кофе и две чашки.
— А он там один?
— Конечно, — сказал бармен и заговорщически мне улыбнулся. — Так принято.
Значит, бармены тоже в курсе, как обсуждаются такие вопросы. Остается только надеяться, что отдельные кабинеты бара не нашпигованы подслушивающим оборудованием местной полиции.
Я закурил сигарету и посмотрел на часы. До полудня оставалось три минуты, не стоит приходить раньше.
Бармен поставил передо мной чистую пепельницу.
— Надолго на Сципион?
— Надеюсь, что нет. Цены на стоянку у вас адские.
— Говорят, что дальше будет еще хуже, — доверительным тоном сообщил мне бармен. — Война, расходы на оборону…
— Вам все равно не поднять орбитальную оборону до третьего уровня, — сказал я. — А второй… Для такой планеты — это не то что нормально, а даже очень хорошо.
— Знать бы еще, от кого придется отбиваться.
— Скаари пока не вступили в игру.
— А президент до сих пор не подписал соглашение с Альянсом, — сказал бармен. — Так что на нас могут свалиться и ВКС. По крайней мере, я этому сильно не удивлюсь.
— Кто бы ни напал, вам все равно не выстоять.
— Это мы еще посмотрим, — бодро сказал бармен. — Я записался добровольцем в милицию, через неделю у нас начинаются сборы…
Вот это уже не очень хорошо. Если через неделю начинаются сборы добровольцев милиции, планетарное правительство может принять и другие меры по укреплению обороноспособности. Например, реквизировать все корабли, находящиеся на его стоянках. Незаконное решение, но кто соблюдает законы в военное время?
Лучше бы нам свалить с планеты в ближайшие дни.
Я затушил сигарету в пепельнице, кивнул бармену и отправился в третий кабинет, где меня ждал потенциальный клиент и шанс покинуть Сципион-3.
Немного замешкался перед дверью, мысленно представляя грядущий разговор и прислушиваясь к своим ощущениям, открыл, посмотрел внутрь.
Закрыл.
Чувство опасности продолжало хранить гробовое молчание.
Но когда же это все кончится, а? Должно же оно кончиться хоть когда-нибудь?
Видимо, нескоро.

Тот, кто ответственен за поджидающие людей на жизненном пути сюрпризы, отсыпал мне их полной мерой. Наверняка для этого ему пришлось обделить не один десяток человек, превратив их жизни в унылое, серое существование. Скучное существование.
Как же я иногда завидую этим людям…
Я повернул ручку, открыл дверь и все-таки зашел внутрь, втайне надеясь, что в первый раз зрение меня обмануло. Надежда оказалась тщетной.
— Присаживайтесь, капитан. Выпейте со мной кофе.
— Я удивлен, — сказал я. — Я сильно удивлен. Я так удивлен, что, если ты сейчас скажешь мне, что на самом деле ты являешься королевой лесбиянок Ксанаду или новой реинкарнацией Гендальфа Серого, я вряд ли удивлюсь еще сильнее. В принципе я даже не представляю, что ты должен мне сказать, чтобы я удивился еще сильнее.
— Гарри Поттер передавал тебе привет, — сказал Генри Холден, агент МИ-6, с которым мы расстались посреди джунглей Белиза примерно полторы тысячи лет тому назад. И сказал он это на чистейшем английском языке, а не на принятом здесь новоязе. — Представляешь себе, в две тысячи двенадцатом году ваш «Спартак» таки умудрился обыграть «Манчестер Юнайтед» в Лиге чемпионов. В полуфинале.
— Я был неправ, — признал я. — Тебе таки удалось удивить меня еще сильнее. Кто взял кубок?
— Понятия не имею, — сказал Холден. — Меня выдернули сюда еще до финала. К моему великому сожалению, кстати. Футбол — это практически единственное, что по-настоящему интересовало меня в прошлом. Ну и еще Гарри Поттер. И пиво. Сейчас не умеют варить такое пиво, как тогда. Зато все остальное не сильно изменилось.
— Одно точно осталось неизменным. Я не понимал, что происходило тогда, и не понимаю, что происходит сейчас.
— Кое-что я тебе объясню, — сказал Холден. — Но сначала к делу. У вас есть корабль, а мне надо убраться с этой планетки. Она слишком напоминает мне место, где мы с тобой познакомились, такая же дыра.
— Откуда ты тут взялся?
— Оттуда же, откуда и ты, — сказал Холден. — Что тебя удивляет? Ты был в Белизе и полез в джунгли. Я был в Белизе и полез в джунгли. Ты здесь, и я здесь. Не вижу в этом ничего удивительного. То есть, может быть, кто-то посторонний бы и удивился, но тебе-то уж такое точно не пристало.
— Ты опять пьян?
В Белизе Холден практически не просыхал до самого похода, во время которого нас захватили агенты СБА. Они переправили меня в будущее и сказали, что Холдену промыли мозги и отправили обратно. Как и несколько раз до этого.
Могли и наврать, конечно. Хотя… Холден говорил о полуфинале Лиги чемпионов сезона 2011 — 2012годов, я же покинул двадцать первый век на два года раньше…
Неужели он просидел в Белизе еще два года и в конце концов разделил мою участь? Но меня отправили в будущее из-за особенностей моего мозга, которые поставили исследователей в тупик, у Холдена таких особенностей не было.
Как, опять же, они мне сказали.
Или это очередная часть хитроумного плана Визерса и отработка моих ложных воспоминаний? Мог ли «Спартак» обыграть «МЮ» в футбол или это как раз фантастика?
— Я трезв, — сказал Холден.
— А я бы сейчас выпил чего-нибудь алкогольного.
— Хлебни лучше кофе. Нам с тобой о многом надо поговорить.
Даже если СБА захватила Холдена и притащила его сюда, откуда он взялся на Сципионе-3 и как он меня нашел? Или он теперь работает на СБА? Или он работал на СБА с самого начала, обеспечивая в Белизе операцию прикрытия и подставляя под промывку мозгов самых настырных из тех, кто желал разгадать загадку джунглей и их таинственного излучения? И он является именно тем человеком, которого прислал ко мне Визерс?
Последняя версия показалась мне вероятнее всего.

Даже если СБА захватила Холдена и притащила его сюда, откуда он взялся на Сципионе-3 и как он меня нашел? Или он теперь работает на СБА? Или он работал на СБА с самого начала, обеспечивая в Белизе операцию прикрытия и подставляя под промывку мозгов самых настырных из тех, кто желал разгадать загадку джунглей и их таинственного излучения? И он является именно тем человеком, которого прислал ко мне Визерс?
Последняя версия показалась мне вероятнее всего. Она также объясняла некоторые нестыковки в истории Холдена. Агенты СБА в прошлом утверждали, что он несколько раз подвергался тотальному ментоскопированию, что, как свидетельствовала уже современная медицина, неминуемо должно было превратить его в пускающего слюни дебила.
Я присмотрелся к Холдену. Слюней он не пускал.
— Должен признаться, я ожидал от тебя более бурной реакции, — сказал Холден. — И града вопросов.
— Я пока задаю их сам себе.
— Правильно, — сказал Холден. — Я все еще разведчик, а разведчик, как тебе известно, — это профессиональный лжец. Что бы я ни сказал, тебе вряд ли следует безоговорочно этому верить. — Он ухмыльнулся и разлил кофе по чашкам. Потом достал из кармана кредитную карточку и постучал ею по столу. — Но одному ты верить можешь. Деньги у меня есть, и мне не терпится покинуть эту планету.
— А купить билет на пассажирский корабль ты, конечно, не мог.
— Это было бы не так драматично, — сказал Холден. — Кроме того, у меня есть небольшой груз.
— И куда ты намерен направиться вместе с твоим небольшим грузом?
Холден еще раз продемонстрировал мне фирменную хищную улыбку английского аристократа, полную крупных белых зубов.
— Мы должны полететь на Татуин, — сказал он. — Именно там находится ключ от равновесия Силы. И кстати, пока не началось, я должен сообщить тебе еще одну новость. Люк, я твой отец.
Я глубоко вдохнул.
Черт побери, как же мне все это надоело. И шуточки невесть откуда взявшегося Холдена отнюдь не улучшали ни моего настроения, ни общего положения дел.
Выдохнул.
— Считай, что уже началось. — Положение для удара было не слишком удобным, но я все же дотянулся до Холдена через весь стол и от души врезал ему в челюсть.