Темной ночью Ганс-Жози пришел в церковь и взял из алтаря доску, на которой были начертаны слова Евангелия от Иоанна. К двум углам этой доски он прибил по гвоздю, а к гвоздям привязал веревочку. Юноша просунул голову в образовавшуюся петлю и доска повисла у него на шее. В ризнице он взял кропило и медную кропильницу со святой водой. Вооружившись таким образом и закрывшись, словно щитом, табличкой со священными словами, Ганс-Жози вышел на кладбище и стал медленно двигаться вокруг церкви, непрерывно читая Евангелие от Иоанна. Ризничий был уверен, что дьявол, увидев его во всеоружии, немедленно устрашится и не станет вредить.
Не успел он сделать и двадцати шагов, как послышался женский плач, и затем чьи-то голоса закричали:
— Ганс-Жози, ступай отсюда со своим Евангелием! Ступай отсюда! Все наши беды из-за него!
Поднялся ужасный шум. Вопли и рыдания доносились даже из дальних уголков кладбища. Из темноты выступили какие-то странные тени. Они принялись кружиться в воздухе и налетать на ризничего.
Ганс-Жози был смелым человеком и, как правило, не терял присутствия духа в трудную минуту. Но в ту ночь наш герой порядком струхнул! Юноша бросился в сторону от нападавших на него призраков и, не разбирая дороги, побежал по кладбищу. Он старательно поливал могилы святой водой, и, надо признаться, его хаотичные движения не имели ничего общего с мерной поступью и величественными жестами господина кюре, когда тот по праздничным дням торжественно окроплял свою паству. Ганс-Жози добежал до маленькой часовни, приютившейся в западной части кладбища. Около нее было больше всего захоронений. Там он остановился и, постаравшись, несмотря на то, что сильно запыхался, придать голосу силу и внушительность, закричал:
— О, адские демоны и злые духи! Если это вы мучаете христианские души покойниц Бельгарда, то я требую, во имя Евангелия от Иоанна, оставьте их в покое, ибо я желаю с ними говорить! А вам, бедные души, я повелеваю, во имя того же Евангелия, поведать мне о том, что мучает вас и что нужно сделать для того, чтобы вы обрели Царствие Небесное!
И тогда множество женских голосов закричало:
— О, Ганс-Жози! Мы все большие грешницы! По воскресеньям мы всегда ходили в церковь, но что с того? Нам никогда не хватало терпения дослушать мессу до конца, дождаться, когда священник прочтет Евангелие от Иоанна. Это была такая дерзость, такая непочтительность по отношению к апостолу, которого горячо любил Господь! Когда мы умерли, святой Петр у райских врат оказал нам плохой прием. Знаешь, что он сказал? “Я ни за что не пущу вас в рай до тех пор, пока все женщины вашей деревни не возьмут себе за правило оставаться в церкви до конца службы, когда священник уже выходит из алтаря. Молясь за ваши грешные души, жительницы Бельгарда должны отстоять ровно столько богослужений, сколько вы не достояли до конца!” Это дьявол собственной персоной подталкивал нас уйти поскорее из церкви и не слушать Евангелие от Иоанна. И теперь он наш хозяин. Теперь мы в его власти. Бедные мы, несчастные! Когда же закончатся наши мучения?
Ганс-Жози вдруг отчетливо различил в этом нестройном хоре голоса нескольких очаровательных девушек, которые, ко всеобщему сожалению, скончались в Бельгарде в течение последних десяти лет.
— О, – стонали они, – мы хотели, чтобы все нас видели, чтобы все нами любовались и восхищались. Мы старались привлечь к себе внимание, и для этого уходили со службы, не дослушав ее до конца. О, как мы теперь жестоко за это наказаны!
Жалобы деревенских красавиц подхватили души усопших матрон Бельгарда:
— Увы, мы старались показать окружающим, как мы трудолюбивы, как спешим домой, чтобы поскорей приняться за дело. Именно для этого мы слишком рано покидали церковь, и теперь апостол Петр не желает отворить для нас райские двери!
Сотни бедных душ прилетели к ризничему, чтобы смиренно поведать о том, как они были непочтительны к Евангелию от Иоанна и какое их постигло наказание.
Святой Петр не пустил в рай даже старую ключницу прежнего, ныне уже покойного, кюре, которую звали Ирменгар. Старушка была добрейшим и милейшим существом. Она никогда не злословила и всегда пресекала кухонные сплетни, что большая редкость для кумушек Бельгарда. Но она постоянно уходила из церкви, не дослушав мессу до конца! Ирменгар очень льстило, что все прихожане видят, как она торопится домой, чтобы поскорее приготовить обед для любимого хозяина. Да и самому священнику на том свете был объявлен строжайший выговор за то, что он вовремя не призвал к порядку старую служанку.
Бедные барышни! Бедные дамы! Как горько они плакали, как жалобно сетовали на печальную участь! Как раскаивались в содеянном! И как изменился их характер! Где былая гордость? Где тщеславие и самолюбие? От них не осталось и следа.
Ганс-Жози по природе своей был очень добрым и сострадательным человеком, и теперь его сердце разрывалось от жалости к бедным душам. Он, как мог, постарался утешить грешниц Бельгарда и выплеснул на них остатки святой воды. И тут же молчание воцарилось на кладбище…