Кассетами, впрочем, пользовались часто, так что Тони быстро выволок из
пыльных недр нужный ящик. За угол ящика зацепилась какая-то яркая лента, и
Тони остановился, чтобы исследовать свою находку.
— Смотрите-ка! — обернулся он к остальным, демонстрируя свой трофей.
— По-моему, это купальник, прямо как в фильмах. Только почему-то сшитый из
лоскутов.
— Это… это я сшила, — смутилась Элис. — Как подарок себе на день
рожденья.
— Ах да, у тебя же день рожденья на днях! — вспомнил Тони.
— Сегодня.
— Ух ты черт, а мы и забыли! Ничего, я про собственный тоже забываю,
пусть тебя это утешит.
— Зачем тебе купальник, Элис? — спросил Арни.
— Не век же мы будем сидеть в этом бетонном гробу!
— А что делать? — пожал плечами Арни. — Наверху радиация.
— Дядя Дэвид говорит, что радиация со временем снижается, и наверху
будет можно жить.
— Но никто не знает, когда это произойдет, — жестко констатировал
Арнольд.
— Ладно, давайте фильм смотреть, — поспешно сказал Тони, вставляя
кассету.
После заставки кинокомпании экран залила глубокая синева — в старых
фильмах вообще все цвета были насыщенней — а затем на синем фоне возникли
желтые буквы: «РОБИНСОН КРУСО».
— Я часто думаю, — сказал вдруг Арни после первых кадров, — что
Робинсоны — очень подходящая для нас фамилия. Что он на своем острове, что
мы в Убежище…
— Вот только корабль за нами никогда не придет, — мрачно откликнулся
Тони.
— Значит, мы должны выбраться сами, — решительно заявила Элис.
— Подожди еще восемь лет, — хмыкнул Арни. — Он, помнится, провел на
острове двадцать восемь…
— А почему не сегодня? — воскликнула девушка с таким жаром, что
остальные поняли — это решение вызревало у нее давно. — Почему не сейчас?!
— Ты знаешь, почему, — ответил Арни.
— Мы не будем лезть на рожон! Мы только выглянем, и если там все еще
опасно — сразу назад.
— Как ты это определишь? Радиация — такая штука, ее нельзя
почувствовать…
— Да очень просто! Если наверху нет жизни — значит, еще опасно. И
потом, дядя Дэвид говорит, где-то должен быть прибор…
— Да, — подтвердил Тони. — Я даже пытался его найти, но так и не
нашел. А Джордж сказал, чтобы я не забивал голову глупостями. Только,
по-моему, нет ничего глупее, чем сидеть здесь и даже не пытаться узнать, что
делается снаружи.
— Не думайте, что мне не хочется увидеть внешний мир, — сердито
сказал Арни. — Мне, может, хочется больше вашего — я ведь еще помню… Но
здесь безопаснее.
— Безопаснее? — сощурилась Элис. — Ты лучше на них посмотри! Во что
они превратились за 20 лет? А мы? Ты не заметил, что вы все чаще цапаетесь с
Тони? Да и меня порой такая злость берет, что… Если мы отсюда не выберемся
— все кончим, как тетя Мелисса. Или как дядя Дэниэл.
Тогда, двадцать лет назад, июль выдался необычайно жарким. И не только
в метеорологическом смысле. Обстановка вокруг Тайваня накалялась с каждым
днем, и становилось все яснее, что обычным обменом громкими заявлениями на
сей раз дело не ограничится. И все же миллионы людей во всем мире до самого
последнего момента не верили в непоправимое и продолжали жить обычной жизнью
— или, по крайней мере, делали вид. Те, кто съезжались в те дни в дом
Джорджа и Магды, делали вид, что просто едут отдохнуть к морю и повидать
родных и друзей. Никто из них не упоминал вслух то обстоятельство, что
Джордж был одним из немногих, если не единственным, чудаком в Америке,
который все последние годы — годы полной гегемонии США на мировой арене —
упрямо, вкладывая в это уйму труда и денег, отстраивал под своим домом
противоядерное убежище автономного типа, способное поддерживать жизнь своих
обитателей в течение многих десятилетий. Но именно тот факт, что об убежище
не говорили, и указывал яснее всего на истинную причину паломничества в дом
Робинсонов — ибо прежде дорогостоящее «хобби» Джорджа служило неизменной
темой шуток.
И все же они не верили. Не верили до самого конца, даже когда по
телевизору прозвучали заявления, каких Америка не слышала со времен
Карибского кризиса.
Не верили до самого конца, даже когда по
телевизору прозвучали заявления, каких Америка не слышала со времен
Карибского кризиса. Столбик термометра поднялся до 92 градусов Фаренгейта, и
в доме быстро заканчивались прохладительные напитки (огромные их запасы
хранились на складе в убежище, но это, естественно, был неприкосновенный
запас). Рик Баффит вызвался сгонять на своей машине в супермаркет и привезти
пару ящиков; он принадлежал к тому многочисленному племени американцев,
которые, несмотря на вовсе не бедственное материальное положение, предпочтут
мчаться куда-то по жаре, нежели переплатить несколько долларов за доставку.
Его провожали шутками (много, даже слишком много веселились в те дни в доме
Робинсонов! ), и кто-то даже осмелел настолько, что сказал «смотри, не
опоздай к началу войны! » — словно речь шла о футбольном матче. И только
жена Рика Мелисса смотрела тревожно, все норовила взять мужа за руку и
просила не задерживаться.
А через четырнадцать минут прервались все передачи, завыли сирены, и на