смешают, чтобы превратиться в приятный прохладительный напиток.
Тогда Гаррис обрушился на лимонад, а заодно и на имбирное пиво, малиновый сироп и тому подобное, и обозвал все это «помоями, пригодными
только для учеников воскресной школы». Он утверждал, что все эти напитки вызывают расстройство пищеварения, содействуют в равной степени как
физическому, так и умственному вырождению и являются истинной причиной, по крайней мере, половины преступлений, совершающихся в Европе.
Тем не менее он заявил, что ему необходимо чего-нибудь выпить, и встал на скамейку и стал искать в высокой корзине бутылку с лимонадом.
Бутылка была на самом дне, и найти ее было нелегко, и он наклонялся над корзиной все ниже и ниже. Он пытался править лодкой, видя все вверх
ногами, и потянул не за ту веревку, и лодка врезалась в берег, и от удара он потерял равновесие, и нырнул в корзину, и воткнулся в нее головой,
вцепившись мертвой. хваткой в борта лодки и растопырив ноги в воздухе. Он не смел пошевелиться от страха полететь в воду и должен был оставаться
в такой позе, пока я не вытащил его из корзины за ноги.
Само собой разумеется, что это происшествие не улучшило его настроения.
ГЛАВА VIII
Вымогательство. — Как следует поступать в таких случаях. — Бесстыдный эгоизм прибрежных землевладельцев. — Проклятые доски. — Нехристианские
чувства Гарриса. — Как Гаррис поет комические куплеты. — Вечер в изысканном обществе. — Недостойная выходка двух юных шалопаев. — Кое-какие
бесполезные справки. — Джордж покупает банджо.
Мы причалили у Хэмптон-парка, под ивами, чтобы позавтракать. Это прелестное местечко. Высокие зеленые берега здесь полого сбегают к воде,
над которой склоняются ивы. Только мы приступили к третьему блюду-хлебу с вареньем, как перед нами предстал какой-то джентльмен в жилете, с
короткой трубкой в зубах и осведомился, известно ли нам, что мы нарушили границу чужих владений. Мы ответили, что еще не успели настолько
тщательно исследовать этот вопрос, чтобы иметь возможность прийти к окончательному заключению, но если он может дать слово джентльмена, что мы
действительно нарушили границу чужих владений, то мы поверим ему без всяких колебаний.
Он дал нам требуемые заверения, и мы поблагодарили его,
но он продолжал торчать возле нас и явно был чем-то недоволен, так что мы спросили, не можем ли мы быть ему еще чем-нибудь полезными, а Гаррис,
человек общительный, предложил ему кусок хлеба с вареньем.
Я подозреваю, что этот джентльмен принадлежал к какому-то обществу воздержания от хлеба с вареньем, потому что он отверг угощенье так
свирепо, как будто речь шла о покушении на его добродетель; и он добавил, что его долг — вытурить нас в шею.
Гаррис сказал, что если таков его долг, то, несомненно, следует его выполнить, и спросил, какие средства . для этого являются, с его точки
зрения, наилучшими. А Гаррис, скажу я вам, мужчина крепкого сложения, сажейного роста и с виду кажется сильным и здоровым. Незнакомец смерил его
взглядом и сказал, что сходит посоветоваться с хозяином, а потом вернется и швырнет нас обоих в реку.
Конечно, мы его больше не видели, и, конечно, ему просто нужен был шиллинг. Существует изрядное количество жуликов, которые летом неплохо
кормятся на Темзе, слоняясь по берегу и вымогая вышеуказанным образом деньги у малодушных простаков. Они заявляют, что их послал землевладелец.
Лучше всего в этом случае сообщить свое имя и адрес и дать возможность собственнику, если к вам пристают действительно с его ведома, вызвать вас
в суд, а уж там пусть он доказывает, какой убыток вы причинили ему, посидев на клочке его земли. Но большинство людей так ленивы и трусливы, что
предпочитают поощрять мошенничество, поддаваясь ему, вместо того чтобы проявить известную твердость и пресечь его раз и навсегда.
Когда землевладельцы и в самом деле вас притесняют — их надо ставить на место. Эгоизм хозяев прибрежных участков возрастает год от года.
Дай только им волю, и они вообще загородят всю Темзу. А пока они это делают с притоками и заводями. Они забивают в дно сваи, с одного берега на
другой протягивают цепи и ко всем деревьям прибивают огромные доски с запрещением высаживаться на берег. Вид этих досок пробуждает во мне все
дурные инстинкты. У меня руки чешутся, — так бы и сорвал такую доску и колотил бы ею по башке того, кто ее повесил, пока он не испустит дух, и
тогда я похоронил бы его и водрузил бы эту доску над его могилой вместо памятника.
Я поделился своими чувствами с Гаррисом, и он заметил, что принимает все это еще ближе к сердцу. Он сказал, что чувствует желание не только
бить того, кто прибил доску, но заодно перерезать всех членов его семьи, всех его друзей и родственников, а потом сжечь его дом. Мне показалось,
что Гаррис тут переборщил, и я ему об этом сказал, но он ответил:
— Ничуть! А когда они все сгорят, я с удовольствием спою на пепелище комические куплеты.
Меня огорчило, что у Гарриса такие кровожадные наклонности. Мы не должны допускать, чтобы чувство справедливости вырождалось в примитивную
мстительность. Мне пришлось потратить немало времени, внушая Гаррису более христианский взгляд на сей предмет, но в конце концов я в этом