Ким попросил отдать леер, а когда это было сделано, Ростику пришлось перебраться в корму их летающей лодки и сматывать эту веревку ровными кольцами вокруг локтя. Как оказалось, сзади во время полета он еще ни разу не был, поэтому осмотрелся с интересом. Во-первых, тут было гораздо просторнее и можно было даже выпрямиться. Во-вторых, вдоль бортов, как в грузовике, шли откидные широкие лавочки, на них можно было неплохо устроиться. А в-третьих, большой квадратный люк в конце корпуса, между кормовыми блинами, обещал куда как легкую работу с грузами. «Даже странно, — подумал Ростик, — почему он сегодня не выбросился именно через люк — на полном ходу он ни за что не попал бы под гравитационный удар. В следующий раз, — решил он, — так и сделаю».
К тому же тут определенно можно было сбрасывать и грузы. «Или бомбы», — подумал он, с необыкновенной ясностью представив, как это происходит.
«Или бомбы», — подумал он, с необыкновенной ясностью представив, как это происходит. Вот откидывают люк, на легких дюралевых направляющих лежат бочкообразные емкости, через кормовое отверстие для пушки кто-то выцеливает упреждение, потом бочки валятся вниз… Рост потряс головой. С такой способностью видеть несуществующее ему нужно податься или в иллюзионисты, или в ответственные ком-партийные деятели.
Хворост понял, что нужно делать, после третьего объяснения. А леер согласился поймать только после пятого. Наконец Рост привязал к лееру какую-то деревяшку и зашвырнул ее башенному стрелку Хвороста, а когда тот догадался принять конец, попросту отпустил свою бухточку. Потом они направились к берегу бегимлеси.
Все-таки у Кима душа была неспокойна. Такую сложную операцию, как буксировка, Хворост определенно еще не совершал, и тут за ним нужен был глаз да глаз. Правда, Ростик никак не мог взять в толк, чем Ким мог помочь собрату-летуну, если этот собрат в чем-либо напортачит, но это была как раз та подробность, выяснять которую не хотелось.
И, в общем, опасались они зря. Не успели дойти до берега, как Ростик из своей стеклянной башенки, в которую вернулся с кормы, увидел, что леер с «Калошей» на другом конце нормально двинулся за ними следом. Чтобы подвести итог операции, Ростик высказался:
— Можно считать, разведывательный поход по Поиску пропавших ребят завершен провалом.
— Почему? — отозвался Ким, впрочем, довольно угрюмо. — Если по-настоящему их искать, то только на берегу еще и остался шанс найти кого-нибудь.
— От берега до «Калоши», когда мы ее подобрали, было больше двадцати километров. Течений тут нет, следовательно…
— Может, кто-нибудь вплавь добрался. Ростик покачал головой:
— Атаку из-под воды на наших они устроили на редкость эффективно, а уходящего вплавь противника почему-то не добили? Что-то не верится.
— Интересно, — раздумчиво ответил Ким, — почему ты решил, что атака была из-под воды? Может, с неба?
— Все равно, с неба добить пловца еще проще. Зависни на антиграве, он сам захлебнется в вихрях и водоворотах.
— Ладно, что без толку болтать, все равно берег нужно обследовать.
— Нужно, — согласился Ростик, — если нам это позволят.
Дальше они летели молча. У обоих осталось неприятное чувство после этого разговора — слишком явственно каждый осознавал, что в словах друга тоже есть немалая часть правды. «Во всем виноват этот берег, — решил Ростик, когда они пересекли кромку воды. — Слишком уж тут одиноко». И хотя тут не было ничего угрожающего и пока не ясно было, по чему стрелял Хворост, ему все представлялось здесь неуютным и непонятным.
Вдруг между витых кривоватых деревьев мелькнуло что-то очень большое, с широкой, какой-то ненастоящей тенью. Рост схватил бинокль, но даже не успел поднести его к глазам. Потому что и так стало видно — это была птица, отдаленно похожая на страуса, только с очень мощными и длинными крыльями. Размеры ее казались невероятными даже с высоты. И этот страус бежал все быстрее и быстрее… И вдруг стало ясно, что он разгоняется, потому что, вырвавшись на относительно свободное пространство, он распростер крылья, взмахнул ими и взлетел. Но не это было главное. На шее у него сидел…
Вот тут-то Ростик даже замычал от обуревающих его чувств, хотя позже уверял, что просто хотел привлечь к происходящему внимание Кима. А может, и вправду хотел… Так или иначе, он поднял бинокль, всмотрелся, напрягая глаза так, что в них едва блики не засверкали, и все понял.
.. Так или иначе, он поднял бинокль, всмотрелся, напрягая глаза так, что в них едва блики не засверкали, и все понял.
Да, это был бегимлеси, крупный, с очень лихой, какой-то всаднической посадкой и в очень странных доспехах. На голове у него был почти куполообразный полетный шлем, вылепленный из какого-то прозрачного материала, на ногах и крыльях-руках были щитки зализанной, словно у спортивного мотоциклиста, формы, а грудь и спину закрывало что-то остроугольное, будто он пытался нарядиться небольшим ледоколом на детский утренник.
— Ким, видишь?
— И что мы теперь делаем? — спросил пилот почти спокойно, хотя Ростик знал, что это спокойствие дается ему нелегко.