— Но ты тоже можешь, — сказал я. — Хотя ты рожден не здесь.
Стрела была послана наугад, но попала в цель.
— Я могу, потому что я — Пришедший Издалека, — заявил Шадаква. — Я… — Тут он осекся, видимо, решил, что сболтнул лишнее.
Эх, дедушка! Куда тебе, ровеснику палеолита, соревноваться в словесной игре с бывшим сотрудником русской внешней разведки, за плечами которого четырнадцать вербовок.
— Я тоже пришел издалека, — мягко напомнил я. — Я думаю, из еще более дальнего далека, чем ты. Что скажешь?
Я опять попал в цель. Но, похоже, на этот раз угодил в нежелательное место. Глаза Шадаквы сузились, а физиономия отразила нечто, хорошо знакомое мне по боевому опыту. Так смотрят люди, решающие вопрос, насколько опасен их собеседник. И не лучше ли прикончить его прямо сейчас, пока тот не причинил серьезного вреда.
Я тоже сузил глаза. Деда я не очень опасался. Какими бы сверхъестественными навыками он не обладал, я с ним справлюсь. Но если он кликнет на помощь соплеменников, мне придется туго.
— Ты пришел из саванны, — сказал Шадаква. Без особой, впрочем, уверенности.
— Это ты так сказал, — заметил я.
— Ты пришел со стороны заката, — уточнил Шадаква. — В саванне — множество племен. Худшие из них живут у подножия гор восхода. Но ты не из них.
— Уверен? — Я усмехнулся. — А вдруг я просто сделал небольшой круг, чтобы тебя обмануть?
— Уверен. Это поймет любой, у кого есть глаза, — мудрый дедушка тоже соизволил изобразить усмешку. — Но я чувствую в тебе смерть.
Это было сказано спокойно. Просто констатация факта.
— Я пришел не для того, чтоб причинить вред племенам Реки, — сказал я. — Ни мне, ни моему племени ничего не нужно от вас. Посмотри мне в глаза и увидишь, что я не лгу.
— Да, — нехотя согласился Шадаква. — Ты говоришь правду. Но я вижу в тебе гнев и жажду разрушения. И я сожалею, что позволил тебе остаться.
— Мне уйти? — осведомился я.
— Нет, — Шадаква вздохнул. Или мне показалось? — Раз ты здесь, значит, ты можешь здесь остаться. Иначе тебя бы здесь не было.
И уставился на меня в ожидании.
Я попытался переварить эту философическую конструкцию. Не смог. Видно, я еще недостаточно освоил местный язык. Ответить мне было нечего.
Снаружи донесся взрыв смеха. Почему я здесь, а не там, где весело и вкусно пахнет жареным мясом?
— Иди, — угадав мои мысли, мрачно произнес Шадаква. — Ешь, пей и радуйся.
— Постараюсь, — ответил я.
— Скажи Ва-Багану, что я хочу его видеть, — добавил Шадаква, когда я был уже на пороге. — Немедленно.
Я ничего не ответил. Надо будет — сам позовет.
Я ему не мальчик на побегушках.
Но оказавшись снаружи, я передумал. Потому что предводитель вабу, пока я беседовал со старейшиной о высоких материях, времени даром не терял — подбивал клинья к моей девушке.
Облапил ее по-хозяйски и с важностью что-то вещал. Надо полагать, хвастался.
Второй раз за сегодняшний день у меня возникло желание посчитать кое-кому зубы.
Отчасти утешило меня то, что Дашу мое появление явно обрадовало. Она выскользнула из объятий Ва-Багана и встала рядом со мной. Ва-Баган тоже встал. Навис надо мной, грозно выпятив челюсть, набрал воздуха в грудь, намереваясь сказать какую-нибудь гадость…
— Иди, — сказал я ему. — Шадаква желает тебя видеть. Немедленно.
Честно говоря, я полагал, что этот бугай пошлет подальше и меня, и Шадакву. Но нет, он только зыркнул яростно и зашагал к хижине старейшины.
Надо же! Похоже, я недооценил авторитет господина Шадаквы. А с этим Ва-Баганом определенно надо разобраться.
— Не сердись, — Даша тронула меня за плечо. — Хочешь вина?
— Нет.
Прозвучало слишком резко. Я не хотел ее обидеть. Ну да, она позволила обнимать себя этому буйволу, но кто я такой, чтобы определять, что ей можно делать, а что — нельзя? Я, который и в обычаях-то здешних не научился толком разбираться.
— Я не сержусь, — сказал я, погладив ее запястье. — Но кое-что мне не нравится.
Мы вышли из поселка и остановились на поляне, где я сегодня опробовал арбалет. Сейчас здесь было пусто и тихо.
Непривычно тихо. Лес молчал. Так бывает перед приближением сумерек. Или незадолго до того, как начнет светать.
Я опустился на траву, потянув за собой Дашу. Дневная жара ушла, но воздух был сухим и горячим, а Дашино бедро, когда я провел по нему ладонью, — прохладным, чуточку влажным, каким-то особенно… живым?
— Ва-Баган хочет взять меня в жены, — сказала Даша. — Если Шадаква разрешит.
— А ты… хочешь этого?
— Ва-Баган очень сильный, — Даша накрыла мою руку шершавой ладошкой. — Он — лучший охотник вабу. Но я не хочу его. Я хочу тебя. — Она сняла мою руку со своей ноги. — Когда ты прикасаешься ко мне, мне кажется, что я вот-вот взлечу. Как в мире снов.
— Разве это плохо? — спросил я.
— Плохо. Я не могу ни думать, ни говорить. Я — как спрятавшийся в траве детеныш газели: не знаю, кто найдет меня раньше — мать или леопард.
— Не бойся… — тихонько проговорил я. — Не бойся меня, Даша. Я не хочу сделать больно.
— Ты не хочешь. Но так ли важно, что ты хочешь? Ты… В тебе много страшного. Ты — как огонь. Он делает мясо сладким и мягким, но может укусить больнее змеи. А может убить всё живое на много дней пути. А мне страшно быть рядом с тобой, Артём.