— Может быть, он был на тебя за что-то сердит?
— Он? На меня? — Задав два риторических вопроса, археолог почему-то насупился и замолчал. И Кора поняла, что попала в десятку: между археологами пробежала какая-то черная кошка.
— Ты слушаешь? — спросила Кора.
Орсекки молча кивнул.
— Профессор Гальени, вернее всего, ничего не знал о том, что на месте раскопок планируется построить гостиницу.
Когда же Грегг ан-Грогги услышал о находке профессора и поверил в нее, он впал в такой гнев, что решил убить профессора. Он выследил его на раскопках и нанес ему смертельный удар…
— Но почему? — вдруг спросил Орсекки. — Неужели он был таким злым?
— Нет, — ответила Кора, поглаживая по головкам притихших птенцов, — он не был жестоким, но он был смертельно испуган. Он погряз в долгах — гостиница была единственным способом от них избавиться. Он был в гневе, потому что рушилось дело его жизни.
— Но наша цивилизация…
— Поверь, Орси, что ему было плевать на вашу цивилизацию.
— Как ты груба, Кора, — вздохнул петушок. И он был прав.
Наступила тишина. Даже цыплята замолкли, как бы понимая, что у взрослых важный разговор, мешать нельзя.
— Да, — произнес наконец местный врач, который незаметно вошел в палату и остановился в дверях, слушая версию Коры. — Все, что ты рассказала, великолепно. И ты разгадала мотивы, действия, последовательность событий… хотя допустила одну ошибку.
— Какую? — Коре был неприятен настойчивый взгляд Мурада.
— За ночь мы проверили действия и передвижения Грегга ан-Грогги в тот день. И выяснили… — местный врач сделал значительную паузу. — Выяснили, что администратор Грегг ан-Грогги прилетел с дальней шахты «Звездочка» через три часа после того, как профессора убили. Причем он летал к шахте не один, а с надежными свидетелями. Свидетели показывают, что при получении известия о смерти Гальени администратор в сердцах воскликнул: «Судьба меня хранит! Я думал, что убью его или погибну сам». Он был весел и не скрывал своего хорошего настроения.
— Не может быть, — упавшим голосом произнесла Кора. — Но ведь он в меня стрелял…
— Когда появилась ты, — сказал местный врач, — и начала распутывать это дело, он испугался не за то, что его объявят убийцей профессора. Он боялся, что ты раскроешь тайну небесного корабля. Что тогда строительство прикроют. А раз профессор был кем-то убит, то Грегг принялся за тебя: все равно спишут на действительного убийцу.
— А кто убил профессора? — спросила Кора. И это прозвучало наивно.
И тогда местный врач ответил:
— Вот это и есть твоя работа. Подозреваемых осталось совсем немного. Ищи, да обрящешь.
— Подозреваемых вообще не осталось, — сказала Кора.
— Но корабль на самом деле существует? — упавшим голосом спросил Орсекки.
— Существует, существует.
— А как его увидеть?
— Крылья есть — летай.
— Я не умею.
— Все мы умеем. Только одни очень хотят, а другие очень боятся.
— Хорошо, — сказал Орсекки. — Но если я упаду с гигантской высоты и разобьюсь в лепешку, ты будешь нести за это моральную ответственность.
— А ты для начала летай пониже, — ответила Кора, не скрывая издевки. Но Орсекки ее не уловил.
* * *
Скептически взглянув на растерянного Орсекки, местный врач загадочно произнес:
— За счастьем надо летать!
— Не преувеличивайте, — сердито отозвался археолог.
Местный врач подмигнул Коре и, сославшись на срочные дела, покинул палату.
— Ты мне не поверил? — спросила Кора ассистента, статуей растолстевшего командора торчавшего в углу.
— Я давно подозревал, что все это плохо кончится, — сказал археолог.
— Ты имеешь в виду смерть профессора?
— Смерть профессора — наименьшая из бед, — отрезал археолог, и вдруг Кора увидела, как из его черного глаза по перышкам сползает, скатывается, падает на клюв и оттуда на пол большая слеза.
— А что же хуже?
Орсекки ответил не сразу. Пока он собирался с силами, птенцы атаковали Кору, требуя завтрака. Кора насыпала им в миски зерна и выставила плошку с водой. Малыши возились, отталкивали друг дружку и весело пищали — они были такие милые и забавные! Кора подумала, что уже научилась различать их — нет, не только внешне, по цвету первых перышек, но и по их разному характеру — по индивидуальности, если можно говорить о ней применительно к недавно вылупившимся малышам. Вот Чук — золото пробивается на грудке, воронья масть на хвостике — самый крепкий, шустрый, активный и независимый. Он всегда опережает рыженького Гека, но тот и не лезет в драку, а тихо ждет своего часа — впрочем, не отказывает себе в удовольствии незаметно подобраться и клюнуть брата в пушистый зад. А Мила никогда не опускается до дележа добычи, она — будущая певица, создание романтическое, впрочем, это осознают и братья, уступая ей место у миски или под маминым боком… «Под маминым боком, то есть под моим боком… Что я говорю! У меня же нет детей. А почему нет? Надо, пора заводить ребенка. Чтобы он был пушистый и желтенький… Ты с ума сошла, инспектор Орват! Твое настоящее человеческое тело не несет яиц!»
— Я тебе отвечу со всей искренностью, — услышала Кора рядом голос Орсекки.
Не отрывая взгляда от малышей, Кора кивнула, приглашая Орсекки к монологу.