Ангарайн от удивления даже рот раскрыл: как это можно – корову убить, это ведь грех великий! Но жена ни в какую: и просит, и плачет, и ругается… Пообещал он ей в конце концов, что убьет корову, но решил сначала ее испытать. С вечера еще он корову па другое пастбище перегнал, а утром встал пораньше, взял лук и стрелы, пошел в лес, подстрелил там дикую свинью, принес домой свиные мозги, сварил похлебку и жене выпить дал. Та как попробовала это варево, так сразу повеселела:
– Спасибо тебе,– говорит,– господин мой! Вылечил ты меня! – А про себя думает: «Теперь, когда пет коровы, эти проклятые мальчишки сами с голоду помрут!..»
Тут Ангарайн понял, что ничего у его жены не болело, а просто нужно ей было зачем-то барсуков и корову убить. Стал он думать, стал размышлять… Про детские следы в барсучьей норе вспомнил… Долго думал он, а потом заснул. И во сне явился к нему неведомый старец и сказал так:
– Пора тебе, Ангарайн, правду узнать: напрасно ты на богов роптал, что они тебе детей не дают. Трижды рождались у тебя сыновья, и трижды твоя старшая жена пыталась их убить, а тебя обманывала. Как ты мог так довериться ей? Или забыл, что старые люди говорят: «Женщине верить – все одно, что с камнем на шее в речке плавать»?.. Знай же, дети твои живы и здоровы. И разумом, и силой, и ловкостью их боги не обидели, только не знают они вашего языка, ибо вырастили их звери, а не люди. Завтра встань на заре, омойся в священном источнике и иди в лес Телойнар. Там встретят тебя твои сыновья, и будешь ты с ними счастлив.
Ангарайн проснулся, видит: светает уже… Осторожно вышел он из дому и пошел сначала к источнику, а потом – в лес Телойнар. И только приблизился он к лесной опушке, как навстречу ему вышла из лесу его корова, а с ней – три мальчика. Чуть только заметили Ангарайна детишки, так сразу к нему кинулись,– обняли его колени, плачут, что-то сказать пытаются, а не могут: то мычат, как телята, то по-барсучьи хрюкают… Ангарайн стоял, слова не в силах вымолвить. Чувствовал он себя в тот миг, как, верно, чувствует себя слепой, впервые в жизни увидевший свет солнца.
Наконец и он обнял своих сыновей, приласкал их, знаками объяснил, что надо в деревню идти. Пошли они домой впятером: впереди Ангарайн с детьми идет, а сзади корова шествует, хвостом помахивает, свежую травку щиплет.
Обе жены вышли Ангарайну навстречу. Младшая жена, когда ребятишек увидела, почувствовала вдруг, что ее давно уже высохшая грудь наполнилась молоком, а сердце затрепетало, словно птичка карваки при виде ястреба. Ангарайн подвел к ней детей и сказал:
– Вот твои сыновья. Умой их и накорми. Если бы не наша корова, не видать бы их нам с тобой на этом свете.
Крепко обняла своих сыновей младшая жена, повела их в дом, усадила у огня, поставила перед ними блюдо вареной чечевицы и горшок молока. Дети принялись за еду, а она на них смотрит и плачет… Потом встала, пошла в хлев, принесла корове соленой воды, сладкого сахарного тростника, целую охапку молодых побегов бамбука. Гладит корову, а сама все приговаривает:
– Ты мне как мать родная! Ты моих детей спасла!
А старшая жена от злобы и страха языка лишилась. Ангарайн ее в доме запер и созвал к себе старейшин деревни Кольмель, и жреца, и колдуна, и всех соседей. Рассказал он им обо всем, что с сыновьями его приключилось, а потом спросил:
– Что теперь с этой женщиной делать?
Задумались старейшины. После один из них сказал:
– С тех пор как наши предки в Голубых горах поселились, никогда и никого не казнило наше племя кота. Но разве такую злую ведьму, что малых деток погубить хотела, можно в живых оставлять? Смерть ей!
Вечером, когда совсем стемнело, мужчины деревни собрались у дома Ангарайна. За волосы выволокли они ведьму, связали ей руки и ноги, повели в долину Кипачаль. Там надели ей на шею петлю из крепких лиан и повесили ее – высоко-высоко!– на крепком суку старого дерева.
А потом старейшины сказали людям:
– Отныне всякий раз, когда чьей-нибудь жене придет пора родить, пусть приходят в «дом роженицы» женщины со всей улицы. Пусть та, кто принимает роды, покажет им младенца. И пусть роженице не завязывают больше глаз.
Так с этих пор и повелось у племени кота: если рожает женщина в какой-нибудь семье, сбегаются к ее дому соседки. Молча стоят они, ждут, когда им покажут новорожденного, а потом, когда станет на земле одним кота больше, радуются вместе с его родителями, песни поют да пляшут.