Вирджиния покупает билет у краснолицего служащего в зарешеченном окошке. Идет и садится (с очень прямой спиной) на лавку. До отхода поезда еще восемнадцать минут. Она сидит, уставившись прямо перед собой (эх, если бы у нее было что?нибудь почитать), и вдруг понимает, что больше не выдержит (остается еще пятнадцать минут). Она встает и покидает здание вокзала. Если она пройдется один квартал по Кью?роуд — туда и обратно, — то вернется как раз вовремя.
Она проходит мясную лавку, мимолетно отразившись в стекле среди золотых букв (под вывеской — скелет ягненка с приставшим клочком сероватой шерсти на лодыжке), и вдруг замечает идущего навстречу Леонарда. У нее мелькает мысль развернуться и побежать на вокзал, дабы избежать катастрофы. Но она продолжает идти вперед. На Леонарде кожаные домашние туфли — ясно, что он ужасно спешил, — жилетка и вельветовая куртка с открытым воротом, в которой он выглядит страшно худым и изможденным. Даже взятая им на себя роль надсмотрщика не может замаскировать то, что есть: он кажется невероятно невзрачным и маленьким в своих домашних туфлях на Кью?роуд; уже далеко не юным. На мгновение она видит его так, как если бы они были незнакомы и он был бы просто очередным прохожим на улице. Ей вдруг становится его очень жалко. Она выдавливает из себя ироническую улыбку.
— Мистер Вулф, — говорит она, — какая приятная неожиданность.
— Ты не могла бы мне объяснить, что происходит? — спрашивает он.
— Я вышла прогуляться. Что тут загадочного?
— Ты исчезла перед самым ужином, не сказав никому ни слова.
— Мне не хотелось тебя беспокоить.
Даже взятая им на себя роль надсмотрщика не может замаскировать то, что есть: он кажется невероятно невзрачным и маленьким в своих домашних туфлях на Кью?роуд; уже далеко не юным. На мгновение она видит его так, как если бы они были незнакомы и он был бы просто очередным прохожим на улице. Ей вдруг становится его очень жалко. Она выдавливает из себя ироническую улыбку.
— Мистер Вулф, — говорит она, — какая приятная неожиданность.
— Ты не могла бы мне объяснить, что происходит? — спрашивает он.
— Я вышла прогуляться. Что тут загадочного?
— Ты исчезла перед самым ужином, не сказав никому ни слова.
— Мне не хотелось тебя беспокоить. Я знала, что ты работаешь.
— Да, я работал.
— Ну вот.
— Ты не должна была так поступать. Мне это не нравится.
— Леонард, ты как?то странно держишься.
— Я? — Он бросает на нее злобный взгляд. — Я просто хочу понять, в чем дело. Я зашел в твою комнату, а тебя нет. Я подумал, что?то случилось.
Она представляет себе, как он ищет ее по всему дому, потом в саду. Потом бежит мимо мертвого дрозда к воротам, спускается с холма. Он вызывает у нее чувство острого сострадания. Она знает: следовало бы признаться, что его тревога была не напрасна, что она действительно инсценировала что?то вроде побега, что ей на самом деле хотелось исчезнуть, пусть всего лишь на несколько часов.
— Ничего не случилось, — говорит она. — Я гуляла, дышала свежим воздухом. Хороший вечер.
— Я так испугался, — говорит он. — Сам не знаю почему.
Какое?то время они стоят в непривычном молчании, отражаясь в золотой вывеске мясной лавки.
— Нелли все приготовила. Если через пятнадцать минут нас не будет, она спалит дом от ярости.
Вирджиния колеблется. А как же Лондон? Ей по?прежнему отчаянно хочется сесть в поезд.
— Ты, наверное, проголодался? — говорит она.
— Да, немного. Надеюсь, ты тоже.
До чего все?таки хрупки мужчины, думает она вдруг, сколько в них живет всяких страхов. Она вспоминает, как Квентин бросился в ванную смывать с ладоней смерть дрозда. На какой?то миг ей кажется, что она стоит на невидимой черте. По одну сторону — суровый, тревожный Леонард, ряд закрытых магазинов, темная дорога на холм к Хогарт?хаус, где их ждет не дождется Нелли, с ликованием предвкушающая новый повод для обиды и раздражения. По другую сторону — поезд, Лондон и все, что с ним связано: свобода, поцелуи, искусство, темный блеск безумия. Миссис Дэллоуэй, думает она, — это дом на холме, где должна вот?вот начаться вечеринка; смерть — это город внизу, который миссис Дэллоуэй любит и которого боится; куда ей хочется убежать и забрести так далеко, чтобы уже никогда оттуда не выбраться.
— По?моему, — говорит Вирджиния, — нам пора перебираться в Лондон. Как ты считаешь?
— Не уверен, — отвечает Леонард.
— Я уже давно чувствую себя совершенно нормально. Не можем же мы вечно сидеть в пригороде.
— Давай обсудим это за ужином.
— Хорошо.
— Тебе правда так нужен Лондон? — спрашивает он.
— Да, — отвечает она. — Мне бы самой хотелось, чтобы было иначе и я могла бы спокойно наслаждаться тихой жизнью.
— Мне бы тоже хотелось.
— Ладно, пошли, — говорит она.
Билет лежит у нее в сумке. Она не скажет Леонарду, что планировала побег, пусть на несколько часов. С чувством, что не ей, а ему нужны забота и комфорт, ему, а не ей угрожает опасность, Вирджиния продевает свою руку в его и нежно сжимает его локоть.
Они начинают подниматься на холм к Хогарт?хаус, обычная немолодая супружеская пара, возвращающаяся домой.
Миссис Дэллоуэй
— Еще кофе? — предлагает Оливер.