— Придется возвращаться, — обреченно вздохнул Ким. — Рисковать не будем.
— Что же, все бросим и полетим назад? — спросил Ростик.
— Ну зачем же все бросать? Захватим их полетные карты. — С этими словами Ким ловко перегнулся через разбитое лобовое стекло и выдернул откуда-то пачку серой бумаги со странными закорючками, сделанными цветными карандашами. — Они ребятам уже не потребуются, а Дондик нам голову оторвет, если мы без них вернемся.
Ветерок стал налетать еще живее, еще решительнее. И в нем появилось обещание прохлады — значит дело повернуло к вечеру. Ростик посмотрел на солнце, жаль, оно тут никогда не клонилось к горизонту, так было бы здорово…
Антон сел на песок под разбитую лодку, пристроившись в куцей тени. Ким тоже присел на приступку, на которой собирался разместить бакумура.
Сопелов отошел на десяток шагов, потом вернулся и пристроился на корточки на самом солнцепеке. Даже бакумур, словно почувствовав, что делать тут больше нечего, подошел и привалился плечом к Киму.
Возникла тишина. Каждый думал о своем, и в то же время мысли всех кружились над чем-то общим. Ростик дважды открывал рот, собираясь спросить кое-что, но не решался. В одном он был уверен, Ким не просто так волынил.
— Как их звали? — спросил Ростик наконец. Антон посмотрел на него с укоризной, словно Ростик нарушил некий важный договор.
— Фарид и Рустам. Рустам — брат Гуляб, — ответил Ким. — Оба с детства друзьями были. Лучшие летуны во всей нашей банде. Раньше всех мобилизовались, раньше других выучились… Не расставались никогда.
— Ну, положим, лучший, наверное, ты, — ответил честный Антон, но уверенности в его голосе не чувствовалось.
Ростик набрался мужества и решил, что молчать ребятам он не даст, что-то в этом было скверное.
— А в чем проблема?
— Гуляб была девушкой Кима, но потом удрала к Фариду. И стала его, .. — Антон смотрел в сторону. Потом повернулся и резко спросил Кима: — Хочешь, я пойду к ней с известием, что они… Что больше не вернутся?
Ким мотнул потным чубом.
— Будет лучше, если пойду я. Мне ведь выпало командовать этими розысками.
— Ким, — позвал Рост, — я говорил о смерти ребят, наверное, уже десятку матерей и жен. Это Полдневье, тут много людей умерло, и все мы так или иначе умрем.
— Да, умрем. — Ким вздохнул, поднялся и потопал к своей лодке. На ходу он ответил Ростику: — Понимаешь, в этот поиск должен был пойти я со своим экипажем, и она может вообразить, что я спрятался от смерти за их спинами. Она не простит, а я ничего не сумею объяснить.
Они стали готовиться к возвращению. Сопелов посмотрел на остающуюся разбитую лодку и вдруг произнес:
— Может, оставим кого-нибудь? Просто так, посторожить?
— Нечего тут сторожить, — пробурчал Антон. — Завтра прилетим, переставим твою ногу и вернемся домой молодцами.
— Нога не моя, а самолетная, — почему-то обиделся Сопелов. Он считал, что Антон к нему придирается.
«А через пару дней новый полет, новый поиск, новые смерти, — подумал Ростик, — И так без конца». Как у него вырвалось про Полдневье! Интересно, это в самом деле что-то объясняет или ему только кажется?
По дороге назад Ростик уже не сидел за рычагами и по этой причине зверски замерз. Впрочем, все замерзли. Наверное, потому, что летели не очень быстро, и путь показался долгим.
Садиться Киму пришлось в темноте, впрочем, как и утром, на нужном месте горели факелы, и Антон приглядывал за высотой. Так что все получилось очень хорошо, только тряхнуло чуть сильнее, чем обычно. Как выяснилось, от этого проснулся Сопелов. Он спал всю дорогу, чем вызвал непонятное негодование Антона.
— Не нужно, — попросил его Ким, когда они шли к зданию полетной вышки, чтобы доложить о возвращении, — он правильно спал. Это в твоем распоряжении вся ночь, а ему ногу для той машины готовить.
— Дел-то на полчаса, — буркнул Антон, но больше не ругался.
На том и разошлись, каждый в свою сторону. Ростик — домой, Ким — отчитываться перед Серегиным, Сопелов — искать необходимую запчасть. Антон влетел в казарму с воплем, что Ким должен будет его завтра разбудить.
Антон влетел в казарму с воплем, что Ким должен будет его завтра разбудить. Лишь бакумур остался на месте, но Ростик не сомневался, что и он хорошо знает, куда пойдет отдыхать перед завтрашним полетом.
5
Но вылететь пораньше не вышло. Ким поволок Ростика и Антона в Белый дом, перед очи начальства. И хотя на месте оказался один капитан Дондик, легче от этого не стало. Потому что настроен он был сурово.
Во-первых, размахивая бумажками, которые они вчера вытащили из кабины разбившейся лодки, он орал, что брать полетные карты, по которым любой недоумок может определить положение Боловска, — преступление перед городом. Во-вторых, он почему-то стал возмущаться, что они вообще берут какие-то карты с собой.
— Вам что, памяти маловато? Не можете запомнить, в какую сторону летите, зачем и что должны на месте сделать? Вы что — Ляпидевские, Чкаловы или лавры Расковой вам покоя не дают? Всего-то пара часов лету, все видно как на ладони…
Вот последнего Ростик и не сумел уже снести. Все происходящее становилось слишком явственным примером кабинетной истерии, когда менее чем за сутки, навоображав себе невесть что в отрыве от реального положения вещей, и Дондик, и, очевидно, Председатель прошли путь от относительно спокойного восприятия необходимости полетных карт для пилотов до откровенно унизительной для всех крикливой и бессмысленной ругани.