Вот и на сей раз противник попался на диво резвый. Пока «Гардарика» расправлялась с большим фрегатом, маленький прибавил парусов и попытался обойти их с правого борта, как раз только что разрядившего свои пушки. Галкин флагман разворачивался, но пока слишком медленно. «Гардарика» не подставляла испанцу бок, но и сама стрелять не могла — на носу стоит только пара вертлюжных пушек малого калибра. От них толку на большой дистанции — чуть. Обломки бушприта тоже не дали бы как следует прицелиться. Новые орудия стояли по две штуки с каждого борта, Пьер уже изготовил их к стрельбе, но боевой обстановке их ещё не испытывали, да и поберечь их стоило. Для намеченного дела.
А зловредный испанец, тем временем, подбирался к беспомощному «Экюелю».
Впрочем, французский калека оказался не таким уж и беззащитным. Совершенно неожиданно для всех — и первую очередь для Галки — порты по его левому борту открылись, и высунувшиеся пушечные жерла выплюнули полтора десятка двенадцатифунтовых ядер. Прицел вёлся по палубе и такелажу, и выстрел оказался вполне удачным. Ну, не таким удачным, конечно, как на «Гардарике», конечно — но большая часть ядер до цели все ж таки долетела. Получив пробоину в баке и потеряв часть рангоута со стоячим такелажем — на головы донам сыпались обломки грот-рея и летели клочки парусины — прыткий фрегат быстренько развернулся и лёг на обратный курс. Испанцы почли за благоразумие не лезть в дальнейшую драку с такими зубастыми французами, а подобрать тонувших соотечественников — тем более что большой фрегат уже черпал бортом воду — и ретироваться по-хорошему.
— Ну что, огребли по первое число? — расхохоталась Галка, — Будете знать, с кем связываться! Но кто же там на «Экюеле» сыскался такой шустрый, интересно мне знать? Только не говорите, что месье д'Ожерон, не поверю.
Когда выловили из воды и закрепляли на юте обрубленный трос, выяснилось, что этим шустрым оказался Влад. Парни с «Экюеля» проболтались матросам «Гардарики» — мол, этот ваш русский умудрился не только отдать приказ канонирам, но и рыкнуть на д'Ожерона, попытавшегося вмешаться.
— Давно бы так, — довольно проговорила она, улыбнувшись. — Вот не терял бы время на свои страдания, сам бы давно уже кораблём командовал… Трос закрепили, черти полосатые? Галс бейдевинд, курс зюйд-ост, к острову Мона… Ну, с Богом, братва! У нас и хуже бывало!
Глядя на болтавшийся позади «Экюель», Галка невольно вернулась к размышлениям о Владике. Наверное, это судьба, что он там оказался. Три года назад, когда их каким-то непонятным образом занесло в семнадцатый век, к пиратам, для него это стало такой же катастрофой, как шторм для губернаторского фрегата. Если бы пиратский флагман не кинулся на выручку «Экюелю», судьба д'Ожерона и его команды была бы незавидной. Не тащи они его сейчас на буксире, так и остался бы покалеченный фрегат на поживу двум испанцам[В нашей истории «Экюель» (по сведениям Эксвемелина) действительно попал в сильный шторм у берегов Пуэрто-Рико, и был выброшен на берег. Команду и самого д'Ожерона испанцы взяли в плен. После долгих мытарств губернатору удалось бежать, но его команда погибла.]. А в свете текущей войны и последних подвигов капитана Спарроу французам нечего было бы рассчитывать на их милость. Но теперь фрегат отконвоируют на Мартинику, где есть хорошая верфь с отличными корабельными мастерами. Красавец «Экюель» ещё будет гордо ходить по Мэйну — если дать ему толкового капитана, конечно. То же и Владик. Не будь с самого начала рядом такой оторвиголовы, как Галка, он вряд ли пережил бы первую же встречу с Причардом. А если и пережил бы, то ненамного: белые рабы на плантациях как правило не заживаются. Галка словно взяла его на буксир, и долгих три года тащила на себе, пока он не смог поднять собственный парус.
«Семь футов под килем и попутного ветра тебе, брат, — подумала Галка, чувствуя облегчение. Ответственность за близкого человека тоже может быть большой тяжестью на душе, иных такое и согнуть может. — Вот теперь я верю, что ты нашёл свой курс. Очередь за мной».
17
— Кажется, пронесло, — Билли, всегда в отсутствие Галки остававшийся за старшего в эскадре, был хмур. Нет, хмур — это не то слово. Мрачен, как те грозовые тучи, ещё вчера застилавшие небо от горизонта до горизонта. И улучшение погоды его не радовало.
Штормило почти сутки. Флагман и губернаторский корабль куда-то унесло. В любой момент могли показаться испанцы, что, конечно, не означало катастрофы, но нарываться на драку сразу после шторма как-то не тянуло.
В любой момент могли показаться испанцы, что, конечно, не означало катастрофы, но нарываться на драку сразу после шторма как-то не тянуло. Команды были измотаны, вахты менялись каждые два часа. Но Билли считал, что им ещё крупно повезло. Каково было людям на «Гардарике», он представлял очень даже хорошо. И мысленно молился за них. Он прекрасно знал, чего стоит удержать корабль на курсе, когда ветер норовит сорвать с рей те немногие паруса, которые ещё можно поставить, чтобы хоть как-то управлять судном. Когда волны перехлёстывают через палубу, и на тебе ни единой сухой нитки. Когда ежесекундно рискуешь оказаться за бортом, а вытащить тебя из воды у оставшихся на корабле нет никакой возможности. Когда штурвал рвётся из рук, и кажется, будто вот-вот треснут сухожилия… Ветер давно сменился на северо-восточный, и теперь стихал. Шторм унесло в сторону Эспаньолы. Теперь оставалось оценить повреждения, на скорую руку подлатать корабли и…ждать. Уговор не менялся уже два года: в подобном случае пять суток ожидания. Если за это время не вернулись — всё. Можно отпевать.
Билли молился. Молился как за живых, боясь сглазить…