Жила когда-то в прекрасном замке богатая знатная женщина. Были у нее родная дочь и падчерица. Дочь звали Кахо; она была безобразна, неопрятна и злого нрава. Падчерица
же, по имени Жанна, была прекрасна собой, приветлива, добра и рассудительна.
Женщина любила только родную дочь и дарила ей все, чего бы та ни пожелала: нарядные платья, драгоценности, а падчерицу ненавидела, одевала ее в отрепья и обходилась с ней как со служанкой.
В лесу недалеко от замка стояла старинная часовня, куда, по преданию, каждую ночь приходил священник, умерший много лет назад; он все пытался отслужить мессу, но это ему не удавалось, потому что не было причетника.
Утверждали также, что в полночь в часовне светится огонек и что там водятся привидения.
Чтобы попасть в часовню, надо было пройти перекресток, где, говорили люди, ночные плясуны устраивали свои игры и забавы. После захода солнца все старались держаться подальше от этих мест.
Злая мачеха все думала и гадала, как ей отделаться от Жанны, — ведь тогда наследство ее мужа досталось бы не Жанне, а Като.
Как-то раз, в воскресный вечер в декабре, мачеха засиделась у очага, слушая, как ее слуги пели старинные дедовские песни и рассказывали сказки, одна другой чудеснее. Когда пришло время сообща прочесть вечернюю молитву, она вскричала:
— Ах, какая досада, я забыла в часовне свой молитвенник. Жанна, скорее сходи за ним!
— Хорошо, матушка, — ответила бедняжка.
Но ей было страшно, и она сказала одной из служанок:
— Пойдем со мной, Маргарита.
— Нет, нет, ты пойдешь одна, — сказала мачеха. — Уж не боишься ли ты? В твои-то годы? Ступай!
Жанне пришлось покориться. Собачка ее Фидель, всюду ее сопровождавшая, побежала было за ней. Но Като погналась за собачкой, дала ей пинка и заперла дверь, чтобы Фидель не могла выйти.
Фидель выскочила в окно, разбив стекло, и догнала свою хозяйку. Жанна немного ободрилась, увидев собачку, погладила ее и велела не отставать.
Была чудесная лунная ночь. Дойдя до перекрестка, девушка увидела семерых крохотных человечков больших шляпах — семерых карликов, которые плясали, держась за руки и распевая. Она остановилась, не решаясь продолжать путь. Один из плясунов отошел в сторону, остальные же подбежали к ней и увлекли ее в свой хоровод, восклицая:
— Пляшите с нами, красавица, пляшите, пляшите с нами!
— Охотно, судари мои, — учтиво сказала Жанна,— если это вам приятно.
И она закружилась в хороводе. Песни и пляски продолжались, карлики старались еще больше прежнего.
Вдруг карлик, державший Жанну за правую руку, воскликнул:
— Ах, какая милая, прелестная девушка!
— Пусть она станет еще вдвое милее и прелестнее, — ответил тот, который держал ее за левую руку.
— Ах, какая разумная девушка! — сказал третий.
— Пусть она станет еще вдвое разумнее! — пожелал четвертый.
— Ах, какая прекрасная девушка! — сказал пятый.
— Пусть она станет еще вдвое прекраснее! — сказал шестой.
— Прекрасна, как звезды на небе! — добавил седьмой, тот, который не плясал с другими.
Затем карлики один за другим, опять-таки за исключением седьмого, поцеловали девушку и исчезли.
Дойдя до часовни, Жанна там не увидела и не услышала ничего страшного или необыкновенного. Молитвенник мачехи лежал на скамье, она его взяла и отнесла домой.
Если Жанна и прежде была хороша собой, то теперь она стала еще прекрасней. Ее красота заблистала ярким светом и, словно майское солнце, озаряла дорогу, по которой девушка шла.
— Вот ваш молитвенник, матушка, — сказала она, подавая его мачехе.
Та глядела на девушку, онемев от изумления, разинув! рот, вытаращив глаза, настолько красота падчерицы ослепила ее. Когда она наконец смогла заговорить, она; спросила:
— Что с тобой произошло? Отчего ты так изменилась?
— Ничего не произошло, матушка, — ответила Жанна. Она не знала, что стала такой красавицей.
— Не повстречались ли тебе у перекрестка ночные* плясуны?
— Да, матушка, я их повстречала и даже плясала с ними.
— И они не причинили тебе зла?
— Нет, они даже были очень со мной любезны.
— В самом деле? А что ты видела в часовне?
— Я не приметила там ничего необыкновенного, матушка.
— В самом деле? Что ж, ложись спать!
Мачеха ночь напролет размышляла о том, что приключилось с Жанной.
— Наверно, это ночные плясуны так ее изменили, — твердила она себе. — Завтра днем я во время прогулки зайду в часовню и опять оставлю там молитвенник, а вечером пошлю за ним свою дочку. Посмотрим, что из этого выйдет.
На другой день она сказала дочери, что та будет такой же прекрасной, как Жанна, даже еще прекрасней, если тоже сходит ночью в старую часовню за молитвенником матери.
Като не очень-то хотелось идти — она была труслива. Но в конце концов она все же согласилась, польстившись на то, что станет такой же прекрасной, как Жанна, или даже еще прекрасней.
Когда часы пробили одиннадцать, мать сказала дочери:
— Пора идти, дитя мое! Ступай и не бойся, ничего дурного с тобой не случится.
Като сильно трусила, но ей до смерти хотелось стать красивой.
— Фидель, пойдем со мной,— сказала она и стала звать собачку сестры. Но та побежала к Жанне. Като дала ей пинка и сказала: