— Как тебе не стыдно, Бьянка! — произнесла Матильда. — Какое право мы имеем бесцеремонно проникать в сердечные тайны этого молодого человека? Мне кажется, что он добродетелен и прямодушен; он говорит, что несчастен; разве этих причин достаточно, чтобы им распоряжались, как своей собственностью? И с какой стати должен он откровенничать с нами?
— Боже, как мало знаете вы о любви, госпожа моя! — возразила Бьянка. Ведь для влюбленных нет большего удовольствия, как говорить о тех, по ком они вздыхают.
— Что ж, ты хотела бы, чтобы я стала наперсницей какого-то простолюдина? — молвила Матильда.
— Хорошо, в таком случае разрешите мне поговорить с ним, — попросила Бьянка. — Хотя я имею честь состоять в свите вашей милости, я не отроду занимаю столь высокое положение. Кроме того, если любовь уравнивает людей различного звания, она также поднимает всех над их обычным состоянием: я уважаю всякого влюбленного молодого человека.
Кроме того, если любовь уравнивает людей различного звания, она также поднимает всех над их обычным состоянием: я уважаю всякого влюбленного молодого человека.
— Замолчи ты, несмышленая! — приказала Матильда. — Хотя он сказал нам, что несчастен, из этого не следует, что он обязательно должен быть влюблен. Подумай обо всем, что произошло сегодня, и скажи — разве нет других несчастий, кроме тех, что вызывает любовь? Незнакомец, — обратилась она к молодому человеку, возобновляя прерванный разговор. — Если ты не сам виноват в своих несчастьях и если только в силах княгини Ипполиты что-либо исправить, я берусь обещать тебе, что она будет твоей покровительницей. Когда тебя отпустят из нашего замка, найди святого отца Джерома в монастыре, что возле церкви святого Николая, и поведай ему свою историю, настолько подробно, насколько сочтешь это нужным: он не преминет осведомить о ней княгиню, которая по-матерински заботится обо всех нуждающихся в помощи. Прощай! Мне не подобает долее вести разговор с мужчиной в столь неподходящий час.
— Да хранят вас святые и ангелы, любезная сударыня! — ответил крестьянин. — Но ради бога скажите, можно ли бедному и безвестному человеку осмелиться просить вас еще об одной минуте вашего внимания? Будет ли мне даровано такое счастье? Окно еще не закрыто… Можно ли мне спросить вас…
— Говори быстрее, — сказала Матильда, — уже наступает рассвет; хорошо ли будет, если пахари, выйдя в поле, заметят нас? Что хотел бы ты спросить?
— Не знаю, как… Не знаю, смею ли я… — с запинкой произнес незнакомец. — Но то сочувствие, которое проявили вы, говоря со мной, придает мне смелости… Могу ли я довериться вам, сударыня?
— Господи всемогущий! — воскликнула Матильда. — Что ты имеешь в виду? Что хочешь ты доверить мне? Говори, не робея, если только твой секрет таков, что добродетельное сердце может быть его хранителем.
— Я хотел бы спросить вас, — сказал крестьянин, набравшись духу, правда ли то, что я слышал от слуг: в самом ли деле знатная молодая особа, их госпожа, исчезла из замка?
— А зачем тебе это надо знать? — насторожилась Матильда. — Вначале твои слова свидетельствовали о благоразумии и подобающей серьезности мыслей. Ты что же, пришел сюда выведывать секреты Манфреда? Я ошиблась в тебе, прощай!
С этими словами она поспешно закрыла окно, не оставив молодому человеку времени для ответа.
— Я поступила бы умнее, — не без резкости сказала Матильда Бьянке, если бы велела тебе беседовать с этим крестьянином: по части любопытства вы можете с ним соперничать.
— Мне не пристало спорить с вашей милостью, — отвечала Бьянка, — но, может быть, вопросы, которые я бы задала ему, были бы более у места, чем те, что изволили задать ваша милость.
— О, не сомневаюсь, — сказала Матильда, — ты ведь весьма благоразумная особа. А могу ли я узнать, о чем бы ты спросила его?
— Тот, кто наблюдает за игрой со стороны, часто видит в ней больше, чем ее участники, — ответила Бьянка. — Ужели ваша милость полагает, что его вопрос о госпоже Изабелле — плод праздного любопытства? Нет, нет, госпожа Матильда, здесь скрыто нечто большее, о чем вы, знатные господа, и не догадываетесь. Лопес рассказал мне, что, по мнению всех слуг в доме, этот молодец содействовал побегу госпожи Изабеллы. Теперь заметьте следующее: прежде всего обе мы с вами знаем, что госпожа Изабелла никогда не питала особой склонности к молодому князю, брату вашей милости. Далее — молодой князь убит в ту самую минуту, после которой уже не было бы возврата — но я, конечно, никого не обвиняю, избави боже! Шлем ведь упал с неба — так говорит ваш родитель, князь Манфред; однако Лопес и все другие слуги говорят, что этот молодой любезник — колдун и что он похитил шлем с гробницы Альфонсо.
— Прекрати ты свои дерзкие разглагольствования! — потребовала Матильда.
— Как вам будет угодно, госпожа моя, — сказала Бьянка. — И все же очень, очень странно, что госпожа Изабелла исчезла в тот же самый день и что этого молодого волшебника нашли у подъемной двери, которая была открыта. Я никого не обвиняю… но, если бы брат ваш Конрад умер честь по чести, своей естественной смертью…
— Не смей бросать даже тень сомнения на безупречную чистоту моей дорогой Изабеллы, — сказала Матильда.