— Время в разных мирах течет по-разному, сенсей. На Земле оно, возможно, вообще сейчас застыло — и ждет, когда мы вернемся. Или не застыло. И мы просто вернемся в прошлое — хотя бы на секунду, но раньше часа «Ч», то есть прибытия Пасти.
— Значит…
Вигала вздохнул, посмотрев на местное солнышко, висевшее сейчас высоко в зените.
— Как говаривал уже Трегуб, оно тебе надо? Я не могу просветить тебя в твоих понятиях, ты меня не сможешь понять в моих… Знай — мы приехали сюда за Ларцом Сил.
— Как говаривал уже Трегуб, оно тебе надо? Я не могу просветить тебя в твоих понятиях, ты меня не сможешь понять в моих… Знай — мы приехали сюда за Ларцом Сил. И сколько бы ни потребовалось времени… Нет, не так. В общем, торопиться, конечно, нам следует, но горевать из-за упущенного времени не стоит. Мы можем нагнать с месяц, когда откроем Врата Перехода.
— Значит, с месяц?
— Ну хорошо, братки, — пробасил заскучавший от высоких материй Леха. — Что теперь?
Старушка деятельно крутилась рядом, что-то трещала. Вигала, снисходительно прислушавшись, сообщил:
— Приглашает нас на трапезу. Добрейшей души особа. И тоже обещает свежие бараньи глазки. Местный деликатес, что ли?
— Похоже, — с некоторым напряжением в районе желудка сказал Тимофей. — Баранов много, а вот глаз у них всего по два. Но у нас, у русских, сейчас пост. Нам скоромное нельзя — вера! Так что все лучшее — тебе, дорогой.
Вигала с сомнением сказал:
— Но вообще-то можно и в местный кабак пойти, они тут на каждом углу, с девками, плясками и вином.
— Кабак! — в один голос порешили Леха с Тимофеем.
Местный очаг общепита снаружи вид имел непрезентабельный. Обшарпанная побелка на стенах, заколоченные досками окошки. Вигала поймал взгляд Тимофея и коротко пояснил:
— Табуретками стекла бьют… Весело у них тут!
Они зашли вовнутрь. За скрипучей дверью открылась большая полутемная комната, скупо освещенная полосками света, бьющими сквозь промежутки между досками на окнах. В полосах света видны были столы под неопределенного цвета скатертями, посуда на столах, хмурые рожи и морды над ними.
— Обычная забегаловка, — определил наметанным глазом класс заведения Леха. — Говоришь, будут еще девки, пляски и вино? Стриптиз в дешевой забегаловке — это круто. А эстрада где? Там, где этот толстый хмырь в переднике? Да не толкай ты меня под локоть, сенсей, я всегда пальцем тыкаю. А как же иначе понять, о ком идет речь? Гляньте, вон там незанятый столик. И совсем рядом с хмырем. Так что все подробности будут видны, прямо как под микроскопом. А что я такого сказал, сенсей? Я про это… э-э… про меню! Здесь хоть хорошо кормят? Слышь, Вигала, ты отвечаешь?
— В каком смысле? — изумился эльф. — Но… Ты всегда можешь меня спросить, братан Леха, а я непременно отвечу. Если, конечно, буду знать ответ…
Тимофей гнусно пофыркал, с осторожностью присел на сомнительного вида табуретку.
— А что это ты так садишься, словно у тебя в заднице что-то лишнее торчит? — тут же озаботился Леха.
— Да табуретка что-то…
— Ты не бойся, она крепкая! Я сам на точно такой же сижу.
Тимофей, собственно, боялся не того, что седалище под ним развалится, а того, что оно попачкает его и без того оборванный зад. Надо, кстати, одежонку какую-нибудь тут купить. И себе, и бедному Трегубу. Не все же деньги отдавать бюрократическому монстру, сидящему на прошениях, — надо и себя немножко отблагодарить. А то Лехе хорошо, у него с собой целый чемодан одежек, а вот он — в чем был, в том и ходит…
Кстати, хоть у Лехи и имелась перемена, джинсы на нем были все те же — с дырками от калаучей, попачканные кровью и грязью. В здешних эскападах все как-то недосуг было переодеться.
Хозяин кафе со стриптизом отошел от стойки, встал рядом, упер лапищи в бока. Сверху у него на голове вместо волос росли тоненькие, с палец толщиной, щупальца.
Сверху у него на голове вместо волос росли тоненькие, с палец толщиной, щупальца. И рожа — горгона Медуза отдыхает.
— Чего будем? — не слишком дружелюбно рыкнул он.
— А что есть? — почти так же грубо поинтересовался в ответ Вигала.
— Кабанья вырезка с салом, рыба тушеная а-ля пюсс, запеченные гусиные крылышки, свежие бараньи глаза…
— Опять! — в один голос взвыли Леха с Тимофеем.
— Так, вот этого нам не надо, — поспешно сказал Вигала. — Никаких глаз или иных деликатесных органов. Тащи только рыбу, крылья и кабана.
— Вина? — еще более злобно спросил хозяин.
— А ты что думал? — рявкнул Вигала. — Компот нам пить, что ли?
Хозяин вдруг неожиданно подобрел.
— Да нет, я просто решил, что вы — из этих… — Голова, увенчанная шевелящимися щупальцами, качнулась в сторону улицы
— Кто эти? — полюбопытствовал Тимофей.
— Орден Обожествленного Вина! — с ненавистью сказал хозяин. — Шляются тут, чтоб им пусто было. Проповедуют, честных выпивох смущают!
— Они обожествляют вино? — подивился Тимофей. — А что тут не так? Раз ты обожествляешь вино, значит, жить без него не можешь… Для торговли — сплошное удовольствие.
— Они его настолько обожествляют, что пить не могут! — сурово отрезал хозяин. — Какая уж тут торговля? Вино, дескать, это бог, кровь, соль и суть земли. В кувшинчиках на алтарь ставят. А сюда приходят воду мутить. Раз ты пьешь вино — значит, уничтожаешь этим своим действием божество. Единый Бог, что за времена настали! Завтра они еще женщину обожествят. И что — ни одной из них не касаться, что ли?