— Врет твой Грегг. Убил, а теперь врет!
— Не врет. Он был при смерти… он не убивал профессора. Иначе бы он стал хвастаться этим… я знаю людей.
Врача она не убедила. Но и сама осталась при своем мнении. Путь, по которому шло расследование, оказался тупиком.
* * *
— Ну где ты пропала! — встретил ее упреками ассистент. — Дети без тебя извелись.
Дети и в самом деле кинулись к ней со всех сторон. Они терлись об нее пушистыми боками, топотали, норовили свалить и заклевать. Коре показалось, что за прошедшие часы они еще подросли.
— Надо собираться, — сообщил ей Орсекки. — И закрывать экспедицию. Детям вреден этот климат.
Коре, конечно же, надо было объяснить молодому археологу, что никуда отсюда он не улетит, а будет поджидать, пока на Дил-ли как коршуны слетятся все археологи и уважающие себя начальники культуры с его родной Ксеро. Но она чувствовала такую усталость, будто весь день таскала тяжелые бревна. Это была нервная реакция на воздушный бой, но рассказывать сейчас обо всем петушку означало вызвать в нем истерику. Тогда уж не удастся отдохнуть…
Кора сказала, что устала, и, уткнув клюв себе в грудь, задремала. Ей снилось, что она летит над лежащим на земле космическим кораблем, а за ней гонится с ножом Грегг, а она знает, что он хочет отрезать ей голову.
Какие-то голоса мешали спать и в конце концов заставили ее очнуться. За окнами палаты было темно — уже наступил вечер. Редкие снежинки неслись по синему фону.
В палате стоял доктор.
— К сожалению, — повторял он, — я должен ее разбудить.
— Нет, не беспокойте ее, она так устала, — отвечал Орсекки. Цыплята пищали. Лампа горела под потолком.
— Что еще случилось? — устало спросила Кора.
— Грегг умер, — сказал местный врач.
— Он что-нибудь сказал? — спросила Кора, поднимаясь, — сна ни в одном глазу.
— Он говорил о ненависти к курам… в общем, это был бред.
— Правильно, — сказала Кора. — Это был бред. Но у меня есть пленки, где он стреляет в меня из охотничьего бластера.
— Я знаю, — сказал врач. — Пленки уже проявлены и отпечатаны. Убийца профессора известен. Вы можете собираться в обратный путь.
— Его обыскали?
— Да, — ответил местный врач и вынул из кармана фотографию, найденную Корой в кабинете профессора, из-за которой она чуть было не погибла.
— Что это? — спросил Орсекки. Он нервничал. Он чувствовал, что происходит нечто интересное, но его в это не посвящают.
— Завтра, завтра, все завтра, — повторяла Кора, не в силах побороть усталость.
— Это очертания «Небесной птицы»! — воскликнул Орсекки. — Где она?
Кора махнула крылом, чтобы врач ушел из палаты. Тот подчинился.
Орсекки размахивал фотографией перед ее клювом. Кора спрятала голову под крыло и больше не отзывалась на вопросы.
* * *
Кора проснулась рано.
Кора спрятала голову под крыло и больше не отзывалась на вопросы.
* * *
Кора проснулась рано.
Птенцы еще спали. В палате горел свет, и Кора заметила, что цветные перышки на ее детишках подросли и стали еще ярче.
Орсекки не спал. Он по-птичьи сидел у двери и ждал пробуждения Коры, не спуская с нее страстного взора.
Как только он заметил, что она открыла глаза, то сразу сказал:
— Я не спал всю ночь! Что случилось? Ты должна мне открыться. Я не могу более терпеть.
Коре стало жалко петушка.
— Твой шеф в отличие от тебя, — произнесла она, — умел летать. А умеющий летать имеет преимущество: у него шире кругозор.
— По-своему ты права, — осторожно согласился с ней Орсекки.
— Профессор Гальени поднялся над плато, — продолжала Кора, — как только предположил, что корабль «Небесная птица» нашел здесь свое смиренное кладбище.
— Разумеется! — замахал крыльями Орсекки. — Как же я не догадался!
— Потише, детей разбудишь!
— Ах, как же я не сообразил? Он говорил мне, и не раз, что лагерь экспедиции, который мы раскапываем, необычен. Здесь слишком много предметов, нужных на борту. Он подозревал, что корабль потерпел здесь крушение, но я не принимал его слов всерьез, потому что… прости, я привык считать его выжившим из ума стариком, никому не нужным маразматиком!
— Почему ты не летаешь? — строго спросила Кора.
— Потому что летать неприлично!
— А он плевал на приличия. Понимаешь теперь, почему Гальени-папа вышла замуж за него, а не за тебя!
— Не лги! — закричал Орсекки и, конечно же, разбудил цыплят.
Они уже начали привыкать к тому, что взрослые что ни ночь скандалят, но не могли полностью игнорировать этот шум и тут же влили в него свои возмущенные голоса.
Кора расправила крылья и накрыла ими детей. Потом сунула клюв под крыло и принялась гладить детей по маленьким перышкам. Те затихли.
Занятая своими милыми крошками, Кора плохо слушала монолог Орсекки, который упрекал ее за то, что она скрыла от него правду.
— Я разрываюсь между любовью к тебе и страстью к археологии! — заявил он.
— Хочешь знать, как погиб твой учитель?
— А ты знаешь? — Орсекки закрыл глаза.
— Могу предположить. Я понимаю, как счастлив был профессор, сделав великое открытие. Но ему предстояло поставить в известность местную администрацию. И Гальени отправился к Греггу со своей новостью и фотографией.
— Нет, не верю, — уже не так уверенно сказал Орсекки. — Как же так? Мы же коллеги! Он мой учитель. Почему он скрыл это от меня?