Ее слова были так созвучны горькой обиде, бушевавшей в его душе, что милорд слушал, затаив дыхание. И в следующий вечер был рад как старому другу, вновь зазвучавшему в гаснущих сполохах заката голосу.
И в следующий вечер был рад как старому другу, вновь зазвучавшему в гаснущих сполохах заката голосу. С тех пор он взял за привычку откладывать в это время все дела и, распахнув окно, слушать нехитрый мотив.
А когда в один прекрасный вечер не услышал знакомой песни, был оскорблен почти как любовник, не дождавшийся обещавшей свидание возлюбленной.
Но смолчал, хотя до следующего вечера был сильно не в духе. А когда и на следующий вечер не услышал привычного пенья, вызвал управляющего.
— Узнай, куда делась женщина, что пела вечером печальные песни. — Бросил приказ и приготовился ждать, пока управляющий проведет расследование.
— Это Зося, что ли? — Хмыкнул в ответ всезнающий слуга. — Да куда ж она могла деться? На кухне поди, ужин готовит.
— А почему… не поет? — Сам удивляясь своему любопытству, спросил милорд.
— Так выздоровел ведь Хенрик! Ну, сынок её маленький! А когда он здоровенький, то и без песен засыпает, как набегается! Уж третий годок ему! — с удовольствием объяснял управляющий, довольный, что может подробно ответить на вопрос господина.
— А что… муж… не мог укачивать сына?! — Еле сдерживаясь, чтобы не показать свое разочарование, спросил милорд.
— Так нет у нее мужа. Вдова она. Еще с весны. Да вы знали его, он лесником был! Волки задрали, помните?! А ее мы тогда кухаркой взяли, дом-то, новый лесник с семьей занял!
Вот потому-то так печальны ее песни, отпустив слугу, думал милорд. Что на душе у нее так же горько как у меня. Хотя… ей повезло больше. У нее хоть сынишка родной есть, а у меня и того нет.
Несколько дней он, забывшись, открывал окно и вслушивался в затихающий шум поместья, потом, сердясь на себя самого, захлопывал раму и садился к камину с книгой. Но однажды не выдержал, попросил управляющего привести в гостиную кухарку.
Тот неодобрительно поджал губы, но приказ выполнил. Привел женщину и встал рядом, давая понять, что намерен ее защищать.
Но милорд и не смог бы обидеть эту сероглазую, хрупкую и очень молоденькую кухарку.
Она была из тех редких женщин, которых каждый сильный мужчина готов защищать и беречь. Её глаза смотрели с трогательной честностью, а худые плечики были так беззащитно опущены, что у сурового милорда заныло сердце.
Он предложил ей спеть… и отошел к окну… а когда песня закончилась, в его практичной голове уже созрел план. Они тайно обручатся, а когда его жена, сильно болевшая в последний год, наконец, развяжет ему руки, соединятся браком по всем правилам.
Разумеется, она согласилась не сразу… но милорд недаром слыл знатоком осады.
К зиме они тайно обручились и самозабвенно черпали счастье из одной миски, когда его планы понемногу начали рушится.
Законная жена к весне поправилась, и лекарь вполне заслуженно получил свой гонорар.
Они решили жить, как жили, не мысля уже себя поврозь. Но вскоре жизнь нанесла очередной удар. Кухарка оказалась во вполне ожидаемом положении. Милорд метался по спальне как дикий зверь, не представляя, как восстановить справедливость. Чужое дитя носит его имя и имеет все основания для получения и титула и наследства, а родная кровиночка будет считаться кухаркиным ребенком!
Зосе едва удалось уговорить Доральда не подкупать прислугу, чтоб отравить изменницу. Она боялась, что преступление отца отзовется на ее ребенке.
Тогда он уповал на богов и пустил все на волю случая. Но когда родилась дочь, на всякий случай всё же написал документ, заверил печатью и спрятал в тайник.
Только он сам, да Зося знали секрет старинного сундука с двойным дном.
Потом, словно спохватившись, судьба выдала ему несколько лет счастливой жизни. Через год законная, но неверная супруга тихо скончалась в своей башне и милорд тайно заключил брак с Зосей. Жениться на кухарке в открытую оказалось невозможно. Десятки препятствий в виде указов и предрассудков оказались неприступнее каменных крепостных стен, что с такой легкостью завоевывал раньше воин.
Он нянчился с дочерью в дальних покоях, куда не было доступа никому, кроме пары преданных слуг, и упорно размышлял над тем, как устроить ее судьбу таким образом, чтобы именно ей достался титул и замок.
К тому времени, когда девушке исполнилось восемнадцать, милорд уже почти решил этот вопрос, когда однажды ненавистный ему Терон, проигравшись в карты, в очередной раз примчался за деньгами. Сумма была столь велика, а идея запросто решить трудную проблему так соблазнительна, что милорд решился на шантаж. Он предъявил повесе признание его матери, написанное ею собственноручно, потребовал заключить брак с Ортензией и в тот же час покинуть страну навсегда. Только на этом условии милорд был готов оплатить долг и выдать внушительную сумму на устройство на новом месте.
Ошарашенному таким поворотом судьбы Терону ничего не оставалось, как согласиться, и Доральд Монтаеззи праздновал победу справедливости. Но всего пару лет продлилось его счастье. Холодной зимой вдруг внезапно заболела и умерла жена, а через полгода объявился Терон. Он откуда-то выведал все тайны законного, но неродного отца и грозил разоблачением, если ему не отдадут часть поместья и один из замков.