чтобы тянуть бечеву, необходимо не менее трех барышень: две тянут веревку, а третья прыгает вокруг них и заливается смехом. Начинают они обычно
с того, что запутываются в веревке. Они обматывают ею ноги, и им приходится усаживаться на тропинкой распутывать друг друга, а потом они
заматывают ее вокруг шеи и им грозит удушение. Однако в конце концов они справляются с веревкой и принимаются бежать изо всех сил, ведя лодку на
угрожающей скорости. Через каких-нибудь сто ярдов они, естественно, выдыхаются, ни с того ни с сего останавливаются, бросаются на траву и
хохочут, а вашу лодку относит на середину реки и начинает вертеть, прежде чем вы успеваете понять, что произошло, и схватиться за весла. Тут они
встают и начинают удивляться.
— Глядите-ка, — говорят они, — она уже на самой середине.
После этого некоторое время они довольно усердно тянут, но вдруг оказывается, что одной из них необходимо подколоть платье. Они замедляют
ход, и лодка благополучно садится на мель.
Вы вскакиваете, и пытаетесь оттолкнуться, и взываете к девицам, чтобы они не останавливались.
— В чем дело? — кричат они в ответ.
— Нельзя останавливаться! — надрываетесь вы.
— Чего нельзя?
— Нельзя останавливаться. Идите вперед, идите!
— Вернись, Эмили, и узнай, чего им надо, — говорит одна из девиц.
И Эмили возвращается и спрашивает, что случилось.
— В чем дело? — спрашивает она. — Что-нибудь произошло?
— Нет, — отвечаете вы. — Все в порядке, но только идите вперед, не останавливайтесь!
— А почему?
— Когда вы останавливаетесь, мы не можем править. Вы должны следить за тем, чтобы лодка все время была в движении.
— Была в чем?
— В движении. Лодка все время должна двигаться.
— Ладно, я им передам. А хорошо мы тянем?
— О да, превосходно. Только, ради бога, не останавливайтесь.
— Оказывается, это вовсе не так трудно. А я-то думала, что будет тяжело.
— Ну, конечно, это совсем просто. Только нельзя делать остановок. Вот и все.
— Понятно. Дайте мне мою красную шаль. Она под подушкой.
Вы находите шаль и отдаете ее, а в это время возвращается другая барышня, которой, видите ли, тоже понадобилась шаль. На всякий случай она
берет шаль и для Мэри, но выясняется, что Мэри она вовсе не нужна, поэтому они приносят ее обратно и вместо нее берут гребень. Убив на все это
минут двадцать, они, наконец, трогаются с места, но у следующего поворота видят корову-и вам приходится высаживаться из лодки и прогонять корову
с дороги.
Одним словом, когда барышни тянут лодку, — соскучиться невозможно.
Джордж в конце концов распутал бечеву и без приключений довел нас до Пентон-Хука. Там мы стали обсуждать важный вопрос о ночевке. Мы
решили, что проведем эту ночь в лодке.
Там мы стали обсуждать важный вопрос о ночевке. Мы
решили, что проведем эту ночь в лодке. Мы могли располагаться на ночлег либо здесь, в Пентон-Хуке, либо уже где-нибудь за Стэйнзом. Однако рано
думать о покое, когда еще светит солнце, и мы решили добраться до Раннимида, находящегося в трех с половиной милях вверх по реке: это тихий
лесистый уголок, и там удобно причаливать.
Впрочем, потом мы очень раскаивались, что не остановились в Пентон-Хуке. Сделать три-четыре мили вверх по течению рано утром — сущая
ерунда, но в конце трудового дня — это дело не из легких. На протяжении последних нескольких миль вы уже не интересуетесь пейзажем. Вы не
болтаете и не смеетесь. Каждая полумиля тянется, как две. Вам не верится, что вы находитесь именно там, где вы находитесь, и вы уверены, что
карта врет. Когда вы протащились, как вам кажется, по крайней мере, десять миль, а шлюза все нет как нет, вы начинаете всерьез бояться, что
кто-то его стянул и удрал с ним.
Вспоминаю, как я однажды, катаясь по реке, сел в лужу (конечно, в фигуральном смысле). Я совершал прогулку с одной девицей — моей кузиной с
материнской стороны. Мы гребли вниз по течению к Горингу. Было уже довольно поздно, и мы торопились домой (она, во всяком случае, очень
торопилась). Когда мы добрались до Бенсонского шлюза, было половина седьмого, уже смеркалось, и кузина начала беспокоиться. Она заявила, что ей
во что бы то ни стало нужно вернуться домой к ужину. Я заметил, что тоже испытываю потребность поспеть домой к этому времени. У меня была с
собой карта, и я развернул ее, чтобы прикинуть, много ли нам еще осталось. Выяснилось, что до следующего шлюза — Уоллингфордского — осталось
ровно полторы мили, а оттуда до Клива — еще пять.
— Так, понятно, — сказал я. — Мы пройдем этот шлюз к семи часам, и тогда впереди останется всего один шлюз.
И я принялся усердно грести. Мы миновали мост, и вскоре я спросил мою спутницу, виден ли уже шлюз. Она ответила, что нет, никакого шлюза не
видно. И я произнес «гм» и продолжал грести. Прошло еще минут пять, и я попросил ее взглянуть еще разок.
— Нет, — сказала она, — я не вижу никаких признаков шлюза.
— А вы… вы поймете, что это шлюз, когда увидите его? — спросил я нерешительно, боясь ее обидеть.
Она все-таки обиделась и сказала, чтобы я смотрел сам. Я бросил весла и, повернувшись, стал всматриваться в даль, В сумерках река была