Высокий, голубоглазый, с несколько грубоватыми, но, в общем, правильными чертами лица, Жан-бретонец, или Неотразимый красавчик, привык к женскому вниманию и без всякого стеснения пользовался им. В невеликом своём возрасте имел несколько громких для тех мест побед на сердечном фронте. На чём и погорел, завалив на сеновале жену местного судьи, и был застукан супругом, явившимся туда с той же целью под ручку с женой адвоката. Вместо того, чтоб быстренько смыться, пусть и со штанами в руках, Жан начал выяснять с рогоносцем отношения и, в конце концов, пришиб дурака. На его счастье, в Бретани легко добраться до порта из любого места, и он успел сбежать на первом же попавшемся корабле. Шедшем в Кайонну. За короткое время пребывания на Тортуге он успел подобрать ключи к любвеобильным сердцам двух местных купчих и супруги помощника вице-губернатора острова. Потом прибился к пиратам, ходил с Жаном Гасконцем, а теперь вот попал на корабль самой адмиральши. Немало парней с флагмана пошли на повышение, капитанами и офицерами на малые корабли, им требовалась замена.
Плюнув на риск вызвать гнев боцмана — будь проклят этот чёртов метис! — Жан с деловым видом прошёл поближе к юту, не в силах так долго находиться вдали от предмета влечения. Знаменитой адмиральши и правительницы новоявленного государства.
Жана опять обдало жаром изнутри. Адмиральша, о чём-то увлечённо беседуя с толстяком доктором, так прелестно наклонила головку, так изящно взмахнула ручкой…
«Оооо! Она будет моей! Она обязательно будет моей. Проклятье, почему я раньше не замечал, как она прекрасна?! Пусть и телес у неё не хватает, и мордашка так себе. Но, к её счастью, я наконец обратил своё внимание на её прелести и могу осчастливить. Я сделаю это! Как я её…»
Тем временем объект вожделения Жана закончила разговор с доктором и явно на повышенных тонах сцепилась со штурманом, своим супругом.
«И чего она в нём нашла? Скучный англичанин, и мордой.
Но, к её счастью, я наконец обратил своё внимание на её прелести и могу осчастливить. Я сделаю это! Как я её…»
Тем временем объект вожделения Жана закончила разговор с доктором и явно на повышенных тонах сцепилась со штурманом, своим супругом.
«И чего она в нём нашла? Скучный англичанин, и мордой… тьфу, а не мужик. А уж в постели наверняка мне в подмётки не годится! Но кажись, он таки ей надоел. А на меня она посматривает ласково. Вчера, вон, улыбнулась, так… обещающе… Ух!»
Жан почесал голову, привычно выловил в волосах гниду и раздавил её между ногтями. Требования к чистоте на флагмане его злили, и он как мог манкировал их исполнение. За что частенько огребал от боцмана по шее и, случалось, бывал мыт насильно.
«Вот ещё! С чего это я буду так часто бултыхаться в воде? Вон, говорят, что и его величество по полгода не моется. Какого чёрта я буду мучиться? Ничего, завалю адмиральшу, заставлю её отменить это дурацкое правило. Всё по-своему поверну! И ждать нечего. Сегодня ночью собачью вахту её нудный муженёк стоит. Залезу к ней в постель и так её отдрючу…»
Не любят моряки собачью вахту. Тяжело не то, что сохранять под самое утро внимание, просто выстоять и не заснуть — проблема для нормального человека. Люди спят в это время особенно сладко. Минут через пятнадцать после ухода супруга адмиральши, в замке их каюты раздался тихий скрежет. Самому Жану казавшийся очень громким. Руки от волнения у него дрожали и открыть замок (навыки соответствующие у него были ещё со времён Франции) ему удалось далеко не так быстро, как хотелось. Счастье ещё, что в каюте стояла полная тишина. Наконец замок щёлкнул, дверь приоткрылась.
Адмиральша сидела за столом и что-то писала. «Охота ей с бумажками возиться, когда нормальные люди спать должны», — промелькнула ехидная мысль. И всё-таки Жан даже испугался: хоть и сидит бабёнка спиной к двери, но вряд ли она не слышала, как он копался в замке.
— Ну, заходи, заходи, не стесняйся, — сказала она, не оборачиваясь и продолжая скрипеть пером. — Зря, что ли, полчаса замок курочил? Не сломал хоть?
«Зараза… Ну, кто ж знал, что она до полуночи сидит, бумагу пачкает? Вот что значит — под боком не мужик, а снулая английская рыбина. Ну, ничего, я её сейчас приласкаю, вмиг забудет о своей чернильнице!»
В предвкушении вышеописанного Жан хищно улыбнулся. Баба есть баба, даже если она в генеральском чине и носит штаны. Не может она не оценить настоящего мужика, каковым он несомненно является. Красавчик вошёл в каюту, не забыв аккуратно прикрыть за собой дверь. Вот тут адмиральша обернулась… Будь у Жана чуть побольше извилин, он бы по одному этому стальному взгляду понял: пора уносить ноги. Но вот какая штука: рядом с бабёнкой у него напрочь отшибло последние мозги. А рубашка у адмиральши так соблазнительно топорщилась спереди двумя холмиками…
— Ну, — женщина улыбнулась, отчего у Жана улетучились последние остатки здравого соображения, — может, объяснишь наконец, зачем тебе понадобилось ломиться ко мне среди ночи?
— Капитан, — он решил уладить дело по-хорошему, бабам это нравится. — Вы уж простите, что я без спросу. Словом… Люблю я вас — просто сил нету молчать больше. Вот и решил… того… сказать.