У меня есть твой номер

Автор: Софи Кинселла

Жанр: Любовные романы

Год: 2012 год

,

Софи Кинселла. У меня есть твой номер

1

Так. Нужно взглянуть на все иначе. С глобальной точки зрения. Это не землетрясение, не спятивший вооруженный громила, не авария на АЭС, верно? На шкале несчастий мой случай где-то внизу. В самом низу. Однажды я оглянусь, рассмеюсь и подумаю: «Ну что за дурочка я была, почему так дергалась…»
Хватит, Поппи. Даже и не пытайся. На самом-то деле есть из-за чего дергаться. Хожу по танцевальному залу гостиницы, тщетно пялюсь на узорчатый синий ковер, заглядываю под золоченые стулья, под мятые салфетки — повсюду, где его никак не может быть. Сердце бешено колотится.
Я потеряла его. Потеряла единственную вещь в мире, которую нельзя было терять. Кольцо, подаренное мне на помолвку. Потрясающий изумруд и два бриллианта. Семейство Магнуса владело им целых три поколения, перед тем как сделать мне предложение, Магнус вынул его из специального банковского сейфа. Целых три месяца я каждый день постоянно ощущала кольцо на своем пальце, а на ночь с благоговением клала на специальный китайский поднос… А теперь, в тот самый день, когда родители Магнуса возвращаются из Штатов, я потеряла его. В тот самый день.
Сейчас профессор Энтони Тэвиш и профессор Ванда Брук-Тэвиш летят из Чикаго, где полгода пребывали в академическом отпуске. Представляю, как они жуют арахис в медовой глазури и читают всякие умные статьи, закачанные в электронные книжки. И я не знаю, кого из них я боюсь больше.
Его. Он такой саркастичный.
Ее. Она то и дело интересуется, как я отношусь к феминизму.
В общем, они оба очень страшные. Примерно через час они приземлятся и, конечно же, захотят увидеть кольцо…
Не накручивай себя, Поппи. Надейся на лучшее. Нужно взглянуть на происшедшее под другим углом. Скажем… что сделал бы на моем месте Эркюль Пуаро? Он не стал бы паниковать. Сохранял бы спокойствие, заставил бы работать маленькие серые клеточки и обязательно вспомнил какую-нибудь крошечную, но жизненно важную деталь, которая мигом расставила бы все по местам.
Крепко зажмуриваюсь. Маленькие серые клеточки. Ну, давайте же. Постарайтесь!

Дело в том, что я вовсе не уверена, что Пуаро выпил три бокала розового шампанского и «мохито» перед тем, как взяться за расследование убийства в Восточном экспрессе.
— Мисс? — Седая уборщица с пылесосом пытается обойти меня, и я вздрагиваю от ужаса.
Она что, уже пропылесосила танцевальный зал? А вдруг кольцо засосало в пылесос?
— Простите. — Хватаюсь за ее синее нейлоновое плечо. — Позвольте мне поискать еще пять минут, а потом можете пылесосить.
— Все ищете кольцо? — Она в сомнении качает головой, а затем ее лицо светлеет: — Думаю, оно у вас дома. Скорее всего, так оно и есть!
— Возможно. — Заставляю себя вежливо кивнуть, хотя мне хочется завопить: «Не такая уж я идиотка!»
В противоположном конце зала суетится другая уборщица. Смахивает крошки и скомканные бумажные салфетки в большой пластиковый мешок. Делает это весьма рассеянно. Я кидаюсь к ней:
— Простите! Вам кольцо не попадалось?!
— Нет, милая.
Она сгребает мусор с очередного стола.
— Осторожно! — Ныряю в ее мешок и пытаюсь нащупать среди салфеток что-нибудь твердое. Пальцы тут же становятся липкими от глазури. Но мне плевать.
— Милая, вы мне мешаете.
Уборщица выхватывает салфетки у меня из рук.
— Посмотрите, что вы тут устроили!
— Простите. — Подбираю с пола кусочки кекса. — Но вы не понимаете. Если кольцо не найдется, я труп!
Мне хочется забрать у нее мешок и тщательно исследовать мусор, вооружившись пинцетом. А еще лучше натянуть пластиковую ленту по периметру зала и объявить его местом преступления. Кольцо должно быть здесь!
Если только его уже не нашел кто-то.

Другого варианта нет. Одна из моих подруг даже не знает, что кольцо у нее. Оно могло скользнуть в сумочку… или упасть в карман… или зацепиться за джемпер… Изыскиваю все новые, все более невероятные возможности.
— Вы искали в туалете? — участливо спрашивает уборщица.
Ну конечно, еще бы! На четвереньках обследовала каждый квадратный сантиметр. А затем осмотрела все раковины. Дважды. А потом попыталась заставить портье разобрать трубу стока, но он отказался. Мол, будь я уверена, что кольцо именно там, он вызвал бы водопроводчика, но поскольку это не так, то будьте любезны отойти, за вами уже целая очередь выстроилась, а вообще-то можете обратиться в полицию.
В полицию! Я думала, они примчатся на машинах с мигалками, как только я позвоню им, а не велят явиться в участок и написать заявление. Откуда у меня время на какие-то заявления?! Я должна искать кольцо!
Тороплюсь к круглому столу, за которым мы сидели днем, заползаю под него и старательно шарю по ковру. Как я могла допустить такое? Как могла оказаться такой дурой?
Это моя школьная подруга Наташа предложила купить билеты на благотворительную вечеринку. Она пропустила девичник и хотела оторваться на вечеринке. Нас было восемь, мы сидели за столом, потягивали шампанское и впихивали в себя кексы, а перед лотереей кто-то сказал: «Ну, Поппи, а теперь давай показывай кольцо».
Сейчас и не вспомню, кто это был. Может, Анна Лиза? Мы с ней учились в колледже, а теперь вместе работаем в физиотерапевтической клинике «Здоровая жизнь». Еще с нами трудится Руби, она тоже с нашего курса. По-моему, Руби не надевала кольцо. Или надевала?
Какая я все-таки дурища! Тоже мне Пуаро в юбке. Я ведь не помню самого главного! По правде говоря, кольцо, похоже, примеряли все — и Наташа, и Клэр с Эмили (мои школьные подруги), и Люсинда (свадебная агентша, вроде как ставшая моей подругой), и ее помощница Клеменси, и Руби, и Анна Лиза (они не только учились со мной в колледже, не только мои коллеги, но и самые лучшие подруги, а теперь еще будут и подружками невесты).
Признаю: я купалась во всеобщем восхищении. И просто не могла поверить в то, что обладаю таким сокровищем. Более того, я не могла поверить во все это. Я помолвлена! Я, Поппи Уотт. Помолвлена с высоким, красивым университетским преподавателем, написавшим книгу и даже выступающим по телевизору. Всего полгода назад моя личная жизнь была зоной бедствия. Целый год уныния и тоски, я даже начала подумывать о том, чтобы предпринять вторую попытку и снова начать встречаться с парнем с ужасным запахом изо рта, ну, тем, с сайта знакомств… а сейчас до моей свадьбы остается каких-то десять дней! Каждое утро, проснувшись, я смотрю на гладкую спину в веснушках и думаю: «Мой жених, доктор Магнус Тэвиш, член совета Лондонского Королевского колледжа»,® и сама себе не верю. Затем поворачиваюсь, вижу кольцо, поблескивающее на тумбочке, и снова ничему не верю.
Господи, что скажет Магнус?!
Нет. Не думай об этом. Ну, давайте, маленькие серые клеточки. Работайте!
Помню, Клэр никак не хотела снимать кольцо. А потом Наташа вцепилась в него с визгом: «Моя очередь. Теперь моя очередь!» И я воскликнула: «Осторожно!»
То есть я не была безответственной. И внимательно наблюдала за тем, как подруги передают кольцо друг другу. Но потом отвлеклась, потому что начали выкрикивать выигрышные номера, а призы были фантастическими. Неделя на вилле в Италии, стрижка в элитном салоне, ваучер в бутик «Харви Николс»… В зале поднялся шум, гости шуршали билетами, вскакивали с мест, орали: «Это я!»
Вот тут-то я повела себя неправильно. Если бы у меня была машина времени, я вернулась бы в прошлое и строго сказала себе: «Поппи, помни о приоритетах».
Но ведь все мы сильны задним умом, верно? Момент упущен, ты совершаешь роковую ошибку, и шансы на то, чтобы что-то изменить, равны нулю.

Клэр выиграла билеты на Уимблдон. Я обожаю Клэр, но она всегда была недотепой. Вот и тогда она не вскочила и не завопила во весь голос: «Вау, это я!», а просто подняла руку. И даже мы не поняли, что выигрыш достался ей.
А когда до меня наконец дошло, распорядитель лотереи сказал: «Если победителя нет, мы будем тянуть еще раз…»
— Давай! — Я толкнула Клэр и бешено замахала рукой. — Эй, мы здесь!
— И выигрыш выпал на номер… 4403.
Не веря, я смотрела, как на другом конце зала радостно верещит и размахивает билетом брюнетка.
— Она ничего не выиграла! — с негодованием воскликнула я. — Выиграла ты!
— Это неважно. — Клэр откинулась на спинку стула.
— Конечно, важно! — возмутилась я, и все за столом расхохотались.
— Ну, Поппи! — проговорила Наташа. — Давай, наш рыцарь без страха и упрека! Разберись!
И спустя минуту я уже штурмовала сцену на пару с брюнетистой выскочкой.
Знаю-знаю, мне не следовало вылезать из-за стола. Я должна была не отрывать взгляда от кольца. А повела себя как последняя дурища. Но в свою защиту могу сказать: откуда мне было знать, что сработает пожарная сигнализация?
Мистика какая-то. Только что народ безудержно веселился — и вдруг взвыла сирена, все вскочили и рванули к выходу. Настоящий конец света! Анна Лиза, Руби и остальные похватали свои сумочки и тоже бросились к дверям. На сцену взобрался мужчина в черном костюме и начал подталкивать меня, брюнетку и распорядителя к боковой двери. «Главное — ваша безопасность», — твердил он.
Но тогда я не слишком обеспокоилась. Не думала, что кольцо пропадет. Оно должно быть у кого-то из подруг, и на улице мне его отдадут.
На улице, само собой, было столпотворение. В гостинице одновременно с нашей вечеринкой проходила какая-то деловая конференция, ее участники вываливались из холла, служащие гостиницы что-то объявляли по громкой связи, машины гудели, и прошла целая вечность, прежде чем я отыскала в этом хаосе Наташу и Клэр.
— У кого из вас мое кольцо?!
В ответ недоуменные взгляды.
— Не знаю, — пожала плечами Наташа. — Может, у Анны Лизы?
Я вклинилась в толпу в поисках Анны Лизы, но и у нее кольца не было, она думала, что оно у Клэр. А Клэр думала, что у Клеменси. А Клеменси — что кольцо у Руби…
Паника охватывает тебя постепенно. Поначалу ты совершенно спокойна и говоришь себе: «Не глупи. Конечно же, оно не могло потеряться». Потом персонал, обслуживающий вечеринку, оповещает о том, что из-за непредвиденных обстоятельств вечеринка завершена, и вручает вам подарки. И все твои подруги исчезают в подземке, а кольца на пальце по-прежнему нет. И твой внутренний голос визжит: «О боже! Так я и знала! Мне не должны были доверять старинное кольцо! Это ошибка! Огромная ошибка!»
И в результате спустя час я ползаю под столом и молю о чуде. (Хотя отец моего жениха написал бестселлер о том, что чудес не бывает, что все это предрассудки, а если ты в них веришь, то это просто свидетельствует о твоем слабоумии.)
Неожиданно экран моего мобильника вспыхивает, и я хватаю аппарат. Пришли три сообщения. Неужели нашлось?!

Нашла? Анна Лиза. Целую, целую
___

Прости, малышка, я его не видела. Не беспокойся, не скажу Магнусу. К. Целую, целую, целую
___

Привет, Поппи! Боже, какой ужас потерять кольцо! Думаю я видела его… (часть текста отсутствует)

В возбуждении смотрю на телефон. Клэр видела его! Где?
Выбираюсь из-под стола и трясу телефон. Связь здесь отвратительная. И как только они смеют называть свою гостиницу пятизвездочной? Скорее на улицу.
— Простите, — я подскакиваю к седой уборщице и стараюсь перекричать рев пылесоса, — я выскочу на минутку, чтобы прочитать сообщение.

— Простите, — я подскакиваю к седой уборщице и стараюсь перекричать рев пылесоса, — я выскочу на минутку, чтобы прочитать сообщение. Если найдете кольцо, позвоните, вот тут мой номер мобильника. Я буду на улице…
— Хорошо, дорогая, — терпеливо отвечает она.
Мчусь по вестибюлю, маневрируя между группами делегатов конференции, и притормаживаю у стойки.
— Ничего нового?
— Кольца нам не приносили, мадам.
Воздух довольно свежий, но уже чувствуется приближение лета, на дворе середина апреля. Надеюсь, такая же погода будет стоять и через десять дней, ведь свадебное платье у меня с открытой спиной. Так что я рассчитываю на хороший денек.
Ступеньки перед гостиницей широкие и невысокие, я прыгаю по ним, пытаясь поймать сигнал, но безрезультатно. Наконец оказываюсь на тротуаре и машу телефоном еще яростнее, затем выскакиваю на тихую Найтсбридж-стрит.
Давай же! Ты можешь! Сделай это ради Поппи. Прими сообщение.
— А-а-а-а-а-а-а! — слышу я свой крик.
Плечо пронзает резкая боль, мимо пролетает на велосипеде какой-то парень. Прежде чем он сворачивает за угол, успеваю разглядеть старую серую размахайку с капюшоном и обтягивающие черные джинсы.
В моей руке ничего нет. Какого черта…
Тупо смотрю на ладонь. Телефон исчез. Этот урод украл его!
Телефон — моя жизнь. Мой жизненно важный орган. Я не могу существовать без него.
— Мадам, что случилось? — Ко мне торопится швейцар. — Он ударил вас?
— Я… меня обокрали, — заикаюсь я. — Телефон!
Швейцар сочувственно щелкает языком.
— Подонок. В таких местах нужно быть поосторожнее…
Я не слушаю его. Меня трясет. Никогда не чувствовала себя столь беспомощной. Что я буду делать без телефона? Как буду функционировать? Рука машинально пытается нащупать его в кармане, чтобы написать всем и каждому: «У меня нет телефона!» — но как сделать это без долбаного мобильника?
Телефон — мой друг. Он — член моей семьи. Он — моя работа. Он — моя вселенная. Он мое все. Такое впечатление, будто выведена из строя моя система жизнеобеспечения.
Швейцар смотрит на меня с сочувствием.
— Позвонить в полицию, мадам?
Я не в состоянии ответить ему. Меня посещает неожиданная, еще более ужасная мысль. Кольцо. Ведь я дала номер мобильника всем кому ни попадя: уборщицам, работникам туалета, персоналу вечеринки… Что, если кто-то из них найдет кольцо? Что, если кто-то пытается дозвониться до меня прямо сейчас, а ему не отвечают, потому что чертов воришка выбросил сим-карту в реку?
О боже, нужно срочно поговорить с портье. Дам ему номер моего домашнего телефона.
Нет. Плохая идея. Он может оставить сообщение, и Магнус услышит его.
Ладно. Значит… значит… я дам ему свой рабочий номер. Да, так и сделаю.
Вот только сегодня в офисе никого. Не сидеть же там в ожидании звонка.
Вот тут я по-настоящему пугаюсь.
В довершение всего, к портье не пробиться. Стойку осаждают участники конференции, требуя заказать столики в ресторане. Пытаюсь поймать взгляд портье, но тот упорно игнорирует меня. Знаю, этот человек уже потратил на меня немало времени, но разве он не понимает, в каком безвыходном положении я очутилась?
— Мадам. — Швейцар зашел в вестибюль вслед за мной. — Мы можем угостить вас чем-нибудь, чтобы вы пришли в себя? Арнольд! — подзывает он официанта. — Пожалуйста, принеси леди бренди за счет заведения. А портье поможет вам с полицией. Хотите присесть?
— Нет, спасибо. — И тут меня осеняет: — Может, стоит позвонить на мой мобильник? Позвонить грабителю! Попрошу его вернуться, пообещаю вознаграждение… как вы думаете? Одолжите мне ваш телефон?
Я протягиваю руку, но швейцар буквально отпрыгивает от меня.

— Мадам, это безрассудный шаг, — сурово произносит он. — Уверен, полиция не одобрит его. Вы в шоке. Будьте добры, сядьте и попытайтесь успокоиться.
Может, он и прав. Не хватало еще завязать знакомство с уголовником в капюшоне. Но я не могу сесть и успокоиться. Ношусь по вестибюлю взад-вперед, каблуки цокают по мраморному полу. Мимо огромного фикуса в горшке, мимо столика с газетами… мимо блестящей урны… возвращаюсь к фикусу. Беготня приводит меня в чувство, и все это время я не отрываю взгляда от стойки портье.
Вестибюль так и кишит типами в деловых костюмах. Через стеклянную дверь вижу, как швейцар подзывает такси и кладет в карман чаевые. Приземистый японец в синем костюме стоит рядом с бизнесменами-европейцами, он что-то яростно кричит, похоже по-японски, и отчаянно жестикулирует. На груди у него подскакивает бэджик. Он такой смешной, что я поневоле улыбаюсь.
Мне приносят бренди, я залпом выпиваю его и опять бросаюсь по знакомому маршруту.
Фикус в горшке… столик с газетами… урна… фикус в горшке… столик с газетами… урна…
В голове зреют гневные мысли. Этот мерзавец в капюшоне понимает, что сломал мне жизнь? Понимает, как необходим мне телефон? Украсть телефон — тягчайшее из преступлений!
И телефон-то так себе. Старенький. Допотопный. Грабитель обломается, если захочет набрать букву «В» в сообщении или выйти в Интернет. Ничего у него не получится. И тогда он раскается.
Фикус… газеты… урна… фикус… газеты… урна…
А еще ударил меня по плечу! Гад! Может, удастся отсудить у него миллионы. При условии, что его поймают, но это вряд ли.
Фикус… газеты… урна…
Урна.
Погодите.
Что это?
Смотрю в урну как громом пораженная, подозревая, что кто-то пытается сыграть со мной злую шутку. Или у меня галлюцинации?
Телефон.
В урне. Мобильный телефон.

2

Моргаю, трясу головой и снова смотрю в урну. Телефон действительно торчит из-под программок конференции и стаканчика из «Старбакса». Что он здесь делает?
Оглядываюсь — не наблюдает ли кто за мной? — а потом выуживаю телефон из урны. Он в потеках кофе, но в остальном не пострадал. Очень хороший телефон. «Нокиа». Новенький. Да еще с гарнитурой.
Медленно оборачиваюсь и оглядываю вестибюль. Никто не обращает на меня ни малейшего внимания. Никто не устремляется ко мне с воплем: «Это мой телефон!» Я вышагивала здесь последние десять минут. Значит, тот, кто выбросил мобильник, сделал это совсем недавно.
На задней стороне телефона прилеплен стикер с надписью «Уайт Глоуб Консалтинг Груп» и номер. Кто-то потерял его? Он сломан? Нажимаю на кнопку, и экран загорается. Похоже, с телефоном все в порядке.
Внутренний голос пищит, что я должна вернуть телефон владельцу. Отнести на стойку и сказать: «Простите, похоже, этот телефон кто-то потерял». Именно так надо поступить. Надо прямо сейчас подойти к стойке, как сделал бы любой ответственный член общества, заботящийся о его интересах…
Однако ноги не сдвинулись ни на дюйм. Рука по-прежнему сжимает «Нокиа». Дело в том, что мне необходим телефон. Держу пари, у компании «Уайт Глоуб Консалтинг Труп» миллионы подобных телефонов. И ведь я нашла его не на полу и не в туалете, верно? Он лежал в урне. А в урнах лежит всякий мусор. Так что все по-честному. Мусор — это то, что выбросили за ненадобностью. Таково правило.
Снова пялюсь в урну и замечаю красный шнурок, на таких болтаются бэджики у делегатов конференции. Проверяю, что там поделывает портье, снова наклоняюсь над урной. С фотографии на бэджике смотрит потрясающе хорошенькая девушка. «Вайолет Расселл. Уайт Глоуб Консалтинг Груп».
Выстраиваю замечательную теорию.

Уайт Глоуб Консалтинг Груп».
Выстраиваю замечательную теорию. Совсем как Пуаро. Это телефон Вайолет Расселл, и она выбросила его. По… той или иной причине.
Ну, это ее проблема. А не моя.
Телефон неожиданно звонит, и я застываю. Черт! Рингтон начинается с высоких нот — это песня Бейонсе «Одинокие леди». Быстро нажимаю кнопку отбоя, но спустя мгновение телефон снова подает голос, громкость просто оглушительная.
Можно ли как-нибудь уменьшить звук? Парочка деловых женщин оглядывается на меня, и я так теряюсь, что нажимаю на зеленую кнопку. Женщины по-прежнему не сводят с меня глаз, и мне не остается ничего иного, кроме как прижать телефон к уху и отойти в сторонку.
— Абонент временно недоступен. — Изо всех сил стараюсь скрипеть, как бездушный робот. Так я избавлюсь от звонящего. — Пожалуйста, оставьте сообщение.
— Где ты, твою мать? — слышу я спокойный мужской голос и чуть не взвизгиваю от радости. Сработало! Он принял меня за автомат! — Я только что разговаривал с шотландцем. Он знает человека, который сможет все сделать. Это как эндоскопическая операция. Он мастер своего дела. Следа не останется.
Не смею дышать. Или почесать нос, который вдруг начинает нестерпимо зудеть.
— О'кей, — продолжает мужчина. — Соблюдай крайнюю осторожность.
Он отсоединяется, и я растерянно пялюсь на телефон. Что мне делать? Вайолет не получит это сообщение. Я не виновата в том, что она выбросила телефон, но все же… Ищу в сумочке ручку и какой-нибудь клочок бумаги, нахожу старую театральную программку.® Корябаю на ней: «Шотландец связался с кем нужно, эндоскопическая операция, никаких следов, соблюдай крайнюю осторожность».
Интересно, о чем речь? Может, о липосакции? Ладно, не имеет значения. Главное, что если я когда-нибудь повстречаюсь с этой Вайолет, то смогу передать ей сообщение.
Прежде чем телефон опять зазвонит, бегу к стойке, где, как ни удивительно, никого нет.
— Привет! Это снова я. Мое кольцо нашли?
— Заверяю вас, мадам, — цедит портье с ледяной улыбкой, — что как только мы найдем его, то тут же дадим вам знать. У нас есть номер вашего телефона…
— Его у вас нет! — прерываю я его почти что с радостью. — В том-то все и дело! Номер, который я вам дала, сейчас… э… недоступен. Вы не можете позвонить по нему. — Меньше всего мне надо, чтобы он связался с капюшонником и разболтал ему о бесценном кольце с изумрудом. — Пожалуйста, не делайте этого. Я дам вам другой номер. — Аккуратно записываю номер со стикера на телефоне «Уайт Глоуб Консалтинг Труп». — Давайте проверим… — Беру трубку гостиничного телефона, набираю номер, и мгновение спустя раздается начало песни Бейонсе. О'кей. Наконец-то можно перевести дух.
— Мадам, что-то еще?
Он явно злится, позади меня опять выстраивается очередь. Поэтому я снова благодарю его и направляюсь к диванчику поблизости. Адреналин в крови так и шурует. У меня есть телефон и есть план.
За пять минут вывожу мой новый номер на двадцати листках гостиничной бумаги, приписав: «ПОППИ УОТТ — КОЛЬЦО С ИЗУМРУДОМ. ПОЗВОНИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА!!!» К моей досаде, двери в танцевальный зал уже заперты (хотя я слышу, как внутри переговариваются уборщицы), и я вынуждена слоняться по коридорам, кафе, женским туалетам и даже по спа-салону и всучивать мой новый номер всем работникам гостиницы, что встречаются мне на пути, сопровождая свои действия рассказом о пропавшем кольце.
Звоню в полицию и диктую им мой новый номер. Затем пишу сообщение Руби, чей номер мобильника помню наизусть:

Привет! Украли телефон. Вот мой новый номер. Напишешь всем? Есть новости о кольце?

Затем в изнеможении падаю на диван. Такое чувство, будто я пробыла в этом чертовом отеле целый день.

Нужно позвонить Магнусу и дать ему новый номер — но я еще не готова к этому. Я почему-то убеждена: стоит ему услышать мой голос, как он сразу поймет, что кольца у меня нет.
Вернись, колечко. Пожалуйста, ПОЖАЛУЙСТА, вернись…
Откидываюсь на спинку дивана, закрываю глаза и пытаюсь выдать в эфир телепатическое сообщение. Опять песня Бейонсе, и я подпрыгиваю от радостного предвкушения. Вот оно! Кто-то нашел кольцо! Даже не посмотрев на высветившийся номер, сразу нажимаю на зеленую кнопку.
— Вайолет? — Но это не тот тип, что звонил раньше. У этого человека более глубокий голос. Пожалуй, он не так уж хорошо воспитан, если только об этом можно судить по трем произнесенным слогам. И дышит как-то тяжело — то ли извращенец, то ли делает физические упражнения. — Ты в вестибюле? А японцы еще там?
Машинально оглядываюсь. У дверей полно японцев.
— Да, там. Но я не Вайолет. Этот телефон больше ей не принадлежит. Прошу прощения. Может, вы оповестите всех о том, что у нее поменялся номер?
Мне нужно избавиться от приятелей Вайолет. Нельзя, чтобы они названивали каждые пять секунд.
— Простите, с кем я говорю? Где Вайолет?
— Теперь это мой телефон.
И это правда. Что упало — то пропало!
— Ваш телефон? Какого черта… О господи. — Слышу звук быстрых шагов. Должно быть, он сбегает по лестнице. — Скажите только, они уезжают?
— Японцы? — Кошусь на их стайку у дверей. — Возможно. Понятия не имею.
— А коротышка с ними? Полный. С густыми волосами.
— Вы говорите о мужчине в синем костюме? Вот он, прямо предо мной. Очень сердитый. Надевает плащ.
Приземистый тучный японец просто кипит от возмущения, изливая поток злых японских фраз, а его коллеги нервно кивают в ответ.
— Нет! — вопит мой собеседник. — Он не должен уехать!
— Но он уезжает.
— Остановите его! Подойдите к нему и задержите. Сделайте это немедленно! Чего бы это ни стоило.
— Что? Послушайте, мне жаль, но я вас совершенно не знаю…
— Я вас тоже. Кто вы, кстати говоря? Подруга Вайолет? Можете объяснить мне, почему она решила бросить работу в разгар самой важной конференции года? Считает, я больше не нуждаюсь в личной помощнице?
Ага. Значит, Вайолет его помощница. Понятно. И она пожелала расстаться с ним? Ничего удивительного, слишком он любит командовать.
— Ладно, не имеет значения, — прерывает он сам себя. — Дело в том, что я сейчас на девятом этаже. Лифт застрял. Спущусь максимум через три минуты, и вы должны задержать Юки Ямасаки до моего появления. Кем бы вы, черт побери, ни были.
Ну и наглец.
— А что будет в противном случае?
— Целый год кропотливых переговоров пойдет псу под хвост из-за маленького недоразумения. Сделка года провалится. Двадцать человек потеряют работу. — Голос у него совершенно безжалостный. — Старшие менеджеры, секретари, вся команда… Из-за того, что я не могу спуститься достаточно быстро, а единственный человек, способный помочь, не желает войти в положение.
О дьявол.
— Ладно! — решаюсь я. — Сделаю все, что смогу. Повторите, как его зовут?
— Ямасаки.
Наспех втыкаю в ухо гарнитуру, сую телефон в сумочку и с громким воплем несусь по вестибюлю:
— Стойте! Будьте добры! Мистер Ямасаки! Подождите минутку!
Приземистый японец поворачивается и вопросительно смотрит на меня, а пара угодливых спутников выступают вперед, прикрывая босса. У него широкое лицо и мощная бычья шея, вокруг которой он яростно наматывает шелковый шарф. Похоже, этот Ямасаки не любитель пустой болтовни.
У меня нет ни малейшей идеи, что предпринять. По-японски я не говорю и ничего не знаю ни о японском бизнесе, ни о японской культуре. Только о суши знаю.

Только о суши знаю. Но не могу же я подскочить к нему и заорать: «Суши!»
— Я… э, большая ваша поклонница. Могу я попросить ваш автограф?
Мистер Ямасаки в недоумении, кто-то из его коллег переводит ему на ухо. Его лицо моментально разглаживается, и он кланяется мне.
Я кланяюсь в ответ, а он щелкает пальцами. Мгновение спустя перед ним раскрывают прекрасную кожаную папку, и он выводит изысканные иероглифы.
— Он все еще здесь? — внезапно раздается в моем ухе голос незнакомца.
— Да, — бормочу я. — Здесь. А вы где? — И одаряю мистера Ямасаки сияющей улыбкой.
— На пятом этаже. Не отпускайте его, ради всего святого.
Мистер Ямасаки вручает мне листок бумаги с автографом, закрывает ручку, снова кланяется и устремляется к выходу.
— Подождите! — истошно кричу я. — Могу я… что-то сказать вам…
— Мистер Ямасаки очень занят, — одергивает меня один из его коллег и строго смотрит через очки в стальной оправе. — Будьте добры, свяжитесь с нашим офисом.
Они идут к дверям. И что мне делать? Не могу же я попросить еще один автограф.
— Я должна сделать заявление! — верещу я, семеня следом. — Я поющая телеграмма. Должна передать сообщение от всех фанатов мистера Ямасаки. Будет очень невежливо, если вы откажете мне в этом.
При слове «невежливо» японцы замирают на месте. Хмурятся и недоуменно переглядываются.
— Поющая телеграмма? — подозрительно переспрашивает мужчина в очках.
— Да. Это такая шутка.
Но мои слова ничего не проясняют.
Переводчик наклоняется к уху мистера Ямасаки, а потом поворачивается ко мне:
— Мы вас выслушаем.
Мистер Ямасаки делает знак, и все его коллеги в ожидании складывают руки на груди и выстраиваются в ряд. Другие бизнесмены взирают на нас с интересом.
— Где вы там? — бормочу я в телефон.
— На третьем этаже. Еще полминуты. Не упустите их.
— Начинайте! — велит очкарик.
О боже. Как я умудрилась вляпаться в такое? Во-первых, я не умею петь. Во-вторых, что можно спеть о бизнесмене, которого прежде в глаза не видела? В-третьих, почему мне вообще взбрело в голову изображать поющую телеграмму?
Но если я ничего не придумаю, то двадцать человек потеряют работу.
Отвешиваю низкий поклон, и японцы отвечают мне тем же.
— Начинайте! — призывает очкарик, его глаза злобно блестят.
Делаю глубокий вдох. Ну, давай же. Неважно, что я буду вытворять. Нужно продержаться всего полминуты. А потом убегу и никогда больше не увижу их.
— Мистер Ямасаки… — осторожно начинаю я вытягивать мелодию «Одиноких леди». — Мистер Ямасаки, мистер Ямасаки… мистер Ямасаки, — покачиваю бедрами и плечами, совсем как Бейонсе. — Мистер Ямасаки, мистер Ямасаки…
Вообще-то это совсем не сложно. Слова тут не нужны, я могу выпевать «мистер Ямасаки» сколько бог на душу положит. Спустя несколько мгновений некоторые японцы начинают подпевать мне и хлопать мистера Ямасаки по спине.
— Мистер Ямасаки, мистер Ямасаки, мистер Ямасаки, мистер Ямасаки. — Пальцем указываю на него и подмигиваю. — О-о… о-о…
Ужасно прилипчивая песенка, оказывается. Теперь поют все японцы, за исключением мистера Ямасаки, зато лицо у него очень довольное. К нам присоединяются другие участники конференции, и я слышу, как один из них спрашивает: «Это флеш-моб?»
— Мистер Ямасаки, мистер Ямасаки, мистер Ямасаки… Где вы? — под конец выдаю я, продолжая ослепительно улыбаться.
— Смотрю на вас.
— Что? — С открытым ртом я оглядываю вестибюль.
У мужчины, что стоит в сторонке, темный костюм, густые черные взъерошенные волосы, он прижимает к уху телефон.

Даже на таком расстоянии я вижу, что он смеется.
— Вы давно здесь? — сердито вопрошаю я.
— Только что пришел. Не хотел вам мешать. Прекрасная работа. Ямасаки в восторге.
— Спасибо, — с сарказмом отвечаю я. — Рада была помочь. Он всецело в вашем распоряжении.
Кланяюсь мистеру Ямасаки, поворачиваюсь на каблуках и тороплюсь к выходу под разочарованные возгласы японцев.

— Подождите! — кричит мужской голос у меня в ухе. — Этот телефон… Он принадлежит моей помощнице.
— Тогда она не должна была выбрасывать его. Я его нашла, и теперь он мой.
Толкаю стеклянную дверь и исчезаю.

От Найтсбриджа до дома родителей Магнуса в Северном Лондоне десять остановок подземки. Выйдя наружу, я проверяю телефон. Пришло несколько сообщений — около десяти текстовых и двадцать электронных писем, из них мне предназначено лишь одно — от полиции, и у меня екает сердце, но они лишь подтверждают, что получили мое заявление. Спрашивают, не хочу ли я пообщаться с полицейским, оказывающим поддержку жертвам преступлений.
Просматриваю сообщения и письма для Вайолет и обнаруживаю, что некоторые написаны неким Сэмом. Проверяю список входящих звонков, и оказывается, что в последний раз на мой новый номер звонил «Сэм, мобильный». Значит, это он начальник Вайолет. Мужчина с темными взъерошенными волосами. А вот и его электронный адрес — samroxton@whiteglobeconsulting.com.
Из чистого любопытства открываю одно из писем. Оно отправлено с jennasmith@grantlyassetmanagement.com, тема — «Ответ: ужин?»

Спасибо, Вайолет. Не надо ничего говорить Сэму. Я в замешательстве!

О чем это она? Нахожу письмо, посланное вчера.

Дженна, ты должна знать: Сэм помолвлен. Всего хорошего, Вайолет.

Помолвлен. Интересно. Перечитываю письмо и с удивлением понимаю, что заинтригована. Но с какой стати? На что мне сдался этот Сэм?
Так, нужно выяснить, что это за история. Почему Дженна в замешательстве? Что произошло? Просматриваю сообщения и нахожу длинное послание от Дженны. Выясняется, что она встретилась с Сэмом Рокстоном по работе, воспылала к нему и две недели тому назад пригласила на ужин, но ответа не получила.

…Вчера сделала новую попытку… может, ошиблась номером… мне сказали, он человек важный и лучше всего подкатиться к нему через секретаршу… прости, что побеспокоила… дай мне знать…

Бедная женщина. Мне жаль ее. Почему он не ответил? Неужели так сложно послать короткое письмо со словами «Спасибо, нет»? А потом еще и выясняется, что он помолвлен.
Ладно. У меня полно собственных важных дел. Помни о приоритетах, Поппи. Нужно купить бутылку вина родителям Магнуса. И открытку. И если в течение двадцати минут кольцо не отыщется, то… А еще и перчатки!
Кошмар. Сплошной кошмар. Оказывается, в апреле выбор перчаток невелик. Единственную подходящую пару мне принесли со склада магазина «Аксессуары». Она еще из рождественских запасов и меньшего размера, чем нужно. Красного цвета и с кисточками.
Поверить не могу, что действительно заявлюсь к своим потенциальным свекрови и свекру в кургузых красных шерстяных перчатках. С кисточками.
Но выбора у меня нет. Либо эти уродцы, либо придется обойтись без перчаток.
Взбираясь по склону (дом родителей Магнуса стоит на холме), чувствую себя абсолютно несчастной. И не только из-за кольца. Меня удручает предстоящее семейное сборище. Сворачиваю за угол и вижу, что все окна в доме освещены. Они дома.
Не знаю другого жилища, которое так бы подходило для семейной жизни, как дом Тэвишей. Он более старый и величественный, чем остальные дома на этой улице, и словно поглядывает на соседей свысока. За оградой растут тисы и хвойные деревья. Кирпичные стены увиты плющом, а оконные рамы сохранились с тысяча восемьсот тридцать пятого года.

За оградой растут тисы и хвойные деревья. Кирпичные стены увиты плющом, а оконные рамы сохранились с тысяча восемьсот тридцать пятого года. Внутри обои в стиле Уильяма Морриса, а полы устланы турецкими коврами.
Вот только эти ковры трудно увидеть, потому что они завалены всевозможными бумагами, документами и рукописями, которые никто не удосуживается убрать. Тэвиши явно безразличны к чистоте и порядку. Я как-то нашла ископаемое вареное яйцо в кровати в гостевой комнате, оно было в подставке. Его оставили там не меньше года назад. Рядом лежали окаменевшие тосты.
Дом набит книгами. Они стоят на полках в три ряда, лежат на полу, на бортиках ванн. Энтони пишет книги, Ванда пишет книги, Магнус пишет книги, и его старший брат Конрад тоже их пишет. Даже Марго, жена Конрада, пишет книги.®
Это прекрасно. Удивительно, что в одной семье столько интеллектуалов. Но в их присутствии я чувствую себя простушкой.
Не поймите меня превратно, я считаю себя достаточно умной. Я нормальный человек — училась в школе, окончила колледж, у меня есть работа и все такое. Но Тэвишей нельзя назвать обыкновенными людьми, они принадлежат другому миру. Они — академическая версия героев «Суперсемейки». Я виделась с родителями Магнуса всего однажды, когда они приезжали в Лондон. Энтони прочел тогда длинную заумную лекцию, и мне все с ним стало ясно. Энтони читает лекции по политологии. Ванда представила какому-то крутому исследовательскому центру статью об иудаистском феминизме, и они вместе участвовали в Культурном шоу, где высказывали противоположные мнения по поводу документального фильма о влиянии Ренессанса® на что-то там такое.
За последние годы я несколько раз знакомилась с родителями моих бойфрендов, но только теперь провалилась по всем статьям. Мы пожали друг другу руки, поболтали о том о сем, я начала с гордостью рассказывать Ванде о своем колледже, и тут Энтони взглянул на меня поверх очков и сказал: «Диплом по физиотерапии. Как это забавно», и я почувствовала себя уничтоженной. И не нашлась с ответом. Разволновалась и отправилась в туалет.®
После этого я, конечно, притихла. Те три дня оказались для меня сущим адом. Чем умнее становился разговор, тем скованнее я себя чувствовала. Я помянула Пруста (понятия не имею почему, никогда его не читала), и родители Магнуса переглянулись. Но худшее было впереди. Мы тогда смотрели по телевизору «Университетский вызов», и дело дошло до раздела о костях. Это мой конек! Я знаю все латинские названия. И только я хотела ответить на первый вопрос, как Энтони выдал правильный ответ. В следующий раз я собралась с мыслями быстрее, но он опять опередил меня. Мы с ним словно участвовали в беге наперегонки, и он вышел победителем. Под конец он вперил в меня суровый взгляд и спросил: «Поппи, разве в физиотерапевтической школе не изучают анатомию?» — и я была окончательно посрамлена.
Магнус говорит, что любит меня, а не мой ум, и что мне не стоит обращать внимание на придирки его родителей. И Наташа твердит: «Думай о фамильных драгоценностях, и о доме в Хэмпстеде, и о вилле в Тоскане». Такова уж Наташа. Я же взяла себе за правило просто не думать о родителях Магнуса. Они же в Чикаго, за тысячи миль отсюда.
А теперь они вернулись.
О боже. А я до сих пор ничего толком не знаю про этого чертова Пруста. И не освежила в памяти названия костей на латыни. И сейчас апрель, а на мне красные шерстяные перчатки с изображением северных оленей. С кисточками.
Звоню в дверь, ноги у меня подгибаются. В буквальном смысле подгибаются. Чувствую себя Страшилой из «Волшебника страны Оз». Того и гляди упаду в обморок прямо на тропинке, а Ванда изничтожит меня из-за потери кольца.
Спокойно, Поппи. Все нормально. Никто ничего не заподозрит. Просто я обожгла руку. Такая у меня легенда.
— Привет, Поппи!
— Привет, Феликс!
Это хорошо, что меня встречает Феликс, но голос у меня все равно какой-то чужой.

Феликс — младшенький в семье, ему всего семнадцать, он учится в школе. Мы с Магнусом жили в одном доме с ним на правах нянек, пока их родители были в отъезде. Не то чтобы Феликс нуждался в пригляде. Он совершенно самодостаточен, все время читает, и ты даже не знаешь, дома он или нет. Я как-то попыталась дружески поговорить с ним о наркотиках. Он вежливо поправлял каждое мое слово, затем сказал, что заметил, что я злоупотребляю «Ред Буллом», и выразил обеспокоенность тем, что я могу подсесть на него. С тех пор я перестала играть роль старшей сестры.
Энтони и Ванда приехали из Штатов, я вернулась в свою квартиру, и мы стали подыскивать съемное жилье. Хотя Магнус настаивает, что мы по-прежнему должны жить в этом доме. В гостевой комнате со смежной ванной на верхнем этаже. Ему, мол, это удобно, потому что так он сможет продолжать пользоваться библиотекой отца.
Он в своем уме? Я ни за что не стану жить под одной крышей с Тэвишами.
Иду вслед за Феликсом в кухню и вижу Магнуса — сидит за столом, уткнувшись в какую-то распечатку, и говорит в телефонную трубку: «Думаю, твои аргументы неверны. Второй параграф».
Где бы Магнус ни сидел, чем бы ни занимался, он всегда умудряется выглядеть элегантным. Ноги в замшевых ботинках лежат на другом стуле, во рту сигарета, рыжеватые волосы буйным водопадом падают на плечи.
Все Тэвиши одной масти и напоминают семейство лисиц. Даже Ванда подкрашивает волосы хной. Но Магнус самый красивый, и я считаю так вовсе не потому, что выхожу за него замуж. Несмотря на рыжину, он отлично загорает, а волосы у него словно из рекламы шампуня. Вот почему он отпустил их. И гордится этим.
Кроме того, хотя он и ученый, но не какой-то там «ботаник», который сидит, уткнувшись в книжки, дни напролет. Он отлично катается на горных лыжах и собирается научить этому меня. Так мы с ним и познакомились. Он повредил себе кисть во время лыжного спуска и по рекомендации своего доктора пришел к нам делать физиопроцедуры. Им должна была заняться Анна Лиза, но у нее был постоянный клиент, и она перепоручила Магнуса мне. Через неделю он пригласил меня на свидание, а спустя месяц сделал предложение. Спустя какой-то месяц!®
Магнус поднимает глаза, и его лицо сразу светлеет.
— Милая! Как поживает моя очаровательная девочка? Иди ко мне. — Он целует меня, а я имитирую улыбку.
— Привет! Твои родители дома? Как они долетели? Жду не дождусь, когда же наконец увижу их. — Стараюсь говорить как можно радостнее, хотя готова бежать отсюда без оглядки.
— Ты не получила мое сообщение? — Похоже, Магнус озадачен.
— Какое сообщение? О, — вспоминаю я, — конечно, не получила. Я потеряла телефон. И теперь у меня другой номер. Сейчас я его тебе дам.
— Потеряла телефон? Что случилось?
— Абсолютно ничего! Просто… потеряла его и заполучила новый. Никакой трагедии.
Я решила, что чем меньше скажу Магнусу, тем будет лучше. Мне не хочется объяснять, с какой стати я роюсь в урнах.
— А о чем ты мне написал? — пытаюсь уйти от неприятного вопроса.
— Самолет завернули. Они полетят в Манчестер. И будут здесь только завтра.
Манчестер? О боже. Казнь откладывается. Мои ноги могут перестать выстукивать чечетку! Аллилуйя! Ман-че-стер! Ман-че-стер!
— Какой кошмар! — Всеми силами стараюсь придать лицу выражение глубокого разочарования. — Бедняжки. Манчестер! Это ужасно далеко. Я так хотела увидеть их.
По-моему, голос звучит очень убедительно, хотя Феликс бросает на меня какой-то странный взгляд. А Магнус опять берет распечатку. Он не обращает внимания на мою обновку с кисточками. Как, впрочем, и Феликс.
Наверное, можно расслабиться.
— Значит… э… ребята. — Я оглядываю кухню. — Как насчет уборки?
Стол завален коробками из-под готовой еды.

— Значит… э… ребята. — Я оглядываю кухню. — Как насчет уборки?
Стол завален коробками из-под готовой еды. И повсюду книги, книги, книги, они громоздятся даже на плите, а одна почему-то выглядывает из кастрюли.
Но Магнус отмахивается:
— Да им все равно.
Ему легко говорить, но я-то почти невестка, и потому спрашивать в первую очередь будут с меня.
Магнус с Феликсом заводят речь о какой-то там сноске,® а я принимаюсь за уборку. Начинаю с плиты. Не осмеливаюсь снять перчатки, но, слава богу, парни на меня даже не смотрят. Хорошо хоть, что в комнатах относительный порядок. Вчера я обошла дом, собрала весь мусор, повесила в ванной комнате новый занавес. И самое главное, поставила в кабинете Ванды анемоны. Все знают, что она обожает эти цветы. Даже написала статью об анемонах в литературе. Это так типично для их семьи — они не могут просто наслаждаться чем-то, а обязательно должны стать специалистами в этой области.
Когда я через несколько часов оглядываю кухню, Магнус с Феликсом все еще поглощены своим занятием. Никто не спросил меня о кольце. Можно уходить…
— Ну, я пошла, — говорю я и чмокаю Магнуса в макушку. — А ты общайся с Феликсом. Передавайте привет родителям.
— Останься на ночь! — Магнус обнимает меня за талию и притягивает к себе. — Они захотят увидеться с тобой.
— Нет, ты сам их встретишь, а я приеду завтра.
Широко улыбаясь, пячусь к двери.
— Я не виню тебя, — говорит Феликс.
— Прости? — Я несколько ошарашена. — Не винишь меня в чем?
— В том, что ты не хочешь оставаться здесь, — пожимает плечами Феликс. — Ты удивительно спокойна, учитывая их реакцию. Я собирался сказать это вот уже несколько недель. Ты, должно быть, очень хороший человек, Поппи.
— Не знаю… Что ты имеешь в виду? — Гляжу на Магнуса. Что за загадка? Может, он объяснит?
— Ничего особенного, — поспешно говорит мой жених.
Феликс удивленно смотрит на старшего брата:
— Господи, ты ничего не сказал ей?
— Феликс, заткнись!
— Ничего не сказал, не так ли? Это не очень-то справедливо, Маг.
— Что он должен был мне сказать? — Перевожу взгляд с одного брата на другого. — Что?
— Да ничего. — Магнус явно смущен. — Просто… — Наконец он смотрит мне в глаза. — Ну да ладно. Мои родители не слишком рады нашей помолвке. Вот и все.
Какое-то время я пребываю в замешательстве. Молча смотрю на Магнуса, пытаясь переварить услышанное.
— Но ты сказал… Сказал, что они были в восторге!
— Они будут в восторге, — сердито говорит он, — когда познакомятся с тобой поближе.
Будут в восторге?
Мой мир сотрясается. Родители Магнуса — устрашающие гении, но, оказывается, они еще и против нашего брака…
— Ты сказал, что они сказали, что не могут представить себе более милой, более очаровательной невестки. — Теперь я дрожу с головы до ног. — Сказал, они послали мне особый привет из Чикаго! Значит, ты врал?
— Мне не хотелось огорчать тебя! — Магнус кидает на Феликса сердитый взгляд. — Послушай, это неважно. Они освоятся. Просто считают, что все произошло очень уж скоропалительно… они не успели хорошенько узнать тебя… Да они просто идиоты! Я так им и сказал.
— Ты поссорился с родителями? — пугаюсь я. — Почему я не в курсе?
— Это была не ссора, — защищается Магнус, — а скорее… небольшое разногласие.
Разногласие?
— Разногласия хуже ссор, — в ужасе вою я. — Куда как хуже. О боже, ты должен был сказать мне.
И что мне теперь делать? Как я посмотрю им в глаза? Профессоры считают, что я недостаточно хороша для их ненаглядного сыночка.

Я как героиня оперы, которая отказалась от возлюбленного, потому что была ему не пара, а потом заболела чахоткой и умерла, и туда ей и дорога, ведь она такая безмозглая. Она, должно быть, тоже мало что знает о Прусте.
— Успокойся, Поппи! — Магнус встает и берет меня за плечи. — Все эти семейные заморочки не имеют к нам никакого отношения. Я люблю тебя. Мы поженимся. И мне плевать на то, что будут говорить мои родители, мои друзья и вообще все. Это касается лишь нас с тобой. — Тон у Магнуса очень уверенный, и я начинаю успокаиваться. — А когда родители проведут с тобой какое-то время, то согласятся с моим выбором. Я это точно знаю.
Неохотно улыбаюсь.
— Та самая прекрасная девушка на свете! — Магнус крепко обнимает меня, потом косится на мои руки и приподнимает брови: — Милая, почему ты в перчатках?

Похоже, у меня будет нервный срыв.
Ужасная история с кольцом чуть было не вышла наружу. Обязательно вышла бы, если бы не Феликс. Я, заикаясь и запинаясь, излагала, как обожгла руку, и ждала, что в любую секунду в Магнусе проснутся подозрения, но тут Феликс зевнул и предложил: «А не пойти ли нам в паб?» И Магнус внезапно вспомнил о письме, которое ему нужно срочно написать, и они тут же забыли о том, почему я в перчатках.
А я воспользовалась возможностью и улизнула.
Теперь сижу в автобусе и печально смотрю в темное окно. Я потеряла кольцо. Тэвиши не хотят, чтобы Магнус женился на мне. Мой мобильник украли. Столько напастей разом.
В кармане звонит телефон. Конечно же, это не одна из моих подруг с доброй вестью: «Я нашла его!» И не полиция, и даже не портье из гостиницы. Это он. Сэм Рокстон.
— Вы убежали, — без предисловий констатирует он. — Мне нужен телефон. Где вы?
Очаровательно. Никаких тебе «Спасибо вам огромное за то, что помогли мне с японцами».
— Пожалуйста. Всегда к вашим услугам.
— О, — осекается он. — Ну да. Спасибо. Я ваш должник. Но как вы вернете мне телефон? Заскочите в мой офис или же мне прислать за ним курьера? Где вы сейчас?
Я молчу. Не собираюсь расставаться с телефоном. Мне нужен этот номер.
— Алло?
Крепче сжимаю мобильный в руке и отвечаю:
— Дело в том, что я на какое-то время позаимствую его.
— Господи! — Он выдыхает прямо мне в ухо. — Боюсь, это невозможно. Телефон принадлежит компании, и я должен получить его. Или под словом «позаимствую» вы подразумеваете «украду»? Но я вполне могу выследить вас.
Он так считает? Считает, что мне нужны деньги? Что я специализируюсь на кражах телефонов?
— Я не собираюсь прикарманивать его! — негодую я. — Он нужен мне всего на несколько дней. Я дала всем этот номер, а ситуация у меня пиковая…
— Что вы сделали? — Он явно сбит с толку. — Зачем вам это?
— Я потеряла кольцо, которое мне подарили на помолвку. — Едва осмеливаюсь произнести это вслух. — Оно старинное и очень ценное. А потом у меня украли мой телефон, я была в отчаянии, а потом шла мимо урны и заметила в ней этот телефон. В урне, — подчеркиваю я. — Ваша помощница выбросила его. А то, что оказывается в урне, становится общественной собственностью, сами знаете. Выброшенными вещами может пользоваться любой.
— Чушь! — отрезает он.
— Это… это неоспоримо. — Стараюсь говорить как можно тверже. — С какой стати ваша помощница избавилась от телефона? Не такая уж она у вас надежная, если вас интересует мое мнение.
— Да. Она не то чтобы помощница, а скорее дочь друга. Признаю, я не должен был давать ей работу. Она проработала у меня всего три недели. А сегодня ровно в полдень подписала контракт с модельным агентством и через минуту уволилась. И даже не удосужилась сообщить мне об этом.

А сегодня ровно в полдень подписала контракт с модельным агентством и через минуту уволилась. И даже не удосужилась сообщить мне об этом. — Он очень зол. — Послушайте, мисс… как вас зовут?
— Уотт. Поппи Уотт.
— Знаете, Поппи, мне жаль, что вы потеряли кольцо. Надеюсь, оно найдется. Но этот телефон не забавный аксессуар. На него поступают деловые сообщения. Письма. Все это очень важно. Я должен прочитывать их.
— Я буду их вам пересылать. Это вас устроит?
— Что за… Ладно, ваша взяла. Я куплю вам новый телефон. Дайте мне ваш адрес, я пришлю…
— Мне нужен именно этот телефон, — не соглашаюсь я. — Мне нужен этот номер.
— Господи!
— Мой план может сработать! — тараторю я. — Все входящие я буду тут же переадресовывать вам. Вы не почувствуете никакой разницы! Так будет даже лучше. Кроме того, вы мой должник, помните? Сами сказали.
— Но я имел в виду вовсе не телефон, и вы знаете это…
— Вы ничего не упустите, обещаю! Я перешлю вам абсолютно все сообщения. Сейчас я продемонстрирую вам это. Всего пару секу…
Даю отбой, прокручиваю сообщения, которые пришли за день, и одно за другим пересылаю их на номер Сэма.
Сообщение от Викс Майерс: переслано. Сообщение от сэра Николаса Мюррея: переслано. Глазом не успеет моргнуть! А электронные письма пусть отправляются на samroxton@whitegIobeconsulting.com.
Письмо от отдела кадров: переслано. Письмо от Тани Фелпс: переслано. Письмо от папы…
Тут я слегка задумываюсь. Нужно быть осторожной. Это папа Вайолет или папа Сэма? Адрес отправителя peterr452@hotmail.com, но мне это ни о чем не говорит.
Заверяя себя, что все в порядке, быстро читаю письмо.

Дорогой Сэм,
Прошло столько времени. Я часто думаю о тебе и гадаю, как ты живешь. Буду рад как-нибудь поговорить с тобой. Ты получил мои телефонные сообщения? Не бойся, я знаю, что ты деловой парень.
Если окажешься в наших краях, то всегда можешь остановиться у меня. Я бы хотел обсудить с тобой один небольшой вопрос, но это не к спеху.
Всегда твой,
папа

Добравшись до конца письма, я испытываю чувство неловкости. Мне не следует совать нос в чужие дела. Но если честно, он вполне мог ответить на сообщения собственного отца. Разве трудно уделить полчаса на беседу? А его папа кажется таким милым и скромным. Бедный старикан вынужден писать на адрес помощницы своего сына. Мне хочется самой ответить ему. Хочется навестить его в маленьком коттедже.®
Ладно. Это не моя жизнь. Отсылаю письмо вместе с остальными. Спустя мгновение заводит свою песнь Бейонсе. Это снова Сэм.
— Когда именно сэр Николас Мюррей послал Вайолет сообщение? — резко вопрошает он.
— Э… — смотрю на телефон, — около полудня.
Первые несколько слов сообщения высвечиваются на экране, и от Сэма не убудет, если я прочитаю его целиком, правильно я говорю? Хотя не слишком-то мне это интересно.

Вайолет, пожалуйста, попросите Сэма позвонить мне. Его телефон отключен. Всего хорошего, Николас

— Черт. Черт! О'кей. Если он снова напишет, дайте мне знать об этом немедленно. Позвоните мне.
Открываю рот, чтобы сказать: «А как насчет вашего папы? Почему вы не звоните ему?» — но тут же одергиваю себя. Нет, Поппи. Плохая идея.
— О-о, было еще одно сообщение, — неожиданно вспоминаю я. — Кажется, о липосакции или о чем-то в этом роде. Оно предназначалось вам?
— О липосакции? — недоуменно переспрашивает Сэм. — Это не по моей части.
Наверное, это написали Вайолет. Хотя вряд ли она нуждается в липосакции, раз стала моделью.
— Значит… все в порядке? По рукам?
Какое-то время Сэм молчит, и я мысленно представляю, как он смотрит на свой телефон.

Конечно, он не в восторге от подобного соглашения. Но разве у него есть выбор?
— Я попрошу, чтобы электронный адрес помощницы перевели на мой почтовый ящик, — бормочет он почти про себя. — Завтра поговорю с компьютерщиками. Но сообщения будут продолжать поступать. Если я пропущу хоть одно из них…
— Не пропустите! Я знаю, что это не идеальный вариант. Мне очень жаль, но я действительно в отчаянном положении. У всех в гостинице этот номер… у всех уборщиц… Это моя единственная надежда. Всего на пару дней. И обещаю, что перешлю вам абсолютно все. Честное скаутское!
— Честное что? — ошарашен он.
— Скаутское! Поднимаешь руку и клянешься… Подождите…
В автобусе напротив меня висит заляпанное зеркало. Встаю перед ним с телефоном в руке, козыряю другой рукой и улыбаюсь моей фирменной улыбкой «я само здравомыслие». Делаю снимок и отсылаю его Сэму.
Спустя пять секунд он отвечает:

Я мог бы послать это в полицию, и вас арестовали бы.

Чувствую некоторое облегчение. Мог бы. Значит, он не собирается этого делать. Печатаю:

Я очень, очень рада. Спсб.

Но ответа не получаю.

3

На следующее утро я первым делом хватаюсь за телефон. Сообщение из гостиницы «Берроу»! Я чуть не плачу от радости. Они нашли его! Нашли!
Неловко открываю телефон; мысли несутся с бешеной скоростью. Утренняя уборщица обнаружила его в пылесосе… в туалете… углядела что-то блестящее на ковре… его заперли в сейф…

Дорогой гость!
В каникулы все за полцены.
Уточните детали на WWW.BERROWHOTELLONDON.CO.UK.
С наилучшими пожеланиями,
команда «Берроу»

Падаю на подушки, охваченная горьким разочарованием. Я вне себя от злости на того, кто поставил меня в список рассылки. Они решили свести меня с ума?
Прошло уже двенадцать часов с тех пор, как я потеряла кольцо. Что, если…
Я даже не могу додумать эту мысль до конца. Быстро вскакиваю с постели и шлепаю на кухню. Выпью чашку чая и перешлю Сэму Рокстону сообщения. Это отвлечет меня.
На телефон начинают сыпаться сообщения и электронные письма, я включаю чайник, пристраиваюсь на подоконнике и прокручиваю их, стараясь держать себя в руках. Как и следовало ожидать, мои подруги интересуются, нашла ли я кольцо, дают мудрые советы — например, поискать в сумочке.
От Магнуса ничего нет, хотя вчера вечером я послала ему пару сообщений — спрашивала, что еще говорили обо мне его родители, как мне теперь общаться с ними и не игнорирует ли он меня с умыслом?®
Потом переключаюсь на письма Сэму. Он еще не перенастроил свою электронную почту, и их пришло около пятидесяти. Ничего себе! А он прав. Его помощница заправляла всей его жизнью.
Письма от его доктора, от коллег, просьбы о пожертвованиях, приглашения… Итак, я магистральная дорога в жизни Сэма. Теперь я знаю, где он покупает рубашки (у «Тернбулла и Эссера»), в каком университете учился (Дерхэм), как зовут его водопроводчика (Дин).
Чувствую себя не в своей тарелке. Никогда прежде я не заглядывала в чужую корреспонденцию. Есть вещи, которые нельзя ни с кем делить. Скажем, Магнус знает каждый дюйм моего тела, самые интимные его места, но я никогда, никогда не позволю ему завладеть моим телефоном.
Сообщения для Сэма идут вперемешку с моими, и это как-то чудно. Просматриваю два сообщения, предназначенных мне, потом около шести, отправленных Сэму, затем снова мне. Никогда прежде я не делила почтовый ящик с другим человеком и никак не ожидала, что буду чувствовать такую… близость с ним. Словно это не почтовый ящик один на двоих, а ящик для нижнего белья.
Ладно. Это ненадолго.
Завариваю чай и насыпаю в миску пшеничные хлопья.

Завариваю чай и насыпаю в миску пшеничные хлопья. Затем продолжаю неторопливо сортировать сообщения и пересылаю те из них, что адресованы Сэму.
Не собираюсь шпионить за ним. Конечно же, нет. Но мне приходится кликать каждое сообщение, и иногда мои пальцы по ошибке нажимают «открыть». И тогда я вижу, о чем ему пишут. Только иногда.
Становится очевидно, что с Сэмом трудно связаться не только его отцу. Он далеко не всегда отвечает на письма и сообщения, и на телефон Вайолет часто приходят такие тексты: «Как мне найти Сэма?», «Простите, что беспокою, но я послал Сэму несколько сообщений…», «Привет, Вайолет, ты не можешь напомнить Сэму о письме, которое я отправил ему на прошлой неделе? Его основные положения таковы…»
Не то чтобы я прочитываю каждое письмо целиком. Или прокручиваю предыдущую почту. Или критикую его. В конце-то концов, не мое дело, что он там пишет или не пишет. Он может делать все, что ему заблагорассудится. У нас свободная страна.
Но его ответы такие короткие. Он сведет меня с ума! Почему он так немногословен? Так лаконичен и почти груб?

Да, хорошо. Сэм
___

Договорились. Сэм
___

О'кей. Сэм
___

Странно все это. Он умрет, если добавит «всего доброго»? Или поставит смайлик? Или напишет «спасибо»?
И если уж дело на то пошло, то почему он позволяет себе не отвечать людям? Бедная Рейчел Элвуд пытается организовать благотворительный забег сотрудников фирмы и дважды спросила его, не может ли он возглавить команду. Почему бы ему не согласиться? Это весело, это поможет собрать деньги на добрые дела, так с какой стати ему отказываться?
Он ничего не ответил и на вопрос, где разместить участников конференции, которую его компания организует в Хэмпшире на следующей неделе. Ладно. Но для него заказали номер, и ему следовало уведомить некую Линди, опоздает он или нет. А он этого не сделал.
А секретарша его стоматолога четыре раза просила прийти на прием. Четыре раза.
Я просмотрела всю почту и поняла, что Вайолет, похоже, оставила попытки достучаться до него. Она договаривалась о визите, а он писал ей: «Отмени. С.», а однажды выдал: «Ты шутишь, да?»
Он что, предпочитает гнилые зубы?
Когда я без двадцати девять отправляюсь на работу, приходит еще несколько писем. Одно из писем от Джона Майлера, тема — «что происходит?». Звучит интригующе, и я на ходу открываю письмо.

Сэм.
Вчера вечером столкнулся с Эдом в клубе «Граучо». Пьяным в стельку. Не допусти, чтобы они с сэром Николасом оказались в одной комнате, хорошо?
Твой Джон

О-о, теперь мне хочется узнать подоплеку этой истории. Кто такой Эд и почему он напился в «Граучо»?
Второе письмо от кого-то по имени Уилллоу, кликаю его, и у меня в глазах пестрит от заглавных букв.

Вайолет.
Давай вести себя как взрослые люди. Ты СЛЫШАЛА, как мы с Сэмом ссорились. И потому нет смысла скрывать от тебя хоть что-то.
Сэм НЕ ОТВЕЧАЕТ на письмо, посланное мной полчаса назад, и потому не будешь ли ты так любезна распечатать приложение к нему и ПОЛОЖИТЬ НА ЕГО СТОЛ?
Большое спасибо.
Уиллоу

Так. Должно быть, Уиллоу — его невеста. Вот черт.
Ее адрес willowharte@whiteglobeconsulting.com. Значит, она, скорее всего, работает с ним в одной компании, но тем не менее пишет ему электронные письма? Странно. Хотя, может, они работают на разных этажах? Тогда это имеет смысл. Однажды я написала Магнусу письмо со второго этажа дома его родителей — попросила сделать мне кофе.
Интересно, что там в приложении…
Нет, это неправильно. Очень, очень неправильно. Ведь это частная переписка. Я не должна читать ее. Хватит того, что я прочитала письмо папы Сэма.

Хватит того, что я прочитала письмо папы Сэма.
Но с другой стороны… она хочет, чтобы его распечатали, верно? И положили Сэму на стол, а там его может увидеть кто угодно. Я никому ничего не скажу; никто никогда не узнает, что я прочла его…
Пальцы оживают помимо моей воли. И я открываю приложение.

Сэм.
Ты так и не ответил мне.
Ты собираешься сделать это? Или думаешь, это неважно?????
Господи.
Это самая главная вещь В НАШЕЙ ЖИЗНИ. Как ты можешь быть так спокоен? Мне этого не понять. Мне хочется плакать.
Нам надо поговорить, очень, очень надо. Знаю, здесь есть и моя вина, но если мы не будем решать все проблемы ВМЕСТЕ, то как узнаем, кто чего хочет? Как?
Дело в том, Сэм, что я иногда не понимаю, хочешь ли ты хоть чего-нибудь. Так-то вот. Я НЕ ЗНАЮ, ХОЧЕШЬ ЛИ ТЫ ХОТЬ ЧЕГО-НИБУДЬ.
Вижу, как ты качаешь головой, мистер Отрицание. ВСЕ ТАК ПЛОХО???
Будь ты способен чувствовать, то уже расплакался бы. Я плачу. И вот еще, у меня в десять встреча с Картером, которую ты ЗАПОРОЛ, потому что я оставила ЧЕРТОВУ ТУШЬ для ресниц дома.
Можешь гордиться собой.
Уиллоу

В жизни не читала ничего подобного! Я неожиданно хихикаю. Знаю, это неуместно. В письме нет ничего забавного. Она явно расстроена. Я сама много чего наговорила Магнусу, когда как-то раз наклюкалась. Но я бы ни за что не стала писать ему письмо и просить его помощницу распечатать его…
И тут я внезапно вспоминаю. Черт! Никакой Вайолет больше нет. Никто не распечатает эти откровения и не положит их на стол Сэму. Он ничего не узнает и не ответит. И Уиллоу еще сильней разозлится. А самое ужасное, что мне опять хочется хихикать. Гадаю, выдался ли у нее плохой день или же она всегда так эмоциональна. Печатаю «Уиллоу» в поисковом окне, и телефон выдает мне кучу писем. Одно из них написано вчера и озаглавлено довольно оригинально: «Ты хочешь трахаться СО мной или трахать мне мозги, Сэм? Или НИКАК НЕ МОЖЕШЬ РЕШИТЬ???» Их отношения явно развиваются по синусоиде. Может, они швыряют друг в друга вещи, орут и визжат, а потом занимаются страстным сексом прямо на кухне… На меня снова накатывает смех.
Неожиданно прорезается Бейонсе, и я чуть не роняю телефон, увидев на экране «Сэм». Мелькает безумная мысль, что он, должно быть, ясновидящий и знает, что я копаюсь в его любовных посланиях.
Хватит, приказываю себе, оставь Уиллоу в покое. Считаю до трех, а потом нажимаю кнопку «ответить».
— О, привет! — Стараюсь, чтобы мой голос звучал спокойно и невинно, словно это вовсе не я представляла секунду назад, как он трахает свою невесту на груде разбитой посуды.
— Сегодня утром было письмо от Неда Мердока? — деловито спрашивает Сэм, не поздоровавшись.
— Нет. Я переслала вам все письма. И вам доброго утра, — весело добавляю я. — У меня все хорошо, а у вас?
— Подумал, вы пропустили его. — Он совершенно игнорирует мою иронию. — Оно очень важное.
— А я чрезвычайно ответственная, — со значением объявляю я. — Поверьте, вы получили все ваши письма и сообщения. А от Неда Мердока ничего не было. Зато только что пришло письмо от кого-то по имени Уиллоу. — Сейчас перешлю. К нему есть приложение, похоже, очень важное. Но я, конечно, не читала его.
— Р-р-р-м-м, — уклончиво рычит он. — Вы нашли кольцо?
— Еще нет, — неохотно признаюсь я. — Но уверена, оно скоро где-то выплывет.
— Вы должны предупредить своих страховщиков. Они иногда устанавливают временной лимит для предъявления прав. Один из моих коллег как-то попался на этом.
Страховщики? Временной лимит?
Как можно было об этом не подумать. Я не обратилась ни в свою страховую фирму, ни в страховую фирму Тэвишей. А просто торчу на перекрестке, читаю чужие письма и смеюсь над ними.

Помни о приоритетах, Поппи.
— Да, — наконец выдавливаю я. — Знаю. И работаю в этом направлении.
Отсоединяюсь и какое-то время стою неподвижно, а мимо проносятся машины. Это кольцо Тэвишей. Они должны знать, что оно пропало. Необходимо поставить их в известность.
Всем привет! Это я, та девица, которую вы не хотите видеть женой вашего сына. Догадайтесь, что я вам скажу! Я потеряла ваше бесценное фамильное кольцо!
Дам себе еще двенадцать часов на поиски, решаю я. На всякий случай. Просто на всякий случай. А потом признаюсь во всем.

Я считала, что из меня мог бы получиться хороший стоматолог. В моей семье есть дантисты, и я всегда думала, что это очень достойная профессия. Но когда мне исполнилось пятнадцать, меня послали на недельную практику в физиотерапевтическое отделение местной больницы. Все физиотерапевты относились к своей работе с большим энтузиазмом, и мне вдруг показалось, что стоматология — слишком узкая для меня специальность. И я ни на секунду не пожалела о своем решении. Меня вполне устраивает моя работа.
«Здоровая жизнь» находится в восемнадцати минутах ходьбы от моего дома в Бэлхэме. Это не самая большая клиника в мире — наверное, моя зарплата была бы куда существеннее, если бы я устроилась в хороший спортивный центр или в многопрофильную больницу. Но я здесь с тех самых пор, как получила диплом, и не могу представить, что работала бы где-то еще. Кроме того, рядом со мной подруги. А от такого не отказываются, верно?
Прихожу ровно в девять. Утром по четвергам у нас бывают собрания, мы обсуждаем пациентов, новые процедуры, последние исследования и все такое прочее.® На этот раз я хочу поговорить об одной своей пациентке — милейшей миссис Рэндэл, ей шестьдесят пять, и у нее проблемы со связками. Она очень хорошо подлечилась, но на прошлой неделе снова пришла, а на этой неделе записалась на три процедуры. Я сказала, что ей достаточно делать упражнения дома, но она заявляет, что нуждается в моей помощи. Думаю, у нее выработалась зависимость от нас, — это хорошо для выручки, но плохо для нее.
К моему удивлению, комната для собраний выглядит не как обычно. Стол переставили ближе к стене, перед ним два стула. А посреди комнаты стоит одинокий стул, обращенный к столу. Такое впечатление, будто тут должно состояться собеседование.
Открывается дверь. Оборачиваюсь и вижу Анну Лизу с подносом из кафе «Коста». У нее на голове какая-то сложная композиция из заплетенных в косички светлых волос, и она очень похожа на греческую богиню.
— Привет, Анна Лиза! Что тут у нас происходит?
— Поговори лучше с Руби.
Она пристально, без улыбки смотрит на меня.
— В чем дело?
— Не думаю, что вправе сказать тебе об этом.
Капучино она пьет с самым мрачным видом.
Ничего не понимаю. Анна Лиза такая обидчивая, совсем как ребенок. Ходит надутая, а потом выясняется, что вчера ты как-то не так попросила ее дать тебе карту пациента.
Руби ее противоположность. У нее гладкая смуглая кожа, большая, как у кормящей матери, грудь, и в ней столько здравого смысла, что кажется, он лезет у нее из ушей. Пробыв минуту в ее обществе, ты начинаешь чувствовать себя более благоразумной, спокойной, веселой и сильной. Не удивительно, что в нашей маленькой клинике полно пациентов. То есть и мы с Анной Лизой прекрасно справляемся с работой, но Руби — подлинная звезда. Ее все любят. Мужчины, женщины, бабушки, дети. Она вложила в наше дело деньги и потому официально является моей начальницей.
— Доброе утро, малышка! — Руби вылетает из своего кабинета со своей обычной ослепительной улыбкой от уха до уха. Волосы зачесаны назад и стянуты в узел. Несколько прядок заплетены в замысловатые косички. Анна Лиза и Руби придают огромное значение тому, что там у них на голове. — Послушай, мне жаль, но я должна провести с тобой воспитательную беседу.

— Что провести?..
— Это не моя идея! — Она поднимает обе руки. — Но нужно получить аккредитацию ассоциации физиотерапевтов. Я прочитала их требования, они считают, что если персонал имеет обыкновение болтать с пациентами, то нужно применять штрафные санкции. Мне необходимо подготовиться к визиту инспектора, сделать какие-нибудь заметки. Мы быстренько разберемся с этим.
— Я с ними не болтаю, — защищаюсь я, — это они болтают со мной.
— Этим займется экспертная комиссия, — встревает Анна Лиза. — Я говорила тебе, что ты ведешь себя неэтично. И ты должна быть наказана.
— Наказана?
Поверить не могу. Когда Магнус сделал мне предложение, Руби сказала, это такая романтическая история, что ей хочется плакать, и пусть это против правил, но любовь победила все и потому не может ли она быть подружкой невесты?
— Анна Лиза, не пугай ее. Ладно, давайте созовем комиссию.
— А кто в этой комиссии?
— Мы, — жизнерадостно отвечает Руби. — Я и Анна Лиза. Конечно, нужен бы человек со стороны, но я не придумала, кого позвать. Скажу инспектору, что договорилась со знающим человеком, да он заболел. — Она смотрит на часы. — Ладно, у нас на все про все двадцать минут. Доброе утро, Анжела! — приветствует она входящую в дверь нашу секретаршу. — Не соединяй меня ни с кем, хорошо?
Анжела кивает, фыркает и бросает на пол рюкзак. Она не слишком коммуникабельна по утрам.
— Поппи, — говорит Руби через плечо, направляясь в комнату для собраний, — я должна была уведомить тебя о беседе за две недели, чтобы ты подготовилась. Но тебе это ни к чему, верно? Давай сделаем вид, что ты получила такое уведомление. Потому что до свадьбы всего неделя с небольшим, и в ином случае тебе пришлось бы прервать медовый месяц, а я очень хочу, чтобы с этой бюрократической возней было покончено как можно скорее…
Руби усаживает меня на стул посреди комнаты, а они с Анной Лизой занимают места за столом. Я ожидаю, что мне вот-вот направят в глаза слепящую лампу. Это ужасно. Все так неожиданно. Они настроены против меня.
— Ты хочешь уволить меня? — паникую я.
— Нет! Конечно же, нет! — Руби откручивает колпачок ручки. — Не говори глупостей!
— Мы очень даже можем сделать это, — заявляет Анна Лиза.
Ей определенно нравится роль правой руки начальницы. И я знаю почему. Ведь Магнус достался мне, а не ей.
Дело в том, что Анна Лиза прекрасна. Даже мне хочется смотреть на нее днями напролет, а ведь я девушка. Спроси вы кого-нибудь в прошлом году: «Которая их этих трех первая окрутит парня и к следующей весне будет помолвлена?» — и этот кто-то непременно ответил бы: «Анна Лиза».
Так что я ее прекрасно понимаю. Она смотрит в зеркало и видит в нем себя (греческую богиню), а потом обращает взгляд на меня (тощие ноги, темные волосы, самая привлекательная черта — длинные ресницы) и думает: «Какого черта?»
Плюс к этому, как я уже говорила, Магнус сначала был записан к ней, но попал ко мне. И моей вины тут не было.
— Итак. Давай вспомним некоторые факты, мисс Уотт. В прошлом году, пятнадцатого декабря, ты лечила в клинике мистера Магнуса Тэвиша.
— Да.
— От чего?
— У него было растяжение связок кисти, которое он получил, катаясь на лыжах.
— Не выказал ли он неуместного интереса к тебе во время процедуры? Или ты к нему?
Вспоминаю, как Магнус впервые вошел в мой кабинет. На нем было длинное серое твидовое пальто, на рыжеватых волосах блестели капли дождя, лицо раскраснелось от быстрой ходьбы. Он опоздал на десять минут и потому, стремглав влетев в кабинет, сжал мои руки и сказал: «Простите, ради бога». Таким приятным, хорошо поставленным голосом.

Таким приятным, хорошо поставленным голосом.
— Я… э… нет. Это был самый обычный визит к врачу.
Но сама знаю, что это неправда. При обычном визите ваше сердце не начинает бешено колотиться, когда вы берете пациента за руку. И у вас не начинает покалывать затылок. И вы не задерживаете его руку в своей немного дольше, чем это необходимо.
Но об этом я должна молчать. Иначе меня уволят.
— Я провела с пациентом курс лечения. — Стараюсь говорить спокойно и профессионально. — К тому времени, как мы поняли, что симпатизируем друг другу, лечение уже завершилось. Так что все было абсолютно этично.
— Он сказал мне, что это любовь с первого взгляда, — кипятится Анна Лиза. — И как ты это объяснишь? Сказал, его моментально потянуло к тебе. Он вообще чуть было не завалил тебя тут же, на кушетке. Сказал, что ты была ужасно сексуальна в своем белом халате.
Придется пристрелить Магнуса. С какой стати он наболтал ей все это?
— Возражаю! — Вид у меня самый свирепый. — Это заявление было сделано под воздействием алкоголя. И потому суд не может рассматривать его.
— Еще как может! А ты под присягой, — тычет в меня пальцем Анна Лиза.
— Возражение принимается, — перебивает ее Руби. Взгляд у нее отстраненный и задумчивый. — Это действительно была любовь с первого взгляда? — Она подается вперед, и ее огромный, обтянутый белым халатом бюст нависает над столом.
Закрываю глаза и пытаюсь вспомнить тот день. Но в памяти всплывает лишь одна деталь. Мне тогда тоже захотелось очутиться с ним на кушетке.
— Да, похоже, так оно и есть, — вздыхаю я.
— Как романтично! — вздыхает Руби.
— И возмутительно! — злится Анна Лиза. — В ту самую минуту, как он проявил к тебе интерес, ты должна была сказать: «Сэр, вы ведете себя неприлично. Я передаю вас другому физиотерапевту».
— Другому физиотерапевту! — коротко смеюсь я. — Уж не тебе ли?
— А почему бы и нет?
— А что, если бы он заинтересовался и тобой?
Она гордо вздергивает подбородок:
— Я не пошла бы на компромисс с моими этическими принципами!
— Я вела себя этично!
— Неужели? — Она прищуривает глаза, совсем как обвинитель. — Почему вы предложили, чтобы он лечился у вас, мисс Уотт? Может, вы уже нарыли в Гугле некую информацию и решили, что желаете оставить его себе?
— Анна Лиза, ты сама захотела поменяться пациентами. А не я! И я понятия не имела, кто он такой! И если ты просчиталась, значит, тебе не повезло. В следующий раз будешь осмотрительней.
Лицо Анны Лизы краснеет.
— Знаю! — она стучит себя кулаком по лбу. — Знаю! Я была такой идиоткой. Почему я поменялась с тобой?
— Ну так что? — решительно обрывает ее Руби. — Анна Лиза, перестань. Магнус был предназначен не тебе, а Поппи.
— Это несправедливо, — бормочет Анна Лиза. — Знаете, скольким банкирам я делала массаж во время Лондонского марафона? Знаете, сколько усилий я вложила в это?
Анна Лиза обратила внимание на Лондонский марафон несколько лет тому назад, увидев его по телевизору. Она поняла, что в нем участвует множество подходящих, мотивированных парней около сорока, которые, по всей вероятности, не женаты, раз им не остается ничего иного, кроме как бегать, и хотя сорок лет — это многовато, но если учесть, какая у них зарплата…
С тех пор она каждый год вызывается работать там. Сразу устремляется к самым привлекательным мужчинам и массирует им икры или что там еще, таращится на них своими синими глазищами и вешает лапшу на уши — она, мол, тоже занимается благотворительностью.®
Справедливости ради надо сказать, ей часто назначали свидания, а один парень даже свозил ее в Париж, но длительных серьезных отношений она так и не завязала, как ни старалась.

И она, разумеется, никогда не признает, что ужасно разборчива. Притворяется, что ей нужен «действительно симпатичный, честный, высоконравственный мужчина», но в нее отчаянно влюблялось немало именно таких парней, однако были отвергнуты. Ей требуется мужчина с рекламы «Жиллет» и с огромной зарплатой. А еще лучше, чтобы у него было звание. Полагаю, именно поэтому она так взбесилась, ведь Магнус — доктор философии. Как-то раз она спросила меня, станет ли он профессором, и я ответила, что наверняка, и Анна Лиза просто позеленела от зависти.
Руби что-то царапает в блокноте, а потом закрывает ручку.
— Ну, думаю, мы разобрались с фактами. Все хорошо поработали.
— Разве ты не собираешься сделать ей предупреждение?
— Справедливое замечание. — Руби кивает и откашливается. — Поппи, не поступай больше так.
— Хорошо, — киваю я.
— Я все это оформлю и покажу инспектору, ему не к чему будет придраться. Кстати, я говорила вам, что нашла изумительный бюстгальтер без бретелек под платье подружки невесты? — Руби улыбается мне. — Из аквамаринового атласа. Страшно сексуальный.
— Звучит потрясающе! — Встаю и подхожу к подносу с кофе. — Один стакан для меня?
— Я взяла тебе латте, — нехотя говорит Анна Лиза. — С мускатным орехом.
Руби спрашивает:
— Ты нашла кольцо?
— Нет, — вздыхаю я.
— Черт! — Это вскрикивает Анна Лиза.
— А я думала, нашла, — хмурится Руби.
— Нет. Пока нет.
Мне не нравится их реакция. Ни одна не говорит: «Не волнуйся» или «Это может случиться с каждым». Они, похоже, в ужасе.
— И что ты будешь делать? — испуганно округляет глаза Руби.
— Что сказал Магнус? — подхватывает Анна Лиза.
— Э… — Уткнувшись в стаканчик с кофе, стараюсь придумать, как бы половчее свернуть разговор. — Я ему еще ничего не говорила.
— О-о-о-ох, — выдыхает Руби.
— Сколько оно стоит? — Похоже, Анна Лиза вознамерилась задать все вопросы, на которые мне не хочется отвечать.
— Наверное, не так уж и много. И есть страховка…
— И когда ты поставишь в известность Магнуса? — На лице Руби читается неодобрение.
Ненавижу это ее выражение. Оно заставляет меня чувствовать себя маленькой и напуганной девочкой. Вот так же она смотрела на меня, когда застукала за тем, что я делаю ультразвуковое сканирование и одновременно набираю эсэмэску.®
— Сегодня вечером.
Обе молчат. Кажется, даже Анне Лизе меня жалко.
О боже. До чего же все плохо.

А к шести часам становится еще хуже. Анна Лиза прочитала в Гугле о кольцах с изумрудами.
Разве я просила ее делать это? Нет. Не просила. Магнус не говорил мне, сколько стоит кольцо. Я в шутку спросила его об этом, когда он надел кольцо на мой палец, и он тоже отшутился, сказав, что оно бесценно. Все было так мило. Мы ужинали в «Голубой птахе», и я вовсе не ожидала, что он сделает мне предложение. Совсем не ожидала.
Ладно. Никогда не знала, сколько стоит кольцо, и не хотела знать. Как же повести себя с Магнусом? Например, можно похлопать ресницами и пролепетать: «Ой, я понятия не имела, что оно такое ценное! Ты должен был предупредить меня!»
Хотя у меня вряд ли хватит на это наглости. Какой кретинкой нужно быть, чтобы думать, будто кольцо с изумрудом из банковского сейфа стоит гроши. Но все же меня вполне устраивало не знать точную цифру.
А теперь Анна Лиза размахивает листком бумаги, на котором распечатала сведения из Интернета.®
— Ар деко, прекрасного качества изумруд с прямоугольными бриллиантами, — зачитывает она. — Двадцать пять тысяч фунтов.

— Двадцать пять тысяч фунтов.
Сколько?.. Сползаю по стенке. Этого не может быть.
— Он не дал бы мне такую дорогую вещь… Все ученые бедные.
— А он не бедный! Посмотри на его дом! Его отец — знаменитость! Глянь, а вот это стоит тридцать тысяч. — Она протягивает другой листок. — Оно похоже на твое. Согласна, Руби?
У меня не хватает духу взглянуть.
— Я бы ни за что не стала снимать кольцо, — добавляет Анна Лиза, и мне хочется ударить ее.
— Ты первая захотела примерить его! Если бы не ты, оно бы не потерялось!
— Нет! — негодует она. — Я надела его последней!
— Но идея была твоя?
Пытаюсь вспомнить, как все было, но события словно туманом подернулись.
— Мне нужно идти. — Я поворачиваюсь быстрее, чем Анна Лиза успевает еще больше расстроить меня.
— Так ты скажешь Магнусу?
— Сначала встречусь с Люсиндой по поводу свадьбы. А потом с Магнусом и его семьей.
— Держи нас в курсе. Пиши эсэмэски! — требует Анна Лиза. — Поппи, а почему ты сменила номер?
— Ну, я вышла из гостиницы, чтобы поймать сигнал, и держала телефон в вытянутой руке…
Стоп. Не стоит излагать историю о том, как меня обокрали, о телефоне в урне и о Сэме Рокстоне. Все это очень необычно, и у меня нет на это сил.
— Ну… просто… потеряла телефон. Купила другой. До завтра.
— Удачи тебе, моя хорошая. — Руби быстро обнимает меня.
— Пиши! — кричит мне вслед Анна Лиза. — Нам нужны ежечасные отчеты!
Она наверняка пришла бы в восторг от публичной казни. Пробралась бы в первый ряд и сражалась за место, с которого хорошо виден топор, зарисовала бы окровавленные останки и повесила рисунок на доску для объявлений — на случай, если кто-то пропустил столь захватывающее зрелище.
Или что там делали до того, как появился Фейсбук?

Не знаю, почему я так мчалась на встречу с Люсиндой, ведь она, как обычно, опоздала.
И вообще не знаю, зачем мне потребовался организатор свадеб. Но я держу эту мысль при себе, поскольку Люсинда — старый друг Тэвишей, и стоит мне упомянуть ее имя, как Магнус с надеждой спрашивает: «Вы с ней поладили?» — словно мы две находящиеся под угрозой исчезновения панды, у которых должен бы родиться бэби.
Не то чтобы мне не нравилась Люсинда. Просто она выматывает меня. Бомбардирует сообщениями о том, что и где она делает, талдычит об усилиях, которые прилагает ради меня. Скажем, подбор салфеток обернулся целой сагой, занял кучу времени и потребовал трех поездок в магазин тканей в Уолтемстоу.
К тому же ее запросы несколько чрезмерны. Так, она наняла за большие деньги «свадебного компьютерщика», который создал такое чудо, как автоматическая рассылка новостей через эсэмэски, и веб-страницу, где гости могут написать, как они будут одеты, и потому не возникнет «нежелательных конфликтов».® Зато Люсинда так и не связалась с поставщиками продуктов, которых нам хотелось заполучить, и мы чуть было не упустили их.
Мы встречаемся с ней в вестибюле отеля «Клэриджз» — Люсинда обожает гостиничные вестибюли, и не спрашивайте меня почему. Я терпеливо жду ее двадцать минут, попивая жиденький чай, жалея, что не отказалась от этой встречи, и чувствуя все большую и большую слабость при мысли о том, что скоро увижусь с родителями Магнуса. Может, спрятаться в туалете, а потом сказаться больной? Но тут появляется Люсинда — летящие волосы цвета воронова крыла, духи от Кельвина Кляйна и какие-то плакаты под мышкой. Низкие каблуки замшевых туфель громко стучат по мраморному полу, а розовое кашемировое пальто развевается, словно крылья.
За ней по пятам следует Клеменси, ее помощница. (Если только восемнадцатилетнюю, не получающую зарплаты девчонку можно назвать «помощницей».

За ней по пятам следует Клеменси, ее помощница. (Если только восемнадцатилетнюю, не получающую зарплаты девчонку можно назвать «помощницей». По мне, так уж она скорее рабыня.) Клеменси красива, невероятно мила и до смерти боится Люсинду. Она отозвалась на объявление в «Леди» и постоянно твердит, как же это здорово — входить в курс дела под руководством опытного профессионала.®
— Итак, я поговорила с викарием. Все это не сработает. Кафедра будет стоять, где стоит. — Люсинда падает на стул, плакаты выскальзывают и разлетаются по полу. — И почему только никто не хочет помочь мне! И поставщики молчат…
С трудом концентрируюсь на ее словах. Господи, ну почему я сначала не встретилась с Магнусом и не рассказала ему о кольце. Тогда мы предстали бы перед его родителями вдвоем. Может, взять и написать?
-…И у меня все еще нет трубача. — Люсинда решительно выдыхает. — Столько дел. Это какое-то безумие. Безумие. Если бы еще Клеменси как следует напечатала сценарий службы, — свирепо добавляет она.
Лицо бедной Клеменси становится красным, и я сочувственно улыбаюсь ей. Не ее вина, что она страдает дислексией и напечатала «гимен» вместо «гимн» и теперь все надо переделывать.
— Все будет в порядке! — подбадриваю я ее. — Не волнуйся!
— Когда свадьба останется позади, мне потребуется неделя в спа-салоне. Ты видела мои руки? — Люсинда сует мне под нос свои ладони. — Это из-за стресса!
Понятия не имею, о чем она, — руки как руки. Но я послушно разглядываю их.
— Видишь? Они в ужасном состоянии. И все это ради твоей свадьбы, Поппи! Клеменси, закажи мне джин с тоником.
— Хорошо. С удовольствием. — Клеменси с готовностью вскакивает с места.
Пытаюсь не обращать внимания на постепенно нарастающее раздражение. Люсинда вечно вставляет в свою речь замечания типа «Все это ради твоей свадьбы», или «Лишь бы ты была счастлива, Поппи!», или «Невеста всегда права!»
Она ведь вовсе не по моему желанию выбрала себе такую профессию, правда? И мы ей не так уж мало платим. Но я молчу, потому что она старая подруга семьи Магнуса и все такое прочее.
— Люсинда, а ты решила проблему с машинами? — осторожно спрашиваю я.
Воцаряется зловещее молчание. По тому, как кончик носа Люсинды начинает подергиваться, я понимаю, что затронула больную тему. Взрывается она в тот самый момент, когда возвращается Клеменси.
— О твою мать! О дьявол… Клеменси! — Она обрушивает свою ярость на трепещущую девушку. — Почему ты не напомнила мне о машинах? Им нужны машины! Мы должны заказать их!
— Я… — Клеменси беспомощно смотрит на меня. — Э… Я не знала…
— Вечно одно и то же! — разоряется Люсинда. — Вечно какие-то недоделки. И так без конца. Я лезу из кожи вон, а все идет наперекосяк!
— Послушай, давай я займусь машинами, — предлагаю я. — Уверена, у меня получится.
— Правда? Ты сделаешь это? Ведь я не могу разорваться на части, у меня целая неделя ушла на проработку деталей, и все это ради твоей свадьбы, Поппи…
Она выглядит такой измученной, что мне становится стыдно.
— Да! Без проблем! Просто возьму «Желтые страницы» или другой справочник…
— А как обстоит дело с твоими волосами? — Люсинда придирчиво разглядывает мою голову.
— Все замечательно! Думаю, получится хорошая прическа. Наверняка получится. — Стараюсь, чтобы в голосе звучал оптимизм, которого не испытываю.
Люсинда тысячу раз говорила мне, как недальновидно и глупо было с моей стороны обрезать волосы до плеч прямо перед помолвкой.® А в магазине свадебных платьев заявила, что белый цвет не подойдет к моей «болезненно бледной» коже и потому я должна остановиться на ярко-зеленом наряде.

Это для свадьбы-то! К счастью, владелица магазина вмешалась в наш разговор и сказала, что Люсинда говорит чушь, мол, темные волосы и глаза прекрасно оттенят белый цвет. И я предпочла поверить ей, а не Люсинде.
Приносят джин с тоником, и Люсинда делает большой глоток. А я пью остывший чай. Клеменси ничего не пьет, она изо всех сил старается стать незаметной.
— И… ты хотела выяснить насчет конфетти, — напоминаю я. — Но это я тоже могу взять на себя.
— Прекрасно! — выдыхает Люсинда. — Одобряю! Потому что я одна и, как уже сказала, не могу разорваться… — Тут она обрывает сама себя. — Где твое кольцо, Поппи? О боже, ты его еще не нашла?
У нее такой потрясенный вид, что меня начинает подташнивать.
— Еще нет. Но скоро найду. Уверена в этом. Весь персонал гостиницы…
— А Магнусу сказала?
— Скажу! Скоро!
— Но разве это не семейная реликвия? Тэвиши наверняка разозлятся.
Она хочет довести меня до нервного припадка?
Звякает мой телефон, и я хватаю его, радуясь, что неприятный разговор прервали. Это эсэмэска от Магнуса, на корню уничтожившая мою робкую надежду на то, что его родители подхватили желудочный грипп и потому наша встреча отменяется.

Ужин в восемь. Будет вся семья. Страшно хочу видеть тебя!

— Это твой новый телефон? — неодобрительно осведомляется Люсинда. — Ты получила мои сообщения?
— Да, спасибо. Тридцать пять штук.
Узнав, что я потеряла телефон, Люсинда настояла на том, что перешлет мне все свои недавние сообщения, чтобы я держала руку на пульсе. И если честно, это была хорошая идея. Я попросила о том же Магнуса и девочек с работы.
Нед Мердок, кто бы это ни был, наконец-то связался с Сэмом. Я целый день высматривала его письмо, но оно не кажется мне очень уж важным. Речь идет о заявке Эллертона.
Привет, Сэм! Несколько замечаний. Ты найдешь их в приложении, бла-бла-бла.
Но все-таки я лучше перешлю его прямо сейчас. Нажимаю «переслать». Затем быстро набираю ответ Магнусу неуклюжими от волнения пальцами.

Замечательно! Жду не дождусь встречи с твоими родителями!!!! Так волнующе!!!!!!

Р. S. А не можем мы сначала встретиться с тобой у ресторана? Надо поговорить. Так, пустяки. Целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую

4

У меня историческое прозрение. Теперь я понимаю, каково это было — подниматься на гильотину во времена Французской революции. Выйдя из подземки, карабкаюсь по холму, и мои шаги становятся все медленнее и медленнее. И еще медленнее.
В общем-то, я больше не двигаюсь вперед, а стою на месте. Стою и смотрю на дом Тэвишей, снова и снова с трудом сглатываю и заставляю себя сделать еще хоть один шаг.
Это всего-навсего кольцо.
Это всего лишь твои предполагаемые свекровь и свекор.
Между нами всего небольшое «разногласие». Как сказал Магнус, они никогда прямо не возражали против его женитьбы на мне. А только подразумевали это. И может, уже изменили свою точку зрения!
Кроме того, есть один маленький положительный момент. Мой страховой полис, по всей видимости, обеспечит выплату за потерю. А это уже кое-что. Я даже думаю, а не начать ли разговор о кольце с того, какая замечательная штука страховка. «Знаете, Ванда, я тут читала брошюрку банка…»
Боже, кого я обманываю? Спасения нет. Просто кошмар. Нужно как-то пережить его.
Телефон подает признаки жизни, и я достаю его из кармана, хотя перестала надеяться на чудо.
«…Вам пришло одно новое сообщение», — слышу знакомый неторопливый несколько механический голос.
Мне кажется, я знакома с этой женщиной. Она то и дело обращается ко мне. Как часто люди вслушиваются в ее слова, желая, чтобы она поторопилась, и их сердца трепещут от страха или надежды.

Мне кажется, я знакома с этой женщиной. Она то и дело обращается ко мне. Как часто люди вслушиваются в ее слова, желая, чтобы она поторопилась, и их сердца трепещут от страха или надежды. Но она всегда одинаково спокойна, словно ей плевать, что вы услышите. Надо, чтобы для разных новостей существовали разные варианты подачи. Она могла бы начать так: «Угадайте, что я вам скажу! Прекрасные новости! Прослушайте вашу голосовую почту!» или: «Сядь, моя дорогая. И выпей что-нибудь. Тебе пришло сообщение, и в нем нет ничего хорошего».
Сообщение пришло, когда я ехала в подземке. Наверное, Магнус просто интересуется, где я.
«Здравствуйте, это гостиница «Берроу». У нас есть сообщение для Поппи Уотт. Мисс Уотт, мы вчера нашли ваше кольцо. Из-за суматохи, возникшей после сигнала пожарной тревоги…»
Что? Что?!
Радость шипит во мне, как бенгальский огонь. Не могу толком вслушаться в сообщение. Не разбираю слов. Они нашли его!
Не дослушав, быстро набираю номер гостиницы. Я люблю его. Люблю!
— Гостиница «Берроу»…
— Здравствуйте, это Поппи Уотт. Вы нашли мое кольцо! Вы чудо! Я могу сейчас же прийти и забрать его?
— Мисс Уотт, — перебивает меня дежурный, — вы прослушали сообщение?
— Частично.
— Боюсь… — Он делает паузу. — Боюсь, мы не знаем, где оно находится.
Останавливаюсь как вкопанная.
— Вы сказали, что нашли его. — Изо всех сил стараюсь сохранять спокойствие. — Так почему не знаете, где оно?
— По словам одного нашего работника, уборщица действительно нашла кольцо с изумрудом на полу танцевального зала во время пожарной тревоги и отдала его менеджеру по работе с гостями, миссис Фэйрфакс. Но мы не понимаем, что произошло дальше. В сейфе его нет. Нам очень жаль, мы сделаем все от нас зависящее…
— Ну так поговорите с миссис Фэйрфакс! Выясните, что она с ним сделала!
— К сожалению, она уехала в отпуск, и, несмотря на все наши усилия, мы не смогли связаться с ней.
— Она оставила его себе? — в ужасе спрашиваю я.
Я найду его. Чего бы это ни стоило. Детективы, полиция, Интерпол… Я уже в зале суда, показываю на кольцо в пластиковом пакетике для улик, а средних лет женщина, загоревшая в Коста-дель-Соль, злобно взирает на меня со скамьи подсудимых.
— Миссис Фэйрфакс проработала у нас тридцать лет и часто имела дело с очень ценными вещами постояльцев. — В голосе портье очевидная обида. — Невозможно поверить, что она способна на такое.
— Значит, тут замешан еще один служащий гостиницы? — Перед моим мысленным взором мелькает слабый проблеск надежды.
— Это-то мы и стараемся выяснить. Как только я что-то узнаю, немедленно свяжусь с вами. По этому же номеру?
— Да. — Инстинктивно сжимаю телефон. — Да, по этому. Пожалуйста, позвоните сразу же. Спасибо.
Тяжело дыша, нажимаю кнопку отбоя. Не знаю, как я себя чувствую. Ведь это хорошие новости. Своего рода хорошие. Верно?
Вот только кольца на пальце у меня по-прежнему нет. И все страшно расстроятся. Родители Магнуса решат, что я безответственная особа. И никогда не простят мне своего стресса. Так что кошмар вовсе не рассеялся.
Если только… Если только я могу…
Нет. Наверное, не могу. Или могу?
Стою столбом, мозг лихорадочно работает. Ладно. Давайте обдумаем все как можно тщательнее. С логической и этической точек зрения. Если кольцо не потеряно…
Я недавно прошла мимо аптеки на главной улице, она теперь примерно в четырехстах ярдах позади. Не понимая, что делаю, иду обратно и игнорирую провизоршу, пытающуюся втолковать мне, что они закрываются. Опустив голову, подхожу к прилавку со средствами первой помощи. Здесь есть подобие перчаток и бинты.

Через десять минут я опять взбираюсь по холму. Моя рука замотана, и невозможно понять, есть на ней кольцо или нет. Даже врать не придется, просто скажу: «Трудно носить кольцо на обожженной руке». И это правда.
Я нахожусь почти у дома, когда телефон бикает и приходит сообщение от Сэма Рокстона.

Где приложение?

Это так типично для него. Ни тебе «здравствуйте», ни объяснений. Он ожидает, что я прекрасно понимаю, о чем речь?

Вы о чем?
___

О письме Неда Мердока. Там не было приложения.
___

А я тут при чем? Просто переслала письмо. Они, должно быть, забыли вставить его. Попросите их прислать его еще раз, с приложением. Прямо на ваш компьютер.
___

Знаю, я немного раздражена, и Сэм тут же реагирует на это.

Это была ваша идея пользоваться одним телефоном. Если вы устали от этого, то просто верните телефон в мой офис.

Поспешно печатаю в ответ:

Если оно придет, я вам его перешлю. Не беспокойтесь. Думала, письма приходят на ваш адрес.
___

Компьютерщики сказали, что все мигом уладят. Но они лжецы.

Спустя некоторое время он опять пишет:

Кстати, нашли кольцо?
___

Почти. В гостинице нашли его, но потом опять потеряли.
___

Обычное дело.
___

Знаю.

Останавливаюсь и прислоняюсь к стене. Ничего не могу с собой поделать. Так приятно общаться с человеком, который не знает ни меня, ни Магнуса, никого. И в припадке откровенности быстро набираю:

Не говорю будущим родственникам, что потеряла кольцо. Вы думаете, это плохо с моей стороны?

Короткое молчание, а потом приходит ответ:

А зачем им говорить?

Какой странный вопрос. Хмыкаю и набираю:

Это их кольцо!

Почти сразу же получаю сообщение:

Оно ваше. И нет проблем.

Как он может заявлять, что нет проблем! Сердито стучу по клавишам:

Это семейная ценность. Иду на ужин с ними. Они ожидают увидеть у меня на пальце кольцо. Это большая проблема. Спасибо вам.

Какое-то время ответа нет, и я думаю, он плюнул на наш разговор. Но как только я собираюсь двинуться дальше, приходит сообщение:

Как объясните отсутствие кольца?

Какое-то время раздумываю. Почему бы не узнать чужое мнение? Делаю фото моей упакованной руки и посылаю Сэму. Через пять секунд он отвечает:

Это несерьезно.

Обижаюсь, но пальцы уже торопливо бегают по кнопкам.

А что бы сделали вы?

Надеюсь, ему в голову придет какая-нибудь блестящая идея. Но он просто пишет:

Вот почему мужчины не носят колец.

Прекрасно. Помог, называется. Готовлюсь выдать что-нибудь ядовитое, но тут приходит:

Сразу ясно, что это липа. Снимите повязку.

В смятении смотрю на перебинтованную руку. Наверное, он прав.

О'кей. Спсб.

Хочу размотать бинт и засунуть его в сумочку, но тут слышу голос Магнуса:
— Поппи, что ты здесь делаешь?
Поднимаю глаза — он идет по улице по направлению ко мне. Нервно бросаю телефон в сумочку и застегиваю молнию. Слышу, что пришло еще одно сообщение, но придется просмотреть его позже.
— Привет, Магнус! Как ты тут очутился?
— Ходил за молоком. Оно у нас закончилось. — Он кладет руки мне на плечи, в карих глазах нежное изумление. — Что случилось? Оттягиваешь неприятный момент?
— Нет, — защищаюсь я, — конечно, нет! Я только что подошла.
— Я знаю, о чем ты хотела со мной поговорить.

— Знаешь?.. — Невольно кошусь на руку.
— Послушай, милая. Ты не должна беспокоиться по поводу моих родителей. Они полюбят тебя, когда хорошенько узнают. Уверен в этом. Нас ждет веселый вечер. Просто расслабься и будь сама собой. Ладно?
— Ладно, — киваю я.
Магнус обнимает меня и только тут замечает повязку.
— Рука все еще болит? Бедняжка.
Он даже не упомянул о кольце. И это обнадеживает. Может быть, сегодня все обойдется?
— Ты сказал родителям о репетиции? Завтра вечером в церкви.
— Помню, — улыбается он. — Не волнуйся, мы все обязательно придем.
Шагаю к дому и смакую мысль о свадебной церемонии. Древняя каменная церковь. Звуки органа. Клятвы.
Знаю, что некоторые невесты зациклены на музыке, или на цветах, или на платье. Но для меня важнее всего клятвы. В болезни и в здравии… в богатстве и в бедности… обещаю быть верным и преданным… Всю свою жизнь я слышала эти волшебные слова. На свадьбах родственников, в кино, даже на королевской свадьбе. Одни и те же слова, их повторяют снова и снова, как передаваемое по наследству поэтическое произведение. А теперь мы с Магнусом скажем их друг другу. У меня мурашки бегут по коже, когда я думаю об этом.
— Мне так хочется обменяться клятвами, — повторяю я уже в сотый раз.
После помолвки Магнус думал, что мы только зарегистрируем наш брак. Он не особо религиозен, как и его родители. Но стоило мне объяснить ему, что я всю жизнь жду того момента, когда произнесу церковные клятвы, и он тут же сказал, что не может придумать ничего чудеснее.
— Знаю. — Он кладет руку мне на талию. — Мне тоже.
— Ты ничего не имеешь против этих древних слов?
— Милая, они прекрасны.
— Я тоже так считаю, — счастливо вздыхаю я. — Это так романтично.
Стоит мне представить, как мы с Магнусом, взявшись за руки, стоим перед алтарем и произносим все это чистыми, звучными голосами, — и ничто больше не имеет значения.

Но когда мы с двадцатиминутным опозданием подходим к дому, мое чувство безопасности начинает улетучиваться. Тэвиши определенно вернулись. Весь дом освещен, из окон несется оперная ария. Неожиданно вспоминаю, как Энтони спросил мое мнение о «Тангейзере», а я ответила, что не курю.
О боже, почему я не прошла краткий курс истории оперы?
Магнус распахивает входную дверь и озабоченно щелкает языком.
— Черт! Забыл позвонить доктору Уилеру. Я всего на пару минут.
Невероятно! Мой жених взлетает вверх по лестнице. Он не должен оставлять меня одну.
— Магнус! — Стараюсь не выдать охватившей меня паники.
— Проходи! Родители на кухне. О, у меня для тебя кое-что есть. Сгодится для медового месяца. Открой! — Он посылает мне воздушный поцелуй и скрывается в кабинете.
На оттоманке в холле стоит огромная коробка в подарочной упаковке. Ух ты! Я знаю этот магазин, он не из дешевых. Открываю коробку, сдирая дорогую бледно-зеленую бумагу, и вижу кимоно с серо-белым рисунком. Оно потрясающее. И к нему даже есть комбинация в тон.
Ныряю в маленькую переднюю гостиную, где никогда никого не бывает. Стаскиваю с себя топ и кардиган, надеваю комбинацию, потом кимоно. Оно мне великовато, но все же чудесно. Такое приятно шелковистое.
Прелестный подарок. Действительно прелестный. Но если честно, я бы предпочла, чтобы Магнус был рядом, чтобы он крепко держал меня за руку и оказывал моральную поддержку. Снимаю кимоно, складываю и убираю в коробку.
Магнуса по-прежнему нет. Тянуть время и откладывать встречу с родителями уже просто невозможно.
— Магнус? — доносится из кухни высокий голос Ванды. — Это ты?
— Нет, это я! Поппи! — Собственный голос кажется мне чужим.
— Поппи! Иди сюда!
Расслабься.

— Поппи! Иди сюда!
Расслабься. Веди себя естественно. Вперед!
Сжимая в руках бутылки вина, направляюсь в кухню; там тепло и пахнет соусом «болоньезе».
— Привет! Как дела? Я принесла вино. Красное. Надеюсь, вам понравится.
— Поппи! — бросается ко мне Ванда. Ее растрепанные волосы недавно подкрашены хной, на ней одно из ее странных, широких платьев из чего-то похожего на парашютный шелк и сандалеты на резиновой подошве. Лицо бледное и, как всегда, без макияжа, только на губах кривой мазок помады.® Она касается щекой моей щеки, и я улавливаю аромат старомодных духов. — Не-ве-ста! — по слогам произносит она, и получается почти смешно. — Обрученная.
— Помолвленная, — вступает в разговор Энтони, выбираясь из-за стола. Твидовый пиджак, тот же самый, в котором его сфотографировали для обложки его книги, тот же самый буравящий взгляд и та же самая улыбка. — Дрозд женится на конопатой подружке, гладиолус не женится на лягушке. Это для твоей коллекции, дорогая, — обращается он к Ванде.
— Верно. Мне нужна ручка!
Она начинает искать ее среди бумаг, разбросанных по столешнице.
— Нелепый глупый антропоморфизм нанес большой ущерб делу феминизма. «Женится на конопатой подружке». А ты, Поппи, как считаешь?
Но я лишь натянуто улыбаюсь.
Понятия не имею, о чем они говорят. Ни малейшего. Почему они не могут просто сказать: «Привет! Как дела?» — как сделали бы все нормальные люди.
— Что ты думаешь об ответе антропоморфизму? Что думает об этом молодая женщина?
Под этим инквизиторским взглядом мой желудок делает кувырок. О господи. Я должна ответить?
Антро… что?
Если бы только он записал свои вопросы и дал их мне, предоставив пять минут на обдумывание (а заодно и словарь), то, может, я и выдала бы что-то умное. Ведь я училась в университете и писала эссе, используя всякие длинные слова, защитила диплом.® А в школе учительница английского даже сказала однажды, что у меня «пытливый ум».
Но у меня нет пяти минут. И словаря. Энтони ждет ответа. И в его глазах мелькает что-то такое, от чего мой язык прилипает к небу.
— Ну, э… Думаю, это… это… интересный вопрос, — мямлю я. — Решающий вопрос нашего времени. Как вы долетели? — быстренько переключаюсь я. Может, мы поговорим о кино или еще о чем-то понятном?
— Бесподобно. — Ванда отрывает взгляд от своих заметок. — Почему люди летают? Почему?
Не знаю, ждет она от меня ответа или нет.
— Э… они летают в отпуск…
— Я уже начала собирать материалы для статьи на эту тему, — перебивает меня Ванда. — «Миграционный импульс». Почему человек чувствует необходимость обогнуть земной шар? Мы идем по древним миграционным путям наших предков?
— Ты читала Берроуза? — обращается к ней Энтони. — Не книгу, а диссертацию?
Никто даже не предложил мне выпить. Тихо, стараясь слиться с окружающей обстановкой, пробираюсь к столу и наливаю себе бокал вина.
— Как я понимаю, Магнус подарил тебе бабушкино кольцо с изумрудом?
В панике подпрыгиваю. Так быстро! В голосе Ванды действительно что-то такое проскальзывает или мне показалось? Она знает?
— Да! Оно… оно прекрасно. — Руки трясутся так сильно, что я чуть не проливаю вино.
Ванда лишь приподнимает брови и многозначительно смотрит на мужа.
К чему бы это? О чем они думают? Черт, черт. Катастрофа неминуема.
— Т-трудно носить кольцо на обожженной руке, — в отчаянии объявляю я.
Вот так. Я даже не соврала.
— Ты обожгла руку? — Ванда поворачивается и касается повязки. — Бедная моя девочка! Ты должна проконсультироваться у Пола.

— Конечно, — кивает Энтони. — Позвони ему, Ванда.
— Это наш сосед, — объясняет она. — Он дерматолог. Светило. — Ванда уже схватила телефонную трубку и наматывает на кисть старомодный закручивающийся шнур. — Он живет напротив, через улицу.
Через улицу?
Застываю от ужаса. Почему все стремительно пошло не так? Ясно представляю, как жизнерадостный старичок с докторским чемоданчиком вкатывается в кухню со словами «Ну-с, что тут у нас?», а все толпятся вокруг и смотрят, как я снимаю повязку.
Может, рвануть на второй этаж и отыскать спички? Или кипяток? Честно говоря, я предпочла бы испытать мучительную боль, лишь бы меня не разоблачили.
— Черт! Его нет дома. — Ванда кладет трубку на место.
— Какая жалость, — выдавливаю я, и тут в кухню входит Магнус, а за ним Феликс.
— Привет, Поппи, — говорит Феликс и тут же утыкается в какой-то учебник.
— Ну вот! — Магнус переводит взгляд с меня на родителей, словно оценивая обстановку. — Чем занимаетесь? Правда, Поппи выглядит еще красивее? Разве она не прелесть?
Он ласково ерошит мне волосы.
Я бы не хотела, чтобы он делал это. Понимаю, он старается быть милым, но я смущаюсь. Ванда тоже не знает, как реагировать.
— Очаровательно, — вежливо улыбается Энтони, словно восхищается чьим-то садом.
— Ты дозвонился до доктора Уилера? — спрашивает Ванда.
— Да, — кивает Магнус. — Он сказал, главное — культурный генезис.
— Значит, я что-то не так поняла, — с легким раздражением произносит она и поворачивается ко мне: — Мы пытаемся опубликовать статьи в одном журнале. Все шестеро, включая Конрада и Марго. Такое вот семейное предприятие. Феликс делает указатель. Участвуют все!
Все. Кроме меня.
Но разве мне хочется написать научную статью в какой-то малоизвестный журнал, который никто не читает? Нет. Могу я это сделать? Нет. Знаю ли я, что такое культурный генезис? Опять же нет.®
— У Поппи есть публикации в ее области, — неожиданно провозглашает Магнус, словно вставая на мою защиту. И гордо улыбается. — Правда, дорогая? Не скромничай.
— Ты где-то публиковалась? — Энтони как будто просыпается и смотрит на меня с необычным вниманием. — Это интересно. В каком журнале?
Беспомощно таращусь на Магнуса. О чем это он?
— Вспомни! — подначивает он меня. — Ты же говорила, что напечатала заметку в журнале по физиотерапии.
О боже. Нет.
Я убью Магнуса. С какой стати он поднял эту тему?
Энтони с Вандой ждут. Даже Феликс с интересом поглядывает на меня. Они ожидают, что я заявлю, будто осуществила прорыв в вопросе о культурном влиянии физиотерапии на кочевые племена или что-то в этом роде?
— Это была «Еженедельная сводка новостей физиотерапии», — наконец мямлю я, глядя себе на ноги. — Это не научное издание. А просто… журнал. Они как-то раз напечатали мое письмо.
— Ты провела исследование? — спрашивает Ванда.
— Нет, — продолжаю бормотать я. — От пациентов иногда плохо пахнет. И я предложила медикам надевать противогазы. Это была… шутка. Я хотела, чтобы все посмеялись.
Молчание.
Я так сконфужена, что не смею поднять голову.
— Но ведь ты написала диплом, — говорит Феликс.
— Да. То есть… Он не был опубликован. — Неловко пожимаю плечами.
— Я бы хотел прочитать его.
— Хорошо. — Я улыбаюсь.
Конечно, Феликс не станет читать мой диплом. Просто пытается приободрить меня. Очень мило с его стороны, но я почему-то чувствую себя еще хуже. Мне двадцать девять, а ему семнадцать. К тому же если он и хотел повысить мою самооценку, то потерпел поражение.

Его родители даже не слушают нас.
— Конечно, юмор — это форма выражения, имеющая большое значение в культурном нарративе, — с сомнением произносит Ванда. — Якоб С. Гудсон написал интересную работу «Почему люди шутят»…
— Кажется, она называлась «Люди шутят»? — поправляет ее Энтони. — Ее основное положение…
Щеки у меня по-прежнему горят, и я ничего не могу с этим поделать. Мне хочется, чтобы кто-то заговорил об отпуске, или о сериале «Жители Ист-Энда», или еще о чем-то таком.
Конечно, я люблю Магнуса. Но я пробыла здесь пять минут, и уже на грани нервного срыва. Как я переживу Рождество? Что, если наши дети окажутся вундеркиндами, я не буду понимать их, и они станут смотреть на меня свысока — ведь я не доктор философии.
Пахнет чем-то едким, и я понимаю, что это горит «болоньезе». Стоя у плиты, Ванда распинается об Аристотеле и ничего не замечает. Беру у нее ложку и начинаю помешивать соус. Слава богу, для этого не надо быть лауреатом Нобелевской премии.
По крайней мере, я чувствую себя полезной. Но спустя полчаса мы все сидим за столом, и я снова лишаюсь дара речи.
Ничего удивительного, что Энтони и Ванда не хотят, чтобы Магнус женился на мне. Они считают меня тупицей. Ужин в полном разгаре, а я не вымолвила ни единого слова. Все это так тяжело. Разговор для меня мука мученическая.
-…Главный редактор, к сожалению, решил иначе. Они не будут переиздавать мою книгу. Увы! — жалуется Энтони.
Тут я настораживаюсь. В кои-то веки начинаю понимать, о чем речь, и мне есть что сказать.
— Это ужасно! — сочувственно говорю я. — Почему?
— Им нужна читательская аудитория. Нужен запрос, — театрально вздыхает Энтони. — Да ладно. Все это не имеет никакого значения.
— Конечно же, имеет! — с воодушевлением не соглашаюсь я. — Давайте притворимся читателями, напишем редактору, что книга просто блеск, и потребуем нового издания.
Я уже начинаю сочинять письмо. Уважаемый сэр. Я потрясена известием, что не будет нового издания этой замечательной книги. Мы напечатаем письма разными шрифтами, отправим их из разных уголков страны.
— А ты купишь тысячу экземпляров? — Энтони вперивает в меня ястребиный взгляд.
— Я… э… Возможно…
— Потому что, Поппи, если издатель выпустит книгу тысячным тиражом и его не раскупят, то положение у меня будет хуже некуда, — скупо улыбается он. — Ты это понимаешь?
Чувствую себя совершенно раздавленной.
— Понимаю, — лепечу я. — Да… Простите.
Встаю из-за стола и начинаю собирать тарелки. Магнус что-то набрасывает на листке и показывает его Феликсу. Он рассеянно улыбается мне, а когда я прохожу мимо, гладит меня по заднице. Но это не поднимает мне настроения. Когда мы снова усаживаемся за стол, чтобы приступить к пудингу, Магнус стучит вилкой по бокалу и встает.
— Я хочу выпить за Поппи, — решительно провозглашает он. — Для меня большая радость, что она входит в нашу семью. Она очень красива, а еще заботлива, забавна и удивительна. Мне страшно повезло.
Он оглядывает свое семейство, словно пытается понять, все ли согласны с ним, и я благодарно улыбаюсь своему жениху.
— Я также очень рад, что мама с папой вернулись домой. — Магнус поднимает бокал. — Мы очень скучали без вас!
— Только не я! — встревает Феликс.
Ванда смеется.
— Конечно, не скучал, чудовище!
— И наконец… — Магнус снова стучит вилкой по бокалу, желая привлечь всеобщее внимание. — С днем рождения, мама! И наилучшие пожелания от всех нас. — Он посылает Ванде воздушный поцелуй.
Что? Что он сказал?
Улыбка застывает у меня на губах.

Что? Что он сказал?
Улыбка застывает у меня на губах.
— Ура! — поднимает бокал Энтони. — С днем рождения, Ванда, любовь моя!
Сегодня день рождения его матери? Но он даже не намекнул мне на это. У меня нет поздравительной открытки. Нет подарка. Как он мог так поступить?
Мужчины такие свиньи!
Феликс достает из-под стула сверток и вручает его Ванде.
— Магнус! — в отчаянии шепчу я, когда он садится. — Ты не сказал мне, что сегодня день рождения твоей мамы. Ни словом не обмолвился! А должен был сказать!
Я в панике. Это моя первая встреча с родителями Магнуса после нашей помолвки, я им не нравлюсь, а тут еще такое.
— Сладкая моя, что не так?
Почему он такой бестолковый?
— Я должна была купить подарок! — шиплю я, пока Ванда восклицает: «Спасибо огромное, Феликс!» — и разворачивает какую-то старую на вид книгу.
— А! — беззаботно машет рукой Магнус. — Ей все равно. Перестань психовать. Ты ангел, и все тебя любят. Кстати, тебе понравилась кружка?
— Какая кружка? — теряюсь я.
— Кружка с надписью «Молодожены». Я оставил ее на столике в прихожей. Мне кажется, она прикольная.
— Не видела я никакой кружки. Я решила, что ты подарил мне ту большую коробку с лентами.
— Какую большую коробку? — Теперь ничего не понимает он.
— Ну, моя дорогая, — со значением говорит Энтони своей супруге, — у меня тут кое-что для тебя есть. Минутку…
Он встает и идет в холл.
О боже. Нет. Пожалуйста. Нет…
— Думаю… — начинаю я прерывающимся голосом, — думаю, я могла… по ошибке…
— Какого?.. — доносится из холла голос Энтони. — Чьих это рук дело?
Спустя мгновение он появляется в комнате с коробкой в руках. Вид у нее ужасный. Оберточная бумага разорвана, из коробки до пола свисает кимоно.
Я чувствую, как горит лицо. С трудом выдавливаю:
— Простите… Я думала… думала, это мне. И потому… открыла ее.
Гробовое молчание.
— Солнышко… — шепчет Магнус и замолкает.
— Ничего страшного! — весело щебечет Ванда. — Давай сюда. Мне наплевать на упаковку.
— Но здесь было кое-что еще! — Энтони роется в оберточной бумаге. — Где она?
И тут я понимаю, о чем он говорит, и скулю про себя. Только я решаю, что хуже быть не может, как убеждаюсь в обратном. И погружаюсь в новые, неизведанные глубины отчаяния.
— Я думала… Вы имеете в виду… — запинаюсь я, красная как рак. — Вы об этом? — Высовываю из-под топа краешек комбинации, и все пялятся на него как громом пораженные.
Сижу за обеденным столом в нижнем белье будущей свекрови. Это похоже на страшный сон, ты просыпаешься и думаешь: «Слава богу, это не на самом деле!»
Все остолбенели с отвисшими челюстями, как на картине «Крик» не помню кого.
— Я… я отдам ее в химчистку, — наконец произношу я хриплым шепотом. — Простите.

Вечер получился ужасным. Остается только один выход — продолжать пить вино до тех пор, пока меня не охватит полное безразличие или я не отключусь.
Ужин закончен, все делают вид, что забыли о комбинации.
Они решили обратить случившееся в семейную шутку. И это очень мило с их стороны, вот только Энтони то и дело выдает нескладные, якобы забавные замечания типа: «Откроем шоколадные конфеты? Если только Поппи уже не слопала их». Знаю, предполагается, что у меня есть чувство юмора, но я каждый раз вздрагиваю.
Теперь мы сидим на антикварных бугристых диванах в гостиной и играем в «Скраббл». Все Тэвиши сходят с ума по этой игре.

У них есть специальная доска, роскошные деревянные фишки и даже книжка в кожаном переплете, куда они записывают счет. Ванда постоянно выигрывает, а Магнус не слишком отстает от нее.
Энтони делает первый ход и выкладывает ЗАГАДКА (семьдесят очков). Ванда — ИЗУМРУДЫ (восемьдесят восемь очков). Феликс — КАРНАВАЛ (шестьдесят четыре очка). Магнус — КАРЕТНЫЙ (восемьдесят очков). А я — РЕКА (семь очков).
У нас в семье РЕКА считается удачным словом. Семь очков — вполне достойный результат. На тебя не станут бросать сочувственные взгляды, ты не будешь давиться кашлем и чувствовать себя лузером.
Я не часто предаюсь воспоминаниям. Это не мое. Но я сижу здесь, законченная неудачница, сжимаю коленки, вдыхаю запах, исходящий от книг, старых ковров и поленьев, и не могу удержаться. Всего узкая щель. Окошко в прошлое. Мы в кухне. Я и мои маленькие братья — Тоби и Том. Склонившись над доской для «Скраббла», мы едим тосты с шоколадной пастой. Помню это отчетливо и даже ощущаю во рту вкус этой пасты. Тоби и Том вырезали из бумаги дополнительные фишки и решили, что можно набрать их столько, сколько захочешь. Вся комната усыпана квадратиками бумаги, а на них шариковой ручкой выведены буквы. У Тома шесть «Ю», а у Тоби десять «Е». За ход они набирают не больше четырех очков, и все кончается потасовкой. «Это нечестно! Нечестно!» — кричат они.
К глазам подступают слезы, и я усиленно моргаю. Вот дура набитая. Происходящее — сплошной кошмар. Во-первых, это моя новая семья и я стараюсь войти в нее. Во-вторых, Тоби и Том сейчас учатся в колледже. Говорят басом, а у Тома и вовсе борода. Мы никогда не играем в «Скраббл». Даже не помню, где он лежит. В-третьих…
— Поппи?
— А? Да! Я просто… думаю…
Мы пошли по второму кругу. Энтони продолжил РЕКА до ЧЕБУРЕКА.® Ванда выставила ТЫН® и ТОВАР. Феликс — ДЕБЕТ, а Магнус — ЮРА, что Феликс попытался оспорить, но это слово оказалось в словаре и принесло Магнусу немало очков, потому что их количество удвоилось. А я долго, беспомощно переставляю мои фишки.
Не могу сделать ход и потому чувствую себя паршиво. Не надо было играть. Смотрю на идиотские буквы и так и сяк, но это единственное слово, которое у меня получается.
— В-О-Р, — провозглашает Энтони. — Вор. Как я понимаю, это преступник?
— Хороший ход! — сердечно говорит Магнус. — Три очка!
Не смея взглянуть на него, тянусь к мешочку с буквами. «Р» и «Я». Словно это как-то поможет мне.
— Эй, Поппи, — говорит Феликс, — у тебя на кухне звонит телефон. Что ты поставила? О, ВОР.
Уголки губ у него начинают подергиваться, и Ванда бросает на сына предостерегающий взгляд.
Я не в силах больше выносить это.
— Посмотрю, кому я понадобилась, если вы не против. Может, что-то важное.
Спасаюсь бегством, достаю из сумочки телефон. Пришли три сообщение от Сэма. Первое — Удачи! — он прислал два часа назад. Потом следует Прошу об одолжении, а затем Вы здесь?
Звонил тоже он. Нужно выяснить, в чем дело. Набираю его номер, угрюмо соскребая с противня остатки праздничного пудинга.
— Можете сделать мне большое одолжение, Поппи? — сразу же говорит он. — Я не в офисе, а на семинаре. С моим телефоном что-то не так, он ничего не отсылает. А мне нужно послать электронное письмо Вив Эмберли. Поможете мне?
— Ах да, Вивьен Эмберли… — понимающе начинаю я, но потом осекаюсь.
Наверное, не стоит давать ему понять, что я прочитала всю корреспонденцию, имеющую к ней отношение. Она работает в отделе стратегии, но хочет устроиться в другую консультационную компанию. Сэм отчаянно пытается удержать ее, но впустую. Она сообщила, что завтра увольняется.
О'кей.

Понимаю, я слишком любопытна. Но если вы начинаете читать чужую переписку, то остановиться очень трудно. Вам не терпится узнать, что произойдет дальше. Вас затягивает — и вы прокручиваете бесконечные письма и узнаете разные истории. Задом наперед. Словно перематываете нитки на катушки.
— Если вы по-быстрому пошлете ей электронное письмо, я буду очень вам благодарен, — говорит Сэм. — С одного из моих адресов. Ее адрес vivienamberly@skynet.com.
Я ему что, секретарша?
— Ну… хорошо, — неохотно соглашаюсь я. — Что написать?
— «Привет, Вив. Я бы снова хотел побеседовать с тобой. Пожалуйста, позвони, и мы назначим встречу на завтра, когда тебе удобно. Уверен, мы сможем договориться. Сэм».
Аккуратно печатаю письмо незабинтованной рукой.
— Отправили? — спрашивает Сэм.
Мой большой палец лежит на клавише «отправить», но я не делаю этого.
— Алло?
— Не называйте ее «Вив», — неожиданно для себя говорю я. — Она этого терпеть не может. — Предпочитает «Вивьен».
— Что? — Сэм совершенно ошарашен. — Откуда, черт побери…
— Так было написано в одном из старых писем. Она просила Питера Снелла не звать ее «Вив», но он не обратил на это никакого внимания. И Джереми Этелинг тоже. А теперь и вы туда же.
Наступает непродолжительное молчание.
— Поппи, — наконец произносит Сэм, и я вижу, как сдвигаются его темные брови, — вы читали мою переписку?
— Нет! — защищаюсь я. — Просто просмотрела пару…
— Вы уверены насчет «Вив»?
— Ну конечно!
— Сейчас, минуточку… — Он молчит, я слышу стук клавиш и засовываю в рот кусочек глазури. Затем Сэм снова обращается ко мне: — Вы правы.
— Разумеется, права.
— Хорошо. Исправьте на «Вивьен».
Исправляю и отсылаю письмо.
— Сделано.
— Спасибо. Вы всегда такая сметливая?
Ну да. Только вот единственное слово, которое я способна выложить, играя в «Скраббл», это «вор».
— Всегда, — с сарказмом отвечаю я, но не думаю, что он обращает внимание на мой тон.
— Ну, я у вас в долгу. И мне жаль, что я нарушил ваше веселье. Просто это было очень срочно.
— Не беспокойтесь, я все поняла. Знаете, я уверена, что на самом-то деле Вивьен хочет остаться в «Уайт Глоуб Консалтинг».
Упс. Просто вырвалось.
— Правда? Я думал, вы не читаете моих писем.
— Не читаю! То есть… Пробежала глазами одно или два. Чтобы иметь представление.
— Представление! — коротко смеется он. — Ну, Поппи Уотт, и какое у вас представление? Я спрашивал об этом всех подряд, так почему бы вам не внести свою лепту в общее дело? Почему наш ведущий стратег смотрит на сторону, хотя я чего только ей не предлагал — продвижение по службе, деньги…
— Это проблема, — обрываю я его. — Всего этого ей не нужно. Просто она не любит, когда на нее давят, особенно средства массовой информации. Как в тот раз, когда ей пришлось без подготовки выступить по Радио-4.
В телефоне тишина.
— Так… Ну и что тут у нас происходит? — наконец ровным тоном вопрошает Сэм. — Откуда вам известны такие подробности?
Мне не выкрутиться.
— Это было в ее отчете о переаттестации, — признаюсь я. — Мне было скучно в подземке…
— В отчете ничего подобного не было, — отрывисто говорит Сэм. — Поверьте, я изучил этот документ вдоль и поперек.
— Не в последнем. — Я сконфужена. — А в том, который она подготовила три года тому назад.

— Не могу поверить, что признаюсь, что прочитала и его. — Кроме того, она написала об этом и в письме к вам: «Я поделилась с вами своими проблемами, но вы проигнорировали их». Вот что она имела в виду.
Дело в том, что мы с Вивьен похожи. Мне тоже было бы страшно выступать по Радио-4. Там все ведущие разговаривают как Энтони и Ванда.
Опять молчание, такое долгое, что я начинаю думать, что нас разъединили.
— В этом что-то есть, — в конце концов произносит Сэм.
— Это всего-навсего мое соображение, — бормочу я. — Возможно, я не права.
— Но почему она не сказала этого мне?
— Вероятно, ей было неловко. Может, она думает, что уже высказала свою точку зрения, а вы никак не отреагировали. Может, считает, что проще сменить работу.
— Ладно. Спасибо. Я так и буду действовать. Очень рад, что позвонил вам. Еще раз простите за беспокойство.
— Без проблем. Если честно, я была рада вырваться.
— Все так плохо? — удивляется он. — Повязка прокатила?
— Это самая маленькая из моих проблем.
— А в чем дело?
Понижаю голос, не отрывая взгляда от двери:
— Мы играем в «Скраббл». Это кошмар.
— «Скраббл»? Обожаю его.
— Вам, наверное, не доводилось играть в него с семейкой гениев. Они выкладывают слова вроде «чебурек». А у меня получилось «вор».
Сэм хохочет.
— Рада, что развеселила вас, — холодно говорю я.
— Ну, перестаньте. — Он больше не смеется. — Я у вас в долгу. Скажите, какие у вас буквы, и я придумаю хорошее слово.
— Не помню я своих букв! Я сейчас в кухне.
— Что-то вы должны помнить. Напрягитесь.
— Ну хорошо. У меня есть «Э». И «Ф». — Разговор у нас такой чудной, что я не удерживаюсь и хихикаю.
— Идите и посмотрите, что там у вас еще. Напишите мне. И я пришлю слово.
— Я думала, вы на семинаре!
— Можно быть на семинаре и одновременно играть в «Скраббл».
Он это серьезно? Очень странная идея.
Кроме того, это будет нечестно.
К тому же кто сказал, что он хорошо играет в «Скраббл»?
— Ладно, — соглашаюсь я.
Возвращаюсь в гостиную, где будущие родственнички выложили на доске еще множество невообразимых слов. Кто-то выдал КЛЮЗ. Это вообще на каком языке?
— Все в порядке, Поппи? — Голос у Ванды ужасно фальшивый, и я понимаю, что речь у них шла обо мне. Наверное, сказали Магнусу, что если он женится на этой дебилке, то его оставят без единого пенни.
— Замечательно! Звонил пациент, — добавляю я, скрещивая пальцы за спиной. — Иногда я даю консультации заочно. Мне нужно отправить ему сообщение, вы не против?
Никто не отвечает. Все снова склонились над доской.
Направляю телефон так, что на экране появляется доска и мои буквы. А потом фотографирую.
— Семейный снимок! — объясняю я, когда они поднимают глаза, заметив вспышку. И быстренько посылаю фото Сэму.
— Твоя очередь, Поппи, — говорит Магнус И тихо спрашивает: — Тебе помочь, дорогая?
Знаю, он добр ко мне. Но что-то в его тоне уязвляет меня.
— Спасибо, не надо. — Переставляю фишки на подставке, стараясь выглядеть как можно увереннее.
Через минуту украдкой бросаю взгляд на телефон — вдруг сообщение пришло без сигнала? — но там ничего нет.
Остальные смотрят на свои фишки или на доску. Атмосфера напряженная, как на экзамене. Я еще быстрее переставляю буквы, ожидая, что мне на ум придет какое-нибудь длиннющее слово. Но ситуация дерьмовая. Могу выложить только ЛОБ.
Телефон по-прежнему молчит. Сэм, должно быть, пошутил. На меня накатывает волна унижения.

На меня накатывает волна унижения. Что он подумал, когда получил фотографию доски?
— Есть какие-нибудь идеи, Поппи? — бодро спрашивает Ванда, словно я умственно отсталый ребенок. Наверное, пока я была на кухне, Магнус попросил родителей быть поласковее со мной.
— Обдумываю разные варианты, — пытаюсь весело улыбнуться я.
Ладно. Тянуть больше невозможно. Поставлю ЛОБ.
Нет, БОТ, в нем на одно очко больше.
С опустившимся сердцем ставлю на доску «Б» и «О», и тут на телефоне высвечивается сообщение.

ЭУФОРБИЯ. Используйте «Р» из слова ТОВАР. Очки утраиваются, плюс бонус — пятьдесят очков.

О боже.
Давлюсь хихиканьем, и Энтони в недоумении смотрит на меня.
— Простите, — быстро говорю я. — Просто… мой пациент пошутил.
Телефон снова подает сигнал.

Это научное название молочая. В честь Эфорба, придворного врача нумидийского царя Юбы — он впервые использовал лечебные свойства молочая.

— Значит, это ваше слово, Поппи? — Энтони пытается одобрить мою жалкую попытку. — БОТ? Молодец!
Его сердечность ранит меня.
— Простите! Лучше я поставлю вот что.
Тщательно выкладываю ЭУФОРБИЯ и откидываюсь на спинку стула.
Воцаряется потрясенное молчание.
— Поппи, милая, — наконец произносит Магнус, — ты должна была поставить настоящее слово. Нельзя выдумывать…
— О, вы его не знаете? — Всеми силами стараюсь изобразить изумление. — Прошу прощения, я думала, оно общеизвестно. Это научное название молочая, — вещаю с умным видом, словно я Стивен Фрай.® — Это в честь Эфорба, придворного врача нумидийского царя. Я как-то смотрела документальный фильм о лекарственных растениях. Ботаника — моя страсть.
— Не знал, что ты любишь ботанику. — Магнус совершенно ошеломлен.
— О да. Обожаю.
Энтони отрывает взгляд от указателя растений, который он тут же схватил, стоило мне выложить фишки.
— Совершенно верно, — кивает он. — Эуфорбия, иначе молочай. Ну-ну. Впечатляюще.
— Браво, Поппи! — восклицает Ванда. — Очки утраиваются, плюс пятьдесят очков бонуса. Всего… сто сорок шесть очков! Ты всех переплюнула!
— Сто сорок шесть? — Энтони выхватывает у нее листок. — Ты уверена?
— Поздравляю, Поппи! — пожимает мне руку Феликс.
— Ничего особенного, — скромно говорю я. — Продолжим?

5

Я выиграла! Выиграла в «Скраббл»!
Все были потрясены. Притворялись, что нет, но я-то видела. Поднятые брови и ошарашенные взгляды. Я получила тройное число очков за ЭВОЛЮТА, и Феликс зааплодировал и крикнул «Браво!».
Мое имя занесли в семейную книгу «Скраббла», Энтони предложил мне «бокал портвейна для победителя», и все захлопали в ладоши. Это было так приятно. А когда мы с Вандой потом прибирали на кухне, она спросила, не хочу ли я заняться ботаникой на профессиональном уровне.
Конечно, я смухлевала. И понимаю, что это плохо с моей стороны. Если честно, я все время ждала, что кто-нибудь вот-вот да разоблачит меня. Но я отключила звонок, и никто не понял, что я пользовалась подсказками Сэма.®
И конечно же, я чувствовала себя виноватой. Мне стало еще хуже, когда я с восхищением написала Сэму:

Откуда вы знаете все эти слова?

А он ответил:

Я их не знаю. Их знает интернет.

Интернет?
Я была слишком шокирована, чтобы ответить. Полагала, он придумывает слова, а не просто находит их на Scrabblewords.com или где-то там еще. Напечатала:

Это обман!!!!

Думаю, он ухмылялся, когда писал:

Вы уже переступили черту, и какая теперь разница?

И добавил:

Я польщен, что вы считали меня гением.

И тут я ощутила себя законченной идиоткой.
Он прав. Если вы начали жульничать, то разве потом не становится безразлично, какие у вас методы?
Знаю, я закладываю основу для проблем в будущем. Знаю, Сэм Рокстон не всегда будет у меня на подхвате, не всегда будет скармливать мне слова. Я не смогу повторить мой подвиг. Вот почему я больше не буду играть с ними в «Скраббл». У меня была короткая, блестящая карьера. Но теперь она в прошлом.
Единственным человеком, который не восхищался мной, был Магнус, и это странно. То есть он говорил «Молодец!» вместе с остальными, но не обнимал меня и даже не спрашивал, как так получилось, что я знаю все эти слова. А когда Ванда сказала: «Магнус, ты не говорил нам, что Поппи так талантлива!» — он улыбнулся и ответил: «Поппи великолепна во всем». И это было мило, но как-то безразлично.
Дело в том, что он… занял второе место.
Ведь он не завидует мне?
Сейчас около одиннадцати, и мы находимся в моей квартире. Я мучаюсь сомнениями. Может, стоит поговорить с Магнусом откровенно? Но он готовится к лекции на тему «Символизм и символистские мысли у Данте»,® которую будет читать завтра. Поэтому, свернувшись клубочком на диване, я пересылаю письма, пришедшие Сэму.
Нет, этот человек неисправим! Половина писем — напоминания или попытки добиться от него ответа. Он так ничего и не ответил на вопросы о размещении участников конференции в гостинице «Чиддингфорд» или о благотворительном марафоне, не написал, когда пойдет к стоматологу, когда заберет сшитый на заказ в «Джеймс & Джеймс» костюм. Ну как можно игнорировать новую одежду?
Сэм немедленно отвечает совсем немногим людям. В том числе женщине по имени Викс, заведующей отделом пиара. Она очень деловая и немногословная, совсем как он, и консультирует его по поводу какой-то пресс-кампании, которой они вместе занимаются. Она часто ставит в копию Вайолет, и к тому времени, как я пересылаю Сэму ее письма, он уже успевает ответить на них. Есть еще парень по имени Малколм, он почти каждый час спрашивает мнение Сэма по тому или иному вопросу. И конечно, сэр Николас Мюррей, он, вне всякого сомнения, очень важная персона и в настоящее время работает на правительство.® Они с Сэмом хорошо ладят, судя по их переписке. Настукивают друг другу сообщения, и это похоже на разговор старых приятелей. Я не понимаю половины того, о чем они пишут, — особенно все их шуточки, — но интонации говорят сами за себя, да и переписываются они друг с другом куда чаще, чем с остальными.
Совершенно очевидно, что Сэм руководит консалтинговой компанией. Эта компания советует другим компаниям, как вести дела, и они вечно трендят о «стиле управления», что бы это ни значило. Думаю, они выступают в роли посредников, ведут переговоры. И должно быть, очень успешно, поскольку Сэм пользуется большой популярностью. На той неделе его пригласили на три вечеринки, а на следующий уик-энд — на охоту в компании с работниками частного банка. Девушка по имени Блю только что написала в третий раз — спрашивает, придет ли он на прием, где будут праздновать слияние «Джонсон Эллисон» с «Грин Ритейл». Прием состоится в «Савое», там будут джазовый оркестр, канапе и подарки.
А он так и не ответил. Я отказываюсь понимать его. Если бы меня пригласили на что-то такое интересное, то я отозвалась бы тут же. «Спасибо вам огромное! Жду не дождусь!
». А он даже не подтвердил, что получил приглашение.
Пересылаю все письма до единого, а затем набираю:

Еще раз спсб за Скраббл! Вот новые письма. Поппи

Минуту спустя телефон звонит. Это Сэм.
— Привет…
— Вы гений, — перебивает он меня. — У меня было предчувствие, что Вивьен заработается допоздна.

Это Сэм.
— Привет…
— Вы гений, — перебивает он меня. — У меня было предчувствие, что Вивьен заработается допоздна. Я позвонил ей и поговорил. Упомянул о проблемах, которые мы с вами обсуждали. И дело выгорело. Вы были правы. Мы будем разговаривать с ней и завтра, но, думаю, она останется.
— О. — Я довольна. — Клево.
— Нет, — возражает он, — не просто клево, а потрясающе. И невероятно. Знаете, сколько времени, денег и хлопот я сэкономил благодаря вам? Я ваш должник. — Он какое-то время молчит. — И вы правы, она ненавидит обращение «Вив». Так что я ваш должник вдвойне.
— Нет проблем. Всегда к вашим услугам.
— Это все, что я хотел сказать. Не стану вас задерживать.
— Спокойной ночи. Рада, что у вас все получилось. — Дав отбой, вспоминаю кое о чем и печатаю:

Записались на прием к стоматологу? Иначе зубы придут в негодность!!!

Через несколько секунд получаю ответ:

Рискну.

Он рискнет? Он что, чокнутый? Моя тетя — ассистентка стоматолога, и я знаю, о чем говорю.
Рыскаю в Интернете в поисках самого отталкивающего фото плохих зубов. Вот отличное — зубы черные, а некоторые уже выпали. Посылаю его Сэму.
И тут же получаю:

Из-за вас я пролил вино.

Хихикаю и печатаю:

Страшитесь!!!!

Чуть было не добавляю: «Уиллоу расстроится, если вы лишитесь зубов!!!» Но не делаю этого, потому что мне неловко. Все хорошо в меру. Несмотря на нашу переписку, я совсем не знаю этого человека. И уж тем более его невесту.
Хотя мне почему-то кажется, что я все-таки знаю ее. И вовсе не в восторге.
Никогда прежде не сталкивалась с такими людьми, как Уиллоу. Она невероятна. Послала Сэму двадцать писем с тех пор, как телефон у меня. И каждое ядовитее предыдущего. Хорошо хоть перестала слать эсэмэски, адресованные Вайолет. Но продолжает ставить ее в копию, словно хочет во что бы то ни стало добраться до Сэма, и ей все равно, кто станет тому свидетелем.
За каким чертом писать о своих самых сокровенных мыслях? Почему они с Сэмом не могут поговорить в постели, как нормальные люди?
Этим вечером она стала распространяться о том, что он ей приснился. Она, мол, почувствовала удушье, но проигнорировала это. И разве он не понимает, как он токсичен? Не понимает, что «РАЗЪЕДАЕТ ЕЙ ДУШУ???»
Я всегда отвечаю ей немедленно, не могу удержаться. На этот раз пишу:
«А ты понимаешь, как ядовита ТЫ, Ведьма Уиллоу?»
И тут же удаляю сообщение. Это само собой.
Плохо, что я не могу прочесть ответов Сэма, как назло, она всегда начинает новое письмо. Иногда они ведут себя вполне дружелюбно, так вчера она написала ему: «Ты совершенно особенный человек, Сэм, ты понимаешь это?» И это было мило с ее стороны. Но девять из десяти писем — жалобы и капризы. И мне жаль Сэма.
Хотя плевать. Это его жизнь. Его невеста.
— Лапонька! — В комнату входит Магнус.
Быстро поворачиваюсь к нему:
— Ты закончил?
— Я тебе не помешал? Болтала с девочками?
Неопределенно улыбаюсь и кладу телефон в карман.
Знаю, знаю, знаю. Плохо, что у меня секреты от Магнуса. Плохо, что я не говорю ему о кольце и о телефоне. Но с чего начать? Вдруг я пожалею об этом? Что, если я во всем признаюсь, мы поссоримся, а через полчаса кольцо найдется, и все окажется напрасным?
— Да как обычно! — наконец говорю я и быстро сворачиваю на интересующую меня тему: что думают обо мне Тэвиши и не поменяли ли они своего мнения: — О чем ты сегодня беседовал со своими родителями?
— О, родители. — Магнус делает неопределенный жест и садится рядом со мной на диван. Барабанит пальцами по подушке, взгляд у него отсутствующий.

Барабанит пальцами по подушке, взгляд у него отсутствующий.
— Что с тобой? — осторожно спрашиваю я.
— Все замечательно. — И вдруг он говорит: — Ты помнишь, как мы познакомились?
— Конечно, помню, — улыбаюсь я.
Он гладит мою ногу:
— Я пришел туда к этой бой-бабе. Но там была ты.
Мне не нравится, что он называет Руби бой-бабой. Она не такая. Она хорошая, милая и сексуальная, и руки у нее всего лишь чуточку мясистые. Но я скрываю свое раздражение и продолжаю улыбаться.
— В белом халате ты была похожа на ангела. Я никогда не видел никого более сексуального. — Его рука перемещается все выше. — И я захотел тебя прямо там, прямо тогда.
Магнус любит рассказывать эту историю, а я люблю слушать ее.
— А я захотела тебя. — Подаюсь вперед и нежно кусаю мочку его уха. — В ту самую минуту, как увидела.
— Я понял это. — Он сдвигает мой топ, тыкается носом в голое плечо и шепчет: — Слушай, Поппи, давай как-нибудь снова пойдем туда вместе… — Это был самый лучший секс в моей жизни. Ты, в белом халате, на кушетке, массажное масло…
Господи…® Магнус тянет меня за юбку, и мы с ним падаем с дивана на ковер. На телефон пришло новое сообщение, но я не обращаю на это внимания.

Когда мы готовимся лечь спать, я натираюсь лосьоном для тела, и тут Магнус выдает убийственную новость:
— Звонила мама. — Он говорит невнятно, потому что рот у него полон зубной пасты. — Насчет того врача.
— Кого?
Он сплевывает и вытирает губы.
— Начет Пола. Нашего соседа. Он придет на репетицию свадьбы и посмотрит твою руку. Мама говорит, с ожогами надо быть поосторожнее, и я согласен с ней.
— Это ни к чему! — Стараюсь не выдать своей паники.
— Милая. — Он целует меня в голову. — Она обо всем договорилась.
Он выходит из ванной комнаты, а я смотрю на свое отражение в зеркале. Мое счастливое после секса настроение приказало долго жить. Я снова провалилась в черную дыру страха. Что делать? Ведь нельзя постоянно хитрить.
У меня нет ожога. И у меня нет кольца. И у меня нет энциклопедических знаний, чтобы выигрывать в «Скраббл». Я отъявленная лгунья.
— Поппи? — со значением говорит Магнус. Знаю, он хочет лечь спать пораньше, потому что ему завтра ехать в Брайтон.
— Иду.
Забираюсь в постель, прижимаюсь к нему и делаю вид, будто засыпаю. Но меня сотрясает внутренняя дрожь. Если я откажусь от помощи Пола, то вызовет ли это подозрения у Ванды? Можно ли сымитировать ожог? Что, если рассказать все Магнусу прямо сейчас?
Стараюсь продумать последний вариант. Он самый разумный из всех. Именно его порекомендовали бы психотерапевты. Надо разбудить Магнуса и признаться во всем.
Но я не могу сделать этого. Не могу. И не потому только, что Магнус злится, если его будят ночью. Его родители всегда будут думать обо мне как о девушке, посеявшей семейную реликвию. И это омрачит мое существование.
А еще дело в том, что им ничего не надо знать. Все это не должно выйти наружу. Миссис Фэйрфакс может позвонить в любую минуту. Если я сумею продержаться…
Хочу вернуть кольцо и тихонько надеть его на палец, чтобы никто ничего и не заподозрил. Вот чего я хочу.
Смотрю на часы — без пятнадцати три, затем на ровно дышащего Магнуса, и во мне зреет протест. Хорошо ему.
Решительно сбрасываю одеяло. Выпью чашку травяного чая, как советуют в журнальных статьях о бессоннице.
Телефон заряжается на кухне, и я, ожидая, когда закипит чайник, лениво щелкаю на сообщения и методично переправляю их Сэму. Одно сообщение пришло от моего нового пациента. Ему сделали операцию на передней крестообразной связке, он считает, что восстановление идет медленно, и я посылаю краткое обнадеживающее сообщение и обещаю постараться принять его завтра.

Лью кипяток на пакетик с ромашкой и ванилью, и тут телефон подает сигнал. Я так и подскакиваю.

Чего это вы полуночничаете?
___

Не могу заснуть. А чем заняты ВЫ в такое позднее время?
___

Жду звонка из Лос-Анджелеса. Почему не спится?
___

Завтра моя жизнь будет кончена.

Ну, может, это небольшое преувеличение, но именно так я себя чувствую.

Почему?

Если он действительно хочет это знать, то, так и быть, я ему все расскажу.
Пью чай и пишу пять сообщений о том, как кольцо нашли, а потом снова потеряли. О том, что дерматолог Пол желает взглянуть на мою руку. О том, что Тэвиши уже сейчас беспокоятся о кольце, хотя не знают, что оно потеряно. И о том, что тучи надо мной сгущаются. Что я чувствую себя игроком в рулетку, которому необходимо сыграть еще раз — и все может обернуться хорошо. Но фишки у меня закончились.
Тыкаю в кнопки с таким ожесточением, что на ошибки и внимания не обращаю. Ответ приходит мгновенно:

Я ваш должник.

Классно! И что с того? И тут же следом:

Я могу достать вам фишку.

В недоумении смотрю на экран. Он не понял, что фишка — это метафора?
Машины за окном не шумят, как это бывает днем, и потому в кухне неестественно тихо, лишь слегка урчит холодильник. Моргаю, тру покрасневшие глаза и размышляю, а не выключить ли мне телефон и не отправиться ли в кровать.

Что вы имеете в виду?

Ответ приходит очень быстро, словно он понимает, что его последнее сообщение было странным.

Один из моих друзей ювелир. Делает копии для ТВ. Очень похожие. Выиграете время.

Поддельное кольцо?
Наверное, я полная дуреха. Потому что такое даже не приходило мне в голову.

6

Так. Фальшивое кольцо — плохая идея. По миллиону самых разных причин. Например:
1. Это нечестно.
2. Скорее всего, оно будет выглядеть неубедительно.
3. Это неэтично.®
Но тем не менее на следующее утро в десять часов я уже в ювелирном квартале на Хэттон-Гарден и изо всех сил стараюсь не пялиться по сторонам, но глаза все равно вылезают из орбит. Я никогда не была тут прежде. Целая улица ювелирных магазинов?
Здесь просто горы бриллиантов. Реклама со всех сторон вопит о самых лучших ценах, самых больших камнях, отличном качестве и дизайне на заказ. Это просто город обручальных колец. Вдоль улицы слоняются парочки, девушки тычут пальчиками в витрины, их спутники улыбаются, но, когда девушки отворачиваются, становится ясно, что им не по себе.
А я даже ни разу не была в ювелирном магазине. По крайней мере, в таком вот — настоящем, для взрослых. Все мои украшения куплены на рынках и в «Топшопе». Когда мне исполнилось тринадцать, родители подарили мне сережки с жемчужинами, но в магазин я с родителями не ходила. И вообще старалась как можно скорее проскочить мимо ювелирных магазинов, считая, что они предназначены для другой публики. Но теперь, раз я уже здесь, не могу не любоваться драгоценностями.
Кто купит брошь с желтым бриллиантом в форме паука за двенадцать с половиной тысяч фунтов? Для меня это загадка, как и то, кому нужны отвратительные диваны с вращающимися подлокотниками, которые рекламируют по телику.
Магазин друга Сэма называется «Марк Спенсер Дизайн», и, слава тебе господи, в нем нет желтых пауков. Зато здесь полно бриллиантов в платине и висит объявление: «Бесплатное шампанское для помолвленных пар. Пусть выбор кольца доставит вам особое удовольствие». О копиях и подделках нигде ничего не сказано, и я начинаю нервничать. Что, если Сэм не так меня понял? Что, если дело кончится тем, что я в смятении куплю настоящее кольцо с изумрудом и всю оставшуюся жизнь буду платить за него?
И где, кстати говоря, Сэм? Он обещал прийти и познакомить меня со своим другом.

Сэм работает где-то рядом, хотя не сказал, где именно. Оглядываю улицу. По другой стороне улицы быстро идет темноволосый мужчина, и я думаю, что, может, это он, но потом слышу низкий голос:
— Поппи?
Поворачиваюсь. Мужчина с темными взъерошенными волосами направляется прямо ко мне. Он выше, чем я помню, но узнаю густые брови и глубоко посаженные глаза. На нем темный костюм, безупречно белая рубашка и темно-серый галстук. Он коротко улыбается мне, и я замечаю, что зубы у него очень белые и ровные.
Ну, это ненадолго, если он будет пренебрегать визитами к стоматологу.
— Привет, Поппи! — Немного помедлив, он протягивает мне руку: — Рад вас видеть.
— Привет! — Неуверенно улыбаюсь в ответ, и мы пожимаем друг другу руки. У него приятное рукопожатие — теплое и уверенное.
— Итак, Вивьен определенно остается с нами. — Он слегка наклоняет голову. — Еще раз спасибо за вашу проницательность.
— Мне это ничего не стоило.
— Серьезно, я очень благодарен вам.
Странно видеть его и разговаривать с ним.
Меня отвлекают его брови и взлохмаченные волосы. Писать сообщения было легче. Интересно, он думает так же?
— Войдем? — Он жестом указывает на ювелирный магазин.
Магазин явно очень дорогой. Интересно, приходили ли они сюда с Уиллоу выбирать кольцо? Наверняка. Так и подмывает спросить, но не могу заставить себя произнести ее имя.
С большинством пар ты видишься в пабах или дома. Болтаешь с ними о всякой чепухе. Отдых, хобби, рецепты Джейми Оливера. И только постепенно переходишь к более личным вещам. Но что касается этих двоих, то у меня такое чувство, будто я попала в документальный фильм об их жизни, а они даже не знают этого. Вчера ночью я обнаружила старое письмо Уиллоу: «Знаешь, сколько БОЛИ ты причинил мне, Сэм? Еще больше, чем долбаные БРАЗИЛЬЦЫ!!» Лучше бы я этого не читала. Если я когда-нибудь встречу ее, то буду способна думать только об одном. О бразильцах.
Сэм нажимает на кнопку звонка и вводит меня в тускло освещенный магазин. К нам тут же направляется девушка в сером костюме.
— Доброе утро, могу я помочь вам? — У нее тихий медовый голос, под стать приглушенному освещению.
— Мы к Марку. Я Сэм Рокстон.
— Очень приятно, — кивает девушка. — Он вас ждет. Проведи их, Марта.
Появляется вторая девушка в таком же костюме.
— Могу я предложить вам бокал шампанского? — спрашивает меня Марта, одаряя понимающей улыбкой. — Сэр? Шампанское?
— Нет, спасибо, — отвечает Сэм.
— Мне тоже не надо, — мотаю головой я.
— Вы уверены? — подмигивает она. — Это такой важный момент в вашей жизни. Маленький бокал, чтобы сбросить напряжение?
О боже ты мой! Она считает, мы помолвлены. Пытаюсь заручиться поддержкой Сэма, но он читает сообщение в телефоне. А я не могу рассказывать посторонним историю о потерянном бесценном фамильном кольце и выслушивать судорожные охи и ахи.
— Я в порядке. Честно, — сконфуженно улыбаюсь я. — Это не… То есть мы не…
— Какие замечательные часы, сэр! — Марта смотрит на часы Сэма. — Это винтажный «Картье»? Не видела ничего подобного.
— Спасибо, — кивает Сэм. — Купил на аукционе в Париже.
Теперь я тоже вижу, что часы у Сэма очень непростые. Они на потертом кожаном ремешке, а тусклый золотой циферблат словно подернут патиной времени. И он купил их в Париже. Классные часики.
Мы проходим в глубь магазина, Марта берет меня под руку и шепчет:
— У него изысканный вкус. Вам повезло! Этого нельзя сказать обо всех приходящих сюда мужчинах. Но мужчина, который сам себе покупает винтажный «Картье», это правильный мужчина!
Ну и что на это отвечать?
— Э… ну да, — бормочу я.

Но мужчина, который сам себе покупает винтажный «Картье», это правильный мужчина!
Ну и что на это отвечать?
— Э… ну да, — бормочу я.
— Простите, мне вовсе не хотелось смущать вас, — извиняется Марта. — Пожалуйста, дайте мне знать, если вы передумаете и захотите выпить шампанского. Удачной вам встречи с Марком!
Она вводит нас в большую комнату с бетонным полом, уставленную металлическими шкафами. Парень в джинсах и очках без оправы поднимается из-за деревянного стола.
— Сэм! Сколько лет, сколько зим!
— Марк! Как поживаешь? — Сэм хлопает Марка по спине и отступает в сторону. — Это Поппи.
— Очень приятно! — Марк пожимает мне руку. — Как я понимаю, вам нужна копия кольца.
Меня моментально охватывает приступ паранойи. Зачем говорить об этом так громко? Вдруг кто-нибудь услышит?
— Только на короткое время, — заговорщицки шепчу я. — До тех пор, пока не найду настоящее кольцо. А это случится очень, очень скоро.
— Понятно, — кивает он. — В любом случае хорошо иметь копию. Это обычное дело, в путешествия, например, люди предпочитают брать копии. Обычно мы копируем только те украшения, которые изготавливаем сами, но для друзей можно сделать исключение. — Марк подмигивает Сэму. — Мы стараемся держать это в тайне. Не хотим, чтобы пострадал наш основной бизнес.
— Да! Конечно. Я тоже хочу сохранить все в тайне. Очень хочу.
— У вас есть фотография кольца?
— Вот. — Достаю фото, распечатанное сегодня утром. Я с Магнусом в ресторане, где он сделал мне предложение. Мы попросили пару, сидевшую за соседним столиком, сфотографировать нас. Я гордо поднимаю левую руку, на которой отчетливо видно кольцо.
Мужчины молча смотрят на фотографию.
— Значит, вы выходите замуж за этого вот парня, — наконец говорит Сэм. — Большого специалиста по «Скрабблу».
— Да.
В его тоне слышится нечто такое, что заставляет меня слегка ощетиниться. Сама не знаю почему.
— Его зовут Магнус.
— Он ученый? — хмурится Сэм. — Ведет передачи по телевизору?
— Да. — Ощущаю прилив гордости. — Именно так.
— Это, как я понимаю, четырехкаратный изумруд.
— Наверное, — беспомощно говорю я. — Не знаю.
— Не знаете, сколько карат в кольце, подаренном вам на помолвку?
Мужчины смотрят на меня с недоумением.
— Я же не думала, что потеряю его, — краснею я.
— Очень мило, — несколько криво улыбается Марк. — Большинству девушек очень хорошо известно это, вплоть до десятых долей.
— Ну… Это фамильное кольцо. Мы не говорили о каратах.
— У нас много всего. Давайте посмотрим. — Марк отодвигает стул и начинает что-то искать в металлических ящиках.
— Значит, он по-прежнему не в курсе, что вы потеряли кольцо? — Сэм тычет большим пальцем в лицо Магнусу.
— Не в курсе, — кусаю я губу. — Надеюсь, оно найдется, и…
— Он никогда не узнает, что вы теряли его? — заканчивает за меня Сэм. — Будете хранить этот секрет до гробовой доски?
Отвожу взгляд. Мне не нравится, что у меня секреты от Магнуса. Не нравится, что прокручиваю делишки за спиной жениха. Но другого выхода нет.
— Я до сих пор получаю письма, адресованные Вайолет. — Показываю на телефон, чтобы отвлечься. — Я думала, компьютерщики разобрались с этой проблемой.
— Я тоже так думал. Но у нас неполадки с системой, и они очень заняты.
— Пришло еще несколько писем. Вас уже четыре раза спрашивали о благотворительном забеге.
— Хм.
— Вы не собираетесь отвечать? А как насчет гостиничного номера для конференции в Хэмпшире? Он нужен вам на одну ночь или на две?
— Посмотрим.

— Вы не собираетесь отвечать? А как насчет гостиничного номера для конференции в Хэмпшире? Он нужен вам на одну ночь или на две?
— Посмотрим. Я еще ни в чем не уверен.
— Вы вообще не отвечаете на письма?
— Выборочно. — Он спокойно постукивает пальцами по экрану мобильника.
— Ого! Сегодня день рождения у Линдси Купер! — Читаю письмо со многими подписями. — У Линдси из отдела маркетинга. Хотите поздравить ее?
— Нет, не хочу. — Он так категоричен, что я чуть ли не обижаюсь.
— Почему бы не поздравить коллегу?
— Я ее не знаю.
— Знаете! Вы с ней работаете.
— У меня двести сорок три сотрудника.
— Но разве не она разработала стратегию развития сайта? — Неожиданно вспоминаю одно старое письмо. — Вы все были очень довольны.
— Да, — равнодушно говорит он, — ну и что с того?
Господи, какой же он упрямый. Оставив в покое Линдси, перехожу к другому письму.
— Питер заключил сделку с «Эйр Франс». Он хочет предоставить вам полный отчет в понедельник, сразу после совещания. Вам это подходит?
— Очень хорошо. Переправьте письмо. Спасибо.
Если я так и сделаю, он ни за что не ответит на него.
— А почему бы мне самой не написать ему? — предлагаю я. — Раз уж вы здесь, а письмо у меня открыто? Это займет всего минуту.
— О. — Сэм, похоже, удивлен. — Спасибо. Просто напишите «да».
— Что-нибудь еще?
— Напишите «Сэм».
Недовольно смотрю на экран. «Да. Сэм». Слишком уж лаконично.
— А может, добавить что-то вроде «Хорошо поработали»? Или «Вы сделали это!»? Или просто «С благодарностью и наилучшими пожеланиями»?
— «Да. Сэм» вполне достаточно.
— Как обычно, — беззвучно бормочу я, но, должно быть, не так уж беззвучно, раз Сэм настораживается:
— Прошу прощения?
Знаю, нужно прикусить язык. Но я ужасно расстроена и не могу остановиться.
— Вы такой немногословный! Ваши письма такие короткие! Они ужасны!
Наступает долгое молчание. Сэм выглядит так, словно стул заговорил.
— Простите. Но это правда.
— Ну что ж, — произносит Сэм. — Давайте расставим точки над «i». Во-первых, то, что у вас мой телефон, не дает вам права читать и критиковать мои письма. А во-вторых, чем короче, тем лучше.
Я уже жалею, что завела этот разговор. Но не могу отступить.
— Они не должны быть такими короткими, — возражаю я. — И вы совершенно игнорируете многих людей! Это грубо!
Ну вот. Высказалась.
Сэм смотрит на меня:
— Как уже говорил, я отвечаю избирательно. А теперь, раз ситуация с кольцом улажена, может, вы вернете мне телефон? Тогда вам больше не придется беспокоиться о моих письмах. — Он протягивает руку.
Вот, оказывается, почему он помогает мне? Чтобы заполучить телефон?
— Нет! — с силой сжимаю телефон. — То есть… пожалуйста… Он мне все еще нужен. В любую минуту могут позвонить из гостиницы. Этот номер дали миссис Фэйрфакс…
Знаю, это нелогично, но мне кажется, что как только я отдам телефон, то распрощаюсь с надеждой найти кольцо.
На всякий случай прячу руку с телефоном за спину и умоляюще смотрю на Сэма.
— Господи, — выдыхает он, — это невозможно. Завтра у меня собеседование с новой помощницей. Это телефон компании. Он не может вечно оставаться у вас!
— Он и не останется! Но я попользуюсь им еще несколько дней, ладно? Больше не буду критиковать ваши письма, — смиренно добавляю я. — Обещаю.
— Ну, ребята, — к нам подходит Марк, — хорошие новости.

Я нашел оправу. Теперь выберу несколько камней и покажу вам. Извините, я на минутку…
Он опять исчезает, а на телефон приходит новое сообщение.
— Это от Уиллоу. Я отправила его вам. Без комментариев.®
— Х-р-р-м-м. — Сэм издает то же неопределенное рычание, как и когда я упомянула Уиллоу прежде.
Повисает неловкая пауза. Что, если я задам какой-нибудь вежливый вопрос? Например: «Как вы познакомились?» Или «Когда вы поженитесь?» И мы заведем разговор о подарках или о расценках на услуги поставщиков. Но по какой-то причине я не решаюсь на это.
Знаю, Сэм бывает груб, а иногда и вовсе рычит, но я все же не представляю его рядом с такой зацикленной на себе стервой, как Уиллоу. Особенно сейчас, когда я разглядела его. Она должна быть редкая красавица. Как супермодель. И ее сногсшибательный вид затмил для него все ее малосимпатичные качества. Это единственное объяснение.
— К поздравлению Линдси Купер присоединяется куча людей, — нарушаю молчание я.
— Групповая рассылка — это происки дьявола. Я скорее застрелюсь, чем отвечу на одно из них.
Какая интересная позиция.
Эта Линдси очень популярна. Каждые двадцать секунд на экране появляется новое сообщение. Вот очередное: «С днем рождения, Линдси! Отпразднуй хорошенько!» Телефон продолжает подавать сигналы и загораться. Такое впечатление, будто все собрались на вечеринку. И только Сэм отказывается присоединиться к ним.
О, это невыносимо. Ну разве трудно написать «С днем рождения»? Всего то три слова.
— Можно я напишу «С днем рождения!» от вашего имени? — молю я. — Вы и пальцем не шевельнете.
— Мать вашу! — Сэм отрывается от своего телефона. — Ладно. Делайте что хотите. Напишите «С днем рождения!». Но никаких смайликов и поцелуев, — предупреждает он. Просто «С днем рождения. Сэм».
С днем рождения, Линдси! — непокорно набираю я. — Надеюсь, вы проведете замечательный день. Вы прекрасно справились со стратегией развития сайта. Это было потрясающе. С наилучшими пожеланиями, Сэм.
И торопливо отправляю сообщение, прежде чем он успевает удивиться, почему это я печатала так долго.
— А как насчет стоматолога?
— Что насчет стоматолога? — отзывается Сэм.
Он притворяется, что не понимает, о чем я, или действительно забыл?
— Вот и я! — Дверь открывается, и появляется Марк с темно-синим бархатным подносиком в руках. — Это искусственные изумруды.
— Ух ты! — выдыхаю я.
Передо мной десять рядов сверкающих камней. Я-то знаю, что они не настоящие, но, откровенно говоря, не замечаю никакой разницы.
— Какой-нибудь напоминает вам тот, что вы потеряли?
— Вот этот. — Показываю на овальный изумруд в центре. — Он почти такой же. Просто удивительно!
— Вот и хорошо. — Марк берет его пинцетом и кладет на маленькую пластиковую тарелку. — Бриллианты меньше и не так заметны, с ними проблем не будет. Немного состарить его? — предлагает он. — Убрать блеск?
— А вы можете сделать это? — поражаюсь я.
— Мы можем все, — доверительно говорит Марк. — Однажды мы изготовили драгоценности королевской казны для одного голливудского фильма. Они выглядели совершенно как настоящие, хотя их так и не использовали.
— Ух ты! Да… пожалуйста!
— Без проблем. Все будет готово… — он бросает взгляд на часы, — через три часа. Устроит?
— Изумительно!
Я поражена. Не могу поверить, что все так просто. От облегчения чувствую почти что эйфорию. Это спасет меня на пару дней, а потом я получу назад свое настоящее кольцо, и все обойдется.
Мы возвращаемся в торговый зал, где я вызываю всеобщий интерес.

Мы возвращаемся в торговый зал, где я вызываю всеобщий интерес. Марта отрывает взгляд от книги, в которой что-то пишет, а две девушки в сером перешептываются и кивают мне от дверей. Марк снова подводит нас к Марте, она улыбается еще ослепительнее, чем прежде.
— Марта, займись этими милыми людьми, — говорит Марк и дает ей сложенный листок бумаги. — Здесь все детали. Пока.
Они с Сэмом крепко пожимают друг другу руки, и Марк исчезает в глубине магазина.
— Вы выглядите счастливой! — говорит Марта.
— Я действительно счастлива! — признаюсь я. — Марк великолепен. Поверить не могу, что он способен на такое!
— Да, он выдающийся человек. Я так рада за вас. — Она тепло сжимает мою руку. — Какой удивительный для вас день!
О… черт. Внезапно понимаю, что она имеет в виду, и смотрю на Сэма, но тот в сторонке опять возится со своим телефоном и ничего не замечает.
— Мы все умираем от любопытства. — Глаза у Марты блестят. — Что вы выбрали?
— Э…
Беседа явно идет не в том направлении. Но я не знаю, как исправить положение.
— Марта рассказала нам о винтажных часах от «Картье»! — вступает в разговор другая девушка в сером костюме, и я вижу, что к нам прислушиваются еще две девушки.
— Думаю, Марк сделает вам действительно что-то уникальное. Нечто романтичное, — кивает Марта.
— Бриллианты с огранкой «принцесса» очень изысканны, — задыхается от восхищения еще одна «серая».
— Или же нечто антикварное, — с готовностью подхватывает ее товарка. — У Марка есть просто невероятные старые бриллианты со своими историями. Он показал вам бледно-розовый камень?
— Нет, — быстро говорю я. — Э… вы не понимаете. Я не… то есть…
О боже. Как мне быть? Не вдаваться же в то, что со мной произошло.
— Уверена, ваше кольцо прекрасно, — светится счастьем Марта. — Неважно, какое оно, важно, что для вас это кольцо — магическое. Ну давайте же, — улыбается она, — я должна знать. — Она разворачивает листок. — И ответ…
Какое-то мгновение Марта не в состоянии ничего произнести.
— О! Искусственный изумруд, — наконец выдавливает она. — Мило. И искусственные бриллианты. Тоже мило.
Я молчу. Чувствую на себе взгляды четырех девушек. Марта разочарована больше, чем остальные.
— Это то, что нам нужно, — сбивчиво объясняю я.
— Ну да! Ну да! — Марта старается говорить с большим воодушевлением. — Поздравляем! Так разумно с вашей стороны остановиться на искусственных камнях. — Она переглядывается с другими девушками, и они поспешно поддакивают:
— Конечно!
— Очень разумно!
— Прекрасный выбор!
Их радостные голоса не сочетаются с выражением лиц. Кажется, самая молоденькая вот-вот расплачется.
Марту поразил винтажный золотой «Картье» Сэма, и я словно читаю ее мысли. Он может позволить себе такие часы, а невесте дарит ПОДДЕЛКУ?
— Позвольте взгляну, сколько оно стоит. — Сэм забирает у Марты листок. Читает и хмурится: — Четыреста пятьдесят фунтов. Марк ведь обещал скидку. — Он поворачивается ко мне: — А вы как считаете?
— Наверное, — испуганно киваю я.
— Почему оно такое дорогое? — Сэм поворачивается к Марте, ее глаза вновь обращаются к его часам, прежде чем она профессионально улыбается ему.
— Это платина, сэр. Драгоценный вечный металл. Многие наши покупатели очень ценят его прочность.
— А можем мы получить что-нибудь подешевле? Скажем, серебро?
На другом конце магазина раздаются сдавленные вздохи. Вижу искаженное лицо Марты и краснею.

Вижу искаженное лицо Марты и краснею.
— Да! Конечно! — бормочу я. — Нам не нужно такое дорогое кольцо.
— Я обсужу это с Марком, — произносит Марта после паузы, отходит в сторону и говорит по телефону. Вернувшись к кассе, часто моргает и не смеет взглянуть мне в глаза. — Я посоветовалась с Марком. Кольцо можно сделать из никеля, покрытого серебром, и цена его будет… — Она считает на калькуляторе. — Сто двенадцать фунтов. Вы предпочтете этот вариант?
— Разумеется, — говорит Сэм. — Тут и думать нечего.
— Понятно. Конечно. Это… замечательно. Посеребренный никель. — Улыбка застыла на лице Марты, но она все же берет себя в руки. — Что касается оформления, сэр, мы можем предложить кожаную коробочку «делюкс» за тридцать фунтов или же попроще — деревянную за десять фунтов. Любая из них будет выложена лепестками роз, можно также сделать их именными — выгравировать инициалы или небольшое послание.
— Послание? — скептически хмыкает Сэм. — Нет, спасибо. И никакой упаковки. Возьмем как есть. Поппи, пакет нужен?
Марта дышит вся тяжелее и тяжелее.
— Замечательно! — наконец подытоживает она. — Просто замечательно! Никакой коробочки, никаких лепестков, никакого послания… — Она печатает на компьютере. — А как вы будете платить, сэр? — Ей приходится собрать всю свою волю, чтобы оставаться любезной.
— Поппи? — выжидательно смотрит на меня Сэм.
Когда я достаю кошелек, на лице Марты отражается такой ужас, что я готова испустить последний вздох.
— Значит… за кольцо заплатите вы, мадам. — Она едва выговаривает слова. — Прекрасно! Еще раз… прекрасно. Никаких проблем.
Ввожу пин-код и беру чек. В зале уже целая стайка девушек в серых костюмах, они перешептываются и посматривают на меня.
А Сэм, разумеется, ничего не замечает.
— Мы вас еще увидим? — Марта, провожая нас до двери, изо всех сил старается удержать на лице улыбку. — Шампанское ждет вас, и мы, конечно же, сделаем фото для семейного альбома. Это такой незабываемый момент — вы возьмете кольцо и наденете ей на палец…
— Нет уж. Я и так потерял кучу времени. — Сэм бросает рассеянный взгляд на часы. — Может кто-то из служащих магазина доставить его Поппи?
Для Марты это оказывается последней каплей. Когда я объяснила ей, как ко мне добраться, и мы выходим из магазина, она неожиданно восклицает:
— Давайте я расскажу вам, как хранить кольцо и ухаживать за ним, мадам! Это займет всего пару секунд. — Она вцепляется в мою руку и втаскивает обратно в магазин, хватка у нее железная. — Я продаю кольца семь лет и никогда не делала этого прежде, — быстро шепчет Марта мне на ухо. — Знаю, он друг Марка. И он красив. Но… вы уверены?

Наконец я оказываюсь на улице, Сэм нетерпеливо поджидает меня.
— Все в порядке?
— Да!
Лицо у меня пунцовое, и мне хочется поскорее убраться отсюда. Оглянувшись на магазин, вижу, как Марта что-то оживленно рассказывает другим девушкам, показывая через окно на Сэма, и на ее лице отчетливо читается гнев.
— Что происходит? — хмурится Сэм. — Она не попыталась всучить вам дорогое кольцо? Я поговорю с Марком…
— Нет! Не надо!
— Но в чем дело? — буравит меня взглядом Сэм. — Говорите же!
— Она подумала, что вы мой жених и заставили меня купить кольцо себе самой, — наконец лепечу я. — Сказала, чтобы я не выходила за вас замуж. Она очень переживает за меня.
Не стану вдаваться в теорию Марты о щедрости в ювелирном магазине и щедрости в постели и о том, как они соотносятся друг с другом.
— Ужасно забавно! — Сэм начинает хохотать, но тут замечает мой понурый вид.

— Эй! Вы ведь не хотите, чтобы я заплатил за него?
— Нет! Ни в коем случае! Просто я чувствую себя виноватой, потому что весь магазин счел вас страшным крохобором. А на самом деле вы сделали мне огромное одолжение. Мне очень жаль.
Сэм недоумевает:
— Да какое это имеет значение? Мне все равно, что они думают обо мне.
— Но вам это должно быть небезразлично, хотя бы капельку.
— Ни капельки.
Вглядываюсь в его лицо. Он говорит то, что думает. Ему действительно все равно. Как такое может быть?
Магнусу было бы не все равно. Он всегда флиртует с продавщицами, пытается выяснить, узнали ли они его. А как-то раз, когда в местном супермаркете у него не прошел платеж по карте, он заявился туда на следующий же день и поведал всем, что его банк вчера неожиданно лажанулся.
Ну ладно. Мне уже лучше.
— Хочу зайти в «Старбакс», — говорит Сэм, шагая по улице. — Выпьете кофе?
— Я заплачу, — семеню я за ним. — Я у вас в долгу. В неоплатном.
— Помните, я говорил вам о человеке по имени сэр Николас Мюррей? — спрашивает Сэм, распахивая дверь кофейни. — Он должен прислать один документ. Я попросил отправить его на мой электронный адрес, но если он по ошибке пришлет его вам, то дайте мне знать об этом немедленно.
— Хорошо. Он довольно известный человек, верно? — не удерживаюсь я. — Восемнадцатый номер в списке самых влиятельных людей в 1985 году.
Вчера я посидела в Гугле и теперь в курсе, чем занимается компания Сэма. Я знаю о ней все. И могу отвечать на вопросы в посвященной ей телевикторине. Могу подготовить презентацию. Я бы очень хотела, чтобы кто-нибудь поручил мне это. Вот факты о «Уайт Глоуб Консалтинг» в произвольном порядке:
1. Компания была основана в 1982 году сэром Николасом Мюрреем, а теперь куплена одной большой мультинациональной группой.
2. Сэр Николас до сих пор ее генеральный директор. Он способен утихомирить участников собрания, просто слегка покачав головой. Он всегда носит цветастые рубашки. Это его стиль.
3. Финансовый директор был протеже сэра Николаса, но недавно он уволился. Его зовут Эд Экстон.®
4. Дружба между сэром Николасом и Эдом разрушилась несколько лет тому назад, и Эд даже не пришел на посвящение сэра Николаса в рыцари.®
5. Они недавно поскандалили, когда парень по имени Джон Грегсон выдал политически некорректную шутку за ланчем, после чего ему пришлось уволиться. Некоторые посчитали это несправедливым, но новый председатель правления «не выносит неподобающего поведения».
6. В настоящее время сэр Николас консультирует премьер-министра по поводу нового комитета по «счастью и процветанию», что очень не нравится газетам. В одной даже написали, что сэр Николас уже не тот, и поместили карикатуру на него, где он явлен в виде цветка с увядающими лепестками. (Не скажу об этом Сэму.)
7. Они в прошлом году получили награду за программу переработки бумаги.

— Вы хорошо поработали над проблемой переработки бумаги, — добавляю я, желая продемонстрировать свою осведомленность. — Я видела ваше заявление о том, что «ответственность за окружающую среду — фундаментальная опора для любой стремящейся к совершенству компании». Лучше не скажешь. Мы тоже заботимся об этом.
— Что? — Сэм смотрит на меня почти подозрительно. — Откуда вы знаете?
— Из Гугла. Я не сделала ничего предосудительного! Просто мне было интересно. Я все время пересылаю вам письма и решила немного разузнать о вашей компании.
— Понятно. Будьте добры, двойной большой капучино.
— Значит, сэр Николас дает советы премьер-министру! Круто!
Сэм не удостаивает меня ответом. Похоже, он не слишком радеет за свою компанию.
— Вы были на Даунинг-стрит? — пытаю его я.

Похоже, он не слишком радеет за свою компанию.
— Вы были на Даунинг-стрит? — пытаю его я. — Как вам там показалось?
Сэм кивком показывает на бариста:
— Они ждут, когда вы сделаете заказ.
Он ничего мне не расскажет. Обычное дело. А ему могло быть приятно, что я интересуюсь, чем он занимается.
— Мне латте с обезжиренным молоком. — Достаю кошелек. — И шоколадный маффин. Хотите маффин?
— Нет, спасибо.
— Наверное, это к лучшему, — мудро говорю я. — Раз вы отказываетесь идти к стоматологу.
Взгляд Сэма может означать что угодно. Например: «Ни за что не пойду», или «Мне все равно, что вы там болтаете», или же «Вы о чем? Какой стоматолог?»
Начинаю понимать, как он устроен. У него есть включающая кнопка и выключающая. И он нажимает на первую, если не против того, чтобы его беспокоили.
Запускаю браузер, ищу еще одно ужасающее фото гнилых зубов и молча отправляю ему.
— Кстати, о приеме в «Савое», — говорю я, когда мы идем за кофе. — Нужно послать подтверждение.
— Не собираюсь, — равнодушно отвечает он.
— Почему? — не понимаю я.
— Потому. Неподходящая неделя для тусовок.
Не могу поверить. Как это он не хочет идти в «Савой»? Ох уж эти важные бизнесмены! Бесплатное шампанское, подарки, вечеринка — все это скучно и утомительно.
— Тогда нужно дать им знать, что вы не придете. — С трудом скрываю свое неодобрение. — Я сделаю это прямо сейчас. — «Дорогая Блю, большое спасибо за приглашение, — набираю я и читаю вслух: — К сожалению, Сэм не сможет прийти. С наилучшими пожеланиями, Поппи Уотт».
— Вы совершенно не обязаны. Сейчас мне помогает одна из секретарш компании, девушка по имени Джейн Эллис. Вот она бы и занялась этим.
Как же, займется она. Я знаю об этой Джейн Эллис — она начала появляться в почтовом ящике Сэма. Но Джейн в основном работает на коллегу Сэма Малколма. И вряд ли ей улыбается заниматься еще и делами Сэма.
— Меня просто мучил этот вопрос. — Нам принесли кофе, и я вручаю Сэму его порцию: — Ну… еще раз спасибо.
— Не за что. — Он придерживает для меня дверь. — Надеюсь, вы найдете кольцо. Как только все образуется…
— И я тут же верну вам телефон. В ту же самую наносекунду.
— Вот и славно. — Он улыбается уголками губ. — Удачи!
Я вежливо пожимаю протянутую руку.
— Надеюсь, у вас тоже все будет хорошо.
А я даже не спросила, когда у него свадьба.
Возможно, через восемь дней, как и у нас. Может, даже в той же церкви. Приду и увижу его с Ведьмой Уиллоу, нашептывающей ему, что он токсичен.
Сэм уходит, и я тороплюсь к автобусной остановке. Подъехавший автобус извергает пассажиров, и я залезаю внутрь. Автобус довезет меня до Стрэтхэм-Хилл, а оттуда я пойду пешком.
Сажусь и вдруг вижу Сэма, быстро идущего по тротуару. Лицо у него бесстрастное, почти каменное. Не знаю, причиной тому ветер или его толкнул кто-то из прохожих, но галстук сбился на сторону, а он, конечно же, пребывает в неведении. Это расстраивает меня, и я не могу не послать ему сообщение.

У вас галстук не в порядке.

Жду тридцать секунд, а потом его лицо дергается от удивления. Он вертит головой и всматривается в прохожих. Я снова пишу:

Я в автобусе.

Автобус тронулся, но на дороге полно машин, и мы с Сэмом двигаемся в одном темпе. Он поднимает глаза, поправляет галстук и улыбается мне.
Должна признать: улыбка у него что надо. Такая, что сердце замирает, особенно если она возникает словно на пустом месте.
Ну… вы знаете. Если ваше сердце умеет замирать.
Ладно.

Ладно. Только что пришло письмо от Линдси Купер, и я открываю его.

Дорогой Сэм!
Спасибо тебе огромное! Твои слова так много для меня значат — так мило знать, что ты доволен мной!! Я рассказала о твоем письме команде, помогавшей мне со стратегией, и они очень воодушевились!
Всего наилучшего,
Линдси

Письмо отправлено и на другой его адрес, значит, Сэм сам получит его. Почти сразу приходит сообщение от Сэма:

Что вы написали Линдси?

Печатаю ответ и хихикаю:

«С днем рождения». Как вы и сказали.
___

Что еще?

Не вижу необходимости отвечать. Я тоже могу притворяться слепоглухонемой.

Вы договорились со стоматологом?

Какое-то время жду, но напрасно. На телефон пришло еще одно письмо, на этот раз от коллеги Линдси. Читаю его и понимаю, что была права.

Дорогой Сэм,
Линдси передала нам твои теплые слова о стратегии для сайта. Мы так горды и рады, что ты нашел время отозваться о ней. Спасибо. Мы хотим поговорить с тобой и о других наших инициативах, может, на следующем ежемесячном собрании.
Эдриан (Фостер)

Ха. Видите? Видите?
Может, это и правильно — посылать письма в два слова. Может, это эффективно. Ваши указания выполнят. Но никто не будет любить вас. А теперь вся команда, занимающаяся сайтом, почувствует себя счастливой и станет работать изо всех сил. А все благодаря мне! Сэм должен поручить мне постоянно писать за него письма.
Повинуясь внезапному импульсу, нахожу биллионное письмо Рейчел о благотворительном забеге и нажимаю «ответить».

Привет, Рейчел!
Рассчитывай на меня. Это замечательное мероприятие, и я хочу поддержать его. Ты молодец!
Сэм

Он явно в форме. И сможет немного пробежаться.
Войдя в раж, отыскиваю письмо от айтишника, который вежливо просил Сэма прочитать его резюме и идеи для компании. Сэм обязательно должен поощрять людей, желающих продвинуться.

Дорогой Джеймс!
С удовольствием просмотрю твое резюме и ознакомлюсь с идеями. Пожалуйста, договорись с Джейн Эллис о нашей встрече. Меня радует твоя активность!
Сэм

Начав, я уже не могу остановиться. Пишу парню, который хочет проверить рабочее место Сэма на соответствие правилам безопасности, назначаю время, а потом пишу Джейн, чтобы она внесла это в распорядок работы. Пишу Саре, заболевшей опоясывающим лишаем, и справляюсь, не лучше ли ей.
Сколько же людей, которым он не ответил. Сколько же людей пытаются связаться с ним. Почему бы мне не написать им? Я оказываю ему большую услугу. Словно вознаграждаю за кольцо. По крайней мере, когда я верну ему телефон, его почтовый ящик будет в идеальном порядке.
А почему бы не разослать всем письмо о том, какие они потрясающие? Почему бы и нет? Кого это обидит?

Дорогие коллеги!
Просто хочу сказать вам, что вы в этом году проделали большую работу.

И тут мне в голову приходит еще более удачная мысль.

Как вы знаете, я очень ценю ваши взгляды и идеи. Мы счастливы, что в «Уайт Глоуб Консалтинг» работают такие талантливые люди, и хотим как можно больше выиграть от этого. Если у вас появились идеи, которыми вы хотите поделиться со мной, пожалуйста, пришлите их. Не стесняйтесь! Будьте честными!
Примите мои наилучшие пожелания. Великих свершений в этом году.
Сэм

С удовлетворением нажимаю «отправить». Так-то вот. Это что касается мотиваций. Творческого духа команды! Откидываюсь на спинку сиденья, пальцы ноют. Отпиваю латте, откусываю от маффина огромный кусок, и тут телефон звонит.
Черт. Как не вовремя.
Нажимаю кнопку, подношу телефон к уху, пытаюсь сказать «Минутку», но получается что-то невразумительное.

Рот буквально слипся от этого чертова маффина. И что только в них кладут?
— Это ты? — спрашивает почти юношеский голос. — Говорит Шотландец.
Шотландец?!
И тут меня озаряет. Шотландец. Это же друг Вайолет! Он уже звонил и говорил о липосакции.
— Я все сделал. Как уже сказал, эндоскопическая операция. Никаких следов не останется. Я гений. Адьос, Санта-Клаус.
Жую маффин с немыслимой скоростью, но по-прежнему не могу издать ни звука.
— Ты здесь? Это правильный… О блин… — Когда я наконец умудряюсь проглотить маффин, голос пропадает.
— Алло? Могу я принять сообщение?
Молчание. Проверяю входящие номера, но номер определился как неизвестный.
Пора бы друзьям и подругам Вайолет разузнать ее новый номер. Лезу в сумочку и отыскиваю программку «Короля Льва».
Звонил Шотландец, быстро пишу рядом с первым сообщением. Все сделано, эндоскопическая операция, никаких следов, гений, адьос, Санта-Клаус.
Если я когда-нибудь увижусь с этой Вайолет, то, надеюсь, она оценит мои старания. Я хочу увидеть ее. Не зря же я принимала за нее звонки.
Собираюсь убрать телефон, но тут обрушивается лавина новых писем. Уже пришли ответы на мое письмо? Просматриваю почту, но в основном это стандартные сообщения или спам. Однако предпоследнее письмо заставляет меня притормозить. Оно от отца Сэма.
Гадаю, как поступить.
Сомневаюсь недолго.

Дорогой Сэм,
Просто хочу узнать, получил ли ты мое последнее письмо. Ты же знаешь, я в этом не силен, так что, может, послал его не на тот адрес. Пишу снова.
Надеюсь, у тебя все хорошо и ты процветаешь в Лондоне. Мы так гордимся твоими успехами. Читаем о тебе в газетах. Я всегда думал, что ты предназначен для больших дел, ты знаешь об этом.
Как уже сказал, я хочу кое о чем поговорить с тобой. Ты собираешься приехать в Хэмпшир? Я тебя так давно не видел и скучаю по прежним временам.
Всегда твой
старик отец

Добираюсь до конца письма и чувствую, что глаза у меня на мокром месте. Не могу поверить, неужели Сэм не ответил ему? Ему плевать на отца? Они что, в ссоре?
Так и вижу, как отец сидит за компьютером, посылает сыну трогательные письма, а тот игнорирует их. Нет, не могу я это вынести. Не могу, и все. Жизнь слишком коротка, чтобы ссориться. Слишком коротка, чтобы сердиться на кого-то.
Нажимаю «ответить». Не смею писать от имени Сэма его собственному отцу, это уж слишком. Но я могу завязать общение. Могу дать знать одинокому старому человеку, что его услышали.

Здравствуйте!
Это помощница Сэма. Хочу сообщить вам, что Сэм будет на конференции компании в Хэмпшире на следующей неделе, 24 апреля. Он остановится в гостинице «Чиддингфорд». Уверена, он ждет встречи с вами.
Всего наилучшего,
Поппи Уотт

Нажимаю «отправить», пока не успела испугаться собственной наглости, и какое-то время даже дышать не могу. Я прикинулась секретаршей Сэма. Написала его отцу, влезла в его личную жизнь. Он придет в ярость, когда узнает об этом, — и мне остается лишь дрожать от страха.
Но иногда надо быть смелой. Иногда нужно объяснять людям, что в жизни важно, а что нет. И я чувствую, что поступила правильно. Было нелегко, но я сделала это.
Опять вижу отца Сэма: он сгорбился за письменным столом, седая голова опушена. На компьютер приходит письмо, и морщинистое лицо озаряется надеждой. Несчастный старик открывает его… радостно улыбается… поворачивается к собаке, треплет ее по голове и говорит: «Скоро мы увидим Сэма, малыш!»
Да, я все сделала правильно.
Медленно выдохнув, открываю последнее письмо. Оно от Блю.

Здравствуйте!
Нам очень жаль, что Сэм не придет на прием в «Савой». Может, он поручит это кому-то еще? Пожалуйте, сообщите нам имя этого человека, и мы добавим его в список гостей.

Может, он поручит это кому-то еще? Пожалуйте, сообщите нам имя этого человека, и мы добавим его в список гостей.
С добрыми пожеланиями,
Блю

Автобус останавливается на светофоре. Откусываю от маффина и молча смотрю на письмо.
Другой человек. Это может быть кто угодно.
В понедельник вечером я свободна — у Магнуса семинар в Уорвике.
Нет ни малейшей вероятности, что меня когда-нибудь пригласят на столь роскошное мероприятие. Физиотерапевтов туда не зовут. А у Магнуса бывают лишь скучные презентации научных книг или затхлые ужины. И они никогда не происходят в «Савое». Там не бывает подарков, коктейлей и джаз-бэндов. Значит, это мой единственный шанс.
Может, такая у меня карма. Я вторглась в жизнь Сэма, изменила ее к лучшему, и таково будет мое вознаграждение.
Пальцы начинают бегать по кнопкам, прежде чем я принимаю решение.

Спасибо за ваше письмо. Сэм отправит на прием Поппи Уотт.

7

Кольцо-подделка идеально!
Ладно, не идеально. Оно чуть меньше, чем настоящее. И немного тоньше. Но разве это кто-то заметит, если не с чем сравнить? Я носила его весь день, и мне было удобно. Оно легче, чем оригинал, и это его достоинство.
Я закончила последнюю процедуру и стою у стойки регистратуры. Все пациенты ушли, даже моя любимая миссис Рэндэл, с которой мне пришлось быть построже. Велела ей не показываться мне на глаза две недели, делать упражнения дома и даже снова начать играть в теннис.
Тут-то все и открылось. Оказалось, старушка нервничала из-за того, что боялась подвести своего партнера по парной игре, и приходила к нам, чтобы обрести уверенность в себе. Я заверила ее в том, что она совершенно готова играть, и попросила прислать мне результаты матчей, прежде чем снова явиться в клинику. Сказала, что если уж дело на то пошло, то я сама буду играть с ней в теннис, и тут она рассмеялась и признала мою правоту — мол, она действительно ведет себя глупо.
Когда она ушла, Анжела поведала мне, что миссис Рэндэл играет в теннис как профи и даже участвовала в юношеском Уимблдоне. Ничего себе! Хорошо, что мы с ней не стали играть, ведь у меня бэкхэнд так себе.
Анжела уже ушла. Остались только я, Анна Лиза и Руби. Мы изучаем кольцо. В клинике тихо, лишь шумит летний дождь за окном. Только что стоял ясный ветреный день, и вдруг в окно начали барабанить капли.
— Замечательно! — энергично кивает Руби. Сегодня она стянула волосы в хвост, и он подпрыгивает при каждом движении головы. — Очень хорошо. Не отличить.
— Я бы отличила, — тут же заявляет Анна Лиза. — Зеленый не того оттенка.
— Правда? — расстраиваюсь я.
— Вопрос в том, насколько наблюдателен Магнус, — говорит Руби. — Он вообще смотрит на кольцо?
— Не думаю…
— Нужно какое-то время держать от него руки подальше, чтобы чувствовать себя в безопасности.
— Держать руки подальше? Как это?
— Сдерживай себя! — ехидно советует Анна Лиза.
— А родители? — спрашивает Руби.
— Они захотят увидеть кольцо. Мы встречаемся в церкви, освещение там тусклое, но… — Я, занервничав, покусываю губу. — О боже. Оно выглядит настоящим?
— Да! — успокаивает меня Руби.
— Нет! — твердо объявляет Анна Лиза. — Прости, но нет. Если приглядеться.
— Не позволяй им этого! — советует Руби. — Если они начнут вглядываться, отвлеки их.
— Как?
— Упади в обморок. Притворись, что у тебя припадок. Скажи, что беременна.
— Беременна? — Я сдерживаю смех. — Ты рехнулась?
— Просто пытаюсь помочь, — защищается Руби. — А вдруг они обрадуются? Может, Ванда мечтает стать бабушкой.
— Нет, вряд ли.

Она насмерть испугается.
— Вот и хорошо! Тогда точно забудет про кольцо. Остолбенеет от ярости. — Руби довольна, словно решила все мои проблемы.
— Спасибо большое. Мне не нужна остолбеневшая от ярости свекровь!
— Она в любом случае разъярится, — пророчит Анна Лиза. — Просто нужно решить, что хуже — беременная невестка или негодная невестка, потерявшая бесценное фамильное кольцо. Я бы поставила на беременность.
— Хватит! Не буду я говорить, что беременна! Думаю, все будет хорошо. Все будет хорошо, — повторяю я, стараясь убедить себя в этом, и тру искусственный изумруд. — Все будет хорошо.
— Это Магнус? — вдруг оживляется Руби. — На той стороне улицы?
Прослеживаю ее взгляд. Точно он, собственной персоной. Прячется под зонтом от дождя и ждет, когда загорится зеленый свет.
— Черт! — Вскакиваю на ноги и пихаю левую руку под мышку. Нет. Это выглядит странно. Засовываю в карман халата, но рука торчит из него под каким-то неестественным углом.
— Не годится, — заключает Руби. — Никуда не годится.
— И как же мне бы-ы-ы-ы-ыть? — скулю я.
— Крем для рук. — Она берет тюбик. — Я сделаю тебе массаж. А потом на кольце останется немного крема. Будто случайно.
— Гениально! — Смотрю на Анну Лизу и моргаю от удивления. — Анна Лиза… Что ты делаешь?
Она успела подкрасить губы блеском, надушиться, а теперь распускает волосы.
— Ничего! — огрызается Анна Лиза.
Руби энергично втирает мне в руку крем.
Дверь отворяется, и появляется Магнус, стряхивая воду с зонта.
— Привет, девушки! — Он так сияет, словно мы благожелательная публика, ожидающая его появления на сцене. И полагаю, так оно и есть.
— Магнус! Давай я возьму твою куртку, — бросается к нему Анна Лиза. — Все в порядке, Поппи. У тебя массаж. Я поухаживаю за Магнусом. Хочешь чаю?
О-о! В этом вся Анна Лиза. Она помогает Магнусу снять куртку-френч. И делает это слишком уж медленно. И вообще, зачем ему снимать куртку? Мы сейчас уйдем.
— Мы почти закончили, — говорю я. — Правда, Руби?
— Не спеши, — отзывается Магнус. — У нас полно времени. — Он оглядывается и делает глубокий вдох, словно предается прекрасным воспоминаниям. — М-м-м-м-м. Помню, как пришел сюда впервые, словно это было вчера. А ты помнишь, Поппи? Господи, это было изумительно, верно?
Он встречается со мной взглядом, глаза у него фривольно поблескивают, и я немедленно телеграфирую ему: заткнись, идиот. Он собирается навлечь на меня неприятности?
— Как твоя кисть, Магнус? — Анна Лиза приносит ему чай. — После лечения прошло три месяца, Поппи уже назначила тебе консультацию?
— Нет, — удивляется он. — А должна была?
— С твоей кистью все в порядке, — твердо говорю я.
— Можно взглянуть? — Анна Лиза игнорирует меня. — Поппи не должна заниматься твоим лечением. Конфликт интересов. — Она берет его за руку. — Где было повреждение? Здесь? — Она расстегивает ему манжет. — Здесь? — Голос у нее становится грудным, она выразительно хлопает ресницами. — Или… здесь?
Все. Мое терпение лопнуло.
— Спасибо, Анна Лиза! Но нам пора в церковь. Мы будем обсуждать нашу свадьбу.
— Кстати, — слегка хмурится Магнус, — Поппи, можно тебя на два слова? Пройдем в твой кабинет?
— О. — У меня плохое предчувствие. — Пошли.
Даже Анна Лиза сбита с толку, а Руби явно встревожена.
— Может, по чашке чая, Анна Лиза? — спрашивает она. — Мы подождем здесь. Не торопитесь.
Веду Магнуса в кабинет. Он знает о кольце. О «Скраббл».

О «Скраббл». Обо всем. Он бросает меня. Ему нужна жена, с которой можно поговорить о Прусте.
— Давай запрем дверь. — Он возится с замком и спустя мгновение защелкивает его. — Чудесно! — Потом поворачивается ко мне, его глаза недвусмысленно горят. — Боже, Поппи, ты такая аппетитная.
И тут до меня доходит.
— Нет, Магнус, ты шутишь!
Он приближается ко мне с так хорошо знакомым мне выражением лица. Берется за верхнюю пуговицу моего халата, и я отталкиваю его. Это невозможно. Совершенно невозможно.
— Перестань! Я на работе!
— Знаю. — Он на мгновение закрывает глаза, словно умирает от блаженства. — Что такого особенного в этом месте? Может, все дело в твоем халате. Он ослепительно-белый.
— Не надо.
— Ты же сама хочешь. — Он теребит губами мочку моего уха. — Ну, давай же…
Черт бы его побрал, он так хорошо знает мои чувствительные места. На какое-то мгновение — одно-единственное мгновение — я почти теряю контроль над собой. Но потом, когда он снова посягает на мои пуговицы, возвращаюсь к действительности. Руби с Анной Лизой в трех шагах от нас, по другую сторону двери. Это невозможно.
— Нет! Магнус, я думала, ты хочешь поговорить о чем-то серьезном! О свадьбе, например.
— Зачем мне это? — Он нажимает на кнопку, приводящую кушетку в горизонтальное положение. — Хорошо помню эту кроватку.
— Это не кроватка, а кушетка для процедур!
— Это массажное масло? — Он тянется к ближайшей бутылочке.
— Ш-ш-ш! Со мной уже проводили воспитательную беседу…
— А это что? Ультразвук? Держу пари, мы можем позабавиться с ним. Эта штуковина нагревается? Она вибрирует?
Да он как ребенок, дорвавшийся до игрушек.
— Мы не можем! Прости. — Отступаю за кушетку. — Мы не можем.
Лицо Магнуса мрачнеет.
— Прости, — повторяю я. — Но это все равно что заниматься сексом со студенткой. Тебя уволили бы. И твоей карьере пришел бы конец.
Магнус вроде готов возразить, но потом решает иначе.
— Ну что ж, прекрасно. — Он сердито пожимает плечами. — Просто прекрасно. И что мы будем делать вместо этого?
— Нам есть чем заняться! Давай обсудим свадьбу. До нее осталось всего восемь дней!
Магнус молчит. Весь его энтузиазм улетучился.
— Или пойдем выпьем? — наконец предлагаю я. — У нас есть время до репетиции.
— Ладно, — наконец угрюмо говорит он. — Пошли в паб.
— Мы вернемся сюда, — задабриваю я жениха. — Как-нибудь в другой день. Может, во время уик-энда.
Какого черта я это обещаю? Ну ничего, будем решать проблемы по мере поступления.
Когда мы выходим из кабинета, Руби и Анна Лиза отрывают глаза от журналов, которые, конечно же, не читали.
— Все в порядке? — спрашивает Руби.
— Да, все великолепно! Просто… поболтали о свадьбе. О всяких маленьких деталях. Ну… нам пора…
Ловлю свое отражение в зеркале. Щеки красные, вид возбужденный. Всем все должно быть понятно.
— Надеюсь, встреча пройдет хорошо. — Руби многозначительно смотрит на кольцо, затем на меня.
— Спасибо.
— Пиши нам! — требует Анна Лиза. — Обо всем. Мы умираем от желания знать, как все пройдет.

Так, кольцо обмануло Магнуса. А если оно обмануло его, то обманет и его родителей? Когда мы прибываем в церковь Святого Эдмунда, я полна оптимизма. Это большая, величественная церковь в Мэрилбоун. Мы выбрали ее, потому что она прекрасна. Внутри играет орган. Скамьи и кафедра украшены множеством розовых и белых цветов — для другой свадьбы: в атмосфере разлито ожидание.
Меня охватывает радостное возбуждение — через восемь дней состоится наша свадебная церемония! Повсюду будут белые шелковые гирлянды и маленькие букеты.

Все мои друзья и родные замрут в предвкушении. Будут играть труба и орган, на мне — белое платье, а Магнус встанет перед алтарем в дизайнерской жилетке.® Все так и будет!
А вот и Ванда, рассматривает какую-то старую статую. Ванда оборачивается, и я заставляю себя уверенно помахать ей, словно все идет великолепно, мы с ней лучшие подруги и я никого не боюсь.
Магнус прав, говорю я себе. Нельзя принимать все слишком уж близко к сердцу. Они наверняка ждут не дождутся, когда же я стану членом их семьи.
И в конце-то концов, я ведь обыграла их в «Скраббл», верно?
— Подумать только! — Сжимаю руку Магнуса. — Осталось совсем недолго!
— Алло? — Магнус прижимает к уху трубку. — О, привет, Нэйл!
Прекрасно. Нэйл — любимая ученица Магнуса, она пишет диплом на тему «Символы в творчестве рок-группы «Колдплэй»».® Они могут болтать по телефону часами. Беззвучно извиняясь, Магнус выходит из церкви.
Почему он не выключил телефон? Я-то свой выключила.
Забудем. Не имеет значения.
— Здравствуйте! — восклицаю я, когда Ванда направляется ко мне по проходу. — Рада вас видеть! Как волнующе, правда?
Я не выставляю руку с кольцом напоказ, но и не прячу ее.
— Поппи! — Ванда, как обычно, театрально прижимается щекой к моей щеке. — Дорогая девочка. Позволь я представлю тебе Пола. Кстати, как твой ожог?
Застываю на месте.
Пол. Дерматолог. Черт. Совсем из головы вон. Как я могла? Почему я такая тупица? Обрадовалась, что заимела фальшивое кольцо, и забыла о своем смертельном увечье.
— Ты сняла повязку? — замечает Ванда.
— О. Да. Потому что рука у меня гораздо лучше. Гораздо лучше.
— Но все равно надо быть поосторожнее. Даже с небольшими ранами. — Ванда тащит меня за собой по проходу, и мне ничего не остается, кроме как послушно плестись следом. — Наш коллега из Чикаго занозил палец ноги, а потом мы узнали, что он в больнице с гангреной! Я сказала Энтони… — Ванда обрывает себя: — Вот она. Невеста. Пациентка.
Энтони и пожилой мужчина в фиолетовом джемпере с треугольным вырезом отрываются от фрески на колонне и смотрят на меня.
— Поппи, — говорит Энтони, — позволь мне представить тебе нашего соседа Пола Макэндрю, одного из самых известных профессоров дерматологии в нашей стране. Он специалист по ожогам. Правда, все сложилось удачно?
— Замечательно! — нервно пищу я, спрятав руки за спину. — Как я уже сказала, мне значительно лучше…
— Давайте посмотрим, — предлагает Пол приятным спокойным голосом.
Отступать некуда. Корчась от унижения, медленно вытягиваю левую руку. Все молча вглядываются в безупречно гладкую кожу.
— А где точно был ожог? — наконец спрашивает Пол.
— Э… здесь. — Неопределенно показываю на большой палец.
— Вы ошпарили его? Или обожгли сигаретой? — Он завладел моей рукой и профессионально ощупывает ее.
— Нет. Я… э… прикоснулась к батарее. Было очень больно.
— У нее была перебинтована вся рука, — недоумевает Ванда. — Как у жертвы войны! Неужели чудесное исцеление произошло за один день?
— Понятно. — Доктор отпускает мою руку. — Но сейчас все хорошо, не так ли? — по-доброму говорит он. — Болит?
Молча мотаю головой.
— Я бы посоветовал увлажняющий крем. На случай, если симптомы возобновятся.
Ванда и Энтони переглядываются. Они явно считают меня законченным ипохондриком.
Ну что ж… Придется смириться. Я согласна на такую роль. Это будет один из моих маленьких вывихов. Могло быть и хуже. По крайней мере, они не воскликнули: «Что ты сделала с нашим бесценным кольцом и что это за дешевка у тебя на пальце?»
Словно прочитав мои мысли, Ванда опять открывает рот:
— Это кольцо с изумрудом, принадлежавшее моей маме, видишь, Энтони? Магнус подарил его Поппи, когда сделал ей предложение.

Это будет один из моих маленьких вывихов. Могло быть и хуже. По крайней мере, они не воскликнули: «Что ты сделала с нашим бесценным кольцом и что это за дешевка у тебя на пальце?»
Словно прочитав мои мысли, Ванда опять открывает рот:
— Это кольцо с изумрудом, принадлежавшее моей маме, видишь, Энтони? Магнус подарил его Поппи, когда сделал ей предложение.
Так. Я не преувеличиваю: ее голос взлетает. И она бросает на Энтони выразительный взгляд. Что происходит? Она хочет сама носить это кольцо? Магнус не должен был дарить его мне? Чувствую себя втянутой в какую-то каверзную семейную ситуацию, подоплека которой мне не известна, но все слишком вежливы, чтобы обсуждать ее, и я никогда не узнаю, о чем они в действительности думают.
Но почему Ванда не поняла, что это подделка? Как ни странно, я слегка разочаровываюсь в Тэвишах. Думают, они такие умные, а сами не могут распознать искусственный изумруд.
— Потрясающее кольцо, — вежливо говорит Пол.
— Конечно, — киваю я. — Оно винтажное. Совершенно уникальное.
— Поппи! — встревает Энтони, разглядывающий ближайшую статую. — Это мне кое о чем напомнило. Я хочу спросить тебя об одной вещи.
Меня?
— Я бы спросил Магнуса, но это скорее твоя область, чем его.
— Спрашивайте. — Улыбаюсь, ожидая вопроса о свадьбе. Скажем, сколько будет подружек невесты. Или какие у меня будут цветы. Или даже удивилась ли я, когда Магнус сделал мне предложение.
— Что ты думаешь о новой книге Макдауэлла о стоиках? Как она соотносится с работами Уиттакера?
Я слишком ошарашена, чтобы хоть что-то соображать. О чем, прошу прощения? О стоиках?
— Ах да! — энергично подхватывает Ванда. — Поппи — специалист по греческой философии, Пол. Она обставила нас при помощи слова «апория».
Я, как ни странно, продолжаю радостно скалиться.
Апория.
Это было одно из слов, которые прислал мне Сэм. К тому времени я выпила несколько бокалов вина и вела себя очень самоуверенно. Смутно вспоминаю, как выставляла буквы и утверждала, что очень интересуюсь греческой философией.
Почему? Почему, почему, почему? Если бы я могла повернуть время вспять, то погрозила бы себе пальцем: «Хватит, Поппи!»
— Это так. — Пытаюсь непринужденно кивнуть, получается плохо. — Апория! Интересно, а где викарий…
— Сегодня утром мы читали литературное приложение к «Таймс». — Энтони игнорирует мою попытку свернуть на теологию. — Там была статья о новой книге Макдауэлла, и мы подумали, что Поппи все объяснит нам. — Он выжидающе смотрит на меня. — Макдауэлл прав, когда рассуждает о преимуществах четвертого века?
Я завываю про себя. И почему только я притворилась знатоком греческой философии? О чем я думала?
— Признаться, я пока не читала книгу Макдауэлла. Хотя непременно сделаю это.
— Мне кажется, стоицизм часто рассматривали с неверной точки зрения, ты согласна?
— Совершенно согласна. — Стараюсь принять самый что ни на есть умный вид. — Совсем не с той, с какой следует.
— Стоики не были бесчувственными, как я это понимаю. — Энтони жестикулирует так, словно читает лекцию тремстам слушателям. — Просто они ценили добродетель силы духа. И выказывали такое равнодушие к враждебности, что агрессоры считали их сделанными из камня.
— Экстраординарно! — усмехается Пол.
— Правда, Поппи? — Энтони поворачивается ко мне. — Когда галлы напали на Рим, старые сенаторы просто сидели на форуме и спокойно ждали. Атакующие были так поражены их бесстрастным поведением, что приняли за статуи. Один галл даже потянул сенатора за бороду, чтобы проверить это.
— Да-да, — соглашаюсь я, опять кивая.
Пока Энтони говорит, а я киваю, я в безопасности.

Пока Энтони говорит, а я киваю, я в безопасности.
— Удивительно! А что случилось потом? — обращается ко мне Пол.
Смотрю на Энтони, ожидая, что он ответит, но он ждет ответа от меня. И Ванда тоже.
Подумать только, три профессора — и все хотят, чтобы я рассказала им о греческой философии.
— Ну! — Делаю многозначительную паузу, словно решаю, с чего начать. — Ну… Это… очень интересно. Даже уникально. Во многих отношениях. Для философии. И для Греции. И для истории. И для всего человечества в целом. Можно сказать, это был самый важный момент в греческом… мире.
Все озадаченно молчат.
— Но что же все-таки произошло? — оживает Ванда.
— О. Сенаторов, конечно же, убили, — пожав плечами, говорит Энтони. — Но я хотел спросить тебя, Поппи…
— Какое чудесное произведение! — в отчаянии вскрикиваю я, показывая на колонну. — Взгляните!
— А, это интересно. — Энтони послушно задирает голову.
К счастью, он так любопытен ко всему, что его легко отвлечь.
— Мне нужно кое-что посмотреть в моем ежедневнике… — поспешно говорю я. — Простите…
Устремляюсь к ближайшей скамье, ноги у меня подгибаются. Это катастрофа. Мне теперь всю жизнь притворяться знатоком греческой философии? Ведь семья будет собираться на каждое Рождество. Нужно подзаняться этим предметом. Не говоря уж о том, что надо набраться знаний о лекарственных растениях.
Не стоило никого обманывать. Это моя карма. Мое возмездие.
Но поздно. Пути назад нет.
Достаю телефон и набираю в памятку.

ЧТО СДЕЛАТЬ ПЕРЕД СВАДЬБОЙ
1. Изучить греческую философию.
2. Изучить ботанику.
3. Выучить длинные слова для «Скраббла».
4. Запомнить: я ИПОХОНДРИК.
5. Бефстроганов. Полюбить. (Пройти сеанс гипноза?) ®

Смотрю на список. Все хорошо. Это мне по силам.
— Ну, вам же известны мои воззрения на искусство в церквях… — доносится до меня голос Энтони. — Это возмутительно…
Исчезаю из их поля зрения, прежде чем меня успели втянуть в разговор. Действительно, все знают, как Энтони относится к церковному искусству, поскольку он организовал национальную кампанию по превращению церквей в галереи и призвал избавиться от викариев. Несколько лет тому назад он выступал по телевизору и сказал: «Подобные сокровища не должны оставаться в руках филистеров». Эту фразу повторяли на каждом углу, разгорелся большой скандал.
Хоть бы уж говорил потише. Что, если его услышит викарий?
Теперь Энтони изучает порядок богослужения. Не очень-то тактично с его стороны.
— «Возлюбленные мои», — издает он саркастический смешок. — Возлюбленные кем? Звездами и космосом? Кто-то ожидает от нас, что мы поверим в то, что некий благодетель на небесах любит нас? «Перед лицом Господа». Я обращаюсь к тебе, Ванда! Совершенная бессмыслица.
Неожиданно вижу идущего к нам по проходу викария. Судя по его негодующему лицу, он хорошо расслышал слова Энтони.
— Добрый вечер, Поппи!
Быстро встаю со скамьи.
— Добрый вечер, преподобный Фокс. Как поживаете? Мы тут говорим о том, как хорошо в церкви.
— Действительно, — замогильным голосом отвечает он.
— Вы… Вы знакомы с моим будущим свекром? Профессор Энтони Тэвиш.
К счастью, Энтони обменивается вполне любезным рукопожатием с его преподобием, но атмосфера по-прежнему нервная.
— Значит, вы зачитываете Библию, профессор Тэвиш?
— С трудом, — довольно сухо отвечает Энтони.
Преподобный Фокс агрессивно улыбается ему:
— Это явно не ваша стихия.
Их враждебность просто разлита в воздухе. Может, стоит пошутить и разрядить обстановку?
— Поппи, тебя поведут к алтарю братья? — Преподобный Фокс просматривает свои заметки.

Может, стоит пошутить и разрядить обстановку?
— Поппи, тебя поведут к алтарю братья? — Преподобный Фокс просматривает свои заметки.
— Да. Тоби и Том.
— Братья? — любопытствует Пол. — Замечательная идея. Но почему не отец?
— Потому что мой папа… Мои мама и папа умерли.
День словно сменяется ночью. Неловкое молчание. Смотрю в каменный пол, отсчитываю секунды и жду, когда все придет в норму.
Сколько неловких пауз спровоцировала я за последние десять лет? Всегда одно и то же. Никто не знает, куда смотреть. Никто не знает, что сказать. По крайней мере, на этот раз никто не пытается меня обнять.
— Моя дорогая девочка, — бормочет Пол. — Мне так жаль…
— Все хорошо! — бодро перебиваю его я. — Произошел несчастный случай. Десять лет тому назад. Я не люблю разговоров об этом. И стараюсь не думать об этом. Никогда.
Никому не хочется выслушивать печальные истории. Это правда. Помню, учитель в колледже спросил меня, в порядке ли я и не хочу ли поговорить о родителях. А как только я начала, он сказал: «Ты не должна терять уверенность в себе, Поппи!» И это означало: «Не хочу ничего слышать. Замолчи».
Там была группа, занимавшаяся с психотерапевтом. Но я увиливала от этих занятий. Они проходили в то же время, что и хоккейные тренировки. И вообще, о чем тут говорить? Мои родители умерли. Нас взяли к себе тетя с дядей. Мои кузены и кузины уже выросли, и в доме были свободные спальни.
Это произошло. И добавить тут нечего.
— Прекрасное кольцо, Поппи! — произносит преподобный Фокс, и все ухватываются за возможность сменить тему разговора.
— Правда, чудесное? Старинное.
— Это семейная ценность, — гордо вставляет Ванда.
— Очень необычное, — одобряет Пол. — Единственное в своем роде.
Задняя дверь распахивается с металлическим лязгом.
— Простите, я опоздала, — слышится знакомый пронзительный голос. — Какой паршивый день!
По проходу с сумками мчится Люсинда. На ней бежевое прямое платье, солнечные очки в массивной оправе сдвинуты на голову, она тяжело дышит.
— Преподобный Фокс! Вы получили мое письмо?
— Да, Люсинда, — устало отвечает он. — Боюсь, церковные колонны нельзя выкрасить серебряной краской. Ни при каких обстоятельствах.
Люсинда останавливается как вкопанная, и рулон серого шелка разматывается по всему проходу.
— Нельзя? И что мне прикажете делать? Я обещала флористу серебряные колонны! — Она плюхается на скамью. — Чертова свадьба! Не одно, так другое…
— Не волнуйся, Люсинда, дорогая! — суетится вокруг нее Ванда. — Уверена, ты превосходно поработала. Как твоя мама?
— О, хорошо! Я, правда, ее не видела, у меня куча дел… А где эта растяпа Клеменси?
— Я заказала машины, — быстро говорю я. — И конфетти. А шаферам нужны петлицы?
— Закажи, если можешь, — с легким раздражением отвечает она. И вдруг словно впервые замечает меня. — О, Поппи! Хорошая новость! Твое кольцо у меня! Оно зацепилось за подкладку моей сумочки!
Она достает кольцо с изумрудом и протягивает мне. Я в таком изумлении, что могу только стоять и моргать.
Настоящее кольцо. Мое настоящее, винтажное, бесценное кольцо с изумрудом. Вот оно, у меня перед глазами.
Как она…
Какого черта…
Не могу поднять глаза и посмотреть вокруг. Но все равно уверена, что взгляды у присутствующих ошарашенные, они перекрещиваются, как лазерные лучи. Все смотрят то на поддельное кольцо, то на настоящее, а потом наоборот.
— Мне не совсем понятно… — наконец начинает Пол.
— Что тут у вас произошло? — По проходу шагает Магнус, с удивлением глядя на немую сцену.

— Кто-то увидел привидение? Или Святого Духа? — Он смеется, но никто не присоединяется к нему.
— Если это наше кольцо… — обретает голос Ванда, — то чье тогда это? — Она показывает на подделку на моем пальце, которая теперь кажется дешевой бижутерией.
Я едва могу дышать. Нужно спасти положение. Костьми лечь, но спасти. Они не должны узнать, что я теряла кольцо.
— Да! Я… думала, вы удивитесь. — Как-то нахожу слова, как-то вымучиваю улыбку. Такое ощущение, будто иду по мосту, который тут же воздвигаю перед собой из игральных карт. — Я… сделала копию! — Стараюсь говорить беззаботнее некуда. — Потому что отдала оригинал Люсинде.
В отчаянии сверлю Люсинду глазами, ожидая, что она поддержит меня. К счастью, Люсинда понимает, что натворила.
— Это так! — быстро восклицает она. — Я взяла кольцо для… для…
-…для дизайнерских целей.
— Да! Мы подумали, что кольцо может вдохновить…
-…дизайнеров колец для салфеток, — осеняет меня. — Кольца для салфеток с изумрудами! Но мы отказались от этой идеи, — поспешно добавляю я.
Молчание. Набираюсь мужества и поднимаю глаза.
Лицо Ванды перекошено. Магнус озадачен. Пол отступил на пару шагов, словно желает сказать: «Ко мне это не имеет никакого отношения».
— Так что… спасибо большое. — Дрожащей рукой беру кольцо у Люсинды. — Я… опять надену его.
Меня выбросило на далекий берег, и я уцепилась за траву. Слава тебе господи!
Снимаю поддельное кольцо, кладу его в сумочку, на его место надеваю подлинное, а мой ум лихорадочно работает. Но в гостинице сказали, что кольцо нашла уборщица. И как же миссис Фэйрфакс? Что, черт возьми, происходит?
— Милая, так зачем тебе понадобилась копия? — ничего не понимает Магнус.
Изо всех сил пытаюсь выкрутиться. Почему я решилась на хлопоты и расходы ради поддельного кольца?
— Потому что я хотела иметь два кольца, — говорю я слабым голосом.
Нет. Плохо. Следовало сказать: «Для путешествий».
— Ты хотела два кольца? — задыхается от изумления Ванда.
— Ну, надеюсь, такое желание не распространится на мужа! — грубовато шутит Энтони. — Верно, Магнус?
— Ха-ха-ха! — громко хохочу я. — Ха-ха-ха! Как остроумно! — Поворачиваюсь к преподобному Фоксу, стараясь скрыть свое смятение. — Ну что, приступим?

Спустя полчаса ноги у меня все еще ватные. Никогда в жизни не оказывалась на краю такой пропасти. Не уверена, что Ванда поверила в мою неуклюжую ложь. Она продолжает бросать на меня подозрительные взгляды, спросила, сколько стоила копия и где я ее сделала, и задала еще кучу вопросов, на которые мне совсем не хотелось отвечать.
Что она там себе думает? Что я собиралась продать оригинал?
Мы прорепетировали, как я буду идти по проходу и как мы пойдем назад вместе с Магнусом. Где встанем на колени, как распишемся в регистрационной книге. А теперь викарий предложил проговорить клятвы.
Но я не могу. Просто не могу произнести эти магические слова в присутствии Энтони, отпускающего не вполне приличные комментарии и высмеивающего каждую фразу. Во время свадьбы все будет иначе. Ему придется заткнуться.
— Магнус, — шепчу я, — давай не станем сегодня произносить клятвы. Это священные слова. А твой папа все испортит.
— О'кей. Я не против.
— Давай скажем их всего один раз. В день свадьбы. — Сжимаю его руку. — Раз и навсегда.
Даже не будь здесь Энтони, мне все равно не хочется предвосхищать главное событие в моей жизни. Не хочу репетировать. Иначе свадьба утратит нечто особенное.
— Согласен с тобой, — кивает Магнус.

— Согласен с тобой, — кивает Магнус. — Значит… мы закончили?
— Нет, — возмущается Люсинда. — Я хочу, чтобы Поппи опять прошлась по проходу. В прошлый раз ты не попадала в такт музыке.
— Хорошо, — пожимаю плечами я.
— Орган! — кричит Люсинда. — Ор-ган! С самого начала! Скользи ровно, Поппи! Ты шатаешься! Клеменси, где чай?
Клеменси только что прибежала из «Косты», и я краешком глаза вижу, как она в спешке разрывает пакетики с сахаром и молоком.
— Давай помогу! — подхожу я к ней.
— Спасибо, — шепчет Клеменси. — Энтони три куска сахара, Магнусу — капучино, Ванде — бискотти…
— Где мой двойной шоколадный маффин со сливками? — грозно вопрошаю я, и Клеменси подпрыгивает на месте.
— Я не… Я могу вернуться…
— Да я пошутила!
Чем дольше Клеменси работает на Люсинду, тем больше походит на испуганного кролика. Все это может плохо сказаться на ее здоровье.
Люсинда берет свой чай, коротко кивает Клеменси и раскладывает на скамье огромную таблицу. Здесь так много пометок фломастерами, неразборчивых замечаний и самоклеящихся листочков, что я удивляюсь, как она вообще хоть что-то организовала.
— О боже, о боже, — бормочет она, — где телефонный номер флориста? — Она роется в бумагах. — Клеменси!
— Поискать в Гугле? — предлагаю я.
— Это сделает Клеменси. Клеменси!
Бедняжка Клеменси проливает чай. Быстро забираю у нее поднос.
— Очень обяжешь, — с шумом выдыхает Люсинда. — Сама знаешь, мы все здесь ради тебя, Поппи. До свадьбы осталась всего неделя. А работы еще целая прорва.
— Знаю, — смущенно говорю я. — Э… простите.
Не имею ни малейшего понятия, куда исчезли Магнус и его родители, и потому отправляюсь искать их, держа перед собой полный чашек поднос и стараясь легко скользить по проходу; при этом представляю, что на мне вуаль.
— Странно! — слышу приглушенный голос Ванды. — Слишком уж быстро.
Неуверенно оглядываюсь, а потом понимаю, что голос доносится из-за тяжелой закрытой двери сбоку от прохода. Там, должно быть, церковная прихожая.
— Все знают… отношение к браку… — Это говорит Магнус, но дверь такая толстая, что я разбираю лишь отдельные слона.
— Не к браку как таковому! — неожиданно повышает голос Ванда. -…Такая пара! Просто не могу понять…
— Ты заблуждаешься… — подобно фаготу, вступает Энтони.
Я прирастаю к полу. Только бы чашки на подносе не зазвенели. Знаю, подслушивать нехорошо. Но мои ноги отказываются уходить.
-…Признай это, Магнус… совершенно не то…
-…Отменить. Еще не поздно. Это лучше, чем склочный развод…
С трудом сглатываю. Что они говорят? При чем здесь развод?
Наверное, я что-то не так понимаю, говорю я себе. Несколько разрозненных слов… Они могут означать что угодно…
— Мы поженимся во что бы то ни стало! И вам, черт побери, придется смириться с этим! — прорывается вдруг голос Магнуса, гулкий, как колокол.
Меня знобит. Трудно отыскать какой-то другой смысл в его словах.
Потом что-то говорит Энтони, а затем Магнус снова кричит:
— Не кончится чертовой катастрофой!
Меня переполняет любовь к Магнусу. Он так разъярен. Спустя мгновение дверь грохает, и я отпрыгиваю шагов на десять. Магнус появляется на пороге, и я иду к нему, стараясь выглядеть безмятежной.
— Хочешь чаю? — Как ни странно, голос очень похож на мой обычный. — Все в порядке? А я гадала, куда ты пропал!
— Все хорошо, — нежно улыбается он и обнимает меня за талию.

Глядя на Магнуса, не скажешь, что он только что орал на родителей. Не знала, что он такой хороший актер. Ему надо бы заняться политикой.
— Отнесу чай родителям. — Он забирает у меня поднос. — Они… э… любуются искусством.
— Прекрасно! — Мне удается улыбнуться, но подбородок дрожит.
Когда Магнус снова оказывается рядом, я глубоко вздыхаю и чувствую, что нервы у меня на пределе.
— Итак… что думают обо всем этом твои родители? Твой папа не слишком религиозный человек, не так ли? А что они думают о… о… нашем браке?
Я дала ему отличный повод обо всем рассказать мне. Просто подвела его к этому за ручку. Но Магнус лишь пожимает плечами:
— Все нормально.
Пью чай и печально пялюсь в каменные плиты, не зная, как продолжить разговор. Нужно возразить ему. Нужно сказать: «Я слышала, как ты спорил с ними». Нужно вызвать его на откровенность.
Но… я не могу сделать этого. Я недостаточно смела. Не хочу услышать правду — что его родители считают меня дерьмовой невестой.
— Нужно проверить почту. — У меня разыгралось воображение или Магнус действительно избегает моего взгляда?
— Мне тоже.
Сажусь на скамью, и несколько мгновений просто пытаюсь сдержать подступающие слезы. Потом включаю телефон и чуть не подскакиваю от звонка. Сколько сообщений я пропустила? Быстро пишу портье в «Берроу», что кольцо нашлось, и благодарю за потраченное на меня время. А затем перехожу к поступившим сообщениям.
На самом верху сообщение от Сэма, пришедшее минут двадцать тому назад:

Еду в Германию на уик-энд. В горный район. Какое-то время буду без связи.

Мне так хочется пообщаться с кем-то, что я тут же пишу:

Привет. Здорово. Почему в Германию?

Ответа нет, но я набираю второе сообщение:

Поддельное кольцо не сработало. Правда вышла наружу, и теперь родители М. считают меня подозрительной.

Посылаю сообщение, а потом мне приходит в голову, что он может подумать, будто я виню его. Быстро печатаю:

Спсб за помощь.

Пожалуй, стоит заглянуть в его почтовый ящик. Там куча писем с одной темой в заголовке. Озадаченно смотрю на экран — и тут меня озаряет. Ну конечно, это ответы на предложение поделиться своими идеями! Впервые за день испытываю легкое чувство гордости.
С надеждой открываю первое письмо.

Дорогой Сэм!
Думаю, нам надо в обеденный перерыв заниматься йогой за счет компании. Некоторые согласны со мной.
Всего наилучшего,
Сэлли Бруэр

Это не совсем то, чего я ожидала, но, полагаю, йога — хорошая идея.
Ладно. Следующее сообщение.

Дорогой Сэм!
Спасибо за твое письмо. Ты попросил не стесняться и быть честными. По нашему отделу прошел слух, что вся эта затея с выдвижением идей свидетельствует о грядущих увольнениях. Почему бы тебе самому не быть честным и не сказать, правда ли это?
С добрыми пожеланиями,
Тони

Что?! Странная реакция. Этот Тони, должно быть, чокнутый. Перехожу к очередному письму.

Дорогой Сэм!
А твоя программа «Новые идеи» обеспечена бюджетом? Об этом спрашивают некоторые лидеры команд.
Спасибо,
Крис Дэвис

Разве для идей нужен бюджет?

Сэм!
Что, черт возьми, происходит? В следующий раз, когда тебе придет в голову объявить что-нибудь в этом роде, не мог бы ты сначала посоветоваться с остальными членами совета директоров?
Малколм

Следующее письмо еще ближе к делу:

Сэм!
К чему все это? Спасибо, что предупредил. Хотя ты этого не сделал.
Викс

Чувствую укол вины. Вот уж не думала, что у Сэма возникнут проблемы с коллегами.

Вот уж не думала, что у Сэма возникнут проблемы с коллегами. Все же надеюсь, что все увидят преимущества моего предложения, когда идеи хлынут потоком.

Дорогой Сэм!
Поговаривают, что ты хочешь назначить Царя идей. Если помнишь, это была моя идея, которую я предложил на собрании отдела три года назад. Мне лестно, что эта инициатива была поддержана, и очень надеюсь, что, когда дойдет до дела, моя кандидатура окажется на одном из первых мест в шорт-листе.
С наилучшими пожеланиями,
Мартин

Вот нахал! Его, видите ли, идея. Так, давайте посмотрим, что тут еще.

Дорогой Сэм!
Будут ли устроены презентации наших идей? Пожалуйста, дай мне знать, какое время нам отпущено. Мы можем работать в команде?
С наилучшими пожеланиями,
Мэнди

Другое дело. Прекрасная позитивная реакция. Работа в команде! Презентации!

Дорогой Сэм,
Прости, что снова беспокою тебя.
Если мы не захотим работать в команде, то накажут ли нас за это? Я выбыла из своей команды, но они знакомы со всеми моими идеями, и это страшно несправедливо.
Как ты знаешь, именно мне первой пришла в голову идея о реорганизации отдела маркетинга. А не Кэрол.
С наилучшими пожеланиями,
Мэнди

О'кей. Конечно же, проблемы неизбежны. Но это мелочи. Результат все равно положительный…

Дорогой Сэм!
Мне очень жаль, но я должна официально пожаловаться на поведение Кэрол Хэнрэтти.
Когда ты предложил выдвинуть новые идеи, она повела себя непрофессионально, и, к моему великому огорчению, я вынуждена уйти с работы пораньше. Джуди также очень расстроена и не способна доработать до конца дня, и мы подумываем о том, чтобы связаться с профсоюзом.
Всего наилучшего,
Мэнди

Что? Что?!! Профсоюз тут при чем?

Дорогой Сэм!
Прости за длинное письмо. Ты просил идей.
С чего начать?
Я проработал в компании пятнадцать лет, в течение которых долгий процесс разочарования пробрал меня до мозга костей. И вот, пока мой мыслительный процесс…

Что же я наделала?! Люди так глупы? Почему им необходимо собачиться между собой? Что за гадюшник я разворошила? А ведь это лишь несколько писем, всего же их не меньше тридцати. Если я переправлю их Сэму и он прочтет, когда прилетит в Германию, то его буквально разорвет от злости. Неожиданно слышу, как он произносит: Групповая рассылка — это происки дьявола.
А я сделала рассылку от его имени. Всей компании. Не посоветовавшись с ним.
Хочу в прошлое. И о чем только я думала? Не могу внезапно обрушить на него такое. Сначала нужно все ему объяснить. Рассказать о том, чего я хотела добиться. Но Сэм в самолете. С ним нет связи. И вообще, сейчас вечер пятницы. Нет нужды пересылать ему письма. Может, к понедельнику все успокоятся. Да.
Телефон издает короткий сигнал, и я чуть не роняю его.

Схожу с самолета. Есть новости? Сэм

Нужно ли ему рассказать обо всем прямо сейчас?
Нет. Не нужно.

Пока нет. Удачной поездки! Поппи

8

Не знаю, как быть с Энтони, и с Вандой, и с «церковным кризисом», как я назвала это для себя. И потому ничего не предпринимаю, сознавая, что это проявление слабости. Понятия не имела, что умею так хорошо притворяться. Весь уик-энд я ни словом не обмолвилась о случившемся. Ужинала с семьей Тэвишей. Выбралась в кафе с Руби и Анной Лизой. Смеялась, болтала, шутила и занималась сексом. Но все это время меня преследовала ноющая боль в груди. Я почти привыкла к ней.
Скажи родители Магнуса мне хоть что-то, я бы почувствовала себя лучше. Мы бы повздорили, и я смогла бы убедить их в том, что люблю Магнуса, готова способствовать его карьерному росту и вовсе не обделена мозгами. Но они были любезны и очаровательны, вежливо расспрашивали о том, как мы подыскиваем себе жилье, и наливали мне вино.

И от этого мне было только хуже. Я была для них чужой. Ведь меня не посвящали в семейные разговоры на тему, до чего ужасна невеста Магнуса.
Все было бы в порядке, если бы Магнус ненавидел своих родителей или хотя бы не уважал их. Но он их ценит. Любит. Они хорошо ладят. Как правило, они во всем согласны, а если не согласны, то все равно ведут себя дружелюбно. Чего бы это ни касалось.
За исключением меня.
Не могу думать об этом слишком долго — сразу расстраиваюсь и впадаю в панику. А я исчерпала свою квоту на треволнения на этот вечер, потому и сидела в «Старбаксе» после работы, пила горячий шоколад и грустила.
Но сейчас, глядя на меня, вы бы просто не поверили в это. На мне маленькое черное платье и туфли на каблуках. Макияж безупречен. Глаза блестят (два коктейля). Ловлю свое отражение в зеркале: беззаботная девушка с обручальным кольцом, попивающая «космо» в «Савое». Такое впечатление, что проблем у меня нет и быть не может.
И честно говоря, настроение тоже куда лучше, чем накануне. Отчасти из-за коктейлей, а отчасти из-за приятного возбуждения — никак не могу поверить, что я здесь. Никогда прежде не бывала в «Савое». Это потрясающе!
Прием проходит в обалденном зале — стены обиты панелями, всюду изысканные канделябры. Официанты разносят коктейли. Играет джазовый оркестр. Красиво одетые люди то и дело хлопают друг друга по спине, обмениваются рукопожатиями, настроение, похоже, у всех прекрасное. Я тут никого не знаю, но мне интересно наблюдать за происходящим. Каждый раз, как кто-то делает шаг в мою сторону, я достаю телефон и проверяю сообщения, и человек тут же ретируется.
Телефон — очень полезная вещь. Прекрасная замена сопровождающему кавалеру.
От Люсинды сообщения сыпятся одно за другим, она в Северном Лондоне, подыскивает серый шелк нужной плотности. Магнус тоже написал, он сейчас в Уорвике, ужинает с каким-то профессором. А Руби информирует меня о своем свидании вслепую. Правда, трудно тыкать в кнопки и одновременно держать коктейль, и потому я ставлю бокал на ближайший столик и отвечаю всем:

Уверена, серый жатый шелк — это то, что нужно. Спасибо огромное! С любовью, Поппи. Целую, целую, целую, целую, целую
___

Не думаю, что стейк хорошая идея… Может, он на диете? Пиши! П. Целую, целую, целую, целую, целую
___

Звучит потрясающе. Можно я тоже приду?! П. Целую, целую, целую, целую, целую

Сэму поступила куча ответов на письмо про новые идеи. Многие приложили длинные дополнения и резюме. Есть и парочка видеосюжетов. Людям было чем заняться на уик-энд. Одно письмо даже озаглавлено «1001 идея для «УГК». Часть первая».
Я-то надеялась, что за выходные все успокоятся и забудут. Но с восьми утра хлынул безудержный поток писем. По-прежнему курсируют слухи, что это тест для подбора кандидатов на крупную должность. Возник ожесточенный диспут, какой отдел первым высказал идею продвинуться в Штаты. Малколм продолжает слать обиженные письма, спрашивая, кто поддержал эту инициативу… Им всем больше заняться нечем?
Снова начинаю нервничать и решаю, что подумаю об этой истории завтра.
Как и о последнем письмо Уиллоу. Похоже, она не только выглядит как супермодель, но еще ей нет равных в постели, и она — единственная наследница огромного состояния. Иного оправдания столь мерзкому характеру не существует.
Сегодня Уиллоу прислала очередную нудную тираду, потребовала найти для нее особый немецкий крем для пилинга и тут же приписала, что он, скорее всего, не озаботится этим, это ведь так в его духе, и все после того, как она притащила ему из Франции целую гору всякой всячины, но такая уж она добрая душа, и он мог бы ценить ее, но разве он КОГДА-НИБУДЬ ценил ее???
У меня от этой ведьмы мурашки по коже. Честное слово.

Честное слово.
Одно из писем вдруг привлекает мое внимание. Это послание от Эдриана Фостера из отдела маркетинга.

Дорогой Сэм!
Спасибо, что согласился преподнести Линдси букет цветов на день рождения. Их уже доставили. Поскольку тебя сегодня нет, я поставил их в твоем кабинете. Они хорошо сохранятся до твоего приезда.
Всего наилучшего,
Эдриан

Вообще-то это не Сэм согласился вручить букет. А я от его имени.
Но теперь я не уверена, что это была хорошая идея. Что, если у него завтра дел по горло? Вдруг ему придется нарушить свой распорядок дня и он рассердится? Как облегчить ему эту задачу?
Какое-то время колеблюсь, а потом пишу Линдси.

Привет, Линдси!
У меня кое-что для тебя есть. Тебе понравится.
Зайди ко мне завтра. В любое время.
Сэм. Целую.

Нажимаю «отправить», секунд двадцать расслабляюсь, смакую коктейль и жду, когда принесут канапе. А затем словно в животе звонит будильник.
Подождите. Я что, написала «целую»?! Нет! Начальники не шлют в письмах поцелуи своим сотрудникам.
Черт. Перечитываю сообщение и жмурюсь в отчаянии. Я так привыкла к поцелуям, что это выскочило автоматически. Но Сэм никогда никого не целует в своих письмах. Никогда.
Можно как-то переиграть с этим поцелуем?
Дорогая Линдси. Хочу уточнить, я вовсе не хотел целовать тебя…
Нет. Ужасно. Придется оставить как есть. Может, у страха глаза велики и она не обратит внимания…
А это что? Уже пришел ответ? Какая она быстрая.

Увидимся, Сэм.
Линдси. Целую, целую

Так. Два поцелуя и радостный смайлик. Это нормально?
Пялюсь на сообщение, стараясь уверить себя, что так оно и есть.
Да. Да, думаю, это нормально. Совершенно нормально. Обычная деловая переписка.
Убираю телефон, пью коктейль и ищу глазами, где бы взять следующий. В нескольких шагах от меня стоит официантка, и я начинаю пробираться к ней сквозь толпу.
-…Это идея Сэма Рокстона? — привлекает мое внимание мужской голос. — Чертовски странно.
— Ты ведь знаешь Сэма…
Замираю на месте, делая вид, что вожусь с телефоном. Несколько мужчин в костюмах, заметив меня, замолкают. Все они моложе Сэма и очень хорошо одеты. Должно быть, его коллеги.
Пробую соотнести их лица с письмами. Готова держать пари, что мужчина с оливковой кожей — это Джастин Коул, который отправил всем рассылку, где говорилось, что неделовая форма одежды по пятницам допустима, и не могут ли сотрудники проявить свое чувство стиля? В черном костюме и узком галстуке он выглядит как представитель полиции моды.
— Он здесь? — спрашивает блондинистый парень.
— Не видел, — отвечает обладатель оливковой кожи и подносит ко рту стопку. — Гребаный упрямый осел.
Дергаю от удивления головой.
Телефон выдает сообщение, и я рада занять чем-то свои руки. Руби прислала мне фотку какого-то брюнета и спрашивает:

Это парик?

Фыркаю от смеха. Она умудрилась сфотографировать типа, с которым у нее свидание, сзади. Он что, ничего не заметил?
По-моему, обычные волосы. Не понимаю, почему Руби так озабочена париками. Должно быть, из-за одного ее очень неудачного свидания вслепую в прошлом году, на котором выяснилось, что ее кавалеру пятьдесят девять, а не тридцать девять.®

Я так не думаю! Прелестный вид. Целую

Когда я отрываю взгляд от телефона, оказывается, что мужчины уже растворились в толпе. Черт. Меня заинтриговал их разговор.
Беру еще один «космо», несколько суши (этот вечер уже обошелся бы мне в пятьдесят фунтов, если бы я платила из своего кармана), и тут над ухом у меня раздается визг включенного микрофона. Поворачиваюсь и обнаруживаю, что стою рядом с небольшим подиумом.

Поворачиваюсь и обнаруживаю, что стою рядом с небольшим подиумом. Блондинка в черном брючном костюме, постучав по микрофону, говорит:
— Леди и джентльмены! Пожалуйста, обратите на меня ваше внимание! — И почти кричит: — Народ! Пришло время речей! Чем быстрее начнем, тем быстрее кончим.
Все смеются, и толпа начинает перемещаться в этот конец зала. Меня выпихивают прямо к подиуму.
— Ну вот! — Блондинка простирает руки. — Добро пожаловать на празднование слияния нашей компании «Джонсон Эллисон» и прекрасной «Грин Ритейл». Это брак сердец и умов, равно как и компаний, и мы должны сказать огромное спасибо многим людям. Благодаря инициативе нашего управляющего директора Патрика Гоуэна мы все сегодня здесь. Патрик, залезай сюда!
Бородач в светлом костюме вспрыгивает на подиум, скромно улыбается и молча качает головой. И все начинают аплодировать, в том числе и я.
— Кейт Берни… ну что я могу сказать? Она вдохновила всех нас. — И он отходит от микрофона, которым снова завладевает блондинка.
— Знаю, он где-то здесь… — Она оглядывает зал, приложив ладонь козырьком ко лбу. — Он попытался отбрыкаться, но мы должны видеть его! Мистера «Уайт Глоуб Консалтинг», Сэма Рокстона!
Вот гадство! Нет. Этого не может быть…
Снова раздаются аплодисменты. На подиум с недовольной гримасой взбирается Сэм. Я каменею. Он же в Германии!
Наши взгляды пересекаются, и теперь вздрагивает Сэм. Чувствую себя преступницей, застигнутой на месте злодеяния. И почему я решила, что смогу безнаказанно пробраться на такую роскошную вечеринку?
Мое лицо пылает от смущения. Пытаюсь раствориться в толпе, но она слишком плотная, и у меня ничего не получается. А потому таращусь на Сэма.
— Если рядом Сэм, то все мы знаем, что любая проблема будет решена, — распинается блондинка. — Вопрос в том, устроит ли вас ее решение, а, Патрик?
Все хохочут, и я тоже делано смеюсь. Очевидно, это какая-то их шутка, и я бы поняла, в чем она заключается, имей я право быть здесь.
Парень рядом со мной восклицает:
— Это на грани приличий!
И я почему-то отвечаю ему:
— Знаю, знаю! — И опять издаю неестественный смешок.
— Это подводит нас еще к одному ключевому игроку…
Поднимаю глаза. Сэм не смотрит на меня, слава тебе господи.
— Давайте послушаем Джессику Гарнетт!
К микрофону направляется девушка в красном платье. Сэм тем временем достает из кармана телефон.

Почему вы смеялись?

Ну зачем ему еще сильнее смущать меня? Понял ведь уже, что я готова сквозь землю провалиться. Но я не попадусь на его удочку.

Это была хорошая шутка.

Сэм смотрит на телефон. Понимаю, что он получил мое сообщение. И тут же тренькает мой телефон.

Не знал, что вас пригласили.

Пытаюсь понять выражение его лица, но оно бесстрастно. Быстренько пишу:

Забежала, чтобы забрать ваш подарок. Это входит в мои обязанности. Нет нужды благодарить меня.
И доставить вам коктейли.

Теперь Сэм смотрит на бокал у меня в руке. Брови у него ползут вверх, и я едва удерживаюсь, чтобы не хихикнуть.

Я собиралась слить их во фляжку.
___

Но я пью «Манхэттен».
___

Теперь знаю. Соберу всю текилу, какая попадется.

Прочитав последнее сообщение, Сэм поднимает голову и внезапно улыбается мне. Я непроизвольно улыбаюсь в ответ — у него такая заразительная улыбка…

-…И давайте как следует отпразднуем это событие! Спасибо всем!
Когда шквал аплодисментов стихает, стараюсь спастись бегством, но Сэм уже стоит рядом со мной.
— О! Э… привет! Рада вас видеть!
Он вопросительно смотрит на меня.

— О! Э… привет! Рада вас видеть!
Он вопросительно смотрит на меня. Нет смысла юлить и пытаться скрыть неловкость.
— Извините, — тараторю я. — Знаю, я не должна быть здесь, но я просто никогда не бывала в «Савое», а это так заманчиво, вы сказали, что не хотите идти, и… — Обрываю себя на полуслове. Ему, похоже, весело.
— Никаких проблем. Вам следовало дать мне знать, и я включил бы вас в список.
— О! Спасибо… Здесь потрясающе!
— Вот и славно. — Сэм улыбается и берет бокал красного вина с подноса проходящего мимо официанта. — Знаете что? — Он задумчиво молчит, обхватив бокал ладонями. — Мне необходимо что-то сказать вам, Поппи Уотт, хотя нужно было сделать это раньше. Хочу поблагодарить вас. Вы очень помогли мне в последние несколько дней.
— Да не за что. — Мгновенно принимаю бесстрастное выражение лица, но он качает головой.
— Нет, выслушайте меня. Знаю, что в начале нашего знакомства я сделал вам одолжение, но, в конце концов, гораздо большее одолжение сделали мне вы. У меня долгое время не было хорошей помощницы. И вы проделали огромную работу, сориентировали меня в происходящем. И я благодарен вам за это.
— Пустяки! — мямлю я, чувствуя себя немного не в своей тарелке.
— Признайте свою заслугу. — Он смеется и ослабляет узел галстука. — Господи, это был такой длинный день. Сегодня не было писем? Что-то тихо. — И снова улыбается своей поразительной улыбкой.
В моем телефоне двести сорок три электронных письма для него. И письма продолжают поступать.
— Ну… Есть несколько сообщений. Но я не хотела беспокоить вас, пока вы в Германии.
— Правда? И что за письма?
— Да так… Может, все-таки подождете до завтра? — цепляюсь я за соломинку.
— Нет, давайте сейчас.
Тру нос. С чего начать?
— Сэм! Вот ты где! — К нам приближается худой парень в очках. Он быстро моргает, под мышкой у него черная папка. — А говорили, что тебя не будет.
— Я и не собирался, — кривится Сэм.
— Прекрасно. Прекрасно! — Парень нервничает. — Но я на всякий случай прихватил это. — Он протягивает папку Сэму, и тому ничего не остается, кроме как взять ее. — Если у тебя выдастся свободная минутка… Я лягу не раньше двух-трех часов и буду рад поговорить с тобой по скайпу… Некоторые, пожалуй, немного радикальны, но… Думаю, ты затеял замечательную вещь. И если над этим надо поработать… то рассчитывай на меня. Ну… не буду тебя больше задерживать. Спасибо, Сэм! — И он исчезает в толпе.
Мы какое-то время молчим. Сэм в некоторой прострации, а я пытаюсь придумать, что сказать.
— О чем это он? — наконец спрашивает Сэм. — Вы имеете хоть малейшее представление? Я что-то упустил?
Нервно облизываю губы и визгливо смеюсь.
— Я собиралась рассказать вам. Все это так забавно, если посмотреть с точки зр…
— Сэм! — Крупная женщина с рокочущим голосом чуть не налетает на нас. — Я так рада, что ты подписался на благотворительный забег!
Ага. Это, должно быть, Рейчел.
— Благотворительный забег? — ужасается Сэм. — Нет, прости, Рейчел, я не буду в этом участвовать. С радостью помогу материально, но пусть бегут другие, если им это по душе…
— Но твое письмо! Мы так обрадовались, что ты присоединишься к нам. Никто не мог поверить в это! Мы бежим в костюмах супергероев, — с энтузиазмом добавляет она. — Я выбрала для тебя костюм Супермена.
— Какое письмо?
— Твое милое письмо. Пятничное. И спасибо за открытку для юной Хлоэ. — Рейчел понижает голос и треплет Сэма по руке: — Она так растрогалась.

Начальству обычно смерть собаки сотрудницы до лампочки, и так мило с твоей стороны отправить ей открытку с соболезнованиями, да еще написать стишок… Если честно, мы все были поражены.
Лицо мое уже не просто пылает, оно раскалилось. Я совсем забыла о собачьей открытке.
— Открытка с соболезнованиями по поводу кончины собаки? — Голос у Сэма довольно странный. — Да я и сам поражен.
Он сверлит меня взглядом. Далеко не дружелюбным.
— О, Лулу! — вскрикивает Рейчел. — Прости, Сэм…
Она уходит, расталкивая толпу, и мы остаемся вдвоем.
Сэм все смотрит на меня и явно ждет, когда я заговорю.
— Я д-думала…
— Да? — Голос у него сухой и безжалостный.
— Думала, что вы захотите участвовать в этом забеге.
— Значит, думали.
— Думала… То есть… это же забавно! И я решила ответить, чтобы сэкономить ваше время.
— И подписались моим именем? — Кажется, сейчас разразится гроза.
— Я хотела помочь! Знаю, вы были очень заняты, а они продолжали обращаться к вам, и я подумала…
— И открытка — ваших рук дело, правильно я понимаю? — Он закрывает глаза. — Господи, во что еще вы меня впутали?
Хорошо бы, как страус, спрятать голову в песок. Или под мышку. Но придется отвечать.
— Мне пришла в голову еще одна идея, — почти шепчу я. — Только все слегка возбудились и теперь забрасывают вас письмами…
— О чем вы?
— Сэм. — Какой-то парень хлопает его по спине. — Рад, что ты заинтересовался поездкой в Исландию. Буду поддерживать с тобой связь.
В Исландию? Господи, я и об этом забыла!® Не успеваю и рта открыть, как Сэма берет в оборот напористая девушка в очках:
— Сэм, я не понимаю, что происходит! Может, ты принимаешь нас за дураков? Хорошо. Вот мое резюме. Ты знаешь, у меня полно идей, но если нам придется перепрыгивать через еще большее количество препятствий, тогда…
— Елена…
— Просто прочти мое заявление.
Она разворачивается и уходит. Лицо у Сэма мрачнее некуда, меня начинает трясти.
— Так, все по порядку. Что вы натворили?
— Послала письмо. — Изучаю свои ноги и чувствую себя набедокурившим ребенком. — От вашего имени.
— Кому?
— Всем работникам компании… Просто хотела подбодрить сотрудников, настроить их на позитивный лад. И потому предложила прислать свои идеи. Вам.
— Что?!
Я цепенею.
— Простите… Мне казалось, что это всех заставит активизироваться, но некоторые сочли, что вы хотите уволить их, а другие решили, что вы втайне проводите собеседования о приеме на работу, и все встревожились… Простите…
— Сэм, я получила твое письмо! — К нам подскакивает девушка с хвостиком. — Увидимся в классе танцев.
— Где?!
— Спасибо огромное за поддержку! Пока ты у меня единственный ученик! Прихвати удобную одежду и подходящие туфли!
Сэм явно потерял дар речи. Что не так с уроками танцев? Ему же придется танцевать на собственной свадьбе, верно? Он должен быть благодарен мне за то, что я записала его на занятия.
— Звучит неплохо, — робко говорю я.
— До вечера вторника, Сэм!
Девушка исчезает в толпе. Складываю руки на груди и собираюсь объявить, что сделала ему большое одолжение.
— Сколько точно писем вы отправили от моего имени?
— Ну… не так уж много… Несколько.
— Если бы вы были моей секретаршей, я бы уволил вас сию же минуту. Но все, что я могу сделать, это забрать у вас телефон и попросить…
— Сэм!
— Ник! — Лицо Сэма разглаживается, он протягивает руку.

— Рад тебя видеть. Не знал, что ты придешь.
Мужчина лет шестидесяти, одетый в костюм в тонкую полоску и цветастую рубашку, салютует мне бокалом. Я в ответ поднимаю свой, испытывая благоговейный трепет. Сэр Николас Мюррей! Я видела в Гугле его фотографии с премьер-министром, с принцем Чарльзом и другими знаменитостями.
— Никогда не пропущу пьянку! — весело говорит сэр Николас. — Но на выступления я опоздал, не так ли?
— Правильно подгадал, — улыбается Сэм. — Что, выслал вперед шофера, дабы тот удостоверился, что официальная часть закончилась?
— Без комментариев, — подмигивает сэр Николас. — Ты получил мое письмо?
— А ты мое? — понижает голос Сэм. — Ты выдвинул Ричарда Догерти на премию «Сделка года».
— Очень яркий молодой талант, Сэм. — Сэр Николас выглядит немного смущенным. — Помнишь, как он в прошлом году поработал с Хардвиксом? Он заслуживает признания.
— Это ты довел до конца сделку с «Райан Энерджи». А не он.
— Он очень помог. Во многих отношениях. И некоторые из его заслуг… просто… неоценимы.
Они смотрят друг на друга. И похоже, пытаются не рассмеяться.
— Ты неисправим, — наконец произносит Сэм. — Надеюсь, он будет благодарен тебе. Знаешь, я только что вернулся из Германии. Мы должны кое-что обсудить.
Он совершенно вытеснил меня из разговора, но я нисколько не возражаю. Может, стоит улизнуть, пока есть такая возможность?
— Сэм, познакомь меня с твоей спутницей.
Голос сэра Николаса врывается в мои мысли, и я нервно улыбаюсь. У Сэма, конечно же, нет никакого желания представлять меня, но выбора не остается.
— Сэр Николас, это Поппи Уотт. Поппи, это сэр Николас Мюррей.
— Очень приятно. — Пожимаю руку, стараясь не выдать волнения.
Ух ты! Я и сэр Николас Мюррей. Как ни в чем не бывало болтаем в «Савое». Как бы половчее упомянуть об этом в разговоре с Энтони?
— Вы из «Джонсон Эллисон» или из «Грин Ритейл»? — вежливо спрашивает сэр Николас.
— Ни то ни другое, — конфужусь я. — Вообще-то я физиотерапевт.
— Физиотерапевт! — радуется он. — Замечательно! Самая недооцененная медицинская специальность, так я считаю. Я ходил к одному доктору на Харли-стрит, когда у меня разболелась спина, но он не смог помочь мне…
— Вам нужна Руби, — говорю я. — Это моя начальница. Она потрясающая. Когда она делает глубокий массаж, мужчины плачут.
— Вот как? — Сэр Николас, похоже, заинтересовался моими словами. — У вас есть визитная карточка?
Бинго! Руби заказала карточки для нас, когда мы только приступили к работе, но у меня никто никогда не просил ее. Ни разу!
— Вот, пожалуйста. Мы работаем в Бэлхэме, это к югу от реки, вы, наверное, не знаете…
— Я хорошо знаю Бэлхэм. Моя первая квартира в Лондоне находилась на Бедфорд-Хилл.
— Не может быть! Так это же в двух шагах от нас!
Невероятно. Сэр Николас Мюррей жил на Бедфорд-Хилл! Это неспроста. Начинаешь с Бэлхэма, а потом тебя посвящают в рыцари. Вдохновляет, нечего сказать.
— Сэр Николас! — Смуглый парень материализовался словно ниоткуда. — Рад видеть вас здесь. Как дела на Даунинг-стрит? Они уже раскрыли секрет всеобщего счастья?
— Все к тому идет, — добродушно улыбается сэр Николас.
— Для меня большая честь разговаривать с вами. И с Сэмом… — Парень хлопает Сэма по спине. — Он главный человек в моей жизни. Не представляю, что бы мы без тебя делали.
С негодованием смотрю на этого лицемера. Он же совсем недавно назвал Сэма гребаным упрямым ослом.
— Спасибо, Джастин, — натянуто улыбается Сэм.

— Спасибо, Джастин, — натянуто улыбается Сэм.
Это Джастин Коул. Я была права. В жизни он такой же высокомерный, как и в письмах.
Хочу спросить сэра Николаса о том, каков в жизни премьер-министр, но к нам подскакивает нервный тип.
— Сэм! Прошу прощения, что помешал. Я Мэтт Митчелл. Большое спасибо за то, что вызвался стать волонтером. Это пойдет на пользу нашему проекту.
— Волонтером? — Сэм стреляет в меня колючим взглядом.
Понятия не имею, о чем это он. Мозг напряженно работает. Волонтер… волонтер… что за…
— Я говорю об экспедиции в Гватемалу! По программе обмена! — сияет Мэтт Митчелл. — Мы так рады, что ты в деле!
Ничего я не знаю ни о какой Гватемале. Это ошибка!
— Гватемала? — переспрашивает Сэм с замороженной улыбкой.
Вспомнила. Я послала это письмо поздно вечером. Кажется, я выпила бокал вина. Или два. Или… три.
Рискую мельком глянуть на Сэма. Да, ему это тоже не понравилось. Но, судя по расписанию, Сэм давным-давно не был в отпуске. Он должен поехать в Гватемалу.
— Нас всех очень тронуло твое письмо. — Мэтт хватает руку Сэма обеими ладонями и энергично трясет. — Не знал, что тебе небезразличны развивающиеся страны. Скольким сиротам ты помогаешь?
— Сэм! — К нам, пошатываясь, направляется темноволосая девица. Она сильно нарумянена, под глазами потеки туши для ресниц. — Такое тебе преогромное спасибо за электронную открытку о Скампере. Это потрясло меня.
— Всегда пожалуйста, Хлоэ, — цедит Сэм.
— Такие прекрасные слова! — пьяно всхлипывает девица. — Только ты понимаешь меня. — Она вот-вот разрыдается.
— Хлоэ, давай ты присядешь, — предлагает Сэм.
Но тут опять вмешивается Джастин, на лице его злорадная ухмылка.
— Я слышал об этой знаменитой открытке. Можно взглянуть на нее?
— У меня есть распечатка. — Шмыгнув, Хлоэ достает из кармана смятый листок, и Джастин выхватывает его.
— О, как это прекрасно, Сэм! — сюсюкает он, с фальшивым восторгом разглядывая листок. — Как трогательно.
— Я показала всему отделу, — хлюпает носом Хлоэ. — Все теперь думают, что ты такой душка, Сэм.
У Сэма вид, будто он хочет катапультироваться — с такой силой он сжимает ножку бокала.
— «Милый Скампер теперь на небесах резвится, а мы остались здесь страдать, — с выражением зачитывает вслух Джастин. — Такой пушистый, такие глазки, и косточка его в машине навсегда останется лежать». — Джастин делает паузу. — Какая гениальная рифма, Сэм, лежать — страдать. А почему кость в машине? Это как-то негигиенично.
— Отдай! — Сэм пытается выхватить листок, но Джастин уклоняется, вид у него предовольный.
— «Одеялко его всегда на кровати. Скампер знает, что скорбим мы, как его братья», — кривится Джастин. — Кровати — братья? Ты вообще знаешь, что такое рифма, приятель?
— А мне это кажется очень трогательным, — благожелательно говорит сэр Николас.
— Мне тоже, — торопливо поддакиваю я. — Думаю, это блестяще.®
— Это так верно. — По лицу Хлоэ струятся слезы. — Это прекрасно, потому что верно.
— Джастин, — говорит сэр Николас. — Может, принесешь Хлоэ стакан воды?
— Разумеется! — Джастин проворно прячет листок в карман. — Ты ведь не будешь возражать, если я сохраню твое стихотворение, Сэм? Оно такое талантливое. Может, тебе заключить контракт с «Холлмарк»? — Он уводит Хлоэ.
Не осмеливаюсь взглянуть на Сэма.
— Ну! — говорит сэр Николас в некотором недоумении. — Сэм, я и не знал, что ты так любишь животных.

— Сэм, я и не знал, что ты так любишь животных.
— Я не… — Сэм едва владеет своим голосом. — Я…
Отчаянно пытаюсь придумать, как исправить ситуацию. Но что я могу сделать?
— А теперь, Поппи, пожалуйста, извините меня, — продолжает сэр Николас. — Я бы с удовольствием остался, но мне нужно поговорить с бесконечно скучным человеком из «Грин Ритейл». — Он корчит такую смешную гримасу, что я не удерживаюсь и прыскаю. — Сэм, увидимся позже. — Он сжимает мою руку и исчезает в толпе, а я подавляю в себе желание рвануть за ним.
Поворачиваюсь к Сэму и скорбно говорю:
— Э… простите меня за все это.
Сэм молчит, а потом вытягивает руку ладонью кверху. Спустя пять секунд я понимаю, что он имеет в виду.
— Что? Нет! То есть… можно он останется у меня до завтра? На него приходят все сообщения…
— Отдайте.
— Но я еще не успела купить себе новый! Это мой единственный номер, мне он необходим…
— Отдайте.
Этот человек непробиваем.
С другой стороны… не станет же он отбирать телефон силой, верно? Сэм явно не из тех, кто устраивает сцены.
— Послушайте, я понимаю, что вы в ярости, — заискивающе говорю я. — Но может, я сначала перешлю вам все письма? И верну вам телефон завтра, когда все улажу. Пожалуйста!
Сэм тяжело дышит. Похоже, понимает, что его загнали в угол.
— Но вы не пошлете больше ни единого письма, — требует он, опуская руку.
— Хорошо-хорошо.
— И предоставите мне список отосланных вами писем.
— Хорошо-хорошо.
— Вы вернете мне телефон завтра, и чтобы я больше ничего о вас не слышал.
— Мне прийти к вам в офис?
— Нет! — Его аж передергивает. — Встретимся во время ланча. Я напишу вам.
— Хорошо, — протяжно вздыхаю я. — Простите. Я не хотела устраивать из вашей жизни хаос.
Я немного надеялась, что Сэм скажет что-нибудь милое, вроде: «Не волнуйтесь, вы этого не сделали» или «Ничего страшного, вы хотели как лучше». Но ничего такого он не говорит. Просто спрашивает:
— Вы уверены, что это все? Или мне стоит знать еще о чем-то?
Я молчу.
— Только не врите. Может, вы подписали меня еще на несколько поездок? Выступили с инициативами от моего имени? Настрочили за меня еще дюжину жутких стишков?
— Нет! Никаких стишков! Клянусь.
— Вы хоть понимаете, что натворили?
— Понимаю.
— Понимаете, в какое положение поставили меня?
— Мне жаль, очень жаль, — в отчаянии говорю я. — Я не хотела подводить вас. Не хотела, чтобы у вас были неприятности. Думала, я оказала вам услугу.
— Услугу?!
— Привет, Сэм! — раздается запыхавшийся голос, и меня обдает сильным ароматом духов.
Женщине под тридцать, у нее туфли на высоченных каблуках и сильно накрашенное лицо. Рыжие волосы вьются, а декольте слишком уж откровенное, так что почти виден пупок.
— Извините, могу я быстренько переговорить с Сэмом? — Она бросает на меня враждебный взгляд.
— Э… конечно. — Отхожу на несколько шагов, но так, чтобы можно было подслушать.
— С нетерпением жду нашей завтрашней встречи. — Женщина пожирает взглядом Сэма и хлопает накладными ресницами.® — У тебя в кабинете. Я приду.
Сэм озадачен:
— А у нас с тобой встреча?
— Ты хочешь поиграть в эти игры? — Она издает тихий сексуальный смешок и взъерошивает свои волосы, как это делает одна актриса в американском сериале, где все действие происходит в кухонных интерьерах. — Я готова подыграть тебе. — Она понижает голос до гортанного шепота: — Если ты понимаешь, что я имею в виду, Сэм.

— Извини, Линдси… — теряется Сэм.
Линдси? Я чуть не проливаю коктейль на платье. Это Линдси?
О нет. О нет, о нет. Кошмар. Нужно было извиниться за поцелуи. Так и знала, что грянет беда. Почти подпрыгиваю от волнения. Как бы предупредить Сэма? Как бы послать ему сигнал?
— Я знала… — Теперь она мурлычет. — Когда я впервые увидела тебя, Сэм, то сразу поняла, что между нами проскочила искра. Ты такой сексуальный.
Сэм не находит себе места.
— Ну… спасибо… Но, Линдси, это вовсе не…
— Не волнуйся. Я умею молчать. — Она проводит длинным накрашенным ногтем по его рубашке. — А я уж было отчаялась.
Сэм отступает, он явно напуган.
— Линдси…
— Все это время ни намека, а затем как гром среди ясного неба. Есть контакт! — Она распахивает глаза и вытягивает губы трубочкой. — Поздравляешь с днем рождения, хвалишь мою работу… Я понимаю, что это значит. А сегодня вечером… — Линдси придвигается к Сэму и с придыханием шепчет: — Ты не представляешь, что я почувствовала, прочитав твое письмо! М-м-м-м. Плохой мальчишка.
— Письмо? — эхом отзывается Сэм, медленно поворачивает голову и встречает мой агонизирующий взгляд.
Бежать. Пока есть возможность. Бежать!!!

9

Я самый виноватый человек на свете.

Мне бы заниматься последними приготовлениями к свадьбе, а что я делаю вместо этого? Пытаюсь вспомнить все синонимы слова «простите».
На ланч я являюсь в покаянной серой майке и джинсовом комбинезоне. Мы встречаемся в ресторане за углом офиса Сэма, и первое, что я там вижу, это стайку девушек за круглым столом, которые вчера вечером были в «Савое». Уверена, они меня не запомнили, но все равно быстро отворачиваюсь.
Сэм описал по телефону это место как «офисный кафетерий» Здесь металлические столы, темно-серые, обитые холстом стулья и прикольное меню, где каждое блюдо описано наименьшим возможным количеством слов.® Ничего удивительного, что Сэму здесь нравится.
Я заказала минералку, а теперь раздумываю, что взять еще — суп или салат. И тут в дверях появляется Сэм. Все девушки машут ему руками, и после непродолжительных колебаний он присоединяется к ним. Разговора мне не слышно, но до меня доносится: «…потрясающая идея…», «…взволнованы…», «…такая поддержка». Все улыбаются и выглядят радостными, даже Сэм.
Наконец он извиняется и подходит ко мне.
— Привет. Вы пришли. — Для меня у него улыбки не припасено.
— Да. Милый ресторанчик. Спасибо, что встретились со мной. — Пытаюсь держаться с достоинством.
— Я практически живу здесь.
— Вот… список писем, которые я отправила от вашего имени. И я все переправила вам.
Официант приносит воду мне и улыбается Сэму:
— С возвращением, сэр.
Когда он уходит, Сэм складывает листок и молча сует в карман. Слава богу. С него станется изучить весь список, пункт за пунктом.
— Эти девушки из вашей компании, верно? — киваю я на круглый стол. — О чем они разговаривают?
Сэм наливает себе воды.
— О вашем прожекте.
— Моем прожекте? Вы имеете в виду письмо о выдвижении идей?
— Да. Оно понравилось администрации.
— Ух ты! — Позволяю себе на секунду насладиться этим известием. — Значит, не все отреагировали… отрицательно?
— Не все.
— А кто-нибудь предложил стоящие идеи?
— Как ни странно… да, — нехотя признает Сэм. — Некоторые сотрудники высказали интересные мысли.
— Здорово!
— Хотя кое-кто по-прежнему уверен, что существует тайный план уволить всех, а один из самых упорных угрожает подать в суд.

— Здорово!
— Хотя кое-кто по-прежнему уверен, что существует тайный план уволить всех, а один из самых упорных угрожает подать в суд.
— О. Простите меня.
— Привет! — К нам подходит девушка в зеленом фартуке. — Можно пояснить вам меню?® У нас сегодня орехово-тыквенный суп с органическим цыпленком…
Она описывает каждое блюдо, и нет нужды говорить, что я тут же перестаю вслушиваться в ее слова. И под конец понятия не имею, что можно заказать кроме орехово-тыквенного супа.
— Орехово-тыквенный суп, пожалуйста, — улыбаюсь я.
— Стейк в багете, средней прожарки, и зеленый салат. Спасибо. — Думаю, Сэм тоже ее не слушал.
— Просто хочу сказать вам, что мне очень, очень жаль, — бормочу я. — Простите, что отправила ту открытку. Простите за Гватемалу. И если я способна чем-то помочь, то обязательно сделаю это. Можно послать несколько писем с извинениями?
— Нет! — рычит Сэм. — Спасибо, — добавляет он уже более спокойно. — Вы сделали достаточно.
— И как вы справляетесь? — осмеливаюсь спросить я. — Со всеми идеями?
— Теперь этим занимается Джейн. Отшивает тех, кто навязывается.
Морщу нос:
— Отшивает?
— Ну, сами знаете. «Сэм был рад получить ваше письмо. Он свяжется с вами при первой же возможности. А пока спасибо за проявленный интерес». В переводе это значит: «Не ожидайте, что вам собираются отвечать». Такие письма необходимы. Они сводят на нет нежелательные авансы.
Я слегка обижена:
— Я никогда не отшиваю людей. Я просто отвечаю им.
— Это многое объясняет. — Он сует в рот хлеб. — Знай я об этом, никогда бы не стал пользоваться одним телефоном с вами.
— Ну, теперь все. Больше вам не придется делать этого.
— Приятно слышать. Так где он?
Роюсь в сумочке, кладу телефон на стол.
— Что это такое, черт побери! — в ужасе вопрошает Сэм.
Что его так испугало? А, вот в чем дело. Среди подарков с благотворительного чаепития были блестящие наклейки, и я приляпала их на телефон. Получилось красиво.
— Не волнуйтесь, — лебежу я. — Сейчас отдеру.
— Да уж, будьте любезны.
И чего так злиться? Разве никто в его компании не украшает телефоны?
Приносят еду, и на какое-то время нас отвлекают манипуляции с перцем, горчицей и пастернаком, который, как они почему-то решили, мы заказали.
— Совсем замотались? — спрашивает вдруг Сэм.
— Нет. Я взяла на работе несколько отгулов, чтобы подготовиться к свадьбе, но оказалось, что делать особенно нечего.
По правде говоря, меня немного удивил утренний разговор с Люсиндой. Я давно сказала ей, что перед свадьбой возьму отгулы. Думала, будем готовиться к свадьбе вместе. Но она отказалась. Мол, у нее сначала куча дел, в которых я ей не подмога. Так что все утро я бездельничала.
Пробую суп и жду, когда Сэм заговорит о собственной свадьбе, но он этого не делает. Мужчины не любят мусолить такие темы.
— Суп холодный? — Взгляд Сэма неожиданно останавливается на моей тарелке. — Если холодный, отошлите назад.
Суп далеко не с пылу с жару, но я не хочу скандалить по этому поводу.
— Все хорошо, спасибо.
Неожиданно звонит телефон, и я инстинктивно хватаю его. Это Люсинда. Она у флориста, и я должна подтвердить, что мне нужны четыре стебля гипсофилы для каждого букета.
Да откуда же мне знать? И как вообще выглядит эта… гипсофила? Ботаник из меня, признаться, никакой.

Согласна, именно четыре. Большое спасибо, Люсинда. Осталось совсем недолго!!! С любовью, Поппи. Целую, целую, целую, целую, целую

Ага, сообщение от Уиллоу. Но не могу же я читать в присутствии Сэма.

Быстро пересылаю ему и кладу телефон на стол.
— Отправила вам сообщение от Уиллоу.
— Хорошо, — кивает Сэм.
Умираю от желания расспросить о ней. Но как сделать это так, чтобы не показаться досужей сплетницей?
Не могу даже спросить: «Как вы познакомились?» — потому что уже знаю об этом из ее разглагольствований. Она пришла в «Уайт Глоуб Консалтинг» на собеседование. С ней разговаривал Сэм, он задал ей какие-то каверзные вопросы по резюме, и она должна была понять уже ТОГДА, что он захочет трахать ее. Ей нужно было встать и УЙТИ. Потому что шестизначная зарплата — это не главное в ее жизни. Он думает, что все такие же, как он? Разве он не понимает, что построить совместную жизнь — это ЗНАТЬ, ИЗ ЧЕГО ЕЕ МОЖНО ПОСТРОИТЬ? А, Сэм???
И так далее и так далее. Я даже не дочитала до конца.
— Вы купили себе новый телефон?
— Куплю после обеда.
С новым телефоном будет трудно, но что уж тут поделаешь. Если только…
— Я вот думаю… — равнодушно говорю я. — Может, вы продадите мне его?
— Телефон компании, набитый деловой перепиской? — смеется он. — Вы рехнулись? Я-то точно рехнулся, предоставив вам доступ к нему, мисс Легкие Пальчики. Вас бы в полицию отправить.
— Я не воровка! — возмущаюсь я. — Я ничего не украла. А нашла телефон в урне.
— Вы должны были вернуть его. Это понятно и вам, и мне.
— Это была общественная собственность! Так что все по справедливости!
— По справедливости? Скажете это судье. Если я выроню бумажник и он окажется в урне, то дает это кому-нибудь право присвоить его?
Верчу телефон в руке, не желая расставаться с ним. Я привыкла к нему. Привыкла даже к тому, что мне приходилось пользоваться одним почтовым ящиком с кем-то еще.
— И что теперь с ним будет? — интересуюсь я.
— Джейн перебросит все, что касается меня, на свой телефон. А потом с нашего с вами телефона сотрут всю информацию.
— Понятно.
При мысли, что все мои сообщения уничтожат, мне хочется расплакаться. Но ничего не поделаешь. Я ведь взяла телефон взаймы. Он не мой.
— Я сообщу вам свой новый номер. И если мне придут письма или сообщения…
— Все перешлю вам, — кивает Сэм. — Или это сделает моя новая помощница.
— Когда она приступит к работе?
— Завтра.
— Прекрасно, — скорбно улыбаюсь я и вновь принимаюсь за суп, который совсем остыл.
— Она замечательная, — с энтузиазмом говорит Сэм. — Ее зовут Лиззи, она очень умная. — Он приканчивает стейк и принимается за салат. — А теперь вы должны рассказать мне, что там было с Линдси. Что вы ей настрочили?
— О… Это. Думаю, она поняла все неправильно, потому что… Да ничего особенного. Просто сделала ей парочку комплиментов и послала поцелуй от вашего имени. В конце письма.
Сэм кладет вилку.
— Вы добавили поцелуи в мое письмо? В деловое письмо? — Похоже, эта новость шокировала его даже больше прочих.
— Это получилось само собой. Я всегда так заканчиваю свои письма. Это проявление дружелюбия.
— Понятно… Вы очень странное создание.
— И вовсе не странное, — возмущаюсь я. — «Целую» — самое обычное слово!
— Дайте взглянуть. — Он тянется к телефону.
Читая сообщения, он то вздергивает брови, то хмурится, то смеется.
— Что вы там читаете? — Стараюсь говорить как можно сдержаннее. — Вы должны уважать мое право на конфиденциальность.
Но Сэм игнорирует меня. Он явно понятия не имеет о неприкосновенности личной жизни. И что он там все-таки читает?
Полное ощущение, будто он роется в ящике с моим нижним бельем.

Наконец он отрывается от своего занятия:
— Теперь вам понятно, каково это, когда кто-то критикует ваши письма?
— Здесь нечего критиковать, — высокомерно отвечаю я. — Мои письма милы и вежливы, и я не отшиваю людей двумя словами. В отличие от вас.
— Вы считаете свои письма милыми, но у меня на этот счет иное мнение.
Сэм прочитывает еще одно письмо, качает головой и молча изучает меня.
— Что? — ежусь я. — В чем дело?
— Вы так боитесь, что вас возненавидят?
— О чем вы? Чушь какая! С чего вы взяли?
— Да все ваши письма как один громкий крик: «Целую, целую, обнимаю, обнимаю, пожалуйста, любите меня!»
У меня такое чувство, будто он отвесил мне оплеуху.
— Смотрите. «Привет, Сью! Можно перенести консультацию на другое время? Скажем, на пять часов? Все зависит от Луи. Дай мне знать. Если нет, то не беспокойся об этом. Спасибо огромное! Мне все подходит! Надеюсь, у тебя все в порядке. С любовью, Поппи. Целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую…» Кто такая Сью? Ваша лучшая подруга?
— Помощница моего парикмахера.
— И куча слюнявых поцелуев ей только за то, что выполняет свою работу?
— Я стараюсь быть милой! — защищаюсь я.
— Это не мило, — твердо говорит он. — А нелепо. Речь идет о работе. И потому надо быть деловой.
— Я люблю своего парикмахера! — в ярости восклицаю я.
Сэм продолжает прокручивать мои сообщения. Нельзя было допускать, чтобы он наложил свою лапу на телефон. Нужно было самой стереть всю корреспонденцию.
— Кто такая Люсинда?
— Организатор свадьбы, — неохотно отвечаю я.
— Так я и думал. Разве она не работает на вас? С какой стати она морочит вам голову всем этим дерьмом?
Я слишком возбуждена, чтобы ответить сразу же. Намазываю маслом кусок багета, а затем кладу его на тарелку.
— Да, она работает на меня, — наконец говорю я, избегая его взгляда. — Но конечно же, я немного помогаю ей, когда нужно…
— Вы взяли на себя машины, — загибает он пальцы, — договорились о конфетти, петлицах, органисте…
Чувствую, как лицо постепенно заливает краска. Действительно, я сделала для Люсинды больше, чем намеревалась. Но признаваться в этом не собираюсь.
— Я сама этого хотела!
— И она командует вами, если вас интересует мое мнение.
— Просто у нее такая манера. Я не возражаю…
— Почему бы прямо не заявить ей: «Ты работаешь на меня, так что не спорь»?
— Все не так просто. (Похоже, он берет верх.) Она не просто организатор свадьбы, а еще и давняя знакомая Тэвишей.
— Тэвишей?
— Это мои будущие свекор со свекровью. Профессор Энтони Тэвиш. И профессор Ванда Брук-Тэвиш. Люсинда принадлежит их миру, она одна из них, и я не могу…
Сэм берет ложку, наклоняется, пробует мой суп и морщится.
— Как из холодильника. Так я и думал. Отошлите его обратно на кухню.
— Нет, — криво улыбаюсь я, — все хорошо.
— Верните суп.
— Нет! Послушайте… Это неважно. Я не голодна.
Сэм качает головой:
— А вы умеете преподносить сюрпризы. Производите впечатление безбашенного человека, но на самом деле очень не уверены в себе.
— Это неправда!
— Что именно? Что вы не уверены в себе или что кажетесь безбашенной?
— Я… Я не знаю. Прекратите. Оставьте меня в покое.
— Вы говорите о Тэвишах так, будто они боги…
— Естественно. Они совсем другие, чем…
Меня на полуфразе перебивает мужской голос:
— Сэм! Главный человек в моей жизни! — Это Джастин, он хлопает Сэма по спине.

На нем черный костюм, черный галстук и черные очки. Смотрится как герой фильма «Люди в черном». — Стейк в багете?
— Тебе прекрасно известны мои привычки. — Сэм встает и обращается к проходящему мимо официанту: — Простите, вы можете принести моей гостье горячий суп? Этот просто ледяной. Ты уже встречался с Поппи? Поппи, это Джастин Коул.
— Enchante, — кивает мне Джастин, и я унюхиваю запах одеколона «Фаренгейт».
— Привет! — Мне удается приветливо улыбнуться, но внутри все кипит. Нужно доказать Сэму, что он не прав. Во всем.
— Как прошла встреча с «P&G»? — спрашивает Сэм.
— Отлично! Хотя, конечно, в их команде недостает тебя. Вам известно, что этот человек — звезда нашей компании? — Джастин показывает на Сэма. — Он престолонаследник сэра Николаса. Однажды, дорогой, все это будет твоим.
— Не говори ерунды, — отвечает Сэм.
— Конечно, так оно и есть.
Возникает пауза. Они улыбаются друг другу, но их улыбки больше похожи на оскалы диких зверей.
— Еще встретимся, — наконец произносит Джастин. — На собрании будешь?
— Только завтра. Сегодня у меня полно дел.
— Ну что ж. Мы за тебя выпьем.
Джастин уходит.
— Простите, — говорит Сэм, — в этой забегаловке невозможно уединиться. Но она рядом с нашим офисом, и в этом ее достоинство.
Джастин Коул отвлек меня от моих печальных мыслей. Он все-таки полный придурок.
— Я слышала, как Джастин вчера говорил о вас. — Понижаю голос и наклоняюсь над столом: — Он обозвал вас гребаным упрямым ослом.
Сэм громко смеется.
— Этого можно было ожидать.
Передо мной возникает новая тарелка с супом, от него идет пар, и неожиданно я понимаю, как голодна.
— Спасибо.
— Не за что. Bon appetit.
— Так почему он назвал вас ослом?
— У нас фундаментальные разногласия по поводу того, как управлять компанией. И мои сторонники недавно одержали победу над его сторонниками.
Сторонники? Победа? У них там что, война?
— А что произошло?
Боже, суп такой вкусный. Я наворачиваю его так, будто не ела несколько недель.
— Вам действительно интересно? — удивляется Сэм.
— Конечно!
— Один из сотрудников покинул компанию, и это, по моему мнению, к лучшему. Но Джастин так не считает.
И это весь рассказ?
— Вы говорите о Джоне Грегсоне? — Я внезапно вспоминаю свои изыскания в Гугле.
— Откуда вам известно о Джоне Грегсоне?
— Из интернет-версии «Дейли мейл», конечно.
— А. Понятно. — Похоже, Сэм смирился с моей осведомленностью. — Нет… Это другой человек.
— Кто? Ну, давайте же. Мне можно рассказать все. Вы же знаете, что я лучший друг сэра Николаса Мюррея. Мы вместе выпивали в «Савое». Нас водой не разольешь, — добавляю я, и Сэм корчит забавную гримасу.
— Ладно. Не такой уж это большой секрет. Парня зовут Эд Экстон. Он был финансовым директором. По правде говоря, его уволили. Оказалось, он слегка обманывал компанию. Ник не предъявил ему обвинений, и это стало его большой ошибкой. Теперь Эд подал на нас в суд за «неправомерное увольнение».
— Да! — взвизгиваю я. — Я так и знала! Вот почему он напился в «Граучо».
Сэм недоверчиво смеется.
— Вы знаете и об этом. Еще бы вам не знать!
— И… Джастин разозлился, когда Эда уволили?
— Джастин хотел, чтобы Эда назначили генеральным директором, а сам надеялся стать его правой рукой.
— Генеральным директором? — изумляюсь я. — Но… как же сэр Николас?
— О, они бы устранили Ника, если бы заручились достаточной поддержкой.

— Но… как же сэр Николас?
— О, они бы устранили Ника, если бы заручились достаточной поддержкой. В нашей компании есть фракция, больше заинтересованная в том, чтобы получать краткосрочную выгоду и одеваться у Пола Смита, чем в чем-то еще. Ник же печется о долгосрочной перспективе. А это не самая популярная позиция.
Вся эта офисная политика так запутана. Как они умудряются еще и работать? Когда Анна Лиза начинает скандалить из-за того, чья очередь идти за кофе, мы все отвлекаемся от работы.
Я не смогла бы работать в «Уайт Глоуб Консалтинг». Наверняка целыми днями переписывалась бы с коллегами, спрашивала, что сегодня происходит, и не слышали ли они чего-нибудь новенького, и что, по их мнению, случится в ближайшее время.
Хмм. Наверное, хорошо, что я не работаю в офисе.
— Не могу поверить, что сэр Николас Мюррей жил в Бэлхэме, — неожиданно вспоминаю я. — В Бэлхэме!
— Ник не всегда был важной персоной. Вы не разузнали его подноготную в Гугле? Он сирота. Вырос в приюте. Работал на износ. В нем нет ни капли снобизма. Не то что в тех претенциозных тупицах, которые стараются избавиться от него.
— Фабиан Тэйлор, должно быть, сторонник Джастина, — задумчиво говорю я. — Он так саркастичен с вами. А я не понимала почему.
У Сэма какое-то странное лицо.
— Поппи, признайтесь, сколько моих писем вы прочитали?
— Ну конечно, все. А вы как думали? — Выражение лица у него такое забавное, что я фыркаю. — Как только я заполучила этот телефон, то сразу сунула в них нос. Письма от коллег, письма от Уиллоу… — Не могу отказать себе в удовольствии назвать это имя и посмотреть, укусит ли он меня.
Сэм никак не реагирует. Словно имя «Уиллоу» ему не знакомо.
Но это наш прощальный ланч. Мой последний шанс. Надо быть понастойчивее.
— Уиллоу работает не на том же этаже, что вы? — самым обычным тоном спрашиваю я.
— На том же.
— И… вы видитесь на работе?
Он просто кивает. Камень не способен кровоточить.
Официант забирает тарелки, и мы заказываем кофе. Сэм продолжает изучать меня. Я хочу еще порасспросить его об Уиллоу, но не успеваю.
— Поппи, давайте сменим тему. Можно я что-то скажу вам? Как друг.
— Мы друзья? — с сомнением спрашиваю я.
— Ну, тогда как сторонний наблюдатель.
Прекрасно. От разговора об Уиллоу он увильнул, а теперь собирается выдать речь о том, почему не следует красть телефоны?
— Ладно, дерзайте.
Сэм берет чайную ложку, словно собирается с мыслями, а потом кладет ее обратно на стол.
— Безусловно, это не мое дело. Я никогда не был женат. И не знаком с вашим женихом. И не знаю, какая у вас ситуация.
К моему лицу почему-то приливает кровь.
— Нет. Не знаете. И потому…
Он продолжает, не слушая меня:
— Но мне кажется, вы не можете — не должны — вступать в брак, если чувствуете себя ущербной по отношению к вашему жениху и его родителям.
И что прикажете делать? Наорать на него? Влепить пощечину? Вихрем вылететь из ресторана?
— О'кей. Послушайте… Во-первых, вы меня не знаете — вы сами это сказали. Во-вторых, я не чувствую себя ущербной…
— Чувствуете. Это очевидно. И меня это ставит в тупик. Посмотрите на себя. Вы профессионал. Вы успешны. Вы… — он подбирает слова, — вы привлекательны. Почему же вы считаете, что Тэвиши «совсем другие»?
— Потому что они важные, знаменитые люди! Они гении, и их обязательно посвятят в рыцари, а мой дядя — обычный стоматолог из Тонтона…
Так. Я высказалась достаточно ясно.
— А кто ваш отец?
Ну вот. Он задал этот вопрос.
— Он умер. Мои родители умерли.

Он задал этот вопрос.
— Он умер. Мои родители умерли. Автомобильная катастрофа десять лет тому назад. — Откидываюсь на спинку стула, ожидая, что повиснет неловкая пауза.
Его реакция может быть какой угодно. Молчание. Рука, прижатая ко рту. Он может задохнуться от наплыва чувств.® Издать восклицание. Сменить тему. Проявить нездоровое любопытство. Рассказать о еще более ужасной катастрофе, в которую попала тетушка друга его друзей.
Одна девушка разразилась слезами. Я смотрела, как она всхлипывает, и искала для нее бумажный носовой платок.
Но… странно как-то. Никакой неловкости не возникло. Сэм не отвел взгляда. Не стал прочищать горло, ловить ртом воздух или заговаривать о другом.
— Оба одновременно? — наконец тихо спрашивает он.
— Мама умерла на месте. А отец на следующий день, — горько улыбаюсь я. — Но я не попрощалась с ним. Он не пришел в сознание.
Я давно поняла, что улыбка — единственный способ сохранить самообладание при таких беседах.
Официант приносит кофе, и несколько мгновений мы молчим.
— Мне очень, очень жаль.
— Я пережила это. — Голос у меня спокойный. — Мы стали жить с дядей, он стоматолог, а тетя — ассистентка стоматолога. Они воспитали нас — меня и моих младших братьев. Так что… у меня все хорошо. Все хорошо.
Стараясь избежать его взгляда, помешиваю капучино и отпиваю глоток.
— Это многое объясняет, — наконец говорит Сэм.
Его сочувствие невыносимо. Я не способна выносить ничье сочувствие.
— Ничего это не объясняет, — отрезаю я. — Это случилось много лет назад. Все в прошлом, я взрослая и справилась с этим, понятно? Так что вы не правы.
— Это объясняет, почему вы придаете такое значение зубам.
— О.
Туше.
— Да, я хорошо знаю об уходе за зубами.
Сэм вгрызается в печенье, я пью капучино.
Через минуту-другую создается впечатление, будто мы подошли к логическому концу, и я жду, что Сэм попросит счет, но он неожиданно говорит:
— Мой друг потерял мать, когда мы с ним учились в колледже. Я многие ночи разговаривал с ним. Ночи напролет. Знаю, каково это. Это нельзя пережить. И нет никакой разницы, «взрослая» вы или нет.
Не предполагалось, что он снова заговорит об этом. Многие быстренько и с облегчением меняют тему.
— А я пережила, — жизнерадостно говорю я. — И обо всем забыла.
Сэм кивает, словно мои слова не удивляют его.
— Да, именно так он и говорил. Другим людям. Знаю, вам приходится это делать… Вы умеете держаться, но это трудно.
Улыбайся. Продолжай улыбаться. Не встречайся с ним взглядом.
И неожиданно к глазам подступают жаркие слезы. Черт. Черт. Такого не случалось долгие годы.
— Не смотрите на меня так, — яростно бормочу я и пялюсь в стол.
— Как «так»? — тревожится Сэм.
— Так, будто вы все понимаете. Прекратите. Просто прекратите.
Делаю глубокий вдох и отпиваю воду. Поппи, ты идиотка. Ты не позволяла себе так разнюниться с… Даже не вспомню, с каких пор.
— Простите, — говорит Сэм. — Я не хотел…
— Нет! Все хорошо. Мне пора. Попросим счет?
— Конечно. — Он подзывает официанта, а я достаю блеск для губ, и через минуту ко мне возвращается самообладание.
Пытаюсь заплатить за ланч, но Сэм отказывается, и в конце концов мы платим пополам.
— Ну вот. — Медленно подталкиваю к нему телефон. — Спасибо. Было приятно познакомиться с вами и все такое.
Но Сэм не обращает внимания на телефон. Он смотрит на меня, и во взгляде его столько сострадания, что я готова запустить в него сахарницей… Если он опять заговорит о моих родителях, так и сделаю.

— Мне любопытно, — наконец произносит он, — вы когда-нибудь смогли противостоять хоть кому-то?
— Что? Конечно, нет. Зачем мне кому-то противостоять?
— Вот в этом и заключается ваша проблема.
— Нет у меня проблем! Это у вас их полно. По крайней мере, я пытаюсь быть милой с людьми. А вы… несчастный.
Сэм снова хохочет, а я снова краснею. Ладно, может, «несчастный» неподходящее слово.
— Все у меня хорошо, — повторяю я и тянусь к сумочке. — Мне не нужна помощь.
— Не трусьте.
— А я и не трушу! — в ярости ору я.
— Если вы признаетесь себе в каких-то своих проблемах, то сможете справиться с ними, — весело говорит он. — Читая мои письма, вы решили, что они слишком короткие и «несчастные». И сказали мне об этом. Может, вы и правы. Но знаете, что я понял из вашей переписки?
— Нет! Не знаю и знать не хочу.
— Я увидел девушку, которая бросается на помощь другим, но не способна помочь самой себе. Человек не должен идти по церковному проходу, чувствуя себя ущербным, пытаясь выдать себя за того, кем не является. Не мне судить, кого вы боитесь, но…
Он берет телефон, нажимает на кнопку и поворачивает его экраном ко мне.
Черт.
Это мой список. Тот, что я набросала в церкви.

ЧТО СДЕЛАТЬ ПЕРЕД СВАДЬБОЙ
1. Изучить греческую философию.
2. Изучить ботанику.
3. Выучить длинные слова для «Скраббла».
4. Запомнить: я ИПОХОНДРИК.
5. Бефстроганов. Полюбить. (Пройти сеанс гипноза?)

Моему смущению нет предела.
— Это вас не касается, — бормочу я.
— Конечно, не касается. Но мне известно, что иногда бывает трудно постоять за себя. Однако необходимо. И вы должны научиться этому. До свадьбы.
Я молчу. Невыносимо это слышать, но он прав. Сэм терпеливо ждет, пока я приведу в порядок свои мысли.
— Хорошо вам говорить, — наконец произношу я. — Хорошо говорить, что нужно учиться стоять за себя. Но что конкретно я могу им сказать?
— Они — это…
— Не знаю. Наверное, его родители.
Некрасиво говорить о родителях Магнуса за его спиной. Но я уже ступила на этот порочный путь.
Сэм не колеблется ни секунды.
— Нужно сказать: «Мистер и миссис Тэвиш, вы смотрите на меня свысока. Вы действительно считаете меня ущербной или у меня просто разыгралось воображение?»
— На какой планете вы живете?! Это невозможно!
— Знаете, что я собираюсь сделать сегодня днем? Собираюсь указать одному члену совета директоров на то, что он работает недостаточно усердно, провоцирует негативное отношение к себе со стороны других членов совета директоров и его пренебрежение личной гигиеной угрожает работе компании.
— О боже! Какой ужас!
— Все пройдет хорошо. — Сэм спокоен. — Задам ему хорошую взбучку, и ему ничего не останется, кроме как согласиться со мной. Это дело техники и уверенности в себе. Неприятные разговоры — мой конек. Я многому научился у Ника, — добавляет он. — Тот может заявить людям, что их компания — куча дерьма, и они это стерпят. А то и похлеще. Что их страна — куча дерьма.
— Ух ты! — Я даже пугаюсь.
— Знаете что, давайте вы придете на наше собрание. Если, конечно, не заняты.
— А можно?
— Почему нет? Вдруг чему-то научитесь.
Я и понятия не имела, что можно быть специалистом по неприятным разговорам. Пытаюсь вообразить, что говорю кому-то, что его личная гигиена составляет проблему. Да в жизни не подберу нужных слов.
Ладно. Я должна услышать это.
— Хорошо! — Ловлю себя на том, что улыбаюсь. — Спасибо.
Телефон так и лежит передо мной на столе.

Телефон так и лежит передо мной на столе.
— Э… Я отдам его вам в офисе? — как ни в чем не бывало спрашиваю я.
— Конечно. — Он натягивает пиджак. — Спасибо.
Ура! Я смогу проверить сообщения!

10

Как же замечательно, должно быть, работать в подобном месте. В здании, где находится офис Сэма, все непривычно — начиная с внушительного эскалатора и роскошных лифтов и кончая ламинированной карточкой с моей фотографией, которую за три секунды выдал мне автомат. Когда в «Здоровую жизнь» приходят пациенты, мы просто записываем их фамилии в тетрадку.
Поднимаемся на шестнадцатый этаж и идем по коридору, устланному ярко-зеленым ковром и уставленному модными креслами самой разной формы. Повсюду черно-белые фотографии Лондона. Справа тянутся личные кабинеты, отделенные от коридора стеклянной стеной, а слева за перегородкой — большое открытое пространство с разноцветными столами. Все здесь такое классное. Есть автомат с водой, как и у нас, а еще кофеварка-эспрессо, огромный холодильник и большая ваза с фруктами.
А я ведь не устаю талдычить Руби, что нужно обустроить нашу клинику.
— Сэм! — приветствует его мужчина в темно-синем льняном пиджаке, и, пока они разговаривают, я озираюсь, гадая, а не увижу ли Уиллоу. Вот девушка со светлыми волосами говорит что-то в телефон, положив ноги на стул. Может, это она?
— Хорошо, — сворачивает разговор Сэм, — это интересно, Найхол. Я подумаю.
Найхол — настораживаюсь я. Мне почему-то знакомо это имя. Уверена, что знакомо. Найхол… Найхол…
— Спасибо, Сэм, — отвечает Найхол. — Я перешлю тебе этот документ прямо сейчас…
И тут я вспоминаю.
— Поздравьте его с рождением ребенка! — шепчу я Сэму. — На прошлой неделе у него родилась девочка. Ясмина. Семь фунтов. Она изумительная. Вы видели письмо?
— О… — Сэм растерян, но быстро приходит в себя. — Найхол, с дочкой тебя, кстати говоря. Потрясающая новость!
— Ясмина — очаровательно имя, — радостно улыбаюсь я. — Семь фунтов! Какой хороший вес. Как она?
— Как Анита? — присоединяется Сэм.
— Обе хорошо, спасибо! Прошу прощения… Не уверен, что мы знакомы. — Найхол смотрит на Сэма, ожидая подсказки.
— Это Поппи, — говорит Сэм. — Она пришла… на консультацию.
Найхол пожимает мне руку, по-прежнему выглядя озадаченным.
— А откуда вы знаете о ребенке?
— Мне сказал об этом Сэм, — непринужденно вру я. — Он так радовался за вас. Правда, Сэм?
Ха! Взгляните только на его лицо!
— Верно, — наконец произносит он. — Я рад за тебя.
Щеки Найхола заливаются румянцем.
— Спасибо, Сэм. Не думал, что ты такой…
— Без проблем. Еще раз поздравляю. Поппи, нам нужно идти.
Шествуем дальше, и, глядя на лицо Сэма, мне хочется показать ему язык.
— Хвати, бога ради, — бормочет Сэм, не поворачивая головы. — Сначала животные, теперь младенцы. Какую репутацию вы мне создаете?
— Хорошую! Все будут любить вас!
— Эй, Сэм, — слышим мы голос сзади, поворачиваемся и видим Мэтта Митчелла, он выглядит очень довольным. — Я только что узнал! Сэр Николас едет в Гватемалу! Потрясающе!
— Да, — резко кивает Сэм. — Мы говорили с ним об этом вчера вечером.
— Я просто хотел поблагодарить тебя, — проникновенно говорит Мэтт. — Знаю, это ты повлиял на него. Вы оба придадите вес мероприятию. Да, и спасибо за денежный вклад. Нам было очень приятно.
Застываю в изумлении. Сэм пожертвовал деньги на поездку в Гватемалу?
Теперь Мэтт улыбается мне:
— Как приятно снова видеть вас.

Вас интересует эта поездка?
Еще бы! Любой был бы счастлив отправиться в Гватемалу.
— Ну… — с энтузиазмом начинаю я, но Сэм решительно обрывает меня:
— Нет, не интересует.
Ну почему, почему он вставляет мне палки в колеса?
— Может, в следующий раз, — вежливо говорю я. — Надеюсь, поездка будет удачной!
Мэтт Митчелл разворачивается и устремляется в другую сторону, а мы идем дальше. Я раздумываю над тем, что услышала.
— Вы не говорили мне, что сэр Николас едет в Гватемалу.
— Разве? — безразлично роняет Сэм. — Едет.
— А вы сделали пожертвование. Значит, считаете это стоящей идеей. Которую нужно поддержать.
— Я сделал небольшое пожертвование, — уточняет он, но я не обескуражена.
— Значит… все устроилось. И никакой катастрофы не произошло.
Я принимаюсь загибать пальцы:
— Девушки из администрации думают, что вы замечательный, и инициатива с идеями оказалась блестящей. Компания от этого только выиграет. Найхол считает вас отличным парнем, и Хлоэ, и весь ее отдел. Джанет в восторге от того, что вы будете участвовать в забеге…
— К чему вы ведете? — Лицо Сэма становится злым.
— Э… ни к чему! — даю я задний ход. — Просто высказываю свое мнение.
Пожалуй, стоит на какое-то время заткнуться.
После коридорной роскоши я ожидала увидеть в кабинете Сэма что-то грандиозное. Это и в самом деле огромная комната, окна на две стороны, одно выходит на мост Блэкфрайрс, повсюду дизайнерские светильники, в центре — массивный стол. В комнатке перед кабинетом стол поменьше, за ним, как полагаю, сидела Вайолет. Рядом с окном — диван, Сэм усаживает меня на него.
— Собрание через полчаса. Мне нужно подготовиться. А вы устраивайтесь поудобнее.
Несколько минут тихо сижу на диване, потом, заскучав, встаю, подхожу к окну и наблюдаю, как по мосту проносятся крошечные машинки. Рядом полка с книгами по бизнесу в твердых переплетах и несколько наград. И никакого фото Уиллоу. И на столе тоже ни одной фотографии. Но ведь они должны где-то быть, верно?
Оглядываюсь, замечаю еще одну дверь. Интересно, куда она ведет?
— Туалетная комната, — объясняет Сэм. — Хотите воспользоваться? Давайте.
Ничего себе! У него на работе личная ванная комната!
Вхожу туда, ожидая увидеть мраморную роскошь, но это самое обычное помещение с небольшой душевой кабинкой. И все-таки это личная офисная ванная. Ужасно круто.
Подновляю макияж, причесываюсь, одергиваю джинсовую юбку. Открываю дверь, собираюсь выйти и тут вижу у себя на блузке мыльное пятно. Черт.

Мочу полотенце и тру пятно. Нет, так ничего не выйдет. Наклоняюсь к крану. И вдруг вижу в зеркале женщину в элегантном черном костюме. Я отпрыгиваю от раковины, а потом до меня доходит, что в зеркале отражается и кабинет, и часть коридора за стеклянной стеной, ведь дверь в ванную приоткрыта. Женщина высокая и импозантная, сорока с чем-то лет, в руке у нее листок бумаги, и она явно направляется к кабинету Сэма.
Выражение лица угрюмое. Может, это тот самый директор, пренебрегающий гигиеной?
Нет. Определенно, нет. Посмотрите только на безупречно накрахмаленную белую блузку.
Господи боже, это Уиллоу?
А я тут с мыльными пятнами и вся мокрая. Настоящая мокрая курица. Может, сказать Сэму, что я не могу присутствовать на собрании? Или попросить его запасную рубашку? Вдруг бизнесмены всегда хранят их в своих кабинетах?
Нет, Поппи. Только людей насмешишь. Но времени у меня не остается. Женщина в черном костюме уже распахивает дверь.
— Сэм, ты мне нужен на пару слов.
— Конечно. В чем дело? Викс, что случилось?
Викс! Ну конечно, это Викс, начальница отдела пиара. Могла бы и догадаться.
Мне кажется, я почти знакома с ней по ее письмам, она именно такая, какой я ее себе представляла.

Могла бы и догадаться.
Мне кажется, я почти знакома с ней по ее письмам, она именно такая, какой я ее себе представляла. Короткая стрижка, сдержанный голос, туфли на невысоких каблуках, дорогие часы. И в данный момент большая озабоченность на лице.
— Об этом знает только несколько человек, — говорит она, закрывая дверь. — Час назад мне позвонил приятель с Ай-ти-эн. Они заполучили служебную записку Ника, которую собираются обнародовать в десятичасовом выпуске. — Она морщится. — Это… это плохо, Сэм.
— Служебная записка? — недоумевает Сэм. — Какая еще записка?
— Записка, которую он направил тебе и Малколму несколько месяцев назад. Когда ты консультировал «Бритиш Петролеум». Вот она. Прочитай.
Я осторожно выглядываю в щель. Сэм читает распечатку, и по его лицу видно, что он потрясен.
— Какого черта…
— Знаю, — поднимает руки Викс. — Знаю.
— Это… — Сэм не находит слов.
— Это катастрофа, — кивает Викс. — Он говорит о взятках. А если учесть, что он в правительственном комитете… — Она колеблется. — Вы с Малколмом тоже можете оказаться скомпрометированными. Нужно разобраться с этим.
— Но… но я в жизни не видел этой записки! Ник мне ее не посылал! И не писал. Он ни за что не написал бы такого. Да, он прислал нам записку, которая начиналась так же, но…
— Малколм сказал то же самое. Та записка, что он получил, не была дословно такой же.
— Это была совершенно другая записка! Да, она имела отношение к «Бритиш Петролеум», да, в ней поднимались те же вопросы, но ничего подобного в ней не говорилось. — Он трясет листком. — Понятия не имею, откуда это взялось. Ты разговаривала с Ником?
— Конечно. Он не посылал этой записки, он никогда прежде не видел ее, он в таком же обалдении, что и мы.
— Значит, так! Найди оригинальную записку, позвони своему другу с Ай-ти-эн, скажи, что им продали фальшивку. Айтишники смогут доказать, что и когда было написано, они мастера в этом деле…
— Мы пытались сделать это. Долго искали, но первоначального варианта записки нигде нет.
— Как это — нет? — глаза у Сэма лезут на лоб. — Но… это безумие. Ник должен был сохранить его.
— Его продолжают искать. Здесь и в беркширском офисе. Но обнаружили только это.
— Дерьмо собачье! — Сэм издает недоверчивый смешок. — Подожди. Я сам найду его!
Он садится за компьютер и открывает файл. Несколько раз нажимает на клавиши.
— Ну вот! Видишь… — И неожиданно замолкает. — Какого…
Повисает тишина. Я едва могу дышать.
— Нет. Это невозможно. Это не то, что я получил. Что происходит? Она же у меня была!
— А теперь ее нет? — В голосе Викс разочарование.
Сэм снова принимается за компьютер.
— Это не имеет никакого смысла, — бормочет он сам себе. — Записку послали по электронной почте. Она пришла мне и Малколму. Она у меня была. Я прочитал ее собственными глазами. Она должна быть здесь. — Он вглядывается в монитор. — Где это долбаное письмо?
— Ты распечатал его? Сохранил?
Долгое молчание.
— Нет. Я прочитал его в компьютере. А Малколм?
— Он тоже не сделал распечатки. И у него тоже только этот вариант. Ладно, — сникает Викс. — Мы… продолжим поиски.
— Она должна быть здесь, — настаивает Сэм. — Если компьютерщики говорят, что не могут найти ее, пусть к делу подключится побольше людей.
— Да они все ищут ее. Хотя мы им не объяснили, в чем проблема.
— Если она не найдется, скажи ребятам с Ай-ти-эн, что для нас это загадка, — энергично говорит Сэм.

— Мы все опровергнем. Докажем, что я никогда не читал эту записку, что Ник никогда ее не писал и что никто у нас ее не видел…
— Сэм, она имеется на сервере компании, — устало говорит Викс. — Мы не можем заявить, что никто не видел ее. Если только не найдем другую записку… — На ее телефон поступает сообщение, и она просматривает его. — Это Джулиан из «Легал». Они попробуют запретить обнародование через суд, но… — Она беспомощно пожимает плечами. — Теперь, когда Ник дает советы правительству, шансов на это немного.
Сэм снова изучает лист бумаги, на его лице гримаса отвращения.
— Кто состряпал эту чушь? Это совсем не в духе Ника.
— Бог его знает.
Я так поглощена их разговором, что, когда мой телефон вдруг звонит, чуть было не умираю от страха. Смотрю на экран и пугаюсь еще сильнее. Прятаться больше невозможно. Быстро нажимаю на зеленую кнопку и поспешно выхожу из ванной, своих коленок я не чувствую.
— Э, простите, что помешала, — смущенно говорю я. — Сэм, вам звонит сэр Николас.
Выражение ужаса на лице Викс почти заставляет меня рассмеяться — вот только вид у нее такой, словно она хочет придушить кого-то. И похоже, этот кто-то — я.
— Кто она такая? — цедит Викс, не отрывая глаз от мокрого пятна на моей рубашке. — Твоя новая помощница?
— Нет. Она… Долго объяснять. Ник! — кричит он в телефон. — Я только что узнал. Господи Иисусе!
— Вы слышали наш разговор? — свирепо вопрошает Викс.
— Нет! То есть да. Кусочек, — испуганно бормочу я. — Но я не прислушивалась. И ничего не поняла. Я причесывалась.
— Хорошо, будем на связи. Держи нас в курсе. — Сэм отключает телефон и качает головой. — Когда, черт побери, он запомнит правильный номер? Простите.
Он в рассеянности кладет телефон на стол.
— Придется самому поговорить с компьютерщиками. Если они не смогут найти пропавшее письмо, их нужно будет уволить. Толку от них никакого!
— А может это письмо быть в вашем телефоне? — робко спрашиваю я.
Глаза Сэма радостно вспыхивают, но он тут же отрицательно качает головой:
— Нет. Это было несколько месяцев назад. А телефон хранит письма не дольше двух месяцев. Хотя идея хорошая, Поппи.
Викс, похоже, не верит своим ушам.
— И все же, кто она? У нее есть пропуск?
— Да. — Торопливо предъявляю свою карточку.
— Она… Она гость. Я с ней разберусь. А пока нам надо пообщаться с компьютерщиками.
Не сказав мне ни слова, Сэм выходит из кабинета. Разозленная Викс следует за ним, по пути выговаривая Сэму:
— Когда ты собирался поставить меня в известность, что у тебя в ванной чертова гостья и что она слушает наш чертов конфиденциальный разговор? Ты что, не знаешь, что моя работа — контролировать поток информации? Контролировать!
— Расслабься, Викс.
Они исчезают из виду, а я падаю на стул. И что мне теперь делать? Остаться? Или уйти? Собрание состоится или нет?
Мне некуда спешить, но минут через двадцать пребывания в одиночестве я начинаю чувствовать себя неуютно. Я пролистала журнал, где было полно непонятных слов, подумала над тем, а не сделать ли кофе (и решила не делать). Встреча с директором явно отменяется. Сэм слишком занят. Пожалуй, надо написать ему записку и смыться, но тут за стеклянной дверью возникает светловолосый парень. В руках у него большой свернутый лист синей бумаги.
— Привет, — застенчиво говорит он. — Вы новая помощница Сэма?
— Нет. Я просто… э… помогаю ему.
— А, — кивает он. — С конкурсом идей?
Опять двадцать пять. И не надоело же!
— Вы хотите оставить Сэму сообщение?
— Я хочу, чтобы это попало к нему.

Предложения по реструктуризации компании. Должно быть понятно само по себе, но я приложил несколько замечаний…
Он вручает мне рулон и исписанную тетрадку.
Ни минуты не сомневаюсь, что Сэм и не взглянет на это. И потому мне жалко парня.
— Хорошо! Думаю, Сэм изучит ваши предложения. Спасибо!
Парень уходит, а я из любопытства отворачиваю уголок — и не верю глазам. Это коллаж! Я делала такие, когда мне было лет пять!
Разворачиваю лист на полу, прижав его по углам ножками стульев. Это изображение дерева, а на его ветвях фотографии сотрудников. Бог его знает, что это может рассказать о структуре компании, но меня заинтересовало совсем другое. Под каждой фотографией написано имя. Наконец-то я могу увидеть лица всех, кто писал Сэму письма. И это замечательно.
Джейн Эллис гораздо моложе, чем я думала, Малколм — толще, а Крис Дэвис оказалась женщиной. Вот Джастин Коул… вот Линдси Купер… а вот…
Мой палец замирает.
Уиллоу Харт.
Она угнездилась на нижней ветке и радостно улыбается. Худая и темноволосая, с черными изогнутыми бровями. Довольно симпатичная, неохотно признаю я, хотя и не супермодель.
Она работает на одном этаже с Сэмом. И это значит…
О, мне необходимо взглянуть на невесту-психопатку, прежде чем я уйду.
Подхожу к стеклянной двери и осторожно осматриваю коридор. У меня нет ни малейшего понятия, сидит она в помещении с открытой планировкой или же у нее свой кабинет. Придется послоняться по офису. Если меня остановят, скажу, что я новая помощница Сэма.
Прихватив для маскировки пару папок, покидаю кабинет. Несколько человек отрываются от компьютеров и бросают на меня безразличные взгляды. Не торопясь, иду по этажу, пялюсь сквозь стеклянные стены и читаю имена на дверях, пытаясь вычислить девушку с темными волосами и ожидая услышать капризный гнусавый голос. У нее обязательно должен быть именно такой. И множество дурацких придуманных аллергий, и с десяток психотерапевтов…
Вдруг мои ноги прирастают к полу.
Вот она! Уиллоу!
В десяти ярдах от меня. Сидит в одном из кабинетов со стеклянными дверьми. Мне видны только профиль, длинные волосы, прикрывающие спинку стула, и стройные ноги в черных балетках, но это определенно она.
Крепче сжимаю папки и придвигаюсь ближе.
В кабинете еще две девушки, они все пьют чай, а Уиллоу о чем-то разглагольствует.
Черт. Голос у нее не капризный и не гнусавый, а довольно мелодичный, да и тон рассудительный. Стараюсь навострить уши.
— Разумеется, он просто мне мстит. Вся эта канитель нужна только для того, чтобы сказать: «Да пошла ты, Уитлоу!» Вам известно, что это была моя идея?
— Нет! — говорит одна из девушек. — Правда?
— Конечно. — Она слегка поворачивает голову, и я вижу скорбную улыбку. — Мне первой пришла в голову мысль о генерации идей. Сэм украл ее у меня. Я собиралась разослать именно такое письмо. Использовать те же слова. Возможно, он просто увидел его в моем компьютере.
Я в ступоре. Неужели речь о моем письме? Ворваться бы к ним и заорать: «Сэм ничего не крал. Он даже не посылал этого письма!»
— Вполне в его духе, — добавляет она. — Именно так он сделал карьеру. По чужим головам.
Теперь я совсем сбита с толку. Либо я ошибаюсь насчет Сэма, либо насчет него ошибается Уиллоу, потому что, на мой взгляд, он последний человек в мире, кто способен украсть чужую идею.
— Даже не представляю, почему он соревнуется со мной, — продолжает Уиллоу. — Что происходит с мужчинами? Что плохого в том, чтобы работать вместе? Плечом к плечу? Что плохого в партнерстве? Или же это, по его мнению, слишком… щедро, чтобы глупая мужская голова могла оценить это?
— Он хочет все контролировать, — отзывается одна из девушек. — Они все этого хотят.

— Они все этого хотят.
— Ты разговаривала с ним? — интересуется вторая.
— Ну нет, уволь! Ты же знаешь Сэма и его «разговоры». — Уиллоу изображает в воздухе кавычки.
Пожалуй, здесь я с ней согласна.
— И мне жалко не себя, а его. Он не видит того, что у него под носом, не способен ценить то, что имеет, и знаете что? Он все потеряет. Опомнится, но будет поздно. Слишком поздно. — Она со стуком ставит чашку на стол. — Все окажется в прошлом.
И неожиданно я воспринимаю этот разговор в ином свете. Понимаю, что Уиллоу видит все глубже, чем я думала. Потому что, если честно, именно такие чувства охватывают меня, когда я думаю о Сэме и его отце. Сэм не сознает, что теряет, а когда поймет, может оказаться слишком поздно. И пусть мне неизвестно, в чем там дело, но я читала письма и думаю…
В голове внезапно звучит сигнал тревоги. Сначала слабый, но он становится все громче. О нет, о нет…
Отец Сэма! Двадцать четвертое апреля. Это сегодня. Я совершенно забыла. Как я могу быть такой идиоткой?
Ужас окатывает меня подобно ледяной воде. Папа Сэма собирается объявиться в гостинице «Чиддингфорд», надеясь воссоединиться с сыном. Сегодня. Возможно, он уже на пути туда. Он так ждет этой встречи. А Сэма там не будет. Он отправится на конференцию только завтра.
Че-е-е-е-е-рт. Ну и наломала же я дров. Забыла обо всем на свете из-за всех этих чрезвычайных ситуаций.
И что мне теперь делать? Как решить эту проблему? Я ничего не могу сказать Сэму. Он взбесится. И вообще, у него сейчас такое сложное положение. Послать письмо с извинениями и отложить встречу? Или это только ухудшит их отношения?
Передо мной мелькает единственный луч надежды. Отец Сэма не ответил на письмо, вот почему я забыла об их предполагаемой встрече. А вдруг он его вообще не получил? Тогда все в порядке…
Внезапно обнаруживаю, что энергично киваю, словно пытаюсь убедить в этом сама себя. Одна из девушек поднимает глаза и с любопытством изучает меня. Ох…
— Хорошо! — громко говорю я. — Значит… я просто… Хорошо. Да.
Быстро разворачиваюсь и спешу укрыться в кабинете Сэма и только берусь за телефон, чтобы написать отцу Сэма, как вижу Сэма и Викс, шагающих обратно. Они явно спорят. Поспешно скрываюсь в ванной.

— Мы не можем сделать подобное заявление, — Сэм яростно комкает листок бумаги и швыряет в мусорную корзину. — Это исказит ситуацию. И мы подставим Ника.
— Ты несправедлив, Сэм. Это будет разумным официальным ответом. Ничто в нашем заявлении не свидетельствует о том, написал или не написал он эту записку…
— Должно свидетельствовать! Нужно объяснить миру, что он не мог написать ничего подобного! Сама знаешь!
— Пусть он скажет об этом в своем заявлении. Мы не должны выглядеть так, будто потворствовали подобной практике…
— Сваливать вину на Джона Грегстона уже было достаточно некрасиво, — говорит Сэм. — Этого не должно было случиться. Он не должен был потерять работу. Но Ник! Ник — это все для нашей компании.
— Сэм, мы не будем сваливать на него вину. Он должен сделать собственное заявление. Он может сказать все, что ему заблагорассудится.
— Прекрасно! — ехидничает Сэм. — А его команда при этом не поддержит его. Напомни мне, что не следует нанимать тебя для того, чтобы ты представляла мои интересы, когда я попаду в переплет.
Викс вздрагивает, но молчит. У нее звонит телефон, она дает отбой.
— Сэм… — Викс замолкает, делает глубокий вдох и начинает снова: — Сэм, ты идеалист. Знаю, ты обожаешь Ника. Как и все мы. Но он не наше все. Больше нет. — Она морщится под взглядом Сэма, но продолжает: — Он просто человек. Великолепный, выдающийся, но не идеальный человек.

Великолепный, выдающийся, но не идеальный человек. Которому за шестьдесят.
— Он наш лидер, — кипятится Сэм.
— Наш председатель — Брюс.
— Ник основал эту долбаную компанию, если ты помнишь…
— Это было давно, Сэм. Очень давно.
Сэм делает несколько шагов по кабинету, словно пытается успокоиться. Хоть бы уж он не вспомнил о моем присутствии.
— Значит, ты на их стороне, — наконец говорит он.
— Дело не в том, кто на чьей стороне. Ты знаешь, как я привязана к Нику. — Ей, похоже, становится все более неловко. — Но это современный бизнес, а не семейная фирма. Мы в долгу перед нашими спонсорами, клиентами, персоналом…
— Господи, Викс. Ты только послушай себя!
Напряженное молчание. Они не смотрят друг на друга. Викс морщится, она встревожена и растеряна. Волосы Сэма взъерошены больше обычного, он страшно разгневан.
Атмосфера в кабинете гнетущая. А я-то всегда считала, что пиар — веселая работа. И понятия не имела, что дело может обернуться таким вот образом.
— Сэм. — Протяжный выговор Джастина Коула, который не спутаешь ни с чьим другим, достигает моих ушей, и мгновение спустя он оказывается в кабинете, благоухая «Фаренгейтом» и излучая удовлетворение. — Взял дело под контроль?
— Над этим работают юристы. А мы занимаемся заявлением для прессы. — Викс натянуто улыбается ему.
— Потому что в интересах компании нам нужно следить за тем, чтобы никто из других директоров не оказался запятнанным из-за этих неверных… воззрений. Понимаешь, о чем я?
— Все идет своим чередом, Джастин.
По тону Викс я понимаю, что она любит Джастина не больше, чем Сэм.®
— Прекрасно. Конечно, все это очень неблагоприятно для сэра Николаса. Такая жалость, — лицемерно вздыхает Джастин. — Но он справляется…
— Он не справляется. — Сэм бросает на Джастина сердитый взгляд. — Ты просто заносчивый засранец.
— Спокойно, спокойно! Знаешь что, Сэм, давай пошлем ему электронную открытку.
— Пошел к черту.
— Ребята! — Викс, похоже, готова взорваться.
Теперь мне понятно, почему Сэм говорил о сторонниках и победах. Они с Джастином относятся друг к другу крайне враждебно. Похожи на оленей-самцов, которые будут драться до тех пор, пока не обломают друг другу рога.
На лице Джастина проступает удивление — он углядел меня в моем убежище. Но, ничего не сказав, он удаляется.
— Эта записка — типичная клевета, — яростно шепчет Сэм. — Подстава. Джастину Коулу известно это, и он сам стоит за ней.
— Что?! — вскрикивает Викс. — Сэм Рокстон, ты не должен говорить подобных вещей! Тебя примут за психа, свихнувшегося на теории заговора.
— Это была другая. Гребаная. Записка. — Сэм буквально рычит. — Я видел первоначальный вариант. И Малколм видел. Там ни слова о взятках. А теперь она исчезла из всех компьютеров. И следа не осталось. Объясни это — и можешь называть меня психом.
— Я ничего не могу объяснить, — вздыхает Викс. — Даже не буду пытаться. Лучше займусь своей работой.
— Кто-то сделал это, и ты это знаешь. Играешь им на руку, Викс. Они хотят опорочить Ника, а ты готова позволить это.
— Нет. Нет! Я не участвую в этой игре.
Викс подходит к мусорной корзине, достает из нее скомканный листок и разглаживает его.
— Я могу поменять одну-две детали. Но я говорила с Брюсом, и нам придется смириться с существующим положением дел. — Она берет ручку. — Хочешь внести небольшие исправления? Потому что Джулиан вот-вот одобрит ее.
Сэм игнорирует протянутую ручку.
— А что, если мы найдем настоящую записку? Что, если докажем, что это подделка?
— Прекрасно! Тогда мы уничтожим эту, честь Ника будет спасена, и мы закатим вечеринку.

— А что, если мы найдем настоящую записку? Что, если докажем, что это подделка?
— Прекрасно! Тогда мы уничтожим эту, честь Ника будет спасена, и мы закатим вечеринку. Поверь, Сэм, я очень желала бы этого. Но нам приходится работать с тем, что мы имеем. А в данный момент это убийственная записка. — Викс устало проводит рукой по лицу. — Сегодня утром я пыталась уладить недоразумение с пьяным почтальоном, — бормочет она про себя. — Подумать только, волновалась о таких пустяках.
Волноваться ей не следует, от этого под глазами появляются мешки.
— Когда будет опубликовано заявление? — спрашивает Сэм. Вся его бурная энергия испарилась, плечи поникли, и говорит он так печально, что мне хочется обнять его.
— Это единственное светлое пятно. — Голос Викс становится мягче. — Они приберегут новость для десятичасового выпуска, так что у нас в запасе добрых шесть часов.
— За это время многое может случиться, — робко подаю голос я, и оба они столбенеют от неожиданности.
— Она все еще здесь?
— Поппи. — Даже Сэм ошарашен. — Мне так неловко. Не знал, что вы не ушли.
— Она слышала все это? — с негодованием восклицает Викс. — Сэм, ты выжил из ума?
— Я никому ничего не скажу! — быстро говорю я. — Обещаю.
— Ну ладно, — вздыхает Сэм. — Это моя ошибка. Поппи, здесь нет вашей вины. Вы пришли по моему приглашению. Сейчас попрошу кого-нибудь проводить вас. — Он подходит к двери. — Стефани? Можно тебя на секундочку?
В кабинете появляется приятная девушка с длинными светлыми волосами.
— Можешь проводить нашу гостью, подписать ей пропуск и все такое? — спрашивает Сэм. — Простите, Поппи, я бы сам сделал это, но…
— Нет-нет! Вы заняты. Я все понимаю…
— Встреча! — Сэм словно только сейчас вспомнил о ней. — Ну конечно же. Простите, Поппи. Ее отменили. Но она состоится в другое время. Я дам вам знать…
— Прекрасно! — Мне удается улыбнуться. — Спасибо.
Он не сделает этого. Но я не в обиде.
— Надеюсь, у вас все будет хорошо. И у сэра Николаса.
Глаза Викс так и жгут меня. Она явно боится, что я проболтаюсь.
Не знаю, как поступить с отцом Сэма. Сейчас явно не время заводить об этом речь. Нужно послать сообщение в гостиницу или придумать что-то еще.
— Ну… еще раз спасибо. — Встречаюсь с Сэмом взглядом и почему-то чувствую странную боль. Это наша последняя встреча. — Держите. — Протягиваю ему телефон.
Он берет его и кладет на стол.
— Простите…
Мне будет непривычно без Сэма. Я никогда не узнаю, как все обернется. Может, прочитаю об этой записке в газетах. Может, увижу объявление о свадьбе Сэма и Уиллоу в свадебной колонке.
— Пока. — Поворачиваюсь и иду по коридору за Стефани. — Значит, у вас сегодня конференция, — вежливо говорю я уже в лифте. — Но сотрудники все в офисе.
— О, мы едем не все сразу. — Стефани выводит меня в вестибюль. — Там уже уйма народу, и второй автобус отправится через час. Я поеду с ним. Хотя главные события произойдут завтра. У нас будет торжественный обед, и Санта-Клаус произнесет речь. Обычно все проходит очень весело.
— Санта-Клаус? — удивляюсь я.
— Так мы зовем сэра Николаса. Глупое прозвище. Сэр Ник… Святой Ник… Санта-Клаус. Немного притянуто за уши, конечно. — Она улыбается. — Позвольте ваш пропуск?
Протягиваю ей ламинированную карточку, и она вручает ее охраннику. У меня какое-то странное чувство.
Санта-Клаус. Парень, звонивший Вайолет, говорил о Санта-Клаусе. Или это просто совпадение?
Стефани провожает меня по мраморному холлу к выходу, а я пытаюсь вспомнить его слова.

Что-то о хирургическом вмешательстве. Еще он сказал «не останется следов»…
Резко останавливаюсь, сердце бешено колотится. Только что Сэм почти повторил эти слова. «И следа не осталось».
— Что-то не так? — беспокоится Стефани.
— Все в порядке! Простите. — Улыбаюсь ей и иду дальше.
Что же еще сказал тот парень? Что там было про Санта-Клауса? Думай, Поппи, думай.
— Ну, пока! Спасибо, что посетили нас! — Стефани одаривает меня улыбкой.
— Вам спасибо! — Ступаю на тротуар, и тут меня как будто что-то толкает изнутри. Вспомнила. «Адьос, Санта-Клаус».
Из здания валит народ, и я отхожу в сторонку, где мойщик окон поливает стекло пеной. Лезу в сумочку и ищу программку «Короля Льва». Пожалуйста, пусть только я не потеряла ее, пожалуйста…
Вот! Смотрю на свои каракули.
18 апреля. Шотландец связался с кем нужно, эндоскопическая операция, никаких следов, соблюдай крайнюю осторожность.
20 апреля. Звонил шотландец, все сделано, эндоскопическая операция, никаких следов, гений, адьос, Санта-Клаус.
У меня в голове снова звучат эти голоса: молодой слегка гнусавый голос и медлительная речь человека постарше.
И неожиданно я совершенно четко понимаю, кто оставил одно из сообщений. Это был Джастин Коул.
Боже!
Меня начинает трясти. Нужно вернуться и показать сообщение Сэму. Оно что-то да значит. Не знаю точно что, но как пить дать значит. Открываю большую стеклянную дверь, и передо мной тут же возникает дама. Когда я пришла сюда с Сэмом, она пропустила нас без звука. А теперь она сама суровость, будто не видела меня только что со Стефани.
— Здравствуйте. Вам назначено?
— Не совсем, — волнуюсь я. — Мне нужно к Сэму Рокстону из «Уайт Глоуб Консалтинг». Меня зовут Поппи Уотт.
Жду, пока она позвонит по мобильному телефону. Стараюсь быть терпеливой, но едва сдерживаюсь. Эти сообщения имеют какое-то отношение к истории с запиской.
— Прошу прощения, — с профессиональной любезностью говорит дама. — Сэм сейчас недоступен.
— Скажите ему, что это срочно, — молю я. — Пожалуйста!
Явно подавляя желание велеть мне проваливать, дама снова звонит, разговор длится секунд тридцать.
— Простите. — Еще одна ледяная улыбка. — Мистер Рокстон будет занят до конца дня, а большинство других сотрудников уехали на конференцию. Наверное, вам стоит позвонить его помощнице и договориться о встрече. А теперь вы не могли бы уступить дорогу другим нашим гостям?
Она буквально выпроваживает меня.
— Послушайте, мне необходимо увидеть его. — Я бросаюсь к эскалаторам.
— Простите! Вы не можете проникнуть в здание. — Она хватает меня за рукав и подзывает охранника. — Томас!
Вот гадина.
— Но это действительно очень срочно, — взываю я. — Он захочет встретиться со мной.
— Тогда позвоните и договоритесь! — Она отступает на свои позиции, а охранник ведет меня к выходу.
— Прекрасно! — кричу я в ответ. — Позвоню! Прямо сейчас! Увидимся через две минуты! — Выхожу на тротуар и лезу в карман.
И тут до меня доходит весь ужас моего положения. Телефона у меня нет.
У меня нет телефона.
Я бессильна. Я не могу попасть в здание и не могу позвонить Сэму. Не могу ничего рассказать ему. Не могу ничего сделать. Почему я не купила новый телефон раньше? Почему я всегда обхожусь без запасного телефона? Это должно стать законом, как необходимость иметь запасное колесо.
— Простите! — Тороплюсь к мойщику окон. — Не дадите мне на минуту телефон?
— Извини, дорогуша, — цыкает он зубом, — телефон у меня есть, но он разряжен.
— Понятно, — криво улыбаюсь я.

— Понятно, — криво улыбаюсь я. — Все равно спасибо…
Смотрю через стекло. Бог любит меня! Это Сэм! Он стоит в холле, в каких-то двадцати ярдах, и оживленно разговаривает с молодым человеком в костюме и с кожаным портфелем.
Толкаю входную дверь, но охранник Томас начеку. Он вырастает у меня на пути:
— Посторонним вход воспрещен.
— Но мне нужно.
— Будьте добры, отойдите…
— Но он захочет поговорить со мной! Сэм! Я здесь! Это Поппи! Сэ-э-э-эм! — кричу я.
— Ничего у вас не выйдет! — твердо произносит охранник. — Уходите! — Он хватает меня за плечи, и я оказываюсь на тротуаре, пыхтящая от злости.
Поверить не могу. Он вышвырнул меня на улицу! Меня еще никогда ниоткуда не вышвыривали. Даже не думала, что им позволено вытворять такое.
У дверей я всем мешаю, поэтому отхожу в сторонку. Может, пробежаться по улице и попытаться найти телефон-автомат? Может, опять попробовать прорваться через охрану? Вбегу в вестибюль и посмотрю, докуда доберусь, пока они не повалят меня на пол? Теперь Сэм стоит у лифтов, по-прежнему разговаривая с тем же парнем. Сейчас он исчезнет. Это мучение. Если бы я могла как-то привлечь его внимание…
— Не везет? — сочувственно спрашивает мойщик окон с высоты своей лестницы. Он покрыл все стекло хлопьями пены и держит наготове скребок.
И тут меня осеняет.
— Подождите! — взываю к нему я. — Минутку! Пожалуйста!
Никогда прежде не писала при помощи пены для мойки окон, но, к счастью, я ни на что особенное не претендую. Просто вывожу «М Э С» шестифутовыми буквами. Получается немного криво, но кому какое дело?
— Блеск! — одобряет мойщик. — Мы с вами можем сработаться.
— Спасибо, — скромно говорю я и вытираю бровь.
Если Сэм не увидит это, если кто-то не ткнет его в плечо и не скажет: «Эй, взгляни-ка сюда…»
— Поппи?
Поворачиваюсь и смотрю вниз с моего насеста. Сэм стоит на тротуаре и недоверчиво взирает на меня.
— Это адресовано мне?

Мы молча шагаем по коридору. Викс ждет в кабинете Сэма и при моем появлении в отчаянии хлопает себя по лбу.
— Надеюсь, у вас хорошие новости, — коротко говорит Сэм, закрывая за нами дверь. — В вашем распоряжении всего пять минут. У нас тут чрезвычайные обстоятельства…
Меня охватывает гнев. Он думает, я не понимаю этого? Думает, я написала «СЭМ» огромными мыльными буквами просто шутки ради?
— Понимаю, — отвечаю я так же кратко. — Просто подумала, что вас заинтересуют сообщения, которые пришли на телефон Вайолет на прошлой неделе. На этот вот телефон. — И беру телефон со стола.
— Чей это телефон? — спрашивает Викс, глядя на меня с подозрением.
— Вайолет, — отвечает Сэм. — Моей помощницы. Дочери Клайва. Решившей стать моделью.
— Ах, эта. — Викс хмурится и наставляет на меня большой палец. — А с какой стати у нее телефон Вайолет?
Мы с Сэмом переглядываемся.
— Долгая история, — наконец говорит Сэм. — Вайолет выбросила его. И Поппи… взяла его под свою опеку.
— Я получила пару сообщений, которые записала. — Достаю программку «Короля Льва» и зачитываю: — «Шотландец связался с кем нужно, эндоскопическая операция, никаких следов, соблюдай крайнюю осторожность». Второе сообщение пришло несколько дней спустя от самого Шотландца. «Все сделано, эндоскопическая операция, никаких следов, гений, адьос, Санта-Клаус». — Жду, когда до них дойдет, а потом добавляю: — Первое сообщение было от Джастина Коула.
— От Джастина? — настораживается Сэм.
— Я тогда не знала, какой у него голос, но теперь знаю.

— Я тогда не знала, какой у него голос, но теперь знаю. Это он говорил об эндоскопии и отсутствии следов.
— Викс, теперь ты сама видишь…
— Ничего я не вижу! Просто несколько разрозненных слов. Разве мы можем быть уверены, что это был Джастин?
Сэм поворачивается ко мне:
— Сообщения пришли на голосовую почту? Мы можем их прослушать?
— Нет. Ну, это были… сами понимаете. Просто звонки. Я записала, что они говорили.
Викс озадачена.
— Ладно, все это не имеет никакого смысла. Вы представились этим людям? Почему Джастин оставил сообщение вам? — злится она. — Сэм, у меня нет времени на…
— Он не понял, что я живой человек, — объясняю я, покраснев. — Я притворилась автоответчиком.
— Как это? — таращит глаза Викс.
Подражая голосу телефонного автоотвечика, я чеканю:
— Абонент недоступен. Пожалуйста, оставьте сообщение. — И поясняю: — Ну, они и оставили, а я записала.
Сэм издает приглушенный смешок, но Викс безмолвствует. Берет программку и читает мою запись, а потом начинает перелистывать ее, хотя единственная информация, которую она может оттуда почерпнуть, это биографии актеров. Наконец она кладет программку на стол.
— Сэм, это ничего не значит и ничего не меняет.
— Это не так. Правда здесь. — Он тыкает в программку пальцем. — Вот что происходит.
— Ты о чем? Что происходит? — раздражается Викс. — Что еще за шотландец, черт побери?
— Он назвал сэра Николаса Санта-Клаусом. Значит, работает в нашей компании. Но где именно? Айтишник?
— А Вайолет имеет к этому какое-то отношение? — осмеливаюсь спросить я. — Ведь это был ее телефон.
Все молчат, а потом Сэм качает головой, будто сожалеет о чем-то.
— Она проработала совсем недолго, ее отец давний друг сэра Николаса… Не могу представить, что она замешана в этом.
— Но почему они оставили сообщения ей? Ошиблись номером?
— Кто пользовался телефоном Вайолет до нее? — внезапно спрашивает Викс. — Это телефон компании. А она проработала здесь недели три? Этот номер мог прежде принадлежать кому-то еще. Или сообщение оставили по ошибке.
— Да! — оживляюсь я. — Люди вечно ошибаются номерами. И пишут не по тем адресам. Со мной тоже так бывало. Забываешь удалить старый номер, а потом нажимаешь на имя и попадаешь не туда. А если нарываешься на голосовую почту, то ничего и не замечаешь.
— Есть только один способ выяснить это. — Сэм берет трубку стационарного телефона. — Привет, Синтия. Это Сэм. У меня вопрос о мобильном телефоне, который был у Вайолет, моей помощницы. Я хочу знать, пользовался ли кто им раньше. У кого был этот номер до Вайолет?
Он слушает, и выражение его лица резко меняется.
— Прекрасно. Спасибо, Синтия…
Сэм кладет трубку и молчит, доводя меня до агонии. Затем коротко произносит:
— Эд.
— Нет, — выдыхает Викс.
Сэм берет телефон и смотрит на него как-то недоверчиво. — Четыре недели назад это был телефон Эда. А потом его передали Вайолет. А я и не знал. Эд Экстон был… — обращается ко мне Сэм.
— Помню, — киваю я. — Финансовым директором. Его уволили. Он подал на компанию в суд.
— Господи! — Викс потрясена до глубины души. — Эд.
— А кто еще? Викс, это не просто хитроумный план, это изощренная многоходовка. Ника оклеветали. Брюс выгоняет его, потому что он трусливая сволочь. Нам нужен другой генеральный директор, срочно. Эд заявляет, что он любезно отзовет иск и вернется в компанию, чтобы всех спасти. Джастин получает свою синекуру.
— Не слишком ли сложно? — скептически кривит губы Викс.

— Викс, ты хоть немного представляешь, как Эд ненавидит Ника? Какому-то хакеру заплатили изрядные деньги, чтобы он поработал над запиской и удалил старый вариант из системы. Думаю. Эд не пожалел бы ста тысяч, лишь бы испортить репутацию Ника. А может, и двухсот.
На лице Викс проступает отвращение.
— Этого никогда бы не случилось, если бы компанией управляли женщины, — чеканит она. — Никогда. Чертовы мачо… подонки. — Она отходит к окну, обхватывает себя за плечи, смотрит на поток машин.
— Вопрос в том, кто заварил эту кашу. И кто стал исполнителем. — В голосе Сэма задумчивость. — Шотландец… Кто такой этот шотландец?
— Он был непохож на шотландца, — подаю голос я. — Никакого акцента. Может, это прозвище?
Сэм останавливает на мне свой взгляд, его лицо светлеет.
— Ну конечно. Поппи, вы узнаете голос, если снова услышите его?
— Сэм! — обрывает его Викс, прежде чем я успеваю ответить. — Это невозможно. Ты это несерьезно.
— Викс, перестань перечить каждому моему слову. Фальшивая записка — не случайность! Утечка информации — не случайность! Кто-то решил уничтожить Ника. Это продуманная акция.
— Все это в теории, — упорствует Викс. — У нас ничего нет, кроме нескольких слов на программке «Короля Льва».
Я обижена. Не моя вина, что у меня не было под рукой ничего другого.
— Нам нужно вычислить этого шотландца. Так вы узнаете голос? — снова спрашивает меня Сэм.
— Да.
— Уверены?
— Да!
— Хорошо. Тогда давайте найдем его.
— Сэм, остановись! — взрывается Викс. — Это безумие! Что ты собираешься делать? Она будет слушать разговоры сотрудников до тех пор, пока не узнает голос?
— Почему бы и нет? — огрызается Сэм.
— Потому что это самая идиотская идея из всех, что когда-либо кому-либо приходили в голову! — кричит Викс. — Вот почему!
Сэм пристально смотрит на нее, а потом поворачивается ко мне:
— Пошли, Поппи. Прочешем здание.
Викс лишь качает головой.
— А если она узнает голос? Что тогда? Ты его арестуешь?
— Там видно будет. Готовы, Поппи?
— Поппи. — Викс впервые обращается ко мне. — Понятия не имею, кто вы. Не слушайте Сэма. Не делайте этого. Вы ничего ему не должны. Все это не имеет к вам никакого отношения.
— Она не возражает, — говорит Сэм. — Верно, Поппи?
Викс игнорирует его.
— Поппи, я настоятельно советую вам уйти. Немедленно.
— Поппи не такая. Она не подводит людей, правильно? — Во взгляде Сэма столько теплоты и доверия, что я буквально таю.
— Вы ошибаетесь, — говорю я Викс. — Я должна Сэму. А сэр Николас потенциальный пациент нашей физиотерапевтической клиники. Так что он тоже имеет отношение ко мне.
Мне приятно упомянуть об этом, хотя держу пари, сэр Николас никогда не придет к нам в Бэлхэм.
— И, кроме того… — Гордо вздергиваю подбородок. — Неважно, знаю я человека или нет, но если я могу ему чем-то помочь, то сделаю это.
Викс смотрит на меня, словно пытается понять, что я за птица, а затем кисло улыбается.
— Ладно. Ваша взяла. Против этого нечего возразить.
— Пошли, — командует Сэм.
— Эй, — говорит нам вслед Викс. — Маленькое упущение. Вы, наверное, забыли, что все либо на конференции, либо направляются туда.
Мы останавливаемся. Сэм смотрит на меня:
— Поппи, в вашем распоряжении есть несколько часов? Вы не могли бы поехать в Хэмпшир?

11

Это просто сюр. И триллер. И головная боль. Все одновременно.
Не то что я жалею о своем благородном поступке.

Не то что я жалею о своем благородном поступке. Разве могу я отступить? Я должна хотя бы попробовать помочь Сэму. Но с другой стороны, я думала, это займет где-то полчаса. И мне не потребуется ехать поездом в Хэмпшир.
Сейчас я должна быть у парикмахера. Должна обсуждать прическу и примерять диадему. А вместо этого стою на площади вокзала Ватерлоо со стаканчиком чая в одной руке и с телефоном в другой, который, нет нужды говорить, я прихватила со стола в кабинете Сэма. И он даже слова не сказал. Я уже написала Сью, что мне очень жаль, но я не смогу прийти к Луи, хотя, конечно же, заплачу ему, и пусть она передаст ему мои наилучшие пожелания.
Напечатав сообщение, я просмотрела его и удалила половину поцелуев. Потом снова вставила их. Потом опять удалила. Наверное, пяти поцелуев достаточно.
Теперь я жду, когда ответит Магнус. Сегодня днем он едет на мальчишник в Брюгге.
— О, привет, Магнус!
— Попе! — Слышимость ужасная, на заднем плане звучит какая-то музыка. — Мы как раз загружаемся. У тебя все хорошо?
— Да! Я просто хотела… — Запинаюсь, сомневаясь, нужно ли ставить его в известность о моей поездке.
Просто хотела сказать тебе, что еду в Хэмпшир с мужчиной, о котором ты ничего не знаешь, поскольку оказалась втянутой в ситуацию, о которой ты ничего не знаешь.
— Я… сегодня вечером меня не будет. Это на случай, если ты позвонишь.
Вот так. Все по-честному. Вроде как.
— Ладно! — смеется он. — Повеселись хорошенько. Милая, я должен идти…
— Пока! Счастливого пути!
Телефон умолкает, я поднимаю глаза и вижу, что Сэм наблюдает за мной. Бессознательно одергиваю мужскую рубашку, жалея, что не зашла в магазин. Оказалось, Сэм держит в кабинете запасную рубашку, так что пришлось у него позаимствовать.
— Просто попрощалась с Магнусом, — зачем-то объясняю я, ведь Сэм стоял рядом и слышал каждое мое слово.
— Так что, в путь?
Мы шагаем по платформе, садимся в вагон, а меня не покидает ощущение нереальности происходящего. Мне неловко. Все наверняка принимают нас за пару. Что, если нас увидит Уиллоу?
Нет. Это паранойя. Уиллоу уехала на конференцию на втором автобусе. Она прислала Сэму сообщение. И вообще. Мы с Сэмом не делаем ничего предосудительного. Мы просто… друзья.
Нет, «друзья» — это неверно. Но и не коллеги. И даже не знакомые…
Хорошо, согласна. Посмотрим правде в лицо: странно все это.
Кошусь на Сэма, гадая, думает ли он о том же, но он бесстрастен. Поезд дергается и приходит в движение. Сэм ловит мой взгляд, я быстро отвожу глаза.
Стараюсь выглядеть совершенно безмятежной, но на самом-то деле волнуюсь все больше и больше. На что я согласилась? Все зависит от моей памяти. Все зависит от меня, Поппи Уотт. Я должна узнать голос, который слышала по телефону несколько дней назад, да еще в течение примерно двадцати секунд. Что, если у меня ничего не получится?
Делаю глоток чая, чтобы успокоиться, и морщусь. Сначала суп был слишком холодным, а теперь чай слишком горячий. Поезд трясет, чай обжигает мне руку.
— Все в порядке? — спрашивает Сэм, заметив мои гримасы.
— Все прекрасно, — радостно улыбаюсь я.
— По вашему виду не скажешь.
— У меня все хорошо! Я просто… да вы сами знаете. Столько событий.
Сэм кивает.
— Мне жаль, что вы не познакомились с методами противостояния, как я обещал.
— О! Ничего страшного. Ваше дело важнее.
— Ну вот, опять, — сердится Сэм. — Вы автоматически ставите себя на второе место.
— Нет! То есть… ерунда это.
Поезд останавливается в Клапэме, и в вагон входят люди. Сэм какое-то время поглощен сообщениями. Экран его телефона то и дело загорается, и мне остается только догадываться, сколько сообщений он получает и отправляет.

Наконец он кладет телефон в карман и подается ко мне, облокотившись на столик между нами.
— Хочу спросить у вас, — спокойно говорит он, — что такого есть в этих Тэвишах? Отчего вы считаете их выше себя? Их профессорские звания? Или у них какие-то особенные мозги?
— Все! Они просто… Ведь вы уважаете сэра Николаса, правда? Прилагаете столько усилий, чтобы оправдать его.
— Да, я уважаю его. Конечно, уважаю. Но я не считаю, что стою ниже его. Он не заставляет меня чувствовать себя человеком второго сорта.
— Я не чувствую себя человеком второго сорта! Вы ничего не знаете об этом. Поэтому… не надо больше!
— Сдаюсь. — Сэм поднимает руки. — Если я не прав, то прошу извинить меня. Просто у меня создалось такое впечатление. И я захотел помочь вам, как ваш… — Понимаю, что он споткнулся о слово «друг», равно как и я. — Но это ваша жизнь. И я устраняюсь.
Мы молчим. Он закрыл эту тему. Сдался. Я победила.
Но почему я не чувствую себя победительницей?
— Простите. — Сэм прикладывает к уху телефон. — Викс, что случилось?
Он встает и выходит в тамбур, и я глубоко вздыхаю. Ноющая боль вернулась, она угнездилась где-то под ребрами. Но я не могу понять ее причины — то ли она возникает из-за того, что Тэвиши не хотят, чтобы я выходила замуж за Магнуса, то ли я нервничаю из-за всей этой эскапады, то ли просто чай чересчур крепкий.
Вспоминаю ссору Тэвишей в церкви. Я бы хотела ничего не знать. Хотела бы прогнать это темное облако из своей жизни, хотела бы обрести прежнее счастливое состояние.
Сэм возвращается, садится на свое место, и мы молчим. Поезд вдруг тормозит в чистом поле, и в вагоне становится странно тихо.
— Ладно, — говорю я. — Ладно.
— Что «ладно»?
— Ладно, вы правы.
Сэм ждет продолжения. Поезд дергается и снова замирает, словно лошадь, раздумывающая, что ей делать, а потом медленно набирает скорость.
— Но я ничего себе не навоображала. Я подслушала разговор Тэвишей. Они не хотят, чтобы Магнус женился на мне. Я из кожи лезла, чтобы им понравиться. Играла в «Скраббл», пыталась участвовать в их беседах и даже прочитала книгу Энтони.® Но я никогда не стану такой, как они. Никогда.
— А зачем это вам? И с какой стати вы хотите стать похожей на них?
— Ну да, с какой стати кому-то хотеть быть мозговитой знаменитостью, выступающей по телевизору?
— У Энтони Тэвиша большие мозги, — монотонно говорит Сэм. — Большие мозги — это все равно что большая печень или большой нос. Почему вас гложет неуверенность в себе? А если бы у него был большой кишечник? Вы тогда тоже чувствовали бы себя неполноценной?
Я невольно прыскаю.
— Строго говоря, он урод, — продолжает Сэм. — Вы готовитесь стать членом семейки уродов. Когда в следующий раз испугаетесь их, представьте большую неоновую вывеску над их головами, на которой написано: УРОДЫ!
Я смеюсь.
— Вы ведь так не думаете.
— Именно так я и думаю. — Он совершенно серьезен. — Эти умники мнят себя исключительными. Они пишут статьи и ведут телешоу, чтобы продемонстрировать всему миру свою исключительность. Но вы каждый день делаете куда более полезную работу. Вам не надо никому ничего доказывать. Скольких людей вы вылечили? Сотни. Вы облегчили их боль. Вы сделали сотни людей более счастливыми. А Энтони Тэвиш сделал кого-то счастливым?
Уверена, что-то в его словах не так, но я не могу понять, что именно. Но мне опять становится тепло. А я и не думала никогда, что сделала сотни людей более счастливыми.
— А вы? Вы сделали? — не удерживаюсь я.
— Я работаю над этим.
Проезжая через Уокинг, поезд замедляет ход, и мы молча смотрим в окно.

Проезжая через Уокинг, поезд замедляет ход, и мы молча смотрим в окно.
— Но дело не в них, — наконец говорит Сэм. — А в вас. В вас и в нем. В Магнусе.
— Знаю, — отвечаю я. — Знаю.
Странно слышать имя Магнуса из его уст.
В этом есть что-то неправильное.
Магнус и Сэм очень разные. Словно сделаны из разного материала. Магнус такой искрящийся, такой подвижный, такой яркий, такой сексуальный. Но капельку зацикленный на себе.® А Сэм такой… прямой и сильный. И великодушный. И добрый. Ты знаешь, что он всегда заступится за тебя, что бы ни случилось.
Сэм смотрит на меня и улыбается, словно читает мои мысли, и мое сердце слегка екает, как бывает всегда, когда я вижу его улыбку…
Счастливая Уиллоу.
Эта мысль возникла у меня в голове без всякого предупреждения. Я ничего такого не имела в виду. То есть имела, но я просто хочу, чтобы им было хорошо, как друг… нет, не друг…
Я краснею.
Краснею из-за того, что мысли у меня такие глупые и бестолковые. Но об этом никто кроме меня не знает. Так что можно не волноваться. Сэм ведь не умеет читать чужие мысли и потому не поймет, что он мне нравится…
Нет. Довольно. Это смешно. Это не так. Не так.
— В чем дело, Поппи? — обеспокоенно спрашивает Сэм. — Простите. Я не хотел вас расстроить.
— Вы меня не расстроили. Я рада, что мы поговорили на эту тему. Действительно рада.
— Это хорошо. Потому что… — Он останавливается на полуслове, чтобы ответить на звонок. — Викс? Есть новости?
Сэм опять выходит, а я смотрю в одну точку, желая, чтобы мое сердце утихло, а мозги встали на место. Нужно перезагрузить их. И не сохранять изменений.
Желая создать подобие деловой атмосферы, лезу в карман за телефоном и проверяю, есть ли сообщения, затем кладу его на стол. Об истории с запиской ничего нет — этот вопрос, должно быть, обсуждает узкий круг высокопоставленных лиц.
— Вам все-таки придется купить новый телефон, — вернувшись, говорит Сэм. — Или вы собираетесь выкапывать все свои телефоны из урн?
— Где же их еще взять? — пожимаю плечами я. — Только в урнах и на помойках.
На телефон приходит письмо, и я автоматически тянусь к нему, но Сэм опережает меня. Наши руки соприкасаются, а взгляды скрещиваются.
— Может, это мне.
— Верно, — киваю я.
Он просматривает текст и качает головой:
— Это насчет платы трубачу.
С легкой торжествующей улыбкой забираю у него телефон. Быстро отвечаю Люсинде. Через очень короткое время опять раздается звуковой сигнал, и на этот раз я успеваю первая.
— Распродажа рубашек. — Передаю телефон Сэму. — Это не по моей части.
Сэм удаляет письмо и кладет телефон на стол.
— На середину. — Передвигаю телефон на дюйм. — Не жульничайте.
— Руки на колени. Не жульничайте.
Молчание. Сидим и ждем телефонного сигнала. Сэм так сосредоточен, что мне хочется рассмеяться. Раздается звонок какого-то чужого телефона, и Сэм быстро тянет руку, прежде чем понимает, что дал маху.
— Ужас, — бормочу я. — Даже не знаете, какой у него рингтон.
На нашем телефоне неожиданно появляется текст. Теперь Сэм колеблется, и, пользуясь его замешательством, я завладеваю телефоном:
— Ха-ха! Держу пари, это мне…
Щелкаю на сообщение и смотрю на него.
Номер не высветился, и на экране появилась только половина сообщения, но я понимаю его смысл…
Читаю его снова. И снова. Смотрю на Сэма и облизываю неожиданно пересохшие губы. Вот уж чего не ожидала.
— Это вам? — спрашивает Сэм.
— Нет, — сглатываю я, — вам.
— Викс? — Сэм тянет руку. — Она не должна пользоваться этим номером…
— Нет, не Викс.

— Она не должна пользоваться этим номером…
— Нет, не Викс. И не по работе. Это… личное.

У меня нет уверенности, что я пишу по правильному номеру. Но считаю своим долгом дать вам знать. Ваша помолвка под угрозой. Вам изменяют с человеком, которого вы знаете, (часть текста отсутствует)

Я знала это. Знала, что она стерва. Все куда хуже, чем я думала.
— Что там? Дайте сюда. Это имеет отношение к конференции?
— Нет! — Пальцы сжимают телефон. — Сэм, мне очень жаль. Хотела бы я не видеть этого. Но тут сказано… Сказано, что Уиллоу изменят вам. Простите.
Передавая телефон, испытываю пронзительное сочувствие к нему. Кто, черт побери, доносит такие известия с помощью телефонного сообщения?
Держу пари, Уиллоу трахается с Джастином Коулом. Два сапога пара.
Однако на лице Сэма никаких признаков горя или потрясения. Он кажется удивительно спокойным. Хмурится, просматривает сообщение до конца, затем снова кладет телефон на стол.
— Вы в порядке?
Он пожимает плечами:
— Это какая-то бессмыслица.
— Знаю! Почему она делает это? Она причиняет вам столько беспокойств! Она такая лицемерка! Она ужасна! — Замолкаю, гадая, а не зашла ли я слишком далеко.
Сэм смотрит на меня как-то странно.
— Нет, вы не понимаете. Это не имеет никакого смысла, потому что я не помолвлен.
— Вы помолвлены с Уиллоу, — тупо говорю я.
— Нет, не помолвлен.
— Но… — Непонимающе смотрю на него. Как это он не помолвлен? Конечно, помолвлен.
— С чего вы это взяли?
— Вы сами сказали! — Лихорадочно роюсь в памяти. — По крайней мере… да! Это было в письме. Его послала Вайолет. Там было сказано: «Сэм помолвлен».
— А. — Его лоб разглаживается. — Под этим предлогом я хотел избавиться от некоторых навязчивых людей. — Он делает паузу и добавляет, словно желает окончательно прояснить ситуацию: — От женщин.
— Это предлог? — растерянно отзываюсь я. — А кто же тогда Уиллоу?
— Уиллоу моя бывшая девушка, — помедлив, отвечает он. — Мы расстались два месяца назад.
Бывшая девушка?
Мой мозг как игровой автомат, он стремительно крутится и пытается выдать правильную комбинацию. Он помолвлен. Он должен быть помолвлен.
— Но вы… Почему вы ничего не сказали мне! (Да прикуси ты язык, Поппи!) Все это время я думала, что вы помолвлены!
— Нет. Я ничего подобного не говорил. Почему вы сердитесь?
— Я… не знаю. Все это неправильно.
Пытаюсь собраться с мыслями. Как он может не быть с Уиллоу? Теперь все обстоит совершенно иначе. И во всем виноват он.®
— Мы так много разговаривали обо всем. — Стараюсь сохранять спокойствие. — Я несколько раз упоминала Уиллоу, а вы как оглохли. Как вы могли быть таким скрытным?
— Я не скрытный! — Он издает короткий смешок. — Я бы объяснил, кто она такая, если бы об этом зашла речь. Ну да ладно. Это неважно.
— Конечно, важно!
— Почему?
Мне хочется кричать. «Почему?»! Разве это не очевидно?
— Потому что… потому что… она ведет себя так, будто вы вместе. — И неожиданно я понимаю, что это то, что расстраивает меня больше всего. — Ведет себя так, будто у нее есть все права на вас. Конечно, я не сомневалась, что вы помолвлены. И что же все это значит?
Сэм передергивается, но ничего не отвечает.
— Она поставила в копию вашу помощницу! Она выбалтывает все в письмах! Это ненормально!
— Уиллоу всегда была… эксгибиционисткой. Она любит работать на публику. — Похоже, ему не нравится вдаваться во все это.
— А вы знаете, какая она собственница? Я подслушала ее разговор в офисе.

— Тут начинают объявлять следующую остановку, но я перекрикиваю громкоговоритель: — Вы знаете, что она жалуется на вас всем девушкам в офисе? Говорит, что у вас с ней черная полоса и вам нужно прочухаться, иначе вы все потеряете, то есть ее потеряете.
— Нет у нас никакой черной полосы. Между нами все кончено.
— А она знает об этом?
— Разумеется.
— Вы уверены? Совершенно уверены, что она понимает это?
— Конечно.
— Как именно вы расстались? Вы сели и все обговорили?
Молчание. Сэм не встречается со мной глазами. Значит, ни о чем они не разговаривали. Уверена. Скорее всего, он просто послал ей короткое сообщение: «Все кончено. Сэм».
— Вы должны сказать ей, чтобы она перестала писать и посылать эти безумные письма. Сэм?
Он снова проверяет телефон. Это так типично для него. Не хочет ничего знать, не хочет разговаривать, не хочет…
Меня неожиданно осеняет. Какая я бестолочь! Ну конечно же.
— Сэм, вы когда-нибудь отвечаете на письма Уиллоу?
Не отвечает, верно? Мне все становится ясно. Вот почему она каждый раз начинает новое письмо. Она словно шлет письма в черную дыру.
— А если вы не отвечаете, то как она может знать, что у вас на уме? — Я еще сильнее повышаю голос, чтобы перекричать громкоговоритель. — Да она и не знает! Вот почему она заблуждается! Вот почему считает, что вы до сих пор принадлежите ей!
Сэм смотрит в сторону.
— Да вы настоящая упрямая жопа! — в отчаянии кричу я, и тут громкоговоритель замолкает.
Конечно, я бы не кричала, знай заранее, что это произойдет. И не стала бы так выражаться. И мама с детьми в трех рядах от нас не бросала бы на меня такие злобные взгляды, словно я ее деток обозвала.
— Именно так! — продолжаю я свирепым полушепотом. — Вы не можете просто отбросить Уиллоу, считая, что она отправится восвояси. Не можете просто нажать кнопку «стереть». Вам нужно объясниться с ней и предельно ясно обозначить положение дел и…
— Оставьте это! — Сэм, похоже, взбешен. — Если она хочет посылать дурацкие письма, то пусть посылает. Меня это не волнует.
— Но она брызжет ядом! Так не должно…
— Вы ничего не знаете об этом! — обрывает меня Сэм.
Кажется, я задела его за живое. И, кроме того, это я-то ничего не знаю?
— Я знаю все! Ведь я имела дело с вашим почтовым ящиком, мистер Равнодушие.
— Равнодушие?! И это потому, что я не отвечаю на каждое письмо с шестьюдесятью пятью долбаными смайликами…
Нет, он не поставит все с ног на голову. Что лучше — смайлики или безразличие?
— Вы вообще никому не отвечаете! Даже собственному отцу!
— Что?!
— Да, я прочитала его письмо, — вызывающе заявляю я. — О том, что он хочет поговорить с вами и ждет, когда вы приедете в Хэмпшир. Ему есть что сказать вам. Пишет, что не разговаривал с вами целую вечность и скучает о прежних временах. А вы даже не ответили ему. Вы бессердечный.
Сэм запрокидывает голову и громко хохочет.
— О, Поппи. Вы действительно не знаете, о чем говорите.
— Думаю, знаю.
— Думаю, не знаете.
— Думаю, вы скоро поймете, что я знаю о вашей жизни немного больше, чем вы полагаете.
Дерзко смотрю на него. Надеюсь, отец Сэма получил мое письмо. Подождите, вот Сэм прибудет в «Чиддингфорд» и увидит там отца, нарядного и полного надежд, с розой в петлице.
Сэм берет наш телефон и снова читает сообщение.
— Я не помолвлен, — повторяет он, сдвинув брови. — У меня нет невесты.
— Я поняла, спасибо, — с сарказмом благодарю я. — У вас есть бывшая девушка-психопатка, которая считает, что вы по-прежнему принадлежите ей, хотя вы расстались два месяца назад…
— Простите, вы не улавливаете.

Мы с вами в данный момент успешно пользуемся одним и тем же телефоном, так?
— Да. — К чему он ведет?
— Значит, это сообщение может быть адресовано как мне, так и вам. Я не помолвлен, Поппи. Но вы помолвлены.
Непонимающе смотрю на него, а потом до меня доходит. Словно обухом по голове.
— Вы хотите сказать… Нет. Нет. Что за глупости! — Выхватываю у него телефон, еще раз читаю текст сообщения. Вам изменяют…
Это про Уиллоу.
Магнус никогда…
Раздается биканье, и мы оба вздрагиваем. Пришел конец сообщения. Читаю, затем роняю телефон на стол. Голова у меня кружится.

У меня нет уверенности, что я пишу по правильному номеру. Но считаю своим долгом дать вам знать. Ваша помолвка под угрозой. Вам изменяют с человеком, которого вы знаете. Мне жаль сообщать вам об этом перед самой свадьбой, Поппи. Но вы должны знать правду.
Ваш друг

Все как в тумане. Сэм берет телефон и прочитывает сообщение.
— Какой-то якобы друг, — мрачно усмехается он. — Возможно, кто-то просто воду мутит. Возможно, в этом нет ни капли правды.
— Вот именно. — Энергично киваю. — Точно. Уверена, это выдумки. Просто кто-то хочет вывести меня из себя.
Стараюсь говорить уверенно, но дрожащий голос не спрячешь.
— Когда свадьба?
— В субботу.
До субботы осталось четыре дня, а я получаю такое вот сообщение.
— Есть кто-то… — Сэм колеблется. — Кто-то, кого бы вы могли… подозревать?
Анна Лиза…
Ее имя приходит в голову мгновенно. Анна Лиза и Магнус.
— Нет. То есть… Я не знаю. — Отворачиваюсь и прижимаюсь щекой к оконному стеклу.
Не хочу обсуждать это. Не хочу даже думать об этом. Анна Лиза — моя подруга. Конечно, она считает, что Магнус должен был достаться ей, но…
Анна Лиза в белом халатике, хлопает ресницами, завлекая Магнуса. Ее руки лежат на его плечах.
Нет. Хватит. Хватит, Поппи.
Тру глаза, желая уничтожить эту ужасную картинку. Зачем мне прислали это сообщение? Зачем я прочитала его?
Это не может быть правдой. Не может!
По щеке стекает слеза. Что мне делать? Как справиться с этим? Позвонить Магнусу в Брюгге? Я помешаю его мальчишнику. А что, если он ни в чем не виноват? Тогда он просто рассердится и доверие между нами рухнет.
— Мы будем на месте через пять минут, — осторожно говорит Сэм. — Поппи, если вы не в настроении что-либо делать, то я вас прекрасно понимаю…
— В настроении. — Вытаскиваю из сумки бумажный носовой платок и сморкаюсь. — Со мной все хорошо.
— Я вижу, что это не так. Лучше напишите этому ублюдку, пусть назовет имя.
Смотрю на него с восхищением. Мне никогда не пришла бы в голову такая очевидная мысль.
— Хорошо. — Призываю на помощь все свое мужество. — Хорошо, так и сделаю.
Беру телефон, и мне уже становится легче. По крайней мере, я чем-то занята. А не корчусь в агонии. Пишу сообщение, отсылаю, допиваю остатки чая. Ну же, «друг», выдай мне свои откровения.
— Отослали?
— Ага. Остается только ждать.
Поезд прибывает в Бэзингстоук, и пассажиры направляются к выходу. Я тоже встаю.
— Хватит о моих идиотских проблемах. — Принуждаю себя улыбнуться. — Вперед. Давайте теперь займемся вашими.

12

Гостиница «Чиддингфорд» впечатляет, это чудесное георгианское здание в конце длинной аллеи, окруженное куда менее привлекательными современными постройками из бетона и стекла. Добрались мы сюда не без приключений. Сначала не могли найти такси, потом застряли из-за овцы, сладко спавшей прямо посреди дороги, а потом шофер заблудился. В такси Сэм без конца настукивал сообщения, и, когда мы прибыли на место, на ступенях нас уже поджидали мужчины в костюмах.

Сначала не могли найти такси, потом застряли из-за овцы, сладко спавшей прямо посреди дороги, а потом шофер заблудился. В такси Сэм без конца настукивал сообщения, и, когда мы прибыли на место, на ступенях нас уже поджидали мужчины в костюмах.
Сэм сует шоферу несколько банкнот и открывает дверцу еще до того, как машина останавливается.
— Поппи, простите, я на минутку. Привет, ребята…
Они о чем-то совещаются, а я неторопливо выбираюсь наружу. Машина медленно отъезжает, а я оглядываю ухоженный сад. Лужайки для крокета, фигурно подстриженные деревья и даже небольшая часовенка, где, должно быть, очень приятно вступать в брак. Я чуть поеживаюсь, здесь прохладно. А может, просто нервничаю. Или все дело в стрессе.
Или в том, что я забралась в неведомую глушь, а тем временем от моей личной жизни вот-вот останутся одни руины.
Достаю телефон — пусть хоть он составит мне компанию. Прикосновение к верному другу немного успокаивает. Снова перечитываю гнусное сообщение, просто чтобы помучить себя, а затем пишу Магнусу. После двух неудачных попыток у меня получается:

Привет. Как дела? П

И никаких поцелуев.
Отсылаю. Глаза у меня пощипывает. Сообщение простое, но мне кажется, каждое слово наделено двойным, тройным и даже четверным смыслом; у него есть душераздирающий подтекст, который Магнус сможет или не сможет уловить.®
«Привет» означает: Привет, ты мне не верен? Это так? Пожалуйста, ПОЖАЛУЙСТА, пусть это будет неправдой.
«Как» означает: Я очень хочу, чтобы ты позвонил мне. Знаю, у тебя мальчишник, но, услышав твой голос, я бы поняла, что ты любишь меня и не способен на предательство.
«Дела» означает: О боже, я не вынесу этого. Где правда? Что мне делать? А что, если это НЕправда и я подозреваю тебя без малейшей на то причины…
— Поппи!
Я вздрагиваю.
— Да! Я здесь.
Прячу телефон. Нужно сосредоточиться. Выбросить Магнуса из головы.
— Это Марк и Робби. Они работают у Викс.
— Она скоро будет, — сообщает Марк. — Сэр Николас пока затаился в Беркшире.
— Ник не должен прятаться, — хмурится Сэм.
— Он не прячется. Просто ему необходимо сохранять спокойствие. А не рваться в Лондон, словно у нас кризис. Сегодня за ужином он скажет речь, завтра мы перегруппируемся и посмотрим, как сложатся обстоятельства. Что касается конференции, то она уже началась. Сэр Николас должен был приехать сюда утром, но надо посмотреть… — Марк морщится, — что произойдет.
— А как насчет судебного запрета? — спрашивает Сэм. — Я говорил с Джулианом, он делает все возможное…
Робби вздыхает:
— Сэм, это не сработает. То есть, мы не хотим прибегать к этому, но…
Мы входим в большой вестибюль. Ничего себе! Эта конференция куда лучше технически оснащена, чем наша ежегодная физиотерапевтическая. Повсюду огромные логотипы «Уайт Глоуб Консалтинг» и большие экраны. В зале явно работает телекамера, потому что на экранах ряды слушателей. Перед нами две двойные закрытые двери, и из-за них слышен смех публики, а через десять секунд этот смех раздается с экранов.
Вестибюль пуст, лишь за столиком со стопками бэйджиков сидит девица, которой явно нечего делать. Увидев нас, она быстро встает и неуверенно улыбается.
— Они не скучают. — Сэм смотрит на экран.
— Малколм выступает, — отзывается Марк. — У него важная миссия. А нам сюда. — Он вводит нас в боковую комнату и плотно закрывает дверь.
— Итак, Поппи, — вежливо обращается ко мне Робби, — Сэм посвятил нас в вашу… теорию.
— Это не моя теория, — ужасаюсь я. — Я ничего не знаю! Просто получила эти сообщения и подумала, что они могут иметь какое-то значение, и Сэм все сопоставил…
— Думаю, она в чем-то права.

— Сэм смотрит на Марка и Робби так, словно готов наброситься на любого, кто посмеет возразить. — Записку подделали. Мы все согласны с этим.
— Записка… нехарактерная, — подбирает слово Робби.
— Нехарактерная? — Сэм готов взорваться. — Он, черт возьми, не писал ее! Ее состряпал кто-то другой и внедрил в систему. И мы собираемся выяснить, чьих рук это дело. Поппи слышала его голос. Она узнает его.
— Хорошо. — Робби переглядывается с Марком. — Мы должны быть очень, очень осторожными. Как преподнести эту новость сотрудникам? Если ты выплеснешь обвинения…
— Не буду я ничего выплескивать, — раздраженно рявкает Сэм. — Доверяй мне хоть немного!
— И что ты планируешь сделать? — интересуется Марк.
— Послоняюсь вокруг. Послушаю. И найду иголку в стоге сена. Вы готовы составить мне компанию, Поппи?
— Абсолютно.
Я даже не скрываю паники. Хоть бы я никогда не принимала этих сообщений.
— А потом… — Робби не удовлетворен.
— Будем решать проблемы по мере поступления.
Молчание.
— Ну хорошо, — наконец говорит Робби. — Приступайте. Думаю, вреда от этого не будет. А как ты объяснишь появление Поппи?
— Она твоя новая помощница? — предлагает Марк.
Сэм отрицательно качает головой:
— У меня уже есть помощница, и половина сотрудников на этаже успели познакомиться с ней. Давайте сделаем все проще. Поппи подумывает о том, чтобы работать в нашей компании. И я знакомлю ее с обстановкой. Годится, Поппи?
— Да. Хорошая идея.
— У вас есть список сотрудников?
— Вот он, — отвечает Робби. — Не проколись, Сэм.
Марк приоткрывает дверь и выглядывает в вестибюль.
— Они выходят.
Мы покидаем комнату. Двери в вестибюль распахнуты, и навстречу нам рекой текут люди.
— Господи, сколько же их! — прихожу в уныние я.
— Справимся, — твердо говорит Сэм. — Голос был мужским, так что число подозреваемых уменьшается. И у меня есть подозрения, но… я не буду сбивать вас с толку.
Мы с Сэмом сливаемся с толпой. Мужчины и женщины берут напитки у официантов, здороваются, шутят и смеются. Гул стоит невообразимый. Мои уши работают как радары.
— Еще не распознали нашего вражину? — спрашивает Сэм, вручая мне стакан апельсинового сока.
Мотаю головой. Она у меня перегружена. Я едва различаю отдельные голоса.
— Так, надо быть методичными, — бормочет Сэм. — Будем нарезать концентрические круги. Как вам такой план?
Натужно улыбаюсь. Никогда в жизни не чувствовала такого напряжения. Никто больше не сможет сделать этого. Никто больше не слышал того голоса. Все зависит от меня. Теперь я понимаю, каково приходится ищейкам в аэропортах.
Мы направляемся к группе женщин, окруживших двух мужчин средних лет.
— Привет! — здоровается Сэм. — Отдыхаете? Позвольте представить вам Поппи, она тут осматривается. Поппи, это Джереми… и Петер… Джереми, сколько ты работаешь у нас? А ты, Петер? Три года?
Так. Я услышу их вблизи, и это будет легче. У одного мужчины низкий рокочущий голос, а у другого выраженный скандинавский акцент. Я незаметно качаю головой, и Сэм подводит меня к другой группе.
— Привет! Позвольте представить вам Поппи, она знакомится с нами. Поппи, вы уже виделись с Колином. Тим, чем ты сейчас занимаешься?
Удивительно, как по-разному все звучат, если вслушиваться. Тембр, акцент, легкие неправильности, плавность речи — все разное.
— А вы? — Улыбаюсь бородатому мужчине, который пока не произнес ни звука.
— Ну, это был трудный год… — тянет он.
Ничего похожего. Выразительно смотрю на Сэма, и он берет меня под руку.

— Ну, это был трудный год… — тянет он.
Ничего похожего. Выразительно смотрю на Сэма, и он берет меня под руку.
— Прости, Дэдли, нам пора…
Мы вклиниваемся в следующую группку, обрывая чей-то анекдот.
— Поппи, это Саймон… Со Стефани вы знакомы… Саймон, Поппи в восторге от твоего пиджака. Где разжился?
Не ожидала, что Сэм может быть таким нахрапистым и бесцеремонным. Он практически игнорирует всех женщин и решительно втягивает в разговор мужчин. Но я понимаю, что это единственно возможная тактика.
Постепенно ко мне возвращается уверенность. Это легче, чем я думала поначалу, потому что все голоса очень уж отличаются от того, что звучал по телефону. Мы уже послушали четыре группы и исключили их. С беспокойством оглядываю зал. Что, если я обойду всех, а парня из телефона так и не обнаружу?
— Привет честной компании! Веселитесь? — не иссякает Сэм. — Это Поппи, она собирается у нас работать. Поппи, это Тони. Тони, расскажи Поппи о своем отделе. А это Дэниел, а… это… а… Уилллоу.
— Сэм! — после долгой паузы произносит Уиллоу. — Кто… это?
Так. Если мое сообщение Магнусу было перегружено смыслами, то двусложная фраза Уиллоу просто обрушивается под их весом. Не нужно быть экспертом по Языку Уиллоу, чтобы понять, что на самом деле она имеет в виду «Кто эта ЗАДРЫГА и что она делает здесь вместе с ТОБОЙ? Господи, Сэм, ты НАРОЧНО ДОСТАЕШЬ МЕНЯ? Поверь, ты об этом ОЧЕНЬ пожалеешь».
Такой вот подтекст.
В жизни не сталкивалась со столь недвусмысленной враждебностью. Ноздри у Уиллоу раздуваются, глаза сверкают. Рука так сильно сжимает бокал, что вены выпирают сквозь бледную кожу. Но улыбка у нее мягкая и приятная, а голос медоточивый. И это страшней всего.
— Поппи подумывает о том, чтобы прийти к нам в компанию, — объясняет Сэм.
— О, — еще шире улыбается Уиллоу, — мило. Добро пожаловать, Поппи!
Эта женщина меня пугает. Она как инопланетянка. За приятной улыбкой и сладким голосом скрывается рептилия.
— Спасибо.
— Что же, увидимся, Уиллоу.
Сэм за руку утаскивает меня прочь.
Ох. Плохая идея. Глаза Уиллоу лазерами прожигают мне спину. Неужели Сэм не чувствует ее взгляда?
Подходим к очередным подозреваемым. Сэм заводит все ту же пластинку, я прилежно вслушиваюсь, но все впустую. Когда мы отходим от группы молодых айтишников, пьющих пиво, он спрашивает:
— Это не один из них?
— Нет, — смущенно пожимаю я плечами. — Простите.
— За что? Вы слышите то, что слышите. Точно не тот блондин? Что распинается про машину? Его голос вам точно незнаком?
Его разочарование очевидно.
— Так вы думали на него?
— Не знаю. Может быть. Да. Он плотно контактирует с айтишниками, и он у нас новенький, Джастин и Эд вполне могли обработать его…
Не знаю, что ответить. Как он сам сказал, я слышу то, что слышу.
— Многие на террасе, — пытаюсь помочь я.
— Обязательно туда заглянем. Но сначала закончим здесь.
Я заранее могу сказать, что никто из четырех седых мужчин, стоящих у бара, не окажется тем, кто нам нужен, и оказываюсь права. Сэм принимается расспрашивать о выступлении Малколма, а я, пользуясь возможностью, отхожу в сторонку и проверяю, нет ли ответа от Магнуса. Конечно, нет. Но обнаруживаю другое письмо.

Сэм, хорошая попытка. Я ТОЧНО знаю, что ты собираешься сделать, и ты ЖАЛОК. Где ты ее взял, в агентстве? Думала, ты способен на большее.
Уиллоу

Медленно заливаюсь краской, и тут приходит еще одно письмо.

Господи, Сэм. Во что она ОДЕТА! Или джинсовые юбки в рюшах — это дресс-код для корпоративных мероприятий?

Нет у меня никаких рюшей! И я вовсе не собиралась на мероприятие, когда одевалась утром!
В ярости нажимаю «ответить» и тыкаю в кнопки:

Она красавица.

И юбка у нее что надо, милая моя Ведьма Уиллоу. Сэм

Затем удаляю написанное. Естественно. Хочу было убрать телефон, но приходит третье письмо от Уиллоу. Господи, почему бы ей не передохнуть?

Ты хочешь, чтобы я ревновала, Сэм. Прекрасно. Уважаю твое желание. Мне даже нравится это. Наши отношения должны искриться. Но ПОПЫТАЙСЯ НАЙТИ ПОДХОДЯЩУЮ КАНДИДАТУРУ ДЛЯ РЕВНОСТИ!!!
Потому что, поверь, никого здесь не поразила твоя выходка. То, что ты таскаешь за собой какую-то невразумительную девицу, которая понятия не имеет, как СУШИТЬ ФЕНОМ СВОИ УРОДСКИЕ ЛОХМЫ… Трагично, Сэм. Просто ТРАГИЧНО.
Поговорим, когда повзрослеешь.
Уиллоу

Касаюсь своих волос. Неправда, я высушила феном их сегодня утром. Просто до задних прядей трудно добраться. Мне, конечно, дела нет до нее, но все же я чувствую себя слегка уязвленной…
А это что?.. Поверить не могу. Письмо от Сэма. Он ответил Уиллоу. Он действительно ответил ей! Вот только нажал на «ответить всем», и потому я тоже получила письмо.
В изумлении поднимаю глаза и вижу, что он все еще разговаривает с седым мужчиной и увлечен этим разговором. Должно быть, у него ушло не больше минуты на ответ. Открываю письмо и вижу единственную строчку.

Хватит, Уиллоу. Ты не способна ни на кого произвести впечатление.

Ага. Ей это не понравится.
Жду от нее новых злобных выпадов, но писем больше нет. Может, она так же поражена, как и я.
— Прекрасно! Поговорим об этом позже. — Голос Сэма перекрывает всеобщий гул. — Поппи, я хочу познакомить вас с кем-то еще.
— Хорошо. — Убираю телефон, и мы возобновляем движение по залу.
Список Сэма пестрит отметками. Я, должно быть, услышала почти все мужские голоса, но так и не обнаружила парня, говорившего по телефону. И даже начала сомневаться, а хорошо ли помню его. Неужели у меня были галлюцинации?
По устланному ковром коридору мы направляемся к двери на террасу, и я вижу, что Сэм приуныл.
— Простите, — бормочу я.
— Это не ваша вина. Поппи, серьезно. Вашей вины тут нет. — Он морщится: — И простите за Уиллоу.
— О. Не беспокойтесь об этом.
Молча шагаем дальше. Мне хочется сказать что-то вроде: «Спасибо, что заступились за меня», но я стесняюсь. Не надо было мне лезть в их переписку.
Терраса освещена фонарями, здесь тоже полно людей. Работает бар, а одна парочка даже танцует. В углу парень с телекамерой берет интервью у хихикающих девушек.
— Может, нам здесь повезет, — стараюсь я приободрить Сэма.
— Может, и повезет, — кивает он, но, похоже, больше уже ни на что не надеется.
— Что будет, если мы не найдем его?
— Ну… мы сделали все, что могли. — Лицо у Сэма угрюмое. — Мы старались.
— Давайте продолжим, — решительно говорю я.
И Сэм ведет меня к ближайшей компании.
— Привет, ребята! Как дела? Позвольте представить вам Поппи, она знакомится с коллективом. Поппи, это Джеймс. Джеймс, расскажи Поппи, чем занимаешься. А это Брайан, а это Райс.
Это не Джеймс, и не Брайан, и не Райс. Не Мартин и не Найджел.
В списке Сэма не осталось не помеченных галочкой людей. Наконец мы отходим от стажеров, которых даже нет в его списке, Шотландца среди них быть не могло.
Мы закончили.
— Позвоню Викс, — говорит Сэм слегка севшим голосом. — Поппи, спасибо, что потратили на нас столько времени. Это был идиотский план.
— Вовсе нет. Это… могло сработать.
Сэм смотрит на меня. Мы просто стоим и молчим.
— Вы очень добрая, — наконец произносит он.
— Привет, Сэм! Привет, друзья!
Меня так и передергивает от звонкого девичьего голоса. Может, я так чувствительна потому, что до одури вслушивалась во множество голосов, но этот голос заставляет меня ощетиниться.

— Привет, Сэм! Привет, друзья!
Меня так и передергивает от звонкого девичьего голоса. Может, я так чувствительна потому, что до одури вслушивалась во множество голосов, но этот голос заставляет меня ощетиниться. Поворачиваюсь и вижу оживленную девушку с перехваченными розовым шарфом волосами. Она приближается к нам вместе с оператором — молодым человеком — в джинсах.
— Привет, Аманда, — кивает ей Сэм. — В чем дело?
— Мы снимаем всех участников конференции, — весело отвечает она. — Просто поздоровайтесь в камеру, и мы покажем это на прощальном ужине.
Камера направлена мне в лицо, и я впадаю в панику. Не надо меня снимать. Я не должна быть здесь.
— Что угодно, — наставляет меня Аманда. — Скажите что-нибудь, пошутите… — Она сверяется со своим списком и приходит в замешательство. — Простите, я не знаю, из какого вы отдела…
— Поппи — наш гость, — поясняет Сэм.
— О! Чудесно! Раз вы наш особый гость, то почему бы вам не дать интервью? Как ты считаешь, Райан? Ты знаешь Райана? — спрашивает она Сэма. — Он на шестимесячной стажировке, учится в Лондонской экономической школе. Снимает все наши рекламные ролики. Райан, дай крупный план. Поппи — наш особый гость!
Какой, к черту, гость. Я не гость, а шпион. Мне хочется убежать, но я словно приросла к месту.
— Просто представьтесь, а Райан задаст вам несколько вопросов! — трещит Аманда. — Итак, вас зовут…
— Привет, — неохотно говорю я в камеру. — Я… Поппи.
Все это очень глупо. Что я могу сказать совершенно незнакомым людям?
Может, следует обратиться к Уиллоу?
Привет, Ведьма Уиллоу! Ты считаешь, что я слоняюсь тут с твоим бойфрендом. У меня есть для тебя новость. Он тебе больше не бойфренд.
При этой мысли я фыркаю, и Аманда ободряюще улыбается:
— Вот и хорошо! Чем непринужденнее, тем лучше. Райан, ты готов начать интервью?
— Конечно. Ну, Поппи, что вы думаете о нашей конференции?
От пронзительного, высокого и чуть гнусавого голоса я дергаюсь, будто меня хлестнули оголенным проводом под напряжением.
Это он.
Именно этот голос я слышала по телефону. И теперь его обладатель разговаривает со мной. Парень с камерой на плече.
— Вам весело? — обращается он ко мне.
Шотландец, точно! Дело сделано. Как и было сказано. Эндоскопическая операция.
— Чье выступление на конференции вам понравилось больше всего?
— Она не слушала их, — вступает в разговор Сэм.
— О. Понятно.
Никаких следов. Гениальная работа. Адьос, Санта-Клаус.
— Как вы оцениваете напитки на вечеринке по десятибалльной шкале?
Это шотландец.
Это шотландец! Никаких сомнений.
— Вы в порядке? — Он нетерпеливо выглядывает из-за камеры. — Можете говорить. Съемка уже идет.
Смотрю на его интеллигентное лицо, короткую стрижку. Сердце колотится. Только бы не выдать себя. Чувствую себя кроликом, загипнотизированным змеей.
— Все хорошо, Поппи. — Сэм выходит вперед, в его глазах сочувствие. — Не волнуйтесь. Страх сцены присущ многим людям.
— Нет! — удается произнести мне. — Дело не в… Это…
Голос отказывает. Я словно во сне, где ты не в силах крикнуть, что тебя убивают.
— Ребята, думаю, она не готова к этому, — говорит Сэм. — Не могли бы вы… — Он делает выразительный жест.
— Просим прощения! — Аманда закрывает рот рукой. — Мы не хотели напугать вас! Хорошего вечера! — Они уходят и начинают приставать к каким-то другим людям, и я, остолбенелая, гляжу им вслед.
— Бедная Поппи, — сочувственно улыбается Сэм.

— Только этого вам и не хватало. Это наше нововведение на конференциях, хотя я не понимаю, что это может добавить…
Не слушая, я подхожу ближе и встаю на цыпочки, так что мои губы касаются его уха, а его волосы — моей кожи. Вдыхаю его тепло и запах, а затем бормочу так тихо, будто просто дышу:
— Это он.

Следующие двадцать минут мы стоим в сторонке. Сэм разговаривает по телефону с сэром Николасом — но я не понимаю из этого разговора ни слова, — затем отрывисто беседует с Марком. Ходит вокруг меня, приложив руку к голове, и до меня долетает: засуньте политику компании себе в задницу… как только здесь окажется Викс…
Напряжение нарастает. Я думала, Сэм будет счастлив, что я смогла помочь, но он выглядит еще более угрюмым, чем прежде. В завершение разговора он повышает голос:
— Так на чьей ты стороне? Господи, Марк!
— Ну… и что вы собираетесь делать? — робко спрашиваю я, когда он отключает телефон.
— Сейчас просматривают рабочую почту Райана. Но этот парень крепкий орешек. Он вряд ли влезал в систему компании. Провернул все либо по телефону, либо с частного адреса.
— И что теперь?
— Будем все обсуждать и спорить, — с досадой отвечает Сэм. — Проблема в том, что у нас нет времени на дискуссию под протокол. Нет времени на то, чтобы посоветоваться с юристами. Что касается меня, я бы…
— Вы бы арестовали его, конфисковали все имущество и принудили к проверке на детекторе лжи, — не могу удержаться я. — Где-нибудь в темном подвале.
Сэм невесело усмехается.
— Да, что-то в этом роде.
— Как сэр Николас? — осмеливаюсь спросить я.
— Бодрится. Но на душе у него тяжко.
— У вас тоже, — тихо говорю я, и Сэм резко вскидывает голову, будто я разоблачила его.
— Похоже, что так, — произносит он после долгой паузы. — Мы с Ником дружим очень давно. Он хороший человек. И за свою жизнь успел сделать немало замечательных дел. Но если не смыть это пятно с его репутации, все будут помнить о нем. Один и тот же заголовок будет повторяться в газетах до самой его смерти: «Сэр Николас Мюррей подозревается в коррупции». Он не заслужил этого. А тут еще на него бросила тень его собственная команда… Ладно. Надо действовать. Они ждут нас. Викс будет с минуты на минуту.
Идем назад, мимо девушек, собравшихся вокруг стола с закусками, мимо зимнего сада, к огромным двойным дверям. Телефон вибрирует, и я незаметно достаю его. Вдруг объявился Магнус…
Смотрю на экран и не верю своим глазам. Издаю сдавленный писк, и Сэм бросает на меня недоуменный взгляд.
Я кликаю на сообщение, отчаянно надеясь, что в нем не будет того, чего я так боюсь…
Черт. Черт.
Меня переполняет отчаяние. Что мне делать? Мы почти в гостинице. Я должна поговорить с Сэмом. Должна все рассказать ему.
— Э… Сэм, — окликаю я придушенным голосом, — подождите минутку.
В свою защиту могу сказать лишь одно: знай я, что Сэм окажется втянутым во вселенский кризис с утечкой документов, советниками правительства и теленовостями, я бы не стала посылать письмо его отцу. Конечно, не стала бы.
Но ведь я ничего не знала. И отправила письмо. И теперь…
— В чем дело? — нетерпеливо интересуется Сэм.
С чего начать? Как подготовить его?
— Пожалуйста, не сердитесь…
С таким же успехом можно попытаться затушить пожар, швырнув в огонь кубик льда.
— За что? — Голос Сэма кажется мне зловещим.
— Я… — Старательно откашливаюсь. — Я думала, что поступаю правильно. Но теперь вижу, что вы с этим можете не согласиться…
— Да что вы тут… — Он осекается и, кажется, начинает о чем-то догадываться.

— Этого только не хватало. Не вздумайте заявить, что рассказали обо всем своим подругам…
— Господь с вами! — ужасаюсь я. — Конечно же, нет!
— А что тогда?
Почему-то становится чуть легче. По крайней мере, я ничего не разболтала. По крайней мере, не продала всю историю «Сан».
— Это семейное дело. Оно касается вашего отца.
Сэм молчит.
— Я была страшно огорчена из-за того, что вы с ним не общаетесь. И ответила на его письмо. Он жаждет видеть вас, Сэм. Вы никогда не приезжаете в Хэмпшир, не встречаетесь с ним…
— Ради всего святого! У меня действительно нет времени на это.
— У вас нет времени на собственного отца? Знаете что, мистер Важная Персона, возможно, ваши приоритеты расставлены несколько неверно. Я знаю, вы заняты, знаю, этот кризис — дело первостепенное, но…
— Поппи, ни слова больше. Вы очень сильно ошибаетесь.
От его холодности я свирепею. Как он смеет быть таким самоуверенным?
— Боюсь, это вы ошибаетесь! — почти кричу я. — Ваша жизнь проходит, а вы не способны включиться в нее! Может, Уиллоу права?!
— Простите?
Сэм уже не так бесстрастен, нет, он явно мечтает растерзать меня.
— Вы готовы все упустить! Упустить отношения, которые могут дать вам так много, потому что не хотите говорить, не хотите слушать…
Сэм озирается.
— Поппи, остыньте. Вы слишком эмоциональны.
— Ну а вы слишком бесстрастны! Совсем как стоик!
Так и вижу римских сенаторов, сидящих в ожидании, когда их убьют.
— Знаете что, Сэм? Вы превращаетесь в камень.
— В камень? — поражается он.
— Да, в камень. Однажды вы проснетесь статуей, но не узнаете об этом. Окажетесь замурованным в себе самом. — Мой голос дрожит. Хотя я не понимаю почему. Какое мне дело, превратится он в статую или нет?
— Поппи, я понятия не имею, о чем вы. Но сейчас не время. (Звонит его телефон.) Привет, Викс. Ладно, уже иду.
Я хватаю его за руку:
— Знаю, вы пытаетесь разобраться с кризисом. Но на свете есть старый человек, который ждет от вас вестей, Сэм. Он мечтает повидать вас. Поговорить с вами, пусть всего пять минут. И знаете что, Сэм? Я завидую вам.
Сэм резко выдыхает:
— Черт возьми, Поппи. Повторяю, вы ошибаетесь.
— Неужели? Да я все бы отдала, только бы оказаться на вашем месте. Только бы увидеть моего папу. Вы и не подозреваете, какой вы счастливый. Вот и все, что я хотела вам сказать.
Быстро вытираю слезы.
Сэм молчит. Просто смотрит на меня. А потом тихо произносит:
— Послушайте, Поппи, я могу понять, каково вам. Семья для меня не пустой звук. У меня очень хорошие отношения с отцом, и я вижусь с ним, когда могу. Но все не так просто, ведь он живет в Гонконге.
Чуть не задыхаюсь от ужаса. Родные люди до такой степени утратили связь между собой? И Сэм даже не знает, что его отец вернулся в Англию?
— Сэм! — вырывается у меня. — Вы не понимаете! Он вернулся. И живет в Хэмпшире! Хочет вас видеть. Он прислал вам письмо. Вы его не прочитали?
Сэм хохочет, а я чувствую себя оскорбленной.
— Ладно, — наконец говорит он, вытирая глаза, — давайте начнем сначала. Давайте все проясним. Ведь речь идет о письме Питера Робинсона, правильно?
— Нет! О письме…
Затыкаюсь на полуслове. Робинсон? Робинсон? Хватаю телефон и проверяю адрес. А я-то думала, что это Питер Рокстон. Мне казалось очевидным, что отца Сэма зовут именно так.
— Вопреки вашим предположениям, я прочитал это письмо. И предпочел проигнорировать его. Поверьте, Питер Робинсон вовсе не мой отец.
— Но он подписался «папа», — ничего не понимаю я. — Он так и написал.

— Он так и написал. «Папа». Он ваш… отчим? Или приемный отец?
— Он не является моим отцом ни с какой стороны, — терпеливо объясняет Сэм. — Если вам так уж надо это знать, пожалуйста. В колледже я общался с компанией мальчишек. Он был одним из них. Питер Альберт Пол Робинсон. П. А. П. Робинсон. Мы звали его «Папа». Понятно наконец?
Он идет к гостинице, словно тема исчерпана, но я приросла к месту и стараюсь оклематься. Папа — это не папа Сэма? Папа — его друг? Откуда же мне было знать? Люди не имеют права подписываться «папа», если они не ваши отцы. Должен существовать такой закон.
В жизни не чувствовала себя большей идиоткой.
Вот только… Стою и прокручиваю в голове все письма Питера Робинсона.
Прошло столько времени. Я часто думаю о тебе… Ты получал мои телефонные сообщения? Не беспокойся, я знаю, ты парень деловой… Как я уже сказал, мне бы хотелось кое о чем поговорить с тобой. Ты собираешься в Хэмпшир?
Ладно. Может, я и промахнулась с отцом Сэма, и с коттеджем, и с преданной собакой. Но эти слова все же трогают меня за душу. Они кажутся такими робкими. Такими смиренными. Ясно, что этот Питер — давний, старинный друг, желающий сохранять связь с Сэмом. А Сэм позволяет их отношениям чахнуть. Может, они встретятся, и временная стена между ними рухнет, и Сэм будет благодарен мне, скажет, что нужно больше ценить дружбу, а он этого не понимал, и я изменила его жизнь…
Срываюсь с места и догоняю Сэма.
— Он хороший друг? Питер Робинсон? Старый и близкий?
— Нет.
— Но вы же когда-то дружили.
— Да.
Почему он не выказывает ни малейшего энтузиазма? Неужели не понимает, как станет пуста его жизнь, если он прекратит поддерживать отношения с людьми, некогда важными для него?
— Но вы все же как-то общаетесь. Если вы увидитесь, то, может, все вернется в свою колею? И это привнесет в вашу жизнь нечто позитивное!
Сэм останавливается и сверлит меня взглядом.
— А вам-то какое дело до этого?
— Никакого! Я просто… подумала, что вы будете рады встретиться с ним.
— Я общаюсь с ним, — холодно произносит Сэм. — Мы каждый год выпиваем вместе, и вечно повторяется одна и та же история. Он снова и снова озадачивает меня новым предпринимательским проектом, для которого ему нужны инвесторы. Обычно речь идет о каком-нибудь непотребном товаре или о финансовой пирамиде. И если это не снаряжение для фитнеса, то стеклопакеты или тайм-шер в Турции… И я, вопреки разуму, даю ему какие-то деньги. Затем его бизнес загибается, и я целый год от него ничего не слышу. Мне нужно разорвать этот порочный круг. Вот почему я не ответил на его письмо. Может, позвоню ему через месяц-два, но сейчас, честно говоря, Питер чертов Робинсон — последний человек, с кем бы я хотел иметь дело… — Он замолкает и внимательно смотрит мне в глаза: — Что такое?
Я сглатываю. Выхода нет. Никакого.
— Он ждет вас в баре.

Мы входим в гостиницу, Сэм молчит. Но я легко читаю проступающие у него на лице чувства — весь спектр от гнева и ярости до горького разочарования.
— Простите… — завожу я снова. — Я думала…
Замолкаю. Я уже объяснила, что там себе думала. Но это не слишком помогло.
Минуем массивные двойные двери и видим спешащую к нам навстречу Викс. Телефон прижат к уху, в руках куча бумаг, вид встревоженный.
— Конечно, — говорит она. — Марк, подожди минутку. Просто увидела Сэма. Я тебе перезвоню. — И без каких-либо предисловий выдает: — Сэм, мне так жаль. Придется обнародовать первоначальный вариант заявления.
— Что?! — От вопля Сэма я подпрыгиваю. — Ты шутишь!
— У нас ничего нет на Райана.

— Ты шутишь!
— У нас ничего нет на Райана. Никаких доказательств. А времени не осталось. Прости, Сэм. Знаю, ты пытался, но…
Повисает тяжелое молчание. Сэм и Викс не смотрят друг на друга, но язык их тел предельно ясен. Руки Викс обхватывают лэптоп и множество бумаг, она словно пытается защититься с их помощью. Сэм трет кулаками лоб.
Я же стараюсь слиться со стеной.
— Викс, это какая-то хрень. Мы знаем, что произошло. И проигнорируем всю эту новую информацию?
— Это не информация, это догадки! Мы ничего на самом деле не знаем! — Викс оглядывает коридор и понижает голос: — А если мы немедленно не сделаем заявление для Ай-ти-эн, то нас сожрут с потрохами, Сэм.
— У нас есть время, — возражает он. — Мы можем поговорить с этим Райаном. Расспросить его.
— Сколько это займет? И чего мы добьемся? Сэм, это очень серьезные обвинения. Но безосновательные. Если только мы не найдем какое-нибудь реальное, неопровержимое доказательство…
— Значит, мы сдаемся? Умываем руки? И победа останется за ними? — Голос Сэма спокоен, но я знаю, что он кипит от ярости.
— Компьютерщики все еще возятся в Лондоне, — устало говорит Викс. — Но если они ничего не докажут… — Она смотрит на часы: — Скоро девять. Господи. У нас нет времени, Сэм.
— Дай мне поговорить с ними.
— Хорошо, — вздыхает она. — Но не здесь. Мы пройдем в комнату побольше, где есть скайп.
— Пошли.
Я иду за ними по пятам, не совсем понимая, нужно делать это или нет. Сэм так погружен в свои мысли, что я не осмеливаюсь спросить. Викс проводит нас через танцевальный зал с накрытыми столиками, выводит в другой коридор, мы направляемся к бару…
Он забыл о Питере Робинсоне?
— Сэм, — скороговоркой бормочу я, — подождите! Не приближайтесь к бару, нужно пойти другим путем…
— Сэм! — настигает нас зычный голос. — Вот и ты!
Мое сердце замирает. Это, должно быть, он. Питер Робинсон. Мужчина с вьющимися редеющими темными волосами, в светло-сером костюме с металлическим отливом, черной рубашке и с белым кожаным галстуком. Он шагает к нам с широкой улыбкой на мясистом лице, в руке бокал виски.
— Давненько не виделись! — Он заключает Сэма в медвежьи объятия. — Что тебе заказать, старина? Или ты пьешь за счет заведения? Тогда я возьму двойную порцию. — Он гогочет, и я преисполняюсь отвращением.
Боюсь даже взглянуть на непроницаемое лицо Сэма.
— Кто это? — спрашивает Викс.
— Длинная история. Друг по колледжу.
— Я знаю все секреты Сэма! — Питер Робинсон хлопает Сэма по спине. — Если хотите, чтобы я вывалил всю его подноготную, гоните полтинник. Шутка! Двадцатки хватит. — Он снова заходится неприятным смехом.
Это невыносимо.
— Сэм. — Викс с трудом скрывает свое нетерпение. — Нам пора.
— Пора? — Питер Робинсон притворяется, что отшатывается от нас. — Пора? Ведь я только что пришел.
— Питер. — Сэм говорит с такой ледяной вежливостью, что я начинаю дрожать. — Прошу прощения. Изменения в расписании. Постараюсь пересечься с тобой позже.
— И это после того, как я провел в дороге аж сорок минут? — Питер трясет головой, изображая разочарование. — Не можешь уделить минуток десять старому корешу? Что прикажешь мне делать? Напиваться в одиночку, как полный кретин?
Мне становится все хуже и хуже. Это я подкинула Сэму такую подлянку. И должна выручить его.
— Я выпью вместе с вами! — поспешно встреваю я. — Идите, Сэм. Я развлеку Питера. Привет, я Поппи Уотт! — Протягиваю руку и стараюсь не скривиться от его липкого прикосновения. — Идите, Сэм.

Вам надо торопиться.
— О'кей. — Сэм кивает. — Спасибо. Запишите на счет компании.
Они с Викс почти убегают.
— Ну! — Питер, похоже, не знает, как реагировать на все это. — Замечательно! Некоторые многовато о себе воображают, вот что я вам скажу.
— Он сейчас очень занят, — извиняюсь я. — Действительно занят.
— А вы кто такая? Помощница Сэма?
— Не совсем. Я помогаю ему неофициально.
— Неофициально. — Питер игриво подмигивает. — Не надо объяснений. Все оплачено. Комар носа не подточит.
Так, теперь мне все понятно. Этот человек — сущий кошмар. И удивляться нечего, что Сэм старается избегать его.
— Хотите еще выпить? — спрашиваю я как можно любезней. — А потом, может, расскажете мне, чем вы занимаетесь. Сэм сказал, вы были инвестором? Вкладывали деньги в… оборудование для фитнеса?
Питер хмурится и опустошает свой бокал.
— Да, я какое-то время занимался этим. Слишком много правил безопасности, вот какая проблема. Слишком много инспекторов. Слишком много дурацких ограничений. Еще одно двойное виски, если вы платите.
Заказываю виски и большой бокал вина для себя. Никогда, никогда больше не буду совать нос в чужие письма, никогда!
— А потом? Что вы делали потом?
— Ну. — Питер Робинсон откидывается на спинку стула и хрустит суставами пальцев. — Потом я занялся автозагаром…
Спустя полчаса мой мозг грозит взорваться. Существует ли на свете какой-либо бизнес, к которому не имел отношения этот мужлан? Все истории развиваются по одной и той же схеме. Одни и те же слова снова и снова соскакивают с его толстых губ. Уникальная возможность, действительно уникальная, Поппи… крупные инвестиции… на грани… бешеные деньги, действительно бешеные, Поппи… все вышло из-под моего контроля… чертовы банки… недальновидные инвесторы… долбаные правила…
Сэма не видно. И Викс. Телефон молчит. Я гадаю, что происходит. Питер тем временем высосал две порции виски, слопал три пачки чипсов, а теперь запихивает в себя хумус с мексиканским пирожком.
— Вас интересуют детские развлечения, а, Поппи? — неожиданно спрашивает он.
С какой такой стати мне интересоваться детскими развлечениями?
— В общем-то, нет, — вежливо отвечаю я, но он плевать хотел на мои слова. Достает из кейса коричневую меховую куклу, надевает ее на руку, и она принимается «танцевать».
— Это мистер Вомбат. Детишки от него в восторге. Хотите попробовать?
Нет, не хочу. Но, желая поддержать разговор, пожимаю плечами:
— Пожалуй.
Понятия не имею, что делать с этой страшилищей, но стоит мне надеть ее на руку, как Питер оживляется.
— Вы рождены для этого! Берите их на детские вечеринки, игровые площадки, куда угодно, их с руками оторвут. А самое прекрасное — маржа фантастическая. Поппи, вы не поверите. Условия очень гибкие. Вы можете продавать их во время работы. — Он снова лезет в кейс и вынимает пластиковую папку.
Смотрю на него в полном обалдении. Что он имеет в виду под словом «продавать»? Не может быть, что…
— Я правильно написал ваше имя?
Почему он пишет «Поппи Уотт» на папке, где значится «Официальное соглашение мистера Вомбата о франшизе».
— Все, что вам нужно сделать, так это сначала купить у меня небольшую партию. Скажем… сто штук. — Он беззаботно машет рукой. — Вы продадите их за день. Легко. Особенно если будете вручать подарок, мистера Волшебника. — Он кладет на стол пластиковую фигурку и подмигивает мне. — Следующий шаг очень важен. Вербовка!
— Хватит! — Стаскиваю с руки коричневое чудовище. — Не хочу я их продавать! Ни за что на свете!
Но Питер не слушает.

— Не хочу я их продавать! Ни за что на свете!
Но Питер не слушает.
— Как я уже сказал, условия работы очень гибкие. Весь доход пойдет прямо в ваш карман…
— Не нужен мне доход в карман! Не хочу иметь с этим дела. Спасибо! — Для пущего эффекта беру ручку и зачеркиваю «Поппи Уотт» на папке, и Питер корчится, словно я вонзила в него нож.
— Ну, нет так нет! Просто хотел сделать вам одолжение.
— Премного благодарна. Но у меня нет времени на Вомбатов. Или… — Беру Волшебника. — Кто это? Дамблдор?
Нелепость. Какое отношение имеют вомбаты к волшебникам?
— Нет! — обижается Питер. — Это не Дамблдор. Это Волшебник из нового телесериала. Должен был стать хитом. Все было на мази.
— Было? А что случилось?
— Сериал приостановили. Но все же это очень волнующее произведение. Многогранное, популярное у девочек и мальчиков… Я могу предоставить вам пятьсот наборов за… двести фунтов.
Он сумасшедший?
— Не хочу никаких пластиковых волшебников. Еще раз спасибо. — И тут мне в голову приходит одна мысль. — А сколько у вас этих волшебников?
Похоже, Питеру не хочется отвечать. Но все же он произносит:
— Десять тысяч. — И делает глоток виски.
Десять тысяч? Боже милостивый. Бедный Питер Робинсон. Мне становится жалко его. Что он будет делать с этой армией пластиковых волшебников? Боюсь спросить, сколько у него вомбатов.
— Может, Сэм знает кого-то, кто захочет заняться этим, — пытаюсь приободрить его. — Кого-то с детьми.
— Может. — У Питера в глазах вселенская скорбь. — Скажите мне кое-что. Сэм по-прежнему винит меня за то, что я затопил его дом?
— Он никогда не упоминал об этом, — честно отвечаю я.
— Наверное, ущерб оказался не таким большим, как показалось вначале. Чертовы албанские пруды с рыбой. — Питер выглядит подавленным. — Абсолютная лажа. И рыба не лучше. Хочу дать вам совет, Поппи. Держитесь подальше от рыбы.
Давлюсь смешком, но закусываю губу.
— Ладно. — Киваю с самым серьезным видом. — Я запомню это.
Он уминает последний пирожок, шумно выдыхает и оглядывает бар. Только бы не отправился слоняться по гостинице.
— А каким Сэм был в колледже? — спрашиваю я, чтобы задержать его разговором.
— Птицей высокого полета, — ворчливо отвечает Питер. — Вам известен этот тип? Выступал в команде по гребле. Всегда знал, что все у него будет в порядке. На втором курсе слегка оступился. Влип в неприятности. Но это было объяснимо.
— Что такое? — хмурюсь я.
— Да сами знаете, — пожимает плечами Питер. — Это случилось после смерти его матери.
Я застываю, поднеся бокал к губам.
— Простите… — Не слишком ловко пытаюсь скрыть свое потрясение. — Вы сказали, что мать Сэма умерла?
— А вы не знати? — удивляется Питер. — В начале второго курса. Кажется, сердце. Она плохо себя чувствовала, но никто не ожидал, что конец наступит так быстро. Сэм тяжело перенес это, бедный малый. Хотя я всегда говорил ему: моя старушка поможет тебе, в любое время…
Я не слушаю и пребываю в полном смятении. Сэм сказал, что это случилось с его другом. Точно помню. Слышу его голос: Мой друг потерял мать, когда мы учились в колледже. Я разговаривал с ним ночи напролет. Многие ночи… Но это всегда остается с тобой…
— Поппи? — Питер машет ладонью перед моим лицом. — Вы в порядке?
— Да. — Пытаюсь улыбнуться. — Простите. Я… думала, что мать умерла у друга Сэма. А не у него. Должно быть, что-то напутала. Глупо с моей стороны. Э… хотите еще виски?
Питер не отвечает.

Какое-то время молчит, а затем останавливает на мне оценивающий взгляд, вертя в руках пустой бокал. Его пальцы скользят по узору на стекле, и я смотрю на них как загипнотизированная.
— Вы ничего не напутали, — наконец произносит он. — Сэм наверняка так и сказал вам, что умерла мать его друга.
А я-то записала этого человека в неотесанные мужланы.
— Откуда вы знаете?
— Он человек закрытый, наш Сэм. Когда это случилось — когда она умерла, — он никому не говорил об этом несколько дней. За исключением двух самых близких друзей.
Немного поколебавшись, спрашиваю:
— Это были вы?
— Я? — Питер издает короткий печальный смешок. — Нет, не я. Я не вхожу в число избранных. Это были Тим и Эндрю. Они его поверенные. Вместе плавали в одной лодке. Знаете их?
Отрицательно качаю головой.
— Три закадычных друга, даже сейчас. Тим работает в «Меррилл Линч», а Эндрю адвокат в какой-то конторе. И еще Сэм очень близок со своим братом Джошем. Тот старше на два года. Часто приезжал к нему, решал проблемы, когда дела у Сэма не ладились. Беседовал с преподавателями. Хороший парень.
А я и не знала, что у Сэма есть брат. И о Тиме, Эндрю и Джоше тоже. Но с какой стати я должна о них знать? Они наверняка пишут Сэму напрямую. Общаются как нормальные люди. Частным образом. А не как Ведьма Уиллоу и приятели, желающие перехватить денег.
Все это время я считала, что жизнь Сэма у меня на виду. Но оказалось, это не так. Мне доступен лишь его почтовый ящик.
У него есть друзья. У него своя жизнь. Он поддерживает отношения с семьей. Я не знаю о нем очень многого. Какой же я была идиоткой — думала, будто я в курсе всего. А на самом деле познакомилась только с одной главой его жизни. Вот и все.
Пью вино, стараясь заглушить напавшую вдруг тоску. Я никогда не прочитаю остальные главы. Он ничего мне не расскажет, а я не буду расспрашивать. Мы разбежимся в разные стороны, и со мной останется то впечатление о нем, которое успело сложиться. Та его версия, что имеется в почтовом ящике его личной помощницы.
Интересно, а что он будет думать обо мне? Пожалуй, лучше не вдаваться в это.
От подобных мыслей мне становится смешно, я фыркаю, и Питер с любопытством смотрит на меня.
— А вы веселая девушка.
— Правда?
Тренькает мой телефон. Ой, это голосовое сообщение от Магнуса.

Тут же забываю о Сэме, о Питере и о том, где нахожусь, и мои мысли устремляются к собственной жизни. Магнус. Свадьба. Анонимное сообщение. Вам изменяют с известным вам человеком… В голове у меня неразбериха, мысли толкаются, словно долго стояли в очереди. Вскакиваю на ноги, нажимаю на кнопки, нервно и нетерпеливо. Хотя чего я могу ожидать? Признания? Опровержения? Откуда Магнусу знать, что я получила анонимку?
— Эй, Попс! — Голос Магнуса заглушает грохочущая музыка. — Можешь позвонить профессору Уилсон и напомнить ей, что я в отъезде? Спасибо, сладкая. Номер у меня на столе. Чао! У меня все супер!
Прослушиваю сообщение два раза, пытаясь обнаружить какие-то зацепки, хотя сама не знаю, какие именно. Хочу выудить некую информацию.® Отключаю телефон, у меня в желудке словно работает маслобойка. Невыносимо. Я не хочу этого. Не получи я того гнусного сообщения, была бы сейчас счастлива. Предвкушала бы свадьбу, мечтала о медовом месяце и училась расписываться новым именем.
В бар постепенно стекаются служащие «Уайт Глоуб Консалтинг». Слышу отрывки приглушенных разговоров, несколько раз до меня доносится слово «записка». Да, слухи распространяются быстро. Смотрю на часы. До выпуска новостей на Ай-ти-эн остается всего двадцать минут.
В миллионный раз гадаю, что сделают Сэм и Викс. Мне бы очень хотелось помочь им. Сижу тут и чувствую себя беспомощной…
— Ага!
В мои мысли врывается резкий женский голос.

Уиллоу стоит передо мной в вечернем платье на бретельках (и когда успела переодеться?), и даже ее плечи нервно подергиваются.
— Я собираюсь задать тебе прямой вопрос и надеюсь, что ты ответишь на него так же прямо. Никаких вокруг да около. Никаких игр. Никаких фокусов.
Она почти выплевывает слова. В какие такие игры, как она полагает, я играю?
— Привет! — вежливо говорю я.
Беда в том, что я не могу смотреть на эту женщину и не вспоминать ее эксцентричные письма с множеством заглавных букв.
— Кто ты? Просто скажи мне, кто ты. А если не скажешь, то, поверь…
— Меня зовут Поппи.
— Поппи, — повторяет она, и в голосе столько подозрительности, словно «Поппи» — вымышленное имя девушки из эскорт-агентства.
— Вы знакомы с Питером? — светским тоном спрашиваю я. — Он старый университетский приятель Сэма.
— О. — При этих словах ее глаза загораются интересом. — Привет, Питер. Я Уиллоу.
— Очаровательное имя. Уиллоу. Вы дружите с Сэмом, верно?
— Я Уиллоу, — многозначительно повторяет она.
— Красивое имя, — кивает он.
— Я Уиллоу. Уиллоу! Сэм должен был упомянуть обо мне. Уил-лоу.
Питер задумчиво морщит брови:
— Не помню.
— Но… — Она, похоже, вот-вот лопнет от злости. — Я с ним.
— Но не сейчас, не так ли? — игриво улыбается Питер, а затем незаметно подмигивает мне.
Этот Питер кажется мне все более симпатичным. Если оставить в стороне безвкусную рубашку и сомнительные инвестиции, нормальный парень.
Уиллоу чуть не выпрыгивает из платья.
— Это просто… Мир сходит с ума! Вы не знаете меня, но знаете ее? — Она тычет в меня пальцем.
— Я полагал, она особенная женщина в жизни Сэма, — с самым невинным выражением лица говорит Питер.
— Она? — Уиллоу оглядывает меня с ног до головы недоверчиво и презрительно.
— А почему бы и нет? — отвечаю я, повыше задирая нос. — Почему бы ему не быть со мной?
Уиллоу часто-часто моргает.
— Вот, значит, как. Он изменяет мне. — Голос дрожит от наигранного волнения. — Правда наконец вышла наружу. Я должна была знать это. Это объясняет… многое. — Она резко выдыхает, запустив пальцы в волосы. — И что мы теперь будем делать? — обращается она непонятно к кому. — Что, черт побери, мы будем делать?
Мне хочется расхохотаться. Где она, по ее мнению, находится, на сцене? Кого она хочет поразить этим представлением?
Но она не учла одного важнейшего обстоятельства. Как Сэм может изменять ей, если она не его девушка?
— Я не говорила, что я с ним, — поясняю я. — Я сказала: «Почему бы ему не быть со мной?» А вы что, девушка Сэма?
Уиллоу дергается.
— Кто ты такая? Объявляешься в моей жизни, а я понятия не имею, кто ты и откуда взялась…
А не училась ли она в театральной школе, откуда ее выгнали за излишнюю мелодраматичность?
— Это все… сложно.
Слово «сложно», похоже, еще больше разъярило Уиллоу.
— Ах, «сложно». — Она изображает пальцами кавычки. — «Сложно». Погоди-ка, это что, рубашка Сэма?!
Ей это очень не нравится. Наверное, лучше промолчать.
— Это рубашка Сэма? Отвечай сейчас же! Ты носишь рубашку Сэма? Отвечай! Это его рубашка?
— Позаботься лучше о своем бразильце! — Слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю подумать. Ох.
Так. Если ты по ошибке сказала нечто неуместное, притворись, что ничего не произошло. Может, Уиллоу не обратит внимания на мои слова. Уверена, она ничего не заметила.
Украдкой бросаю на нее взгляд и понимаю, что еще как заметила.

Украдкой бросаю на нее взгляд и понимаю, что еще как заметила. И, судя по улыбке Питера, он тоже.
— Я имею в виду… бизнес, — бормочу я. — Бизнес.
За плечом Питера неожиданно вижу Викс. Она пробирается мимо группок служащих «Уайт Глоуб Консалтинг», и лицо у нее такое мрачное, что у меня внутри все переворачивается. Смотрю на часы. Без четверти десять.
— Викс! — Уиллоу встает у нее на пути, царственно сложив руки на груди. — Где Сэм? Кто-то сказал мне, что видел его с тобой.
— Прости, Уиллоу, — пытается обойти ее Викс.
— Только скажи мне, где Сэм!
— Понятия не имею, Уиллоу! Уйди с дороги! Дай мне поговорить с Поппи.
— С Поппи? Тебе нужно поговорить с Поппи? Кто такая эта чертова Поппи?
Мне почти жалко Уиллоу. Совершенно игнорируя ее, Викс подходит ко мне, низко наклоняется и шепчет на ухо:
— Вы не знаете, где Сэм?
— Нет. — С тревогой смотрю на нее. — Что случилось?
— Он написал вам? Хоть что-то?
— Нет! — Проверяю телефон. — Ничего. Я думала, он с вами.
— Он был со мной.
— Что случилось? — повторяю я еще тише. — Викс, пожалуйста. Клянусь, я никому ничего не скажу.
— Время истекло. Думаю, Сэм проиграл.
Я страшно расстроена. И это после всего, что мы сделали.
— Что он сказал?
— Не так уж много. Просто выбежал вон.
— И что теперь будет с сэром Николасом?
— Мне нужно идти, — отрывисто говорит Викс. — Дайте мне знать, если увидите или услышите Сэма. Пожалуйста.
— Хорошо.
Жду, когда Викс удалится, а затем поднимаю голову. Уиллоу смотрит на меня не отрываясь, как кобра.
— Итак, — произносит она.
— Итак. — Я мило улыбаюсь ей, и тут ее взгляд останавливается на моей левой руке. Она непроизвольно открывает рот. И теряет дар речи.
— Кто дал тебе это кольцо? Сэм?! — наконец выговаривает она.
Неужто эта идиотка решила, что я помолвлена с Сэмом?
— Девушка по имени Люсинда, — отвечаю я. — Видишь ли, я его потеряла. А она вернула его мне.
Клянусь, Уиллоу готова вонзить в меня свое змеиное жало, но тут раздается голос Викс, усиленный динамиками:
— Мне жать прерывать вечеринку, но я должна сделать важное объявление. Служащие «Уайт Глоуб Консалтинг», пожалуйста, немедленно пройдите в главный конференц-зал. Немедленно. Спасибо.
Поднимается шум, и все направляются к двойным деревянным дверям, по пути прихватывая напитки.
— Похоже, мне пора. — Питер встает. — Передайте Сэму мои наилучшие пожелания.
— Вообще-то я у них не работаю, — признаюсь я. — Да и мне тоже нужно идти. Извините меня.
— Правда? — заинтригован Питер. — В таком случае, ее вопрос вполне уместен. Вы не девушка Сэма и вы не работаете в этой компании. Кто же вы, черт побери, и какое отношение имеете к Сэму?
— Как я уже сказала… все это… сложно.
Он приподнимает брови, затем достает визитную карточку и кладет мне на ладонь:
— Расскажите Сэму об экзотических зверюшках. Дело может выгореть.
— Расскажу. И спасибо.
Смотрю Питеру вслед, поворачиваюсь и натыкаюсь на взгляд Уиллоу.
— Итак. — Она стоит столбом, скрестив на груди руки. — Почему бы тебе не начать с самого начала?
— Разве вы не должны идти с ними? — киваю я на толпу, устремляющуюся в конференц-зал.
— Хороший ход. Спасибо, не собираюсь выслушивать корпоративный нудеж.
— Поверьте, этот корпоративный нудеж вам необходимо выслушать.
— Полагаю, вам все об этом известно, — с сарказмом парирует Уиллоу.

— Именно так. Я все об этом знаю. И… думаю, мне нужно выпить.
Иду к бару. В зеркале вижу, как Уиллоу разворачивается и направляется в зал. Вид у нее взбешенный.
Как же я устала. Заказываю еще один большой бокал вина, затем не спеша направляюсь в зал. Викс стоит на сцене. В зале абсолютная тишина.
— Как я сказала, мы не знаем точно, каким окажется отчет, но мы подготовили свой ответ, и это единственное, что мы могли сделать. Есть вопросы? Найхол?
— Где сейчас сэр Николас? — раздается откуда-то сбоку голос Найхола.
— В Беркшире. Как только мы примем какие-то решения, вас тут же известят об этом.
Вглядываюсь в лица окружающих. Джастин, стоящий недалеко от меня, взирает на Викс крайне озадаченно. Потом поднимает руку.
— Джастин?
— Браво, Викс! — Его ровный голос разносится по всему залу. — Трудно представить, какими трудными оказались для вас эти последние часы. Как один из управляющих компании хочу поблагодарить вас за ваши благородные усилия. Что бы там сказал или не сказал сэр Николас, какова бы ни была правда, — а никто из нас не знает, в чем она заключается, — ваша лояльность компании — это то, что мы ценим больше всего. Молодец, Викс! — Он начинает аплодировать, и к нему присоединяются некоторые сотрудники.
О-о-о. Змея подколодная. И так думаю не только я, потому что вверх взметается еще одна рука.
— Малколм! — с облегчением вздыхает Викс.
— Хочу прояснить для служащих, что сэр Николас ничего такого не говорил. — К сожалению, голос Малколма не столь отчетлив, как у Джастина, и я не уверена, что его слышат все. — Это я получил служебную записку от сэра Николаса, и она была совершенно другой…
— Боюсь, мне придется прервать тебя, — вклинивается Викс. — Новости начинаются. Сделайте погромче, пожалуйста.
Но где же Сэм? Он должен быть здесь. Должен ответить Джастину и сокрушить его. Должен смотреть выпуск новостей. Ничего не понимаю.
Звучит знакомая музыкальная заставка «Новостей в десять». Я не работаю в «Глоуб Консалтинг», но все равно страшно нервничаю. Может, все обойдется и они не станут освещать эту историю, думаю я. Бывает, какие-то сюжеты не проходят…
Бьют часы Биг-Бена. Сейчас начнут объявлять программу выпуска. Я нервно глотаю вино. Новости воспринимаются совсем иначе, если они имеют какое-то отношение к тебе. Должно быть, премьер-министры чувствуют себя так всегда. Должно быть, прячутся за диванами и смотрят на экран в щелочки между пальцами.
Бонг! «Новые теракты на Ближнем Востоке угрожают стабильности». Бонг! «Цены на недвижимость удивительным образом восстановились — но надолго ли это?» Бонг! «Утечка документов ставит под сомнение честность важного советника правительства».
Тишина в зале зловещая. Все молчат. На экране мелькают кадры со Среднего Востока, перестрелки на пыльной улице. Я достаю телефон.

Вы смотрите? Все в конференц-зале. П.

Нет ответа. Чем он занят? Почему он не здесь, вместе со всеми?
На экране графики цен на жилье, затем интервью с семейством, желающим перебраться в Тэкстед, где бы это ни было. Пусть бы уж ведущие говорили быстрее и поскорее закончили с этой тягомотиной. В жизни мне не были так безразличны цены на дома.®
И вот снова телестудия, и ведущая с важным видом вещает:
— Сегодня возникли сомнения в честности сэра Николаса Мюррея, основателя «Уайт Глоуб Консалтинг» и советника правительства. Из его конфиденциальной служебной записки, попавшей на Ай-ти-эн, ясно, что он замешан в коррупционных сделках.
По залу пробегает гул. Кошусь на Викс. Ее лицо до странности невозмутимо. Полагаю, она смирилась.
— Однако в деле появились новые подробности. Несколько минут назад Ай-ти-эн стало известно, что слова, приписываемые сэру Николасу, могли в действительности быть написаны другим сотрудником «Уайт Глоуб Консалтинг».

Несколько минут назад Ай-ти-эн стало известно, что слова, приписываемые сэру Николасу, могли в действительности быть написаны другим сотрудником «Уайт Глоуб Консалтинг». Официальные источники в компании заявили, что им об этом ничего не известно. Наш репортер Дэмиан Стэндфорд решил разобраться, кто он, сэр Николас? Злодей или жертва клеветы?
— Что? — взлетает над залом голос Викс. — Какого…
Тут гул сменяется шумом, со всех сторон несутся крики «Тихо!», «Дайте послушать!», «Заткнитесь!» Кто-то усилил громкость до предела.
Я в полном смятении. Сэм нашел доказательства? Вытащил их, как кролика из шляпы? Телефон неожиданно бикает. Сообщение от Сэма.

Как отреагировала Викс?

Я смотрю на Викс.

Выглядит так, будто готова съесть кого-то живьем.

— «Уайт Глоуб Консалтинг» оказывала большое влияние на бизнес страны последние три десятилетия… — говорит закадровый голос, а на экране появляется изображение здания компании.

Это сделали вы?
___

Я.
___

Сами связались с Ай-ти-эн?
___

Да.
___

Но компьютерщики не нашли доказательств. Что произошло?
___

Они ничего не нашли.

Пытаюсь осмыслить его слова. Я ничего не знаю о компьютерах и пиаре. Ради всего святого, я физиотерапевт. Но даже я понимаю, что невозможно позвонить на Ай-ти-эн и поведать историю о клевете, если она ничем не подкреплена.

Но как?

Телефон молчит, а потом сразу падают два сообщения.
Моргаю от изумления. Это самое длинное сообщение из всех, что Сэм присылал мне, раз в двадцать длиннее других.

Я сделал заявление. Я не отказываюсь от своих слов. Завтра я дам им эксклюзивное интервью о настоящей записке, о том, как директора умыли руки, обо всем. Это подделка. Они зашли слишком далеко, желая обелить компанию. Нужно поведать подлинную историю. Хотел, чтобы Малколм присоединился ко мне, но он отказался. У него трое детей. Не может рисковать. Так что я буду действовать один.

В голове у меня шумит. Так Сэм подставляет самого себя. Поверить не могу, что он решился на столь рискованный шаг. Впрочем, нет, вполне могу.

Здорово!

Не знаю, что еще написать. Я потрясена до глубины души.

Кто-то должен иметь мужество защитить Ника.

Обдумываю эти слова и набираю:

Но доказательств нет? Только ваши слова?

Тут же приходит ответ:

В конце истории будет стоять вопросительный знак. Этого достаточно. Где вы сейчас?
___

В конференц-зале.
___

Кто-нибудь знает, что вы пишете мне?

Поднимаю голову. Викс оживленно разговаривает с каким-то парнем, прижимая к уху телефон. Она ловит мой взгляд, и я не знаю, кажется мне это или нет, но ее глаза сужаются. Она смотрит на телефон у меня в руках, а потом снова на мое лицо. Меня охватывает мрачное предчувствие.

Не думаю. Пока, наверное, нет.
___

Вы можете уйти так, чтобы этого никто не заметил?

Считаю до трех, затем как ни в чем не бывало оглядываю зал, словно меня заинтересовал интерьер. Вижу Викс боковым зрением. Она явно смотрит на меня. Опускаю телефон пониже, чтобы он не был ей виден, и набираю:

Где вы?
___

На улице.
___

Не слишком информативно.
___

Больше ничего не знаю. Понятия не имею, где я.

Спустя мгновение приходит еще одна эсэмэска:

Темно, если это что-то вам скажет. Под ногами трава.

Под ногами трава. У вас большие неприятности?

Ответа нет. И я воспринимаю это как «да».
Так. Не буду смотреть на Викс. Просто зевну и почешу нос — я сама беспечность, — повернусь, шмыгну за чужие спины, а затем скроюсь за массивной колонной.
Готово. Теперь выгляну из-за нее.
Викс растерянно вертит головой. К ней обращаются какие-то люди, но она отмахивается от них. Я почти вижу, как она лихорадочно размышляет, куда подевалась эта странная девица.
Через пять секунд я уже в коридоре. Через десять проскакиваю пустой вестибюль, проношусь мимо скучающего бармена. Скоро у него будет полно работы. Через пятнадцать секунд я на улице, игнорирую швейцара, бегу по гравийной дорожке, сворачиваю за угол и, наконец, ощущаю под ногами траву и чувствую, что мне удалось скрыться.
Медленно иду и жду, когда восстановится дыхание.

Вы потеряете работу из-за этого?

Нет ответа. Продвигаюсь дальше, привыкая к ночному небу, прохладному воздуху, легкому ветерку, мягкой траве.

Может быть.

Его, похоже, не слишком беспокоит данное обстоятельство. Если только об этом можно судить по двум словам.®

Я на улице. Куда идти?
___

Бог его знает. Я вышел через заднюю дверь отеля и пошел куда глаза глядят.
___

Это я сейчас и делаю.
___

Значит, мы встретимся.
___

Вы не сказали мне, что ваша мама умерла.

Я нажала «отправить», прежде чем успела остановить себя. Вот бестолочь! Не могу поверить, что написала это. Выбрала время, называется. Словно для него сейчас нет ничего важнее.

Нет. Не сказал.

Стою на краю крокетной площадки. Впереди подобие леса. Он там? Собираюсь спросить его о матери, но тут приходит новое сообщение:

Я устал рассказывать всем… Неловкая пауза. Вы знаете?

Вот удивил так удивил! Неужели еще кому-то, кроме меня, известно о неловкой паузе?

Еще как знаю.
___

Я должен был сказать вам.
___

Нет. Не должны. Никто никому ничего не должен. Это мое правило.
___

Это ваше жизненное правило?

Жизненное правило? Я имела в виду не совсем это. Но мне очень нравится, что он думает, будто у меня есть жизненное правило.

Нет, мое жизненное правило…

Пытаюсь собраться с мыслями. Погодите… Жизненное правило. Это серьезно. Мне на ум приходит несколько хороших правил, но вот насчет жизненного…

Я в нетерпении.
___

Я думаю.

Неожиданно меня озаряет:

То, что лежит в урне, — общественная собственность.

Тишина, затем телефон пикает:

Смайлик. Сэм Рокстон напечатал смайлик! Не верю! И тут же продолжение:

Знаю. Я и сам в это не верю.

Громко смеюсь. Вдруг понимаю, что замерзла. Все это очень хорошо, но я стою в чистом поле где-то в Хэмпшире, на мне нет пальто, и я не имею ни малейшего представления, куда иду и что делаю. Давай, Поппи. Сосредоточься. Луны нет, а звезды, должно быть, закрыты облаками. Я едва вижу, что набираю.

Где вы? В лесу? Ни зги не видно.
___

Через лес. На другой стороне. Я вас встречу.

Осторожно начинаю пробираться между деревьями, чертыхаясь, когда ежевика цепляет меня за ногу. Здесь наверняка есть змеи. А может, и волки.

Мое новое жизненное правило: не надо бродить в одиночку по жутким темным лесам.

Экран загорается:

Вы не одна.

Крепче сжимаю телефон. Это правда: раз он на другом конце леса, я чувствую себя в безопасности.

Это правда: раз он на другом конце леса, я чувствую себя в безопасности. Спотыкаюсь о корень и гадаю, куда же подевалась луна. Наверное, прибывает. Или убывает. Одно из двух.

Я иду. Смотрите в оба

Куда смотреть-то? Вокруг меня кромешный мрак.

Тут темень, разве вы не заметили?
___

Мой телефон. Он светится. Не кричите. Услышат.

Озираюсь, но ничего не видно, только смутные очертания деревьев. Худшее, что может произойти, — свалюсь в овраг и переломаю руки-ноги. Делаю еще несколько шагов, вдыхая влажный воздух.

Все хорошо?
___

Да.

Я добралась до небольшой полянки. Куда дальше? Прежде чем продолжить путь, хочу написать слова, которые не смогу произнести, когда увижу его. Я буду слишком смущена. С эсэмэсками все обстоит проще.

Просто хочу сказать, что вы сделали удивительную вещь. Так отчаянно рискнули.
___

Это нужно было сделать.
___

Нет. Не нужно. Но вы сделали.

Еще немного жду, ощущая ветерок на лице и вслушиваясь в уханье совы. Я должна сказать ему, потому что, похоже, никто больше этого не скажет.

Вы могли выбрать путь полегче.
___

Мог.
___

Но не выбрали.
___

Это мое жизненное правило.

Неожиданно к глазам подступают слезы. Хочу напечатать: «Я восхищаюсь вами», но не могу заставить себя сделать это. И после секундного колебания пишу:

Я вас понимаю.
___

Конечно. Вы бы сделали то же самое.
___

Я? Я-то тут при чем?
___

Нет.
___

Я успел хорошо узнать вас, Поппи Уотт. Сделали бы.

Ответить что-то непросто, поэтому пересекаю полянку и снова углубляюсь в лесную чащобу. Рука крепко сжимает телефон, словно это рука Сэма. Не хочу, чтобы все это кончилось. Пусть я то и дело спотыкаюсь, замерзла и нахожусь неизвестно где. Но пусть все продолжается.

Я рада, что подобрала ваш телефон.
___

Я тоже.
___

Может, это простая вежливость. Но я так не думаю.
___

Было хорошо. Странно, но хорошо.
___

Да, «странно, но хорошо», именно так.

Еще один смайлик! Поверить не могу!

Что случилось с человеком, известным прежде как Сэм Рокстон?
___

Он расширяет свои горизонты. Кстати, куда подевались все ваши поцелуи?
___

А действительно? Сама себе удивляюсь.
___

Не знаю. Вы исцелили меня.

Между прочим, я никогда и не посылала Сэму поцелуи. Ни разу. Странно. Ну, я могу исправить эту ошибку. Хихикая, печатаю:

Целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую

И получаю ответ:

Целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую

Ха! Фыркая от смеха, настукиваю еще более длинный ряд поцелуев:

Целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую
___

Целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую
___

целую, целую, целую
целую, целую, целую
целую, целую, целую.
___

Я вас вижу.

Снова вглядываюсь в темноту, но у него, должно быть, зрение лучше моего, потому что я никого не замечаю.

Правда?
___

Иду.

Стараюсь разглядеть хоть слабый проблеск света, но безрезультатно. Должно быть, он видит не меня, а что-то еще.

Не вижу вас.
___

Иду.
___

Вас тут нет.
___

Я здесь. Иду.

А затем вдруг слышу хруст за спиной.
Нужно повернуться. Прямо сейчас. Это так естественно — повернуться и помахать телефоном в воздухе.
Но ноги буквально приросли к месту. Не могу заставить себя шелохнуться. Потому что, как только сделаю это, придется возвратиться в обычную жизнь. А я не хочу. Я хочу остаться здесь. На том самом месте, где мы можем говорить друг другу все что угодно. Будто на нас наложено магическое заклятие.
Сэм останавливается прямо за мной. Одно невыносимо хрупкое мгновение я жду, что он нарушит тишину. Но он словно чувствует то же, что и я. И молчит. Я слышу лишь его тихое дыхание. Его руки медленно обхватывают меня. Закрываю глаза, откидываюсь на его грудь и думаю о том, что все это во сне.
Стою в лесу с Сэмом, он обнимает меня, а этого не должно быть. Не понимаю, что делаю. Не знаю, куда меня это заведет.
Вот только… знаю. Конечно, знаю. Потому что, когда его руки нежно держат меня за талию, я не издаю ни звука. Он разворачивает меня лицом к себе, и я не издаю ни звука. И когда его щетина колет мне лицо, я не издаю ни звука. Мне это не нужно. Мы продолжаем разговаривать. Каждое его прикосновение, ощущение его кожи — словно еще одно слово, еще одна мысль, продолжение нашего разговора. И мы его не закончили. Еще не закончили.

Сколько времени мы здесь? Пять минут или десять.
Но это не может длиться вечно, оно и не длится. Воздушный пузырь вокруг нас не лопается, а потихоньку истончается, и мы вновь оказываемся в реальном мире. Мы понимаем, что обнимаем друг друга, и с чувством неловкости отстраняемся. Между нами проникает холодный ночной воздух. Отвожу глаза, откашливаюсь.
— Значит, мы…
— Да.
Идем по лесу и молчим. Мы не здесь, мы в каком-то нереальном мире.
Никто ничего не видел и не слышал. Так было ли это на самом деле?®
Звонит телефон Сэма.
— Привет, Викс.
И все разом кончается. Вижу, как по траве к нам приближаются люди. Их много. Викс, Робби и Марк яростно спорят. Сэм хранит спокойствие. Викс вот-вот расплачется. Марк кричит, вскидывая руку с телефоном:
— Сэм, тебя спрашивает сэр Николас!
Сэм устремляется к нему и берет трубку.
А затем неожиданно появляются автобусы и машины, чтобы увезти всех в Лондон, и мы направляемся к дороге. Викс велит всем появиться в офисе в семь утра.
Меня посадили в одну машину с Сэмом. Викс наклоняется к окошку:
— Спасибо, Поппи.
Не могу понять, иронизирует она или нет.
— Все хорошо, — отвечаю я на тот случай, если она искренна. — И… простите. За…
— Да, — глухо говорит она.
Машина трогается с места. Сэм сосредоточенно набирает сообщение, лицо у него хмурое. Я не смею даже слова сказать. Проверяю свою почту, но от Магнуса ничего нет. Кладу телефон на сиденье, смотрю в окно, и уличные фонари сливаются в одну яркую полосу. Куда же меня везут?
Не замечаю, как засыпаю.
Моя голова каким-то образом оказывается на груди Сэма, слышу его голос: «Поппи? Поппи?» Просыпаюсь, шея затекла, все как в тумане.
— О… — Принимаю правильное положение. — Простите. Боже. Вы должны были…
— Все в порядке. Вы живете здесь?
Смотрю в окно. Мы в Бэлхэме. Перед моим многоквартирным домом. На часах полночь.
— Да, — удивленно отвечаю я. — Откуда вы…
Сэм кивком показывает на телефон, все еще лежащий на сиденье:
— Там есть ваш адрес.
— Ах да. — Мне ли жаловаться, что он нарушит неприкосновенность моей личной жизни.

— Ах да. — Мне ли жаловаться, что он нарушит неприкосновенность моей личной жизни.
— Я не хотел будить вас.
— Конечно. Спасибо.
Сэм протягивает мне телефон, но как-то неуверенно.
— Я прочитал ваши сообщения, Поппи. Абсолютно все.
— О. — Не знаю, как реагировать. — Ну, это немного слишком, вы не находите? То есть я, конечно, читала ваши письма, но вам не следовало…
— Это Люсинда. Ручаюсь. Она та самая девушка.
Люсинда?
— Но откуда… Почему?..
— Она лжет вам. Постоянно. Она не могла быть во всех тех местах, где она, по ее словам, была. Это невозможно.
— На самом-то деле… я тоже обратила на это внимание, — признаю я. — Думала, она хочет, чтобы я заплатила ей за большее количество часов. Или что-то в этом роде…
— У нее почасовая оплата?
Чувствую себя полной дурехой.
— Вообще-то нет. У нас «все включено».
— Вы не заметили, что Магнус и Люсинда шлют вам сообщения с интервалом в десять минут?
Медленно качаю головой. С какой стати мне это замечать?
— Я начинал как аналитик, — говорит Сэм, — и разбираюсь в таких вещах.
— В каких таких вещах? — не понимаю я.
Сэм протягивает мне клочок бумаги. Ох…
Он начертил диаграмму. Время и даты. Звонки. Сообщения. Письма. Он проделал все это, пока я спала?
— Я проанализировал ваши сообщения. Теперь вы сами можете понять, что происходит.
Он проанализировал мои сообщения. Как это?
Сэм отдает мне листок, и я тупо смотрю на него.
— Видите связь?
Связь. Понятия не имею, о чем он. Я словно на экзамене по математике.
— Э…
— Посмотрите на эту дату, — указывает он. — Они оба написали вам около шести часов, спрашивали, как у вас дела. Затем в восемь Магнус сообщил, что будет допоздна работать в лондонской библиотеке, а спустя несколько минут Люсинда написала, что бьется над подвязками для подружек невесты в магазине в Шордитче. В восемь вечера? Увольте.
Я молчу. Теперь я вспомнила об этом письме. Оно даже тогда показалось мне немного странным. Но нельзя делать такие ужасающие выводы на основании одного-единственного странного письма, верно?
— Ну кто просил вас анализировать мои сообщения? — Знаю, я говорю зло, но ничего не могу с собой поделать. — Кто сказал, что это вас касается?
— Никто. Вы спали. — Он разводит руками. — Простите. Я начал все это просто так, а потом вырисовалась определенная схема.
— Два письма не могут быть схемой.
— Их больше, чем два. — Он снова показывает на листок. — На следующий день у Магнуса был вечерний семинар, о котором он «забыл» упомянуть. Пять минут спустя Люсинда написала вам о мастерской кружев в Ноттингэмшире. Но за два часа до этого она была в Фулхэме. Так Фулхэм или Ноттингэмшир? В час пик? Нереально. Думаю, это ее алиби.
От слова «алиби» меня пробирает дрожь.
— Через два дня Магнус пишет вам и отменяет совместный ланч. Почти сразу же Люсинда извещает, что будет очень занята до двух часов. Никакой другой причины писать вам у нее не было. С какой стати ей нужно было предупреждать вас, что она невероятно занята во время ланча в самый обычный день?
Сэм ждет ответа. Словно он у меня имеется.
— Я… Я не знаю…
Почему я не видела того, что происходило прямо перед моими глазами? Почему?
Магнус и Люсинда. Это похоже на дурную шутку. Одна из них должна организовать мою свадьбу. Другой должен присутствовать на этой свадьбе. В качестве жениха.
Но подождите… Кто прислал анонимку? Этот человек не из друзей Магнуса, а подруг Люсинды я не знаю…
— Помните, Магнус сказал вам, что ему нужно проконсультировать свою аспирантку? И Люсинда тут же отказалась от вашей встречи, вы тогда хотели определиться с напитками.

И послала вместо себя Клеменси. Если вы сверите время…
Сэм продолжает говорить, но я едва слышу его. Ну конечно. Клеменси.
Клеменси.
Клеменси слишком боится Люсинды, чтобы подписаться. Но хотела поставить меня в известность. Если было о чем.
Дрожащими пальцами беру телефон и нахожу то сообщение. Читаю его и словно слышу мелодичный взволнованный голосок Клеменси. Мне кажется, я даже узнаю ее интонации.
Клеменси не стала бы выдумывать ничего подобного. Она, должно быть, увидела что-то… или услышала…
— Как бы то ни было, — Сэм видит, что я больше не слушаю его, — это всего лишь догадка, вот и все. — Он складывает листок, и я забираю его.
— Спасибо.
Мы молчим.
— Ладно, — наконец вздыхаю я. — Уже поздно. Еще раз спасибо…
— Нет, — перебивает он меня, — спасибо вам.
Киваю. Думаю, мы оба слишком измотаны для обмена любезностями.
— Это было…
— Да.
Поднимаю глаза и совершаю ошибку — ловлю взгляд его блестящих в свете уличных фонарей глаз. И всего на одно мгновение переношусь назад…
Нет. Не надо, Поппи. Ничего не было. Не думай об этом. Забудь.
— Ну… — берусь за ручку дверцы, — я должна отдать вам телефон…
— Оставьте его себе, Поппи. Он ваш. — Сэм сжимает мои пальцы вокруг телефона и какое-то мгновение не выпускает их. — Вы заслужили этот трофей. И пожалуйста, не беспокойтесь о моей почте. С завтрашнего дня все мои письма будут поступать новой помощнице. Ваша работа завершена.
— Спасибо! — Открываю дверцу, а затем, следуя внезапному импульсу, поворачиваюсь к нему: — Сэм… надеюсь, у вас все будет хорошо.
— Не беспокойтесь обо мне. Все действительно будет прекрасно. — Он улыбается своей удивительной улыбкой, и мне неожиданно хочется крепко обнять его. Он вот-вот потеряет работу и все же может так улыбаться. — А я надеюсь, что все будет хорошо у вас, — добавляет он. — Простите меня… за все.
— О, со мной точно будет все отлично! — Смеюсь, хотя понятия не имею, что и как со мной будет.
Мой будущий муж, возможно, трахает организаторшу свадьбы. Так что «отлично» — большая натяжка.
Водитель откашливается, и я вздрагиваю. На дворе ночь. Я сижу в машине на своей улице. Давай, Поппи! Шевелись. Пора завершать этот разговор.
И хотя мне хочется этого меньше всего на свете, заставляю себя выйти из машины, хлопнуть дверцей и сказать «Спокойной ночи!», а потом иду к входной двери и открываю ее, потому что инстинктивно знаю, что Сэм не разрешит водителю тронуться с места, пока не удостоверится, что я в безопасности. А затем снова выхожу на улицу и стою на крыльце, глядя, как машина уезжает прочь.
Когда она сворачивает за угол, проверяю телефон, смутно ожидая чего-то…
Но телефон молчит. И впервые в жизни я чувствую себя одинокой.

13

На следующее утро это во всех газетах. На первых полосах. Я сбегала к киоску, как только проснулась, и скупила все, что у них было.
Фотографии сэра Николаса, фотографии премьер-министра, фотографии Сэма, фотографии Эда Экстона и даже фотография Викс в «Мейл». В заголовках то и дело мелькают слова «коррупция» и «попытка скомпрометировать». Записка опубликована полностью, и приводится официальное заявление кабинета министров о сэре Николасе в связи с его положением в правительственном комитете. Помещены даже две карикатуры на него: он держит мешки с надписью «Счастье», набитые деньгами.
Но Сэм прав. Во всех материалах сквозит оттенок неопределенности. Некоторые журналисты уверены, что сэр Николас написал эту записку, другие уверены, что все это сфабриковано.

Но Сэм прав. Во всех материалах сквозит оттенок неопределенности. Некоторые журналисты уверены, что сэр Николас написал эту записку, другие уверены, что все это сфабриковано. Одна газета назвала его самонадеянным взяточником; другая заявила, что сэр Николас — кристальной честности человек. Если Сэм хотел поставить всю историю под вопрос, то, несомненно, преуспел в этом.
Я написала ему утром:

У вас все хорошо?

Но ответа не получила. Должно быть, занят. Уж наверняка.
Чувствую себя разбитой. Не спала полночи, потому что была невероятно взвинчена, а проснувшись на рассвете, сразу же схватилась за телефон. Магнус написал несколько слов:

Прекрасно провожу время. М. Целую, целую, целую

Прекрасно проводит время. О чем мне это говорит? Да ни о чем.
Возможно, радуется, что я ничего не знаю о его тайной любовнице. Или предвкушает роль верного мужа, не имея понятия о том, что Клеменси проведала о нем и Люсинде.® Или же принял решение никогда больше не изменять мне.
Я не в своей тарелке. Хочу, чтобы Магнус был здесь, в этой стране, в этой комнате. Хочу спросить у него: «Ты изменял мне с Люсиндой?» — и выслушать его ответ, а потом решить, как быть. Состояние полной неопределенности так мучительно.
Бреду в кухню за второй чашкой чая, вижу свое отражение в зеркале и корчу себе рожу. На голове воронье гнездо. Пальцы грязные от типографской краски. Лицо помятое. Та еще счастливая невеста.
Сегодняшний день я собиралась полностью посвятить свадебным приготовлениям, — но стоит мне подумать о предстоящей суете, как внутренности скручивает, а к глазам подступают слезы. Но и просидеть дома весь день я не могу. Нужно чем-нибудь заняться. Выпив чаю, решаю отправиться на работу. Пациентов у меня сегодня нет, но я могу привести в порядок бумаги.
В клинику я пришла первой, сижу в тишине, сортирую карты пациентов, и монотонность этого занятия успокаивает. Так проходит минут пять, а потом появляется Анжела и начинает суетиться — включает свой компьютер и телевизор, готовит кофе.
— Это так уж необходимо? — Я морщусь от шума.
Но Анжела смотрит на меня так, будто я посягаю на права человека.
— Я никогда не пропускаю эту передачу.
Спорить не имеет смысла. Я могу уйти с картами в свой кабинет, но у меня нет сил, поэтому пытаюсь отключиться от внешнего мира.
— Посылка! — Анжела плюхает мне на стол какой-то пакет. — Купальник для медового месяца?
Купальник? А зачем? Я была совсем другим человеком, когда заказывала все это. Помню, как-то раз во время ланча залезла в Интернет и стала выбирать бикини и полотенца. И вряд ли бы поверила, что за три дня до свадьбы буду сидеть и гадать, а стоит ли мне выходить замуж.
-…И в сегодняшних передовицах говорится о возможной коррупции на государственном уровне. — Голос ведущего отвлекает меня от горьких мыслей. — В студии находится человек, знающий сэра Николаса Мюррея вот уже тридцать лет. Это Алан Смит-Ривз. Алан, ситуация спорная и щекотливая. Что вы о ней думаете?
— Я знаю этого парня, — важно заявляет Анжела, когда Алан Смит-Ривз открывает рот. — Мы с ним прежде работали в одном здании.
На экране появляется фотография Сэма.
Быстро отвожу взгляд. В груди начинает ныть, и я не знаю отчего. Тревожусь за него? Или же из-за вчерашней ночи, когда мы стояли в лесу и он обнимал меня? Или потому, что я никогда больше не увижу его?
— А он симпатичный. — Анжела разглядывает Сэма. — Это и есть сэр Николас?
— Нет! — резко отвечаю я. — Не говори глупостей!
— Ладно. — Анжела удивлена. — А тебе-то какое до всего этого дело?
Вскакиваю с места.
— Хочешь кофе?
— Я уже поставила чайник. — Анжела вопросительно смотрит на меня.

— Анжела вопросительно смотрит на меня. — У тебя все в порядке? И вообще, зачем ты пришла? Я думала, у тебя выходной.
— Хотела разобраться с картами. — Хватаю куртку. — Но наверное, это была плохая идея.
— Она здесь! — Дверь распахивается, врываются Руби и Анна Лиза.
— А мы только что говорили о тебе! — восклицает Руби. — Что ты тут делаешь?
— Хотела с бумагами разобраться. Но уже ухожу.
— Постой! — Руби поворачивается к Анне Лизе: — Расскажи прямо сейчас! И не надо никаких писем!
Тон у нее повелительный. Зато Анна Лиза явно смущена. Что происходит?
— Не хочу. — Анна Лиза мнется, как испуганная шестилетка. — Лучше напишу письмо.
— Рассказывай! — Голос Руби суров.
— Ну ладно… — Анна Лиза глубоко вздыхает. — Поппи, мне жаль, что я так ужасно повела себя с Магнусом. Я просто позавидовала тебе.
— И? — подстегивает Руби.
— Прости меня. Магнус твой, а не мой. Он принадлежит тебе, а не мне. И я никогда больше не скажу, что мы зря поменялись пациентами, — скороговоркой заканчивает Анна Лиза. — Обещаю.
Я тронута. А Руби-то какова! Ей бы ворочать делами в «Уайт Глоуб Консалтинг». В два счета разделалась бы с этим мерзким Джастином.
— Ну… спасибо, — говорю я. — Мне приятно слышать это.
— Мне действительно жаль, Поппи. — Анна Лиза робко смотрит на меня. — Я не хочу испортить вашу свадьбу.
— Анна Лиза, поверь, ты ее не испортишь.
Улыбаюсь, но с ужасом чувствую, что глаза наполняются слезами.
Если что и испортит мою свадьбу, то лишь ее отмена. То, что Магнус не любит меня. То, что я оказалась безмозглой, обманутой дурой…
О боже. Я сейчас расплачусь.
— Милая? — Руби бросается ко мне. — Что такое?
— Все хорошо! — отмахиваюсь я.
— Предсвадебный стресс, — говорит Анна Лиза. — Поппи, ты становишься капризной невестой! Давайте пойдем куда-нибудь, и ты закатишь нам истерику. Уверена, сразу взбодришься.
Улыбаюсь и вытираю глаза. Не знаю, как поступить. Рассказать им о Магнусе? Ведь они мои подруги, а мне так надо с кем-то посоветоваться.
Но что, если все это ошибка? От Неизвестного Номера® больше ни слуху ни духу. Не могу же я поведать всему миру о том, что Магнус мне неверен, на основании одной-единственной анонимки. Анна Лиза наверняка тут же сообщит об этом в своем фейсбуке, обзовет его изменщиком, а когда мы с ним будем стоять у алтаря, примется возмущенно фыркать на всю церковь.
— Я просто устала, — наконец бормочу я.
— Роскошный завтрак! — восклицает Руби. — Вот что тебе нужно.
— Нет! — в ужасе вскрикиваю я. — Я не влезу в платье!
Это если я все еще собираюсь замуж. Слезы снова тут как тут. Если так будет продолжаться, я точно стану истеричкой.
— Ерунда! — отрезает Руби. — Всем известно, что перед свадьбой невесты худеют на два размера. Можешь сколько угодно объедаться. Лови момент!
— Неужели ты похудела на два размера? — озадаченно спрашивает Анна Лиза. — Непохоже.
— Нет, — мрачно отвечаю я, — если только на полразмера.
— Ну уж выпить латте и съесть пончик имеешь полное право. — Руби решительно направляется к двери. — Пошли! Еда! Лучшее лекарство от всех бед. У нас есть полчаса.
Если уж Руби вбила себе что-то в голову, ее уже не свернешь. Она тащит нас в «Косту».
— Так, нам три латте, три пончика, три простых круассана, три миндальных круассана…
— Руби! — ахаю я.
-…три булочки с шоколадом, угостим пациентов, если сами не управимся, так, еще три яблочных маффина…
-…и три коробочки мятных конфет, — встревает Анна Лиза.

— Мятных конфет? — презрительно кривится Руби. — Мятных конфет?
— И улитки с корицей, — поспешно добавляет Анна Лиза.
— Вот это уже лучше. Три улитки с корицей…
В кармане у меня вибрирует телефон, и сердце тут же уходит в пятки. Что, если это Магнус?
Или Сэм?
Отхожу в сторонку, Руби и Анна Лиза спорят, какое взять печенье. Смотрю на экран, и меня бросает в дрожь. Неизвестный Номер.
Сейчас я узнаю правду. Не могу выдавить из себя ни звука.
— Алло? — Незнакомый девичий голос. — Алло? Вы меня слышите?
Это Клеменси?
— Привет, — бормочу наконец я. — Алло. Это Клеменси?
— Нет. — Голос у девушки удивленный.
— Ох…
Так это не Клеменси? А кто тогда? Кто еще мог послать мне то сообщение? Значит, Люсинда тут ни при чем?
— Простите. Вы хотите что-то сказать мне?
Изо всех сил стараюсь говорить с достоинством и не походить на человека на краю пропасти.
— Да. Я пытаюсь связаться с Сэмом Рокстоном.
С Сэмом?
Напряжение отпускает меня. Это не Неизвестный Номер. Или, по крайней мере, другой Неизвестный Номер. Не понимаю толком, что я чувствую — разочарование или облегчение.
— Почему у вас этот телефон? — требовательно вопрошает девушка. — Вы знаете Сэма?
— Э… да. Знаю. — Стараюсь собраться с мыслями. — Простите, я ошиблась. Приняла вас за другого человека. У вас сообщение для Сэма?
Я спрашиваю это автоматически, не успев сообразить, что не должна больше ничего пересылать ему. Но все же я могу сделать это, верно? В память о прошлом. Просто чтобы помочь.
— Я уже пыталась передать ему сообщение. — Девушка говорит слегка надменно. — Вы не понимаете. Мне нужно поговорить с ним. Сегодня. Сейчас. Это срочно.
— О. Ну, я могу дать вам его электронный адрес…
— Вы шутите, — нетерпеливо перебивает меня она. — Сэм никогда не читает писем. Но поверьте, это очень важно. Я должна поговорить с ним как можно скорее. О телефоне. О том телефоне, который вы держите в руке.
С изумлением смотрю на телефон и гадаю, а не спятила ли я? Откуда эта странная девица знает, что у меня за телефон?
— Вы кто?
— Меня уже никто не помнит, не так ли? Я была помощницей Сэма. Я Вайолет.

Слава богу, я еще не съела улитку с корицей, это все, что я могу сказать. В Вайолет десять футов роста, ее тощие ноги обтянуты потертыми джинсовыми шортами, а еще у нее огромные темные глаза. Она являет собой нечто среднее между жирафом и лемуром.
К счастью, она живет в Клапэме и уже через десять минут входит в кафе. Мы сидим за столиком, Вайолет расправляется с сэндвичем с курицей, запивая его фруктовым коктейлем. Руби и Анна Лиза ушли на работу, и хорошо, поскольку я не в силах поведать им свою душераздирающую сагу. Слишком уж она сюрреалистична.
Вайолет уже несколько раз повторила, что если бы она случайно не оказалась в Лондоне между командировками и случайно не увидела газетные заголовки, когда вышла за молоком, то никогда не узнала бы о скандале. И если бы в голове у нее случайно не было мозгов, то она не поняла бы, что происходит. Но разве от людей дождешься благодарности?
— Мои родители отправились в этот беспонтовый круиз, — с презрением распинается она. — Я поискала у них в записной книжке, но я же не знаю, кто есть кто, верно? Тогда я стала названивать Сэму, затем сэру Николасу… но натыкалась только на этих мерзких секретуток. Меня никто не хотел выслушать. А следовало бы! — Она пристукивает стаканом по столу. — Потому что я давно знала: что-то происходит. Но Сэм не слушал меня. Ты заметила, что он никогда никого не слушает? — Она впервые смотрит на меня с интересом. — А кто ты, кстати говоря? Помню, помню, помогала ему.

Но Сэм не слушал меня. Ты заметила, что он никогда никого не слушает? — Она впервые смотрит на меня с интересом. — А кто ты, кстати говоря? Помню, помню, помогала ему. А в каком смысле?
— Это все сложно, — отвечаю я. — Сэм оказался в тяжелом положении.
— Правда? — Она откусывает здоровенный кусок сэндвича. — Это как?
У нее что, амнезия?
— Ну… э… ты ушла, не уведомив его об этом. Ведь ты была его помощницей?
— Ага-а-а-а-а-а. — Она широко распахивает глаза. — Ну да. Но эта работа не по мне. А из агентства позвонили и сказали, чтобы я быстренько садилась в самолет, и потому… Наверное, он слегка взбеленился, но у них там столько молодняка. Ты там работаешь?
— Нет. — Как мне все объяснить ей? — Я нашла этот телефон, одолжила его на время и так познакомилась с Сэмом.
— Помню я этот телефон. Ну да. — Она морщит нос. — Я не отвечала на звонки. У меня что, других дел нет?
Прячу улыбку. Она, должно быть, была самой никудышной личной помощницей на свете.
— Но я знаю, там что-то затевалось. Из-за сообщений. — Она тычет пальцем в телефон.
Хорошо. Наконец-то мы переходим к делу.
— Сообщений? Каких сообщений?
— Было много голосовых сообщений. Но не для Сэма, а для парня по имени Эд. Я не знала, что с ними делать. Потому выслушивала и записывала. И мне они не нравились.
— Почему? — Сердце у меня начинает колотиться.
— Они все были от одного типа, и в них говорилось о переписывании какого-то документа. О том, как они собирались провернуть это. О том, сколько времени это займет. Сколько это будет стоить. Такого рода хрень. Это было как-то подозрительно, согласна?
— Ты рассказала Сэму?
— Я написала ему, и он велел послать их куда подальше. Но я не стала. Инстинкт сработал. А сегодня утром открываю газету — и что вижу? Скандал с какой-то служебной записулькой. И я подумала: «Ага!»
— Сколько всего было голосовых сообщений?
— Четыре-пять.
— Но теперь их в телефоне нет. По крайней мере, я ничего не нашла. — Я едва решаюсь задать следующий вопрос: — Ты удалила их?
— Нет! — торжествует она. — Ни фига не удалила! Все сохранила. То есть это сделал мой приятель Эран. Однажды вечером я записывала одно из них, а он, типа: «Детка, просто сохрани это в отдельном файле». А я ему: «Как я могу сохранить голосовое сообщение? » Тогда он пришел в офис и записал их в файл. Эран у меня крутой, — гордо добавляет она. — Он тоже модель, но подрабатывает программированием игрушек.
— В файл? И где он теперь?
— Должен быть там, где был, — пожимает она плечами. — В компьютере помощницы. На рабочем столе есть иконка «голосовые сообщения».
Иконка в компьютере помощницы Сэма. И все это время она была у нас под носом…
Меня охватывает паника.
— Его не могли удалить?
— А зачем? — дергает плечом Вайолет. — Я ничего не удаляла. С какой стати?
Я едва сдерживаю нервный смех. Столько треволнений. Столько усилий. А мы могли просто заглянуть в компьютер, что стоит почти в кабинете Сэма.
— В общем, завтра я улетаю в Штаты, и мне нужно было рассказать все это кому-нибудь, но до Сэма невозможно добраться. — Она качает головой. — Я умаялась писать письма, сообщения, звонить…
— Давай я попробую, — предлагаю я и хватаю телефон.

Сэм, ПОЗВОНИТЕ мне. Сейчас! Это касается сэра Николаса. Есть новости. Позвоните! Пожалуйста, Поппи

— Ну удачи тебе, подруга! — недоверчиво тянет Вайолет. — Он как в воздухе растворился. Помощница говорит, он никому не отвечает….

Помощница говорит, он никому не отвечает…. — Она осекается, когда звучат первые такты песни Бейонсе.
— Вот это да! — Она явно впечатлена. — А ты крутая!
— Привет, Сэм!
— Поппи.
Его голос действует на меня, как солнечный свет. Мир тотчас становится ярким и цветным. Столько нужно сказать ему. Но я не могу. Не теперь.
— Послушайте, — говорю я, — вы у себя в кабинете? Подойдите к компьютеру вашей помощницы. Быстро.
После секундной паузы:
— Хорошо. Подошел.
— На рабочем столе есть иконка «голосовые сообщения»?
— Есть.
— Прекрасно! — Со свистом выдыхаю. Понятия не имела, что все это время не могла дышать. — Вам нужно внимательно изучить этот файл. А сейчас поговорите с Вайолет.
— С Вайолет? — не верит он своим ушам. — Неужели объявилась моя бывшая прекрасная, психованная помощница?
— Она сейчас рядом со мной. Выслушайте ее, Сэм. Пожалуйста. — Я передаю телефон Вайолет.
— Приветик, Сэм! — как ни в чем не бывало чирикает она. — Прости, что бросила в трудную минуту, и все такое. Но Поппи крутая помощница, верно?
Она продолжает щебетать, а я иду к стойке и прошу еще один кофе. Голос Сэма привел меня в смятение. Захотелось немедленно поговорить с ним и услышать, что он скажет в ответ.
Но это невозможно. Во-первых, потому, что у него своих проблем хватает. Во-вторых, а кто он мне? Не друг. Не коллега. Просто случайный знакомый. И что было, то прошло. У каждого своя дорога..
Может, иногда будем обмениваться короткими эсэмэсками. Может, как-то встретимся и неловко пообщаемся. Посмеемся над этой странной телефонной историей. И ни словом не обмолвимся о том, что произошло в лесу. Потому что ничего и не было.
— Поппи, с тобой все хорошо? — Передо мной стоит Вайолет и машет телефоном у меня перед носом. — Ну вот.
— О! Спасибо. Все в порядке?
— Он открыл файл, как я ему сказала. И дико обрадовался. Просил передать, что позвонит тебе позже.
— Ну… это ни к чему.
Я забираю заказанный кофе.
— Ой! Прикольный камешек. — Вайолет берет меня за руку.® — Это изумруд?
— Да.
— Клево! И кто этот счастливец? — Она достает айфон. — Можно я сфоткаю? Коллекционирую идеи на случай, если Эран станет мультимиллионером. Ты сама его выбрала? — Мы снова садимся за столик.
— Нет, это фамильная вещь.
— Ужас как романтично, — качает головой Вайолет. — Вау. Значит, ты ничего такого не ожидала?
— Нет. Вовсе нет.
— И ты, такая, подумала: «Ё-мое!» Да?
— Примерно так.
С того вечера, как Магнус сделал мне предложение, кажется, минул миллион лет. Я была ужасно легкомысленной. Чувствовала себя так, будто очутилась в волшебном мире, где не может случиться ничего плохого. Какой же была дурой…
По щеке ползет слеза.
— Эй! — трогает меня за руку Вайолет. — Ты в порядке?
— Да, все нормально. — Улыбаюсь и вытираю глаза. — Просто… кажется, мой жених обманывает меня, и я не знаю, что делать. — Вот, сказала — и сразу стало легче. — Прости. Не обращай внимания. Это не твои проблемы.
— А почему ты думаешь, что он тебя обманывает?
— Мне прислали анонимное сообщение.
— Ха! Наплюй. Или это похоже на него?
Я молчу. Как бы я хотела сказать: «Он никогда не сделал бы этого. Никогда и ни за что!» Но в голове копошится слишком много неприятных мыслей. Вспоминаю моменты, которые не хотела замечать. Магнус флиртует с девушками на вечеринках. Магнус в окружении студенток, и его руки лежат на чьих-то плечах. Магнус кокетничает с Анной Лизой.

Магнус кокетничает с Анной Лизой.
Просто девушки любят Магнуса. А он любит их.
— Сама не понимаю.
— А ты знаешь, кто она?
— Догадываюсь.
— Ну! — Вайолет приходит в возбуждение. — Так надо разрулить ситуацию. Ты поговорила с ним? А с ней?
— Он сейчас в Брюгге, на мальчишнике. А она… — Я замолкаю. — Нет. Не могу. Ведь это всего лишь предположение. Вдруг она невинна как младенец.
— А ты уверена, что у него мальчишник? — Вайолет скептически улыбается. — Ладно, не бери в голову, — она треплет меня по руке, — наверняка так оно и есть. Эй, малышка, мне пора собирать вещи. Надеюсь, все у тебя будет тип-топ. Передавай привет Сэму.
Вайолет направляется к выходу, и вслед ей оборачиваются все мужчины в кафе. Не сомневаюсь, будь здесь Магнус, он бы шею себе свернул.
Оставшись в одиночестве, угрюмо смотрю на чашку кофе. Почему мне все твердят, что я должна разрулить ситуацию? Не могу же я заявиться на мальчишник Магнуса или обвинить Люсинду. Нужны доказательства. Факты. Анонимки недостаточно.
Телефон опять заводит песенку Бейонсе. Неизвестный Номер. Но какой именно из этих чертовых Неизвестных Номеров? Делаю глоток кофе для смелости и произношу:
— Здравствуйте, это Поппи Уотт.
— Здравствуйте, Поппи. Меня зовут Бренда Фэйрфакс. Я звоню из гостиницы «Берроу». Несколько дней я была в отпуске, иначе я, конечно же, сразу связалась бы с вами. Прошу извинить меня.
Миссис Фэйрфакс. Странно, прошло столько времени. Еще несколько дней назад я отчаянно желала услышать ее голос, а теперь все это неважно. Кольцо вернули. Кстати, а почему она звонит? Ведь история с кольцом благополучно завершилась.
— Вам нет нужды извиняться…
— Конечно, есть! Какая ужасная путаница!
— Пожалуйста, не беспокойтесь. Тогда я, разумеется, испугалась, но теперь все позади.
— Но кольцо такое ценное!
— Все хорошо, что хорошо кончается. Ведь никто не пострадал.
— Но я все-таки ничего не понимаю! Одна из официанток дала кольцо мне, и я собиралась убрать его в сейф…
— Такое случается. Прозвучала пожарная сирена, вы отвлеклись…
— Нет! — Голос у миссис Фэйрфакс становится обиженным. — Все было совсем не так. Как я уже сказала, я собиралась положить кольцо в сейф. Но тут ко мне подлетела какая-то дама и заявила, что это ее кольцо. Это была ваша гостья.
— Моя гостья?
— Да! Она сказала, что это ее обручальное кольцо и она обыскалась его. Выглядела она весьма респектабельно. И официантка подтвердила, что дама сидела за вашим столом. Разве могла я не поверить ей?
— Ничего не понимаю. Мое кольцо забрала какая-то дама? И заявила, что кольцо принадлежит ей?
— Ну да! Весьма категорично заявила. И тут же надела его, оно было ей впору. Знаю, следовало потребовать предъявить доказательства, хотя бы заручиться свидетелями, и теперь мы собираемся пересмотреть наши правила в связи с этим неприятным инцидентом…
— Миссис Фэйрфакс, — перебиваю я, — скажите… у нее были длинные темные волосы? И лента со стразами в прическе?
— Да. Длинные темные волосы, лента со стразами и изумительное оранжевое платье.
Люсинда. Сомнений нет. Люсинда.
Кольцо не зацепилось за подкладку ее сумочки. Она сознательно похитила его. Знала, что я впаду в панику. Знала, как это важно для меня.
Прощаюсь с миссис Фэйрфакс. Голова гудит. Руки сжимаются в кулаки. С меня довольно. Может, у меня и нет доказательств, что Люсинда спит с Магнусом, но я могу выдвинуть ей другие претензии. И собираюсь сделать это немедленно.

Не знаю, чем сегодня занята Люсинда. Я уже пару дней не получала от нее ни писем, ни сообщений, и это необычно.

Привет, Люсинда! Как дела? Что поделываешь? Я могу помочь? Поппи

Она отвечает почти сразу же:

Так, заканчиваю кое-что по мелочи дома.

Привет, Люсинда! Как дела? Что поделываешь? Я могу помочь? Поппи

Она отвечает почти сразу же:

Так, заканчиваю кое-что по мелочи дома. Не беспокойся. Помощь не нужна. Люсинда

Люсинда живет в Баттерси. Двадцать минут на такси. Хочу застать ее врасплох.
Ловлю машину, сажусь за заднее сиденье и пытаюсь сохранять спокойствие и твердость духа, хотя чем больше я обо всем этом думаю, тем больше недоумеваю. Люсинда взяла мое кольцо. Значит, она воровка? Заказала копию, а настоящее кольцо продала? Смотрю на свою левую руку. Это кольцо действительно подлинное?
Машина останавливается возле дома Люсинды, из двери как раз выходит какой-то парень, я быстро проскальзываю внутрь и поднимаюсь на третий этаж.
Может, когда она откроет мне дверь, у нее на пальце будет мое кольцо, а также все прочие драгоценности, которые она стащила у ничего не подозревающих подруг? А может, мне вообще никто не откроет, потому что она сейчас в Брюгге? Или на пороге возникнет Магнус, завернутый в простыню…
Уймись, Поппи!
Стучу в дверь, подражая почтальону, и это срабатывает. Люсинда открывает, видит меня, и ее лицо удивленно вытягивается.
Я молча смотрю на нее, потом перевожу взгляд на большой чемодан у двери. Снова смотрю на Люсинду. Что это у нее в руках… паспорт?
— Да, как можно скорее, — говорит Люсинда в телефон, который все это время прижимала к уху. — Четвертый терминал. Спасибо. — Она дает отбой и выжидающе глядит на меня.
Подыскиваю язвительные слова, но пятилетняя девочка внутри меня выскакивает вперед и кричит, угрожающе топнув ногой:
— Ты взяла мое кольцо!
— О, ради бога! — пренебрежительно кривится Люсинда. — Ты же получила его обратно, разве не так?
— Но ты взяла его!
Не дожидаясь приглашения, решительно вхожу в квартиру и осматриваюсь. Я здесь прежде не бывала. Квартира просторная, и тут явно потрудился декоратор, но сейчас она похожа на свалку: все завалено тряпьем, повсюду грязные бокалы с остатками вина. Ничего удивительного, что она предпочитает встречаться с клиентами в гостиницах.
— Послушай, Поппи. У меня полно дел. И совсем нет времени разбираться с твоими капризами.
Как вам это? Стащила ценное кольцо, а теперь еще командует?
— Ну, если у тебя все, то я занята…
— Заткнись! (Вот такого я от себя точно не ожидала.) Это не все. Мне интересно, почему ты это сделала. Хотела продать кольцо? Тебе нужны деньги?
— Деньги мне не нужны. А почему я его взяла, мисс Поппи? Не догадываешься? Да потому, что оно должно быть моим.
— Твоим?
— Ты же в курсе, у нас с Магнусом давний роман.
Голос у нее совершенно спокойный.
— Роман? Впервые слышу. Мне этого никто никогда не говорил! Вы что, были помолвлены?
Меня начинает трясти. Так Магнус был помолвлен с Люсиндой? Он ни словом не обмолвился, что уже был помолвлен, да еще с Люсиндой. Что происходит?
— Нет, мы не были помолвлены, — нехотя признает она. — Но он сделал мне предложение. И подарил это кольцо.
Я отшатываюсь, как от удара. Магнус сделал предложение другой девушке и подарил мое кольцо? Наше кольцо? Что за чушь?
— И что произошло?
— Он струсил, вот что произошло, — в ярости шипит Люсинда.
— Господи… Он бросил тебя? — в ужасе спрашиваю я.
Люсинда закрывает глаза, словно пытается вызвать в памяти, как оно все было. Потом зло смотрит на меня.
— Все было гораздо хуже. Он испугался сразу, как только сделал мне предложение.
— Не понимаю…
— Два года назад мы ездили кататься на лыжах. Я ведь не наивная дурочка, я знала, что он взял с собой фамильное кольцо. И понимала, что к чему. Однажды вечером после ужина мы вернулись в наше шале… В камине горел огонь.

Он встал на колени и достал маленькую коробочку. Открыл ее, а внутри изумительное старинное кольцо с изумрудом.
Как ясно я вижу эту картину!
— Он взял меня за руку и сказал: «Люсинда, дорогая, станешь ли ты…» — Она судорожно втягивает воздух. — И я собиралась ответить «да»! И спокойно ждала, когда он договорит. Но он внезапно замолчал. А потом вскочил и воскликнул: «Твою мать! Прости. Я не могу этого сделать. Прости, Люсинда».
Неправда. Этого просто не может быть.
— А ты что?
— А я заорала: «Чего ты не можешь, урод? Ты даже еще не сделал предложение». Но он ничего не ответил, просто захлопнул коробочку. Вот и все.
— Мне жаль, — неловко мямлю я. — Это действительно ужасно.
— Он до смерти боится обязательств. Даже побоялся сделать предложение! — Она вне себя от ярости, и я не виню ее.
— Но почему ты согласилась взяться за организацию нашей свадьбы? — недоумеваю я.
— Мне требовались деньги. Хотя я и подумываю о том, чтобы сменить профессию. Все эти свадьбы — адов труд.
Теперь понятно, почему Люсинда все это время пребывала в отвратительном настроении. Понятно, почему была со мной так агрессивна. Знай я раньше, что она любовница Магнуса…
— Я не собиралась оставлять кольцо у себя, — добавляет она мрачно. — Просто хотела вернуть тебя с небес на землю.
— Тебе это удалось.
С меня будто розовые очки сорвали. И я наконец-то увидела реальный мир. А ведь мы не добрались еще до главной проблемы.
— Думаю, ты до сих пор спишь с ним!
Молчание. Пожалуйста, скажи «нет»! Но Люсинда просто отворачивается.
— Люсинда?
Она хватает чемодан и катит его к двери.
— Я уезжаю. Хватит с меня этого дерьма. Я заслужила отпуск. Если я еще хоть секунду буду говорить о свадьбах…
— Люсинда?
— О, ради Христа! — взрывается она. — Да, я переспала с ним несколько раз по старой памяти. Если ты не способна уследить за ним, то тебе не стоит выходить за него замуж. — Ее телефон звонит, и она отвечает в трубку: — Привет. Да. Спускаюсь уже. Простите. — Она выталкивает меня из квартиры, захлопывает дверь и запирает ее на два замка.
— Ты не можешь просто взять и уехать! Ты должна объяснить мне, что произошло!
— Что ты хочешь услышать? Такое случается, представь себе. — Она затаскивает чемодан в лифт. — Кстати. Если ты считаешь, что мы с тобой единственные девушки, ради которых он доставал из сейфа кольцо с изумрудом, то хорошенько обдумай все еще раз. Мы в самом конце списка, дорогая.
— Люсинда, подожди! Какой еще список?
— Сама думай, Поппи. Это твои проблемы. Я разобралась с цветами, и с церковной службой, и с миндалем, и даже с долбаными десертными ложками! — Она жмет на кнопку, и двери лифта начинают закрываться. — А с остальным разбирайся сама!

14

Люсинда уехала, а я в прострации стою у лифта. Затем встряхиваюсь и направляюсь к лестнице. По пути выключаю телефон. Меня ничто не должно отвлекать. Мне нужно подумать. Нужно побыть одной. Люсинда права, я должна сама разобраться с этим.
Шагаю по улице куда глаза глядят. Думаю, думаю, думаю. И постепенно все становится на свои места. Моя решимость крепнет. У меня созревает план.
Понятия не имею, что послужило причиной, то ли слова Люсинды, то ли я больше не желаю избегать ситуаций, из-за которых мой желудок завязывается в узел, но я собираюсь покончить с этим. В ушах почему-то звучит голос Сэма, убеждая, поддерживая и подбадривая. И вскоре я чувствую, что способна на все. Отныне я Новая Поппи.
На углу Баттерси-Райз я уже готова к подвигам. Достаю телефон, включаю и, не обращая внимания на поступившие сообщения, набираю номер Магнуса.

Достаю телефон, включаю и, не обращая внимания на поступившие сообщения, набираю номер Магнуса. Разумеется, он не отвечает, но я этого и ожидала.
— Привет, Магнус. Перезвони мне как можно скорее. Нам нужно поговорить.
Так. Хорошо. Я все сделала правильно. Короткое, понятное, деловое сообщение. А теперь отбой.
Отбой, Поппи.
Но я не могу нажать кнопку. Чувствую, как мой защитный кокон трещит по швам. Я хочу услышать его и хочу, чтобы он знал, как мне больно.
— Потому что… до меня дошли кое-какие известия. Я пообщалась с твоей старинной подругой Люсиндой. И ее слова были как удар, и это слабо сказано, так что, думаю, нам нужно все выяснить как можно скорее. Потому что, если у тебя нет внятного объяснения, а оно вряд ли у тебя есть… И я не думаю, что Люсинда лжет. И кто-то должен…
Бип.
Черт, я не уложилась в отведенное время.
Кляну себя на чем свет стоит. Вот тебе и короткое деловое сообщение. Вот тебе и Новая Поппи.
Ладно, ничего страшного. По крайней мере, я ему позвонила. По крайней мере, не сижу, спрятавшись от всего мира. Пора переходить ко второму пункту моего плана. Поднимаю руку и останавливаю такси.
— В Хэмпстед, будьте добры.
Я знаю, Ванда сегодня дома — готовится к вечернему выступлению на радио. Из окон несется симфоническая музыка. Понятия не имею, где Энтони, но мне нет до этого никакого дела. Они могут оба выслушать, что я собираюсь им сказать. Подходя к входной двери, я дрожу, но совсем иначе, чем в предыдущий раз. Это позитивная дрожь. Дрожь предвкушения перед решающей схваткой.
— Поппи! — Ванда одаряет меня сияющей улыбкой и целует в щеку. — Какой приятный сюрприз! Ты заглянула к нам на огонек или что-то случилось?
— Нам нужно кое-что выяснить.
Она мигом понимает, что я не настроена на милую болтовню.
— Понятно. Ну, входи же! — Она по-прежнему улыбается, но в глазах тревога.
— Кофе?
— Почему бы и нет?
Следую за ней на кухню, которая сейчас куда больше похожа на помойку, чем в те времена, когда мы жили здесь с Магнусом. Непроизвольно морщу нос: на кухне чем-то воняет. В раковине почему-то лежит мужской ботинок, а также щетка для волос, повсюду громоздятся папки, весьма древние на вид.
Ванда обводит кухню рукой, словно надеется, что один из стульев волшебным образом освободится от завала.
— Разбираем архивы. Как по-твоему, сколь подробны должны быть архивы?
Как-нибудь я поразмыслю над этим вопросом. Но сейчас смотрю на Ванду и решительно говорю:
— Я хочу побеседовать совсем о другом.
— Разумеется, — произносит Ванда после небольшой паузы. — Давай присядем.
Она снимает со стула стопку папок, под которыми тухнет большая рыбина, завернутая в бумагу. Так. Теперь понятно, откуда этот мерзкий запах.
— Вот она где! Удивительно. — Ванда хмурится, а потом опять придавливает рыбину папками. — Давай пройдем в гостиную.
Сажусь на один из бугристых диванов, а Ванда занимает старинный стул с вышитым сиденьем. Здесь тоже основательно воняет — табаком, увядшими цветами, плесенью. Сквозь цветные витражи струится золотистый свет.
— Магнус… — начинаю я и умолкаю.
— Да?
— Магнус…
И снова пауза. Мы молчим.
Эта женщина играет в моей жизни такую огромную роль, но я едва знаю ее. У нас были вполне цивилизованные отношения, однако беседовали мы лишь на светские темы. А теперь я хочу сломать стену, разделяющую нас. Мысли жужжат у меня в голове точно мухи. Нужно поймать хоть одну.
— Скольким девушкам Магнус делал предложение?
— Поппи! — Ванда сглатывает. — Боже. Я думаю, Магнус… Дело в том… — Она проводит ладонью по лицу, и я замечаю, что под ногтями у нее грязь.

— Магнус в Брюгге. Я не могу выяснить это с ним. Поэтому пришла к вам. Люсинда сказала, что из невест Магнуса можно составить целый список, и мы с ней в самом его конце. Магнус никогда не упоминал об этом. О том, что они с Люсиндой были парой, я тоже узнала лишь сейчас. Никто ничего мне не рассказал!
— Поппи. Тебе не стоит… Ты очень, очень нравишься Магнусу и не должна беспокоиться о… ни о чем. Ты очаровательная девушка.
От последних слов я невольно ежусь. Что она имеет в виду под «очаровательной девушкой»? «Мозгов у тебя нет, но ты очаровательна», так, да?
Сейчас или никогда. Вперед, Поппи!
— Ванда, вы заставляете меня ощущать себя человеком второго сорта! Вы действительно так считаете или это просто игра моего воображения?
Я сделала это! Сделала!
— Что? — Глаза Ванды становятся такими широкими, что я впервые замечаю, какого они удивительного, фиалкового оттенка.
— Каждый раз в вашем присутствии я гадаю, действительно ли вы думаете, что я человек второго сорта…
Ванда запускает все десять пальцев в курчавую шевелюру. Извлекает из нее карандаш, рассеянно смотрит на него и кладет на стол.
— Думаю, нам обеим не помешает выпить.
Она встает, отходит к пузатому буфету и наливает две изрядные порции виски. Вручает один стакан мне, второй осушает залпом.
— Я чувствую себя уничтоженной, — сообщает она, переведя дух.
— Простите.
— Нет, — протестующе поднимает руку Ванда, — абсолютно нет! Дорогая девочка! Ты не должна извиняться за честное изложение своей позиции, вне зависимости от того, конструктивен твой взгляд на существующее положение вещей или нет.
Понятия не имею, о чем она.
— Это я должна извиниться, раз обстановка в нашем доме действовала на тебя столь негативно. Хотя это очень-очень странно… Поппи, боюсь, это выше моего разумения. Могу я спросить, почему у тебя создалось такое впечатление?
— Вы все такие умные, — бормочу я. — Публикуетесь в журналах, а я нет.
Ванда озадачена.
— Но зачем тебе публиковаться в журналах?
— Потому что… Не знаю. Дело, наверное, не в этом. Просто когда я впервые встретилась с вами, я все делала не так, и Энтони сказал, что мой физиотерапевтический диплом — «забавная безделица», и я чуть не умерла на месте… — У меня перехватывает дыхание.
— А! — Лицо Ванды светлеет. — Ты не должна принимать Энтони всерьез. Разве Магнус тебя не предупредил? Его чувство юмора несколько необычно. Он задел своими причудливыми, а подчас и неуместными шутками чувства стольких наших друзей, что невозможно сосчитать. Но в глубине души он славный человек, и ты скоро это поймешь.
Не знаю, что ответить, и тоже глотаю виски. Господи, что за ужасная дрянь. Захожусь в судорожном кашле, а придя в себя, ловлю изучающий взгляд Ванды.
— Поппи, мы не любим сантиментов. Но поверь мне, Энтони ценит тебя так же высоко, как и я. Он очень расстроится, если услышит о твоих страхах.
— А о чем тогда вы спорили в церкви? — вырывается у меня.
У Ванды такой вид, будто я влепила ей пощечину.
— А… Ты слышала. Мне жаль.
Она отправляется к буфету за новой порцией виски.
— Ладно. — Со стуком ставлю свой стакан на столик. — Я пришла сюда, чтобы внести ясность. Магнус спит с Люсиндой. Поэтому я разрываю помолвку. Так что вы тоже можете быть честной и признаться, что ненавидели меня с самого начала.
— С Люсиндой? — Ванда зажимает рот ладонью. — Господи! Мерзкий, мерзкий мальчишка. Когда он чему-нибудь научится? — Похоже, новость окончательно сразила ее. — Поппи, мне это крайне неприятно. Магнус… ну что я могу сказать? Он дисфункциональная личность.

— Какая? Неважно… Значит, вы догадывались? Он и раньше так поступал?
— Я подозревала, что он способен на что-то дурное, — после паузы отвечает Ванда. — Боюсь, среди тех даров, что он получил от нас, не было дара верности. Вот почему мы тревожились из-за вашей свадьбы. За Магнусом тянется шлейф романтических историй, нарушенных обещаний, разорванных помолвок…
— Значит, это норма для него?
— В определенном смысле. — Она морщится. — Хотя прежде мы ни разу не добирались до церкви. Он трижды был помолвлен, Люсинда практически стала его невестой. И, услышав, что в очередной раз он намерен жениться на неведомой нам девушке, мы не слишком обрадовались. Ты права. В церкви мы пытались повлиять на его решение, и довольно настойчиво. Мы считали, что вам следует прожить вместе по крайней мере год, получше узнать друг друга. Меньше всего мы хотим, чтобы ты пострадала от идиотизма нашего сына.
Я потрясена. Так Магнус делал предложение четырем девушкам до меня, если считать Люсинду? Но почему я ничего не знаю об этом? Тогда как все вокруг в курсе!
Теперь, конечно, понятны странные взгляды и нервное поведение Ванды и Энтони. Я напрасно страдала паранойей. Напрасно думала, что они считают меня никчемной пустышкой.
— Я думала, вы ненавидите меня. Думала, вы сердитесь, что он подарил мне ваше фамильное кольцо, потому что… Потому что я недостойна его.
— Недостойна? — ужасается Ванда. — Кто вбил тебе в голову подобные мысли?
— Вам не понравился его выбор, не надо притворяться.
Ванда вздыхает.
— Мы откровенны друг с другом?
— Да, — твердо отвечаю я.
— Ну что ж… Магнус так часто доставал из банковского сейфа это кольцо, что у нас с Энтони сложилась своя теория.
— Какая?
— Фамильное кольцо — это же так просто. — Она разводит руками. — Нет нужды задумываться. Достал из сейфа — и все. А наша теория такова: когда Магнус действительно захочет связать себя узами брака, то сам подыщет кольцо. Тщательно выберет его. Возможно даже, вместе с невестой. — Она печально улыбается. — Поэтому когда мы узнали, что он снова воспользовался фамильным кольцом, то, разумеется, встревожились.
— Ох… Понятно.
Кручу на пальце кольцо. Оно неожиданно кажется тяжелым и грубым. Я думала, фамильное кольцо — это нечто особенное. Думала, оно означает, что Магнус очень привязан ко мне. Но теперь я смотрю на все глазами Ванды. Бездумный, легкий выбор…
— Не знаю, станет ли тебе от этого легче, — доброжелательно добавляет Ванда, — но я сожалею, что все кончилось так. — Ты и вправду очаровательная девочка, Поппи. Веселая и забавная. Я очень хотела, чтобы ты стала моей невесткой.
Впервые за время знакомства с Вандой я воспринимаю ее слова буквально. Под «веселая и забавная» она не имеет в виду «у тебя низкий IQ и ты — неотесанная тупица». А лишь то, что я действительно веселая и забавная.
— Мне тоже жаль.
Это чистая правда. Мне грустно. Только я начала понимать Ванду — и вот наши отношения закончились.
Я считала Магнуса идеальным, и моей единственной проблемой были его родители. А теперь все наоборот. Ванда замечательная и стыдится своего сына.
— Возьмите. — Снимаю кольцо и протягиваю ей. — Я больше не хочу носить его. Оно принадлежит вам. По правде говоря, я никогда не считала его своим. — Беру сумочку и встаю. — Извините, мне пора.
— Но… — Ванда в замешательстве. — Пожалуйста, не принимай скоропалительных решений. Ты говорила с Магнусом?
— Еще нет. Но это и неважно. Все кончено.
Ванда провожает меня до двери, сжимает на прощанье руку, и я чувствую настоящую симпатию к ней.

Может, мы будем продолжать общаться. Может, я потеряю Магнуса, но обрету Ванду.
Массивная входная дверь закрывается, и я иду по дорожке мимо высохших рододендронов к калитке, готовая разреветься. Меня словно разбили на мелкие осколки. В душе полная опустошенность. Мой идеальный жених вовсе не идеален. Он постоянно лжет, неверен мне и боится обязательств. Мои братья не поведут меня по церковному проходу. Свадьбе не бывать.
Спускаться в подземку не хочется. А такси мне не по карману. Поэтому направляюсь к стоящей в сторонке скамейке, сажусь, запрокидываю голову и смотрю в небо.
Столько всего… Интересно, можно ли отослать обратно в магазин свадебное платье?.. Я должна была понять, что все слишком хорошо, чтобы быть правдой… Нужно сказать викарию… Не думаю, что Тоби и Тому нравится Магнус, они никогда не говорили об этом… Любил ли меня Магнус когда-нибудь?
Наконец вздыхаю и включаю телефон. Пора вернуться в реальность. В телефоне полно сообщений, около десяти из них от Сэма.
Наверняка все лишь о делах.

Поппи, где вы? Невероятно. Файл был в компьютере. А в нем голосовые сообщения. Это все подтверждает.
___

Мы можем поговорить?
___

Позвоните мне, когда сможете. Здесь такое творится. Головы летят. Днем состоится пресс-конференция. Викс тоже хочет поговорить с вами.
___

Эй, Поппи, нам нужен телефон. Позвоните мне как можно скорее.

Набираю номер Сэма, не прочитав остальные сообщения. Вслушиваюсь в гудки и внезапно начинаю нервничать.
— Привет, Поппи! Наконец-то! — Голос у Сэма взволнованный, и я слышу, что вокруг него полно людей. — Мы тут все ликуем. Вы даже не подозреваете, какое огромное значение имеет ваше маленькое открытие.
— Это не мое открытие, — честно говорю я. — А Вайолет.
— Но если бы вы не ответили на звонок Вайолет и не встретились с ней… Викс передает вам привет. Хочет пригласить вас выпить. Мы все этого хотим. — Сэм страшно воодушевлен. — Вы получили мое сообщение? Компьютерщики мечтают взглянуть на ваш телефон, вдруг там есть что-то еще.
— Хорошо. Конечно. Я привезу его вам в офис.
— А вам это удобно? — беспокоится Сэм. — Я не поломаю вам день? Какие у вас планы на сегодня?
— Да… ничего особенного.
Планы у меня такие: отменить свадьбу. И почувствовать себя законченной кретинкой.
— Я могу послать курьера…
— Нет, не надо. Все хорошо. Скоро буду.

15

На этот раз в здание я проникаю без труда: у входа меня встречает целая делегация. Сэм, Викс, Робби, Марк и еще два человека, которых я не узнаю, стоят у стеклянной двери, у них наготове бэйджик, рукопожатия и куча разъяснений. Я не слишком хорошо понимаю, что они говорят, потому что все перебивают друг друга. Но суть такова: голосовые сообщения на сто процентов изобличают виновных. Нескольких сотрудников вызвали на допрос. Джастин растерял все свое хладнокровие и практически признался в содеянном. Еще один высокопоставленный менеджер, Фил Стэнбридж, тоже замешан в этом деле, что потрясло всех. Эд Экстон испарился. Юристы совещаются. Пока никто не знает, будет ли заведено уголовное дело, но главное, что доброе имя сэра Николаса восстановлено.

— Итак, вы победили, — говорю я, и Сэм широко улыбается.
— Ага. Мы победили!
Мы входим в его кабинет.
— Вот она. Собственной персоной. Поппи Уотт.
С дивана поднимаются два парня, пожимают мне руку и представляются как Тед и Марко.
— Значит, этот знаменитый телефон у вас, — говорит Марко. — Можно взглянуть на него?
— Конечно. — Лезу в карман, достаю телефон и отдаю им.
Здесь больше нет никаких уличающих голосовых сообщений, хочется сказать мне им.

Здесь больше нет никаких уличающих голосовых сообщений, хочется сказать мне им. Поверьте, иначе я обнаружила бы их.
— Не возражаете, если мы оставим его себе? — наконец спрашивает Марко.
— Оставите себе? — Смятение в моем голосе столь очевидно, что он удивленно смотрит на меня.
— Простите. Это телефон компании, и потому я предположил…
— Это уже не так, — возражает Сэм. — Я отдал его Поппи. Теперь он принадлежит ей.
— О. — Марко в замешательстве. — Дело в том, что нам надо тщательно изучить его. А это займет какое-то время. Мы потом вам его вернем, но не знаем, когда точно… — Он вопросительно смотрит на Сэма. — Конечно, мы можем предоставить вам другой телефон, самый лучший, какой хотите…
— Разумеется, — кивает Сэм и улыбается мне: — Вы можете получить самый навороченный телефон.
Не нужен мне навороченный телефон. Мне нужен этот телефон. Наш телефон. Я бы хотела, чтобы он оставался в целости и сохранности, чтобы специалисты не раскурочивали его. Но… что я могу сказать?
— Конечно. Забирайте.
— Что же касается ваших сообщений, контактов, всего остального… — Марко и Тед переглядываются.
— Мне нужны мои сообщения. — Меня беспокоит, что голос у меня дрожит. Надо мной будто надругались. Но поделать ничего не могу. Возражать неразумно. Возражать — значит отказать в помощи.
— Мы можем распечатать их, — светлеет лицом Тед. — Как вам такой вариант? Мы все распечатаем и отдадим вам.
— Там есть и мои сообщения, — встревает Сэм.
— Ваши? — Марко переводит взгляд с меня на Сэма. — Простите. Не врубаюсь. Чей это телефон?
— На самом деле его, но я пользовалась им…
— Мы оба им пользовались, — объясняет Сэм. — Совместно. Делили его.
— Делили? — Марко с Тедом так потрясены, что я едва удерживаюсь от смеха.
— Никогда прежде не сталкивался с таким феноменом, — изумленно заявляет Марко. — Это извращение.
— Я тоже, — подхватывает Тед. — Я не стал бы делить телефон даже с моей девушкой.
— Ну… и как, вам понравилось? — Марко с любопытством посматривает то на меня, то на Сэма.
— Временами ничего, — отвечает Сэм.
— Угу, — согласно киваю я. — Я готова порекомендовать вам это.
— Я тоже. Каждый должен попробовать такое хоть раз в жизни, — улыбается мне Сэм, и я улыбаюсь ему в ответ.
— Ладно… — Похоже, до Марко дошло, что он имеет дело с двумя психически неуравновешенными особами. — Пошли, Тед.
— Сколько времени вам потребуется? — спрашивает Сэм.
Тед пожимает плечами:
— Ну, точно не скажу… Несколько часов.
Они выходят из кабинета, и Сэм закрывает за ними дверь. Мы смотрим друг на друга, и я замечаю небольшую царапину у него на щеке. Вчера вечером ее не было.
Вчера вечером. И я моментально переношусь в лес. Стою в темноте. Ощущаю запах влажной земли, слышу таинственные лесные звуки, его руки обнимают меня, его губы…
Нет. Довольно, Поппи. Не надо этого. Не надо воспоминаний, предположений…
— Что за день. — Я наконец подыскиваю какие-то обычные слова.
— Да уж. — Сэм ведет меня к дивану, и я неуклюже сажусь, чувствуя себя так, будто пришла на собеседование.
— Ну вот мы и одни… Как у вас дела? Что нового?
— Ничего особенного, — беззаботно пожимаю плечами я. — Только вот свадьба отменяется.
Сколько еще раз придется мне произнести эти слова? Сколько раз потребуется все всем объяснять? Как я переживу несколько следующих дней?
Сэм кивает:
— Понятно.

Это ужасно.
— Нет, великолепно.
— Вы разговаривали с ним?
— С его матерью. С Вандой. Я была у нее дома. Спросила: «Ванда, вы действительно считаете меня человеком второго сорта или это мне только кажется?»
— Не может быть! — восклицает Сэм с довольным выражением лица.
— Слово в слово, — киваю я. — Вы должны гордиться мной.
— Молодец, Поппи! — Он ударяет раскрытой ладонью по моей ладони. — Знаю, это потребовало от вас мужества. И каков был ответ?
— Я все выдумала. Она очень милая женщина. Жаль, что у нее такой сын.
В кабинете повисает тишина. Все кажется мне нереальным, абсурдным. Свадьбы не будет. Я сказала об этом вслух, значит, это правда. Но звучит это примерно так же, как если бы я заявила: «К нам прилетели инопланетяне».
— И какие теперь у вас планы?
— Не знаю, — не сразу отвечаю я. — Тут нельзя спешить, так я считаю. Придется разгрести кучу дерьма.
— Уж это точно. Хотите кофе?
Я выпила сегодня целое ведро кофе, так что руки дрожат от перевозбуждения… Но с другой стороны, эта напряженная атмосфера невыносима. Я не способна оценить ситуацию. Не способна прочитать мысли Сэма. Не знаю, чего жду, чего хочу. Наши пути случайно пересеклись, а теперь мы занимаемся общим делом. Вот и все.
Так почему мое сердце екает каждый раз, как он собирается что-то сказать? Каких слов я от него жду?
— Кофе — это замечательно. Спасибо. У вас есть без кофеина?
Наблюдаю, как Сэм возится с кофеваркой, стоящей на специальной подставке, и пытается заставить работать венчик для капучино. Его манипуляции отвлекают нас обоих, и это хорошо.
— Ничего страшного, — наконец говорю я, глядя, как он трясет кофеварку. — Я могу выпить кофе без молока.
— Вы ненавидите черный кофе.
— А вы откуда знаете? — недоверчиво смеюсь я.
— Вы однажды написали об этом Люсинде. — Он поворачивается ко мне и кривит губы в легкой усмешке: — Думаете, вы единственная, кто занимался небольшим шпионажем?
— У вас хорошая память. Что еще вы помните?
Молчание. Он встречается со мной взглядом, и мое сердце начинает выстукивать барабанную дробь. Глаза у него такие выразительные, и темные, и серьезные. Чем дольше я смотрю в них, тем дольше мне хочется смотреть в них. Если он думает, что я думаю, тогда…
Нет. Спокойно, Поппи. Конечно, он ничего такого не думает. И ты даже не знаешь, о чем думаешь сама…
— Да не волнуйтесь вы насчет кофе. — Я резко встаю. — Я ненадолго уйду.
— Это так необходимо?.. — теряется Сэм.
— Да. Не хочу вам мешать. — Проходя мимо него, прячу глаза. — У меня есть кое-какие дела. Увидимся через час.

Нет у меня никаких дел. Мое будущее потерпело крах, и, знаю, я должна что-то предпринять, но пока у меня нет на это сил. Выйдя из офиса Сэма, добираюсь до собора Святого Павла. Сажусь на ступеньку, греюсь на солнышке и разглядываю туристов. У меня сейчас тоже отпуск — отдыхаю от собственной жизни. Провожу так часа два, потом медленно иду обратно. Когда я вхожу в кабинет Сэма, он разговаривает по телефону и жестом просит у меня извинения.
— Тук-тук, — заглядывает в кабинет Тед. — Все сделано. Втроем работали. — У него под мышкой огромная пачка листов формата А4. — Единственное неудобство заключалось в том, что мы распечатывали каждый текст на отдельной странице. Получилась прямо «Война и мир».
— Ничего себе! — Я не могла отправить столько писем и сообщений! Телефон был у меня всего несколько дней.
— Ну вот. — Тед кладет бумаги на стол тремя большими стопками. — Вот это письма и сообщения Сэма. Деловая переписка и тому подобное.

— Вот это письма и сообщения Сэма. Деловая переписка и тому подобное. Входящие, исходящие, черновики — все.
— Прекрасно, спасибо, — кивает Сэм.
— Мы распечатали и все приложения. Они должны быть в твоем компьютере, Сэм, но на всякий случай… А вот это все ваше, Поппи. — Он постукивает по второй стопке.
— Ага. Спасибо. — Я перебираю страницы.
— Но есть еще и третья часть. Мы не знали, что с ней делать. Это… ваши общие «документы».
— Как это? — не понимает Сэм.
— Ваша переписка. Сообщения и письма, которые вы посылали друг другу. В хронологическом порядке. — Тед пожимает плечами. — Не знаю, нужны они кому из вас или их можно просто выбросить… Это важно?
В недоумении гляжу на верхний листок. Это зернистая фотография моего отражения в зеркале, у меня в руке телефон, я отдаю скаутский салют. Я и забыла об этом. Беру другую страницу и вижу сообщение Сэма:

Я мог бы послать это в полицию, и вас арестовали бы.

На следующей странице мой ответ:

Я очень, очень вам благодарна. Спсб

Кажется, все это происходило миллион лет назад. Тогда Сэм был для меня просто незнакомцем на другом конце телефонной линии. Я понятия не имела, какой он… Чувствую за спиной легкое движение. Это Сэм подошел взглянуть.
— Странно видеть все это напечатанным.
— Да, — киваю я.
Дохожу до фотографии гнилых зубов, и мы одновременно прыскаем.
— При чем здесь зубы? — с любопытством спрашивает Тед. — Поппи, вы стоматолог?
— Не совсем.
Перебираю листы. Здесь все, что мы отправляли друг другу. Словно страницы книги, написанной за последние несколько дней.

ЭУФОРБИЯ. Используйте «Р» в слове ТОВАР. Очки утраиваются, плюс бонус — пятьдесят очков.
___

Вы записались к стоматологу? У вас зубы сгниют!!!
___

Чего это вы полуночничаете?
___

Завтра моя жизнь кончится.
___

Почему?
___

У вас галстук не в порядке.
___

Я не знал, что ваше имя было на моем приглашении.
___

Забежала, чтобы забрать ваш подарок. Все включено. Нет нужды благодарить меня.
___

Как отреагировала Викс?

Дойдя до сообщений, отправленных вчера вечером, перестаю дышать. Я словно вернулась в то место и в то время.
Не осмеливаюсь взглянуть на Сэма, выдать свои чувства, поэтому спокойно перебираю листы, словно меня это совершенно не волнует.

Кто-нибудь знает, что вы пишете мне?
___

Не думаю. Пока, наверное, нет.
___

Мое новое жизненное правило: не надо бродить в одиночку по жутким темным лесам.
___

Вы не одна.
___

Я рада, что подобрала именно ваш телефон.
___

Я тоже.
___

Целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую
___

Я вас вижу.
___

Иду.

И неожиданно в горле у меня встает ком. Довольно. Кладу листки обратно в стопку и весело улыбаюсь:
— А их много!
— Ну да, — отзывается Тед. — Мы не знали, как с ними поступить.
— Разберемся, — говорит Сэм. — Спасибо, Тед.
Лицо у него непроницаемое.
— Значит, мы можем делать с телефоном что угодно?
— Без проблем, — кивает Сэм. — Всего хорошего, Тед.
Тед уходит, а Сэм снова направляется к кофеварке.

— Наконец-то я напою вас кофе. Я понял, в чем тут дело.
— Это вовсе необязательно… — начинаю я, но тут пенообразователь неожиданно принимается с оглушительным шипением извергать молоко.
— Вот. — Сэм вручает мне чашку.
— Спасибо.
— Ну… вы хотите оставить это себе? — Он показывает на стопку бумаги.
Делаю глоток кофе, пытаясь сообразить, что ответить. Телефона у меня больше нет. И эта распечатка — единственная память об этих странных и удивительных днях. Конечно, я хочу забрать ее.
Но по какой-то причине не могу признаться в этом Сэму.
— Да они мне, если честно, не нужны… — Стараюсь выглядеть безразличной. — А вы хотите?
Сэм в ответ лишь пожимает плечами.
— Это все несущественно… — На его телефон приходит сообщение, и он достает его из кармана. Смотрит на экран и хмурится: — О господи. Дьявол. Только этого мне и не хватало.
— Что-то не так? — беспокоюсь я. — Что-то с теми голосовыми сообщениями?
— Нет, это другое. — Он смотрит на меня. — Что, черт побери, вы написали Уиллоу?
— Вы о чем?
— Она встала на тропу войны из-за какого-то вашего письма. Зачем вы вообще ей писали?
— Я ничего не писала! — недоумеваю я. — В жизни не стала бы этого делать! Я и видела-то ее лишь мельком!
— А это тогда что?
Он передает мне телефон, и я читаю:

Черт возьми, Ведьма Уиллоу, не можешь ли ты ОСТАВИТЬ СЭМА В ПОКОЕ И ПЕРЕСТАТЬ ПИСАТЬ ОТВРАТИТЕЛЬНЫМИ ЗАГЛАВНЫМИ БУКВАМИ? И просто чтобы ты знала: ты вовсе не подруга Сэма. Так какая разница, что он делал вчера вечером с какой-то «вычурной» девицей? Тебе что, заняться нечем?

Меня пронзает холод.
Ладно. Может, я и настучала что-то подобное, когда ехала в офис Сэма. Хотелось выпустить пар. Но я не отсылала это. Конечно, не отсылала. Ни за что не отправила бы…
О боже…
— Я… э… — Во рту у меня сухо. — Я могла написать такое только в шутку. И случайно нажать «отправить». Исключительно по ошибке, — добавляю я. — В жизни не сделала бы этого намеренно.
Снова смотрю на текст и представляю, как Уиллоу читает его. Она должна была рассвирепеть. Жаль, что я не видела ее лица. Не могу не захихикать, вообразив, как расширяются ее глаза, раздуваются ноздри, а изо рта вырывается пламя…®
— Находите это забавным? — сухо осведомляется Сэм.
— Нет. — Меня удивляет его тон. — Мне действительно жаль. Очень жаль. Но это была просто ошибка…
— Какая разница, ошибка или нет? — Он вырывает у меня телефон. — Новая головная боль, а мне она совершенно ни к чему…
— Подождите! — Я поднимаю руку. — Я кое-чего не понимаю. Почему вы говорите «мне»? Почему это ваша проблема? Письмо послала я, а вы тут ни при чем.
— Поверьте, — продолжает злиться Сэм, — дело кончится тем, что проблема обязательно свалится на мою голову.
Почему мое письмо должно стать его проблемой? И почему он так взбесился? Знаю, не нужно было отсылать это письмо, но и Уиллоу не должна была забрасывать Сэма девяносто пятью миллионами мерзких посланий. Почему он на ее стороне?
— Послушайте. — Стараюсь сохранять спокойствие. — Давайте я напишу ей и извинюсь. Но мне кажется, у вас неадекватная реакция. Она больше не ваша девушка. И все это не имеет к вам никакого отношения.
Но он даже не смотрит на меня, а что-то набирает на телефоне. Пишет Уиллоу?
— У вас с ней еще не все кончено? — доходит вдруг до меня, и я чувствую боль. Почему я не поняла этого раньше? — Она по-прежнему много значит для вас.

— Ничего подобного! — негодует он.
— Да! Иначе вам было бы плевать на это письмо. Вы бы подумали, что она получила то, что заслужила. Вы бы решили, что это смешно. Вы бы встали на мою сторону.
Голос дрожит, и я с ужасом чувствую, что щеки наливаются краской.
Сэм в недоумении:
— Поппи, почему вы так расстроились?
— Потому что… потому что…
По причине, в которой никогда ему не признаюсь. Даже себе не признаюсь. Внутри все так и сжимается от унижения. Кого я хочу обмануть?
— Потому что… вы соврали мне! — наконец почти кричу я. — Вешали лапшу на уши, мол, между вами все кончено. Но что, скажите на милость, Уиллоу поймет, если вы реагируете вот так? Будто она все еще занимает большое место в вашей жизни и вы в ответе за нее. А это значит, вы все еще вместе.
— Чушь собачья!
— Тогда почему вы не скажете ей, чтобы она перестала донимать вас? Почему не покончите с этим раз и навсегда? Потому что вы не хотите этого, Сэм! — Мой голос звенит от волнения. — Вам нравятся ваши извращенные тупиковые отношения!
— У вас нет права комментировать то, в чем вы ничего не смыслите…
— Ох, прошу прощения! — саркастически цежу я. — Вы правы. Куда уж мне понять такие сложные натуры.
— Поппи, давайте спокойно сядем и просто…
— Простите. — Кое-как изображаю улыбку. — Простите. Это стресс. Из-за свадьбы и всего прочего. Все прекрасно. Спасибо, что одолжили телефон. Было приятно познакомиться, желаю вам счастья. С Уиллоу или без нее. — Хватаю сумочку, руки у меня все еще трясутся. — Так что, э… надеюсь, у сэра Николаса все будет хорошо, буду следить за новостями… Не беспокойтесь, я сама найду выход…
Сэм совершенно сбит с толку.
— Поппи, не уходите вот так. Пожалуйста.
— Я не ухожу вот так! — почти весело говорю я. — У меня дела. Мне нужно отменить свадьбу, довести людей до инфаркта.
— Подождите! Поппи! — Голос Сэма заставляет меня остановиться. — Я просто хочу сказать вам… спасибо.
Его темные глаза встречаются с моими, и на какое-то мгновение моя защитная оболочка дает трещину.
— И вам тоже. — Киваю, горло перехватывает. — Спасибо.
Поднимаю руку в прощальном жесте и устремляюсь по коридору. Выше голову. Не оглядывайся.
Я на улице, лицо мокро от слез, в душе клокочут злость и обида. Вот только я не знаю, на кого злюсь. Наверное, на себя.
Но есть отличный способ поднять настроение. За полчаса я успеваю заскочить в салон связи «Орандж», подписаться на самый дорогой тариф из существующих и стать обладательницей гладкого, блестящего айфона, настоящего произведения искусства. Сэм сказал «за любую цену». Ну что ж, поймаем его на слове.
А теперь нужно обновить покупку. Набираю номер Магнуса и удовлетворенно киваю, когда включается голосовая почта. Это мне и нужно.
— Эй ты, кусок дерьма! Я говорила с Люсиндой. И все знаю. Знаю, что ты спишь с ней. Знаю, что ты делал ей предложение. Знаю, что это кольцо кочевало от одной невесты к другой. Ты лживый подонок, и вот тебе — свадьба отменяется. Слышал? Отменяется. Так что подыщи другое применение для своего жилета. И для своей жизни. Пока, Магнус. Нет, прощай.
Мороженое с белым шоколадом «Магнум» было изобретено для определенных жизненных моментов, и сейчас настал один из них.®
Не могу никому больше звонить. Не могу беседовать с викарием, с братьями, с подругами. Я в полном раздрае. Сначала надо прийти в себя. И к тому времени, как я добираюсь до дома, у меня в голове складывается план.
Сегодня вечером: посмотреть расслабляющее кино, съесть несколько брикетов «Магнума» и наплакаться вволю. А потом сделать маску для волос.

А потом сделать маску для волос.®
Завтра: объявить всему миру, что свадьба отменена, пережить последствия и понаблюдать за тем, как Анна Лиза будет тщетно пытаться скрыть ликование, ну и так далее.
Я сообщила мой новый номер всем знакомым и уже получила несколько ответов от подруг, но никому ни слова не написала о свадьбе. Это может подождать до завтра.
Так, никаких киношек со свадьбами, останавливаю свой выбор на мультфильмах, которые почему-то оказываются очень слезливыми. Один за другим смотрю «Историю игрушек: Большой побег»,® «Вверх»,® а к полуночи «В поисках Немо». Облаченная в старенькую пижаму, я свернулась клубочком на диване, укрылась пледом, под рукой бутылка белого вина, волосы у меня жирные от наложенной маски, а глаза опухли от слез. Я всегда плачу, когда смотрю «В поисках Немо», но на этот раз пускаю слезу еще до того, как Немо пропал.® Думаю, а не поставить ли что-то другое, не такое жестокое, и тут звонит домофон.
Странно. Я никого не жду. Если только… Тоби и Том приехали на два дня раньше? Вполне в их духе — объявиться посреди ночи прямо с поезда. Я могу дотянуться до трубки домофона с дивана, поэтому ставлю «В поисках Немо» на паузу и настороженно спрашиваю: «Кто?»
— Магнус.
Магнус?
Сажусь прямо, словно меня ударило электрическим током. Магнус. Здесь. На моем пороге. Он прослушал мое сообщение?
— Привет! — Стараюсь собраться с мыслями. — Ты же в Брюгге.
— Я вернулся.
— Понятно. А почему не воспользовался своим ключом?
— Решил, что ты поменяла замки.
— О. — Убираю прядь жирных волос с заплаканных глаз. Значит, он получил сообщение. — Ну… я этого не сделала.
— Могу я подняться?
— Думаю, да.
Кладу трубку и озираюсь. Черт. У меня тут свинарник. Какое-то мгновение, пребывая в панике, хочу вскочить, выбросить обертки от «Магнумов», смыть с волос маску, взбить подушки, подвести глаза и быстренько подыскать какую-нибудь приличную домашнюю шмотку. Именно так поступила бы Анна Лиза.
И может, именно эта мысль останавливает меня. Кому какое дело, что глаза у меня как щелочки и волосы в жирной гадости? Я не выхожу замуж за этого человека, так какая разница, как я выгляжу.
Слышу, как в замке поворачивается ключ, и демонстративно снова включаю «В поисках Немо». Не собираюсь ради него делать паузу в моей жизни. Вдоволь нахлебалась его выходок. Прибавляю звук и доливаю вина в бокал. Ему я не стану предлагать выпить, пусть застрелится. И мороженым тоже не угощу.®
Дверь привычно скрипит, и я знаю, что он уже в комнате, но не отрываю глаз от экрана.
— Привет!
— Привет. — Пожимаю плечами, словно хочу сказать: «Чего уж там».
Боковым зрением вижу, что Магнус делает сильный выдох. Он слегка нервничает.
— Итак.
— Итак. — Я тоже умею играть в эти игры.
— Поппи.
— Поппи. То есть Магнус.
Он сбил меня с толку. Делаю ошибку: поднимаю глаза, и он немедленно устремляется ко мне и хватает за руки. Совсем так же, как в тот день, когда мы увиделись впервые.
— Перестань! — рычу я, высвобождая руки. — Ты этого не достоин.
— Прости!
— Понятия не имею, кто ты такой. — Печально смотрю на Немо и Дори. — Ты все время врал. Я не выйду замуж за вруна. Так что можешь проваливать. Что ты вообще тут делаешь?
Магнус снова тяжело вздыхает.
— Поппи… Ну ладно. Я совершил ошибку. Признаю это и сдаюсь.
— Ошибку? — саркастически переспрашиваю я.
— Да, ошибку! Я не идеален, разве это не очевидно? — Он запускает пальцы в волосы, и этот его жест полон отчаяния. — Чего ты ожидала от мужчины? Совершенства? Хочешь безупречного мужа? Но поверь мне, таких мужчин не существует в природе.

— Чего ты ожидала от мужчины? Совершенства? Хочешь безупречного мужа? Но поверь мне, таких мужчин не существует в природе. И если ты отменяешь свадьбу из-за одного моего незначительного проступка… Я всего лишь человек, Поппи. Порочное, далеко не безупречное создание.
— Не нужен мне безупречный, — шиплю я. — Мне нужен мужчина, который не спит с организаторшей моей свадьбы!
— К несчастью, не мы выбираем наши недостатки. И я снова и снова жалею о проявленной слабости.
Как у него получается выглядеть таким благородным, словно это он жертва?
— Ох, бедняжечка…
Снова делаю звук погромче, но, к моему удивлению, Магнус хватает пульт и выключает телевизор. Наступает тишина, и я удивленно моргаю, глядя на него.
— Поппи, ты это не всерьез. Ты не можешь отменить все из-за одной маленькой…
— Дело не только в этом. — Чувствую застарелую жгучую боль в груди. — Ты никогда не рассказывал мне о своих предыдущих невестах. Даже не упоминал, что делал предложение Люсинде. Я думала, то кольцо особенное. Кстати говоря, оно у твоей мамы.
— Да, я делал предложения другим девушкам, — медленно говорит он, — но теперь сам не понимаю почему.
— Потому что ты любил их?
— Нет, — очень искренне восклицает он, — не любил. Это был идиотизм. Поппи, ты и я… у нас все по-другому. У нас все будет хорошо. Я в этом уверен. Надо только пройти через свадьбу…
— Пройти?..
— Ну да. Послушай, Поппи, перестань. Свадьба подготовлена. Все устроено. Дело не в Люсинде, а в нас с тобой. Мы справимся. Я хочу этого. Действительно хочу. — Он говорит с таким пылом, что я в удивлении таращусь на него.
— Магнус…
— Это изменит твое решение? — К моему изумлению, он становится на колено рядом с диваном и лезет в карман.
Растерянно смотрю, как он открывает маленькую коробочку. В ней лежит кольцо из переплетенных золотых прядок с маленьким бриллиантом сбоку.
— Откуда… откуда ты это взял? — Я с трудом обретаю голос.
— Купил для тебя в Брюгге. — Он откашливается, словно очень смущен. — Просто шел сегодня по улице, увидел его в витрине и подумал о тебе.
Поверить не могу. Магнус купил мне кольцо. Специально для меня. Слышу в голове голос Ванды: Когда он действительно захочет связать себя обязательствами, то сам выберет кольцо. Подумай над этим.
Но я все еще не верю.
— Почему ты выбрал это кольцо? Почему оно заставило тебя подумать обо мне?
— Вот эти золотые прядки, — застенчиво улыбается он. — Они напомнили мне о твоих волосах. Конечно, не об их цвете, — быстро уточняет он, — но об их сиянии.
Хороший ответ. Вполне романтичный. Он одаряет меня полной надежды, слегка кривоватой улыбкой.
Что мне делать?.. Когда Магнус похож на щенка, сопротивляться почти невозможно.
Итак, он совершил ошибку. Большую, очень большую ошибку. Ну и что теперь? Я должна забыть все, что было? А идеальна ли я сама? Давайте взглянем правде в лицо: двадцать четыре часа тому назад я обнимала в лесу совсем другого мужчину.
Ощущаю укол в сердце при мысли о Сэме и побыстрее гоню его образ прочь. Ситуация оказалась сильнее меня. Может, с Магнусом произошло то же самое.
— О чем ты думаешь?
— Оно мне нравится, — шепчу я. — Оно удивительное.
— Да, — кивает он, — такое изысканное. Совсем как ты. И я хочу, чтобы ты носила его. Поэтому, Поппи… — Он накрывает мою руку своей теплой рукой. — Милая, милая Поппи… ты согласна?
— О боже, Магнус, — беспомощно бормочу я. — Не знаю…
На моем новом айфоне высвечивается сообщение, и я беру его, просто чтобы потянуть время.

Сердце на миг замирает. Я послала свой новый номер Сэму сегодня днем, чтобы он просто у него был. И в последнюю секунду добавила: «Простите за сегодняшнее», присовокупив пару поцелуев. Дабы сгладить впечатление от нашей ссоры. И вот ответ. В полночь. Дрожащими пальцами открываю сообщение.
— Поппи? — обиженно тянет Магнус. — Милая? Давай сосредоточимся.

Сэм был рад получить ваше письмо. Он свяжется с вами при первой же возможности. Спасибо за проявленное вами внимание.

В горле комок. От меня просто отмахнулись. Отшили. Сэм велел своей помощнице отправить мне отписку.
Неожиданно вспоминаю, что он сказал в ресторане. Вы должны уметь отбрыкиваться от тех, кто вам пишет… На этот случай существуют специальные письма. Они годятся еще и для того, чтобы отваживать поклонниц. Ну, яснее не скажешь, верно?
И теперь у меня в груди не просто колет — я чувствую настоящую мучительную боль. Какой же я была безмозглой дурой. О чем только я думала? По крайней мере, Магнус не обманывался, они с Люсиндой просто давали выход своим плотским желаниям. В каком-то отношении он оказался более верным человеком, чем я. Если бы Магнус знал хотя бы половину того, что произошло за последние несколько дней…
— Поппи? — всматривается в мое лицо Магнус. — Плохие новости?
— Нет. — Бросаю телефон на диван, и мне даже удается улыбнуться. — Ты прав. Мы все совершаем идиотские ошибки. Нас всех заносит. Нас увлекают вещи, которые не… которые не являются настоящими. Но дело в том…
— Да? — тихо поторапливает меня Магнус.
— Дело в том… Ты купил мне кольцо. Сам.
Пока я выговариваю все это, мои мысли увязываются между собой и становятся логичными. Все призрачные мечты улетучиваются. Вот она, реальность, прямо передо мной. Теперь я знаю, чего хочу. Вынимаю кольцо из коробочки, изучаю его. В висках стучит кровь.
— Ты сам выбрал его для меня. И оно мне нравится. И, Магнус… да.
Смело встречаю взгляд Магнуса, неожиданно позабыв о Сэме. Я хочу, чтобы моя жизнь шла вперед, подальше отсюда, к чему-то новому.
— Да? — Он смотрит на меня так, будто не верит своим ушам.
— Да, — киваю я.
Магнус молча забирает у меня кольцо. Потом берет мою руку и надевает его на безымянный палец.
Я не вполне верю в происходящее. Я все-таки выхожу замуж.

16

Магнус не обращает внимания на предрассудки. Как и его отец. И пусть завтра день нашей свадьбы, он остается у меня на ночь — хотя все знают, что это дурная примета. Когда я сказала, что ему следовало бы отправиться в дом родителей, он надулся и попросил меня не быть смешной. К тому же зачем ему перевозить свои вещи на одну только ночь? А потом добавил, что в подобную чепуху верят только…
Тут он придержал язык. Но я-то знаю, что он хотел сказать «безмозглые». Хорошо, что он заткнулся, иначе разгорелся бы грандиозный скандал. А я и так сварлива с ним. Что, конечно, не слишком разумно накануне свадьбы. Мне полагается пребывать на седьмом небе от счастья, а не выглядывать из кухни каждые пять минут со словами: «И еще ты все время…»
Теперь я понимаю, откуда взялась традиция разлучаться в ночь перед свадьбой. Она не имеет никакого отношения ни к романтике, ни к целомудрию. Это нужно для того, чтобы невеста не поссорилась с женихом и не топала к алтарю вне себя от злости на него, с желанием высказать все, что о нем думает, сразу после церемонии.
Я хотела постелить Магнусу в гостиной, но Тоби и Том устроились там в спальных мешках.® По крайней мере, я заставила его пообещать покинуть мой дом до того, как я облачусь в свадебное платье.
Наливая себе кофе, слышу, как он что-то декламирует в ванной, и снова чувствую раздражение. Он репетирует свою речь.

Он репетирует свою речь. Здесь. У меня в квартире. Разве эта речь не должна стать сюрпризом? Он знает хоть что-то о свадьбах? Подхожу к двери в ванную комнату, готовая устроить очередной разнос, но останавливаюсь. Почему бы и не послушать?
Дверь слегка отворена. Смотрю в щелочку. Магнус стоит в пижаме перед зеркалом.
— Все говорили, что я никогда не женюсь. Все говорили, я не сделаю этого. — Молчание затягивается. Наверное, он забыл слова. Нет, помнит. — Ну так поглядите. Вот он я. О'кей? Это я, собственной персоной.
Он делает большой глоток, похоже, джина с тоником, и принимает довольно воинственный вид.
— Вот он я. Женатый. Женатый.
По-моему, что-то не так с этой речью. Какие-то детали кажутся мне неправильными… что-то неверно… и неприятно…
Поняла! Он не выглядит счастливым.
Почему? У него сегодня свадьба.
— Я сделал это! — Он поднимает бокал и добавляет с мстительным выражением: — И все, кто говорил, что я на это не способен, пусть отваливают!
— Магнус! — восклицаю я, не в силах скрыть потрясение. — Нельзя говорить такое в свадебной речи!
Магнус дергается.
— Поппи! Сладкая! Я не знал, что ты меня слушаешь.
— Это твоя речь?
— Нет! Не совсем. — Он снова делает глоток. — Но я над ней работаю.
— Ты еще не написал ее? — Перевожу взгляд на его бокал. — Это джин с тоником?
— Думаю, я могу позволить себе джин с тоником в день моей свадьбы, ты согласна?

Если бы я была персонажем одной из американских мыльных опер, где дело происходит на роскошных кухнях, я бы подошла к нему, взяла за руку и нежно сказала: «Это будет знаменательный день, солнышко». И его лицо озарилось бы светом, и он проворковал бы: «Я знаю». И мы бы поцеловались.
Но я не в том настроении. Он тоже.
— Прекрасно! Можешь напиваться. Роскошная идея.
— Не собираюсь я напиваться, черт подери. Но я должен сделать что-то, чтобы преодолеть… — Он резко замолкает, и я выжидательно смотрю на него. Что он хотел сказать?
Преодолеть испытание? Боль?
Его мозги работают точно так же, как мои, потому он быстро заканчивает:
-…волнение. Мне нужно преодолеть волнение, иначе я не смогу сосредоточиться. Милая, ты такая красивая. У тебя изумительная прическа. Выглядишь великолепно.
Его обворожительные манеры снова при нем.
— Вообще-то я еще даже не причесывалась, — ехидно улыбаюсь я. — Парикмахер на пути сюда.
— Ну, не допусти, чтобы он все испортил. — Он берет прядь моих волос и целует ее. — Освобождаю поле действия. Увидимся в церкви!
— Хорошо.
Мне не по себе. И в таком состоянии я пребываю все утро. Не то чтобы я очень волнуюсь, но все же давайте взглянем фактам в лицо. Магнус то чуть не облизывает меня, умоляет выйти за него замуж, а потом вдруг становится строптивым, словно идет к венцу под дулом пистолета. Может, это просто нервы? Все мужчины ведут себя так в день свадьбы? Должна ли я воспринимать это как нормальное мужское поведение, равно как и то, что если он подхватит насморк, то начнет искать в Гугле рак носа симптомы? ®
Если бы папа был жив, я бы спросила у него.
Но я не могу задумываться об этом, только не сегодня, а то буду выглядеть кикиморой. Усиленно моргаю и тру нос салфеткой. Ну хватит, Поппи. Взбодрись. Перестань придумывать несуществующие проблемы. Ты же выходишь замуж!
Тоби и Том выбираются из своих коконов как раз к моменту появления парикмахера и наливают себе чай в жуткие кружки, которые привезли с собой.® Они тут же начинают подшучивать над парикмахером, накручивают свои волосы на бигуди, так что я умираю со смеху и в миллионный раз жалею, что вижусь с ними очень редко. Затем они удаляются завтракать в кафе, а Руби и Анна Лиза являются на два часа раньше положенного, потому что не в силах больше ждать, парикмахер объявляет, что он готов заняться моими волосами, а тетушка Труди звонит по мобильнику и сообщает, что она совсем рядом с моим домом, только вот у нее спустилась петля на колготках и где она может купить новые?®
А потом начинается кутерьма: гудит фен, теплый воздух окутывает меня маревом, мне красят ногти, накладывают макияж, снова причесывают, приносят цветы, платья надеваются, платья снимаются, чтобы можно было сходить в туалет, доставляют сэндвичи, почти случается катастрофа с автозагаром, и вот почему-то уже два часа, машины прибыли, и я стою перед зеркалом в белом платье и вуали.

Затем они удаляются завтракать в кафе, а Руби и Анна Лиза являются на два часа раньше положенного, потому что не в силах больше ждать, парикмахер объявляет, что он готов заняться моими волосами, а тетушка Труди звонит по мобильнику и сообщает, что она совсем рядом с моим домом, только вот у нее спустилась петля на колготках и где она может купить новые?®
А потом начинается кутерьма: гудит фен, теплый воздух окутывает меня маревом, мне красят ногти, накладывают макияж, снова причесывают, приносят цветы, платья надеваются, платья снимаются, чтобы можно было сходить в туалет, доставляют сэндвичи, почти случается катастрофа с автозагаром, и вот почему-то уже два часа, машины прибыли, и я стою перед зеркалом в белом платье и вуали. Том и Тоби расположились по обе стороны от меня, такие красивые в своих визитках, и я моргаю, чтобы прогнать подступившие слезы. Анна Лиза и Руби уже уехали в церковь. Ну вот. Последние моменты в жизни незамужней девушки.
— Мама с папой так гордились бы тобой, — хрипло говорит Тоби. — Прекрасное платье.
— Спасибо.
Полагаю, я выгляжу на все сто, как положено невесте. Платье у меня длинное, спина открыта, а руки обтянуты кружевом. Вуаль из тончайшего газа, в волосы вплетен бисер, в руках чудесный маленький букет лилий. Но все же, как и утром, что-то кажется мне неправильным…
Это выражение моего лица, внезапно с испугом понимаю я. Оно неправильное, не такое, каким должно быть. Взгляд напряженный, губы подергиваются, и я вовсе не лучусь счастьем. Пытаюсь широко улыбнуться, но получается оскал.
— Ты в порядке? — с беспокойством смотрит на меня Том.
— В полном! — Пытаюсь прикрыть лицо вуалью. Да плевать, какое у меня выражение лица. Все будут пялиться на шлейф.
— Эй, сестренка! Ты должна знать, что если ты раздумаешь выходить замуж, то мы поможем тебе сбежать. — Тоби смотрит на брата. — Мы уже все обсудили, верно, Том?
— Поезд отходит от вокзала Сент-Панкрас в четыре тридцать, — кивает Том. — К ужину будешь в Париже.
— Сбежать? — пугаюсь я. — О чем вы? Зачем мне сбегать? Вам не нравится Магнус?
— Ничего подобного! Мы такого не говорили, — защищается Тоби. — Просто… на всякий случай. Нужно, чтобы у тебя был выбор. Считаем своим долгом поставить тебя в известность.
— Хватит молоть глупости! — У меня получается резче, чем я хотела. — Нам пора в церковь.
— Кстати, когда мы выходили, я купил газеты. Может, захочешь почитать в машине?
— Нет! — В ужасе отшатываюсь я. — Разумеется, нет! Я испачкаю платье!
Только Том, мой младший братишка, мог предложить почитать газеты на пути к церкви. Подумал, так сказать, о развлечениях. Но не могу удержаться и просматриваю «Гардиан», пока Тоби торчит в туалете. На пятой странице фото Сэма и заголовок «Деловой мир сотрясает скандал».
У меня скручивает желудок. Но не так сильно, как это бывало прежде. Уверена в этом.

Черный «роллс-ройс» смотрится несколько странно на невзрачной бэлхэмской улице. Вокруг собралась небольшая толпа, глазеющая на меня, когда я иду по дорожке. Перед машиной я делаю оборот вокруг себя и ловко ныряю внутрь, толпа аплодирует. Мы трогаемся с места, и я наконец-то чувствую себя настоящей невестой, счастливой и ослепительной.
Вот только, должно быть, я таковой не выгляжу, потому что, когда мы сворачиваем на Букингем-пэлас-роуд, Том наклоняется вперед и спрашивает:
— Поппи? Тебя не укачивает?
— С чего ты взял?
— Ты выглядишь больной.
— Нет! — огрызаюсь я.
— Какая-то гы… зеленая.
— Ага, зеленая, — радостно подтверждает Том. — Словно тебя сейчас вырвет. Тебя действительно тошнит?
Господи, очень в духе моих братцев.

Почему у меня нет сестер, которые заверили бы, что я выгляжу великолепно, и одолжили бы свои румяна?
— Нет! Меня не вырвет! И плевать, как я выгляжу. Никто ничего не разглядит под вуалью.
Мой айфон тренькает, и я достаю его из крошечной сумочки. Эсэмэска от Анны Лизы:

На Парк-лейн авария! Мы застряли!

— Простите! — обращаюсь я к водителю. — На Парк-лейн авария.
— Понял, — кивает он. — Объедем.
Сворачиваем на маленькую боковую улочку, и я замечаю, как Том с Тоби переглядываются.
— Что такое? — спрашиваю я.
— Ничего, — успокаивающе говорит Тоби. — Просто откинься на сиденье и расслабься. Хочешь расскажу парочку анекдотов, чтобы развеселить тебя?
— Нет. Спасибо.
Смотрю в окно. И вдруг оказывается, что мы приехали. Выходим из машины, и я слышу, как монотонно звонят колокола. Парочка запоздавших гостей взбегают по ступенькам, женщина придерживает шляпу. Они улыбаются мне, и я застенчиво киваю, хотя впервые их вижу.
Все по-настоящему. И это самый счастливый день в моей жизни. Я должна запомнить каждый его момент. Особенно то, как я счастлива.
Том оглядывает меня и корчит гримасу:
— Попе, ты выглядишь как привидение. Скажу викарию, что ты заболела. — Он быстро шагает к церкви.
— Я не больна! — гневно ору я, но уже поздно.
Том скрывается в церкви, а через несколько мгновений на улицу выскакивает преподобный Фокс.
— Боже, твой брат прав! — встревоженно восклицает он. — У тебя нездоровый вид.
— У меня все прекрасно!
— Почему бы тебе до начала службы не побыть несколько минут в одиночестве и не прийти в себя? — Преподобный Фокс отводит меня в какую-то каморку и предлагает: — Посиди, выпей стакан воды, а может, печеньку хочешь? Все равно нужно подождать подружек невесты. Они попали в пробку, да?
— Покараулю их на улице, — вызывается Том.
— А я сгоняю за печеньем, — подхватывает Тоби. — Все ведь хорошо, сестренка?
— Все хорошо.
И я остаюсь в тихой комнатке одна. На полке пристроено небольшое зеркало, и я, посмотрев в него, морщусь. Действительно выгляжу больной. Айфон звякает. Сообщение от миссис Рэндэл.

6-4, 6-2. Спасибо, Поппи!

Она сделала это! Вышла на теннисный корт! Самая лучшая новость за весь день. И внезапно мне хочется очутиться на работе, подальше отсюда, и лечить кого-нибудь, делать что-то полезное…
Нет. Стоп. Не будь идиоткой, Поппи. Как ты можешь хотеть оказаться на работе в день своей свадьбы? Ты просто чокнутая. Другим невестам такое и в голову не придет. В журналах для невест не бывает статей на тему «Как выглядеть ослепительно, а не так, будто тебя сейчас стошнит».
Еще одно сообщение, от Анны Лизы.

Наконец-то!!! Мы поехали! Ты уже на месте?

Так. Давайте сосредоточимся на том, что происходит здесь и сейчас.

Только что прибыли.

Мгновение спустя она отвечает:

Ура! Мчимся на всех парах. Но в любом случае служба задержится. Это хороший знак. Голубая подвязка на тебе?

Анна Лиза была так одержима голубой подвязкой, что сегодня привезла целых три — на выбор. Если честно, я вполне могу обойтись без плотной эластичной ленты, препятствующей кровообращению в нижних конечностях. Но пришлось надеть.

Конечно! Хотя нога вот-вот отвалится. Милый сюрприз для Магнуса в брачную ночь.

Посылая сообщение, улыбаюсь. Этот глупый разговор веселит меня. Откладываю айфон, пью воду и делаю глубокий вдох. Все хорошо. Я чувствую себя лучше. Приходит новое сообщение. Интересно, что теперь написала Анна Лиза…
Но это послание от Сэма.
Несколько коротких мгновений я не могу шелохнуться.

Несколько коротких мгновений я не могу шелохнуться. Господи. Это унизительно. Вижу слово «Сэм» и тут же обращаюсь в студень. С трудом нажимаю кнопку «открыть сообщение».

Привет.

Просто «привет»? Что это, ради всего святого, должно означать?
Ладно, буду вежливой. Посылаю в ответ не менее выразительное:

Привет.

Спустя пару мгновений:

Как дела?

Он всерьез? Или издевается? Или…
И тут до меня доходит. Ну конечно. Он думает, я отменила свадьбу!
И я неожиданно воспринимаю его сообщение по-другому. Это не издевательства и не ирония. Это просто «Привет».

Так себе.
___

Буду краток. Вы правы, а я нет.

Ничего не понимаю. Права в чем?

Что вы имеете в виду?
___

Уиллоу. Вы правы, а я нет. Мне жаль, что я так отреагировал. Мне не хотелось, чтобы вы оказались правы. Я поговорил с ней.
___

Что вы ей сказали?
___

Сказал, что все кончено. Велел прекратить писать мне, иначе подам в суд за преследование.
___

Невероятно! Не просто невероятно — круто!
___

А она?
___

Была в шоке.

Еще бы.
Приходит сообщение от Анны Лизы, но я не открываю его. Не могу порвать тонкую нить, протянувшуюся между мной и Сэмом. Вдруг он напишет что-то еще. Должен написать…

У вас трудный день. Ведь сегодня должна была состояться ваша свадьба, верно?

Что мне ответить? Что?

Да.
___

Хочу немного развеселить вас.

Развеселить? На экране возникает фото, и я и вправду смеюсь. Сэм сидит в зубоврачебном кресле. Он широко улыбается, а на лацкане у него стикер с надписью: «Я был образцовым пациентом!»
Он сделал это ради меня. Пошел к стоматологу!!
Нет. Не будь дурой. Он пошел ради собственных зубов. После колебаний пишу:

Действительно смешно. Молодец! Давно пора.
___

У вас найдется время выпить со мной кофе?

К глазам тут же подступают слезы. Как он может сейчас приглашать меня на кофе? Неужели не понимает, что теперь все иначе. Трясущимися пальцами набираю:

Вы отшили меня.
___

Как это — отшил?!
___

Вы послали мне специальное письмо.
___

Я никогда не посылаю писем, вы это знаете. Наверное, моя помощница. Очень квалифицированная.

Так это письмо не от него?
Ох… Мне с этим не справиться. Я готова то ли разрыдаться, то ли зайтись в истеричном хохоте.
Телефон бикает, новое сообщение от Сэма:

Вы обиделись?

Закрываю глаза. Я должна все объяснить. Но что… Как…

Вы не понимаете.
___

Чего я не понимаю?

Не могу. Не могу, и все. Вытягиваю руку, фотографирую себя, затем смотрю, что получилось.
Да. Все это есть на снимке: вуаль, бисер в волосах, кусочек свадебного платья, букетик лилий. Нет никаких сомнений в том, что происходит.
Нажимаю на номер Сэма, потом на «отправить». Ну вот и все. Теперь он знает. И я, скорее всего, больше никогда ничего от него не услышу. Такие вот дела. У людей были странные недолгие отношения, и отношения эти завершились.
Какая тишина… Колокола смолкли.
И вдруг телефон начинает пищать, раз, другой, третий. Падают сообщения, одно за другим. От Сэма.

Нет.
___

Нет нет нет нет.
___

___

Остановитесь.

___

Вы не можете.
___

Вы серьезно?
___

Поппи, почему?

Дышать становится нечем. Я должна ответить.

Вы думаете, я могу просто взять и уйти? 200 человек сидят в ожидании.

Сэм немедленно выстреливает в ответ:

По-вашему, он вас любит?

Верчу кольцо из золотых прядок. Любит ли меня Магнус? И что такое вообще любовь? Никто этого в точности не знает. Никто не может дать ей определение. Никто не может доказать, что любит кого-то. Но если жених выбирает кольцо в Брюгге специально для тебя, то это хорошее начало, верно?

Да.

Скорее всего, Сэм был готов к такому ответу, потому что его реплики появляются стремительно.

Нет.
___

Ошибаетесь.
___

Остановитесь. Остановитесь. Остановитесь.

Мне хочется закричать на него. Это несправедливо. Он не должен говорить этого сейчас. Он не способен переубедить меня.

И что я должна сделать???

Тут дверь открывается. Входит преподобный Фокс, а за ним Тоби, Том, Анна Лиза и Руби. Все говорят разом, перебивая друг друга.
— О боже! Вот это пробка! Я думала, мы из нее никогда не выберемся…
— Да, но без вас не начали бы. Вы ведь не на самолет опаздывали.
— Ага, от них такой подлянки запросто можно ждать. Однажды выкинули мой багаж, потому что я примеряла джинсы и не слышала объявления…
— Здесь есть зеркало? Мне нужно подкрасить губы…
— Поппи, вот печенье…
— Да не хочет она печенья! Она должна быть само изящество! — в ужасе кричит Анна Лиза. — Что случилось с твоей вуалью? А с платьем? Почему все смято?! Дай я…
— Все хорошо, почти миссис? — Руби обнимает меня, а Анна Лиза дергает за шлейф. — Готова?
— Я… Думаю, да.
— Выглядишь супер. — Тоби хрустит печеньем. — Куда лучше, чем было. Эй, Феликс хочет быстренько поприветствовать тебя. Ты не против?
Все суетятся вокруг меня, а я чувствую себя беспомощной куклой. Даже двинуться не могу, потому что Анна Лиза все возится со шлейфом. Телефон снова бикает, и преподобный Фокс тут же подает голос:
— Пожалуй, телефон лучше выключить?
— Давай он пока побудет у меня, — тут же предлагает Анна Лиза.
Я смотрю на телефон. Новое сообщение от Сэма. Ответ на мой вопрос. Но стоит ли читать его сейчас, за минуту до того, как направиться к алтарю? Вот я здесь, в церкви, в окружении братьев и подруг… Это моя настоящая жизнь. А не человек, с которым я общаюсь при помощи эсэмэсок. Пришло время расстаться с ним. Оборвать эту нить.
— Спасибо, Анна Лиза.
Выключаю телефон и смотрю, как гаснет экран. Вот и все. Теперь это просто мертвая металлическая коробочка. Отдаю ее Анне Лизе.
— Какая-то ты скованная… — говорит подруга.
— Все нормально.
— Эй, отгадайте, что произошло! — Это Руби. — Забыла сказать, у нас появился очень знаменитый пациент! Тот самый бизнесмен, о котором постоянно говорят в новостях. Сэр Николас… как его там?
— Сэр Николас Мюррей? — недоверчиво спрашиваю я.
— Он самый, — сияет она. — Позвонила его помощница и записала ко мне на процедуры! Сказала, что меня порекомендовала одна особа, чье мнение он ценит очень высоко. И кто только это мог быть, как ты думаешь?
— Я… понятия не имею.
Я тронута. И испугана. В жизни не думала, что сэр Николас прислушается к моим рекомендациям. Как я встречусь с ним? Что, если он упомянет о Сэме? Что, если…
Нет. Хватит, Поппи. К тому времени, как ты снова увидишься с сэром Николасом, ты уже будешь замужней женщиной.

Хватит, Поппи. К тому времени, как ты снова увидишься с сэром Николасом, ты уже будешь замужней женщиной. И тот странный небольшой эпизод окажется в прошлом. Все будет хорошо.
— Скажу органистке, что можно начинать, — говорит преподобный Фокс. — Займите свои места в процессии.
Анна Лиза и Руби встают позади меня, Том и Тоби — по бокам, держат меня под руки. В дверь стучат, и в комнатку просовывается совиное лицо Феликса, брата Магнуса.
— Поппи, выглядишь потрясающе!
— Спасибо! Входи!
— Просто хочу пожелать тебе счастья. — Он приближается ко мне, осторожно огибая широкий подол платья. — И сказать, что я вне себя от радости. Мы все ужасно рады, что ты станешь членом нашей семьи. Мои родители считают тебя классной.
— Правда? Оба?
— Ага! — Он энергично кивает. — Они без ума от тебя. Так испереживались, когда ты сказала, что свадьба отменяется.
— Отменяется? — звучит изумленный хор из четырех голосов.
— Ты отменяла свадьбу? — дергает меня за руку Том.
— Но когда? — волнуется Анна Лиза. — Поппи, ты нам ничего не сказала. Почему?
Прекрасно. Как раз то, что мне нужно: массовая истерика в исполнении родственников и подруг.
— Это было минутное сомнение. Просто сдали нервы.
— Мама устроила Магнусу так-у-у-у-ю взбучку. — Глаза Феликса весело смеются за стеклами очков. — Кричала, что он дебил и никогда не найдет никого лучше тебя.
— Правда? — заливаюсь румянцем я.
— Ага. Просто взбесилась. Даже швырнула в него кольцом.
— Швырнула фамильным кольцом?
Это ведь страшно дорогое кольцо, Ванде не следует швыряться такими ценностями.
— Да нет, золотым колечком. Этим вот. — Он кивает на мою руку. — Угодила Магнусу прямо в лоб. Круто, правда?
Феликс хохочет.
— Я думала… Думала, Магнус купил его в Брюгге.
Феликс удивлен.
— Это мамино кольцо. Было мамино.
— Так. — Облизываю пересохшие губы. — Феликс, что произошло? Расскажи мне всю историю, только ничего не пропускай.
— Ну… Мама велела Магнусу больше не соваться к тебе с тем кольцом. Достала откуда-то золотое колечко и объявила, что не переживет, если ты не станешь ее невесткой. А тут папа встрял: «И чего так дергаться, все равно у Магнуса духу не хватит жениться». А Магнус заорал, что они его достали, и тут все стали кричать, ну как обычно, а потом… нам принесли заказ из ресторана. — Он моргает. — Вроде бы все.
Анна Лиза тут же высовывается из-за моей спины:
— Так вот почему у тебя другое кольцо. А я всегда говорила, что изумруд не твой камень.
Это кольцо Ванды. Еще одно кольцо Ванды. Магнус вовсе не купил его специально для меня. Поднимаю руку к лицу и точно в тумане разглядываю кольцо на пальце.
— Ладно, увидимся! — говорит Феликс и выходит из комнатки.
— Увидимся… — шепчу я.
— Готовы? — Это преподобный Фокс.
Мы входим в церковный зал. Меня встречает восхищенный гул. Кругом цветы, покачиваются дамские шляпки. Вижу на том конце прохода Магнуса.
Желудок делает кувырок. Я не могу… Мне нужно время подумать…
Но времени у меня нет. Звуки органа набирают силу. Торжественно вступает хор. Преподобный уже рядом с Магнусом. Свадебная церемония началась, и я — ее героиня.
— Смотри, чтобы она не споткнулась, — хихикает один из моих братцев.
И вот мы идем по проходу, гости улыбаются мне, я бы и рада ответить им безмятежно счастливым взглядом, но мои мысли столь же безмятежны, как частицы в Большом адронном коллайдере.
Это не имеет значения… это всего лишь кольцо… я слишком остро реагирую…
Но он солгал мне…
Нет, вы только посмотрите на шляпку Ванды…
Музыка чудесная, Люсинда правильно сделала, что пригласила хор…
Я двигаюсь плавно? Черт.

Невеста не должна ковылять и спотыкаться.
Хватит, Поппи. Взгляни на вещи шире. У тебя прекрасные отношения с Магнусом. Не так уж важно, сам он купил тебе кольцо или нет. А что касается Сэма…
Стоп. Забудь Сэма. Будь реалисткой. Это твоя свадьба. Сосредоточься.
Я сделаю это. Я могу это сделать. Да. Да. Давай!
Почему у Магнуса все лицо в испарине?
Когда я подхожу к алтарю, эта мысль вытесняет все прочие. Выглядит Магнус ужасно. Если уж я кажусь больной, то у него не меньше чем острый приступ малярии.
— Привет. — Он криво улыбается мне. — Ты прекрасна.
— С тобой все хорошо? — шепотом спрашиваю я, передавая букет Руби.
— А почему бы и нет? — бормочет он невпопад.
Музыка смолкает, и преподобный Фокс расплывается в широченной улыбке. Похоже, он обожает свадьбы.
— Возлюбленные мои, мы собрались здесь, перед лицом Господа…
Слышу знакомые слова, которым вторит гулкое эхо, и чуть прихожу в себя. Вот оно. Вот чего я так ждала. Клятвы. Древние, магические слова, которые столько раз звучали под этими сводами…
Да, может, мы и не безупречная пара, и поссорились перед свадьбой. Но разве бывают идеальные пары?
— Магнус. — Преподобный Фокс поворачивается к жениху, и вся церковь замирает. — Берешь ли ты эту женщину в свои законные жены, чтобы жить с ней по Божьему установлению в святом браке? Будешь ли ты любить, утешать и почитать ее и заботиться о ней в болезни и здравии и, отказавшись от всех других женщин, хранить себя только для нее одной, пока смерть не разлучит вас?
Глаза у Магнуса будто стеклянные, он пыхтит, словно готовится преодолеть марафонскую дистанцию.
— Магнус?
— О'кей, — отвечает он чуть слышно. — О'кей. Сейчас. Я могу сделать это. — Он сильно, глубоко вдыхает и громким, театральным, возносящимся к потолку голосом гордо провозглашает:
— Согласен.
Согласен?
Согласен?
Он не слушал?
— Магнус, — шепчу я, — ты должен ответить не так.
Магнус явно ничего не понимает.
— Конечно, я отвечаю «согласен».
Меня охватывает раздражение. Он не слышат ни единого слова. Я же знала, что нам надо отрепетировать клятвы.
— Отвечать надо «да»! Ты не слышал вопроса? «Берешь ли?» Берешь ли?
— А… Ясно. Прости. Тогда «да». Хотя, — он пожимает плечами, — какая разница?
— Продолжим? — суетливо вопрошает преподобный Фокс. — Поппи… Берешь ли ты этого мужчину в свои законные мужья…
Прошу прощения, но я не могу оставить все как есть.
— Извините, ваше преподобие. — Поднимаю руку. — Одна маленькая деталь. Еще раз извините. — Поворачиваюсь к собравшимся: — Нам нужно прояснить один момент… — И разъяренно спрашиваю у Магнуса: — Что значит — «какая разница»? Большая разница! Это вопрос. И ты должен ответить на него.
— Лапа, думаю, ты понимаешь все слишком уж буквально. — Пот по лицу Магнуса течет уже ручьями. — Давай дальше, а?
— Нет! Это важно! Берешь ли ты меня в жены? Это важно!
— Да брось, — бормочет Магнус. — Это всего лишь ритуал.
Во мне словно бомба взрывается.
— Это не просто ритуал! — ору я на всю церковь. — Это самый важный вопрос в жизни! И ты на него ответил неверно!
— Ради всего святого, Поппи… — шепчет Магнус. — Разве сейчас подходящее время для дискуссий?
Он что, полагает, мы обменяемся клятвами, а потом обсудим, имели мы в виду то, что сказали, или нет?
Ладно. Наверное, стоило обговорить, как произносить клятвы, до того, как мы оказались перед алтарем. Теперь я понимаю это.

— Разве сейчас подходящее время для дискуссий?
Он что, полагает, мы обменяемся клятвами, а потом обсудим, имели мы в виду то, что сказали, или нет?
Ладно. Наверное, стоило обговорить, как произносить клятвы, до того, как мы оказались перед алтарем. Теперь я понимаю это. Если бы я только могла повернуть время вспять. Но мне это не дано. Теперь или никогда. И в свою защиту могу сказать, что Магнус знал, что представляют собой свадебные клятвы, верно? Они ведь не тайна за семью печатями!
— Да, самое время! — Поворачиваюсь к взбудораженным гостям: — Поднимите руки, кто считает, что жених должен понимать смысл своих клятв.
Стоит полная тишина. Затем, к моему удивлению, Энтони медленно поднимает руку, а вслед за ним это робко делает Ванда. Глядя на них, вскидывают руки Анна Лиза и Руби. Через полминуты над скамьями торчит лес поднятых рук. Том и Тоби подняли по две руки, как и наши тетя с дядей.
Преподобный Фокс в полном замешательстве.
— Я понимаю, что говорю, — бормочет Магнус, но столь неубедительно, что даже священник морщится.
— Точно? — поворачиваюсь к своему жениху я. — «Отказавшись от всех других женщин»? «В болезни и здравии»? «Пока смерть не разлучит»? Ты абсолютно уверен в этом, а? Или просто хочешь доказать всем, что способен жениться?
И вдруг понимаю, что именно так оно и есть.
Вот в чем дело. Все становится на свои места. Его воинственная утренняя речь. Его испарина. Даже его предложение. Ничего удивительного, что он так торопил меня. Дело не во мне и не в его любви, а в том, что он хотел доказать себе, что способен жениться. Все с самого начала сводилось только к этому. А я верила ему, потому что хотела верить.
И пусть я вот-вот разревусь, сдаваться не собираюсь.
— Магнус, — говорю я уже спокойнее, — послушай. Нет никакого смысла делать это. Не надо жениться на мне только ради того, чтобы кому-то что-то доказать. Потому что ты все равно сбежишь от меня — рано или поздно. Неважно, какие у тебя намерения, но это обязательно произойдет.
— Чушь! — резко возражает он.
— Да, сбежишь. Для того чтобы жить со мной долго и счастливо, ты любишь меня недостаточно сильно.
— Именно сильно я тебя и люблю!
— Нет, Магнус, — качаю головой я, — сам знаешь, я не освещаю твою жизнь, а ты не освещаешь мою. Нашей с тобой любви не хватит на всю жизнь.
— Ты так думаешь? По-твоему, я не способен любить?
Наверное, я ранила его в самое сердце.
— Нет, не способен. И мне очень жаль.
— Не о чем жалеть, Поппи. Если у тебя действительно такое чувство…
— Но ты чувствуешь то же самое! — восклицаю я. — Будь честным! Магнус, нам с тобой не суждено всегда быть вместе. Мы не главные люди в жизни друг друга. Думаю, мы… Думаю, мы с тобой как сноски к основному тексту — ты ко мне, а я к тебе.
В церкви звенящая тишина. Кажется, Магнус ищет достойный ответ, но не находит. Касаюсь его руки, а потом поворачиваюсь к викарию:
— Ваше преподобие, простите, мы напрасно тратим ваше время. Думаю, нам надо поставить точку.
— Вижу, — говорит преподобный Фокс. — Боже ты мой. Я все вижу. — Он расстроенно вытирает голову носовым платком. — Ты уверена… может, пятиминутный разговор в ризнице…
— Вряд ли что-то изменит, — мягко возражаю я. — Верно, Магнус?
— Ну, если это твое решение…
Нет. Никаких сомнений. Я поступаю правильно.
— Ну… и что мы теперь будем делать? — растерянно спрашиваю я. — Прием состоится?
Магнус колеблется, а затем кивает:
— Почему бы и нет? Мы за все заплатили.
Схожу с возвышения у алтаря и останавливаюсь.

Да уж. Этого мы не репетировали. Собравшиеся по-прежнему в изумлении, ждут, что будет дальше.
— Ну… Э… Должна ли я… Магнус, ты как считаешь, ведь мы не можем идти по проходу вместе?
— Иди первая, — пожимает он плечами. — А я за тобой.
Органистка вдруг начинает играть свадебный марш.
— Нет! — в ужасе кричу я. — Только без музыки! Пожалуйста!
— Простите! — Преподобный Фокс машет руками. — Боюсь, миссис Фортескью слегка глуховата. Видимо, не поняла, что происходит.
Такая неразбериха. Я даже не знаю, что теперь делать с букетом. Но все же забираю его у Руби, которая сочувственно сжимает мне руку, а Анна Лиза шипит в спину:
— Ты спятила?
В полной тишине я шагаю к выходу, ежась под двумя сотнями взглядов. Господи, ну и ситуация. Должны существовать правила для подобного исхода. В молитвеннике должен быть раздел «Поведение невесты, передумавшей вступать в брак».
Все молчат. Смотрят на меня. Но я-то знаю, что многие уже тычут в кнопки своих телефонов, состязаясь, кто первый выложит новость в фейсбуке.
Вдруг наперерез мне вылетает какая-то женщина в гигантской розовой шляпе.
— Стойте!
Я застываю на месте.
— Простите, что беспокою, но у меня для вас сообщение.
— Сообщение? — Я озадачена. — Извините, мы знакомы?
— Ах, нужно было представиться. Я Маргарет, крестная Магнуса. И мне пришло странное сообщение. От какого-то человека по имени Сэм Рокстон. Там сказано: Если вы вдруг находитесь на бракосочетании Поппи Уотт…
За ее спиной кто-то громко ойкает.
— Я тоже получила такое сообщение! — восклицает молоденькая девушка. — Слово в слово! Если вы вдруг находитесь на бракосочетании Поппи Уотт…
— И я! И я! — несется со всех сторон.
Что происходит? Сэм написал моим гостям?
Абсолютно всем?!
— Мы все получили одно и то же сообщение? — Маргарет недоуменно оглядывает собравшихся. — Ладно, давайте посмотрим. Давайте зачитаем все вместе. Если вы вдруг…
Хор подхватывает. Этого не может быть. Хор из двухсот голосов читает сообщение. Похоже на общую молитву или футбольную кричалку.
-…На бракосочетании Поппи Уотт, то я прошу вас об одолжении. Остановите его. Остановите ее. Задержите церемонию. Отложите. Она совершает большую ошибку. Заставьте ее задуматься об этом…
Сердце у меня колотится все быстрее и быстрее. Невероятно. Невероятно… Откуда он знает телефонные номера всех этих людей? От Люсинды?
— Позвольте объяснить почему. Как сказал один умный человек, такое сокровище не может оказаться в руках филистеров. А Поппи настоящее сокровище, хотя и не понимает этого…
Вижу, что и родители Магнуса уткнулись в свои телефоны.
— Нет времени. Вот почему я прибег к такой мере. И надеюсь, вы присоединитесь ко мне. Сделайте все, что в ваших силах. Скажите все, что можете сказать. Эта свадьба — преступление. Спасибо.
Я поняла. Система оповещения Люсинды. Все-таки пригодилась.
— Какого черта… — Магнус торопится ко мне по проходу. — Кто это был?
Язык меня не слушается. Слова Сэма набатом звучат в голове. Мне хочется выхватить у кого-нибудь телефон и самой прочитать их.
— Я сейчас отвечу ему! — вскрикивает Розовая Шляпа. — Кто это? — громко комментирует она, давя на кнопки. — Вы ее возлюбленный? — Театральным жестом она нажимает «отправить», и в церкви устанавливается сосредоточенное молчание.
Телефон издает писк.
— Он ответил! — Для пущего эффекта Розовая Шл… тьфу! Маргарет медлит, а затем зачитывает: Возлюбленный? Не знаю. Не знаю, любит ли она меня. И не знаю, люблю ли ее я.

Внутри разливается горькое разочарование. Ну конечно, он не любит меня. Просто считает, что я не должна выходить за Магнуса. Просто хочет исправить то, что кажется ему неправильным. А это совсем другое дело. И вовсе не означает, что он испытывает ко мне какие-то чувства. Не говоря уж о…
— Все, что я могу сказать: я думаю о ней… — Маргарет колеблется, потом продолжает читать, и ее голос становится мягче: — Думаю постоянно. Хочу слышать ее голос. Хочу видеть ее лицо.
Сглатываю. И я думаю о нем. Постоянно. Хочу слышать его голос.
— Кто он? — требует ответа Магнус.
— Да, кто он такой? — визжит Анна Лиза, и все смеются.
— Просто… один человек. Я нашла его телефон… — Беспомощно умолкаю.
Телефон Маргарет издает звуковой сигнал, и шум снова стихает.
— Это от него!
— Что он пишет? — с трудом выговариваю я.
— Я буду ждать у церкви. Предупредите ее.
Он здесь.
Раньше чем успеваю сообразить, что делаю, срываюсь с места и несусь к дверям. Служка испуганно отскакивает в сторону. Тяжелые церковные двери не поддаются, я дергаю их и дергаю, пока наконец не распахиваю. Выбегаю наружу, останавливаюсь на ступеньках и, тяжело дыша, оглядываю улицу.
Вот он. На противоположной стороне. Стоит в дверях «Старбакса», в джинсах и темно-синей рубашке. Встретив мой взгляд, прищуривается, но не улыбается.
— Это он? — шипит за спиной Анна Лиза. — Сказка. Могу я забрать себе Магнуса?
— Анна Лиза, дай мой телефон, — требую я.
— Пожалуйста.
Айфон оказывается у меня в руке, его экран светится, он готов к работе, и я посылаю сообщение.

Привет.

Сэм опускает голову, и через миг:

Красивое платье.

Невольно оглядываю себя.

Традиция такая.
___

Так ты замужем?

Фотографирую безымянный палец левой руки, на котором нет кольца, и отправляю.

Гости уже шумят сзади, но я не двигаюсь с места. Мой взгляд прикован к Сэму — хочу увидеть, как он прореагирует на фотографию. Его лицо вдруг расплывается в счастливой улыбке. Он смотрит на меня, затем снова утыкается в телефон.

Как насчет чашки кофе?

— Поппи. — Ванда скорбно глядит на меня из-под широких полей шляпы, похожей на огромную мертвую бабочку. — Поппи, прости меня. Я повела себя бесчестно и эгоистично. Я сказала Магнусу… по меньшей мере предположила, что он может…
— Знаю. Вы надоумили Магнуса притвориться, будто он специально выбрал для меня кольцо, правда? — Касаюсь ее руки. — Ванда, я все понимаю и не сержусь. Но вам лучше забрать и его. — Снимаю с правой руки плетеное золотое колечко и отдаю ей.
— Мне так хотелось, чтобы ты вошла в нашу семью, — грустно говорит она. — Но это не должно было затуманить мне мозг. Я поступила дурно. — Она смотрит через дорогу на Сэма. — Он тот самый, единственный, верно?
Киваю, и ее лицо становится похоже на смятый розовый лепесток.
— Ну что ж, тогда иди. Иди.
Не медля больше ни мига, я бегу по ступенькам вниз, пересекаю улицу, маневрируя между машинами и не обращая внимания на гудки, и, остановившись перед Сэмом, сдергиваю вуаль. Мы молчим. Просто смотрим друг на друга.
— На тебе несколько необычный наряд для «Старбакса», — улыбается Сэм.
— Я всегда надеваю свадебное платье, когда иду пить кофе.
Оборачиваюсь и не могу не рассмеяться. Гости высыпали из церкви и теперь стоят на той стороне улицы, точно публика, замершая в ожидании кульминации.
— Как думаешь, что они надеются увидеть?
— Кто его знает? Ты можешь станцевать.

Или пошутить. Или… поцеловать невесту?
— Только не невесту. — Он обнимает меня и притягивает к себе. — А тебя.
— Меня.
— Девушку, стащившую мой телефон. — Его губы касаются моих. -: Воровку.
— Это была общественная собственность.
— И ты ее украла.
«Нет…» — хочу возразить я, но на моих губах уже восхитительная печать.
И жизнь вдруг становится прекрасна.
Знаю, еще очень многое неопределенно, меня еще ждут объяснения, обвинения и тьма неприятностей. Но сейчас я обнимаюсь с мужчиной, которого, думаю, могу любить. И я не вышла замуж за человека, которого, как теперь точно знаю, не люблю. И это чудесно.
Наконец мы отстраняемся друг от друга. Я слышу, как на той стороне улицы Анна Лиза одобрительно визжит. Это довольно вульгарно, но что взять с Анны Лизы.
— Я принес тебе кое-что почитать, — говорит Сэм. — На случай, если вдруг заскучаешь.
Он достает из кармана свернутые в трубочку листки в кофейных разводах. Он сохранил их. Он сберег нашу переписку.
— Что-нибудь интересное? — как можно равнодушнее спрашиваю я.
— Очень. Надеюсь, будет продолжение.
— Правда? — Под его взглядом я начинаю дрожать. — Как думаешь, что там дальше?
— О… у меня прекрасная идея.
Он проводит пальцами по моей обнаженной спине, и меня охватывает возбуждение. Я совершенно готова для первой ночи медового месяца.® Мне не нужны ни шампанское, ни канапе, ни ужин из трех блюд, ни первый танец. И даже последний не нужен.
Но с другой стороны улицы на меня смотрят две сотни человек, они ждут. И некоторые из них преодолели немало миль. Нельзя их бросить.
— Вечеринка, — говорю я. — Вечеринка все равно состоится. Там будут все мои подруги и вся моя семья, а также друзья и семья парня, за которого я сегодня, как предполагалось, должна была выйти замуж. Не хочешь присоединиться?
Сэм приподнимает брови:
— А ты не думаешь, что Магнус пристрелит меня?
— Вряд ли. — Оглядываюсь. Магнус тоже там, вместе с остальными наблюдает за нами. По-моему, на убийцу он не похож. — Сейчас узнаю. Давай сброшу ему сообщение.
— Если хочешь. — Сэм достает свой телефон.

Магнус, этого человека зовут Сэм. Конечно, это не принято, но могу я пригласить его на вечеринку?
Поппи. Целую, целую, целую
Р. S. И ты тоже пригласи кого-нибудь!

И тут же получаю ответ:

Если хочешь. Маг

Энтузиазма маловато, но не думаю, что он собирается лишить кого-нибудь жизни.®
Телефон снова тренькает, и я удивленно смотрю на имя. Послание от Сэма. Не поднимая глаз, открываю сообщение и вижу:

¦

Сердечко. Он прислал сердечко?! С трудом сдерживая непрошеные слезы, отвечаю:

Я тоже.

Я хочу многое добавить… но не буду делать этого. Многое подождет.
Отправляю, поднимаю голову, с улыбкой беру Сэма за руку и подбираю шлейф, метущий грязный тротуар.
— Ну что ж. Пошли. Погуляем на моей свадьбе.

КОНЕЦ ®