Дарвальд, надо отдать ему должное, прочитал предложенное с совершенно непроницаемым лицом.
— Великим поэтом тебе, конечно, не быть, — сказал он, возвращая листок Марстену, с нетерпением ожидавшему приговора. — Впрочем, я в свое время сочинял вирши примерно в этом же стиле. Тебе еще повезло, у тебя есть чувство ритма…
— Да? — обрадовался Марстен. — Это хорошо. Это просто-таки расчудесно!
С этими словами он подхватился и немедленно испарился.
Я с неодобрением покосилась на Дарвальда. Тот, однако, был спокоен, как никогда!
— Ты еще не завтракала? — спросил он.
— Нет, я не буду, — ответила я.
— Зря, — покачал головой Дарвальд. — Рекомендую позавтракать как следует, сегодня мы приглашены в одному известному вельможе, он не признает таких вольностей, как мой приятель, так что ужин будет сервирован по всем правилам. А у тебя, кажется, проблемы с этим…
Я невольно вздрогнула. Опять сотня разных вилочек и ножичков! Да, Дарвальд прав, лучше наесться впрок!…
Последующие несколько дней слились для меня в один непрекращающийся банкет. Я поражалась, как все эти люди умудряются, пируя ночь напролет, сохранять приличную форму! Нас приглашали то к богатому купцу-меценату, то к известной актрисе (вот сюда Алеану не позвали, кстати сказать!), то к градоначальнику… Похоже, Дарвальда тут в самом деле хорошо знали!
Марстен по-прежнему увивался за Алеаной и, судя по тому, что я однажды застала его сосредоточенно списывающим какое-то стихотворение из толстой книжки в библиотеке Дарвальда, ухаживания Алеана принимала благосклонно. Марстен, видимо, на собственные силы больше не полагался (иссяк, проще говоря), а потому решил прибегнуть к помощи местных классиков…
Так оно и шло: Дарвальд вел ученые беседы со своими знакомыми, Марстен ухаживал за Алеаной и даже раз подрался на дуэли с другим ее поклонником.
Марстен, видимо, на собственные силы больше не полагался (иссяк, проще говоря), а потому решил прибегнуть к помощи местных классиков…
Так оно и шло: Дарвальд вел ученые беседы со своими знакомыми, Марстен ухаживал за Алеаной и даже раз подрался на дуэли с другим ее поклонником. (Впрочем, это была не дуэль, а одно название! Марстен даже свою шпагу из ножен не доставал, а попросту отобрал у противника оружие и закинул на высоченное дерево. Алеана хохотала, как сумасшедшая, а осрамившийся дуэлянт полез на дерево за фамильной шпагой лично, чтобы не привлекать слуг, которые, как пить дать, разнесли бы эту историю по всему городу!) Я же мучительно скучала и только и ждала, когда же мы, наконец, снова отправимся в путь!
Меня уже стали узнавать, правда, совсем не так, как мне хотелось бы. В последнее время мне все чаще чудились чьи-то пристальные взгляды, перехватить которые мне никогда не удавалось: тут в совершенстве владели искусством наблюдать, не позволяя себя засечь. Не высший свет, а сборище шпионов, ей-богу!… Так или иначе, но на меня постоянно кто-то пялился, и это нервировало! Надо думать, на меня исподтишка показывали пальцами, мол, вот эта диковатая девица, разряженная по последней моде, которая не танцует, не разговаривает ни с кем, кроме чудака Деспафина (о, старик был истинным спасением для меня, жаль, что он принимал далеко не все приглашения!) и своего опекуна, а за столом с исключительно мрачным видом уничтожает все, что попадает ей на тарелку. Быть всеобщим посмешищем мне совсем не нравилось, но сказать об этом Дарвальду я никак не решалась. Он был уверен, что я прекрасно провожу время, и расстраивать его мне не хотелось…
Одним далеко не прекрасным утром (я уже почти привыкла называть этим словом период от полудня и до сумерек), спустившись в столовую, я обнаружила там обоих магов. Видимо, Марстен нашел в себе силы ненадолго оторваться от Алеаны и навестить нас.
— Привет, — хмуро сказала я.
— Привет! — радостно отозвался Марстен. — Ты что такая кислая? А ну, взбодрись! Хочешь хорошую новость? Алеана приглашает нас на большой прием! — сообщил он, не дожидаясь моего ответа. — Между прочим, в честь вот этого вот… пропащего, — он ткнул пальцем в Дарвальда. — Он все визиты вежливости нанес, теперь можно и праздновать, как следует!
— Ой! — испугалась я. — А что тогда происходило все это время?! Не приемы!?
— Что ты! — удивился Дарвальд. — Это были просто званые ужины. А в чем дело?
— Если… если это были просто ужины… — сглотнула я. — То я боюсь даже представить, что такое «большой прием»!
— Нечто весьма… хм… пышное, — подумав, сообщил Дарвальд.
Я молча ужаснулась.
— Ва-аль… — протянула я. — А можно, я с вами не поеду, а? Ну пожа-алуйста!!
— Что-то не так? — нахмурился Дарвальд. — Тебя кто-то обидел?
— Да что ты! — махнула я рукой. — Просто… ну не могу я там!! Это же ужас что такое, сижу, как дура, что какой вилкой есть, не знаю, танцевать не умею…
— Я тоже не знаю и не умею! — встрял Марстен.
— Да ты хоть обеими руками в блюде копайся, тетки всё равно все твои, — буркнула я. — А на меня пялятся, как на идиотку какую-то! Валь, ну можно я останусь, а?! Ну пожалуйста!
— Хорошо, — сказал он, немного подумав. — Оставайся. Только за ворота — ни ногой. Большой город, сама понимаешь…