— Ой! — испуганно пискнула Элен.
Первый Синьор замер в неудобной позе, затем, не меняя ее, осторожно повернул голову и узрел там, куда он собирался сесть, приблизительно тридцать пять фунтов хрупкой детской плоти. Пытаясь избежать катастрофы, он резко дернулся, потерял равновесие и в результате выплеснул на пол большую часть драгоценного содержимого своей рюмки.
Когда он снова выпрямился, лицо его было чернее ночи.
Майор Верона, ставший невольным свидетелем инцидента, застыл на месте и испуганно втянул голову в плечи в ожидании грозы, шторма и других стихийных бедствий.
Но буря так и не разразилась. Его высокопревосходительство постепенно овладел собой, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, лицо его немного прояснилось и даже озарилось слабой, вымученной улыбкой. Старательно делая вид, что ему все равно, он присел на краешек дивана, уже оккупированного Джерри Родсом, и поднес рюмку к губам.
Элен непринужденно скрестила ноги, поерзала, устраиваясь поудобнее, в отвоеванном кресле, изучающе посмотрела на сидящего напротив Первого Синьора и с любопытством спросила:
— Тебя как звать?
Его высокопревосходительство изумленно моргнул и опустил нетронутую рюмку.
— Прошу прощения, маленькая principessa?
— Я хочу знать, как тебя звать по?настоящему? — повторила вопрос «девчонка».
Глава исполнительной власти Фьоренцы затравленно огляделся по сторонам, но все были заняты своими делами и не обращали на него внимания. Синьор Верона по?прежнему горячо убеждал в чем?то насупленного Зорро, а Дорн Хорстен и Джерри на другой стороне длинного, как взлетная полоса, дивана вполголоса обсуждали, в какие комнаты им лучше перенести веши, чтобы как можно меньше путаться под ногами у Первого Синьора и его приближенных.
— Ты, наверное, хочешь спросить, деточка, — снисходительно улыбнулся он ей, — как меня называет моя мамочка, да?
Элен с досадой поморщилась, как поступают дети, которым кажется, что их не понимают взрослые, и отрицательно затрясла головой:
— Твоя мамочка меня не колышет. Пускай как хочет, так и называет. Ты скажи, как тебя звать?!
— Элен! — послышался сердитый окрик доктора, который, очевидно, был не настолько поглощен разговором, чтобы совсем уж выпустить из?под контроля своевольное чадо.
— А что я такого сказала? — удивилась она, невинно хлопая глазами. — Я только спросила, как его звать! Раз мы теперь будем жить все вместе, не могу же я все время звать его дяденька ваше всякопроходительство! — Ни с того ни с сего она начала вдруг шмыгать носом и кривить губы. — Зачем он хочет отобрать у меня мою большую комнату?у?у? — заныла Элен, размазывая кулачками по лицу вдруг брызнувшие слезы.
— Прекрати сейчас же! — суровым тоном приказал ученый, склоняясь над креслом.
— Да?а! А если мне нравится моя комната? И Гертруде тоже! — продолжала канючить Элен, жалостливо всхлипывая.
— Кто такая Гертруда? — растерянно спросил, обращаясь в пустоту, Первый Синьор, но так и не дождался ответа — впервые, быть может, за всю свою карьеру.
Апартаменты между тем постепенно стали напоминать подвергшийся нашествию город. Через гостиную то и дело сновали какие?то безликие типы в форме и без, таская чемоданы, коробки, офисное оборудование и многое другое. Иногда среди них мелькали крупные чины, вероятно из ближнего окружения его высокопревосходительства. Эти не таскали ничего, кроме портфелей и папок с документами, но у каждого был на лице отпечаток уверенности и собственной значимости, присущий обычно тем, кто непосредственно выполняет распоряжения высшей власти. Двое охранников, пыхтя, вынесли из комнаты багаж Зорро Хуареса. Изгнанный в подвал ковбой, уныло повесив голову, поплелся за ними.
Освободившийся майор ринулся на подмогу начальству.
— Синьор Хорстен! — с упреком обратился он к доктору. — Его высокопревосходительство и так уже соблаговолил…
Когда рядом горько плачет от обиды маленькая девочка, может дрогнуть даже каменное сердце. Встречаются, конечно, люди совсем бессердечные — политики, например, но и среди них бывают исключения. Вот и его высокопревосходительство отчего?то вдруг почувствовал себя не в своей тарелке. Поставив рюмку с драгоценным ликером на коктейльный столик, он решительно поднялся с дивана.
— Одну минуту, maggiore, — поднял руку Первый Синьор. — Маленькая principessa — наша дорогая гостья. Ее уважаемый отец великодушно позволил ей расположиться в самой большой спальне. Полагаю, мы тоже можем себе позволить проявить великодушие. Пусть остается. Я займу другую. Кстати, кто такая Гертруда? Няня?
— И вовсе даже не няня! — шумно запротестовала Элен; добившись своего, она тут же перестала плакать и пришла в отличное расположение духа. — Гертруда — это мальчик. И еще энгелист.
— Энгелист? — в недоумении повторил его высокопревосходительство. По его растерянной физиономии было видно, что он не только ошарашен происходящим, но и с каждой минутой все сильнее запутывается в этой анекдотической ситуации.
— Гертруда — это ее кукла, — поспешно подсказал Верона. — Вероятно, девочка несколько раз слышала от взрослых, что так называют себя подрывные элементы, вот и напридумывала всякую ерунду. Она… она не понимает, что говорит.