— О, я знал, что это повлечет за собой зло! — запричитал он.
Деметрио сказал:
— Ты, я полагаю, Промеро, главный управляющий. А ты?
— Энаро, Возница Каллиана Публико.
— Кажется, тебя не очень трогает вид этого трупа, — заметил Деметрио.
Черные глаза Энаро блеснули огнем.
— А почему это должно меня трогать? Кто-то сделал то, что я хотел, но не осмеливался.
— А, так, — пробормотал инквизитор. — Ты свободный человек?
В глазах Энаро была горечь, когда он приподнял тунику и показал клеймо раба-должника на своем плече.
— Ты знал, что твой хозяин пришел сюда сегодня вечером?
— Нет. Я привел колесницу к Замку как всегда вечером. Он сел в нее, и я повез его на виллу. Однако, перед тем, как мы выехали на Паллиан Вэй, он приказал мне повернуть и везти его назад. Он казался очень взволнованным.
— И ты привез его назад в Замок?
— Нет. Он приказал мне остановиться у дома Промеро. Там он отпустил меня, приказав вернуться вскоре после полуночи.
— Сколько было тогда времени?
— Вскоре после сумерек. Улицы были почти пустынны.
— Что ты делал после этого?
— Я вернулся в квартиры, где живут рабы, там я и оставался до тех пор, пока не пришло время ехать к дому Промеро. Я подъехал прямо туда, и ваши люди схватили меня, когда я говорил с Промеро у его двери.
— Ты знаешь, почему Каллиан пошел в дом Промеро?
— Он не говорит о делах с рабами.
Деметрио повернулся к Промеро.
— Что ты об этом знаешь?
— Ничего, — когда управляющий говорил, его зубы стучали.
— Заходил к тебе Каллиан Публико, как говорил возница?
— Да, господин.
— Как долго он оставался?
— Совсем немного. А потом ушел.
— Он ушел из твоего дома в Замок?
— Я не знаю! — голос управляющего задрожал.
— Зачем он приходил в твой дом?
— Поговорить… поговорить со мной о делах.
— Ты лжешь, — сказал Деметрио. — Зачем он приходил в твой дом?
— Я не знаю! Я ничего не знаю! — голос Промеро стал истерическим. — Я ничего не сделал…
— Заставь его говорить, Дионус, — бросил Деметрио. Дионус что-то проворчал и кивнул одному из своих людей, который, свирепо ухмыляясь двинулся к двум пленникам.
— Ты знаешь, кто я? — прорычал он, выставив вперед голову и пристально глядя на съежившуюся добычу.
— Ты Постюмо, — ответил угрюмо управляющий. — Ты выдавил глаз девушке в суде за то, что она не захотела выдать своего любовника.
— Я всегда получаю то, за чем пришел, — прорычал охранник. Вены на его толстой шее вздулись, лицо сделалось багровым, когда он схватил несчастного управляющего за воротник туники и затряс его так, что тот почти висел.
— Говори, крыса! — зарычал он. — Отвечай инквизитору!
— О, Митра, пощади! — завопил несчастный. — Клянусь…
Постюмо дал ему ужасную пощечину сначала по одной щеке, потом по другой, потом швырнул его на пол и злобно лягнул.
— Пощады! — простонала жертва. — Я скажу… Я все скажу…
— Тогда вставай, трусливая душонка! — ревел Постюмо. — Не скули!
Дионус бросил короткий взгляд на Конана — посмотреть, произвело ли все это на него впечатление.
— Ты видишь, что бывает с теми, кто перечит полиции, — сказал он.
Конан ответил презрительной усмешкой.
— Он слабое существо и дурак к тому же, — проворчал он. — Пусть хоть один из вас тронет меня — я вытрясу все его внутренности наружу.
— Ты готов говорить? — спросил Деметрио.
— Все, что я знаю, — начал всхлипывать управляющий, когда поднялся на ноги, подвывая как побитая собака, — это то, что Каллиан пришел в мой дом вскоре после того, как я появился, — а я ушел из замка вместе с ним, — и отослал колесницу. Он грозил мне увольнением, если я когда-нибудь заговорю об этом. Я бедный человек, господа, у меня нет влиятельных друзей. Если я потеряю свое место, я буду голодать.
— А мне что с этого? — сказал Деметрио. — Как долго он оставался у тебя в доме?
— До полуночи оставалось еще часа полтора, когда он ушел, сказав, что идет в Замок и вернется после того, как сделает то, что хочет сделать.
— Что он имел в виду?
Промеро заколебался, но один только взгляд на ухмыляющегося Постюмо раскрыл ему рот.
— В замке было что-то такое, что он хотел осмотреть.
— Но зачем ему было идти одному, в такой тайне?
— Потому что эта вещь — не его собственность. Ее привезли на рассвете караваном с юга. Люди из каравана ничего не знали о ней кроме того, что ее привезли караваном из Стигии и она предназначалась для Карантеса из Ханумана, жреца Ибиса. Караванщику заплатили какие-то люди, чтобы он доставил ее прямо Карантесу, но этот негодяй захотел пройти в Аквилонию такой дорогой, которая не проходит через Хануман.
И он спросил, может ли он оставить эту вещь в Замке, пока Карантес не сможет за ней послать.
Каллиан согласился и сказал ему, что сам пошлет слугу известить Карантеса. Но после того, как этот человек ушел и я заговорил о гонце, Каллиан запретил мне посылать его. Он сел размышлять о том, что оставил этот человек.
— И что это было?
— Что-то типа саркофага, какие находят в древних стигийских могилах. Но этот был круглым, как покрытая металлом чаша. Материал, из которого он был сделан, был как медь, но тверже, и весь покрыт иероглифами, такими, как на древних менгирах в южной Стигии. Крышка была крепко прикручена к чаше резными полосами из металла, похожего на медь.