Дон Альваро мог бы сейчас ехидно спросить, все ли средства дойдут до карманов французских колонистов, но удержался. Он — побеждённый, и этим всё сказано.
— А прочие? — поинтересовался он. — Что будет с теми, кто пожелает перейти во французское подданство?
— Этим придётся сдать треть имущества и присягнуть на верность его величеству Людовику.
— Но…
— Не советую со мной спорить, сеньор алькальд, — сурово произнёс де Шаверни. — У вас всего десять дней на то, чтобы собрать и сдать требуемую сумму. Если этого не произойдёт, на одиннадцатый день я отдам город на разграбление своим солдатам, а они не очень-то любят испанцев.
— Сеньор адмирал, повторяю — вы требуете невозможного. Мы не соберём такую сумму и за месяц.
— Здесь только я ставлю условия и назначаю сроки, сеньор, — де Шаверни терпеть не мог, когда ему противоречили: это всегда провоцировало те приступы ярости, с которыми он столь безуспешно боролся.
— Ну, господин адмирал, это уже полный… моветон[Дурной тон], — от дверей послышался звонкий женский голосок. — Согласитесь, что по справедливости условия побеждённому должен ставить тот, кто его победил, а не тот, кто при этом лишь присутствовал.
Все дружно обернулись к двери. Так и есть: капитан «Гардарики» собственной персоной. И как всегда с самыми что ни на есть неучтивыми речами.
— Мадам, извольте исполнять свои обязанности и не вмешивайтесь в дела руководства. Тем более, столь хамским способом, — фыркнул де Шаверни. Чёрт принёс сюда эту разбойницу, да ещё в самый неподходящий момент…
— А вы до сих пор не можете привыкнуть к нашему стилю? — дама непринуждённо рассмеялась и самым наглым образом уселась во второе кресло. — Очень рекомендую: максимум информации, минимум придворных ужимок… Сеньоры, — это она обратилась к алькальду и коменданту. — Будьте добры, оставьте нас. Тут намечается приватный разговор.
Испанцы с мрачными усмешками покинули залу — под гневным взором французского адмирала.
— Мадам, позволю напомнить, что вы изволите дерзить своему непосредственному командиру, — де Шаверни понял, что пиратка зачем-то провоцирует его, но вот зачем именно? — Не забывайте, что я…
— Да, как же, помню — адмирал, — кивнула женщина. — А я — вице-адмирал. Увлекательная игра, мне понравилось.
— А я — вице-адмирал. Увлекательная игра, мне понравилось.
— Игра? Да вы просто сумасшедшая!
— Вы только сейчас это заметили? — усмехнулась Галка. — Разумеется, насчёт игры я пошутила. А вот насчёт испанцев… Сколько вы с них требовали?
— Не ваше дело, мадам, — невежливо ответил де Шаверни. — Как вы верно изволили заметить, я адмирал. Следовательно, у меня прерогатива выставлять условия побеждённым, а какие именно — не ваша забота.
— И этот человек запрещал мне ковыряться в носу… — хмыкнула женщина. — Боюсь, адмирал, вы до сих пор не очень хорошо представляете, где находитесь. Это Мэйн, а не Версаль. И, как верно заметил месье д'Ожерон, здесь действуют иные законы. Среди которых есть и такой, который обязывает неукоснительно исполнять финансовые обязательства. В противном случае…
— В противном случае вы поступите со мной как с Генри Морганом? — ядовито поинтересовался де Шаверни.
— Если вы не оставите нам иного выбора, — любезно произнесла Галка. «Морган был всего лишь негодяй, — подумала она при этом. — А ты ещё и подлец. Смертельно опасное сочетание свойств характера».
— Постараюсь приложить все усилия, чтобы не поставить вас перед подобной необходимостью, — де Шаверни вложил в эту фразу всю свою язвительность. — Но в одном вы, пожалуй, правы: я человек не военный. Потому вопросы безопасности этого города, в том числе и оборону от возможного нападения испанцев с моря, будет лучше оставить вам и вашим офицерам. Я же как лицо гражданское займусь хозяйственными вопросами — подсчётом прибыли.
— Разумно, месье адмирал, но всё-таки — какая сумма?
— Сорок миллионов эскудо, — процедил де Шаверни, понимая, что она от него всё равно не отвяжется.
— Это радует, — усмехнулась Галка. — Пожалуй, сбором лучше заняться мне — есть уже некоторый опыт. Испанцы будут прибедняться и просить отсрочки, а я не имею дурной привычки верить им на слово. Деньги у них есть. Просто обычай такой — бить на жалость.
— Меня тоже сложно разжалобить, мадам, но здесь вы правы. Займитесь выжиманием золота из этих гордецов. Ступайте. Доложите вечером о состоянии дел в городе… и за его пределами.
«Ну, ну, — подумала Галка, покидая резиденцию алькальда, которую сейчас занимал де Шаверни. — Игра и правда увлекательная — особенно когда на кону собственная жизнь».
По опыту Панамы и Мериды она сразу ввела в захваченном городе комендантский час. Но испанцы не горели желанием разгуливать по улицам и сейчас, до захода солнца. Закрыты были даже таверны. Не хватало ещё, чтобы братва перепилась на радостях. Потом успеют наотмечаться, когда всё более-менее утрясётся. Именно поэтому по дороге в порт Галке встретились только патрули. Солдат испанского гарнизона ещё раньше разоружили и заперли в казармах. Испанские офицеры начали было возмущаться, но им тонко намекнули: сдались — так молчите уже. Предварительная проверка состояния городских запасов продовольствия не утешала. Того, что обнаружили французы с пиратами, хватило бы недели на две, не больше. И то только им самим, без учёта жителей и пленных солдат. Галка уже положила себе договориться с адмиралом о том, чтобы выпустить испанский гарнизон из города, как предусматривалось условиями почётной капитуляции. Каким бы вредным ни был де Шаверни, он тоже должен понимать серьёзность положения: надолго они тут всё равно не задержатся, но ещё и голодать при этом — увольте.