— Откуда у тебя такое богатство? — спросил Ким, которого Эдиковы штучки тоже заинтересовали.
— Нашли на спасательной станции у пруда. Там и третий акваланг оказался, но он неисправен, Поликарп взялся его чинить… Тоже скоро приедет, наверное.
Чтобы понимать Эдика, иногда нужно было крепко расширять свое понятие о правильности русского языка. Особенно в плане связности и логики сообщения. Но вообще-то главная проблема заключалась не в этом.
— А зачем они? Что ты с ними собираешься делать?
— Председателю доложили, что тут дно местами разрисовано чем-то желтым, вот и решили проверить. А вдруг?
Осознав, что продолжения не будет, Ростик конкретизировал:
— Что — вдруг?
— Ну, вдруг там что-то есть? Ким кивнул:
— Непременно что-то есть. Ну, ладно. Рост, пойдем на байдарке или на «Калоше»?
Байдаркой в просторечии называли узкую лодочку, которую Тюкальник срубил под длинный ряд гребцов. А название «Калоша», конечно, закрепилось за той посудиной, на которую они пытались взгромоздить антигравитационный котел и с которой этот металлический шар с остальным оборудованием так бесславно пришлось снимать.
— На «Калоше» будет удобнее.
— Только вот что, — веско сказал Эдик. — Под воду придется ходить парами. И пара должна оставаться в лодке. Так что — нужен еще один человек.
— Давай Винторука возьмем, он здорово помпу крутить сможет.
— Не помпу, а компрессор, — поправил его из-за маски Эдик.
Ростик приглядывался к нему. По всему получалось, что журналист изрядно умел обращаться с этими причиндалами.
— Винторука взять можно — нам до этих квадратов грести километров семь, а то и больше, — отозвался Ростик. — Но одного его мало. Нужна человеческая пара, чтобы, в случае чего…
— Понял, — согласился Ким. — Пойду Пестеля соблазню морской фауной.
Пока пилот ходил в последнее жилое здание у порта, откуда начинались уже склады, где Пестель и устроил себе лабораторию, Ростик с журналистом проверили гидрокостюмы. Они выглядели очень большими, пузырились на коленях и локтях, а изнутри издавали странный запах — не то чужого пота, не то протухшей ряски.
— А зачем они?
— Под водой будет так холодно, что… — Эдик подумал, потом решительно заговорил: — Но вообще-то не это главное. Запомни, мы не знаем, как тут протекает кессонка — слышал про такое заболевание?
— Слышал, — кивнул Ростик.
— И барокамеры тут нет, так что вытаскивать тебя оттуда — запаришься, пока получится, а может, и вообще не получится. Так что первым условием будет — находиться под водой можно только тридцать минут.
Так что первым условием будет — находиться под водой можно только тридцать минут. С погружением и подъемом. И ни полуминутой больше. Из расчета двадцатиметровой глубины.
— Ну, здесь глубины гораздо меньше, так что…
— Никаких — «меньше». За ошибки в этих хитростях нам придется платить жизнями, — процедил Эдик. Вид у него был злой, растрепанный, и чувствовал он себя не слишком уверенно. Может, потому, что все, что он говорил, отдавало тупой перестраховкой.
— Послушай, мы же не туристы, идем туда не для развлечения… — начал было и Ким, который, как оказалось, уже возвращался и все слышал издалека.
— Я обещал, что удержу вас от глупостей, — наконец не выдержал Эдик.
— Кому обещал? — удивился Ростик.
— Рымолову.
— Мы ему не скажем.
— Нет. У меня приказ считаться старшим, пока вы не научитесь. — Эдик сделал странное глотательное движение. — И я намерен…
Ростик посмотрел на него с жалостью. Понятно, что с ним происходило. Они были гораздо опытнее его, они воевали с насекомыми, дрались с пурпурными, шлялись по Полдневью, и вдруг Эдик должен ими командовать. Он был не просто смущен, он был подавлен такой ответственностью. Но честно пытался выполнить начальственное распоряжение.
Ростик посмотрел на ребят, которые с выражением той же мучительной жалости поглядывали на журналиста. Наконец он решился:
— Хорошо, сделаем, как ты скажешь.
Потом они отправились в море. Грести можно было с двух банок. На передней сидел бакумур. Ему было удобно работать сразу на два весла, на узкой скамье это получалось легче. Тем более там и упор для ног больше подходил для его роста. На второй банке поработали Ким с Эдиком, потом Рост с Пестелем попробовали показать класс.
Через пару часов они оказались примерно на том месте, где сверху уже должны были начаться желтые донные поля. Но перед тем как натянуть прорезиненные костюмы, Ростик выпрямился во весь рост и осмотрелся.
Гладь воды во все стороны простиралась бесконечно. И это была именно гладь — воду не морщила ни одна складочка, ни одна волна. Даже не было привычной зыби — мерного поднимания и опускания широко заглаженных валов, которые остаются от бурь и которые на Земле всегда так или иначе появляются в море.
Далеко на западе туманной, темной полосой прорисовывался дварский берег. Почему-то Ростик был уверен, что он находился ближе, чем противоположный, восточный берег залива, который рисовался четко и ясно, как на китайской картинке тушью по шелку. Так получалось, вероятно, из-за тумана, который гулял над водой. На востоке при желании в бинокль можно было рассмотреть даже опушку леска и наиболее крупные, отдельно стоящие деревья. Но почему-то при все этой ясности восточный берег выглядел более опасным. Чем это можно было объяснить, Ростик не знал.