На всех парусах

Автор: Жаклин Бэрд

Жанр: Любовные романы

Год: 2008 год

,

Жаклин Бэрд. На всех парусах

Безжалостный — 1

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Сияющая в отблесках солнца роскошная яхта стремительно рассекала синие воды Средиземного моря, готовясь причалить в порту Майорки.
Довольная улыбка не покидала загорелого лица Гвидо Барбери, который стоял за штурвалом, спиной к капитану этого внушительного старинного парусного судна. Через некоторое время, внимательно оглядев открывавшийся его взору берег, Гвидо обратился к капитану:
— Ювелирную работу предоставляю вам.
Гвидо уступил морскому волку место у штурвала и покинул рулевую рубку.
Одетый в белые шорты и светлые туфли из мягкой кожи, Гвидо вышел на палубу и потянулся, чтобы размять затекшие суставы. Прогуливаясь вдоль борта, он не сводил взгляда с портовой полосы и прилегающего к ней города, словно надеялся высмотреть что то. И вдруг его внимание привлекла команда собственной яхты, ловко и слаженно швартующаяся у пирса.
Гвидо Барбери любил согласованность и высокий профессионализм людей, которые его окружали. Не будучи уверенным, в отменных моряцких качествах своих матросов, он никогда бы не рискнул покинуть на старинной парусной яхте порт Монако. Теперь же они благополучно вставали на якорь в ряду других яхт.
На берегу, недалеко от места швартовки, с милой провинциальной непосредственностью расположились, на шезлонгах две дамочки. В очках и широкополых шляпках, в миниатюрных ультрамодных купальниках, они лениво, но не без любопытства наблюдали за работой команды мускулистых парней.
Одна из них, а она была блондинкой, приподнялась на шезлонге, когда яхта Гвидо заняла свое место у берега, и устремила заслоненный крупными солнцезащитными очками взгляд на владельца яхты.
Гвидо, польщенный такой неприкрытой заинтересованностью, старательно избегал смотреть на эту прелестницу, боковым зрением отмечая, что другая, не изменяя своей позы, лишь изредка поглядывает в сторону предмета его гордости, вскидывая голову только в ответ на шумные проявления деятельности небольшого мужского коллектива яхты.
Как это нередко случается, Гвидо избирал достойными своего внимания женщин, требующих особого подхода. Те, которые распалялись от единственного его благосклонного взгляда, мало его интересовали.
Он продолжал подмечать все движения той женщины, что продолжала возлежать на своем шезлонге, глядя главным образом на страницы книги, которую держала в загорелых руках.
Что то в ее пластике, характерных жестах будоражило память. Но Гвидо убеждал себя, что это не может быть она. Такие совпадения — за гранью возможного, но подсознание твердило иное.
В конечном итоге Гвидо вынужден был открыто посмотреть в сторону женщин. Ситуация требовала ясности, поэтому он поднес к глазам бинокль, висевший на кожаном ремешке на его крепкой шее.
Направив окуляры бинокля в сторону отдыхающих на берегу женщин, он навел фокус на ту, что продолжала невозмутимо лежать, в то время как вторая откровенно позировала, демонстрируя свою знойную чувственность любопытному наблюдателю.
Гвидо очертил взглядом вытянутые на шезлонге стройные загорелые ножки от узких ступней до бедер. Он задержался на округлой попке привлекательного создания, потом занялся изучением торса…
Это, без сомнения, была она. Незабываемая дружная парочка родинок соседствовала с завязками трусиков бикини. Гвидо выдохнул, обнаружив подтверждение своему предчувствию, и, вновь затаив дыхание, продолжил изучать соблазнительные очертания. Можно было бесконечно любоваться этой точеной талией и покатыми плечами в паутине золотисто каштановых прядей.
Словно в ответ на его пристальное внимание она решительно перевернула страницу книги.
Губы Гвидо Барбери изобразили кривую усмешку. Только одна женщина из известных ему могла вести себя с таким хладнокровием. А две очаровательные родинки служили лишь подтверждением этому неоспоримому факту.
Наконец он удовлетворенно опустил бинокль на грудь.

Губы по прежнему кривились в ухмылке, но хитро сощуренные глаза больше не были обращены к обжитой двумя женщинами части берега. Однако он мог поклясться, что ощущает, в какой момент ее пальцы переворачивают страницы, как надменный взгляд скользит по книжным строкам, как согревается на солнце золотистая кожа, как ветерок с моря обдувает ее шелковистые волосы цвета гречишного меда.
Все его тело было напряжено от полноты чувств. Он сунул руки в карманы шорт и направился к трапу.
В сознании Гвидо Барбери снова, как и некоторое время, назад, воцарилась непокорная Сара Бичем, которая хоть и согласилась однажды стать его женой, но не сочла возможным принадлежать ему всецело…
Гвидо выделил ее сразу. Девушка в узких джинсах бесстрастно смерила его взглядом и отвернулась. Он же продолжал пялиться на стройную фигурку, чувствуя, что поймал дыхание красавицы, как серфингист ловит волну. Казалось, она купается в своей красоте, щедро расточая вокруг себя брызги очарования. Если бы она не была столь соблазнительна, можно было бы подумать, что это любовь с первого взгляда. Но если любовь может существовать на расстоянии, то жажда обладания не в состоянии сносить отдаление. Они быстро преодолели все дистанции, и вскоре она уже звалась его женой.
И для Гвидо Барбери начались тяжелые испытания. Молодому мужчине было невдомек, что порой рождаются на свет такие женщины, как Сара. Она преподала ему хороший урок.
Его отец выписал ей чек на внушительную сумму, и она ограничилась тем, что черкнула Гвидо короткую записочку. Он вернулся домой и не нашел ничего, кроме этого листка бумаги, в котором она просила отпустить ее без сожалений. Он отказывался поверить в корысть Сары, но выписка с банковского счета, гласившая о переводе четверти миллиона фунтов стерлингов, которыми был оплачен ее обратный билет в Британию, убедила его. Развод свершился без присутствия сторон, так сказать, полюбовно, поскольку через адвокатов были улажены все формальности.
С тех пор Гвидо не видел Сару.

— Не желаешь взглянуть на «Леонессу»? Я говорю о яхте, которая только что пришвартовалась к берегу… Только погляди, какие линии. Полагаю, это непреходящий шик, трофей на все времена. Только самые состоятельные могут позволить себе восстановление и содержание раритетного парусника… Боже мой, хозяин судна смотрит на нас в бинокль! Черт бы его побрал! Клянусь, он красавчик. Посмотри, какой торс!
Сара только внешне сохраняла спокойствие, переворачивая страницы; она уже давно потеряла нить напряженного повествования, где смекалистый детектив расследовал очередное запутанное дело об убийстве. Она механически прочитывала слова, не углубляясь в, их суть, поскольку голова всецело была занята явлением блистательной «Леонессы» и ее примечательного владельца. Сара испытывала острую боль в подреберье. Натянуто улыбнувшись, она посмотрела на свою компаньонку и проговорила:
— Патриция, успокойся. Это не греческий бог, нисшедший с высот Олимпа. Обычный толстосум, который причалил лишь для того, чтобы потешить свое тщеславие, поражая местных курочек и тягаясь в сумасбродстве с другими такими же, как и он, плейбоями, а затем сняться с якоря и вернуться к своей крысиной возне в кровавой схватке за большие деньги. В конце концов, его яхта здесь не единственная. А ты у нас дама замужняя, так что поостынь.
— Ставлю на кон все свои романы, Сара, этот особенный! — горячо объявила соседка по шезлонгу. — Если бы не эти идиотские носки, он был бы Мистер Вселенная. Он вполне достоин, быть изображенным на национальном гербе той страны, откуда приплыл. И он на нас смотрит! — торжественно резюмировала страстная женщина.
— На меня, — поправила ее Сара, не отрывая взгляда от книги. — Этот смотрит на меня.
— Какая же ты самонадеянная, — фыркнула женщина. — Могу поклясться, в постели он — образцовый самец!
— Ты бесстыдница, Пат, — отозвалась Сара.

— Могу поклясться, в постели он — образцовый самец!
— Ты бесстыдница, Пат, — отозвалась Сара.
— Какой смысл в ложной стыдливости? Говорю, что думаю. Он смотрит на нас в бинокль. Что, по твоему, у него на уме? — задала ей риторической вопрос Патриция. — Хорошо, давай вспомним недавнее прошлое. Ты на яхте с шестью холостяками, и кроме тебя есть еще только одна женщина, и та беременная. Совершенно очевидно, что Питер Уэллс затеял это морское приключение только для того, чтобы ты оценила его кандидатуру должным образом. И что же ты делаешь, когда не готовишь свои низкокалорийные салатики? Ах, ну конечно! Ты читаешь книжки. Один детектив за другим, один за другим… С такой самозабвенностью, словно, если ты однажды прекратишь листать страницы, Земля перестанет крутиться вокруг Солнца и все мы погибнем. Так то Сара Бичем наслаждается морским путешествием и приятной мужской компанией! — упрекнула подругу Патриция, но на этом не остановилась, а авторитетно продолжила: — Если бы я была на твоем месте, дорогая, то непременно выяснила бы, кто этот мужчина в белоснежных шортах и идиотских носках. На своем же месте я это непременно сделаю в самое ближайшее время. И хочешь знать как? Приглашу его на нашу вечеринку этим же вечером. Дэйв возражать не станет, я скажу мужу, что незнакомец предназначается для тебя.
— Нет, — коротко отозвалась Сара. — Не смей!
Сара отлично понимала, что для Патриции не существует запретов. Если белокурая бестия что то удумает, то ни перед чем не остановится. Сара знала это и как приятельница Патриции и Дэйва, и как их финансовый консультант, нанятый для того, чтобы помочь кутилам урезать статьи расходов, которые грозили разорением экстравагантной парочке.
С Патрицией Сару связывали длительные отношения. После университета девушки вместе снимали квартиру в Лондоне. Тогда Сара работала простым бухгалтером в небольшой фирме, потом это была уже международная финансовая группа, а теперь Сара считалась квалифицированным финансовым консультантом.
Кроме того, молодая женщина славилась умением отменно готовить, в свое время она даже прошла полный курс обучения в частной кулинарной академии на юге Франции, и в круиз по Средиземному морю отправилась вместе с друзьями Патриции, совмещая удовольствие с работой на камбузе.
Пат и Дэйв были женаты три года. Все свои деньги они вложили в яхту, на которой жили и путешествовали. Ее же они называли и своим бизнесом, поскольку натаскивали за деньги желающих освоить азы управления этим не самым распространенным транспортным средством, однако не очень в этом усердствовали, да и желающих оказалось гораздо меньше, чем предусматривал их изначальный бизнес план.
Прежде супругов, живущих в свое удовольствие, это мало беспокоило. Теперь же, узнав о своей беременности, Патриция быстро пересмотрела свои приоритеты, и супруги решили обосноваться в Лондоне, для чего им требовались деньги. Пат и Дэйв еще надеялись, что с помощью мер, которые им предложит Сара, у них появится возможность не отказываться от яхты, а сохранить ее для удовольствия растущей семьи. Сара же была настроена весьма скептически. Она составила подробный перечень мер для поддержания ходового состояния их яхты. И деньги этот перечень предусматривал немалые.
Яхта, изрядно состарившаяся, имела четыре пассажирские каюты. Это было старомодное парусное судно первой половины двадцатого века, корпус которого был выполнен из дерева. Яхта производила ошеломляющее впечатление на людей, которые знали, как она движется на всех парусах. Неравнодушные наблюдатели приходили в волнение, наблюдая такой легкий ход в наш век моторов. Одной романтикой дело не исчерпывалось. И Пат, и Дэйв как специалисты понимали, что такой раритет — это в первую очередь расходы. Но они не представляли, как смогут отказаться от своей красавицы.
Дэйвид был инструктором и капитаном, кроме него и супруги в команде состояло три матроса, Сара в качестве кока и молоденький стюард.

Пока они сводили концы с концами. В этот сезон у них еще были клиенты, из которых формировались группы. С клиентами на борту они выходили в море, где в реальных условиях учащиеся осваивали навыки управления парусным бортом. Как правило, это были молодые люди, охочие до приключений и схватывающие все на лету. Курс обходился недешево, но он того стоил. Своих клиентов Дэйв и Пат обслуживали с комфортом. Так что все еще надеялись на лучший исход.
Позже этим вечером Гвидо Барбери всходил по трапу одной из яхт, пришвартованных у пирса. Оказавшись на иллюминированной палубе, гость первым делом осмотрелся. Он не задерживал взгляд на мужчинах, его со всех точек зрения гораздо больше интересовали женщины.
Гвидо достаточно быстро определил местонахождение искомой персоны, но не спешил выдать своего присутствия, лишь отметил для себя, что за прошедшие десять лет Сара стала еще соблазнительнее. Именно это слово характеризовало ее лучше всех прочих. Бесспорно, она была и красива в привычном смысле, и элегантна, и интересна в общении. И все же над всеми этими эпитетами возвышалась ее вопиющая женская соблазнительность. У нее были аппетитные формы, волнующие манеры. Именно к ногам такой обольстительной женщины мужчина готов бросить все самое дорогое, даже гордость, зная наперед, что львиная доля ее привлекательности кроется в царственной холодности, презрительной немногословности. Гвидо уже испытал это на себе. Он до сих пор отчетливо помнил, как увлажнились его ладони, и трепыхалось сердце в груди, когда он в первый раз решался к ней подступить. И даже став ее мужем, он с нескрываемой опаской отгибал уголок простыни, чтобы узреть жену обнаженной.
Сара внушала мужчинам трепет. Вокруг нее словно разливалось золотое свечение. Она, как гардения или тубероза, источала дурманящий аромат без примесей слащавости и фальши.
Гвидо, и не он один, обоснованно считал эту женщину шедевром природы. Необыкновенно насыщенный оттенок волос, который невозможно сымитировать никакими красящими средствами, менялся от рассвета до заката, но золотая составляющая этого цвета не затухала никогда. Мягкими волнами волосы ниспадали на красивые плечи. Ее лицо было словно выточено самым искусным резчиком. Брови этой женщины жили отдельной жизнью. Ей незачем было раскрывать восхитительный ротик для того, чтобы выразить свое настроение: эти бархатные брови, изогнутые чувственной дугой и воздетые, словно два крыла, говорили за нее. Глаза, то ясно голубые, то глубинно синие, смотрели прямо. Их небанальный разрез притягивал взгляд, а густые и блестящие, как антрацит, ресницы позволяли Саре скрывать то, что, по ее мнению, должно было остаться тайной. Не меньшего внимания заслуживали рельефные скулы, красноречиво декларировавшие волевую природу их обладательницы. А ее носик, тонкий, с чувствительными ноздрями, трепетавшими от одного намека на недовольство, изобличал в ней разборчивость — вплоть до непримиримости. Линия ее рта была безупречна — абсолютный купидонов лук.
В этот вечер Сара была в белом. Загорелая медовая кожа обворожительно контрастировала с этим сиятельным цветом. Платье, подпоясанное на тонкой талии широким поясом, мягко ниспадало, подчеркивая свободную от присутствия белья грудь, и обрывалось задолго до точеных коленей. На ее стопах красовались затейливые босоножки, которые каким то чудесным образом держались на тончайших кожаных перемычках, сплошь усыпанных стразами. При всем этом Сара умудрялась не выглядеть вульгарно.
Гвидо чувствовал себя немного скованно из за того, что встреча с бывшей женой не входила в его изначальные планы.
Всего две недели назад он вернулся в Италию из Гонконга. Провел несколько дней дома в Неаполе с семьей, присутствовал на свадьбе младшего брата Альдо, затем отправился в Монако, откуда возвращался сейчас на своей яхте. И до этого дня все шло по плану, а теперь ему стоило огромных сил, чтобы не посмотреть на Сару в упор, как было в день их знакомства.
Сара, улыбаясь, ступала по палубе.

Сара, улыбаясь, ступала по палубе. Вечеринка, залитая огнями, была в самом разгаре. Сара, как никто другой, знала, в какую сумму Дэйву и Пат обходятся иллюминация, напитки и закуска. Но еще лучше она знала, что ее друзья никогда не поскупятся на то, чтобы пустить пыль в глаза. Почему бедственное состояние бюджета должно их в этом ограничивать? Патриция жила так всю свою жизнь — могла, например, купить дорогущую пару туфель, не имея, чем заплатить за квартиру. Это же так весело! Только Сара никогда не понимала, в чем именно Пат видит причину для веселья.
Вот и сегодня все гости от души веселились. А назавтра Пат и Дэйв запланировали отплыть на соседнюю Ибицу. Сара заявила, что намерена лететь обратно в Лондон, если ее финансовые рекомендации для них не более чем пустой звук.
Пат и Дэйв жили, словно чахоточные больные, которые знают, что вот вот отдадут концы, и с самоубийственным азартом нарушали все ее предписания. Более семи дней Сара это выносить не могла. Неделя являлась для нее символом краткости. Но в этом рейде Сару спасало то обстоятельство, что она пришла на яхту в качестве кока, а не праздного пассажира, и гости бесшабашной парочки сейчас проглатывали закуски, приготовленные ее руками. И все же плыть на Ибицу, на этот остров молодых бездельников, она отказалась категорически, и никакие увещевания Пат и Дэйва не могли подействовать на сдержанную и хладнокровную Сару.
— Сара, потанцуешь со мной?
— Питер! — воскликнула она, неторопливо обернувшись.
Высокий и поджарый блондин смущенно улыбался ей, его глаза лучились мольбой и надеждой. Питер был из тех, кого мамаши жаждут видеть в качестве выгодной партии для своих дочек. Он был успешным функционером лондонского Сити, занимался страхованием. В свои юные по меркам этого бизнеса годы он успел прославиться как восходящая звезда. В двадцать четыре Питер получал такие комиссионные, о которых не мечтают матерые деляги сферы страхования.
— Это наша последняя ночь, — ответила ему улыбкой Сара и позволила обнять себя в танце.
— Правда? Я не знал, — взволнованно пролепетал Питер. — Я мечтал, что мне удастся поцеловать тебя до того, как мы расстанемся, — разочарованно произнес он, словно уже отказывался от своего заведомо неосуществимого намерения.
— Ну, ты еще не опоздал.
Сара шаловливо встряхнула волосами, чуть запрокинула назад голову и закрыла глаза, облизнув губы. Замерев на месте, она разомкнула алые лепестки своего рта.
Питер, не веря своему счастью, склонился и прикоснулся к ее волнующим губам своими, но она проворно увернулась.
— Теперь ты доволен? — сухо спросила его Сара, вмиг переменившись в лице.
— Это оказалось круче, чем можно было вообразить, — по детски подтвердил он.
— А ты поменьше фантазируй на мой счет. Для больших мальчиков существует целая индустрия, ты можешь купить специальный журнальчик в непрозрачной упаковке или взять фильм со стонами напрокат. Меня же к своим мальчишеским грезам прошу не приплетать, — по матерински ласково проговорила Сара и показала ему свою соблазнительную спину.
— Почему ты так быстро меня бросила? — воскликнул обиженный страховой агент.
Сара широко улыбнулась, сдержала нарождающийся приступ гомерического хохота, придала своему лицу выражение крайней озабоченности и повернулась к Питеру:
— А с какой скоростью ты предпочел бы быть брошенным? И, сказать по правде, драматически вздернутые бровки придают тебе вопиюще фальшивый вид, Питер.
— Ты же меня хорошо знаешь, Сара. Я искренен с тобой, — промямлил золотой мальчик.
— Ты меня тоже знаешь не первый день. И с чего ты взял, что я способна увлечься тобой? — издевательски поинтересовалась Сара.
— Брось, детка. Давай просто выпьем мировую, — фамильярно проговорил преобразившийся Питер Уэллс.

— Каким бы ни было твое истинное лицо, но оно всегда лучше, чем притворное, — одобрительно произнесла Сара и ехидно изогнула левую бровь. — Не пей много, малыш. Сегодня жарко даже для испанского лета.
— Испанское лето прохладным не бывает, — игриво сказал Питер, отбросив наносной юношеский трепет, и потянул Сару в сторону бара.

Гвидо Барбери не мог слышать слов, но наблюдал этот занимательный спектакль от первого до последнего акта. Его лицо не покидала кривая усмешка.
Он видел, с каким вожделением смотрит на его бывшую жену этот белокурый юнец. Не по возрасту пресыщенный, этот парень пока легко мог скрыть наживной цинизм, который еще не успел стать частью натуры, но сделался необходимой составляющей успешной карьеры.
Гвидо знал, что Сара расщелкивает таких играючи.
Он навел справки после того, как Патриция Смитон поднялась на борт его яхты и пригласила на эту бестолковую вечеринку. Гвидо многое удалось выяснить о Пат и Дэйве, а также об их гостях. Он не любил приходить на встречу неподготовленным, даже если намечался банальный банкет или разудалая вечеринка.
Для Гвидо это был новый опыт. Он наблюдал, а не действовал. В его воображении сложилось много версий присутствия на одном судне Сары Бичем, которая поспешила после развода вернуть девичью фамилию, и этого золотого мальчика из лондонского Сити. Излишне говорить, что все его гипотезы были одна сквернее другой. Ибо Гвидо Барбери не отличался всепрощением подвижника духа.
Долго наблюдать он не смог и решительно двинулся в сторону Сары и Питера.
— Сара, — отчетливо произнес Гвидо, чтобы привлечь к себе ее внимание.
Но вместо этого привлек внимание ее компаньона.
— Я вас знаю! — воскликнул тот с детской непосредственностью. — Вы Гвидо Барбери, легендарный транспортный магнат, финансовый гений, — захлебываясь, частил Питер. — Я Питер Уэллс, — представился он и протянул Гвидо руку.
— Да да, легендарный… гений… Это все обо мне, — небрежно согласился с блондином Гвидо, но руки не пожал. — Я вообще то обращался к Саре.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Конечно, Сара ожидала, что Гвидо заявится на эту вечеринку, однако внутри у нее все всколыхнулось, лишь только она услышала его глубокий голос.
Повернувшись к Гвидо Барбери, Сара выдержала долгий взгляд своего бывшего мужа, уставившись на него так, словно была ошеломлена его «внезапным» появлением на борту яхты ее друзей, хотя знала наверняка, что за время их короткого супружества Гвидо успел ознакомиться с полным репертуаром ее притворств и дурачеств.
Гвидо Барбери был одет весьма непринужденно. Свободная рубаха, небрежно заткнутая за пояс, держалась на нижних пуговицах, обнажая столь характерную волосатую итальянскую грудь и широкую шею с выразительным кадыком. Ворот рубахи был залихватски приподнят. Мятые льняные брюки подчеркивали вальяжность его облика. Благообразие вносил только красивый кожаный ремень.
И во всей этой помятости лишь явственней вырисовывалось природное мужское великолепие Гвидо, хоть Сара пристрастным взглядом и углядела намек на первые морщинки в уголках его хитро сощуренных агатовых глаз. Четко прорисованное губы были скептически сложены, скулы напряжены — от него исходила угроза, которую Сара приняла за вызов.
Она продолжала молча взирать на бывшего мужа, неподвижно застывшего напротив.
— Сара, — снова обратился он к ней, — надеюсь, ты еще помнишь, кто я такой?
Взгляд Сары повеселел, она хотела выдать напрашивавшуюся остроту, но мешало соседство молокососа Питера. Она позволила своим щечкам раскраснеться и вдобавок застенчиво улыбнулась. Хоть ей было уже не восемнадцать, а двадцать восемь.
В двадцать пять лет Сара выкупила партнерство в уважаемой гринвичской бухгалтерской фирме «Томпсон и сын».

В то время престарелый Сэм Томпсон, тот самый «сын» отца основателя фирмы, как раз подыскивал себе приемлемого партнера, поскольку сам стремился постепенно отойти от дел и сосредоточиться на игре в гольф на изумрудных полях престижного гольф клуба с такими же респектабельными пенсионерами, как и он сам.
Сара успешно преодолела все преграды на пути к партнерству и была избрана стариком из числа многих претендентов, потому что была хороша не только внешне. Теперь же, по сути, она и рулила этим бизнесом, сознание чего придавало ей силы свысока смотреть на большинство мужчин, протягивающих к ней свои жадные ручки. Смотреть же свысока на Гвидо Барбери у Сары не получилось бы при всем ее желании. Поэтому она предпочла держаться иной тактики.
— Ну что ты, Гвидо! Как я могла тебя забыть?! Тебя! — воскликнула Сара и подошла чуть ближе. — Гвидо Барбери незабываем! И пусть мы не виделись почти десять лет, для старых друзей это не срок, — назидательно произнесла красавица.
— Моя яхта пришвартована неподалеку, и одна очаровательная блондинка пригласила меня на свою вечеринку, — пояснил Гвидо, наблюдая за реакцией Сары.
Сара лишь кивнула, принимая его объяснение, как единственно возможное. Никогда Гвидо Барбери не игнорировал приглашение красивой женщины.
Когда они впервые встретились, была подобная же ситуация. На студенческую вечеринку Сару привел парень, который учился на выпускном курсе и пытался ухаживать за ней, а Гвидо пришел вот по такому же приглашению, исходившему от очаровательной девушки.
Та девушка, на следующий день, прознав, с кем ушел ее Гвидо, подстерегла Сару с тем, чтобы довести до сведения разлучницы, что Гвидо — коварный обольститель, который встречается одновременно с множеством наивных первокурсниц, завлекая их в паутину своего сластолюбия. Сара так же понимающе кивала, сознавая, что той девушкой движет ревность. Она не придала значения словам предостережения.
Гвидо стал для Сары особенным, первым, единственным. И когда она сообщила любимому, что беременна, он без колебания женился на ней и привез в дом своих родителей в Неаполь. Только тогда Сара узнала, что выиграла джек пот. Вилла семейства Барбери с видом на море была огромна. Но полоса удачи промелькнула быстро. Семья Барбери обожала своего Гвидо и при этом активно возненавидела Сару — чужую, непокорную. Они в едином порыве начали против англичанки травлю, стоило Гвидо исчезнуть из поля зрения, и притворно ластились, как только тот появлялся. Излишне говорить, что Гвидо отказывался верить в рассказы жены о коварстве некоторых его домочадцев. Даже такой стойкой и хладнокровной женщине, какой всегда была Сара, становилось до слез обидно. Первое время она искала в нем защитника, но Гвидо категорически запретил ей оговаривать его обожаемую многочисленную родню. И Сара осталась один на один со своими переживаниями.
Ей пришлось довольствоваться четвертью миллиона от гигантского пирога и ретироваться во имя спасения своего человеческого достоинства, на которое стремились покуситься некоторые члены клана Барбери.
Как и сказал Питер Уэллс, Гвидо Барбери был финансовым гением — одним из череды финансовых гениев по мужской линии этого рода. От отца к сыну они основывали, укрепляли и расширяли сферы влияния в транспортном бизнесе. Железнодорожные, пассажирские и контейнерные морские перевозки, нефтяные танкеры, грузовой авиатранспорт — нет смысла перечислять все то, что в итоге сплелось в гигантский конгломерат под названием «Барберри Груп», а на поверку было четко отлаженным механизмом, исправной системой под неусыпным контролем Гвидо. Он действовал под дерзким, но в целом правдивым лозунгом ««Барберри Груп» движет весь мир».
Чем активнее росла доля транспортного рынка под контролем корпорации Гвидо, тем быстрее сменяли одна другую его увлечения. Светская хроника пестрела перечнем пассий Гвидо, но нигде не упоминалось о его краткосрочном браке.

Светская хроника пестрела перечнем пассий Гвидо, но нигде не упоминалось о его краткосрочном браке. Оставалось гадать, вспоминал ли он сам когда нибудь о нем за эти почти десять лет до того момента, как увидел знакомую женскую фигурку на шезлонге близ порта…
— Уверен, твой приятель не станет возражать, если я потанцую с тобой, — обратился к бывшей супруге Гвидо Барбери.
Упоминание о Питере Уэллсе было излишним — Сара уже забыла о его присутствии.
Она подалась к Гвидо, он обнял ее за талию, но тут появилась Патриция.
— О! Прекрасно, Гвидо! Ты пришел! Я почему то сомневалась! — радушно воскликнула Пат.
— Кто посмеет пропустить вечеринку у Смитонов, — тихонько съязвила Сара.
— Гвидо, позволь представить тебе некоторых моих гостей! Во первых, Сара Бичем — она еще и наш кок. Предложи мне руку, и я проведу тебя по палубе, чтобы познакомить еще с некоторыми примечательными персонами. Ручаюсь, тебе это будет полезно. — Схватив его за руку, Пат делала отчаянные попытки увлечь за собой застывшего на месте гостя.
Вынужденный повысить голос, чтобы перекрыть неумолкающую воркотню Пат Смитон, Гвидо проговорил:
— Я уже пригласил Сару потанцевать. Было бы невежливо бросать даму посреди танца.
— О, ну конечно! Простите меня оба, — отступилась Пат и отпустила руку Гвидо. — Сара, я начинаю склоняться к мнению, что ты действительно опасная женщина. Наверняка перед этой вечеринкой ты хорошенечко поколдовала на своей кухне, чтобы все вкусившие твоей стряпни мужчины льнули исключительно к тебе. Уверена, что в твоей кулинарной академии ты посещала факультативные занятия по ворожбе.
— Спасибо, Пат. Я всегда верила в искренность нашей дружбы, — отразила шутливые нападки подруги Сара.
Гвидо вновь обнял и повел в танце свою партнершу. Толковый диск жокей умело чередовал музыку. Быстрое техно сменялось энергичной инструментальной музыкой из средиземноморских и карибских мотивов, потом начинались легкая поп музыка и рок баллады. На долю Гвидо и Сары пришлись баллады. Влюбленные посчитали бы это добрым знаком.
— Так, значит, ты кок? Удивительно слышать, учитывая, на кого ты училась в университете, — заметил Гвидо. — Я всегда был уверен, что женщине нет нужды в высшем образовании, особенно, если она хороша собой. Как правильно говорят немцы, женский удел — дети, кухня, церковь. Женщине нужен поводырь, идеолог, каковым приходится становиться мужчине. Вы даже деньги самостоятельно потратить не в состоянии. Вместо того чтобы вложить в дело, вы спускаете их на капризы.
— Как всегда, ты прав, Гвидо, — констатировала Сара горестным тоном. — Только поводырь — это служебная собака, которую натаскивают на выполнение команды, и играет она подчиненную роль. А идеолог — это общественно исторический персонаж, чья незавидная судьба — в конечном итоге быть посрамленным, даже если на первых порах его и возносили безмозглые толпы. Так что гордиться в обоих случаях особенно то и нечем.
Сара, конечно, могла чистосердечно признаться в том, что кок она исключительно для удовольствия в свободное от основной работы время. Но это стало бы попыткой оправдаться перед Гвидо. А оправдываться перед ним она не считала возможным.
Она ведь и впрямь хотела глупо распорядиться тем чеком, который отец Гвидо выписал на предъявителя, заручившись обещанием Сары оставить его обожаемого сына. В агонии расставания, усугубленного переживанием потери их дитя, Сара только чудом воздержалась от того, чтобы не изорвать в клочки этот злополучный чек. Но сестра Лиллиана предостерегла ее от опрометчивого поступка.
А деньги сослужили Саре добрую службу по возвращении в Лондон. Она спокойно доучилась, получила диплом, купила небольшую, но уютную квартирку. Небольшое же наследство, доставшееся ей от матери, она вложила именно в дело, а не спустила на капризы, если не считать капризом ее успешную карьеру бухгалтера и финансового консультанта.

Теперь же она гордый совладелец «Томпсон и Бичем» в Гринвиче.
— А готовить я люблю, — непринужденно отметила Сара.
— Я помню, Сара. У тебя это всегда хорошо получалось. Жаль, что ты так быстро охладела к национальной итальянской кухне, — посетовал Гвидо.
— Насколько я помню, у твоих родителей работал замечательный повар. И увольняться он не собирался. Так что у меня в вашем доме не было никаких перспектив. Разве что в качестве судомойки, — съязвила она.
— Ты была моей женой!
— Вот только никто с этим не желал считаться, — произнесла Сара и мысленно упрекнула себя за такую невоздержанность. Она смягчила тон и лениво продолжила: — Окруженный матушкиной любовью, заботами тетушки и кузины Катарины, ты и в жене, по моему, особой нужды не испытывал.
— Мне и прежде твои намеки были неприятны, а теперь — подавно. Расслабься, Сара. Давай потанцуем без того, чтобы ворошить прошлое.
Она вышла замуж в восемнадцать, развелась в девятнадцать. Вместе они были менее полугода. Слова о прошлом прозвучали слишком громко, если учесть, что брак был незначительным эпизодом в их славных биографиях.
— Я полагал, ты выйдешь замуж, обзаведешься потомством…
— Я полагала, ты женишься, обзаведешься потомством, — парировала Сара.
— Нет… с меня хватит, — процедил Гвидо. — Одного раза вполне достаточно.
— А разве многочисленная родня не водит табуны качественных невест к тебе на смотрины?
— Достаточно, — оборвал ее Гвидо. — Нам было хорошо вместе.
— Нам было хорошо только в спальне, и то лишь поначалу. А когда ты стал пропадать в офисе, мне было невыносимо в том доме, куда ты меня привез, — в очередной раз пожаловалась ему Сара.
— Теперь все может получиться, — доверительно прошептал ей на ухо Гвидо Барбери.
— Оставь это, — покачала она головой.
— Я не предлагаю тебе брак, Сара…
Сара остановилась и оттолкнула Гвидо от себя. Гневно посмотрев на бывшего супруга, она негодующе произнесла:
— Ты хочешь спать со мной.
— Безумно, — признался он.
— И всего то?
— А чего бы ты хотела? — насмешливо спросил Гвидо и вдруг поцеловал ее.
Сара не сразу нашлась от неожиданности. Когда его губы владели ее губами, сопротивляться не имело смысла. Сара могла лишь насладиться этим мигом нахлынувшей чувственности.
Прервав поцелуй, Гвидо всматривался в раскрасневшееся лицо Сары. Она снова потянулась к его губам и вернула поцелуй.
— Здесь людно, — прошептал мужчина. — Иди со мной. — И он повлек ее за собой, взяв за тонкое запястье.
Сара не смотрела, куда он ведет ее. Она лишь отметила, что они остановились и ее лопатки коснулись стены. Вокруг густился сумрак, а Гвидо целовал ее.
Он приподнял подол платья, дотронулся до обнаженного бедра, проник под кружево трусиков. Сара с размаху ударила его ладонью по лицу. Гвидо покорно отдернул руку. Он сжал ее талию.
Поцелуй возобновился. Тогда Гвидо повторил свою попытку.
Сара оттолкнула его.
— Что с тобой? — искренне удивился он. — Мы любили друг друга чуть ли не с первого дня нашей встречи. Что изменилось?
— Прошло десять лет, — произнесла Сара Бичем.
— У тебя кто то есть? — ревниво просипел Гвидо.
— Прошло десять лет! — повторила женщина.
— Значит, есть, — процедил он.
— Я не странствую по постелям мужчин.
— Я был твоим первым, — гордо напомнил итальянец.
— Был, — подтвердила Сара.
— Ты права, — проговорил он, отступив. — Не знаю, что на меня нашло. Это какое то ребячество. На моих глазах тебя целовал этот наглый юнец.

— Был, — подтвердила Сара.
— Ты права, — проговорил он, отступив. — Не знаю, что на меня нашло. Это какое то ребячество. На моих глазах тебя целовал этот наглый юнец.
— Да, это ребячество, Гвидо. Ты всегда был излишне ребячлив, — тоном упрека, проговорила Сара и миролюбиво добавила: — Давай не будем придавать случившемуся значения.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

— Питер! — воскликнула Сара, торопясь расстаться с Гвидо.
— Сара, а я тебя всюду ищу, — простодушно отозвался золотой мальчик британской страховой индустрии.
— Ты предлагал мне выпить вместе с тобой, — напомнила ему Сара.
— О, ты еще помнишь, на чем нас прервали! Польщен, — жеманно прокомментировал Питер Уэллс.
— Пошли, ядовитый ты наш, — рассмеялась в ответ женщина.
— Этот твой старый друг, не слишком ли он с тобой фамильярен?
— Не фамильярнее тебя.
— Я тебе в рот язык не засовывал, — проговорил Питер.
— И на том спасибо, — ответила Сара и рассмеялась еще громче.
— Ты там кокаин нюхала? — полушутя, полусерьезно осведомился Питер Уэллс, внимательно присмотревшись к Саре.
— Почему ты спрашиваешь? — удивленно спросила она.
— Подозрительная веселость, — пояснил Питер.
— Мне с тобой весело, дружочек. Что же тут может быть подозрительного?
— Благодарю. Приму это признание как комплимент, — напряженно отозвался тот.
— Ты так натурально изображаешь пылкого юношу. Не знай, я тебя, поверила бы, — едко заметила Сара, отбиву Питера желание обмениваться высокопарными признаниями.
— Кто бы мог подумать, что ты знакома с самим Гвидо Барбери, да еще позволяешь ему так себя осаждать!
— Осаждать? — переспросила Сара.
— Сжимать, тискать, мять, ощупывать…
— Я поняла, что ты имеешь в виду, — перебила его Сара. — Я была близка с ним в студенческие годы. Это было давно. Ты тогда еще пешком под стол ходил.
— Я младше тебя всего на четыре года, — оскорблено насупился Питер Уэллс. — Так что там у тебя было с синьором Барбери?
— Мы расстались. Каждый пошел по жизни своим путем. Не виделись десять лет до этого самого вечера, — сдержанно констатировала женщина, подходя к стойке бара.
— Я буду угадывать! — объявил Питер. — Ты бросила его. Определенно ты, он бы не посмел отказаться от тебя. Ради чего? Хотя он, определенно, не однолюб.
— А кто говорит о любви? — парировала Сара.
— Ручаюсь, женщины его осаждают, — предположил собеседник.
— Осаждают?! — вновь расхохоталась Сара. — Питер, тебя явно заклинило на этом словечке.
— Ну, домогаются, — поспешил исправиться молодой человек, смущенный ее насмешкой. — С его то денежками. В Северной Америке, на рынок транспортных услуг которой он сейчас активно распространяет свой бизнес, у него есть адвокат Марго Джеймс. В Гонконге у его фирмы имеется представительство, там же живет девочка для утех Маи Ким. Уверен, нечто подобное существует и в Южной Америке, и в Северной Африке. У этого парня гарем, я завидую ему, — сыпал комментариями золотой мальчик.
— Хватит сплетничать. Эти бабьи россказни тебя не красят, — презрительно одернула собеседника Сара.
— Я пытаюсь сказать, что ты слишком хороша для человека, который большую часть времени проводит с дешевками, — объяснил Питер.
— Молодец! Вывернулся. Будем считать, я тебе поверила.
— Ты самая роскошная ехидна в нашем диком лесу! — отозвался Питер. — Но клянусь, этот стакан будет лишним. — Он предусмотрительно взял из рук Сары очередной коктейль и поставил его на стойку.

Гвидо Барбери машинально сделал шаг, чтобы нагнать ее, но вовремя остановился. Положение не позволяло ему вести себя по мальчишески на глазах у этого сброда. Сара его достаточно унизила своим уходом десять лет назад. И теперь совершенно не стыдится этого, прожигая свою жизнь среди этой оголтелой публики и спекулянтов вроде Питера Уэллса. Она молода и хороша собой и может позволить себе сводить с ума таких юнцов, извлекая из этого материальную пользу. Сара не захотела оставаться женой уважаемого человека, матерью респектабельного семейства, хозяйкой дома с богатой историей, стать одной из клана Барбери. Она предпочла этому разнузданный образ жизни. Гвидо не может позволить себе бегать за такой женщиной, выпрашивать милости и случайные ласки.
Все чувства к ней стоило бы оставить в прошлом. Все окончилось, когда каждый получил свой экземпляр свидетельства о расторжении брака. И логика вкупе с гордостью говорили: «Она пренебрегла тобой, ты должен пренебречь ею». И этим все исчерпывалось. Никаких сложностей, никаких сомнений.
И все же Гвидо Барбери не мог этого так оставить. Он желал Сару Бичем. В те несколько мгновений, что она побывала в его объятьях, распалились его ненасытность и чувство собственника…
За считанные минуты Гвидо Барбери окружили три соискательницы, одна заманчивее другой, холеные и свежие, предназначенные для наслаждений. Они вертелись перед синьором Барбери, щебетали о разных разностях, отличаясь при этом феноменальной пустоголовостью. Они обступили его плотным кольцом, не впуская в круг прочих конкуренток, при этом каждая стремилась поддеть другую.
Наблюдать это было в высшей степени забавно. Через полчаса Гвидо Барбери поил их шампанским и неподдельно веселился…
Примерно то же самое делала в это время Сара Бичем с Питером Уэллсом, правда, в отличие от трех прелестниц, эти двое знали, ради чего затеяна игра.
В конце концов, у Пат и Дэйва были все основания считать, что вечеринка прошла на ура. То там, то тут раздавался гомерический хохот.

— Вот ты где! — сказала Патриция, спустившись в камбуз.
— Если ты пришла помочь, то опоздала. Я уже вымыла всю посуду, — с упреком констатировала Сара.
— Ну, прости, — небрежно проговорила Пат. — Ты же знаешь, что я не ловка по этой части. Я пришла передать тебе приглашение от нашего соседа по причалу. Он позвал нас всех позавтракать у него на яхте, когда я сказала, что завтра в полдень мы снимаемся с якоря. Так что имей, в виду.
— Хорошо, я приготовлю утром завтрак только для себя, что очень облегчит, мою задачу. Эта вечеринка меня изрядно измотала, — призналась Сара.
— Ты не поняла. Он пригласил нас всех, включая тебя, — пояснила недогадливой Саре Патриция.
— Я все прекрасно поняла, Пат. Но я к тебе не пришита. Поступлю так, как захочу, — сухо парировала Сара.
— Ох уж эта вечная твоя гордость! — проворчала подруга и вышла из камбуза.
Сара не была пришита ни к кому вообще. Все ее привязанности остались в детстве. Сару обожали мама и дедушка. Это обожание было взаимным. У Сары имелись все основания безоговорочно заявить, что ее детство было счастливым.
Мама работала аналитиком на Би би си. Маленькой Саре не хватало папы, тогда ее мать, Анна, объяснила дочери, что единственный мужчина, которого она любила, погиб, разбившись на мотоцикле до того, как они успели пожениться. Но Анна всегда мечтала о ребенке. И когда матери исполнилось двадцать пять лет, она решилась на авантюру, результатом которой стало рождение Сары.
А дело было так. Лиза и Том, друзья Анны, были женаты долгие годы, и все это время Лиза пыталась забеременеть, но безуспешно. Тогда супруги решились после длительного лечения от бесплодия пройти процедуру экстракорпорального оплодотворения, для чего отправились в Америку с Анной в группе поддержки. Там Анна заразилась этой идеей.

Там Анна заразилась этой идеей. И за компанию с Лизой подверглась искусственному оплодотворению. Анне повезло, Лизе — нет. Но зато для тети Лизы и дяди Тома Сара была все равно, что родное дитя.
Безоблачное детство закончилось в восемь лёт, когда умер ее любимый дедушка. А в одиннадцать произошло непоправимое. Сара потеряла обожаемую мамочку.
По предусмотрительно составленному завещанию матери, в случае несчастья опекунами дочери должны были стать дядя Том и тетя Лиза. Но злой рок распорядился так, что все трое погибли в один момент. Лиза, Том и Анна возвращались на автомобиле домой из театра. Их жизни перечеркнул пьяный водитель встречной машины.
Сарой Бичем занялись социальные службы. Девочку поместили в сиротский приют. На вопросы детей, кто ее родители, она простодушно отвечала, что ее отцом был донор спермы. На что один особенно вредный мальчик заявил, что в таком случае ее отцом мог оказаться серийный маньяк, каннибал или кто покруче, а когда она вырастет и влюбится, то возлюбленный непременно окажется ее братом. Без вариантов.
После этой лекции Сара старалась не распространяться о своих корнях.
А однажды в сиротский приют, где жила Сара, определили Лиллиану Браун. С того дня многое переменилось, но Лиллиана осталась единственным постоянным существом в ее жизни.
Сейчас Лиллиане было двадцать девять. Когда то, много лет назад этот год разницы в возрасте стал определяющим, и Сара уже не могла воспринимать подругу иначе, как старшую сестру. Лиллиана Браун сделала блестящую карьеру юриста в области международного права. Помешанная на своей работе, она так и не вышла замуж и не тяготилась этим. А вместе с Сарой они составляли непобедимый дуэт красоты и интеллекта. Но с каждым годом их встречи становились все более и более редкими. Сейчас Лиллиана Браун вела дела одной крупной австралийской корпорации и в Лондоне появлялась не часто.

В конце беспокойного дня Сара обессилено добралась до подушки, надеясь немедленно забыться сном. Но появление Гвидо Барбери растревожило в ней самые чувствительные струны.
Она невольно вспомнила тот миг, когда впервые узнала о своей беременности. Да, это был испуг юной девушки, неустроенной в жизни, без родных, не имеющей профессии и работы, средств к существованию. Но стоило Гвидо выслушать ее, вытереть слезы с ее щек, пообещать, что все будет хорошо, они поженятся и ей ни о чем не придется беспокоиться, она уже почувствовала себя матерью.
Слаще этого мгновения Сара еще не знала в жизни. И все случилось, как он сказал, — феерично, стремительно, пока она не поселилась на вилле в Неаполе.
До этого о семье Гвидо она знала только то, что у него есть младший брат Альдо и отец, который управляет семейным бизнесом.
Сара приехала в Италию, познакомилась с его родителями. Мать Гвидо показалась ей весьма привлекательной женщиной, которая ни слова не понимала по английски. Тогда это не представлялось для Сары проблемой, поскольку она рассчитывала жить с Гвидо, а не с его матушкой.
Отец Гвидо произвел на нее несколько иное впечатление. Очень властный и непримиримый человек, он оказался все же не таким опасным, как прочие члены большой семейки. Несмотря на весь его пафос, атмосферу в семье создавали второстепенные персонажи — тетушки, кузины, прочие кумушки. Отец же страдал болезнью сердца, перенес инфаркт, старался не вмешиваться во внутрисемейные дрязги, сконцентрировавшись на работе.
Гвидо угораздило посвятить все семейство в то, что мать Сары зачала ее от донора, что Сара сирота, выросла в приюте. Те тут же заквохтали на своем наречии, запричитали, ощетинились, лицемерно пряча свое истинное отношение от глаз обожаемого Гвидо. Особенно постарались его тетушка Анна и ее доченька Катарина, две мегеры со сросшимися бровями.
Поскольку тетушка Анна была лишь номинальной родственницей — сводной сестрой отца Гвидо, она искренне рассчитывала женить дорогого племянника на своей дочурке.

Поэтому известие о его женитьбе на безродной чужачке заставило дамочек наточить ножи и выкопать топор войны. Они применяли все вековечные женские стервозные ухищрения, чтобы травить нового члена семьи, привлекая на свою сторону все больше и больше сторонников из клана Барбери беззастенчивой клеветой. Да вот только Гвидо всего этого видеть не желал.
Узнав о том, что счастливое супружество сестры оказалось не таким уж счастливым, Лиллиана взяла бразды в свои руки. Она убедила Сару вернуться в Лондон и провела самый молниеносный и бескровный развод в истории человечества, учитывая, что другая сторона вела себя на удивление кротко. Из чего могло сложиться впечатление, что одумавшийся, наконец, Гвидо Барбери рад был избавиться от ноши в лице чужестранки.
Таким образом, у Сары Бичем появился очередной аргумент в пользу решения ее матери — родить дитя от безымянного донора.

Утром Сара с трудом разлепила глаза. Урывочные и бредовые сновидения только сильнее утомили ее.
Она бы хотела нейтрализовать то впечатление, которое оказало на нее внезапное появление Гвидо Барбери. Увидев его по прошествии десяти лет, она, странное дело, не вспомнила о тех муках и потерях, которые случились из за нелепого замужества, на ум приходили только их роман и безапелляционное желание Гвидо сделать ее своей женой. Сара добровольно вернула к жизни эти угасшие воспоминания, заглушив обиду и гнев. Она позволила ему прикоснуться к себе, соблазнять поцелуями, как безмозглую куклу тащить в темноту, не потрудившись скрыть своих нехитрых желаний.
Речи не могло идти о том, чтобы она отправилась завтракать с Дэйвом и Пат на яхту Гвидо.
Было почти одиннадцать. До отбытия, запланированного на полдень, оставалось время прогуляться.
Сара скинула сандалии, взяла их в руку за кожаные тесемки и пошла по укатанной морем гальке босыми ногами, осторожно ступая, словно балансируя на канате. Ветерок трепал волосы и материю легкой блузы с одной стороны, жаркое летнее солнце жгло с другой.
— Доброе утро, Сара! — окликнул ее знакомый голос.
Сара не спешила смотреть на него.
— Я здесь! — сообщил Гвидо, в два прыжка оказавшийся возле нее. — Позволь мне посмотреть на тебя, — сказал он, встав напротив и положив руки ей на плечи. — С этим хвостиком и в коротеньких шортах ты мила, как первокурсница.
— Давай без пошлостей, — хмуро попросила его Сара.
— Какие пошлости?! Я лишь рад заметить, что у моей бывшей женушки еще есть шанс.
— Очень ценю твое участие, — усмехнулась Сара. — Но не опоздал ли ты с этим?
— Женщина юна, пока она способна краснеть со стыда, — изрек Гвидо, проведя тыльной стороной ладони по ее пылающей щеке.
— Не путай с краской негодования, — парировала она.
— Отчего ты не пришла позавтракать вместе с твоими друзьями? — осведомился Гвидо Барбери.
— Абстинентный синдром не позволил, — отшутилась она.
— Ты всегда язвила, когда нервничала, — не скрывая удовольствия, заметил Гвидо.
— Это раньше так было. Теперь я язвлю постоянно, — заверила его Сара.
— Раз уж ты решила проигнорировать завтрак со мной, позволь угостить тебя кофе в здешнем кафе.
— Я уже пила сегодня кофе, — сообщила Сара.
— Тогда я провожу тебя на борт.
— И в эскорте я тоже не нуждаюсь, — отрезала она.
— Почему мы не можем попробовать снова? — повысив голос, спросил ее Гвидо.
— Есть вещи, которые я боюсь повторять, — серьезно проговорила Сара.
— Хотел бы я знать, о чем ты сейчас говоришь, — проникновенно произнес он. — Тут неподалеку кафе. Посиди немного со мной… Я очень прошу тебя, Сара.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Сидя за столиком под желтым зонтиком, они смотрели друг на друга.

Лица приобрели своеобразный цыплячий оттенок, отчего выглядели забавными. Гвидо улыбнулся, улыбнулась и Сара.
Сонный официант доплелся, наконец, до их столика, разлепил уста и пробормотал неубедительное приветствие. Сара и Гвидо сделали заказ, парень что то лениво черкнул в блокнотике, побрел прочь.
Посетители с пониманием и сочувствием относились к такой нерасторопности обслуги, списывая ее на жару.
— Очень жаль, что вы сегодня отплываете, — искренне произнес Гвидо, взяв Сару за руку. — Отчего ты такая удрученная?
— Я очень устала. Этим вечером вылетаю в Лондон. Возвращаюсь к работе, — честно призналась Сара.
— Ну да, работа, — улыбнулся Гвидо. — Твои друзья Пат и Дэйв вывели меня этим утром из заблуждения. Разъяснили, что ты успешная бизнес леди.
— Вот как, — равнодушно отозвалась Сара.
— Оказывается, вы дружите уже шесть лет. Про брак со мной, насколько я понял, ты ничего им не сказала, — с обидой произнес он.
— А ты сказал? — Да.
— Зачем?
— Было желание удивить. Пат все верещала и верещала о каких то пустяках, а я возьми да и спроси, как там поживает моя бывшая супруга Сара Бичем. Они, конечно, оба выпучили глаза, проглотили языки, потом оправились и засыпали меня всякими глупыми вопросами. Каково? Кажется, именно это ты высокомерно называешь ребячливостью? — поинтересовался Гвидо.
— Зачем ты это сделал? — повторила вопрос Сара.
— Вы лучшие друзья, ты знаешь о них все, а они кое о чем даже не подозревают. Это не справедливо. Ты так не считаешь?
— И ты теперь восстанавливаешь справедливость? Начни с защиты прав американских индейцев и австралийских аборигенов, — предложила ему Сара.
— А ведь они доверяют тебе свои счета, — глубокомысленно произнес Гвидо Барбери.
— Они доверили мне их тогда, когда доверять было практически нечего. В отличие от тебя, Их финансовыми гениями не назовешь. Поэтому риск Смитонов минимален.
Гвидо нежно придерживал руку Сары на своей раскрытой ладони, но внезапно, с силой сомкнув пальцы, сжал ее запястье.
— Я позволил тебе взбрыкнуть вчера ночью. Но мое намерение в отношении тебя не изменилось. Поэтому молчи и слушай, — прошипел он.
— Отпусти, мне больно, — дернула на себя руку Сара.
— Ты не первая, кто испытывает боль. Попридержи свои крокодиловы слезы и выслушай мою версию… Я и вся моя родня сочувствовали тебе, когда случился выкидыш. Отец готов был выписать чек на любую сумму, чтобы оплатить лечение. Ты положила чек на четверть миллиона фунтов стерлингов в карман и счастливо отбыла в Лондон, избавившись от докучливого балласта.
— Замолчи! Никогда не поверю, что ты был так слеп. Нет. Эти твои родственницы, мамаша и дочь, как уж только ни старались со своими приспешниками, чтобы спровоцировать выкидыш. Тебе же больше нравилось пребывать в неведении. Отдал меня им на растерзание и уши заткнул. А теперь вздумал меня во всем винить. Нет уж, не позволю.
— Ты была взвинчена, тебя все раздражало. Доктор сказал, что это гормоны, — оправдывался Гвидо.
— Ха! — выкрикнула Сара. — А врач то, чей был? С чьего голоса пел этот добрый доктор? Кто там вообще был на моей стороне, если даже муж не желал меня слушать? Гормоны! А если даже и гормоны? Мне же было плохо. Я была во враждебном мне кругу. Восемнадцатилетняя, в чужой стране. Муж полностью поглощен своей работой и тем, что купается в обожании своих маменек нянюшек. А я как кусок свежатины в клетке у разъяренных тигров. Твоя бесценная кузина Катарина снисходила до разговора со мной по английски только для того, чтобы объяснить, что на самом деле она и есть твоя истинная любовь. И готова меня со свету сжить, лишь бы вернуть себе твое расположение. А ее мамаша брызгала на меня слюной и рассыпала проклятья, неся несуразицу на своем ломаном английском.

И готова меня со свету сжить, лишь бы вернуть себе твое расположение. А ее мамаша брызгала на меня слюной и рассыпала проклятья, неся несуразицу на своем ломаном английском. В то время как твоя матушка тоже не считала нужным за меня заступаться. Ну, конечно же, она ведь не понимает ни слова по английски. А я запиралась в своей комнате и причитала: «Только бы не потерять ребенка, только бы не потерять ребенка», — свирепо подытожила Сара Бичем и замолчала.
— Ну что ты мне рассказываешь, Сара? Я же был там. И знаю своих родных. Они добрые, гостеприимные люди. Как ты можешь такое говорить?! — искреннее возмутился Гвидо.
— Твое счастье, что ты знаешь их только с лучшей стороны. А передо мной они предстали двуличными и безжалостными.
— То же самое я могу сказать о тебе, — вернул упрек Гвидо.
— Тогда я тем более не понимаю, для чего тебе понадобилось меня удерживать. Зачем тебе вообще жена? Ты живешь в самолетах и отелях. Сегодня ты в Риме, завтра в Париже, возвращаешься домой усталый, просишь не нагружать проблемами, не роптать, тащишь в постель, не поинтересовавшись, каково твоей жене в этом серпентарии. Зачем тебе я, если у тебя есть такая добрая и любящая Катарина?
— Оставь Катарину, Сара, Она погибла в автомобильной аварии.
— Справедливое возмездие, — холодно констатировала англичанка.
Катарина толкнула Сару с лестницы. Сара, в ожидании семейного доктора, корчилась от боли и, борясь с обмороками, позвонила Гвидо, потребовав связаться с полицией. Но домашние проблемы не делают публичным достоянием — таковым было общее мнение, и Гвидо его придерживался.
В свете этого гибель Катарины показалась ей одним из самых закономерных событий из тех, что случались на ее памяти.
Сара отставила чашку кофе и попыталась встать из за стола.
— Стой! — больно потянул ее за руку Гвидо. — Я еще не закончил.
— Я закончила десять лет назад, — возразила ему Сара.
— Мне не нужен брак, я уже говорил.
— А что же тебе нужно? Свободная любовь без каких либо обязательств, разнузданный секс, маленькое приключеньице, встречи на конспиративных квартирах? Увы, мистер. Я таких услуг не оказываю.
— Нам было хорошо вместе, — напомнил ей Гвидо.
— Хорошо, да недолго, — уточнила Сара.
— Мы взрослые люди и можем распоряжаться собой по собственному усмотрению. Я лишился тебя слишком скоро. Я не был к этому готов, — признался Гвидо, погладив ее по руке. — Не отталкивай меня, Сара. Ты не пожалеешь. Я обещаю дать тебе много больше, чем ты получила по чеку моего отца.
— Как это трогательно! Ты покупаешь меня. Я безумно польщена. А главное, это так оригинально. В принципе ты первый, кто решил соблазнить меня подобным способом. То есть ты видишь меня в качестве этакой подружки на раздаче, а ты, значит, будешь моим приятелем с особыми привилегиями. И мы станем… э… дружить пару раз в неделю. Правильно ли я тебя поняла?
— Сара…
— Ну, ты и прелесть! — перебила она его. — Вот только не пойму, для чего мне все это нужно? Деньги — это, конечно, веский аргумент. Но я, к счастью, не бедствую. А потом, если уж решаться на такой срам, то стоит, наверное, объявить конкурс. Вдруг другой самец предложит больше. Ну, вдруг. Всякое может случиться. Я своей выгоды упускать не хочу.
— Сара, прекрати, — попытался остановить поток ее красноречия Гвидо.
— Сам же сказал, что мы взрослые люди. Ты сделал мне деловое предложение — значит, следует обсудить все варианты. А ты затыкаешь мне рот, словно я по прежнему твоя жена.
— Просто я пытаюсь сказать, что мы могли бы встречаться время от времени, — смущенно проговорил Гвидо.
— И кто же будет определять график наших с тобой встреч, способ предохранения, перечень допустимых ласк, ответственность сторон? Может, адвоката наймем, составим документ, будем его строго придерживаться? Потому что верить тебе я больше не намерена… Гвидо, ты предлагаешь абсурд, не морочь голову ни мне, ни себе.

Тебе известно, что нам сходиться больше нельзя. Это станет настоящим бедствием для обоих.
— Знаю, — согласился, с ней Барбери. — К понедельнику я должен вернуться в Италию, Альдо сейчас руководит итальянским офисом, но он в свадебном путешествии.
— Альдо женился?
— Да, на Марте… Ну, ты помнишь Марту?
— Конечно. Она и Альдо были тогда подростками. Два человека из всех, которые относились ко мне по доброму. Хорошо, что они сумели сохранить эти теплые отношения. Передай им мои поздравления, — растроганно произнесла Сара.
— Ты сама могла бы их поздравить… Слушай, я постараюсь увидеться с тобой в течение этого месяца. В Лондоне. Запомни, я приеду.
— Не делай этого, — попыталась возразить она.
— Я обязательно приеду, Сара. Мне необходимо еще раз увидеться с тобой.

— Сара, ради всего святого, прекрати ты, наконец, драить столешницу, или мы останемся без обеденного стола. Чисто уже, чисто, — внушала подруге Патриция. — Ты чего взбеленилась? Мы с Дэйвом не сердимся на тебя за то, что ты ни разу не упомянула о своем браке. Я полагаю, у тебя были для этого веские причины, и подозреваю, ты имела основания, чтобы бросить этого сказочно богатого красавчика. Но, уверяю тебя, нет ни единого повода сходить с ума теперь.
— Ты права! — воскликнула Сара, швырнув губку на обеденный стол. — Повода нет, — в отчаянии резюмировала она, — просто я такая нервная уродилась.
— Ты можешь мне объяснить, что на тебя нашло? — спокойно спросила ее Пат.
Сара села на край стула и устремила взгляд в сторону. Когда Пат расположилась на соседнем стуле, Сара тихо проговорила:
— Я встретила Гвидо, когда училась на первом курсе. Он к тому времени уже заканчивал университет. Мы познакомились, стали встречаться, я полюбила его, и он вроде бы меня тоже. Я забеременела. Мы поженились. А потом я потеряла ребенка, и мы развелись. Потому что оба поняли, что такой поспешный брак не мог быть ничем иным, кроме как ошибкой. Больше рассказывать нечего.
. — Бедняжечка моя, — прошептала Пат и обхватила голову Сары руками. — Если бы я знала, что ты потеряла дитя…
— То что?
— Не знаю, милая… Прости, если невольно тебя обидела.
— Брось, Пат. Ты хотела знать, что было. Я тебе рассказала… Может, тебе хотелось услышать мою историю гораздо раньше, но у меня иное мнение. Я прожила с Гвидо Барбери не более полугода. После развода вернулась к учебе. С тобой я познакомилась и съехалась три года спустя. Для меня это была уже совершенно новая жизнь. Тем более сейчас — через десять лет после нашего развода. Это какое то дурное везение, что нас вновь угораздило встретиться. По мне — не видеть бы его никогда, — ожесточенно проговорила Сара Бичем.
— Быть может, пора его простить? На нас с Дэйвом Гвидо произвел благоприятное впечатление.
— Не сомневаюсь, вы ведь так хорошо успели узнать его — менее чем за сутки. Что там мои доводы против вашего впечатления!
— Гвидо Барбери показался нам очень щедрым, сделал нам весьма заманчивое предложение. Он берется зафрахтовать нашу яхту на двенадцать месяцев сразу после того, как мы завершим обучение зарезервированных групп. Это решило бы все наши проблемы на время рождения малыша. Он намерен хорошо оплатить фрахт.
— Гвидо? Какого черта! А свою яхту он что же, порубит топором или чиркнет спичкой, и будет любоваться тем, как она полыхает на фоне заката?
— Вообще то Гвидо подумывает над тем, чтобы организовать благотворительный учебный морской круиз на паруснике для итальянских мальчишек из неблагополучных семей. Он считает, что это будет полезно для повышения их эрудиции и формирования веры в собственные силы, — высокопарно объявила Пат.

Он считает, что это будет полезно для повышения их эрудиции и формирования веры в собственные силы, — высокопарно объявила Пат.
— Оригинально. Синьор Барбери занялся благотворительностью. Чего не сделаешь для облегчения бремени налогообложения! Очень благородно с его стороны, — ехидно заметила Сара. — Наш эгоцентрик широко мыслит! Гляжу, твое и Дэйва уважение и доверие он уже может записать в свой актив. В скором времени вся Европа будет захлебываться от восторга по поводу его благотворительных идей.
— Да какая разница, уход от налогов или нет? Это явная возможность решить наши проблемы на ближайший год или полтора. Тебе, как никому другому, известно, для чего мне и Дэйву сейчас так необходимы эти деньги.
— Ну, в таком случае это замечательно, превосходно и изумительно! У меня нет никакого права вам препятствовать. Делайте, что считаете нужным. Вот только не следует мне внушать, какой он великодушный, благородный и удивительный, этот синьор Барбери. Рада за всех вас троих.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Старина Сэм распахнул навстречу Саре свои объятья, когда она появилась на пороге офиса, и воскликнул:
— Слава богу, ты вернулась! Я уж и забыл, каково это — работать полный день, да еще две недели кряду… Слушай, загорелая моя, через десять минут у тебя встреча с Фредом… с тем, что из «Пса и селезня».
— А вы? — изумленно крикнула вдогонку жизнерадостному старикану Сара Бичем.
— Меня ждут мои изумрудные поля для гольфа и очаровательные маленькие луночки, — охотно проинформировал ее старший партнер.
Сара быстро смекнула, что предстоит тяжелый рабочий день.
К концу дня она приплелась домой, переоделась в домашнее, перекусила, сидя на диване перед телевизором, скрестив по турецки ноги. Не выудив из телевизионной программы ничего, сколько нибудь интересного, Сара налила ванну и погрузилась в нее с чувством дивного облегчения. Она неподвижно лежала в ароматной пене, положив обессилевшие руки на бортики ванны, и тупо изучала орнамент кафельной кромки. Когда усталые глаза принялись закрываться, а вода начала остывать, Сара заставила себя ополоснуться, закутаться в мохнатые полотенца и отправиться на кухню, варить ритуальный кофе. Благоуханный напиток был уже готов, но еще обжигающе горяч, поэтому Сару не очень расстроило верещание сотового телефона. Она уютно расположилась у кофейного столика и ответила на звонок.
— Я вас слушаю, — официальным тоном проговорила она, поскольку телефонное табло высветило неизвестный ей номер.
— Говорит твой тоскующий трубадур, — прозвучал в трубке насмешливый молодой голос.
— Питер, ты, что ли? — предположила Сара.
— Угадала и обнадежила. Теперь ты никак не можешь отказаться поужинать со мной в пятницу вечером…
Питер Уэллс сыпал шутками. Такой бесшабашный разговор в завершении тяжелого рабочего дня стал для Сары отличным лекарством. И она согласилась поужинать с этим развеселым пареньком.
Отключив телефон, она вернулась к своему кофе, который оказался удивительно вкусным. Сара и прежде замечала, насколько наслаждение от кофе зависит от таких внешних факторов, как умиротворенность или мечтательность. А за окном сгущался приятный летний вечер, и щебетали звонкоголосые птицы, до горлышек которых еще не добрались лондонские дым и копоть.
Телефон зазвонил вновь. И опять неопознанный звонок.
— Что, Питер, вспомнил очередной анекдот? — не предполагая дурного, обратилась к звонившему Сара.
— Не угадала. Это не Питер, а Гвидо. Помнишь такого? Твой бывший муж, — усмехнулся на другом конце линии Гвидо Барбери.
— Смутно припоминаю, — процедила Сара. — Откуда у тебя мой номер телефона?
— Повремени с допросом, — буркнул Гвидо. — Пат дала мне этот номер.

— Откуда у тебя мой номер телефона?
— Повремени с допросом, — буркнул Гвидо. — Пат дала мне этот номер. Я упирался, отказывался брать, но она заверила, что ты не станешь возражать, а, наоборот, очень обрадуешься моему звонку.
— Так! Хватит! — отчеканила Сара. — Я не желаю вникать в этот бред. Не беспокой меня больше! — потребовала она и отключила телефон вообще.
Она попробовала утешиться кофе, но напиток уже поостыл и не был таким удивительно вкусным. Она вылила остатки в раковину и вымыла чашку.

Сара медленно вышагивала по берегу Темзы. Присмотрела пустующую скамью, повернулась к ней. Казалось, она вечность не сидела в покое и тишине у края воды и не наблюдала этот слоистый червонно сизый рваный закат. Она смотрела на медленно проплывающие перед ней баржи и представляла старинные судна, груженные ящиками с чаем и восточными специями.
Девушка усмехнулась своим мыслям и постаралась представить эту мизансцену с тремя действующими лицами. Где молодой и беспринципный ловелас Питер и убежденный холостяк Гвидо вступили в негласное противоборство за расположение гордой красавицы Сары. Все происходит на яхте друзей молодой женщины, которые тоже приложили свою руку к развитию этого в целом банального сюжета.
Южанин Гвидо видит, как красавчик Питер целует женщину, с которой в прошлом его связывали брачные узы. Даже если до этого у Гвидо и не было никаких романтический намерений в отношении красавицы, то, став свидетелем этого мимолетного поцелуя, он мог и задуматься. Такую возможность Сара вполне допускала, прокручивая недавнюю историю в памяти, как ретро фильм.
Прознав, что респектабельный миллионер имеет виды на гордую красавицу, молодой и беспринципный ловелас решил побить его карты, бросив в игру свои козыри — молодость, остроумие, предприимчивость.
Итак, Адонис и Зевс схлестнулись, но отнюдь не ради Венеры. На кону их собственное тщеславие. И если Сара и ввяжется в эту игру, то должна четко осознавать, что тут каждый за себя. И ей не следует занимать чью либо сторону, чтобы не случилось конфуза.
Но вести скучное бухгалтерское существование, полностью отказавшись от каких либо приключений, Сара Бичем тоже не могла, принимая в расчет свой еще молодой возраст… Даже у старика Сэма был его гольф.

В пятницу вечером, когда Сара встретилась с Питером Уэллсом за ужином, она поняла, что изнутри ситуации картина не так однозначна, как снаружи, и ответы на возникающие по ходу дела вопросы даются значительно, сложнее, чем, если ты действующее лицо, а не сторонний наблюдатель…
Тяжелым потрясением стало и пробуждение. Телефон дребезжал своим пронзительным зуммером.
— Боже! — вскрикнула Сара.
Спеша поднять трубку, она запуталась ногами в одеяле и чуть не рухнула на пол, но все таки удержала равновесие, ощутив, как наливается чугуном голова, требуя ударную дозу кофеина.
Сара шла к телефону, путаясь на ходу в свободных штанинах пижамы, натыкаясь на предметы мебели, стены и косяки, не попадая с первого раза в дверные проемы. Мимоходом проглядела дюжину диафильмов вспышек о вчерашнем ужине. Вот весельчак Питер ведет ее в знаменитый лондонский ресторан, потчующий посетителей отменно приготовленными дарами моря. Вот он забалтывает ее, неустанно подливая вина. Охочая до икры и лобстеров, она не может также отказаться и от дорогущего шампанского. А кто бы смог?
Питер обижается, когда она решает остановиться. У него исключительный повод для празднования: он заключил многообещающий контракт, который открывает перед ним огромные возможности. Он взошел еще на одну ступень лестницы рыночной экономики и празднует это с самой красивой женщиной Лондона, нет, всего мира! Но уже сегодня он вынужден лететь в Гонконг. А что делать? Такова жизнь. Замедлишься на дистанции, тебя растопчут.
Оставалось надеяться, что и этого балбеса сейчас тоже терзает похмелье.

— Черт возьми! — ругнулась Сара. Телефон не унимался. А до него еще брести и брести.
Она сделала финальный рывок и скользнула на ковер, крепко сжимая в руке трофейную телефонную трубку.
— Да! — мстительно громко крикнула девушка и глубокомысленно оповестила звонившего: — Семь утра!
— Ты не в духе? Такое волшебное субботнее утро, а у моей девочки дурное настроение. Бедная бедная Сара.
— Бедная бедная Сара сейчас положит трубку, отключит телефон и пойдет досматривать сны… Это так, для справки, чтобы думал, когда шутить. Что тебе нужно, Гвидо?
— Бурная выдалась ночка?
— Мои ночки тебя не касаются. Говори, зачем звонишь.
— Ты сейчас одна? — спросил Барбери, сделав акцент на слове «сейчас».
— Не в лучший час ты набрал мой номер, дружок, — по своему ответила на его вопрос Сара, отказываясь обсуждать тему своего временного одиночества.
— Хотел напомнить о своем существовании, — игриво сообщил Гвидо.
— Угу, напомнил, — бросила Сара и замолчала.
— Эй! Ты где? Уснула? — окликнул он ее, не дождавшись дальнейших комментариев. — Ты что такая агрессивная спозаранку?
— Потому что спозаранку! Неужели так трудно догадаться? В выходной день человек должен выспаться, а не нестись сломя голову к телефону. Только недруг может позвонить в субботу в столь ранний час, — разъяснила свою позицию Сара, под занавес выразительно зевнув.
— Все очень логично, — лениво отметил Гвидо.
— Я приму меры, чтобы твои звонки меня больше не тревожили. Так что можешь не утруждаться! — гневно выпалила Сара и бросила трубку.
Не зря же она купила такой дорогой телефон — он предусматривал множество функций, например блокировку нежелательных звонков…

Густые брови Гвидо сошлись в одну непрерывную линию. Его взгляд скользил по бассейну, вдоль террасы, до самого пляжа. Мальчишкой он бы махнул на все рукой и рванул бы купаться. В детстве все было куда проще.
Теперь его отец был инвалидом, а Гвидо и Альдо руководили концерном. Возможность махнуть на что либо рукой считалась теперь недоступной роскошью. А тут, так некстати, в него засела эта заноза, Сара.
Гвидо уже прошел ту стадию, когда имелись сомнения. Теперь он знал точно, что это не только плотское влечение, не только неоплаченные счета, не только желание получить сатисфакцию или жажда реванша уязвленной мужской гордости… Он был честен с собой и помнил, что заставило его в первый раз подойти к этой холодной и ослепительной красавице. Для него, студента, тогда это было немалым риском. Ведь он мог получить отказ, а вместе с ним и презрительное отношение. Но десять лет назад этого не случилось. Гвидо смог поверить своему счастью, только когда Сара согласилась стать его женой.
Но почему потом все пошло наперекосяк? Аргумент в качестве чека на четверть миллиона фунтов стерлингов, врученный ей его отцом, не сильно убеждал Гвидо в корыстности Сары. Но и иного объяснения он не имел, поскольку обвинения его родственников в преступном коварстве он принимать отказывался. Все это его мучило. Из мук и неудовлетворенного желания сплетались неодолимые путы страсти. С чем и столкнулся Гвидо Барбери, бессмысленно глядя на тихое море и продолжая держать телефонную трубку в руках.

Сара Бичем направлялась в свой офис в приподнятом настроении. Высокие каблучки кокетливых босоножек делали ее походку пружинистой. Рабочий день обещал быть удачным, а после ожидался долгий летний вечер.
Весело размахивая дамским портфельчиком в руке, Сара вошла в здание. На душе было легко. Давно уже она не испытывала такого подъема.
— Доброе утро всем! — воскликнула девушка, войдя в офис.
Младший бухгалтер Тим, секретарша Джен и другие служащие, присутствовавшие тут же, все как по команде обернулись на ее приветствие и расплылись в улыбках.

— У кого то хорошее настроение? — предположила Джен. — Кто то не хочет, чтобы ему его испортили? — уже более тревожным тоном прибавила она.
— Я знаю, дорогая, что от всех случайностей не застрахуешься. Но давай не будем сейчас о грустном, — умиротворяюще проговорила Сара.
— Для вас сообщение, мисс Бичем, — деловито приступила к выполнению своих обязанностей Джен. — Ланч можете не планировать, это сделал за вас мистер Томпсон, вернее, его давний друг — наш потенциальный клиент.
— Сэм назначил для меня встречу?
— Да, он звонил за несколько минут до вашего прихода. Сказал, что встретил в выходные мистера Билли Джонсона. У того есть определенные идеи относительно применения новой схемы налоговых отчислений в соответствии с последними директивами Евросоюза. Мистер Джонсон обратился с этим к мистеру Томпсону, но тот посоветовал ему встретиться с вами…
— Так, я поняла тебя, Джен, — остановила секретаршу Сара. — Вот только насколько все это согласуется с моим рабочим графиком на сегодня?
— Вполне согласуется, я уже уточняла. На сегодня у вас не запланировано других встреч. Только офисная канитель.
— И где я должна буду с ним встретиться? — поинтересовалась Сара.
— В ресторане отеля, в центре Лондона. Вот, я записала адрес, — сказала Джен и протянула начальнице листок.

Гвидо Барбери наблюдал, как Сара Бичем входит в здание отеля и пересекает фойе наискосок. С царственной улыбкой она подступила к стойке портье и спросила, как пройти в ресторан.
Сара всегда производила на людей такое же оглушительное впечатление, как динамит на рыбешку. Портье расстарался настолько, что провел ее до искомых дверей и распахнул их перед Сарой.
Гвидо Барбери ухмылялся со своего наблюдательного пункта.
По плану через несколько минут сугубо делового разговора между Билли Джонсоном и Сарой Бичем он должен будет присоединиться к трапезе, как старинный друг Билли и его деловой партнер, что было сущей правдой. Чтобы устроить эту комбинацию, Гвидо пришлось сделать всего один единственный телефонный звонок. Земля полнится слухами, и он всегда знал, что его приятель Билли знаком с Сэмом Томпсоном по охотничьему клубу «Пес и селезень».

Сара Бичем вошла в ресторан в строго назначенный срок. Она гордилась своей пунктуальностью, полагая, что плох тот бухгалтер, который не в состоянии придерживаться распорядка.
Мистер Джонсон ее приятно удивил. Коренной лондонец, он был элегантен, с налетом аристократической небрежности, ироничен, остроумен и не поскупился заказать щедрый ланч для них двоих и еще для кого то, кто должен присоединиться к трапезе чуть позже.
Работать с таким человеком представлялось одним удовольствием. Мистер Джонсон был успешным бизнесменом. Сара быстро нашла с ним общий язык. Тем более что он, как и все мужчины традиционных предпочтений, учтиво млел перед ее красотой.
— Мне импонирует ваш подход, мистер Джонсон. Фирма «Томпсон и Бичем» будет рада подписать с вами контракт, — резюмировала Сара.
— Не торопитесь, мисс Бичем, — предостерег ее Билли Джонсон. — Прежде чем ставить ваш росчерк в конце такого важного документа, познакомьтесь сначала с моим компаньоном. С минуты на минуту он подойдет, — Джонсон улыбнулся и взглянул на часы.
— Если вы настаиваете, — согласилась Сара и, кивнув, отхлебнула минеральной воды.
— Кто бы мог подумать! Какая неожиданность! — притворно удивился Гвидо Барбери, опустившись на свободный стул за их столиком. — Вот мы снова встретились, Сара.
— И это есть ваш компаньон, мистер Джонсон? — не скрывая презрения, поинтересовалась она.
— Увы, мисс Бичем. Но мне он нравится. Я, право же, не думал, что вас так расстроит его появление.

— Увы, мисс Бичем. Но мне он нравится. Я, право же, не думал, что вас так расстроит его появление.
— Кто сказал, что я расстроена? Я в гневе, мистер Джонсон. Мне казалось, что меня вызвали сюда среди рабочего дня для того, чтобы обсудить дело. Не понимаю, какие интриги вы плетете, — возмущенно проговорила женщина, порываясь встать.
— Но Гвидо действительно мой компаньон. Меня удивило, что вы не помните меня, Сара, но я был на вашей свадьбе среди гостей жениха. Конечно, в отличие от вас, я состарился за эти годы, ведь и тогда я был не столь уж молод. Но с Гвидо мы давние друзья и деловые партнеры. Он очень помог мне, когда я лишился отца. И. теперь я с радостью готов поспособствовать вашему романтическому воссоединению. Вот и вся интрига.
— Ни о каком романтическом воссоединении не может идти речи. Мы разведены. И это было обоюдным решением, — категорически произнесла Сара.
— Прошу тебя, не горячись. Не прожигай Билли взглядом. Он здесь ни при чем. Это была целиком моя идея, — вступился за друга Гвидо Барбери. — Раньше у тебя, по крайней мере, было чувство юмора.
— Ах! Так значит, это шутка! — вновь вспыхнула женщина. — Ха ха! Отсмеялась. Теперь я могу вернуться к делам?
— Нет, Сара. Это не шутка. Все, что ты обсуждала с Билли до моего появления, — это заурядное деловое соглашение. Теперь тебе решать, подпишешь ты этот контракт или нет.
Она настороженно посмотрела на Билли Джонсона.
— Это так, Сара, — подтвердил Джонсон. — Что касается меня, я не посмел бы с вами шутить. Мое деловое предложение к фирме «Томпсон и Бичем» остается в силе. Решение за вами, — заверил он ее и вновь посмотрел на часы. — Я позвоню вам завтра, Сара. Скажете мне свое решение. А теперь я должен вас покинуть. У меня по расписанию другая деловая встреча, — протараторил он, засобиравшись.
— Компаньона не желаете взять с собой? — спросила его Сара.
— Спасибо, оставьте себе, — отозвался Билл и поспешил к выходу.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

— Чудненько! Но зачем же так изощряться, Гвидо? Я и по телефону могла сказать, что никакого романтического воссоединения не будет. А ты не поленился подставить своего друга. Он мне почти понравился, пока ты не плюхнулся на этот стул со своим цирковым «А вот и я с идиотскими фокусами!». Он мог выбрать любую фирму в длинном перечне бухгалтерских фирм Лондона. Возможно, даже «Томпсон и Бичем». Зачем ты вмешиваешься в то, что не имеет к тебе никакого отношения? — монотонно проговорила Сара и после паузы добавила: — Гвидо, так и будешь молчать?
— Прости. Я потерял нить где то еще в самом начале твоей скучнейшей тирады, — съязвил он.
— Почему я вообще здесь сижу? — обратилась к самой себе с риторическим вопросом Сара.
— Потому что ты еще не доела свой ланч, — объяснил ей Гвидо. — А если серьезно, то ты все прекрасно знаешь… Такты говоришь, тебе понравился Билли Джонсон?
— Да. Он интеллигентный и остроумный, у него блестящие манеры, — подтвердила Сара.
— И состояние… Про состояние не забывай, — подсказал Гвидо.
— Состояние есть и у тебя, однако ты мне нравишься в гораздо меньшей степени.
— По правде сказать, его амбиции значительно проще моих. Он контролирует только британский речной транспорт. Конечно, для вас, англичан, запертых на вашем островке, это, может, и много значит, но в масштабах Европы уже не так впечатляет. Моя империя куда внушительнее, — хвастливо проговорил Гвидо Барбери и вызывающе посмотрел на собеседницу.
— Везунчик Гвидо! Ты мог сказать мне все это и по телефону.
— Но ты заблокировала мои звонки, — напомнил ей он.
— Да, верно, — кивнула Сара.

— Да, верно, — кивнула Сара. — Немудрено забыть о такой малости…
— …как бывший муж, — договорил вместо нее Гвидо и жизнерадостно рассмеялся. — Ты трижды права. Если тебя постоянно не тормошить, ты быстро обо всем забываешь. Поэтому придется почаще напоминать о себе. Я буду круглосуточно названивать тебе из разных частей города домой, на работу, всюду, где ты бываешь.
— Тогда тебе придется поселиться на улице в картонной коробке и клянчить мелочь на таксофон.
— Очень остроумно, Сара. Но проще будет, если ты снимешь блокировку со своего мобильного, чтобы мы могли беседовать время от времени как цивилизованные люди, — сделал встречное предложение Барбери.
— Как цивилизованные люди мы не общались друг с другом десять лет, и неплохо жили. К чему эта одержимость теперь, когда все в прошлом?
— Не горячись и ешь свой ланч, Сара, — сказал он, придвинув к ней тарелку. — В целом я не жалуюсь, мне нравится твоя импульсивность, крошка. Она меня просто заводит. Кстати, у меня номер в этом отеле. Мы бы могли подняться.
— Выбираю ланч, — сухо произнесла Сара и сосредоточилась на еде.
— Ты женщина проблема, я бы так тебя характеризовал.
— То есть заноза, — уточнила Сара.
— Не без этого.
— Прежде чем раздавать комплементы, ответь на вопрос. Кто тебя заставляет со мной общаться? Ведь этого так просто избежать, — резонно заявила Сара.
— Простое меня не привлекает. Кстати, Сара, ты принимаешь таблетки?
— Какие еще таблетки?
— Противозачаточные, — пояснил Гвидо.
— По какому праву ты меня об этом спрашиваешь! — возмутилась она.
— Питер еще слишком молод, чтобы становиться отцом…
— Идиотское предположение.
— Мы закажем кофе, а когда допьем его, то Питер как раз приземлится в гонконгском аэропорту. Как, ты думаешь, он отнесется к этой нашей «случайной» встрече? Или, может быть, ты хочешь не кофе, а что то покрепче?
— Как далеко ты намерен зайти в этой игре, Гвидо? — серьезно спросила его Сара.
— Тебе так сложно решить, что пить — кофе или коктейль?
— Кофе. Ты ответишь на мой вопрос, Гвидо?
— Я упустил, о чем ты спросила, — солгал он.
— Забудь, — буркнула она.
Официант принес заказанный кофе. Гвидо молча наблюдал за своей бывшей женой, а та старательно делала вид, будто ей это безразлично.
Допив кофе, Сара грациозно промокнула яркие губы льняной салфеткой и положила ее на стол возле тарелки с остатками ланча.
— Спасибо, что составил мне компанию и заказал кофе. Мне пора возвращаться офис. Желаю удачи, — надменным тоном проговорила она, избегая смотреть в глаза Гвидо.
— Образцовая вежливость, я впечатлен. Но вообще то рассчитывал на более ощутимую благодарность. Я привел в сети «Томпсон и Бичем» такую крупную рыбу. Обидно остаться с одним «спасибо».
— Ждешь комиссионные? Но это не входит в правила фирмы, в противном случае мы держали бы агентов… Прости, Гвидо, мне действительно некогда упражняться в остроумии. Я должна вернуться в офис.
Гвидо хитро сощурил глаз и испытующе посмотрел на Сару. Она встала из за стола, однако он успел схватить ее за руку и притянуть к себе.
— Если тебе на самом деле так необходимо идти, я не возражаю. У меня тоже нет особого желания пикироваться остротами. Но я готов проводить тебя в холл, а оттуда два пути. Один наверх, а другой… Я поймаю для тебя такси, и ты сможешь вернуться на работу. Но и то и другое можно совместить.
— В другой раз всенепременно, — саркастически бросила Сара.
Гвидо поднялся с места и галантно повел Сару к выходу из ресторана.

— Беседовал с Пат и Дэйвом на прошлой неделе, — сообщил он. — Говорят, звонили тебе несколько раз, но не могли застать дома, так что перезвони им. У них много новостей… Хотя с другой стороны, они скоро уже будут в Лондоне. По Интернету они подыскали квартиру, которую снимут по возвращении. Таким же образом Пат определилась с больницей, где будет рожать. Где то через пару недель их яхта переходит в мое ведение. Осталось согласовать все пункты контракта и поставить подписи. У меня на эту яхту большие виды. Конечно, если не случится ничего непредвиденного…
Сара Бичем остановилась.
— А что такое может произойти? — настороженно поинтересовалась она.
— Ну, непредвиденное — это то, что нельзя предвидеть заранее, — доходчиво пояснил Гвидо.
— Не морочь мне голову. Ты ведь с намерением мне все это рассказал. Квартира, больница, яхта… в совокупности это означает — траты, траты, траты. Ты обещаешь избавить моих друзей от головной боли, соблазняешь их хорошей оплатой фрахта, а теперь говоришь о чем то непредвиденном.
— Все бухгалтеры такие зануды? — усмехнулся Гвидо. — Ну что я могу поделать, Сара? В этом мире нет ничего постоянного. Все меняется, обстоятельства, планы, желания, возможности. И мы властны далеко не над всем. Может, они передумают, — предположил он.
— Они не передумают. Ты сам это прекрасно знаешь. Пат через несколько месяцев рожать.
— Значит, нам не о чем волноваться, Сара, — отозвался Гвидо.
— Нет, постой. Тут что то не вяжется. Я знаю, просто так ты ничего не говоришь и не делаешь. Если заикнулся о непредвиденных обстоятельствах, наверняка уже строишь какие то козни.
— Какие, например? — полюбопытствовал он.
— Если суммировать все твои грязные намеки, сам собой напрашивается весьма неприятный вывод. Ты хочешь склонить меня к близости, чтобы я гарантировала заключение твоей сделки с Дэйвом и Пат.
— Тебе бы этого хотелось? — спросил ее Гвидо и рассмеялся. — Хорошо, обещаю обдумать это на досуге. Хотя вряд ли меня это заинтересует.
— Свинья! — воскликнула Сара и ударила ребром дамского портфельчика по его коленям.
— Меня шокирует твоя откровенность, Сара. Ты низко себя ценишь, должен признать. Публично заигрываешь со мной и предлагаешь себя в качестве залога. — Он вплотную подошел к ней и проговорил, глядя прямо в глаза Сары: — Ты все правильно поняла, только твои друзья тут ни при чем.
Он взял жену за руку и подвел к лифту. Нажал кнопку и через пару секунд уверенно втащил Сару в кабину.
Дверцы закрылись позади Сары. Она подняла голову и тихо ахнула, встретив горящий взгляд черных сосредоточенных глаз.
Гвидо провел кончиками пальцев по ее изящной шее. Сара затаила дыхание.
Лифт остановился, створки распахнулись, и Гвидо повел Сару по коридору. Скользнул электронным ключом в замке, толкнул дверь свободной рукой. Сара перепорхнула порог в его объятьях, после чего дверь его номера глухо затворилась.
Сара крепко обняла Гвидо, но он отстранился.
— Не спеши, — сказал он. — Слишком много лишней одежды.
Он проводил Сару в спальню. Остановился. Последовательно, без суеты снял с себя всю одежду. А когда остался совершенно обнаженным, повернулся к Саре, которая глядела на него в полном изумлении.
— Ну, а теперь чего ты ждешь? — спросил он ее и, не получив ответа, принялся расстегивать на ней жакет и блузку.
Она не чувствовала смущения, но ею вдруг овладела вялость.
Гвидо положил ее на постель и спросил:
— Ты хочешь этого?
— Д да, — неуверенно произнесла Сара.
— Так хочешь или нет? — сурово уточнил он.
— Да, Гвидо, — ответила она более убежденно. Гвидо помнил ее другой, по девичьи хрупкой, ведь тогда она была совсем юной.

Гвидо помнил ее другой, по девичьи хрупкой, ведь тогда она была совсем юной. Теперь же он обнимал оформившуюся женщину. Она не была рыхлой или полной, но ее грудь и бедра налились, стали гораздо аппетитнее.
Зато сам Гвидо остался прежним. То, как он ласкал ее, походило на священнодействие. Сара навсегда запомнила их первую близость. Ни с кем другим она бы не смогла почувствовать себя такой желанной. В действиях Гвидо сочетались и трепет и уверенность. Он отдавал себе отчет, каким сокровищем обладает. Это в словесных препирательствах Гвидо мог назвать ее занозой, но когда дело доходило до любовных игр, он был самым настоящим джентльменом.
У Гвидо сердце заходилось, когда он смотрел на нее, касался, целовал. Гладкая загорелая кожа горела под его руками.
Сара отзывалась на каждое его прикосновение. Она была уверена в нем, как в самой себе. И когда он проник в ее плоть, когда их дыхание стало единым, она почувствовала долгожданное освобождение. Никакое вторжение из окружающей их действительности не могло разрушить временную гармонию этого любовного союза.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Войдя в ванную комнату, Гвидо остановился перед большим зеркалом и провел ладонью по щетинистой щеке, с запозданием подумав, что стоило бы побриться до того, как увлекать в постель женщину со столь чувствительной кожей. С другой стороны, толика жесткости никому еще не вредила, с удовлетворением рассудил он. У Сары не должно возникнуть заблуждение относительно того, что они только что проделали. Меньше всего Гвидо хотел начинать роман с той, которая однажды его уже бросила. Теперь он намерен лишь удовлетворять свои желания, и не более того. Нужно только убедиться, все ли Сара поняла правильно…
Вернувшись из ванной в спальню в бодром настроении, Гвидо сурово взглянул на Сару. И лишь спустя минуту он заметил, что она не смотрит на него, как показалось в самом начале, а — кто бы мог подумать! — спит, плотно смежив глаза.
Гвидо подошел ближе и склонился над Сарой. Действительно, она сладко спала, мерно посапывая, тонкие розоватые ноздри ее очаровательного носика еле вздрагивали. Гвидо испытал сильнейшее желание поцеловать Сару в губы, в щеку, в лоб или еще куда, но он вовремя одернул себя.
Он и прежде замечал одну закономерность: во сне лицо его жены теряет свою всегдашнюю неприступность. Она становится похожей на беззащитную девчушку, которую хочется согреть и оградить от всех напастей. Поэтому Гвидо приходилось каждое мгновение этой сладкой пытки напоминать себе, что перед ним та самая вероломная женщина, которая наговорами пыталась расстроить его теплые отношения с родней, не уберегла их ребенка, свалив вину за происшествие на его кузину, и тотчас сбежала, прихватив «с собой четверть миллиона отцовских денег. Следовательно, он имеет дело с подлой и меркантильной ведьмой в обличье прекрасной и неприступной девы.
Чтобы немного отвлечься, Гвидо позвонил в службу обслуживания номеров и заказал кофе, затем открыл свой верный ноутбук и забарабанил по клавиатуре, одновременно используя мышь. Дольше десяти минут он не выдержал и, нахмурившись, вновь посмотрел на Сару долгим тоскливым взглядом.
Он отметил, что она слегка пошевелилась и дыхание ее становится все менее ровным.
Несколько дней назад, разглядывая свою бывшую жену в бинокль, Гвидо был настроен куда более непримиримо, а когда наблюдал ее поцелуй с Питером, его категоричность в отношении Сары уподобилась скале. Потом же, с удовольствием услышав от Пат и Дэйва о том, что, уйдя от него, она не только окончила университет, но и сделала блестящую карьеру, его безапелляционность пошатнулась, но в целом устояла. Он лишь почувствовал приступ гордости за свою косвенную причастность к успехам бывшей жены. Гвидо порадовался, как может радоваться вдумчивый финансист, узнав, что кто то с пользой потратил деньги. В данном случае, деньги его отца, судьба коих не оставляла его в покое все десять лет. Теперь же он знал, что Сара распорядилась ими разумно, приложив к этому трудолюбие и волю, а это, безусловно, заслуживало уважения.

Теперь же он знал, что Сара распорядилась ими разумно, приложив к этому трудолюбие и волю, а это, безусловно, заслуживало уважения.
Если бы Гвидо Барбери был совершенно честен с самим собой, то понял бы, что его тревожит отнюдь не судьба четверти миллиона в английских фунтах, поскольку на мелькавших после ухода Сары женщин он тратил куда более внушительные суммы, не задумываясь над обоснованностью подобных расходов. Его волновала судьба самой Сары, то, как она сможет распорядиться своей жизнью, умом, красотой, шармом, всем тем, что выделяет ее из бесчисленного множества привлекательных особ женского пола, о судьбах которых Гвидо не считал нужным задумываться сколько нибудь глубоко.
Ему не забыть, какое облегчение, неотделимое от острейшей обиды, он испытал, когда нашел короткую прощальную записку Сары. Конечно, он был убит горем из за потери их ребенка, оскорблен ее поступком, огорчен тем, что эта женщина так дерзко и бесповоротно разорвала священные узы их брака. Негативное отношение к ее решению усугубляло то, что она приняла чек, которым его отец откупился от неприятностей. А неприятностей действительно хватало.
В результате водворения Сары в доме Барбери, внутрисемейные отношения пришли в такую напряженность, какой не было ни до, ни после этого краткосрочного брака. Привычной легкости общения с многочисленной родней очень мешала неуживчивость Сары. Приводя ее в семью, Гвидо и не рассчитывал на то, что она в одночасье станет своей, но он надеялся, что его молодая и разумная жена проявит толику понимания к их традиционному укладу.
Вместо этого она буквально воспылала ненавистью к его милой кузине Катарине, не считала нужным искать общий язык с его матушкой и принялась науськивать Гвидо против родни. Игнорировала все попытки мужа примирить женщин, тогда как матушка, тетушка и кузина в разговорах с Гвидо признавались в своем искреннем уважении к его выбору, выказывали желание сделать все возможное, чтобы беременность Сары протекала спокойно.
Что и говорить, он испытал облегчение, узнав, что она покинула их дом, где после ее отъезда вновь воцарилась тишь и благодать.
И все же еще долгое время ночами он готов был выть от тоски по Саре. И только годы смогли заглушить остроту этого мучительного чувства.

Сара медленно приоткрыла глаза, затем потянулась и, прижав локти к телу, сладко зевнула.
В этот миг она уже понимала, что безответственно и вопиюще нарушила трудовую дисциплину, ну и некоторые из собственных принципов, если принять во внимание то, что она лежала в постели своего бывшего мужа.
Сара попыталась укорить себя, но вместо этого вспомнила, как обнаженный Гвидо удалялся в ванную, после чего ее веки самовольно смежились, и она погрузилась в непроницаемый для всяческих тревог и забот сон.
Как вообще она могла чувствовать смущение, неловкость, стыдливость, после того как десять лет, ровно столько, сколько прошло с момента расставания с Гвидо, она не делала ничего подобного. Не стонала от наслаждения, не млела в мужских объятьях, не содрогалась в пароксизмах страсти. Вся ее жизнь в течение этих десяти лет сводилась к простой схеме «работа — сон», которая лишь изредка разбавлялась каким либо невинным баловством вроде кулинарных курсов, хождения под парусами с друзьями, бездумного сидения перед телевизором или просматривания сонным взглядом глянцевых журналов или детективных романов карманного формата.
На вопрос Пат «Как может женщина существовать без мужчины?» Сара четко отвечала, что у нее есть гроссбух, и, безусловно, шутила. Но представить, что встретит когда нибудь кого то, кто будет хорош как ее бывший муж, она не могла. Поэтому и довольствовалась красочными воспоминаниями.
Сара присела на постели и, придерживая одной рукой простыню у груди, принялась выуживать из горы сброшенной одежды трусики и бюстгальтер.
— Могу помочь, — вызвался Гвидо, который все это время сидел за миниатюрным столиком чуть позади от нее и попивал кофеек, внимательно наблюдая за ее неторопливыми сборами.

Сара хмуро посмотрела на него через плечо и недружелюбно буркнула:
— Твоя помощь мне не нужна. Проигнорировав отказ, Гвидо подошел и сел возле Сары на постель. Взял из ее рук кружевное белье, легким движением руки отвел ее бесподобные волосы, обнажив спину, приладил чашечки бюстгальтера на груди и быстро застегнул.
После проделанных манипуляций он прилег, опершись на локоть, и с усмешкой посмотрел на Сару. Вот теперь она по настоящему смутилась.
— Почему дуешься? — спросил ее Гвидо. Сара не отвечала.
— У меня для тебя кое что припасено. Лекарство для настроения, — пояснил он.
Встав с постели, Гвидо вышел в соседнюю комнату и вернулся с подносом, на котором стояли бутылка шампанского и два высоких бокала на длинных тонких ножках.
Сара красноречиво нахмурилась, воспоминания о неумеренных возлияниях в развеселой компании Питера Уэллса были еще свежи. Она неодобрительно покачала головой, давая Гвидо понять, что не приветствует его идею.
Гвидо усмехнулся и поставил поднос на постель.
Изловчившись, Сара под простыней натянула трусики и приготовилась вставать, но Гвидо ее придержал.
— Давай по бокалу для начала, — предложил он, наполнив бокалы и протянув один ей.
— Для начала? — удивилась она, но приняла бокал, рассудив, что от одной порции дорогого шампанского ей дурно не сделается.
— Да. Чтобы взбодриться и продолжить. Ты слишком быстро уснула. Антракт затянулся. Мне пришлось пересмотреть свои планы. Теперь придется действовать быстро.
— Не понимаю, о чем ты, — искренне проговорила Сара, поднося бокал ко рту.
— Так уж и не понимаешь! — Он потянул бретельку ее бюстгальтера на себя и отпустил. Бретелька с глухим шлепком вернулась на место.
— Мне… мне нужно успеть на работу до конца рабочего дня, — залепетала Сара, поперхнувшись шампанским. — Как я объясню сотрудникам свое отсутствие?
— Ты ничего не должна им объяснять. Ты начальник, — напомнил ей Гвидо.
— Требуя от подчиненных соблюдения дисциплины, я сама обязана быть образцовым работником, — убежденно отчеканила Сара и враждебно взглянула на оппонента. — Пренебрежение собственными принципами уронит мой авторитет в глазах подчиненных. А это негативно скажется на результатах коллективного труда и подорвет авторитет фирмы на рынке услуг.
— Ты мигом лишишься своего авторитета, если будешь оправдываться перед пешками, — назидательно проговорил Гвидо, вновь наполнив ее бокал и всучив ей в руку. — Брось, Сара! Мы не на профсоюзном митинге, а в моей постели, куда ты попала по доброй воле…
— Позволь не согласиться, — возразила Сара, сделав внушительный глоток пузырящейся влаги, и закашлялась.
Воспользовавшись внезапной заминкой, Гвидо воинственно рявкнул:
— Не позволю! Сара вздрогнула.
— Не позволю, — ласково повторил он мгновение спустя и погладил ее по шелковистой коже плеча.
Захмелевшая Сара растеклась в улыбке и прикрыла глаза.
— Я не принуждал тебя, Сара, — спокойным тоном произнес Гвидо. — Я знаю свою жену. Твои протесты звучат неубедительно. Но твое согласие — оно красноречивее некуда, — ухмыльнувшись, сообщил он.
— Эй! Не смей издеваться надо мной! — обиженно толкнула его в грудь Сара. — Даже если это и так. Я имею право сказать «нет» теперь, собираясь уходить. И не отрицай, ты шантажировал меня благополучием моих друзей, намекая на всякие непредвиденные обстоятельства, — сказала она, уютно устроившись на подушке и поигрывая опустевшим бокалом, а затем капризно добавила: — Признайся, все так и было.
Гвидо откровенно любовался ею, отдавая себе отчет, что сознательно опоил свою бывшую жену.
— Кажется, у нас опять проблемы, — констатировал он.

Гвидо откровенно любовался ею, отдавая себе отчет, что сознательно опоил свою бывшую жену.
— Кажется, у нас опять проблемы, — констатировал он.
— Вот и мне так кажется, — наобум подтвердила Сара.
— Ты умненькая девочка, Сара. Хорошо разбираешься в деловой практике, сама являешься руководителем фирмы. Ты должна понимать, в какой момент условия договора следует считать вступившими в силу.
— В момент подписания сторонами договора, — отчеканила она.
— Вот и мы с тобой повязаны, голубка, с того момента, как ты сказала, что хочешь этого. Я специально тебя переспросил, если ты помнишь.
— Чушь, Гвидо. Не смеши меня. Интимные отношения мужчины и женщины не подпадают ни под какие нормативные акты и схемы урегулирования, если эти отношения не скреплены брачными обязательствами. А мы с тобой уже десять лет как в официальном разводе, — сухо проговорила Сара, мгновенно протрезвев.
— Хорошо. Уходи и пожинай плоды, — отступился Гвидо.
— Что значит «пожинай плоды»? — протестующее воскликнула она.
— Новый наниматель твоего дружка Питера Уэлсса, Марк Хэнлом, мой давний партнер по бизнесу. Это я ему порекомендовал нанять этого молодца на сверхвыгодных условиях. И я не поленюсь в случае чего отозвать свою рекомендацию, — пригрозил Гвидо.
— А что мне до Питера?! — расхохоталась Сара.
— Понятно, — словно задумавшись, хмыкнул он. — А как насчет Пат и Дэйва с их разорительной яхтой? Насколько я знаю, Пат беременна и планирует разродиться в спокойствии и довольстве. Кажется, они уже и квартирку присмотрели. Как мне будет их жаль, если случится что то непредвиденное!
— Ах ты, скверный мафиози! — гневно обругала его Сара и постаралась нокаутировать подушкой, отчего Гвидо пришел в полный восторг. — Я так и знала, что ты станешь меня этим шантажировать!
— Кстати, это была твоя идея. Ты ее высказала в холле отеля. Я лишь воспользоваться ею.
— Неправда. Ты с самого начала это планировал, негодяй! Ты обижен на меня, и все эти десять лет мечтал отомстить. А тут подвернулись мои друзья. Я немедленно свяжусь с ними и предупрежу, чтобы не обольщались на твой счет и искали другие возможности пристроить яхту.
— У них времени в обрез. Они легкомысленно профукали все средства: Будет чудом, если они найдут столь же щедрого фрахтователя, как я. Это же очевидно, Сара.
— Ты готов причинить вред людям, которые ни в чем не провинились перед тобой, только из за того, что имеешь на меня зуб? — сдерживая слезы, воскликнула Сара.
— Ты знаешь, как этого избежать, — намекнул Гвидо.
— Удовлетворить твою похоть, — презрительно усмехнулась она.
— Свою ты можешь удовлетворить тоже. Что мы уже один разочек и сделали. И не убеждай меня, будто страдала или, того хуже, скучала, пока я пыхтел, как кролик.
— Какая пошлость эти твои сравнения! — брезгливо произнесла Сара.
— Спасибо, что просветила… Ты же млела, как гусеница на солнцепеке. От чего отказываешься, женщина?! На, выпей еще, — сказал Гвидо, протягивая ей, очередной бокал с шампанским, а затем коснулся ее бокала своим, который еще ни разу не пополнял, медленно цедя его содержимое. — За нас! — возвысил он голос в многозначительном тосте.
— Возможно, — тихо пролепетала Сара и сделала большой глоток. — Но я не позволю тебе даже приблизиться ко мне, пока не услышу из уст Патриции, что они получили всю сумму денег по контракту с тобой, — поставила она свое условие, и ее лицо осенила победная улыбка.
— О! — одобрительно воскликнул Гвидо. — Контракт с ними я намерен подписать только через две недели, когда подойдет к концу курс обучения их последней группы.

Раньше не смогу, поскольку необходимо будет составить акты о текущем состоянии судна. Уверен, за это время мы с тобой еще не раз и не два предадимся безумствам страсти. У нас будет много много английских уикендов, девочка… А что касается всей суммы, ты понимаешь, что это невозможно. Я арендую судно и следовательно, стану оплачивать аренду ежемесячно, если не ежеквартально.
— То есть ты хочешь сказать…
— Что ты моя подружка в этом году, — внес ясность Гвидо Барбери.
— Как я такое переживу?! — притворно поморщилась Сара.
— Поцелуй за сделку, — сказал он и ткнул пальцем в щеку.
Сара поцеловала его и рассмеялась.
— Теперь ложись на спинку и думай об Англии, — распорядился Гвидо, убрав с постели поднос с опустевшей бутылкой шампанского и бокалами.
— Но мне же нужно идти, — призвала его к пониманию Сара.
— Кому нужен пьяный бухгалтер? — задал риторический вопрос Гвидо и сам же на него ответил: — Мне нужен.
— Странно, почему мне не звонят с работы? — удивленно проговорила она, обнимая бывшего мужа.
— Так сложно догадаться?
— Ты отключил мой сотовый?! — попробовала возмутиться Сара.
— А было бы лучше, если бы он трезвонил?
— Мне так хочется на тебя разозлиться, Гвидо, но ничего не выходит, — лениво посетовала она, утопая в его объятьях.
Гвидо самодовольно усмехнулся.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Это было бесподобно! — Да, Гвидо, просто грандиозно, — сладко пролепетала Сара и уткнулась лицом в его грудь. — Ты ведь этого больше всего хотел? Чтобы я признала, какой ты мастер? Я никогда и не ставила это под сомнение. Ты виртуоз по части сексуальных утех и легко мог бы завоевать золотую медаль, если бы существовала такая олимпийская дисциплина.
— Лишняя тренировка спортсмену не помешает, — самодовольно проговорил Гвидо Барбери. — А ты, верно, догадалась, сладенькая. Мне необходимо твое признание. Но отнюдь не в том, что касается моих способностей в области секса.
— В чем же? — поинтересовалась Сара.
— Об этом потом. Не будем омрачать такой момент. Я хочу еще раз перецеловать все твои отзывчивые впадинки, — сообщил он, исчезая под простыней.
— Ты щекочешь меня, — хихикнула Сара. — Твое пристрастие к впадинкам отдает фетишизмом.
— Только к твоим впадинкам, Сара. Другие оставляют меня равнодушным, — заверил ее Гвидо, вынырнув на миг из под простыни, затем вернулся к прерванному занятию.
— Эй, ты не застрял? — окликнула его Сара через некоторое время.
— Мне здесь хорошо, — глухо отозвался он.
— Наверное, ты посмеялся надо мной в душе, когда я согласилась вновь стать твоей любовницей. Надеюсь, тебе это доставило извращенное удовлетворение.
Гвидо вновь показался из под простыни.
— Дай мне десять минут, и мы сможем миленько поболтать, когда мои глаза будут находиться на уровне твоих глаз. Договорились?
— Договорилась, — ответила она и мечтательно откинулась на подушки…
Спустя полчаса Сара уже забыла обо всех своих вопросах и подозрениях. Она устало возлежала на смятой постели, обхватив подушку руками, и сквозь приопущенные ресницы наблюдала, как деловито одевается появившийся из душа Гвидо. Он взял со стула пиджак, достал из кармана свой сотовый телефон и вышел в соседнюю комнату.
Глаза Сары вновь смежились, и она забылась сном.
— Сара.
Она вздрогнула от звука собственного имени и, распахнув глаза, испуганно отозвалась:
— Да?
— У меня на линии важный разговор. Ты не могла бы позвонить в обслуживание номеров и заказать сандвичей и кофе? Надеюсь, тебя это не затруднит, — официально произнес он и вновь вышел в соседнюю комнату, из которой стало доноситься неразборчивое иноязычное бормотание.

Саре потребовалось время, чтобы прийти в себя из за холодного тона Гвидо. Она выполнила его просьбу и направилась в ванную, а через несколько минут вышла из нее, обмотавшись банным полотенцем, и разобрала свою одежду, лежавшую на полу.
Будучи деловой женщиной, Сара отдавала предпочтение тканям, измять которые в состоянии только стадо взбесившихся динозавров. Поэтому спустя пять минут она глядела в зеркало на опрятную бизнес леди в строгом костюме. Лишь небрежный излом воротничка шелковой блузки мог навести проницательного наблюдателя на некоторые подозрения.
— О, ты уже оделась! Очень кстати, — неожиданно заметил Гвидо, входя в спальню.
Сара кивнула.
— Тогда перекусим и выпьем кофе, — предложил он, указав на кофейный столик, стоящий перед софой в соседней со спальней комнате.
— Пожалуй, — согласилась Сара, неоднозначно оценивая его слова и поведение.
— Это был важный разговор, — начал Гвидо.
— Понимаю… — глухо отозвалась она.
— Я должен немедленно вылетать. У меня срочные дела в Гонконге.
— И мне давно пора уходить, потому что на восемь вечера назначена встреча с еще одним важным клиентом, — поспешила сообщить она.
— С еще одним клиентом, говоришь? — съязвил Гвидо.
— Не извращай моих слов, — осадила его Сара.
— Восемь вечера… Не поздно ли для деловых встреч?
— Это рабочий ужин.
— Ах, ну конечно! Если учесть, что у нас с тобой был рабочий ланч, — процедил Гвидо. — У тебя веселая работа, подруга.
— Ты прав. Это не совсем рабочий ужин. Мой клиент — владелец ночного клуба. Именно туда я и направлюсь, когда выйду от тебя, — вызывающе ответила на его намеки Сара Бичем.
Гвидо Барбери свирепо посмотрел на нее.
— В ночной клуб?
— Вот именно. В ночной клуб. Это такое место, где молодые и привлекательные люди танцуют, заводят знакомства, флиртуют, потребляют горячительные напитки, попадают в истории, а особо отличившиеся — и на страницы светской хроники. Вот как раз туда я и намерена отправиться, покинув тебя… Ну, разве что заеду домой, переоденусь во что то более непринужденное, подкрашусь… Позвони мне, лапонька, когда вернешься, — сказала на прощание Сара уже у самой двери.
— Подожди! — громыхнул Гвидо, после чего поморщился и проговорил: — Я поймаю такси и проконтролирую, чтобы ты доехала без происшествий.
— В этом нет необходимости.
— Есть, детка. По дороге я тебе растолкую, как можно поступать, а как нельзя, если ты женщина Гвидо Барбери. Прежде чем улететь, я должен убедиться, что ты все правильно усвоила.
— Я не позволю тебе контролировать меня, деспот! — воскликнула Сара, распахнув дверь номера и выскочив в коридор. — Удачной поездки, Гвидо! — напутствовала она, когда дверцы лифта уже закрывались за ней.
Гвидо не стал ее догонять. Он стоял на пороге своего номера и довольно улыбался.

Первое, что предприняла Сара, выйдя от Гвидо Барбери, — вернулась в свои апартаменты и созвонилась с Патрицией. Когда же десять минут спустя она положила телефонную трубку, настроение у нее было прескверное.
Не то, чтобы она изыскивала способы обвести вокруг пальца настойчивого любовника, избавиться от его утомительных ласк. Вовсе нет, но ей не хотелось тянуть за собой гнетущий шлейф обязательств.
Легкомысленные Пат и Дэйв были поглощены исключительно приятной стороной жизни, а все проблемы стремились игнорировать до тех самых пор, пока те не начинали превалировать над радостями и, удовольствием. И коль скоро друзья при их то убеждениях и возрасте стали казаться Саре безнадежными, она решила принять это как должное, равно как и то, что теперь она может с чистой совестью обвинять сладострастного Гвидо в шантаже, тем временем продолжая оставаться его невольницей.

Когда Сара разделась, на ее лице появилась сладостная улыбка — вещи активно источали хорошо знакомый запах. Продолжая мечтательно улыбаться, Сара вошла в ванную и, пустив горячую воду, встала под душ.
Спустя полчаса она, почувствовав себя обновленной, вернулась в спальню и утонула под одеялом, но тут ей почему то сделалось не по себе. Она расплакалась — то ли из за того, что пришлось прибегнуть ко лжи относительно поздней встречи в ночном клубе, где она с дней добрачной юности больше не появлялась, то ли по той причине, что Гвидо, воспылавший к ней страстью после десяти лет разлуки, видел только один единственный путь реализации этого сильного чувства, а, достигнув желаемого, быстренько собрался отбыть по делам в злополучный Гонконг. А может, причина крылась в чем то другом… В любом случае Сара себя чувствовала бесстыдно использованной и бесконечно одинокой.

На следующее утро ей на работу позвонил Билли Джонсон и предложил встретиться, чтобы подписать оговоренный накануне за ланчем контракт. Первым порывом Сары было отказаться. Но она вовремя одумалась, мысленно призвав себя рассуждать практически. Поскольку она, так или иначе, будет время от времени видеться с Гвидо Барбери, то что ей мешает получить финансовые дивиденды от сотрудничества с его именитым компаньоном?

В пятницу вечером, месяц спустя, Сара вошла в холл памятного отеля и подошла к стойке портье, которому объявила, что постоялец по фамилии Барбери оставил кое что для нее. Портье кивнул и передал ей ключ с запиской, в которой Гвидо просил ее дождаться его в номере, так как он задерживается на важной встрече.
Сара прошла прямиком в спальню Гвидо и поставила на кровать сумку со своими вещами. Она захватила их, чтобы придать определенную атмосферу предстоящему романтическому свиданию и еще для того, чтобы в роли отчаянной любовницы магната транспортной индустрии ей было более уютно.
В общем, ее новый статус послужил достойным поводом для набегов на магазины женского белья.
Когда Гвидо вернулся из Гонконга, она провела в этом номере весь уикенд, теперь, вероятно, предстояло то же самое. Новый ритм жизни Сару не утомлял. Разве только возвращаться к трудовым будням становилось все труднее. А в остальном не было причин жаловаться.
Лишь в прошлые выходные, когда бывший муж и нынешний любовник Гвидо Барбери попросил ее присоединиться к нему в Италии, Сара категорически — отказалась, а потом на какое то время погрузилась в тягостные воспоминания о своем пребывании в Неаполе. Нет, она не могла допустить повторения этого чудовищного опыта.
К ее удивлению и удовольствию, он принял этот отказ и пригласил ее отужинать в компании Пат и Дэйва. Тогда они отлично провели вечер вчетвером. Субботу и воскресенье Сара коротала в его номере, но перед отлетом в Нью Йорк Гвидо сознательно отравил ей радость признанием, что пригласил ее друзей только для того, чтобы доказать Саре, что с его стороны соглашение выполняется четко, что и от нее требуется…
Сара направилась в ванную с намерением переодеться в пеньюар из голубого шелка и встретить в нем своего бывшего мужа.

— Гостья пришла? — усталым голосом осведомился Гвидо у ночного портье.
— Мисс Бичем уже поднялась в номер, сэр, — отчеканил служащий.
— Отлично. Мы останемся только на одну ночь. Не на три, как планировалось раньше.
— Мы подготовим счета к вашему отбытию, мистер Барбери, — заверил его портье.
Сара услышала звук открывающейся входной двери и отправилась встречать Гвидо.
— Ну, наконец то, — проговорила она с упреком в голосе.
Гвидо оглядел ее с ног до головы и быстро сообразил, почему она так его заждалась, поэтому решил раздразнить роскошную женщину, оставив ее даже без комплимента.
— Дела… Не маленькая уже, должна понимать, — выговорил, он ей. — Вчера Нью Йорк, сегодня Неаполь.

— Дела… Не маленькая уже, должна понимать, — выговорил, он ей. — Вчера Нью Йорк, сегодня Неаполь. Был у отца в больнице. Он перенес операцию, слава богу, успешно. Еле успел на эту встречу.
— То есть ты хочешь убедить меня, что на встречи с другими любовницами времени не оставалось! — неожиданно для самой себя воскликнула Сара Бичем и тотчас пожалела о сказанном, потому что дотоле хмурое лицо Гвидо осветила улыбка, и он вальяжно проговорил:
— Как это очаровательно, детка, что ты меня ревнуешь. Сделай ка мне виски с содовой, дорогая, и я тебя поцелую.
— Ну, как себя чувствует отец? — спросила его отзывчивая любовница, старательно выполняя поручение.
— Идет на поправку. У него постоянно бывает Альдо.
— Твой брат молодец! — отозвалась Сара, передавая Гвидо стакан с позвякивающими кубиками льда.
— Да, Альдо в гораздо большей степени молодец, чем я, — пробормотал он.
— Я вовсе не это имела в виду, — возразила Сара.
— Нет, все верно. Я сказал, что не смогу навестить отца в выходные из за страшной занятости. А сам намерен провести их с тобой, — произнес Гвидо.
— Но я тебя не привязываю к себе. Ты можешь вернуться к отцу, если считаешь нужным.
— Ты же отказываешься ехать со мной в Италию.
— Домой ты можешь вернуться и без меня, — сухо отчеканила Сара.
— Должно быть, я не такой хороший сын, как Альдо, — отозвался Гвидо и осушил стакан.
Сара не стала оспаривать его последнее высказывание. Пусть Гвидо и не был дурным сыном, но в его характере преобладал эгоизм, в то время как Альдо отличался большей самокритичностью и чуткостью по отношению к окружающим его людям. Именно Альдо был тем человеком, кто навестил Сару в больнице, когда она потеряла свое дитя.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

— Еще виски? — спросила она Гвидо.
— Нет, благодарю, — ответил он, поставив пустой стакан с тающими льдинками перед собой.
Гвидо потянул Сару к себе за талию и неуловимым жестом сбросил с ее плеч волнующий голубой пеньюар. Затем вспенил шелковистые локоны и утонул в них лицом.
Сара обняла Гвидо и провела рукой по его волосам.
Он посмотрел на нее и благодарно произнес:
— Мне очень понравилось то, что на тебе было надето.
— Не сомневаюсь, — ответила Сара.
— Как, по твоему, у меня есть вкус?
— У тебя безупречный вкус, милый.
— Учитывая, что я выбрал тебя, ты не могла сказать иначе, не так ли? — задал он провокационный вопрос.
— Учитывая, что помимо меня у тебя тьма любовниц, привередой тебя тоже назвать сложно, — отпарировала Сара.
— Означает ли это, что мы пришли к противоречию?
— Не думаю. Подобные послабления можно объяснить твоей неимоверной жадностью до ласки. Ты всегда хотел, чтобы тебя любило как можно большее количество женщин. Ты даже мной пожертвовал ради этого.
— Опять вернулись к старым счетам?
— А куда от них денешься?
— Есть в программе что то поприятнее взаимных обвинений? — осведомился он.
— Есть я, — с готовностью ответила Сара.
— Тогда иди в постель и будь паинькой, — распорядился Гвидо, снимая галстук.
— То, что ты предлагаешь, — скучно. Удиви меня! — призвала его Сара. — Я согласилась стать твоей любовницей не для того, чтобы быть паинькой, — решительно объявила она.
Гвидо удивленно, приподнял брови и хитро улыбнулся, одобрив ее маленькую революцию, и стал азартно надвигаться на Сару. Она пятилась, внимательно следя за его лицом, пока не уперлась спиной в стену. Гвидо обхватил ее за бедра и приподнял. Его грудь уперлась в грудь Сары, их лица соприкоснулись.
Сара крепко обвила руками его шею.

Гвидо обхватил ее за бедра и приподнял. Его грудь уперлась в грудь Сары, их лица соприкоснулись.
Сара крепко обвила руками его шею. Пряди ее волос опутали лицо Гвидо. Он с наслаждением втянул в себя их особенный аромат.
— Я тосковал без этого запаха, без прикосновения твоих волос к моему лицу, — прошептал он. — Спасибо, Сара.
— За что? — удивленно спросила она.
— За то, что ты снова есть в моей жизни, — нежно проговорил Гвидо.
Он осторожно поднял ее на руки и положил на постель. Жар и дрожь не оставляли их тел.
Казалось, Гвидо Барбери позабыл обо всех своих прежних обидах. Он любил Сару так, как в самую первую ночь. Неустанно бормотал слова обожания, осыпал ее поцелуями. Он был бесконечно нежен, но эта нежность отдавала горечью.

Сейчас Сара уже не та восемнадцатилетняя идеалистка, поверившая, что встретила того единственного. Теперь она знала по собственному опыту, сколь глух к ней может быть ее возлюбленный, и как порой безжалостны окружающие люди, желающие отвоевать себе то, что им не принадлежит.
И все же дурные воспоминания не могли помешать Саре блаженствовать в его объятьях. Она довольствовалась тем малым, что у нее еще оставалось от их некогда сказочной любви.
— Ты устал? — спросила она Гвидо, когда он лежал возле нее и приводил дыхание в норму.
— А ты скажешь нет? — переадресовал он вопрос, на который Сара лишь улыбнулась. — У меня к тебе разговор, — сказал он, обняв ее за плечи.
— Внимательно слушаю тебя.
— Когда я был в Неаполе, говорил с Альдо. Он просил передать тебе привет от него и Марты.
— Очень мило. Обязательно передай им, что это взаимно.
— А еще Альдо сказал мне то, чего не мог сказать, когда был подростком, поскольку подобное не приветствуется в нашей семье. Теперь же он не считает возможным умалчивать факты… В общем, он поведал мне кое что о Катарине. Оказывается, в мое отсутствие, когда наш отец был уже серьезно болен, она пользовалась его немощью и вовсю оговаривала Альдо.
— Зачем? — спросила Сара.
— Сейчас можно только догадываться. Может быть, рассчитывала на скорую кончину отца и надеялась поднять свой рейтинг в его глазах ради лишней строчки в завещании. Может, просто по скверности характера. Но Альдо говорит — а я верю собственному брату, — что Катарина тиранила его, а ее мать ей в этом способствовала.
— А не верить мне у тебя были основания? — обиженно упрекнула его Сара.
— Милая, прошу тебя, не начинай, — взмолился Гвидо. — Но я раскаиваюсь. Ведь в том, что Катарина сделала с нашим ребенком, — а Альдо уверяет меня, что все было так, как изначально говорила ты, — есть и часть моей вины, огромная часть, — с искренним сожалением произнес Гвидо.
— Будем считать, что Катарина своей смертью заплатила за все сполна, — глухо отозвалась Сара.
— Это все, что ты можешь сказать? — возмутился он.
— Ты хочешь, чтобы я тебя утешала, уверяла, что ты ни в чем не виноват? Даже не надейся. Поскольку все десять лет я винила в этом именно тебя, а не эту глупую стерву, твою кузину, — честно призналась она.
— В таком случае у меня припасено для тебя еще одно откровение, — горько проговорил Гвидо и выдержал долгую изматывающую паузу, в течение которой Сара не издала ни звука. — Когда моего отца везли в операционную, он испугался, что видит меня в последний раз, и решил признаться в том, что его очень мучает. По словам отца, не ты потребовала денег в обмен на мою свободу, а именно он заставил тебя взять чек — хотел быть уверенным, что газетчики не узнают от тебя о том, что Катарина сознательно стала виновницей гибели нашего ребенка. Отец оправдывает себя только одним: ребенка ты уже потеряла, и он счел своим долгом защитить виновного члена семьи, а поскольку ты не прижилась в нашем доме, то отец вынудил тебя, его покинуть, представив все так, будто ты променяла жизнь со мной на чек.

Он полагал, что, зная это, я легче тебя забуду.
— Я так счастлива быть реабилитированной в твоих глазах, — съязвила Сара.
— Тебе не кажется, что сарказм здесь не уместен?
— Я понимаю, что следует рукоплескать тому мужеству, с которым ты признал свою ошибку. Рукоплескать и умиляться… И, смею заверить, именно так бы я и сделала, не играй вы до этого моей жизнью. Учитывая, что отец сделал это признание, по меньшей мере, пару недель назад, ты не слишком сбился с ног, чтобы поведать мне об этом. Наоборот, ты продолжал спекулировать своими обидами. Так с какой стати я стану верить твоей мнимой искренности теперь?
— Отец сказал, если бы ты согласилась остаться со мной, он сделал бы все, чтобы обезопасить тебя от каверз Катарины. Но ты выбрала чек, — напустился на нее Гвидо.
— Твой отец многое тогда наговорил — и обвинений, и уверений. Я приходила в себя после падения, вызвавшего выкидыш, и кровотечений, а он носился по моей палате в панике, как ошпаренный, озабоченный только тем, чтобы это происшествие не выплеснулось на страницы газет. Я не посчитала возможным доверить свою дальнейшую судьбу такому человеку. Поэтому взяла деньги и поспешила убраться. А если бы дождалась тебя, ты бы, может, и не дал мне этого сделать. Но и не защитил бы. Это я тоже знала наверняка. Я догадываюсь, как твои родные трактовали потом мой поступок. Что я, якобы, слишком молода еще для брака и меня ослепили деньги. Но на самом деле это ты не созрел быть мужем, отцом, главой семьи. Ты до сих пор такой, Гвидо. Теперь ты доподлинно знаешь, как все произошло, но продолжаешь выгораживать свою родню, обвиняя меня.
— Они моя семья! Как еще прикажешь поступать?
— Я тоже была твоей семьей! — воскликнула в отчаянии Сара. — Вспомни наш последний день вместе. Мы тогда пошли в спальню сразу после ланча. Ты позвал меня в постель впервые за полтора месяца. Катарина ворвалась в нашу спальню, когда мы любили друг друга. Она, конечно же, извинилась за вторжение, но продолжала лепетать, что собирается в город и просто хочет попрощаться с тобой. Ты ведь намеревался лететь в Нью Йорк. Она знала о твоих планах, в то время как твоя жена пребывала в неведении. А когда я попросила тебя взять меня с собой, ты сказал, что нам будет полезно побыть некоторое время врозь. И это тогда, когда я тебя почти не видела. Ты постоянно отсутствовал.
— Да, я не мог этого выносить. Ты почти все время пребывала на грани истерики. Достаточно было любого повода, чтобы ты разрыдалась.
— Ты просто истукан, Гвидо! — вновь повысила голос Сара. — Что бы я ни делала, что бы ни говорила, я не могла до тебя достучаться. У тебя на все была своя версия событий, которая всегда подозрительно совпадала с версией Катарины.
— Если бы Альдо столько лет не хранил свою страшную тайну…
— Теперь Альдо виноват, что не наябедничал на свою зловредную кузину. А ты никогда не думал, что люди становятся такими вредоносными, когда им многое позволено? Вы сами — ты и твои родители — сделали Катарину такой, а потом она стала вить из вас веревки… Когда твой отец завел речь о разводе, я допустила, что, возможно, он лишь озвучивает твое желание.
— Вовсе нет, — вставил Гвидо.
— Это ты сейчас так говоришь, — отозвалась она. — Тогда ты был уверен, что наш поспешный брак сильно осложнил твою жизнь. Тебе нравилось проводить со мной время. Но быть мужем и быть любовником — это не одно и то же. Когда ты это понял, наступило разочарование… Я не хочу больше об этом говорить. Мне нужно выпить, — заявила Сара и поднялась с постели.
Гвидо проводил ее молчаливым взглядом, но, когда она оказалась у него за спиной, не стал оборачиваться. Но он мог слышать, как нервно позвякивает лед в ее стакане.
— Сара, не плачь, — с мукой в голосе произнес Гвидо.

Гвидо проводил ее молчаливым взглядом, но, когда она оказалась у него за спиной, не стал оборачиваться. Но он мог слышать, как нервно позвякивает лед в ее стакане.
— Сара, не плачь, — с мукой в голосе произнес Гвидо.
— Прости, что нарушаю твой покой своими никчемными переживаниями, — вспылила Сара и со стуком поставила стакан на стол. — Все! Я не плачу. Ну что, продолжим развлекаться? У стены было, в постели было… Где еще хочешь попробовать, урод? — издевательски воскликнула она.
Гвидо Барбери сел на постели, повернулся к Саре… и расхохотался.
— Что смешного я сказала? — возмутилась она.
— Ты по всякому меня нарекала, но уродом впервые. Это забавно, детка.
— Если бы я знала, что тебе понравится, всегда бы так тебя звала, — сказала она, тоже хихикнув. — Урод.
— Ты ведь без ума от меня, признайся. — Гвидо подошел к ней и взял за руку.
— Это равноценно заключению о невменяемости, а подобное может сделать только дипломированный психиатр. У тебя есть такой на примете? Хотя я допускаю, что твое предположение в чем то верно, — миролюбиво проговорила Сара.
— Мое предположение верно на все сто. Ты меня обожаешь, — уверенно произнес Гвидо.
— А это ведь для тебя самое главное. Как я себя при этом чувствую, значения не имеет, — высвободила свою руку Сара. — Мне нужно в ванную, — сказала она и стремительно покинула спальню.
Вернувшись спустя пять минут, она подхватила голубое неглиже и с удовольствием накинула его на плечи.
— Ты давно слышала новости от Питера Уэллса? — издалека начал Гвидо Барбери.
— Ничего о нем не слышала с тех пор, как он уехал в Гонконг.
— Я встречал его пару раз, пока был там, — проинформировал Гвидо, но Сара не проявляла активного интереса, слушая вполуха. — Выяснил, что он не был твоим любовником.
— Господи! Я не понимаю, — вспыхнула Сара Бичем, — как ты мог затрагивать такую тему с малознакомым человеком. Да еще с юнцом, вроде Питера! Нет, Гвидо, ты меня изумляешь своим идиотизмом в сфере приличий!
— Перед тем, как я задал ему этот вопрос, мы изрядно выпили, поэтому малознакомыми людьми нас назвать уже нельзя. Тем более что пили мы сакэ и чокались такими маленькими смешными стаканчиками, а это очень, надо признать, сближает здоровяков вроде нас, — пошутил Гвидо, чтобы разрядить атмосферу. — Ты даже не представляешь, каких трудов бедняге стоило признать, что он заручился лишь единственным твоим поцелуем, и сделал он это, только изрядно поднабравшись. В то время как с самого начала нагнал такого тумана, что можно было подумать, будто это ты носишь его на руках, а не он тебя.
— Прекрати молоть чушь, — осадила его Сара. — Ты выяснил, что я не спала с ним. Что тебе это дало? — требовательно, как на экзамене, спросила она, уставившись на Гвидо.
В ответ он лишь широко и самодовольно улыбнулся.
— Ну, допустим, я сохла по тебе все эти десять лет, — гипотетически предположила Сара. — Чего о тебе не скажешь. Ты то как раз веселился напропалую. В каждой части света тебя ждет красавица, и не одна.
— И что?
— То, что мне дорого мое здоровье. Ты обязан предохраняться, — потребовала Сара.
— И это все, что ты можешь мне сказать?! — изумился он.
— Ты разочарован? Надеялся на сцену ревности? Увы. Не считаю нужным губить из за твоей взбалмошности свои нервы. Ты мне не муж!
— И тебя устраивает подобный расклад? — продолжал удивляться Гвидо.
— Если он устраивает тебя, почему бы и нет? — пожала плечами Сара. — Не я контролирую твою жизнь. Зато ты стремишься контролировать жизни окружающих тебя людей.
— Слушая тебя, может показаться, будто я прожженный Казанова, рассадник скверных болезней.

Но знаешь, милочка, ты сильно ошибаешься на мой счет. Моя жизнь — открытая книга. В то время как я представления не имею, с кем ты жила все эти годы!
— Как все любопытно повернулось! — возмущенно воскликнула Сара и встала перед Гвидо в позу воительницы. — Вот уже я блудница!
— Я этого не утверждал, — возразил он.
— Выслушай ка информацию для размышления, дорогой, — угрожающе двинулась на него Сара. — Ты был моим первым. Я такая женщина, какой ты меня сделал. Уйдя от тебя, я осталась лишь с горечью разочарований. И теперь сам ответь, какая у меня могла быть личная жизнь после нашего расставания? Если твоя жизнь — открытая книга, то моя — это тома бухгалтерских книг и больше ничего. Все мои контакты — деловые. Все мои вечера — в одиночестве. Я не жалуюсь, и не возражала бы вернуться к этому, если ты не перестанешь изводить меня своими дикими намеками оскорблениями!
Шокированный ее отповедью, Гвидо молчал не меньше минуты. Лишь затем он приосанился и проговорил:
— Вообще то…
— Вообще то, — мгновенно перебила его Сара, — радуйся, что я не затрагиваю моральный аспект твоих поступков. И не думай, что меня радует, когда ты называешь меня милочкой или деткой. Я не придаю этому вообще никакого значения. Полагаю, точно так же ты кличешь своих многочисленных подружек, чтобы не путаться в их именах…
— И все таки ты ревнуешь, Сара, — решив, что поймал ее, сказал Гвидо.
— Тогда давай посмеемся над этим вместе, дружочек, — холодно предложила она ему.
— Думаю, что в этой беседе нет повода для смеха. Не буду отрицать, что знавал многих женщин, Сара. Но никогда не встречался одновременно с несколькими.
— Значит ли это, что в одну постель ты укладываешь не больше одной подружки? — ехидно уточнила Сара.
— Это значит, что если я с тобой, то никто другой мне не нужен, — твердо подытожил он.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Гвидо бросил поспешный взгляд на наручные часы, затем вновь посмотрел на Сару, которая дремала, положив голову на изгиб его руки, при этом уткнувшись щекой ему в грудь. Гвидо улыбнулся. Его забавляла ее привычка засыпать после того физического напряжения, которому он подвергал ее своими продолжительными ласками.
Но на сей раз было от чего подустать, поскольку они перемежали пылкие признания, нежности и споры, протекавшие на повышенных тонах всю ночь вплоть до самого рассвета, который застал Сару уже спящей, а на Гвидо, несмотря на его недельную усталость, подействовал ободряюще.
Без сна и движения ему было томительно оставаться в постели. Сколько мог, Гвидо продержался, бережно храня сон возлюбленной, но теперь, полагая, что ее забытье достаточно прочно, он постарался мало помалу вытянуть свою руку из под головы женщины. Сделав это со всей возможной осторожностью, он перекатился на другой бок и бесшумно поднялся с постели.
В ванной Гвидо принял душ, побрился, тщательно причесался, освежил себя бодрящим одеколоном, прошел в соседнюю со спальней комнату, тихо связался со службой внутригостиничного сервиса и сделал свои обычные распоряжения.
Вернувшись в спальню, он оделся, ни единым шорохом не нарушив сна Сары, и, прихватив свой ноутбук, вышел, притворив за собой дверь.
Когда заказ был выполнен и аромат кофе наполнил номер, Гвидо вернулся в спальню, подошел к постели и заинтересованно склонился над лицом Сары. Ей не оставалось ничего иного, кроме как очаровательно повести носиком, хлопая ресницами, обворожительно улыбнуться, завершив представление тягучей зевотой с вытягиванием заломленных рук из под простыни, и окончательно распахнуть повлажневшие глаза.
— Прости, если разбудил. Хотел проверить, как ты. Кофе и завтрак уже доставили, — ласково сообщил Гвидо.
— Ничего, я уже собиралась подниматься, — к взаимному удовольствию солгала Сара.

— Ничего, я уже собиралась подниматься, — к взаимному удовольствию солгала Сара. — Ты рано встаешь, — заметила она, приподнявшись на локотках и оглядев одетого в льняные брюки и рубаху Гвидо.
— Проснулся я действительно рано. Но сейчас уже половина десятого.
— Ой! — воскликнула Сара, сверив его сообщение с часами.
— Да, ой, — подтвердил Гвидо и жестом позвал ее вылезать из постели. — Кофе стынет. Поешь по быстренькому, и давай срочно собираться, — скомандовал он.
— Собираться? — изумленно воскликнула Сара, покидая ложе.
— Да. Я съезжаю из номера в десять. И надеюсь больше сюда не возвращаться.
Сара решила воздержаться от всяческих расспросов, полагая, что ее требовательный взгляд сам по себе обязывает все подробно объяснить. Но вместо этого Гвидо устроился за столом и принялся поглощать круассаны с повидлом, неторопливо запивая их кофе.
Сара села напротив, взяла нож, зачерпнула им повидло и нахмурилась.
Со стороны Гвидо реакции не последовало.
Тогда Сара отложила круассан и, откинувшись на спинку стула, скрестила на груди руки, намереваясь этим жестом привлечь к своему негодованию внимание бывшего мужа. Однако тот убедительно делал вид, будто не замечает бессловесной эскапады.
Едко улыбнувшись собственным мыслям, Сара вздернула брови и принялась уписывать французский завтрак, расставляя эмоциональные акценты хрустом корочки, слизыванием лакомых подтеков повидла, вдыханием ароматной струйки кофейного пара…
— Вижу, ты никуда не торопишься, — осуждающе констатировал Гвидо, вставая из за стола.
— Я что то не уяснила, куда именно должна торопиться? — невинно заметила Сара, продолжая смаковать завтрак.
— Поспеши, женщина. В половине одиннадцатого мы должны быть в Мэйфер. Мне нужно сделать еще несколько звонков, — сообщил он и удалился, красноречиво сжимая в руке сотовый телефон.
Сара удовлетворилась этим скупым ответом, поскольку получила небольшую дозу информации, позволявшую строить разнообразные догадки. Во всяком случае, из слов Гвидо следовало, что он строит планы для них обоих и намерен отбыть из этого отеля не один, а вместе с ней. Возражений у нее не оказалось.
Спешно доев, она уединилась в ванной комнате, стандартными гигиеническими процедурами вернула себе всегдашнее великолепие, быстро оделась и предстала перед Гвидо. Оставалось запихнуть в сумку голубой пеньюар и, лязгнуть молнией, что она и проделала.
Так и не оторвав взгляда от монитора компьютера, Гвидо кивнул, предоставив Саре очередной повод нахмуриться.
Она остановилась в потоке яркого солнечного света, приподняла изящные загорелые руки и, запустив тонкие пальцы в свои сияющие золотисто каштановые локоны, томно взбила их и в довершение дерзко тряхнула головой.
Гвидо вскинул на нее вопросительный взгляд. Сара презрительно повела левой бровью и села в кресло спиной к бывшему мужу.
— Мне очень нравится, как ты выглядишь, — натянуто проговорил он, — но не слишком ли откровенное декольте?
— Ты первый, кому пришло в голову сделать такое замечание, — сообщила Сара.
— Почему то меня это не удивляет, — нервно процедил Гвидо.

Сара наблюдала, как Гвидо эскортирует агента по продаже недвижимости к дверям. Агент, будучи женщиной, автоматически млела от одного лишь взгляда слова прикосновения этого представительного итальянца. В связи, с чем лицо Сары застыло в скептически обреченной полу усмешке.
Оторвав от этой елейной парочки взгляд, она еще раз осмотрела просторную комнату. Добротные деревянные полы, высокие потолки, огромные окна, выходящие на широкую террасу. Весь интерьер гостиной состоял их трех кремовых диванов, расставленных в интересах дружеского общения вокруг симпатичного столика, да лаконичных стеллажей вдоль свободных стен.

Ее внимание привлек японский садик за окном, составлявший живописную часть искусно воссозданного внутреннего дворика, до которого не доставал городской шум, учитывая, что они находились в десятикомнатном пентхаусе в нескольких десятках метров над землей в деловом центре Лондона.
— Ну, что скажешь? Нравится тебе тут? — гордо спросил ее Гвидо, проводив вконец разомлевшую агентшу.
— В первую очередь нравиться должно тебе, — бесстрастно отозвалась Сара. — Но все же должна признать, что здесь уютно.
— Замечательно. Очень рад, что ты одобряешь. Больше никаких отелей, — торжественно подытожил Гвидо.
— Ты купил безумно дорогую квартиру для того, чтобы проводить в ней два дня в неделю?!
— Нет, милая. Я не настолько сумасброден Я открываю в Лондоне представительство своей фирмы. Соответственно, планирую все больше и больше времени жить тут. Могу я тебя кое о чем попросить? — хитро поинтересовался Гвидо.
— Смотря о чем, — недоверчиво произнесла Сара.
— Обойди ка все спальни и определи, какая из них станет нашей. Целиком полагаюсь на твой вкус.
— Нет, это твоя квартира, поэтому и решай сам, — самоустранилась она.
Гвидо словно ждал такого ответа. Он обнял ее за талию и, заглянув в ее глаза, проговорил:
— Тогда придется опробовать их все.
— Перестань. Я только пару часов, как из постели, — воспротивилась она.
— И у тебя не кипит кровь при виде меня?! — шутливо возмутился Гвидо. — Ну же! Разопьем шампанское, отметим выгодное денежное вложение, похулиганим немного. А потом выйдем на прогулку. Тут недалеко я видел бакалейную лавку, накупим продуктов, забьем холодильник, ты приготовишь что нибудь вкусненькое на ужин… — сыпал идеями Гвидо Барбери.
Сара была озадачена. Очевидно, что он затеял основательно сблизиться с ней. А это вызывало двойственные чувства, Гвидо внимательно вгляделся в ее растерянное лицо.
— Если не хочешь никуда выходить, мы могли бы сделать заказ на дом, — осторожно проговорил он. — Но мы все еще не определились со спальней, — вспомнил Гвидо и потянул Сару за руку.
— Сэр, вы неисправимы, — признала она, шмыгнув носом.

Ближе к вечеру пара выбралась на прогулку. Держась за руки, они неторопливо вышагивали по тротуару, направляясь к присмотренной Гвидо бакалейной лавочке. Но прежде на пути попался небольшой итальянский ресторанчик, и они нырнули под его навес. Их тотчас усадили за столик в тихом и уютном зале. Гвидо сделал заказ, и им подали пасту и отличное красное вино.
Полтора часа промелькнуло незаметно.
Вернувшись, домой, Гвидо, как и планировал, заказал продукты по телефону. Они дружно заполнили провизией холодильник, после чего продолжили тестирование спален на пригодность.

Сидя в своем офисе в понедельник утром, Сара никак не могла сосредоточиться. Секретарше Джен пришлось несколько раз повторить предложение приготовить ей кофе.
Когда, наконец, Сара ответила ей неуверенным кивком, Джен настороженно посмотрела на начальницу и проговорила:
— Вы выглядите как человек, которому удалось изобрести универсальное лекарство против ожирения. Это так?
— Увы, нет, — рассеянно покачала головой Сара, продолжая изучать складки портьер.
— Проснитесь, мадам. Ваш кофе подан, — окликнула ее из соседней галактики Джен, вновь войдя в кабинет с подносом. — Уикенд был незабываем? — предположила секретарша.
— Именно так, — охотно отозвалась Сара Бичем.
— Я вас не виню. Если бы у меня был мужчина, хотя бы отдаленно похожий на мистера Барбери, я бы позабыла, как меня зовут, — мечтательно пролепетала Джен.
Сара нахмурилась и пожала плечами. На этом доверительный разговор между подчиненной и начальницей следовало считать оконченным.

На этом доверительный разговор между подчиненной и начальницей следовало считать оконченным. Джен осмотрительно ретировалась, оставив Сару в агонии тотальной занятости.
Ближе к обеду в офис доставили целую кучу роз, вызвавших удушье у половины онемевших от изумления бухгалтеров.
— Ты так платишь за удовольствие? — спросила Сара Гвидо по телефону.
— Сделал приятное, — возразил он.
— Не заблуждайся. Человеку свойственно тяготиться долгом. С другой стороны, это позволяет ощутить плюсы моего положения. И знаешь, какой вывод я сделала за несколько последних недель?
— Интересно послушать, — отозвался Гвидо.
— Любовницей быть не в пример приятнее, чем законной женой. Прежде я такого и предположить не могла.
Гвидо выдержал многозначительную паузу, после чего авторитетно проговорил:
— Очень рад, что благодаря моим скромным усилиям ты возвысилась в собственных глазах.
— Усилиям настолько скромным, что ты вряд ли рискуешь перестараться, — отпарировала Сара и, сославшись на крайнюю занятость, завершила этот странный разговор.

Вечером пятницы Гвидо Барбери прибыл к ее дому и позвонил в дверь, когда Сара еще не успела переодеться после работы. Сегодня она была чрезвычайно не расположена пускать его в свои пределы, но Гвидо, настойчиво не отрывавший пальца от кнопки звонка, выбора ей не оставил. Он горел желанием похвастаться перед Сарой своим новым нешуточным приобретением, поэтому, не переступая порога ее квартиры, потребовал, чтобы Сара вышла на улицу.
У ее дома стоял новехонький и дорогущий спортивный автомобиль. Гвидо Барбери сиял от гордости, как начищенный медный чан.
— Что скажешь?! — воскликнул он, не сводя влюбленного взгляда со своей новой игрушки.
— Детские забавы, вот что! — резанула по уху менторским тоном Сара.
— Это моя новая машина, — обиженно пробубнил он.
— Зачем нужна гоночная машина в Лондоне — в пробочной столице Соединенного Королевства? Красоваться в заторах?
— Но это шикарная вещь! — взывал о понимании Гвидо.
— Купил и купил. Это твои деньги. Поступай, как знаешь, — отмахнулась Сара и вернулась в дом.
Но, оказавшись через несколько минут в этой машине и покатив с Гвидо по вечернему Лондону, она забыла и усталость, и внезапно вспыхнувшее раздражение. Ей было легко и спокойно, и так естественно…

А потом вновь последовали ежедневные телефонные звонки, когда они могли говорить обо всем на свете и ни о чем конкретно, потому что только так можно было избежать препирательств.
Два месяца Сара привыкала к тому, что больше не одна. Она, как и прежде чувствовала себя пронзительно одинокой, но считаться таковой более не могла. Однако теперь у нее было хоть что то, помимо рациональной занятости.
Скучную жизнь лондонского бухгалтера расцветили посещения ресторанов, театров, приятные вечера на двоих, когда она готовила ужин в новой квартире Гвидо, накрывала на стол, зажигала свечи, и они вместе посмеивались над тем, как это, глупо и не убедительно — двое «старых циников» при свечах. После ужина они могли просто сесть перед телевизором, якобы для того, чтобы что то посмотреть, но тотчас засыпали оба, сморенные усталостью.
Но когда они отправлялись сразу в спальню, то могли не спать до самого рассвета, прекрасно сознавая, что с пробуждением возникнут сложности.
И все же отношение Сары к этим новшествам продолжало оставаться неоднозначным, а по утрам стало непросто подниматься с постели, словно старость уже приблизилась и смыкает когтистые руки на шее. Доходило до дурноты. Первую половину дня Сара чувствовала себя совершенно разбитой, никчемной, подавленной. Слабость, головокружение, тошнота. Словно длинная темная тень ложилась на нее. К обеду же все пугающее и гнетущее развеивалось, и она снова чувствовала привычную легкость, бодрость духа и сил, была энергична и задорна, работа спорилась, сама она блистала.

К обеду же все пугающее и гнетущее развеивалось, и она снова чувствовала привычную легкость, бодрость духа и сил, была энергична и задорна, работа спорилась, сама она блистала.
Сара видела в этой странности проявление ее внутреннего конфликта, подсознательное неприятие роли любовницы. Но переписать условия она не могла, поскольку не знала, в каком направление это необходимо сделать. Ибо неприемлемее роли любовницы Гвидо Барбери ей виделась только роль жены Гвидо Барбери. А отказываться от Гвидо Барбери совершенно она не была готова.
К счастью, секретарь Джен обладала достаточным чувством такта, чтобы не докучать начальнице спозаранку, а тихо ставила ей на стол крепкий кофе и молча удалялась пересматривать ее рабочее расписание, перенося все важные встречи на период пика деловой активности своей руководительницы.
Для самой Сары сложности оказались сильнее желания игнорировать их. Утреннее напряжение усугубилось настолько, что ей приходилось по полдня оставаться голодной, и в эти часы ее мозг был не в состоянии обрабатывать массивы цифр и анализировать законодательные новшества финансового министерства. Сара страдала от обостренности всех чувств вместе с умственной отупелостью. Она была уверена, что ее нетренированный, привыкший к умеренным эмоциональным нагрузкам организм столкнулся со стрессом из за встречи старого возлюбленного и обидчика, и, не вынеся этого, повредился.

Сара направилась в поликлинику с тем, чтобы получить рекомендации общеукрепляющего характера, а вышла оттуда с рецептом на профилактические препараты для беременных женщин.
Конечно, она стала принимать противозачаточные таблетки… почти сразу. Конечно, Гвидо использовал презерватив… почти всегда. И вот этого «почти» оказалось достаточно, чтобы заработать осложнения, возраст которых исчислялся двумя месяцами.
Доктор поздравил ее и сопроводил напутствиями, которые она однажды уже слышала почти слово в слово.
Планируя быть в квартире Гвидо к шести, как они и договаривались, Сара медленно плелась по улице. Она отказывалась обдумывать ситуацию впопыхах, на нерве. Но эмоции все же пробивали глухую стену ее самообладания, и тогда ей хотелось плакать или недобро посмеяться над тем, какая же она «удачливая».
Сара не спешила и поэтому опоздала, да так, что когда, наконец, открыла дверь своим ключом, долго и бессмысленно проковырявшись в замке, Гвидо воскликнул:
— Где ты, черт возьми, пропадала! Я уж и на сотовый тебе звонил, и на работу! Битый час жду!
Сара тупо уставилась на Гвидо, стоявшего перед ней в вечернем черном костюме.
— Как ты могла забыть, Сара?! Мы же договаривались с тобой.
— О чем? — глухо проговорила она.
— У нас же билеты в оперу. Спектакль начался полчаса назад, — с нескрываемым упреком напомнил Гвидо.
— Прости… прости, — вяло извинилась Сара и опустилась в миниатюрное креслице у самого входа. — У меня была очень важная встреча… Я безумно устала. Иди один.
— Да никуда я не пойду. Во первых, начало спектакля специально для меня повторять не станут. А во вторых, я не собираюсь идти без тебя… Важная встреча… В такой час? — гневался он, вышагивая по холлу взад и вперед мимо обреченно сидящей Сары. — Всякое, конечно, бывает. Но ты могла меня предупредить! У тебя даже сотовый не отвечал. Что я должен был подумать?
Сара безнадежно посмотрела на Гвидо и вновь опустила взгляд.

В тот вечер они все таки отправились в Ковент Гарден и успели стать свидетелями остававшейся части оперной постановки, но это было скорее символическим действом с их стороны, поскольку ни Гвидо, ни Сара не могли сосредоточиться на том, что происходило на сцене. Каждый был погружен в собственные размышления. В антракте они пошли в буфет, и Гвидо привычно предложил женщине шампанское, но Сара от него отказалась, однако сделала это, не придавая особого значения собственному отказу.

Она рассеянно пережёвывала сандвич, когда Гвидо наступательно произнес:
— Может быть, ты, наконец, расскажешь мне, в чем дело?
— Ни в чем, — блекло отозвалась Сара.
По завершении оперы он усадил спутницу в свою новенькую спортивную машину, завел двигатель, но прежде чем рвануть со стоянки насмешливо проговорил:
— «Отелло» — бесспорное творение двух гениев, Шекспира и Верди — не теряет своей актуальности по сей день…
— Да да, — бессмысленно отозвалась Сара.
— У нас заказан столик, — напомнил ей Гвидо, включая мотор.
— Ужин — это хорошо, — глубокомысленно проговорила она. Но по прибытии в ресторан и заняв свое место за столиком, вдруг повеселела и призналась: — Я безумно голодна.
— Тогда закажем побольше и немедленно. — Что он и сделал.
Однако когда перед ними расставили блюда с разнообразными закусками, Сара вдохнула насыщенный аромат приправ и специй и в состоянии неконтролируемого отвращения отстранилась, еле сдерживая рвотные позывы.
— Я не могу, мне нужно в дамскую комнату, — пролепетала она и испарилась.
Вбежав в женский туалет, Сара посмотрела в зеркало на свое лицо с явным налетом зелени. Это не было оптическим эффектом освещения или дефектом амальгамы. Таковым на самом деле являлся оттенок ее кожи — зеленовато серая патина распространилась по всему изморенному лицу.
Через пять минут Сара умылась, достала из сумочки косметичку, припудрилась, накрасила губы красной помадой, подмазала ресницы угольно черной тушью, коснулась скул румянами и приобрела подобие здорового внешнего вида. После чего вернулась к столику.
Она продолжала сохранять холодность к еде, отщипывая от хлеба маленькие кусочки и запивая их простой водой.
— Что? Пропал аппетит?
— Да.
— Ты не заболела?
— Нет.
— С тобой что то творится, но ты по какой то причине скрываешь это от меня.
— Прости.
— Ты бледная.
— Что делать. Старею.
— Не смеши. Голова болит?
— Заболит, если не прекратишь этот допрос.
— Мне нужны факты, Сара.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Скинув туфли у входной двери, Сара пошлепала усталыми отекшими и разболевшимися ногами в ванную. Как это отличалось от испытанного десять лет назад! Тогда, в восемнадцать, беременность окрылила и вознесла ее в небеса. Она была счастливо влюблена, стала женой, лелеяла мечту поскорее увидеть своего первенца, и не догадывалась, что ждет ее впереди.
Теперь же Сара стала зрелой женщиной, погрязшей в сомнениях, и еще она была слишком хорошо осведомлена о возможных последствиях любой эйфории.
Но так же, как и в первый раз, Сара Бичем жаждала стать матерью.
Она добрела, наконец, до ванной комнаты и щелкнула выключателем, но свет для нее так и не зажегся…
— Детка, — Сара моргнула и увидела Гвидо, который склонялся к ней.
Он помог ей приподняться и примостил подушку под ее спину. С прикроватного столика он взял стакан и упаковку таблеток.
— Выпей… Это обезболивающие. Я сделаю тебе чай. У тебя был обморок. Ты не должна столько работать.
— Чай выпью с радостью, а таблетки не буду, — заявила Сара, сделав глоток воды.
— Уверена? — усомнился Гвидо.
— Абсолютно, — заверила его Сара и попыталась улыбнуться.
— Твоя бледность меня пугает. Я бы вызвал врача.
— Это излишне. Мне известно, что со мной.
— Не поделишься информацией? — проговорил он.
— Посмотрим, — неопределенно ответила она и напомнила: — Ты собирался принести чая.
Гвидо выполнил заказ. Передав Саре чашку горячего травяного чая, он спросил:
— Может, ты еще чего нибудь хочешь?
— Нет, спасибо.

Передав Саре чашку горячего травяного чая, он спросил:
— Может, ты еще чего нибудь хочешь?
— Нет, спасибо.
— Тебе лучше?
— Да, пожалуй, лучше, — неуверенно пробормотала она.
— Тебе нужно восстановить силы. Выпьешь чай, и сразу под одеяльце. Уверен, утром все как рукой снимет.
— Как раз утром то будет еще хуже, — авторитетно заявила Сара.
— Не внушай себе. Все будет хорошо, — легкомысленно заверил ее Гвидо.
— Я беременна, — просто призналась она после очередного глотка.
Гвидо приоткрыл рот, зажмурился, озадаченно потер переносицу, вновь посмотрел на Сару и повторил с вопросительной интонацией:
— Беременна?
— Беременна, — твердо сказала Сара.
— Точно?
— Точнее не бывает.
— Уверена?
— Многажды и всеконечно, — клятвенно отчеканила она.
— Так ты говоришь, что беременна? — снова повторил Гвидо, пытаясь уловить мелькающую между извилинами мысль.
— Угу!
— Давно? В смысле, как долго?
— Около двух месяцев, по мнению доктора.
— Но мы же…
— …предохранялись. Да, но не всегда. Я не сразу начала принимать таблетки. Сам вспомни, как все было… Хотя спасибо уже за то, что не сомневаешься в своем отцовстве, — съязвила Сара.
Но Гвидо оказался глух к оттенкам ее сарказма.
— Когда ты об этом узнала?
— Сегодня. Потому мы и опоздали к началу оперы.
— Но… это невозможно! — внезапно встрепенулся Гвидо. — Признайся, Сара, ты специально это подстроила.
Ее лицо исказилось от гнева. Она не стала ничем отвечать на этот гнусный выпад.
Гвидо метнулся из комнаты. Сара лишь слышала, как хлопнула стеклянная дверь на террасу.
Она поднялась с постели и достала из стенного шкафа дорожную сумку, затем методично собрала в нее все свои вещи и направилась с сумкой в холл.
Гвидо заметил ее передвижение с террасы и вслед за ней вышел в прихожую.
— Какого черта ты делаешь?!
— Я выполнила свой долг. Теперь ты знаешь, что я беременна от тебя. Твое отношение мне известно. Дополнений не требуется. Теперь я считаю нужным оставить твое оскорбленное достоинство без моих посягательств.
— И что все это значит?
— Для тебя — ничего. А я вернусь к своей жизни и рожу моего ребенка, — поставила его в известность Сара.
— Нашего, если верить твоим словам, — поправил ее Гвидо.
— Можешь не верить.
— Мы поженимся! — воскликнул Гвидо.
— Это больше не повториться, — убежденно произнесла она.
— Либо брак, либо ты не получишь ни гроша на воспитание ребенка, — поставил условие будущий отец.
— Меня больше устраивает второй вариант. Я не жду от тебя ничего, поэтому твои ультиматумы бесполезны, — отпарировала Сара и открыла дверь.
— Э, нет! Я тебя еще не отпускал, дорогая, — перегородил ей дорогу Гвидо.
— Выпусти! — потребовала Сара.
— Ты сейчас успокоишься. Отправишься спать. А когда придешь в себя, мы все обсудим. Нет необходимости уходить на ночь глядя, — миротворчески произнес Гвидо и, взяв из рук Сары сумку, закрыл входную дверь на ключ.
Сара почти сдалась, но, когда Гвидо попытался ее поцеловать, отстранилась и возмущенно произнесла:
— Ты издеваешься? Нет, уж лучше я пойду.
— Хорошо, я отвезу тебя.
— Ты пил вино.
— Тогда вызови такси, — предложил он.
— Отстань, — проговорила Сара и вновь попыталась выйти.
— Не пущу! Я лягу в спальне для гостей. Завтра утром уйдешь, — сказал Гвидо и удалился с поля боя.

Сара безмолвно приняла его последнее предложение и вернулась в спальню.

Как и было оговорено накануне вечером в пылу их ночной словесной баталии, утром, едва проснулась, Сара стала собираться, чтобы покинуть навсегда фешенебельную квартиру своего недавнего любовника, который выдвинул ей неприемлемый ультиматум. А поскольку, в понимании Сары, любой ультиматум следовало считать неприемлемым, она рассудила, что и обсуждать что либо с этим категоричным господином ей больше нечего.
Поэтому она тихонько оделась и вновь направилась к выходу, тем более что беременность и сопутствующие симптомы не позволяли ей озаботиться завтраком.
Гвидо, который, как оказалось, пробудился еще раньше нее — а по виду его можно было подумать, что и не спал вовсе, — повторно перегородил ей дорогу.
— Чего ты хочешь? — тоном санитара смирительного учреждения спросила его Сара.
— Ты же говорила, что тебе нездоровится по утрам, — подозрительно проговорил Гвидо.
— Прости, что разочаровываю, но передвигаться я все же в состоянии. А что тебе до моих хворей? — надменно спросила она его.
— Я вылетаю в Италию через пару часов. Надеюсь, перелет ты осилишь, — процедил он.
— Однако же ты наглец, Гвидо Барбери. Никогда я не сяду в самолет, отправляющийся в Италию, тем более с тобой. А выйду сейчас из этой квартиры с тем, чтобы никогда больше сюда не вернуться и не видеть твоего презрительного снисхождения! — с горячностью заявила Сара.
— Если завтракать ты не собираешься, то выпей, по крайней мере, успокоительный чай, — мирно предложил ей Гвидо.
— Ты слышал, что я тебе только что сказала?! — возмутилась она.
— Слышал, не глухой. Очень хорошо, что ты уже собралась. Нужно еще доехать до аэропорта. В это время на улицах заторы…
— Я разговариваю со стеной, — констатировала женщина. — Ты хотя бы понял, что я не намерена лететь с тобой в Италию? Не расположена я, знаешь ли, к дальним прогулкам.
— Ты тянешь время, Сара. Предоставь решать мне, — спокойно проговорил Гвидо.
— Решать что, позволь осведомиться?
— Позволяю… С этой минуты я буду решать судьбу своей семьи, состоящей из меня, тебя и нашего ребенка. Кстати, твой чай… Пока ты сотрясаешь воздух, он, должно быть, уже остыл.
— Благодарю за любезность, но обойдусь уж, — гневно пробормотала Сара и вновь двинулась к выходу со всеми своими вещами. — Пусти! — истерически возвысила она голос, когда Гвидо перекрыл ей путь к свободе.
— Ты слаба, Сара, поешь все же хоть что нибудь, чтобы перелет не показался тебе мучительным. Помоги мне определиться, какой завтрак не вызовет у тебя отвращения.
— Я сама определюсь с этим, когда окажусь дома, — заверила его Сара. — И вот еще что, Гвидо. Я кладу ключи на этот столик. Мне они больше не понадобятся. Передай их с моими наилучшими пожеланиями своей очередной обожательнице. Чао!
Сара отодвинула плечом опешившего от ее решительности бывшего мужа и успешно прорвалась в двери. Та поддалась, и Сара была уже за порогом, когда услышала жалобное и протяжное:
— Постой.
Такая интонация не могла не задеть самых чувствительных струн ее истинно женской натуры. Но она все же, скрепя сердце, продолжила свое неколебимое движение в сторону спасительного лифта.
— Прошу тебя, Сара, не уходи! — взмолился застывший в отчаянии на пороге своего фешенебельного пентхауса миллионер и ловелас.
— Что еще? — брезгливо произнесла снисходительная Сара Бичем, не поворачивая головы, не удостаивая его своим взглядом. — Чего мне еще от тебя ждать? Ты все исчерпывающе растолковал мне прошлым вечером. Твои навязчивые предложения чая кажутся в связи с этим чистым издевательством. Я говорю тебе «прощай», что значит «не желаю тебя больше видеть».

Я говорю тебе «прощай», что значит «не желаю тебя больше видеть». И ты осмеливаешься меня задерживать? — с расстановкой произнесла она и продолжила движение по длинному коридору.
— Все верно, Сара… кроме одного. Ты так и не поняла моих мотивов. Я могу объяснить все, что тебя так обидело вчера вечером!
— Уверена, что без твоих объяснений все прекрасно поняла, — заверила его Сара, нажимая кнопку лифта.
— Если бы ты меня поняла, то не уходила бы теперь с такими мыслями.
— Гвидо, твоя незрелость говорит красноречивее всех твоих объяснений. То, что ты достиг таких высот в бизнесе, свидетельствует лишь о том, что ты виртуозно овладел правилами сложной игры на деньги. Но для того, чтобы быть хорошим отцом и мужем, требуются сердце и мудрость. Ты же в любых обстоятельствах привык рассчитывать на обожание и безусловное подчинение. Заведи собаку, Гвидо, и будь с ней счастлив. Вот тебе мой бесплатный совет.
Гвидо Барбери попрал таки свою гордость и догнал Сару, когда ее нога переступала расселину ярко освещенного лифта.
— Быть может, я груб и эгоистичен, — неуверенно признал он, выхватывая ее из сияющей латунью кабины. — Но для меня твое известие было сродни грому среди ясного неба. Отсюда моя нездоровая реакция на твои слова. Я думал всю ночь в ожидании этого утра, чтобы объясниться. Но ты записала меня в подлецы. А с этим я никогда не соглашусь.
— Во первых, ты совершенно определенно груб и эгоистичен. А во вторых, как я могу еще помнить, в первый раз новость о моей беременности ты воспринял с искренним восторгом, хоть и был много моложе. Из чего я делаю вывод, что и остатки прежнего твоего ко мне чувства невозвратимо ушли. А все, что ты можешь предложить мне теперь — это лишь дань традициям мирного урегулирования демографических осложнений.
— Оставь эту саркастическую болтовню, Сара, — раздраженно выпалил Гвидо и поспешил овладеть ее губами, рассчитывая таким нехитрым способом пробудить в ней временно задремавшее архаическое чувство женщины — хрупкой и зависимой.
— О, ну конечно! Вот какое оно — твое объяснение. Один зубодробительный поцелуй, и женщина размякла, лепи из нее, что хочешь! — обвинительно воскликнула стойкая духом Сара Бичем и оттолкнула от себя сладострастного итальянца. — Нет уж! Мне известны все твои уловки наперечет.
Неожиданно Сара прикусила губу, бросила свою сумку на пол возле лифта и метнулась в сторону распахнутой двери квартиры Гвидо Барбери, моментально исчезнув в ее недрах.
— Ты где?! — прокричал Гвидо, вернувшись в свои апартаменты с сумкой в руке, обескураженный такой изменчивостью Сары.
— В туалете! — глухо отозвалась она.
Гвидо терпеливо дождался, пока она вышла, вытирая лицо махровым полотенцем, и это лицо выглядело еще зеленее, чем накануне. Сара села, переводя дыхание.
— Нам необходимо серьезнейше поговорить, — усталым голосом произнес Гвидо.
— Нет, — категорически отрезала она, затем подхватила сумку и быстро покинула его квартиру.
— Это все? — разочарованно спросил Гвидо, провожая ее к лифту.
— Это все, — решительно ответила Сара.
— Береги себя. В ближайшие дни я позвоню — напутствовал он, смиренно наблюдая, как она входит в лифт.
— Не стоит беспокоиться, — холодно бросила она на прощание.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Сара Бичем и не ожидала, что вычеркнуть из памяти все свои воспоминания о Гвидо Барбери окажется простой задачей. Более того, она по опыту знала, что чем больше острых переживаний того или иного толка связано с человеком, тем сложнее выбросить его из своих дум. В отношении же Гвидо ее разрывали такие великие силы, как Любовь и Ненависть, как Нежность и Гнев, как Надежда и Отчаяние, поэтому побороть их одним лишь намерением не представлялось возможным.

Общее прошлое, общие обиды и разочарования, общее настоящее, общее дитя… Что еще более сильное могло привязать женщину к мужчине?
Утро понедельника Сара потратила на то, что переменила номера своих личных телефонов, предупредив секретаршу Джен, чтобы ни при каких обстоятельствах не соединяла ее с Гвидо. В качестве объяснений Сара предоставила своей помощнице право использовать любое порождение фантазии, вплоть до самых невероятных.
Сара отдавала себе отчет, что все те годы, которые жила без Гвидо Барбери, она все же оставалась связана с ним прочнейшей нитью юношеской любви, предательства и потери. Но теперь настало время порвать эти путы, освободиться от разрушительного влияния Гвидо на ее жизнь, сосредоточиться на собственном будущем и будущем своего дитя. Дитя, к которому деспотический клан Барбери, отнявший жизнь ее первенца, не будет иметь никакого отношения. А уж позаботиться об этом — ее прямой материнский долг, рассудила Сара.
Она призналась себе в том, что имела в недавнем прошлом обольстительное любовное приключение с Гвидо Барбери — образцовым любовником, сексуальное мастерство которого превыше всяческих похвал. Она также была благодарна судьбе, позволившей ей вновь забеременеть от этого великолепного представителя мужского пола и познать счастье материнства.
Но точка поставлена вовремя, и финал необратим. Сара уже не студентка первокурсница, наивная сиротка, произведенная на свет от безымянного донора. Она — уважаемый бухгалтер и финансовый консультант, совладелица респектабельной лондонской фирмы. Она верит в свои силы и вполне способна воспитать свое дитя без чьей либо финансовой и моральной поддержки. В этом вопросе ее мнение было категоричным.

Через месяц с лишним ее автономного существования ей на стол лег журнал, на развороте которого размещался светский отчет о ежегодном бале в Монте Карло, иллюстрированный красочными фотографиями кавалеров и дам. Вероятно, этот журнал специально положили на рабочий стол Сары, потому как на одной из фотографий ее недавний любовник представал в роли счастливого спутника белокурой прелестницы в декольтированном бальном платье, выполненном в лучших традициях подобных мероприятий.
Сара Бичем, безмолвно скрежеща зубами, отметила все достоинства новой пассии известного плейбоя и, не заостряя внимания на ее недостатках, свернула журнальчик в трубочку и сопроводила его в мусорную корзину.
Вернувшись в тот день домой после работы, беременная женщина приготовила и проглотила плотный ужин, приняла контрастный душ для бодрости тела и духа, облачилась в новую просторную пижаму и расположилась под одеялом с книжкой в руках.
Мыслям о Гвидо Барберри в его идеальном смокинге, об усыпанной стразами блондинке и ее собственном одиночестве был поставлен надежный заслон, сооруженный напряженным детективным повествованием, финалом которого стало сокрушительное разоблачение презренного убийцы и гнусного стяжателя. И Сара, будучи благодарным читателем, торжествовала вместе с непревзойденным сыщиком, перелистывая последние страницы. Но стоило закрыть книгу и отложить ее на прикроватную тумбочку, как вновь к сердцу подступила тоска, к горлу — ком, а к глазам — слезы.
Решив заглушить свои переживания очередной выдумкой, Сара выбралась из под одеяла и, уютно расположившись в гостиной на диване, подобрав под себя усталые ноги, включила телевизор, отщелкала десяток другой каналов, остановилась на предновогоднем шоу, в котором дурачились всеми узнаваемые звезды кино- и телеэкрана.
Пятничный ночной телеэфир продолжился классической американской мистической кино новеллой, где леденящий кровь ужас сочетался с уморительной надуманностью сюжета. И Сара от души повеселилась, вздрогнув один единственный раз, когда раздался пронзительный дверной звонок…
Не догадываясь, кто бы мог быть ее поздним незваным гостем, Сара несказанно удивилась. Она предусмотрительно выглянула в окно, предполагая узнать, припарковался ли кто из знакомых возле ее подъезда, и, ничего не обнаружив, решила таки на свой страх и риск открыть дверь.

Она предусмотрительно выглянула в окно, предполагая узнать, припарковался ли кто из знакомых возле ее подъезда, и, ничего не обнаружив, решила таки на свой страх и риск открыть дверь.
К. ее неудовольствию, на пороге стоял Гвидо Барбери.
— Ты — нежелательный человек в моем доме. Уходи, пожалуйста, — без обиняков сообщила Сара и попыталась захлопнуть перед его носом дверь.
— Не так скоро, золотце, — насмешливо проговорил он и поставил на порог ногу. — Изменила телефонные номера, велела секретарше пороть всякую чушь — так отчего же не съехала, не сбежала от меня в Калькутту? Не иначе, надеялась, что я вернусь и заберу тебя в страну грез. — С этими словами Гвидо протянул ей прятавшийся до этого времени за его спиной прекрасный букет. — Это тебе, чокнутая красавица.
— Проваливай, — небрежно порекомендовала ему хозяйка дома, презрительно взглянув на его подношение.
— В какие игры ты играешь со мной? — поинтересовался Гвидо.
— Это ты у нас кот шалунишка. Я же обычная женщина, которая стремится с минимальным ущербом для себя и своего ребенка пресечь все нежелательные связи.
— Это связь с отцом твоего ребенка ты называешь нежелательной? — осведомился Гвидо, тесня сдерживаемую усилиями Сары дверь, пытаясь проникнуть в ее квартиру. — Я не дам тебе вычеркнуть себя из вашей жизни.
— Тебе неведомо, что значит быть отцом. Ты всего лишь источник биоматериала, позволившего мне стать матерью. У тебя уже был шанс проявить себя на этом поприще, однако ты предпочел тогда самоустраниться под предлогом тотальной занятости. Результатом твоего странного для будущего отца поведения стала гибель нашего неродившегося малыша. Я не ступлю повторно на этот ошибочный путь. Продолжай веселиться и тешить свое мужское тщеславие. Все, что мог для меня сделать, ты сделал. В остальном ты бесполезен, не сказать больше — опасен. Уходи!
— Сара, мне вовсе не хочется воевать с тобой. Я пришел просить у тебя прощения. Я твердо намерен принять на себя всю ответственность по воспитанию нашего ребенка и готов на все твои условия, только не вычеркивай меня из вашей жизни.
— Пустые слова. Они забудутся раньше, чем завянут эти цветы. Но если цветы я принять еще могу, то придавать значение твоим словам я не собираюсь.
— Но ты можешь простить меня, если я словом или делом невольно оскорбил тебя?
— Если?! Невольно?! — вскричала Сара. — Ты оскорбил меня вполне осмысленно, Гвидо. И нет нужды притворяться, будто это могло остаться незамеченным тобой.
— Пожалуйста, Сара! Впусти меня и дай возможность все объяснить, — взмолился Гвидо.
— Ты отнял у меня достаточно времени…
— Быть может, ты никогда не пожалеешь о том, что освободилась от меня, но я буду жалеть об этом ежечасно. Я уже успел оценить это с момента нашего первого расставания, — прочувствованно произнес он.
— А хочешь знать, что поняла я, Гвидо? Все, что ты делаешь, и все, что ты говоришь женщине, предназначено только для твоего удовольствия. Ты можешь каяться, давать обещания, делать щедрые подарки, рассчитывая впоследствии получить благодарность в виде женского обожания и восхищения твоей мужественностью, твоим великодушием.
— Кое в чем ты права, Сара, но в самом главном ошибаешься. Мне не нужно женское обожание. Вернее, больше не нужно. Мне необходима твоя любовь и твое доверие, — проникновенно проговорил он.
— Красивые слова, — медленно покачала головой Сара.
— Но правдивые. Поверь мне… Когда я впервые тебя увидел, то подумал, что не сумею заинтересовать такую красавицу. Моя самооценка всегда была на высоте, и тем удивительнее было это чувство неуверенности. Я поклялся себе, что завоюю эту девушку, чего бы мне это ни стоило. Должно быть, ты досталась мне слишком легко.

Должно быть, ты досталась мне слишком легко. Мы быстро нашли общий язык, ты восприняла меня всерьез, доверилась мне, а когда забеременела и согласилась стать моей женой, я решил, что дело в шляпе, что ты от меня уже никуда не денешься. Я искренне горевал о потере ребенка, но гораздо сильнее меня задел твой уход. Этим поступком ты пошатнула мою веру в себя. Тебе было плохо в моем доме в окружении моей родни. Очевидно, ты взглянула на меня трезвым взглядом и поняла, что поспешила с замужеством, что я недостоин твоей любви. Именно так я расценил твой уход. Пустившись во все тяжкие, я принялся доказывать себе всеми возможными способами, что имею власть над женщинами. Но удовлетворения не наступило. Если честно, все эти годы в моей душе жила ненависть к тебе. Я жаждал удостовериться в том, что твоя жизнь рухнула после того, как ты оставила меня. А вместо этого увидел тебя еще прекраснее, чем в юности, цветущей, самодостаточной, обеспеченной. Это в очередной раз поколебало мои представления о самом себе. Я заставил тебя быть со мной, надеясь стать тебе необходимым. Но, даже забеременев от меня, ты без сожаления отвергаешь мои чувства…
— Гвидо, если ты думаешь, что я свожу с тобой счеты, это не так. Сейчас все мои мысли только о моем ребенке и его благе. И я вполне обоснованно решила, что мне лучше без тебя. А прошлое я отринула.
— Вместе со мной? — обвинительно произнес Гвидо. — Сара, я еще не договорил. Поверь, мне есть, что сказать. — И я очень надеюсь тебя переубедить.
Гвидо Барбери сделал один решительный шаг вперед и обрушился на колени к ее ногам.
Сара невольно поморщилась:
— Не слишком ли театрально?
— Мне так удобнее признать, что я недостоин тебя. Но клянусь, ты мне необходима, Сара. Ты для меня на первом месте — ты и наш ребенок. Я готов забросить все дела, если таково будет твое требование. Я согласен сидеть с ребенком, когда ты пойдешь на работу. Безжалостная и непреклонная Сара Бичем, умоляю тебя, верни мне мою любимую нежную и трепетную беременную жену! — возгласил он в довершение.
— Ты дурачишься, Гвидо.
— Самую малость. Когда ты бросила меня в этот раз, я вновь был зол, как вепрь. Вернулся домой и обо всем рассказал Альдо. Можешь представить, что мой младший брат сказал вместо традиционных слов утешения? Что поделом мне! И во всех красках расписал мне, какой же я болван.
— И ты теперь здесь передо мною на коленях лишь потому, что воспринял мнение своего младшего брата? То, что исходит из моих уст, не кажется тебе таким же убедительным?
— Я исправлюсь, обещаю, — усмехнулся Гвидо.
— Дурак, — импульсивно бросила Сара и отвернулась.
Гвидо поднялся на ноги и тихо сказал:
— Поставь, пожалуйста, эти цветы в воду.
— Я их еще не приняла, — возразила женщина.
— А ты прими, — настоятельно проговорил он, и она подчинилась.
В продолжение маленького моратория оба прошли на кухню.
Когда цветы были помещены в красивую вазу, Гвидо охватил новый порыв признаний и заверений.
— Сара, я идиот. И я люблю тебя.
— Это как то связано? — прищурившись, осведомилась она. — Послушать тебя, человек в своем уме никогда не полюбит меня.
— Неверно. Я хотел сказать, что веду себя как идиот именно потому, что люблю тебя до умопомрачения. Мне жизненно необходимо, чтобы и ты тоже любила меня. Но ты всегда такая недосягаемая. Даже когда я держу тебя в своих объятьях, обнаженную и беззащитную, у меня нет уверенности, что ты принадлежишь мне так же, как я тебе. Ты словно стремишься проскользнуть мимо, будто дразнишь. Обнадеживаешь и оставляешь. И я начинаю безумствовать, чтобы доказать, что я тоже чего то стою.
— Какая глупость, Гвидо. Я никогда не стремилась пошатнуть твою веру в себя. Наоборот, всегда признавала, что ты исключительный мужчина.

Наоборот, всегда признавала, что ты исключительный мужчина. И все же я не верю, что у наших отношений есть будущее, — сдержанно проговорила Сара.
— Но я люблю тебя! — горячо признался Гвидо.
— Допустим…
— Этого мало? — изумился он.
— Иногда этого недостаточно.
— Что же тогда мне нужно? Подскажи.
— Научись меня понимать. Научись верить моим словам и поступкам, вместо того чтобы щелкать зубами при малейшей размолвке и мчаться в Неаполь, где тебя приголубят. Если ты считаешь, что твое место рядом со мной, то не пытайся угождать без разбору родительской оценке. Твои родители прожили вмести всю свою жизнь, они сумели найти свое счастье, но это не означает, что их представления единственно верные. Я другая, и ты другой. Ведь, я надеюсь, ты не станешь десять лет лгать своему сыну, как это делал твой отец.
— Я принимаю твои условия, — покорно проговорил Гвидо.
— Точно? — усомнилась Сара.
— Да, клянусь, — торжественно объявил он.
— Тогда по какой причине ты до сих пор меня не целуешь? — упрекнула она его, вызывающе прошлепав мимо в просторной пижаме и пушистых домашних тапочках.
— О боже! Так ты согласна! — воскликнул Гвидо.
— Ну… — замялась Сара, но Гвидо не дал ей ничего сказать.
Он подхватил ее на руки и воскликнул:
— Что я могу для тебя сделать, любимая?
— Начни с кофе без кофеина. Сделай послаще. Принесешь в спальню. Все понял? Тогда выполняй.

— Когда мы поженимся? — спросил Гвидо, когда его глаза остановились напротив ее глаз, а руки легли ей на плечи.
— Несвоевременный разговор. И… вообще, я не уверена, что следует совершать этот ритуал повторно.
— Почему ты предубеждена против брака?
— Я не предубеждена против брака вообще, — быстро оговорилась Сара.
— А, так это касается только меня? Правильно ли я тебя понял?
— Вот именно, — коротко ответила ему она.
— Но ведь у нас будет ребенок!
— Значит, будет и семья. Мама, папа, ребенок. Какие еще нужны аргументы?
— Что то я не понимаю тебя, любимая.
— Я желаю, чтобы ты был свободен. Мне вовсе не хочется лишать всех обворожительных куколок планеты внимания такого любвеобильного мужчины. Ты очень убедительно описывал свои сердечные муки последних нескольких недель. И у меня нет причин сомневаться в твоей искренности. Уверена, ты чувствуешь в своем сердце все то, о чем мне говоришь. Но я также доподлинно знаю, что несколько дней назад ты прекрасно сочетал свои любовные терзания с весельем на балу в Монте Карло в компании белокурой красавицы. Также мне известно, что во многих очень хороших мужчинах сочетаются любовь к жене и любовь к вольной жизни, сопровождаемая полной неспособностью к верности.
— Сара, как это мило, что ты меня ревнуешь. Но я не мог пойти на этот бал без спутницы.
— А не пойти мог?
— Нет, не пойти тоже не мог.
— Порой не просто понять миллионера, — заметила Сара.
— Я буду испрашивать твое согласие ежеминутно, пока ты не согласишься стать мне женой, — упрямо заявил Гвидо.
— Зачем тебе это? Будем вместе, пока сможем, — предложила ему женщина.
— Но ты любишь меня? Любишь по настоящему?
— Да, — ответила Сара.
— Женщине свойственно хотеть стать женой любимого мужчины, — уверенно произнес Гвидо.
— Чаще — да, но бывает и наоборот, — проинформировала она его.
— Ты трусишь, — предположил он.
— Мне бы не хотелось, чтобы условность заполнила пустоту. По мне, так лучше пустота. У меня не было отца, но детство, тем не менее, было счастливым.

Жаль, что оно так быстро закончилось… Знаешь, Гвидо? В сиротском доме, где я оказалась, в общей спальне мне выделили постель у самого окна. Когда выключали свет, и все в спальне затихало, я видела и слышала темную ночную улицу, зловещую и холодную. Даже когда я засыпала, мне мерещилось, будто я на продувном ветру и со всех сторон мне угрожает опасность, хотя я доподлинно знала, что у меня есть кров и служащие сиротского дома не дадут случиться ничему дурному. Однако их тепло не грело меня, их заботы оставляли меня равнодушной. Потому что я каждое мгновение вспоминала ласку матери, наш с ней дом и моего любимого дедушку. А приют был для меня все равно, что транзитный пункт в моей судьбе, пока я не узнала Лиллиану, пока мы не начали взрослеть вместе, пока я не поступила в университет, не встретила тебя. А в Неаполе я вновь оказалась на продувном ветру, одинокая, без понимания и защиты. Но в тот раз не оказалось людей, которые подобно социальным работникам приюта не допустили худшего. И, лежа в клинике, я поняла, что мой брак — это мираж, иллюзия, что я сама должна была позаботиться о себе и своем малыше, а не уповать на мужа, который не знает моих страхов и которому чужды мои опасения. Пойми меня правильно, Гвидо. В смерти ребенка я могу проклинать Катарину, пенять на тебя, но до конца жизни буду винить только себя. Поскольку на мне лежала первейшая обязанность уберечь его.
— Ты не права по отношению к себе, Сара.
— В данном вопросе мне безразлично, что ты об этом думаешь. Я лишь пытаюсь объяснить свою позицию. То, что мы считаем кого то супругом, может стать опасным соблазном увериться в истинной близости этого кого то. Я не отказываюсь от тебя и твоего участия в жизни нашего ребенка. И буду только счастлива, если ты окажешься хорошим отцом…
— Но ты не веришь в меня как в мужа, — перебил ее Гвидо.
— Да, и я назвала этому достаточно причин, — подтвердила она.
— Значит, мы вернулись к тому, с чего начали? Мы всего лишь любовники?
— Что поделаешь. Жизнь преподносит сюрпризы, — рассмеялась Сара.
— У тебя я не поселюсь. Я не привык к такой тесноте, — поспешно предупредил ее Гвидо. — Тебе придется окончательно перебраться в мой пентхаус… А с другой стороны, кому нужна жена, когда есть такая роскошная любовница, — подытожил он, поцеловав свою возлюбленную.

ЭПИЛОГ

— Я никогда не была в Америке, — призналась Сара, выглядывая из окна нью йоркского отеля.
— И как вам это понравилось, синьора Барбери? — осведомился Гвидо, вальяжно развалившийся на огромной постели.
— Впечатляет. Особенно удивительно воочию видеть то, чем до этого любовалась лишь на экране и фотографиях…
Гвидо встал, подошел к Саре и обнял ее, сомкнув руки на плоском животе.
— А тебе как, муженек?
— Все крупно и внушительно, — констатировал он.
— Меня удивило, что ты согласился доверить Анну попечению Альдо и Марты, тогда как боялся оставить ее одну даже на ночь в комнате с открытой дверью.
— Уверен, с этими двоими дочке будет хорошо. Сейчас я думаю о тебе, родная. Ты заслужила настоящий медовый месяц. И эта огромная постель, что позади нас…
— А что постель?
— Не навевает ли она тебе определенных мыслей? — осведомился муж.
— Ты намекаешь на сонливость? — предположила Сара.
— Отнюдь, — покачал головой Гвидо.
— Тогда о чем ты, дорогой?
— Боюсь, словами этого не объяснишь, — сказал Гвидо, увлекая Сару за собой.