Идея была стоящей. Даже Ростика, который участвовал в том походе на юг, когда эти болота, собственно, были открыты, она проняла. Правда, он помнил, что они вынуждены были улепетывать оттуда что было сил, но, может быть, дело в том, что их было всего трое. А если бы больше? Если послать вполне оснащенный батальон? Тем более что из всех торфяников им нужно совсем немного, всего лишь столько, чтобы не жечь неэкономичный хворост.
И почти тотчас пришла уверенность, что это будет не просто — отобрать себе хоть немного тамошней территории. Как бы в довесок к этим сомнениям Ростика прозвучал голос старшины Квадратного:
— Пока мы не придумаем, как ту местность удерживать, как ее защищать от подвижных и очень умелых отрядов пернатых, не советую туда и соваться.
Капитан Дондик посмотрел на Квадратного, на Ростика, на Пестеля, которые втроем и составляли тот самый первый отряд, перешедший за Олимпийскую гряду, и громко, вполне решительно скомандовал:
— Так, совещание закончено. Все могут идти работать. А вот вас, ребята, — он указал на троих путешественников, — а также тебя, Поликарп, я попрошу остаться. Хотелось бы все-таки понять, что там тогда произошло и почему эту идею все время то предлагают, то отвергают.
Совещание в более тесном кругу продолжилось почти до обеда. И даже после, когда Ростик ушел к себе наверх, потому что был еще слаб и не мог вспоминать и строить предположения весь день напролет. А вот вечером, когда он уже улегся спать, его вдруг одолели полусонные мысли.
Он словно бы знал, что вот-вот произойдет, что случится в несколько ближайших дней и что будет длиться долго, в течение месяцев, а может быть, и лет. И еще при некоторой концентрации внимания начинал понимать, чем это кончится. Причем выводы, к которым он приходил, совершенно не укладывались в его представление о настоящем положении дел.
Это было довольно странное состояние, появившееся именно тут и в последние несколько дней, может быть, за последнюю неделю, как он побывал в слишком плотном контакте с викрамами. Хотя, Ростик знал это твердо, виной тому были не викрамы, а скорее то существо, которое он ни разу не видел, но в существовании которого не сомневался.
Более всего это прогнозирование походило на прозрения, мучившие Ростика с момента Переноса в Полдневье. Но они оказывались не острыми, не мгновенными и почти не болезненными, а скорее размытыми, расплывчатыми и не очень отчетливыми.
Сейчас, например, засыпая, Ростик вдруг понял, что с торфом не выйдет. Потому что эта территория уже захвачена и пернатые ее без боя не отдадут… Даже не без боя, а настоящей войны, может быть, долговременной, кровавой и почти невероятной по числу возможных потерь. Не та у людей оснащенность для этой войны, чтобы легко ее выиграть, — пожалуй, первую настоящую войну тут, в Полдневье, когда противник не уступает людям ни в уме, ни в организации, ни в численности.
Но это все виделось в таком отдаленном будущем, что Ростик почти не сомневался, оно сейчас не актуально. Чтобы столкнуться с этой проблемой, следовало миновать еще немало других опасностей… Ах, как заболела вдруг голова. Может быть, об этой боли и следует думать, может, с ней-то и следует бороться? Может, с ней-то и связано то, что окажется следующей большой бедой?..
Он почти не удивился, когда с тревожным светом факелов в его комнату вломились Квадратный и Ким. За ними следовал Винторук, который что-то безостановочно лепетал, чего раньше представить было совершенно невозможно. Кроме того, в голосе волосатика звучали откровенно панические нотки — он то всхлипывал, то хныкал, то просто выл, как иногда воют панцирные шакалы, на которых гиеномедведи отрыли охоту за неимением другой добычи.
— Пойдем, Рост, — попросил Ким. — Что-то плавает в гавани… Как ты и говорил.
— Что я говорил? — удивился Ростик, быстро одеваясь, не обращая внимания на слабость рук и дрожание пальцев. Похоже, ему начинали приписывать мнения и слова, о которых он не имеет понятия.
— Ты говорил, — поддержал Кима старшина, — что эта штука всплывет. Похоже, она всплыла.
Они вылетели из общежития и, не сбавляя хода, добежали до причальной стенки на краю плошали. Туг уже стояла немалая толпа, причем почти треть собравшихся ребят держали над головой факелы, пытаясь разглядеть нечто, что бултыхалось в темной воде у их ног.
Кто-то тихо, в четверть голоса, переговаривался, но в общем толпа была молчалива. И на удивление податлива, решил Ростик. При желании всеми этими людьми можно управлять как единым целым, как неким общим организмом, словно индивидуальности ушли и осталось лишь нечто объединяющее всех людей, как некогда всех насекомых объединяло единство Роя. Вот и туг в нечто роеподобное превращались люди… Это было ужасно. Но дело еще не зашло далеко, в этом Ростик был уверен.
— У нас что — нет других способов осветить гавань, кроме факелов? — дребезжащим от раздражения голосом спросил Ростик.
— Есть у кого-нибудь ракета? — тут же поинтересовался Квадратный очень уверенно, спокойно и твердо.
Люди стали приходить в сознание, кто-то даже повернул голову в его сторону.