— Привет, дорогая, — сказала она.
— Клео. — Нора, подплыв к «корзине», легонько чмокнула ее в щеку. — Он настоял на…
Клео кивнула.
— Надеюсь, ты будешь краток, — обратилась она к Линдсею. — Мой сад — не для дикорастущих.
— Я хочу обсудить убийство третьего депутата.
Клео убрала под сетку, стягивающую волосы, выбившийся локон. Пропорции кисти, запястья и предплечья говорили, что она старше остальных, более раннего выпуска.
— Нонсенс, — заявила она. — Абсурдное предположение.
— Я знаю, Клео, что его убили вы. Может, даже — ты, лично. Так что можешь быть со мной откровенна.
— Ваш человек умер от несчастного случая. Доказательств противоположного — нет. А значит, мы ни в чем не виноваты.
— Я хочу спасти жизни всех нас, Клео. Избавь меня, пожалуйста, от этого скучного вранья. Если Нора говорит мне правду, отчего не сделать то же самое и тебе?
— Предметы ваших частных бесед с нашим дипломатом — не наше дело, господин секретарь.
Семья Мавридесов не примет бездоказательных обвинений.
— Ах вот оно что! — Голос Линдсея слегка приглушил визор. — Убийство человека, не принадлежащего к вашему мирку, — не преступление? И вы желаете, чтобы я присоединился к обману? Чтобы я лгал ради вашего спасения?
— Мы — твой народ, — сказала Клео, глядя на него ясными карими глазами.
— Вы убили моего друга.
— Утверждение необоснованно, господин секретарь.
— Бесполезно… — С этими словами Линдсей нагнулся, ухватил лишенный колючек розовый куст и, вырвав его с корнем, встряхнул. Воздух вокруг наполнился шариками влажного грунта. Клео болезненно сморщилась. — Гляди! Не понимаешь?
— Я понимаю только то, что ты — варвар, — сказала Клео. — Ты уничтожил прекрасное, чтобы подчеркнуть аргумент, которого я заведомо не могу принять.
— Да уступи же ты наконец! — взмолился Линдсей. — Во имя милосердия!
— Это не в моих полномочиях.
Линдсей покинул оранжерею и, едва миновав шлюз, вылез из отсыревшего скафандра.
— Я тебя предупреждала, — сказала Нора.
— Она же самоубийца! Зачем? Почему вы ей подчиняетесь?
— Потому, что она нас любит.
ESAIRS XII
23.02.17
— Хорошо, я объясню тебе про секс, — сказала Нора. — Дай руку.
Линдсей подал левую. Нора, притянув ее к себе за запястье, глубоко забрала в рот его большой палец. Через несколько секунд она отпустила руку.
— Что ты чувствовал?
— Тепло, — сказал Линдсей. — Сырость. И некоторую не слишком приятную интимность.
— Точно так же и секс под супрессантами. В нашей Семье есть любовь, но эротики нет. Мы — солдаты.
— То есть вы химически кастрированы?
— Предрассудок. Ты никогда такого не ощущал. Но по этой причине предлагаемая тобой оргия даже не подлежит обсуждению.
— Карнавал — не оргия, — объяснил Линдсей. — Это такая церемония. Церемония общности и доверия. Она связывает группу. Это вроде как когда животные сбиваются в кучу.
— Ты слишком многого просишь.
— А ты не понимаешь масштабов проблемы. Они же не тел ваших хотят! Они хотят вас убить. Они вас ненавидят — за эту самую вашу стерильность! Ты не знаешь, как я их уговаривал, упрашивал, убеждал… Понимаешь, тут применяются галлюциногены. На Карнавале мозг превращается в студень. Рук своих собственных не чувствуешь — не то что чьих-то там гениталий. Ты беспомощен наравне со всеми, вот в чем суть. Нет никаких игрищ, политики, чинов, обид… Самого себя — нет. А после Карнавала — словно бы наступает первый день Творения. Все улыбаются… — Линдсей, моргнув, отвел взгляд. — Все без обмана, Нора. Их вовсе не правительство объединяет, а сознание. Карнавал — это кровь, спинной мозг и пах.
— Этот метод — не для нас, Абеляр.
— Однако — если бы вы только могли присоединиться к нам! Один раз, всего на несколько часов! Мы избавились бы от напряженности, по-настоящему поверили бы друг другу! Нора, ведь секс — не ремесло. Это — живое, человеческое, едва ли не последнее, что у нас осталось! Да какого хрена! Что вы, в конце концов, потеряете?
— Это может оказаться ловушкой. Вы можете подавить наше сознание наркотиками и убить нас. Риск.
— Пусть риск! Его можно свести к минимуму. — Он взглянул ей в глаза. — Я говорю с тобой об этом на основе достигнутого нами доверия. Мы можем попробовать.
— Мне это не нравится, — сказала Нора.
Мы можем попробовать.
— Мне это не нравится, — сказала Нора. — Я не люблю секс. Особенно с дикорастущими.
— Речь идет о всей вашей генолинии, — напомнил Линдсей.
Он извлек из-за лацкана упрятанный туда заряженный шприц и насадил на него иглу:
— Я готов.
Искоса взглянув на него, она достала свой шприц.
— Тебе может не понравиться, Абеляр.
— А что это?
— Супрессант. С фенилксантином, для поднятия ай-кью. Ты поймешь, что мы чувствуем.
— А у меня — неполная Карнавальная смесь, — сказал Линдсей. — Только половинная доза афродизиаков плюс мышечный релаксант. Сдается мне, ты в этом нуждаешься — с тех пор, как я сломал твоего краба. Дерганой стала.
— Похоже, ты лучше меня знаешь, что мне нужно.
— А ты — что мне. — Линдсей закатал рукав своей блузы. — Вот так, Нора. Сейчас ты можешь убить меня, а после сослаться на аллергическую реакцию, стресс — что угодно. — Он окинул взглядом свои аляповатые татуировки. — Но лучше не стоит.