— И кто же?
— Его зовут Ностер Предсказамус, — ответил Мешок Пыль. — Долгие годы он был прохфессором на кафедре пограничной магии, пока его не спровадили оттуда якобы на заслуженный отдых.
— Долгие годы он был прохфессором на кафедре пограничной магии, пока его не спровадили оттуда якобы на заслуженный отдых.
— Якобы? — удивился Арс.
— Он бы мог работать еще долгие годы, — проговорил Мешок Пыль, — но уж слишком был несдержан на язык. Мог брякнуть ректору в лицо всю правду. За это и пострадал.
— Как мне найти этого Нострадамуса?
— Предсказамуса, — невозмутимо поправил гроблин. — Он живет на улице Бронзовых Ножниц.
— Это же в Норах! — возмутился Арс. Норы располагались на окраине, и были самыми настоящими трущобами, местом более опасным, чем яма с тиграми. Представить себе обитающего там преподавателя МУ, пусть даже бывшего, было так же сложно, как слона — перелетающего от цветка к цветку и собирающего пыльцу.
— Почти, — покачал головой библиотекарь, — на самой их границе. Ностер всегда отличался экстравагантностью, и даже поселился там, где его знают не иначе как Безумного Волшебника. А на прощание он сказал: «Меня уже тошнит от вашей благовоспитанности». Ректор потом долго оттирал с мантии его плевок…
— Ну надо же! — восхитился Арс. Книги были расставлены по местам, и он вслед за гроблином двигался к выходу из библиотеки. — Спасибо, Мешок. Ты мне здорово помог.
— Не за что, — ответил библиотекарь, не поворачивая головы. — В следующий раз, когда зайдешь, принеси бедрышко девственницы. Можно не прожаренное, с кровью…
И подземелья библиотеки огласил смех на два голоса. Причем один из них звучал столь зловеще, с драматическим пришепетыванием, что можно было подумать, что смеется главный злодей из низкобюджетного фильма ужасов.
Ква?Ква устроен примерно так же, как должен быть устроен любой разумно устроенный город, за исключением, естественно, размеров. В центре, на острове, омываемом рекой, расположился дворец мэра и жилища самых богатых горожан. Кольцо обветшалых стен охватывает то, что называлось Ква?Ква многие тысячи лет тому назад, а ныне является престижным районом. Дальше — мешанина улиц и переулков, а ближе к окраинам — та часть города, о которой его отцы предпочитают обычно умалчивать. Именно там, в трущобах, бешено кипит жизнь, а исходящая оттуда вонь придает особенную пикантность городской атмосфере.
Таких районов в Ква?Ква два — Норы и Дыры. Их обитатели, если им приходится сталкиваться, тут же начинают резать друг друга с энтузиазмом людей, искренне ненавидящих ближнего своего. По счастью, случается это нечасто — Норы и Дыры располагаются на разных концах города.
Один из предыдущих мэров, Нико Хрущ, предпринял грандиозную затею по их очистке и перестройке. Результатом стало лишь то, что трущобы начали звать хрущобами, а к Нико приклеилось насмешливо?уважительное прозвище «Крутой перец», которому нынешний мэр ужасно завидовал.
Арсу, чтобы добраться до улицы Бронзовых Ножниц, предстояло пересечь часть города, расположенную на правом берегу реки. Путь предстоял неблизкий, и Топыряк, наплевав на занятия по клиническому магоанализу, отправился в дорогу с самого утра.
Над городскими улицами, нежно подсвеченный лучами восходящего светила, слегка клубился утренний смог. Пахло подгоревшим завтраком и протухшим ужином, из домов доносились сонные завывания просыпающихся кваквакцев.
Чем дальше шел Арс, тем чище и ровнее становились улицы. Мусор уже не лежал грудами, как в студенческих кварталах, а скромно возвышался аккуратными кучками, колдобины и канавы стали чуть менее глубокими, даже крысы выглядели причесанными и выбритыми. Столкнувшись с человеком глазами, они не скалились нагло, как на окраине, а скромно опускали взгляд.
К полудню Арс добрался до площади Изопилия. Все ее пространство, на котором убралось бы пять стадионов, занимал рынок, а в центре громадным фаллосом возвышался памятник Нико Хрущу, выполненный в виде исполинского початка кукурузы.
Столкнувшись с человеком глазами, они не скалились нагло, как на окраине, а скромно опускали взгляд.
К полудню Арс добрался до площади Изопилия. Все ее пространство, на котором убралось бы пять стадионов, занимал рынок, а в центре громадным фаллосом возвышался памятник Нико Хрущу, выполненный в виде исполинского початка кукурузы.
Ничего пошлого тут в виду не имелось. Просто Хрущ происходил из семьи фермеров, и страсть к сельскому хозяйству сохранил, даже став главой громадного города. Около дворца мэра он разбил грядки и принимал посетителей, возясь с кукурузой или горохом.
Рынок славился тем, что на нем было можно купить все, что угодно, от сгнившего еще полгода назад батона колбасы из верблюжьего мяса до непонятной металлической болванки с надписью «боеголовка ядерная».
— Подходи, налетай! — заорал, завидев Арса, толстый, как кошелек скопидома, гном, едва студент оказался в пределах его видимости. — Для волшебников — скидка!
— Чем ты хоть торгуешь? — полюбопытствовал Топыряк, рассматривая совершенно пустой прилавок. Денег у него все одно не было, так что проявлять интерес можно было совершенно спокойно.