Что ж, она выбрала свою судьбу. Теперь пусть не сетует.
А Галка тем временем отправилась в порт. Несколько её кораблей нуждались в кренговании и мелком ремонте, нужно было распорядиться насчёт того, какие корабли следует вытаскивать на берег в первую очередь, а какие могут потерпеть денёк-другой. Нужно было проверить, что там у Джеймса, Влада и Жерома насчёт сбора «дани» с покорённого города. Нужно было пополнить запас воды на «Гардарике», вчера утром бросившей якорь в бухте. О продовольствии пока речь не шла: в городе его и так мало. Нужно было сделать ещё много чего, но в первую очередь — кое-что сказать Дуарте. Вчера при братве она этого не сказала. Не смогла бы. Но Жозе должен знать, что он натворил. Иначе до последнего вздоха будет считать себя жертвой её бездушия.
«Чёртов иберийский характер, — мрачно думала Галка, поднимаясь на борт «Гардарики», в трюме которой и содержали арестованного Дуарте. — Своя рубашка ближе к телу, и это ещё мягко сказано… Каким, спрашивается, местом он думал, когда затевал эту глупость? Ведь дурак же, форменный дурак, да ещё и эгоист чёртов. Тут Билли прав на все двести…»
В трюме «Гардарики» и правда было куда чище, чем на палубах иных кораблей. Здесь капитан Спарроу не слишком усердствовала, но «планка стандартов» на флагмане Тортуги была поднята высоко, и парни старались не ударить в грязь лицом. Наняться на этот красно-белый красавец галеон считалось огромным везением. Всё-таки у Воробушка и удача в кармане, и призы богатые, и братвой она в бою дорожит, и мора на её кораблях уже давненько не видывали, даже несмотря на неизбежных крыс в трюме. И флибустьеры ради чести служить такому капитану готовы были драить корабль хоть с утра до ночи. Так что Дуарте не чувствовал никакого физического дискомфорта, если не считать обязательных в таких случаях цепей. Но что творилось в его душе… Галка знала его давно. С того самого дня, когда «Орфей» бросил якорь в бухточке необитаемого островка, на который судьба забросила её с Владиком. Когда-то она была тайком в него влюблена, и случалось, едва не выла от отчаяния, что не может себе позволить быть с ним вместе. Даже просто признаться ему. Стремление непременно стать капитаном оказалось сильнее чувства. И чувство со временем прошло, как проходит болезнь. Осталась лишь дружба.
Ей этого было достаточно.
Осталась лишь дружба.
Ей этого было достаточно. Жозе, судя по всему — нет.
Португалец хмуро смотрел на неё, спускавшуюся по лесенке.
— Пришла наставлять меня на путь истинный? — хмыкнул он.
— Нет, — ровным, ничего не выражающим голосом проговорила Галка, присаживаясь на какой-то ящик. — Надо поговорить по душам, а вчера это было несколько затруднительно.
— Скажи Билли, что я на него не в обиде.
— Он знает.
— Тогда мне больше нечего говорить, — Дуарте упрямо мотнул головой и уставился себе под ноги.
— Зато мне есть что сказать, — негромко проговорила Галка.
— Ты вчера уже сказала всё, что я должен был услышать. И больше мне знать нечего.
— А ты всё-таки послушай. Вдруг что-то интересным покажется, — в голосе женщины почувствовались стальные нотки. — Знаешь, почему я согласилась пойти в эту чёртову Картахену? Неужели ты думаешь, только ради богатой добычи?… У меня есть мечта, Жозе. Пока не буду говорить, какая, чтоб не сглазить, но она есть. И это не только моя мечта. Я знаю многих парней, которые всё бы отдали за то, чтобы она стала реальностью. А теперь… Понимаешь, Жозе, теперь, чтобы осуществить эту мечту, я должна убить своего друга. Тебя… Ты нарушил приказ, а я не могу делать исключений ни для кого, иначе… Да ты и сам не вчера родился, всё понимаешь…
Дуарте в изумлении смотрел на неё… и только сейчас до него дошло, что случилось на самом деле . Галка говорила тихо, печально. А на её лице была написана такая усталость, что Жозе помимо воли мысленно обозвал себя идиотом. Чего он хотел? Причинить ей боль? Этого он добился, теперь может радоваться сколько угодно. Но… он до сих пор её любил. И теперь-то понимал, что виной тому не её отказы и замужество за Джеймсом. Он любил её именно такую — непокорную, злую, непредсказуемо опасную. И бесконечно уставшую.
— Что же ты теперь сделаешь, Воробушек? — тихо спросил он.
— Я убью тебя, Жозе, — едва слышно проговорила Галка.
— Ну… другого я и не ждал, — Дуарте как будто облегчённо вздохнул. Всё-таки что-то определённое. — Тогда хоть поцелуй на прощанье.
Галка печально улыбнулась, и он без слов понял: снова отказ.
— Когда-то я бы полжизни положила за то, чтобы поцеловать тебя, — произнесла она. — Но ты опоздал года на три. А я не стала ждать, когда ты наконец поймёшь, что меня уже никому не переделать, и пошла за того, кто это понимал. А теперь… Я люблю его, Жозе. Может быть, не так, как любила бы тебя, но люблю. И это ты тоже изменить не можешь.
Не дождавшись ответа, Галка вернулась к лесенке. Вахтенный наверху подал ей руку и закрыл за ней решётчатую крышку.
«Господи, прости и помилуй меня, грешную… А не простишь — так поспеши с правосудием…»
13
Мир был чёрно белым. Так, по крайней мере, показалось Галке, когда она возвращалась в порт.