попросили его пополнить наш запас.
Переговоры вел Джордж. Он изобразил приятную улыбку и сказал:
— Не будете ли вы так добры дать нам немного воды?
— Пожалуйста, — ответил старик. — Берите сколько влезет. Тут хватит на всех и еще останется.
— Очень вам благодарен, — пробормотал Джордж, озираясь по сторонам. — Только… только, где вы ее держите?
— Всегда в одном и том же месте, приятель, — хладнокровно ответил сторож, — как раз за вашей спиной.
— Не вижу, — сказал Джордж, оглядываясь.
— Да где ваши глаза, черт побери! — обозлился шлюзовщик, поворачивая Джорджа и указывая на реку. — Здесь не так уж мало, можно было и
заметить.
— О! — воскликнул Джордж, начиная что-то соображать. — Но не можем же мы пить реку!
— Пожалуй, но отпивать по глоточку вполне можете, — последовал ответ. — Я пью ее уже пятнадцать лет.
Джордж возразил сторожу, что его внешность никак не может служить рекламой речной воды и что он, Джордж, предпочитает колодезную.
Мы достали немного воды в коттедже, расположенном чуть повыше. Думаю, что, если бы мы стали допытываться, оказалось бы, что и эта вода
взята прямо из реки. Но мы не стали допытываться, и все было в порядке. Глаза не видят, желудок не страдает!
Несколько позже, тем же летом, нам пришлось попробовать речную воду, и она не привела нас в восторг. Мы спускались по течению и гребли изо
всех сил, собираясь устроить чаепитие в заводи возле Виндзора. Наш кувшин был пуст, и мы стояли перед альтернативой: остаться без чая или взять
воду из реки. Гаррис советовал рискнуть. Он сказал, что эту воду нужно только вскипятить, и тогда все будет в порядке. Он сказал, что зловредные
микробы, которые живут в воде, скончаются при кипячении. Мы наполнили котелок и старательно наблюдали за тем, чтобы вода действительно вскипела.
Мы все приготовили, устроились поудобнее и собирались приступить к чаепитию, когда Джордж, поднеся чашку к губам, вдруг остановился и
воскликнул:
— Это что?
— Что это? — спросили мы с Гаррисом.
— А вот это! — повторил Джордж, глядя на запад.
Проследив за направлением его взгляда, мы с Гаррисом увидели собаку, медленно плывшую по течению. Это была самая беззлобная и мирная собака
из всех, когда-либо встречавшихся на моем жизненном пути. Более довольной, более ублаготворенной собаки просто невозможно себе представить. Она
мечтательно плыла на спине, задрав к небу все четыре лапы. Я бы сказал, что это была хорошо упитанная собака, с сильное мускулистой грудью. Она
безмятежно, чинно и неторопливо приближалась к нам, поравнялась с лодкой и здесь, среди камышей, задержалась и уютно расположилась на ночлег.
Джордж сказал, что ему не хочется чаю, и выплеснул содержимое своей чашки в реку. Гаррис тоже больше не чувствовал жажды и последовал его
примеру. Я уже выпил с полчашки и горько раскаивался в этом.
Я спросил Джорджа, как он думает: не заболею ли я тифом?
Он сказал:
— О нет!
Он считал, что надежды терять не следует, — может быть, и обойдется. Во всяком случае, через две недели станет ясно, заболел я или нет.
Мы подошли к Уоргрейву по каналу, который отходит от правого берега реки, полумилей выше Маршского шлюза; этот канал — прелестное тенистое
местечко, и на нем стоит побывать. К тому же он сокращает путь на добрых полмили.
Вход в него, конечно, прегражден сваями и цепями и окружен множеством надписей, угрожающих тюремным заключением, всевозможными пытками и
смертной казнью каждому, кто отважится сунуть свое весло в эти воды. Остается лишь удивляться, как эти береговые разбойники не наложили еще лапу
на речной воздух и не взимают штраф в сорок шиллингов с каждого, кому придет в голову им подышать. К счастью, сваи и цепи, при известном умении,
нетрудно обойти, а дощечки с надписями побросать в воду, если у вас найдется для этого пять минут свободного времени и поблизости никого не
будет.
Пройдя половину канала, мы высадились и устроили ленч. За этим ленчем мы с Джорджем испытали страшное потрясение.
Гаррис был тоже потрясен, но я думаю, что потрясение Гарриса даже сравнить нельзя с потрясением, пережитым Джорджем и мною.
Случилось это, видите ли, следующим образом: мы только что удобно устроились на лужайке, ярдах в десяти от воды, и собирались позавтракать.
Гаррис делил мясной пудинг, который он держал у себя на коленях, а мы с Джорджем в нетерпении держали наготове тарелки.
Гаррис делил мясной пудинг, который он держал у себя на коленях, а мы с Джорджем в нетерпении держали наготове тарелки.
— Чем прикажете разливать соус? — сказал Гаррис. — Где у вас там ложка?
Корзина была позади нас; мы с Джорджем одновременно повернулись и стали открывать ее. Это не заняло и пяти секунд. Но, найдя ложку, мы
обнаружили, что Гаррис и пудинг бесследно исчезли.
Мы сидели в чистом поле. На несколько сот ярдов вокруг не было ни деревца, ни кустика: Гаррис не мог свалиться в реку: между ним и рекой
находились мы, так что ему пришлось бы для этого перелезть через нас.
Мы с Джорджем озирались в полном недоумении. Затем мы уставились друг на друга.
— Может быть, ангелы взяли его живым на небо? — предположил я.
— Едва ли они захватили бы с собой пудинг, — возразил Джордж.
Возражение было не лишено оснований, и мы отвергли небесную теорию.
— По-моему, все очень просто, — объявил Джордж, спускаясь с заоблачных высот и переходя на почву повседневности и практицизма. — По-