проголодались и, добравшись до Дэтчета, вытащили из лодки корзину, и два саквояжа, и пледы, и пальто, и прочее, и отправились на поиски
пристанища. Мы нашли чудесную маленькую гостиницу, увитую плющом и повиликой, но там не было жимолости, а мне, по непонятной причине,
втемяшилась в голову именно жимолость, и я сказал:
— Нет, не стоит здесь останавливаться! Давайте пройдем еще немного и посмотрим, не найдется ли тут гостиницы с жимолостью.
Мы двинулись в путь и шли до тех пор, пока не набрели на другую гостиницу, тоже премиленькую и к тому же увитую жимолостью. Но тут Гаррису
не понравился вид человека, который стоял, прислонясь к входной двери.
Но тут Гаррису
не понравился вид человека, который стоял, прислонясь к входной двери. Гаррис сказал, что на нем уродливые башмаки и вообще он не производит
впечатления порядочного человека; поэтому мы пошли дальше. Мы прошли изрядное расстояние, не приметив ни одной гостиницы, и тут нам повстречался
прохожий, и мы попросили его указать нам дорогу. Он сказал:
— Позвольте, да ведь вы идете в противоположную сторону! Поворачивайте и идите обратно, и вы попадете прямо к «Оленю»!
Мы сказали:
— Знаете, мы там уже были и нам не понравилось, — совсем нет жимолости.
— Что ж, — сказал он, — тогда есть еще Мэнор-хаус, как раз напротив «Оленя». Вы не были там?
Гаррис ответил, что нас туда не тянет — как-то не по вкусу вид человека, который там стоял; Гаррису не понравился цвет его волос и не
понравились его башмаки.
— Вот уж не знаю, как вам и быть, — сказал прохожий. — У нас нет других гостиниц.
— Нет других гостиниц? — воскликнул Гаррис.
— Нет, — ответил тот.
— Куда же нам теперь деваться? — взвыл Гаррис.
Тогда взял слово Джордж. Он предложил нам с Гаррисом построить гостиницу себе по вкусу и поселить в ней, кого нам будет угодно. Что же
касается его, то он пойдет обратно к «Оленю».
Величайшим гениям человечества никогда не удавалось воплотить в действительность свои идеалы, так и мы с Гаррисом познали тщету земных
желаний и поплелись вслед за Джорджем.
Мы притащили свой багаж к «Оленю» и сложили его на пол в холле.
Хозяин гостиницы вышел к нам и сказал:
— Добрый вечер, джентльмены.
— Добрый вечер, — отозвался Джордж. — Надеюсь, у вас найдется три свободные постели.
— Мне очень жаль, сэр, — отозвался хозяин, — но боюсь, что не найдется.
— Ну что ж, так и быть, — сказал Джордж, — обойдемся двумя. Двое из нас поспят на одной постели… Не так ли? — продолжал он, обращаясь к
Гаррису и ко мне.
— Разумеется, — сказал Гаррис, считая, что мне и Джорджу одной кровати хватит за глаза.
— Очень жаль, сэр, — повторил хозяин, — но во всем доме нет ни одной свободной постели. Если хотите знать, у нас на каждой кровати спят по
двое, а то и по трое джентльменов.
Сперва это привело нас в некоторое замешательство.
Но Гаррис, как опытный путешественник, оказался на высоте положения и, весело смеясь, сказал:
— Ладно, тут уж ничего не поделаешь. Придется потерпеть. Устройте нас как-нибудь в бильярдной.
— Мне очень жаль, сэр. Три джентльмена уже спят на бильярде и двое в гостиной. Нет никакой возможности устроить вас на эту ночь.
Мы навьючили на себя вещи и побрели в Мэнор-хаус. Там было очень уютно. Я сказал, что эта гостиница мне больше по душе, чем «Олень», а
Гаррис сказал:
— Ну, еще бы! — и добавил, что все будет в порядке и не к чему нам обращать внимание на рыжего человека; к тому же бедняга не виноват, что
он рыжий. Гаррис был настроен очень кротко и вполне разумно.
В Мэнор-хаусе нам просто не дали рта раскрыть. Хозяйка приветствовала нас на пороге сообщением, что мы уже четырнадцатая компания, которую
она спроваживает за последние полтора часа.
Хозяйка приветствовала нас на пороге сообщением, что мы уже четырнадцатая компания, которую
она спроваживает за последние полтора часа. Наши робкие намеки на конюшни, бильярдную и угольный подвал она встретила презрительным смехом: все
эти уютные местечки давным-давно расхватаны.
Не знает ли она, где мы могли бы найти приют на ночь?
Ну, если только мы не требовательны… она, конечно, не может рекомендовать… но в полумиле отсюда на итонской дороге есть трактирчик…
Не дослушав, мы подхватили корзину, саквояж, пальто, пледы, свертки и побежали. Эта полумиля больше смахивала на милю, но мы ее все-таки
одолели и, запыхавшись, ворвались в бар.
Там с нами обошлись невежливо. Нас просто высмеяли. Во всем доме было только три кровати, и на них уже устроились семь одиноких
джентльменов и две супружеские пары. Случившийся тут же добросердечный лодочник посоветовал нам попытать счастья у бакалейщика по соседству с
«Оленем», и мы пошли назад.
У бакалейщика все было переполнено. В лавке мы встретили какую-то старуху, и она сжалилась над нами и взялась проводить к своей знакомой,
которая жила в четверти мили от лавки и иногда сдавала комнаты джентльменам.
Мы тащились туда двадцать минут, потому что старуха еле передвигала ноги. Она украшала наше путешествие рассказами о донимавших ее болях в
пояснице, которые отличались исключительным разнообразием.
Комнаты ее приятельницы были заняты. Отсюда нас отослали в дом №27. №27 был битком набит и отправил нас в №32, а №32 был тоже набит.
Тогда мы вернулись на большую дорогу, и тут Гаррис уселся на корзину и объявил, что дальше не пойдет. Он сказал, что хочет умереть в этом