Проходя по живому коридору, я вновь обратил внимание на столь «полюбившую» меня тележурналистку. Она стояла спиной ко мне и гневно говорила что-то в микрофон. К продажности и беспринципности журналистов я привык давно. Как, впрочем, и к военным, забывшим или никогда не знавшим, для чего и откуда у автомата растет ствол. Только в этот раз я почему-то решил подойти и засвидетельствовать свое почтение лично. Увидев, что я подхожу к оцеплению, из храма ко мне поспешила резервная окка младших жриц, вооруженных полицейскими доспехами и шоковыми разрядниками.
Красивое, чуть смугловатое лицо уроженки предгорий портила гримаса, скривившая губы, и острый прищур темных глаз. Именно таких обычно называют стервами.
— …к своему титулу мясника решил добавить еще один. Клоун, одним своим именем марающий всю армию, решил стать живым богом, купив на свои кровавые деньги шлюх из храма Бикху. Малолетние сучки, конечно, с радостью лягут под кого угодно, лишь бы оправдать свою и без того грязную репутацию. Но в этот раз они перешли все пределы даже своей животной похоти…
Она стояла спиной ко мне. Оператор делал ей страшные знаки руками и губами, призывая обернуться. Наконец, не закончив очередное ведро дерьма, она последовала его совету и встретилась со мной лицом к лицу.
— Я, наверное, не вовремя? — учтиво поинтересовался я.
Сказать, что во мне все кипело, значило ничего не сказать. Я вспоминал легких, словно танцующие в солнечном луче пылинки, девочек-жриц. И еще много чего. От моей ярости воздух вокруг тихо звенел и закручивался маленьким вихрем вокруг ног.
— Ну, что же ты замолчала? — ласково заговорил я. — Повтори, пожалуйста, все, что ты говорила в камеру, только глядя мне в глаза. Я думаю, зрители оценят твой гражданский подвиг.
Ее немного трясло. Вероятно, от холода. Все-таки горы. Наверное, всего-то двадцать-двадцать пять выше ноля… Но я не собирался ее прощать. Одно дело оскорблять меня, другое дело — дорогих мне людей. За это я рвал глотки всегда. И всем.
К этому времени резервная окка уже оттеснила оператора и журналистку от толпы, образовав еще одно кольцо оцепления. И, судя по лицам девушек, настроены они были весьма решительно.
Репортерша, наконец, смогла унять бившую ее дрожь и, пригнувшись, будто призовой бык перед броском на тореадора, нарочито четко выговаривая слова, буквально проскандировала мне в лицо:
— Ты вонючий и наглый мальчишка, одуревший от выпитой крови убитых тобой людей. Я не знаю, чем ты подкупил этих храмовых проституток, что они признали тебя Богом, но я знаю твою истинную цену…
Ярость, бурлившая во мне, внезапно вскипела и несколько неожиданно выплеснулась облаком рыжеватого вихря из песка и камней, метнувшегося из-под моих ног. Смерч накрыл ее, и на мгновение она исчезла из вида, а потом песок опал вместе с какими-то лоскутками.
Я поднял глаза и увидел, как абсолютно голая женщина, лишенная не только одежды, но даже всех волос, стояла столбом в совершеннейшем ужасе, не в силах даже руками прикрыть свою наготу.
Ровно через минуту я был в воздухе и пытался унять легкое покалывание в голове и руках, массируя затылок и кисти рук.
Я уже почти подлетал к своей резиденции, как Доратх предал мне трубку. «Кто?» — глазами спросил я его.
— Эрхар Ирх.
— Да, слушаю.
— Командир, у меня не очень хорошие новости.
— Подожди, дай догадаюсь! Еще двести жриц объявили меня своим мужем.
— Нечто похуже.
— Да? — заинтересовался я. — А что может быть хуже?
— Сутки назад сбежала Элар Кимон. Ну, эта, командир «Сит Тамиратх».
— Ну и что?
— Она «танцующая». Нет-нет, я понимаю, ты на моих глазах уничтожил шестерых «огненных танцоров», но она… это нечто. Охранники говорят, когда она совсем очухалась, то порвала наручники и метнулась к ограде.
— Ты хочешь сказать, они не смогли подстрелить ее?
— Нет, — с раздражением ответил Ша Ирх. — Я только хочу сказать, что там у них вместо обычной колючки карихитовая проволока. Соседний завод расплатился за рабочие руки. Так вот, в клочья! Ты слышишь? Как бельевую веревку! Полмиллиметра в диаметре и полтонны на разрыв! — И чуть спокойнее добавил: — Я уже послал две окки полного состава в твою резиденцию.
— Ты что, и в самом деле думаешь, ее это остановит?
— Нет, — неуверенно сказал он, — но что-то же делать надо? Да, кстати, охранники говорят, она ранена.
— Это как? — удивился я.
— А так. Кому-то пришло в голову послать ей вслед очередь из станкового гранатомета.
— Ну и что?
— А то, что ей приспичило уходить по ущелью. Поисковая группа потом нашла пятна крови на камнях.
— Много?
— Чего «много»?
— Я спрашиваю, крови много?
— Достаточно. Похоже, зацепило ее серьезно.
— А почему ты думаешь, будто она пойдет ко мне домой?
— Так куда же еще?
— Слушай, ты агих хотя бы иногда смотришь? — не выдержал я.
— Нет, — ответил он заинтересованно. — А что?
— Там уже с утра показывают ликование народа возле одной гостиницы.
— Дах! Как же я сразу не догадался… Рих Дас приехал, этот актер. Да?
— Ага. Я к гостинице.
— А ребят направить туда же?
— Нет. Никого не надо. Пусть устроятся у меня, как смогут, и отдыхают. И пусть не вздумают рыть там окопы. Иначе их ждет страшная смерть от руки моего дворецкого.