— Значит, карты пурпурных для нас бесполезны?
— Как видишь, — ответил капитан.
— Тогда нужно сделать свои, человеческие, — предложил Ростик.
— Но их следует держать в тайне, — начал было капитан, — потому что, как мы видим…
Внезапно дверь кабинета распахнулась, и в нее ввалился директор обсерватории Перегуда, за которым последовали Антон с Кимом.
Ростик улыбнулся. Так приятно было видеть эти дружеские физиономии.
— Мы не очень опоздали? — быстро спросил Перегуда.
— Не очень, — твердо проговорил капитан.
С тех пор как время в Полдневье сбилось окончательно, такие накладки, без сомнения, возникали повсеместно, поэтому ругаться на опоздавших было неумно. Что и подтвердил Рымолов, сразу по-деловому потерев свои тонкие, чуть морщинистые руки.
— Ребята, — начал он в своей прежней, профессорской манере, — рассаживайтесь. Приступим наконец к делу.
Ким сел рядом с Ростиком, гулко хлопнув его кулаком по закованному в доспехи плечу, а потом с кривоватой ухмылкой потряс ушибленной рукой в воздухе. Ростик пояснил:
— Понять не могу, почему мне не дали заскочить домой? Я бы переоделся, умылся…
— Очень мало времени, Гринев, — ответил Председатель, возвращаясь на свое начальственное кресло.
— Да, времени маловато, — согласился капитан.
— Как нам стало известно, — снова, серьезно поблескивая глазами, заговорил Рымолов, — вчера на базу не вернулся один из наших гравилетов. Он совершал облет западного берега северного залива, то есть той его части, которая, как установлено, занята дварами.
— Этими динозаврами в доспехах? — шепотом спросил Антон.
— Именно, — согласился с определением Рымолов. — Лодок облегченного типа, способных развивать скорость под сотню километров в час, у нас не очень много. Кроме того, там были отменные разведчики, которые… — Он опустил голову, помолчал. Вероятно, даже ему не хотелось говорить, как у них мало шансов уцелеть, если с ними действительно произошла авария, а не мелкая поломка, заставившая сделать вынужденную посадку. — В общем, мы должны попробовать спасти и технику и людей. Подчеркиваю — спасти, использовать все, что только можно. Поэтому мы и пригласили вас — лучшего разведчика и лучших пилотов.
— Значит, — прищурил азиатские глаза Ким, — мы полетим втроем?
— Вторым пилотом пойдет Бурскин, — подтвердил капитан. — Кто знает, сколько вам там кружить придется.
— Почему такая срочность — понятно, — признал Антон. — А вот почему непременно нужно кружить до победного?
Капитан поднял голову, посмотрел на Рымолова, получил какой-то непонятный знак и произнес:
— Есть подозрение, что в полет эта лодка унесла карту, несущую изображение Боловска и кое-каких наших ориентиров.
— А это значит?.
. — Антон не договорил.
— Да, — жестко проговорил Рымолов. — Мы можем слишком отчетливо, так сказать, проявиться перед дварами. И если когда-нибудь они вздумают нанести по нам удар, то…
— Например, если у них армия слишком скучает, — добавил капитан невесело.
— Да, понятно, — кивнул Ростик. В самом деле, после одного взгляда на карту пурпурных губисков эти выводы не казались пустой выдумкой кабинетных философов. — Но у меня вопрос — а я — то зачем?
Рымолов посмотрел на него, потом взглянул в окно. Ростик тут же вспомнил эту привычку Председателя, но не подал вида, насколько теперь она его почему-то настораживала.
— Понимаешь, Ростик, чтобы нам вернуть технику… хотя бы технику, придется договариваться с дварами. А ты у нас — главный дипломат. Твои переговоры с зеленокожими до сих пор обеспечивают понимание и вполне реальный контакт другим экспедициям.
— Каким это? — спросил Антон.
— Например, — промычал капитан неловко, — Эдик Сурданян пару раз в Чужой город мотался. И они его вполне достойно встречают.
Ростик подумал. Председатель недоговаривал, но так прозрачно и в то же время многозначительно, что спрашивать смысла не имело. Почему-то возникала твердая уверенность, что придет момент, и он все сам узнает, поймет, и даже, скорее всего, признает разумным.
— Тогда я хотел бы спросить вот о чем. Могу я вручить им одну из пушек с какой-нибудь летающей лодки? Разумеется, можно обойтись одним стволом, а не спаренным.
Тишина продлилась недолго, но была основательной. Наконец Рымолов спросил:
— Зачем?
Ростик улыбнулся. И хотя с самого начала разговора чувствовал себя не очень уверенно из-за запаха, в котором не был виноват, из-за своего нелепого вида в походных, давно не чищенных доспехах, твердо произнес:
— Если лодка и карта обладают такой ценностью, их лучше выкупить. За пушку их отдадут с большей вероятностью, чем за пустые разговоры.
— Пушка тоже представляет ценность, — пробурчал Антон.
К оружию он всегда имел слабость, сколько Ростик его помнил.
— Гравилет, а тем более карта — ценнее, — отчетливо проговорил Дондик, разом признав мнение Ростика законным.
На этом совещание и закончилось. Уже в спины, когда ребята уходили, Рымолов прокричал:
— Постарайтесь подготовиться сегодня и вылететь завтра как можно раньше. Если получится, еще до рассвета.
— Так и сделаем, — ответил ему Ким.
2
Факелы, воткнутые в землю, создавали в ночном тумане зону размытого, переливчатого света, окружающего их лодку. На земле эта неуклюжая махина вызывала сомнения в том, что вообще способна производить какие-либо действия. И в то же время в ней читалась законченность и строгость, так что Ростик даже языком поцокал — это был самый совершенный инструмент, которым Полдневье пока наградило человечество.