— Юля… — Дарвальд все-таки улыбнулся. — Ну хорошо. Это в самом деле была она. Я был… хм… Я был страшно оскорблен и зол на нее безмерно.
— И вы помирились потом? — удивилась я.
— Представь себе, — вздохнул Дарвальд. — Я повзрослел и понял, что зла мне Алеана не желала, более того, она меня многому научила…
— О-о… — понимающе протянула я. — Да-да, могу себе представить!
— Не в том смысле! — шутливо рассердился Дарвальд. — Я имею в виду, благодаря Алеане я намного лучше стал разбираться в женщинах и их побуждениях. Во всяком случае, способен отличить искренний интерес от игры…
— И, значит, захотел, чтобы Марстен тому же научился, — кивнула я. — А то он как смазливую девицу завидит — пиши пропало. Валь, ну признайся, ты ведь нарочно? Нарочно, а?
— Что — нарочно? — упорно не сознавался Дарвальд.
— Подсунул Марстена Алеане! — пояснила я. — Ясно, что она так развлекается, никаких серьезных видов на него у нее нету, а Марстен, глядишь, поумнеет слегка! Ну скажи, я права? Права?
— Ну права, права… — не выдержал Дарвальд. — И откуда в тебе столько занудства? Ты ведь по этой части Деспафину фору дашь!
— Ха! — самодовольно ухмыльнулась я, радуясь, что одна моя теория нашла подтверждение, и резко сменила тему: — Валь, а ты искал в доме какие-нибудь записи, справочники?
— Искал, — несколько обескуражено ответил он.
— Нашел?
— Нет. — окончательно потерял нить беседы Дарвальд. — Здесь моя склонность не оставлять ничего, могущего меня скомпрометировать, сослужила мне плохую службу…
— Странно все-таки, — сказала я задумчиво. — У тебя ведь память отменная, Марстен прав тогда был: ты и Кодекс этот ваш ужасный наизусть цитируешь, и вообще столько всего помнишь, а координаты родного мира воспроизвести не можешь!
— Самому удивительно, — вздохнул Дарвальд.
— А хочешь, скажу, почему ты их не помнишь? — вступила я на крайне скользкий путь.
Дарвальд уставился на меня с недоумением, в полутьме его глаза мягко мерцали фиолетовым. То еще зрелище, надо сказать…
— И почему же? — настороженно спросил он.
То еще зрелище, надо сказать…
— И почему же? — настороженно спросил он.
— А ты не хочешь их помнить, — ответила я. У меня давно имелось подобное подозрение, оно все крепло и крепло, а то, до чего я додумалась сегодня ночью, только окончательно убедило меня в нем. Вот моя мать, например, пятнадцать лет работает на одном и том же месте, а телефон начальника запомнить не в состоянии, она говорит, организм просто сопротивляется этому знанию! — Не хочешь, потому и не помнишь.
— Ничего не понимаю, — мотнул взъерошенной головой Дарвальд, и взгляд его стал настороженным.
— Ну… как бы объяснить… — задумалась я, а потом все-таки решилась. — Валь, ты не обижайся только, если я что не то скажу, может, я ошибаюсь! Просто… Ну, просто вот в чем дело: пока вы с Марстеном скитаетесь, он от тебя никуда не денется, разве что на восьмой круг посвящения уйдет, но даже если так, Источником он все равно пользоваться не умеет… — Я перевела дыхание. — А если вы вернетесь домой… Силой же ты его не удержишь, правда? Он ведь как ветер в поле: сегодня здесь, завтра там… Ну, скажи, я не права?
Физиономия Дарвальда, насколько я могла разобрать в темноте, приобрела совершенно неописуемое выражение. Похоже, я угадала.
— Валь, но это же не дело! — сказала я. — Ну… я все, конечно, понимаю, но ты же наверняка знаешь — ты от Марстена никогда ничего… э-э-э… такого не дождешься!
— Конечно, знаю, — невесело усмехнулся Дарвальд. — Я об этом и не думал никогда.
— Да ладно! — подскочила я. — А что ж ты его провоцируешь постоянно!?
— А ты видела, какая у него физиономия в такие моменты делается? — неожиданно ухмыльнулся Дарвальд. — Я просто удержаться не могу, клянусь!
— Ах ты зараза такая! — Я припомнила, как гневается Марстен, и невольно заулыбалась. — Так, стоп, не отвлекай меня! С этим все понятно, но тогда…
Я призадумалась. Одна моя теория бесславно рухнула, зато на смену ей быстро родилась вторая.
— Тогда, — сказала я, — вот что скажи. Вы ведь долго дружили с Марстеном, да? Ты его и учил, и вообще…
— Ну да, — недоуменно ответил Дарвальд и снова улыбнулся: — И учил, и, бывало, в доме у меня он месяцами жил, то от кредиторов прятался, то от обесчещенных девиц, вернее, от их разгневанных отцов, а то и просто так, когда скучно одному становилось…
— Тогда что же случилось? — задала я риторический вопрос и, поскольку Дарвальд отвечать не собирался, продолжила: — Сдается мне, я знаю!
— Да? — иронически приподнял бровь Дарвальд. — Я весь внимание.
— А ты не ерничай, — одернула я и набрала в грудь побольше воздуха. — Я вот что скажу: надо думать, пока Марстен был пацаном, пока он тебе в рот смотрел, слушался и за советами бегал, все было просто здорово, да? А потом он решил, что уже достаточно взрослый, чтобы своими силами справляться, захотел, наверно, быть сам по себе, а ты… а ты…
— Что — я? — деревянным голосом спросил Дарвальд.
— А ты этого не хотел, — припечатала я с некоторым даже удивлением. — Тебе надо было, чтобы он только тебя слушался, дружбы больше ни с кем не водил, да? Ты ж собственник! Потому ты его и к женщинам ревнуешь, к тем, с кем он серьезные отношения завести может! А к Алеане — нет, потому что знаешь, что она из себя представляет! Потому и подсунул ей Марстена, чтобы он научился не вестись на женские уловки, как дурак последний, скажешь, нет?! — Я перевела дыхание и постаралась сказать как можно мягче: — Валь… ну я понимаю, что ты за него переживаешь, но настолько… это уже слишком!