Он снова подобрал бинокль, приставил к глазам. И отчетливо приказал себе: смотри, ты заметил корабль с набережной, вот и смотри сейчас своими дурацкими глазами, которые видят не то, что видят, а то, что есть.
Он набрал воздуха в легкие, чтобы понять, разобрать… Потом сообразил — это ошибка. Следовало, наоборот, расслабиться. Он расслабился, представил себя даже обвисшей веревкой на миг, вроде шнурка, свисающего с бинокля, и погрузил свои мысли в пустоту. Ему о таком трюке, как восточная медитация, отец в свое время немало рассказывал и приписывал сумасшедшие достижения тем, кто занимался этим всерьез.
— Это не парус. — Оказывается, он говорит вслух, опять незаметно для себя, как утром на набережной. День сегодня такой, что ли? — Это воздушные змеи.
Ким даже голову к нему повернул.
— Ты уверен?
— Абсолютно. Они каким-то Образом запустили со своей шаланды, или как ее там, пять воздушных змеев. Три летят высоко, а два пониже, для управления. Хоть, конечно, и руль у них, кажется, есть.
— Да как ты можешь видеть такие детали?
Рост только усмехнулся, взялся за рычаги, чтобы удержать гравилет.
— Да как ты можешь видеть такие детали?
Рост только усмехнулся, взялся за рычаги, чтобы удержать гравилет. Ким тут же схватился за бинокль, потом, чтобы не дрожали руки, даже подался вперед, облокотился на рычаги. Наконец:
— Очень далеко, ничего не вижу. Только мне кажется, это никакая не шаланда, это очень большой корабль. Даже огромный для деревянного парусника.
— Ну, во-первых, не парусника, а змеевика, что ли… Во-вторых, может, он не весь деревянный.
— Может.
Они заложили поворот, легли на обратный курс. На глазок Ким его устанавливать не стал, чуть приподняв бровь, выровнял по гирокомпасу. Они возвращались. Чтобы это стало ясно и бакумуру, Ким крикнул:
— До ужина должны быть, Винторук!
Сзади донеслось какое-то клацанье зубами. Ростик почему-то подумал, что бакумур, в отличие от них, запасся каким-то провиантом. Ну и пусть, решил он, ему нужнее.
— Ладно, — подал голос Ким. — Змеи — это понятно. Я сам сколько раз замечал — внизу ветра нет, а наверху почти всегда какие-то воздушные течения имеются. Если их изучить, поставить приличного змея, он потянет как зверь. Тем более что в здешних спокойных водах можно их держать наверху хоть месяцами, и ничего не произойдет. Но как ты его запустишь с корабля? Ведь для этого полагается разбежаться, вывести конструкцию в восходящий поток… А если он огромный, не забывай — чем он больше, тем мощнее тянет, так что прямая выгода сделать каждого из этих толкачей больше, чем сам корабль.
— Не знаю, но это возможно. Ты же видел доказательство, что это возможно? — Ростик не стал останавливаться на подробностях.
— Да не видел я ничего. Лишь заметил какую-то посудину… — задумчиво сказал Ким. — Просто твоей догадке доверяю. Потому что змей — это тебе не парус на мачте, пусть даже и размером с дом. Это… — Они летели домой уже минут десять, когда он кончил свои размышления фразой: — Похоже, это единственный выход.
15
До дома они так и не добрались. Впереди осталось еще более двух третей пути, как Винторук вдруг стал призывно взрыкивать, требуя внимания. Ким забеспокоился:
— Ты чего? — Он пояснил Ростику: — Никогда его таким не видел.
После третьего или четвертого приступа, когда в голосе мохнатого великана стали появляться признаки явного раздражения, Ростик вздохнул, бросил рычаги и полез в башенку. Он осматривал небо уже раз десятый, когда наконец заметил стройный ряд черных точек, который шел, как журавлики над морем, далеко позади. Даже странно было, как Винторук их заметил. Рост сползал за биноклем, который забыл на полу между пилотскими сиденьями.
Стал приглядываться, потом понял, что ничего не понимает. Потом вдруг поймал… И ахнул!
— Ким, губиски идут по-журавлиному, и много их; раскудрить их через…
— Так, — сразу подобрался Ким. — Какая у нас фора?
Ростик снова пригляделся, краем сознания улавливая, как Ким увеличивает скорость гравилета. Наконец последние сомнения отпали, и он смело ответил:
— Они вообще не за нами.
— А куда же тогда?
Напряжение стало потихоньку спадать, как и свист ветра за обшивкой от чрезмерной скорости, которая сейчас — Ростик понимал это не хуже остальных — покупалась чрезмерным для них расходом топлива, которого и так осталось только-только вернуться.
Теперь их лодка напоминала странно уютную колыбель для трех взрослых, грубых, усталых, но продолжающих делать свое дело парней. Разумеется, если представить себе, что колыбели бывают и для взрослых, и к тому же посчитать парнем Винторука.
— Их куда-то на запад тянет. К дварам. Они пролетели еще минут тридцать. Теперь уже Ким взял инициативу в свои руки.
— Знаешь, посиди-ка, я сползаю назад, посмотрю, что у нас с топливом.
Ростик судорожно сжал рукоятки, потом справился с неожиданным приступом беспокойства, улыбнулся.
— Вот и отлично, — сказал Ким и полез назад.
Против ожидания Ростик сделал как надо то, что на него по-дружески взвалил пилот. По крайней мере, машина не рухнула в море, не развалилась на куски, не потеряла ни скорость, ни высоту. Когда Ким вернулся, настроение у него было отличное.