— С Марстеном сейчас разговаривать бесполезно, — ответил Дарвальд, на мой взгляд, несколько легкомысленно. — Он может думать только об Алеане. Впрочем, ничего страшного, все знают, что юнцы, которых угораздило пасть жертвами чар Алеаны, ничего не соображают, так что любые странности его поведения можно будет списать на любовный угар.
Я только молча закатила глаза. Ладно, пускай делают, что хотят! Я ведь поспорила с Марстеном, что буду молчать и вести себя прилично? Так я не я буду, если не выиграю этот спор!…
Вскоре выяснилось, что я несколько погорячилась. Званый ужин был… ужасен!! Я с острой ностальгией вспоминала давно оставленный нами мир, где я играла роль воспитанной злым колдуном принцессы и вытворяла на приемах такое… Вот и сейчас мне смертельно хотелось отмочить что-нибудь эдакое, но я терпела: обещала же Дарвальду, что не выдам себя ни словом, ни жестом!
Гости собрались все сплошь такие важные, что можно было умереть на месте. Мужчины — или важные пожилые господа, сразу видно, очень богатые и уважаемые, или разновозрастные, но с одинаковым безумным блеском в глазах (это были, судя по всему, ученые), или совсем молодые, у кого глаза полыхали огнем иного рода, — поклонники Алеаны. Дамы — роскошные донельзя (впрочем, хозяйке дома ни одна и в подметки не годилась!), увешанные драгоценностями. Попадались и страшненькие, но на этих драгоценностей имелось столько, что за их сиянием внешность дамы разобрать было затруднительно. Молоденькие девушки тоже имелись, но, в основном, как я поняла, это были спутницы важных пожилых господ. С этими юницами обращались, как с предметами обстановки, так что в расчет их можно было не принимать.
За столом я оказалась напротив Дарвальда, и это было единственным утешением. Впрочем, весьма слабым: Дарвальд был занят беседой со своей соседкой, пожилой суровой дамой в строгом черном платье, но с такого размера бриллиантами на шее и на пальцах, что сотрудники Алмазного фонда, увидев их, могли бы дружно попадать в обморок от зависти. Кажется, Дарвальд и суровая дама были хорошо знакомы, разговаривали они очень увлеченно (дама даже что-то чертила вилкой на скатерти) и на окружающих внимания не обращали. Справа от меня сидел не очень опрятный пожилой господин, из тех, что с безумным блеском в глазах.
Справа от меня сидел не очень опрятный пожилой господин, из тех, что с безумным блеском в глазах. Судя по тому, с каким уважением обращались с ним все присутствующие, это был какой-то известный ученый (каюсь, имён я не запоминала, просто не в состоянии была!). Слева оказался молодой человек, в начале ужина таращившийся на Алеану. Хозяйка дома, однако, оказывала недвусмысленные знаки внимания Марстену, и молодой человек быстро скис. Он даже попытался завести со мной разговор, но я отвечала односложно, и его деланный интерес ко мне быстро увял.
Я же мучилась несказанно! Во-первых, я совершенно не умела сидеть, как все эти дамы, — гордо выпрямив спину. Возможно, конечно, им в этом помогали корсеты, но у меня-то корсета не имелось (хоть в этом Дарвальд сжалился!), спинка у стула была такой, что не прислонишься особенно, так что уже к середине ужина спина у меня начала разламываться. Во-вторых, я не представляла, как обращаться с безумным количеством столовых приборов, окружавших мою тарелку. Все подаваемые блюда выглядели невероятно аппетитно, запах мог свести с ума, а я терпела изо всех сил и начинала есть, только подметив, какой именно вилкой, ложкой или иным хитрым приспособлением пользуются вокруг сидящие. И надо же было еще умудриться и не обляпать собственное платье или, что куда хуже, одежду окружающих! А блюда меняли достаточно часто — не успеешь приноровиться и начать есть, как за спиной вырастает слуга и норовит отобрать у тебя тарелку и подсунуть новую! Так что от каждого яства я умудрялась отщипнуть едва ли по крохотному кусочку, что отнюдь не способствовало удовлетворению голода, а только его разжигало.
В конце концов, я сдалась, решив, что голод мне терпеть не впервой, а так мучиться — себе дороже. Подумав немного и решительно отвергнув кандидатуру юнца, сидевшего слева, я решила пообщаться с соседом справа. Тот как раз что-то убежденно доказывал сидящей напротив молоденькой спутнице важного господина, кроша хлеб на тарелку, на скатерть, на свою одежду и на пол. Девушка, похоже, уже не знала, куда ей деваться, а ученый, вперившись в нее мрачным взглядом, монотонно говорил и говорил, говорил и говорил…
Я решила сделать доброе дело и, дождавшись небольшой паузы в речи своего соседа, наивно спросила:
— Простите, а что такое «обезвоживание ингредиентов», о котором вы так часто упоминаете?
— Вы не знаете?! — с возмущением спросил он.
— Боюсь, что нет, — удрученно ответила я. — Я, видите ли, из провинции, какое уж у нас там образование, я знаю очень мало… Но вы так интересно рассказываете! Если бы вы не сочли за труд объяснить…
Все! Мой трюк удался: ученый полностью переключил внимание на меня, и девушка напротив с облегчением вздохнула. Сосед мой сперва, правда, повозмущался тем, как невежественна нынешняя молодежь, но я внимала ему, разинув рот, так что он смягчился и начал, как говорится, с азов.