— Вроде да.
Молодой человек кивнул. Он взял с кровати какой-то предмет и принялся разбирать его на части, складывая их в отделения металлической коробки. Теперь Фолк увидел, что это сердечный зонд. Выпуклый корпус, приборы управления, короткая игла толщиной с капилляр.
— Где вы это взяли? — спросил молодой человек. — И какого дьявола вы делали на грузовом корабле?
— Зонд я украл, — ответил Фолк. — Скафандр тоже, да и все остальное. Выбросил груз, чтобы скомпенсировать свой вес. Я хотел попасть на Марс. Другого способа не было.
Молодой человек уронил руки на колени.
— Украл, — повторил он, не в силах поверить. — Украл. Значит, вы не подвергались аналоговой обработке. Так?
Фолк усмехнулся.
— Подвергался, еще как. Раз десять. Только она на меня не действует. — Он чувствовал себя невероятно усталым. — Дайте мне немного отдохнуть, ладно?
— Конечно. Простите меня.
Молодой человек ушел, и Фолк закрыл глаза, возвращаясь к медлительному круговороту образов, которые заполняли его мозг. Он вспомнил во всех подробностях последние часы перед смертью, боль и страх умирания. Если позволить психике похоронить травму незалеченной, она рано или поздно напомнит о себе. Фолк снова и снова перелистывал воспоминания, впитывал в себя ощущения тех минут. Не отторгнуть боль и страх, а — принять, осознать, и жить дальше.
Спустя некоторое время молодой человек вернулся с чашкой горячего бульона, и Фолк с благодарностью выпил его. Потом он незаметно для себя соскользнул в сон.
Когда Фолк проснулся, он был гораздо сильнее. Он попытался сесть, и, к своему легкому удивлению, проделал это вполне успешно. Его хозяин, который сидел в кресле на противоположной стороне комнаты, отложил трубку и подошел, чтобы подсунуть Фолку под спину подушки. Потом он снова сел в кресло. Комната была загромождена разными предметами. Пахло затхлостью. Пол, стены и потолок комнаты были одинаково металлическими, покрытыми эмалью. Здесь было множество книг и столько рулонов ленты с записями.
Здесь было множество книг и столько рулонов ленты с записями. Они занимали все полки и возвышались стопками на полу. С ручки двери свисала грязная рубашка.
— Поговорим? — предложил молодой человек. — Меня зовут Вольферт.
— Приятно познакомиться. Меня — Фолк… Я думаю, вы хотите прежде всего узнать, что у меня за странная история с аналогами.
— И почему вы здесь.
— Причина одна и та же, — ответил Фолк. — У меня иммунитет к аналоговой обработке. Я не знал этого наверняка, пока мне не исполнилось десять лет — но, думаю, я таким родился. С семи лет, помню, другие ребята стали рассказывать о своих ангелах-хранителях, ну и я тоже стал делать вид, что у меня есть ангел. Знаете, как это водится у детей? Все, что угодно, только чтобы не отстать от других.
Целых три года я не знал — то ли все остальные тоже притворяются, как и я, то ли действительно я один лишен невидимого ангела-хранителя, который может говорить со мной. Насчет невидимости я был совершенно убежден. Я считал, что остальные ребята лгут, будто могут видеть ангелов. Ну, а есть хранители на самом деле, или нет, — это совершенно другой вопрос. Правду сказать, он меня не особенно-то и волновал.
Когда мне было десять лет, я совершил первую кражу. Я очень хотел прочесть книгу, которую отец никогда бы мне не купил. Продавец смотрел в другую сторону, и я просто взял и сунул ее под куртку. Смешно — я уже наполовину прочитал ее, и только тогда сообразил. Это же было доказательством того, что у меня нет ангела! К тому времени, видите ли, я решил, что никогда не видел своего хранителя просто потому, что не совершал плохих поступков. Я этим гордился, и немало…
Только так уж получилось, что я очень хотел прочесть ту книгу.
Слава богу, у меня хватило ума сжечь книгу, когда я ее дочитал. Если бы я этого не сделал, вряд ли бы я дожил до зрелых лет…
Вольферт хмыкнул.
— Да уж, вряд ли, — согласился он. Он неотрывно смотрел на Фолка, и в глазах его читались интерес и настороженность. — Даже один-единственный лишенный аналогового контроля человек может перевернуть весь мир. Но, мне казалось, невозможность иммунитета доказана теоретически?
— Я много об этом размышлял. Если верить классической психологии, иммунитета быть не может. Я не обладаю повышенной устойчивостью к гипнотическим медикаментам, они действуют на меня совершенно обычным образом. Но сенсорный механизм просто не отвечает. У меня была бредовая идея, что я — мутант, возникший как ответ природы на аналоговую обработку, которая есть фактор, мешающий выживанию вида. Но на самом деле я ничего не знаю. Мне так и не удалось найти никого подобного мне.
— Хм-м, — сказал Вольферт, попыхивая трубкой. — Мне кажется, следующим логичным шагом для вас было бы жениться и завести детей. Может, они тоже окажутся иммунными?
Фолк горько глянул на него.
— Вольферт, я не хочу вас обидеть, но… Вы можете себе представить уютное семейное гнездышко в мире маньяков?
Бледные щеки Вольферта медленно залила краска. Он вынул трубку изо рта, долго разглядывал ее и наконец произнес:
— Да, я понял. Я знаю, о чем вы.
— Может быть, и не знаете, — сказал Фолк, думая при этом: «Я его обидел. Но что я мог сделать?» — Вы на Марсе уже десять лет, правда? Вольферт кивнул.