Я уже приготовился вкушать очередную награду, когда этот козел нажал чего-то там сбоку. И все… Последнее, что я помню, это ощущение дикого холода, пронзившего все тело, и раскаленного стержня, в который превратился мой позвоночник.
Пробуждение было жутким. Словно тысячи игл одновременно буравили мое тело. Я извивался, как червяк, пытаясь сбросить путы парализовавшей мое тело боли, пока тягучая, словно патока, одурь не спихнула меня обратно в беспамятство.
В следующий раз я очнулся от боли в глазах. Я недовольно отвернулся, и от этого движения пришел в себя окончательно.
Связанный с головы до ног какими-то толстыми и исключительно прочными путами, я был втиснут в узкое кресло, находившееся в небольшом полутемном, как мне тогда показалось, помещении. Несколько кресел, таких же, как мое, панель управления чем-то и большие мерцающие экраны, расположенные полукругом перед креслами.
Постепенно изображение и звук прояснялись, и я сначала услышал, а потом увидел троих людей, обступивших меня со всех сторон.
— Алахор кинати роо?
— Кини.
— Эхас аато, — обращался ко мне один из них с утвердительно-вопросительной интонацией. — И уже остальным: — Иихон ассас!
Я не стал даже пытаться ему ответить. Вместо этого я пристально рассматривал его полное бледное лицо, чтобы потом не забыть ненароком. Другой, который находился левее и в стороне, костистой и угловатой фигурой напоминавший богомола, что-то тихо просипел и подошел к одной из стен. Проведя над ней рукой, он заставил часть ее раскрыться, как створки шкафа.
Забравшись почти по пояс в его утробу, он что-то долго искал, а найдя, вынырнул наружу с ярко-синей коробочкой, сверкавшей металлическими гранями.
Обстановка в комнате сразу накалилась. Они кричали друг на друга, размахивали руками, только что в драку не кинулись. Пока они орали, я наконец-то сумел разглядеть и третьего, выскочившего на сцену прямо предо мной.
Несмотря на низкий рост, он, пожалуй, был не менее колоритен, чем его приятели. Круглый, почти бесформенный, он двигался с грациозностью льва. Его шаг и походкой-то назвать было нельзя. Он словно стелился над полом. Причем, что удивительно, одежда его, мешковатая и по виду похожая скорее на лохмотья нищего, при ходьбе беззвучно струилась вокруг, размывая очертания фигуры. Голова с крупными чертами лица отличалась плотным, почти крестьянским загаром.
Голова с крупными чертами лица отличалась плотным, почти крестьянским загаром. При этом ни волос, ни бровей не было, словно голову прокалили в тигле.
Толстый, как я его сразу окрестил, что-то коротко сказал, и сразу все стихло. Смешно раскачивая широко расставленными локтями, долговязый подошел ко мне и, выкатив из коробки шайбочку размером с ноготь большого пальца, стал совать ее мне под нос.
Я не сразу сообразил, что это таблетка, которую мне предлагают съесть.
Если бы меня хотели прикончить, то наверняка выбрали бы какой-нибудь другой способ. Ну, например, пристрелили бы, а для допросных препаратов всегда найдется шприц. Я уже внутренне почти согласился ее проглотить, когда толстяк, видимо, не дождавшись согласия, точным ударом ладонью распахнул мою челюсть, и таблетка упала в рот.
Я успел только подумать, что, пожалуй, нужно выплюнуть ее к черту, как она распалась во рту, оставив горьковатый привкус и пустую оболочку, которую я не преминул сплюнуть, метясь в противную рожу толстяка.
Но, увы, толстяк ловко увернулся от плевка.
Зато я попал в того, с лошадиной мордой, и он долго оттирался и что-то злобно шипел, поглядывая в мою сторону. Ну, и это сойдет. Я ответил ему самым кротким взглядом, на какой был способен.
Все они чего-то ждали, вполголоса переговариваясь и поглядывая в мою сторону. Ждал и я, ибо, по моим представлениям, уходить было еще рано. Веревки оказались на редкость прочными.
Постепенно что-то начало меняться. Выглядело это презабавно.
Длинный, ну тот, похожий на богомола, разговаривал с толстым, булькая при этом, как кипящий чайник.
— Аххаси исонга уйдет, будешь калх инони толстый гана. — Тот отмахнулся ладонью.
— Тинас, если сделает шаг, будет канхи воас.
— Ладно, сейчас каинони ваасон подействует и поговорим. Только не ино гасае, я тебя знаю.
— Ты забыл, что этот винно иссаи сделал с моими лучшими людьми? Будь моя воля, порвал бы гана иннос в клочья.
Тут он обернулся в мою сторону и по моему осмысленному взгляду понял, что я слушаю, о чем они говорят.
В несколько шагов он оказался рядом с моим лицом и, глядя глубоко посаженными узкими глазами в мои глаза, произнес, четко выговаривая каждое слово:
— Будешь отвечать на вопросы. Если ответишь честно, убью легко. Солжешь — умрешь медленно. Первый вопрос. Где твой корабль?
Как ни странно, я его понял. Они думали, наверное, что я тоже из какой-то хреновой галактической цивилизации, а здесь делаю работу, противоположную их задачам.
Так же четко, с трудом проговаривая слова в одночасье ставшего мне понятным языка, я сказал то, что было абсолютной правдой.
— Корабля нет.
— Нет? — Он недоверчиво покосился на меня. — Ушел?
— Нет, — подтвердил я. — Никогда не было.
— Хаирон касор ворота? — спросил он.