– Кому пшеничного снадобья? Кому пшеничного снадобья? Сбежался народ, надавали тумаков братьям, едва унесли ноги. Подались было в другую деревню, но и оттуда вырвались битые.
Братья и прежде-то на дурака брата косились, а теперь и вовсе в ярость пришли. Сговорились они его погубить, пошли к старосте и насказали, будто младший брат с чертями якшается: как ни уйдет из дому, всякий раз гору денег приносит, а теперь родную деревню напрочь истребить задумал. Староста им поверил, вся деревня поверила тоже: уж, верно, без чертей не обошлось, коли Ишток такие чудеса откалывает. И порешили на сходе посадить И штока в бочку, днище забить и бросить бочку в воду возле запруды. Сказано – сделано: посадили дурака в бочку, днище забили и поставили бочку у церкви. Дело-то в воскресенье было, вот и подумали люди: «После службы отнесем бочку на гать и в воду бросим». С тем все в церковь пошли.
А Ишток в бочке сидит да кричит:
– Зря стараетесь, меня вам не уломать! Сказал, не буду губернатором – и не буду! Ни за что не соглашусь!
Проезжал тут как раз барин большой, карета четверней запряжена. Слышит барин, кто-то из бочки кричит. Остановил лошадей, из кареты вылез, к бочке подошел, спрашивает:
– Что это вы кричите, земляк?
– А то, что в губернаторы не пойду, хоть повесьте!
– Не надо шум подымать, земляк, вылезайте лучше из бочки скорее, одеждою обменяемся, а я вместо вас в бочку сяду. Лошади, карета – все теперь ваше!
Так все и сделалось, как барин пожелал. Вылез Ишток из бочки, барин вместо него влез. Сел Ишток в карету и укатил, а барин дождался, когда народ из церкви пойдет, и ну кричать во все горло:
– Люди, я передумал! Согласен губернатором быть!
«Будешь, будешь, как среди рыб очутишься!» – ухмыляются люди, но помалкивают; подняли бочку, отнесли на гать и бросили в воду.
Думал честной народ, что Иштоку конец пришел, будет знать, как с чертями водиться. С легким сердцем повернули назад, в деревню. Глядь – навстречу Ишток в карете катит, четверней управляет, кнутом лихо щелкает. Заохали люди, заахали.
– Где ж ты карету такую нашел? – спрашивают.
– Как это где? Под гатью,– отвечает Ишток заносчиво.– Там их видимо-невидимо, на всю деревню хватило бы. Не верите, сами поглядите, гляделки откройте пошире!
Народ валом за ним повалил, а Ишток вдоль берега катит, карета его в воде отражается, видят люди на дне лошадей и карету, совсем ума лишились от жадности.
– Глядите, глядите, и впрямь там упряжки не хуже! – галдят.– А ну-ка, попытаем счастья!
И попрыгали в реку все, как один, да еще каждый другого норовил оттолкнуть. Все попрыгали, и звонарь, и пастор, одна пасторша наверху осталась, куда уж ей-то с клюкой! А прочие так ко дну и пошли, на воде только шляпа пастора плавает: поля-то у ней широкие, вот и не утонула. Видит пасторша шляпу мужнину, клюкой ее в воду заталкивает, уговаривает:
– Глубже ныряйте, глубже, муженек дорогой, выбирайте все самое лучшее!
Так и сгинули все; за дармовым добром погнались – ни один не вернулся.
А Глупый Ишток деревней той завладел и жил с тех пор горя не зная.
Коль не верите, ступайте проверьте.