— Так как поступишь, Семен? — оторвал его от размышлений Феофан.
— А никак, — оглянулся Зализа. — Им в Северной пустоши летом деваться некуда. Либо к Ладоге идти, а там чужеземцам Орехового острова не миновать, либо через земли Шуйского, Вилы и Храпшу на Копорье. Копорье им не взять, разве только с другой стороны еще рать сюда идет. В Храпше крепостица стоит. Коли дней пять Дмитрий Сергеевич сдюжит, успеем помещиков под Копорье исполчить. Дней десять простоит — выручим из осады.
— А коли в земли опричника Зализы повернут? — тихо переспросил Феофан.
Дней десять простоит — выручим из осады.
— А коли в земли опричника Зализы повернут? — тихо переспросил Феофан.
Семен прикусил губу. Если чужаков ведет изменщик, то самая прямая дорога — через его безлюдное поместье на тракт между Псковом и Новагородом. Тогда иноземцы деревеньки зализовские вконец разорят, а потом в усадьбу боярина Харитона упрутся. И коли служилого боярина не упредить — людишек он собрать не успеет. Беззащитную усадьбу возьмут за день, никакой тын тут не поможет. А потом: хоть на Псков, хоть на Новагород, а хоть и на Москву, коли хитрую крамолу задумали чародеи.
— Агарий, — вздохнул Зализа. — Как отдохнешь, возьми чародея полоняного, вези к себе в Кабраловку. Хочешь, в поруб сажай, хочешь в лесу привязывай: но чтобы никуда он не пропал! Я ему допрос лично учинить хочу! Животом отвечаешь!
— Довезу воевода, — широко перекрестился дед. — Этого не упущу!
— Отдашь, возвращайся через Березовый россох. Попадутся навстречу чужеземцы, поворачивай коней, гони к боярину Харитону, пусть людишек за тын собирает. Все понял?
— Все исполню, воевода.
— Хватит, надоело, — перебил всех Василий, снял уток с углей и стал разламывать тушки на куски, время от времени отдергивая руки от горячего мяса и дуя на пальцы.
— Пожрать дайте, — неожиданно потребовал колдун. — Если в плен взяли, обязаны кормить! Не имеете право голодом морить, это пыткой считается. Я на вас жалобу прокурору напишу.
Засечники от неожиданности замерли. Феофан потянулся к плетке, но Зализа отрицательно покачал головой:
— Василий, кинь ему мяса. Пусть поест перед дорогой.
Засечник недовольно поморщился, отодрал кусок брюха с одной лапой, кинул полонянину. Кусок упал чародею на живот, потом на траву.
— А руки развязать?
— Обман задумал нехристь! — моментально вскинулся Агарий. — Ему руки развяжи, он морок на нас нашлет! Вот тебе, Ирод проклятый! — Дед несколько раз перекрестил колдуна.
— Да не убегу я! — захныкал пленник. — Честное слово не сбегу!
— Крест на тебя серебряный наложу! — пригрозил старик.
Остальные просто отвернулись от пленного и принялись за еду, не обращая внимания на скулеж. Поняв, что развязывать его никто не станет, чародей извернулся, встал на колени, наклонился к покрытому жесткой кожей куску взял в рот и стал грызть его прямо так — с костями.
Закончив трапезу, трое бывших черносотенцев спустились к лошадям, оседлали их. Зализа, ведя в поводу заводного коня, поднялся обратно на холмик, склонился с седла к деду.
— Они идут пешими, Агарий. Раньше завтрашнего дня к россоху не поспеют. Но ты все равно не медли, — опричник тронул пятками коня. — Мы сейчас наволок посмотрим, какие следы от чужаков остались. А потом к Храпше пойдем, ищи нас там. Если, конечно, они на Новагород не повернут.
Наволок засечники обогнули болотом, чтобы не натолкнуться на отставший отряд вражеских латников или сторожевой разъезд, и подошли к нему со стороны деревни. Василий, не дожидаясь команды, спрыгнул с коня и скользнул вперед, стараясь держаться тени кустарника. Вскоре послышалось его отчаянное мяуканье. На подобное нахальство Дворкин мог пойти только в одном случае — если от врага и след простыл, а потому всадники пришпорили коней и въехали в деревню верхом.
Василий стоял у пожарища и ковырял веточкой темное пятно, частью лежащее на утоптанной земле, частью — на траве.
За свою жизнь Зализа уже не раз видел подобные вязкие шлепки, и объяснять что-либо было не нужно.
— Сеча случилась?
— Врасплох застали, — покачал головой засечник. — Просто вырезали всех. В домах кровь. Двери нараспашку, дрова свежие, только поколоты. Протопить ими чухонцы не успели.
— И не спрятался никто?
Василий молча пожал плечами. Коли спрятались — откуда же ему знать?
Зализа медленно проехал по деревне. Что могли сделать несколько чухонцев против закованной в латы судовой рати? Только убежать. Если не успели — конец для всех один. Семен невольно сжал рукоять сабли: дал же Бог дикарей в соседи! Клятвы не чтут, послов в масле варят, на море пиратствуют, мирные селения вырезают. Выгнать бы их всех, да татар касимовских на берега Варяжского моря переселить. Куда государь смотрит? Зализа испуганно затряс головой, изгоняя крамольную мысль, заметил внизу перерытое место, похлопал коня по шее и легонько подтолкнул пятками, побуждая спуститься по крутому склону. Увидев врытый крест, он резко натянул поводья, спрыгнул на землю, торопливо перекрестился. Подошел ближе…
Сомнений не оставалось: перед ним была могила. Зализа перекрестился снова, вытянул нательный крест, поцеловал, опустил обратно за ворот, задумчиво постоял у последнего приюта несчастных чухонцев. Низко поклонился: