лодки.
Странная и непостижимая вещь-бечева. Вы укладываете ее кольцами с таким великим терпением и осторожностью, как если бы вы складывали новые
брюки, а через пять минут, когда вы снова берете ее, она уже превратилась в какой-то ужасный, омерзительный клубок.
Я не хочу прослыть клеветником, но я твердо уверен, что если взять самую обыкновенную бечеву, вытянуть ее на ровном месте по прямой линии,
отвернуться на тридцать секунд, а потом посмотреть на нее снова, то окажется, что она уже умудрилась собраться в кучу, скрутиться, и завязаться
узлами, и затерять оба конца, и превратиться в сплошные петли. И вам понадобится добрых полчаса, чтобы, сидя на траве и проклиная все на свете,
снова ее распутать.
Такой мой взгляд на бечеву вообще. Несомненно, здесь могут встретиться счастливые исключения; я не утверждаю, что их не бывает. Может быть,
есть бечевы, являющиеся гордостью своего цеха, — добросовестные порядочные бечевы, которые не воображают, что они дамское рукоделие, и не
пытаются сплестись в вязаную салфетку, как только остаются наедине с самими собой. Я говорю, что такие бечевы, может быть, и существуют. Я хочу
надеяться, что они бывают. Но я с ними никогда не встречался…
Незадолго до того, как мы подошли к шлюзу, я сам занялся нашей бечевой. Гаррис человек легкомысленный, и я бы не позволил ему даже
дотронуться до бечевы. Я смотал ее медленно и осторожно, связал посередине, сложил вдвое и аккуратно положил на дно лодки. Гаррис ловко поднял
ее и передал Джорджу. Джордж крепко вцепился в нее и, держа на расстоянии, стал разматывать ее так, как если бы он разворачивал пеленки
новорожденного младенца. Но не успел он размотать и десяти ярдов, как вся эта штука стала необыкновенно похожа на плохо сплетенный веревочный
половик.
Это обычная история, и всегда она кончается одним и тем же. Тот, кто на берегу занимается разматыванием бечевы, совершенно уверен, что во
всем виноват тот, кто ее укладывал. А когда человек, плывущий по реке, что-нибудь думает, он сразу это высказывает.
— Что ты пытался из нее сделать? Рыболовную сеть? Недурной клубочек у тебя получился! Неужели ты не мог свернуть ее как следует, оболтус! —
ворчит он, отчаянно сражаясь с бечевой, раскладывая ее на тропинке и топчась вокруг клубка в поисках конца веревки.
С другой стороны, человек, который сматывал ее, уверен, что виноват во всей истории тот, кто пытается ее размотать.
— Ведь когда ты ее брал, она была в порядке! — негодующе восклицает он. — Надо думать о том, что делаешь. Вечно у тебя все получается черт
знает как. Ты даже верстовой столб умудришься завязать узлом, с тебя станется!
И оба так злятся, что готовы удавить друг друга пресловутой бечевой. Проходит минут десять — и вдруг распутывающий бечеву издает страшный
вопль и начинает бесноваться. Он топчет веревку, потом в остервенения хватается за первый попавшийся под руку кусок и тянет его к себе.
Естественно, что от этого все запутывается еще больше. Тогда его товарищ вылезает из лодки и пытается ему помочь, и они толкаются и мешают друг
другу. Оба они хватаются за один и тот же кусок веревки, тянут его в разные стороны и никак не могут донять, почему он не поддается их усилиям.
В конце концов все образуется, и тогда они оборачиваются и обнаруживают, что лодку тем временем унесло и она направляется прямехонько к плотине.
В конце концов все образуется, и тогда они оборачиваются и обнаруживают, что лодку тем временем унесло и она направляется прямехонько к плотине.
Однажды я был очевидцем подобной истории. Это произошло утром, немного выше Бовени. Дул свежий ветер. Мы гребли вниз по реке. И вот, когда
мы обогнули излучину, мы увидели на берегу двоих людей. Они смотрели друг на друга с выражением такой беспредельной растерянности и уныния,
каких я ни до, ни после не встречал на человеческих лицах. Оба держали в руках концы длинной бечевы. Было ясно, что с ними что-то неладно,
поэтому мы подгребли к ним и спросили, что произошло.
— Нашу лодку унесло, — ответили они негодующе. — Мы вылезли, чтобы распутать бечеву, а когда оглянулись, оказалось, что лодки и след
простыл.
Видимо, они были очень шокировано поведением своей лодки и считали его актом черной неблагодарности.
Своенравная беглянка нашлась на полмили ниже. Она застряла в камышах, и мы привели ее обратно.
Бьюсь об заклад, что после этого они целую неделю не оставляли ее одну ни на минуту.
Никогда не забуду вида этих двух мужчин, топчущихся на берегу с веревкой в руках и высматривающих свою лодку.
Когда лодку тянут бечевой, случаются презабавные истории. Картинка, которую можно наблюдать чаще всего, такова: двое, тянущих бечеву,
быстро шагают по берегу, занятые оживленной беседой, тогда как третий в ста ярдах от них тщательно взывает к ним из лодки, умоляя остановиться,
и отчаянно сигнализирует веслом о бедствии. У него что-то случилось — выскочил руль, или за борт упал багор, или шляпа полетела в воду и теперь
стремительно несется вниз по течению. Он просит их остановиться — сначала спокойно и вежливо.
— Эй, остановитесь-ка на минутку! — кричит он весело. — У меня шляпа упала в воду.
Потом уже менее любезно:
— Эй, Том, Дик, оглохли вы, что ли?
И наконец:
— Эй, черт вас подери, болваны вы этакие, стойте! Ах, чтоб вас!..
Потом он вскакивает и начинает метаться по лодке, и орет во все горло, и ругается на чем свет стоит. А мальчишки с берега глазеют на него,