– Весь город мы обыскали, кругом обрыскали, о великий царь, ни одного человека не пропустили – нет среди них того, кто был ранен мечом царевны. У всех головы как головы: гладкие и с шишками, волосатые и плешивые, круглые и длинные, кривые и сплющенные, самых разных видов и размеров, но ни у кого не видели мы головы с ножевой раной или даже с порезом. Правда, под конец попался нам один грязный бродяга – нищий, на голове у него оказалась рана, вроде как порез от меча. Да неужто этот отвратительный нищий может стать женихом вашей дочери?
– А ну, живо, бегите, схватите его, тащите сюда! – воскликнул царь. — Пусть царевна поплатится за свое упрямство! Уж каких мы ей женихов ни сватали, все ей не то, всяк для нее не пара!
Люди поклонились и отправились выполнять приказ.
Грошовый слуга очень любил своих братьев. Он знал, что если женится на царевне, то братья умрут от зависти. Поэтому он и оделся в лохмотья, а тело обмазал грязью, смешанной с медом, так, чтоб на него даже смотреть было противно. «В таком виде я не вызову ни у кого подозрений, а если все же меня обнаружат и приведут к царевне, то она, как увидит меня, сразу отречется от своих слов». Так думал царевич. Ну, а царь решил по-своему. Он приказал привести во дворец подозрительного прохожего, несмотря на то, что тот грязен и нищ. Подвели грошового слугу к царю, сдернули с него грязную чалму; как только взглянул царь на его голову, тотчас убедился, что ранен он мечом его дочери. Тут царь расстроился. «Вот беда,– думает,– напрасно я разгневался на дочь и велел привести сюда этого бродягу! Ведь на самом деле этот паршивый нищий – тот самый лихой наездник!» Делать нечего, пришлось царю выдать свою дочь за грошового слугу. Сыграли свадьбу. Приказал царь выстроить подальше от стен своего города маленький домишко и поселил там молодую пару. Вот и стали вместе жить нищий бродяга и царская дочь. Во время свадьбы слуга грошовый прикинулся немым, и царь еще больше расстроился. Позвал свою дочь и говорит ей:
– Не позорь ты мое имя и честь, чтоб ноги твоего мужа в моем доме не было!
И повелел царь носить каждый день в ту хижину по одной мерке овса молодым на пропитание.
Пришли они в новую свою обитель, и попросила царевна своего супруга помыться и одежду сменить. Увидела она его чистого, в нарядной одежде и поразилась его красоте. «Чудо-жемчуг скрыт был средь мусора и аи!» – пробормотала она. Слуга же грошовый-дешевый лишь улыбнулся в ответ, но тайны своей не раскрыл.
У царевны было ни много ни мало – семь братьев. Каждый день выезжали они на охоту. Захотелось как-то и слуге грошовому поохотиться.
– Твой отец – всесильный царь,– пристал он как-то к жене,– неужели же ты не можешь раздобыть для меня ружье и коня? Чем я хуже твоих братьев, не грешно и мне поохотиться!
Царевна помнила гневные слова отца, уж очень не хотелось ей показываться во дворце, но еще больше она не хотела огорчать своего мужа.
Явилась она к царю и говорит:
– Супруг мой хочет пойти на охоту, извольте дать ему ружье и коня.
– Твой муж, видно, совсем обнаглел! – закричал на нее царь.– Ни совести у него, ни стыда! Сам бродяга, нищий, а тоже мне – в охотники лезет! С царскими сыновьями хочет силой помериться!
Царевна молчала, глаз поднять не смела на разгневанного отца. Гнев царя немного поутих, и он, усмехаясь, приказал выдать дочери из своей конюшни осла и из своей оружейной ломаное ружье.
– Достойны охотника и конь, и оружие, вот уж поохотится наездник-прыгун, зверя попугает,– поддакивали царю придворные.
Вышла царевна, опустив голову, из дворца, ружьишко несет, осла захудалого под уздцы ведет. А мимо важно прогарцевали на холеных статных конях семеро братьев-молодцов. На охоту едут на царскую. Взял грошовый слуга ломаное ружье, сел на осла и поспешил за царевичами. А те нарочно медленно едут, красуются да назад поглядывают, посмеиваются. А слуга грошовый принялся кривляться, будто шут, сынков царевых потешать. Мол, глядите на меня, каков я дурачок-простачок, слуга грошовый, дешевый! Держит он ружьишко задом наперед, на осле сидит лицом к хвосту. Царевичи вовсю хохочут, над слугой грошовым потешаются.
– О-хо-хо! Бойся, зверь! Беги, жизнь свою береги! Едет по лесу царь охотников! Зверь лесной, спасайся, на глаза не попадайся!
Свистят, улюлюкают царевичи, от смеха трясутся, захлебываются. Натешились, насмеялись царевичи вдоволь и ускакали в лес. Остался слуга грошовый один. Проехал он немного, отпустил осла, вынул волшебный волос зеленый, протянул его к солнцу. Явился к нему зеленый конь. Стоит, гривой могучей трясет, о землю копытом бьет, изумрудной сбруей гремит. А рядом одежда зеленая лежит, а в придачу ружье и снаряженье охотничье. Переоделся слуга в зеленый наряд, вскочил на коня и помчался догонять царевичей.
Меж тем царевичам-братьям удалось напасть на след зверя. Понеслись они, погнали зверя. Да куда там! Ушел от них зверь в непроходимую чащу, только коней зря исхлестали! Целый день выслеживали они добычу, и сквозь заросли пробирались, и ползли, подкрадывались, и стреляли, пороха не жалели,– все понапрасну! И вот наступил вечер. Пришлось царевичам назад поворачивать. А у слуги грошового была богатая добыча. Подстрелил он оленя, и леопарда, и кабана, и тигра, и даже льва. Оставил всю добычу в лесу. Только отрезал у оленя рога, у леопарда шкуры клок, у тигра хвост, коготь у льва да клык у кабана, завязал все в узел и отправился к себе домой. Возвращаются в свой дворец и семеро братьев-царевичей, злятся, досадуют, друг друга ругают.