Взял братец сестрицу за руку и говорит:
— С той поры, как мать у нас умерла, нету нам на свете радости: каждый день нас мачеха бьет, а когда мы к ней подходим, толкает нас ногами. И едим мы одни лишь сухие корки, что от стола остаются; собачонке и то под столом лучше живется, — ей бросит она иной раз хороший кусок. Боже мой, если б узнала о том наша мать! Давай уйдем вместе с тобой куда глаза глядят, будем бродить по свету.
И они ушли из дому. Целый день брели они по лугам, по полям, по горам; а когда пошел дождь, сестрица сказала:
— Это плачут заодно и господь и наши сердца!
Под вечер зашли они в дремучий лес и так устали от голода, горя и долгого пути, что забрались в дупло дерева и уснули.
Они проснулись на другое утро, когда солнце стояло уже высоко на небе и своими лучами горячо прогревало дупло. И сказал тогда братец:
— Сестрица, мне хочется пить, — если б знать, где тут ручеек, я бы пошел напиться. Мне кажется, где-то вблизи журчит вода.
Братец поднялся, взял свою сестрицу за руку, и они стали искать ручеек. Но злая мачеха была ведьмой. Она видела, что дети ушли, и прокралась за ними тайком, как умеют это делать ведьмы, и заколдовала все родники лесные. И вот, когда они нашли родничок, что прыгал, сверкая, по камням, и захотел братец из него напиться, услыхала сестрица, как родничок, журча, говорил:
— Кто из меня напьется, тот тигром обернется!
И крикнула сестрица:
— Братец, не пей, пожалуйста, из него воды, а не то диким зверем обернешься и меня разорвешь.
Братец не стал пить из этого родничка, хотя ему очень хотелось, и сказал:
— Я потерплю, пока найдем другой родничок.
Пришли они к другому роднику, и услыхала сестрица, что и этот тоже говорил:
— Кто из меня напьется, тот волком обернется!
И крикнула сестрица:
— Братец, не пей, пожалуйста, из этого родника, а не то обернешься волком и меня съешь.
Братец не стал пить и сказал:
— Я подожду, пока мы придем к другому роднику, — вот уж тогда я напьюсь, что бы ты мне ни говорила; мне очень хочется пить.
Пришли они к третьему роднику. Услыхала сестрица, как он, журча, говорил:
— Кто из меня напьется, диким козлом обернется! Кто из меня напьется, диким козлом обернется!
Сестрица сказала тогда:
— Ах, братец, не пей ты, пожалуйста, воды из этого родника, а не то диким козлом обернешься и в лес от меня убежишь.
Но братец стал у ручья на колени, нагнулся и напился воды. И только коснулись первые капли его губ, как сделался он вмиг диким козленком.
Заплакала сестрица над своим бедным заколдованным братцем, и козлик тоже заплакал; и сидел он рядышком с нею и был такой грустный-грустный. И сказала девочка:
— Успокойся, мой миленький козлик, я тебя никогда не оставлю.
И она сняла свою золотую подвязку, надела ее на шею козлику, нарвала осоки и сплела из нее мягкую веревку. Она привязала козлика за веревку и повела его вместе с собой дальше и шла всё глубже и глубже, в самую чащу лесную.
Шли они долго-долго и подошли, наконец, к маленькой избушке. Заглянула девочка в избушку — видит: она пустая. И подумала девочка: «Вот здесь можно будет и поселиться». Она собрала для козлика листья и мох, сделала ему мягкую подстилку и каждое утро выходила собирать разные коренья, ягоды и орехи; и приносила козлику мягкой травы и кормила его с рук, и был козлик доволен и весело прыгал около нее. К вечеру, когда сестрица уставала, она читала молитву, клала свою голову на спину козлику — была она ей вместо подушки — и засыпала. И если бы можно было вернуть братцу его человеческий образ, то что за чудесная жизнь была бы у них!
Вот так и жили они одни в лесной чаще некоторое время. Но случилось, что как раз на ту пору затеял король в этом лесу большую охоту. И трубили среди леса охотничьи рога, раздавался собачий лай, веселый посвист и улюлюканье егерей.
Козлик все это слышал, и захотелось ему побывать на охоте.
— Ах, — сказал он сестрице, — отпусти меня в лес на охоту, я дольше вытерпеть не в силах. — И он долго ее упрашивал, пока, наконец, она согласилась.
— Но смотри, — сказала она ему, — к вечеру возвращайся. От недобрых охотников дверь в избушке я запру, а чтоб я тебя узнала, ты постучись и скажи: «Сестрица, впусти меня», а если ты так не скажешь, то дверь я тебе не открою.
Вот выскочил козлик в лес, и было ему так приятно и весело гулять на приволье! Только увидел король со своими егерями красивого козлика, пустились они за ним в погоню, но нагнать его не могли; они думали, что вот-вот поймают его, а он скакнул в густую заросль и пропал у них на глазах.
Между тем стало уже смеркаться. Подбежал козлик к избушке, постучался и говорит:
— Сестрица, впусти меня. — И открылась перед ним маленькая дверь, вскочил козлик в избушку и отдыхал всю ночь на мягкой подстилке.
На другое утро охота началась снова; и когда козлик заслышал большой охотничий рог и улюлюканье егерей, он забеспокоился и сказал:
— Сестрица, открой дверь, отпусти меня в лес погулять.
Открыла сестрица дверь и сказала:
— Но к вечеру, смотри, возвращайся и скажи: «Сестрица, впусти меня».
Как увидел король со своими егерями опять козлика с золотою повязкой на шее, все помчались за ним в погоню, но козлик был очень проворен и быстр. Гонялись за ним егеря целый день напролет и только к вечеру его окружили. Один из них ранил его в ногу, начал козлик прихрамывать, не смог бежать так быстро, как прежде. Тогда прокрался за ним следом один из егерей до самой избушки и услышал, как козлик говорил: «Сестрица, впусти меня!» — и видел, как дверь перед ним отворилась и тотчас закрылась опять. Охотник все это хорошо приметил, вернулся к королю и рассказал о том, что видел и слышал. И сказал король: