— Скажите, какой сейчас год? Мужчине сейчас явно не было никакого дела до глупых вопросов колдунов, и поэтому он сразу ответил:
— Тысяча триста сорок седьмой. Пятое мая. Эй, что с тобой? Ты себя хорошо чувствуешь? Наташа не ответила. Шок от пережитого за день и эта новость полностью выбили ее из колеи. Сообщение мужчины оказалось последней каплей, потеряв сознание, она мягко скользнула на пол. Бес сознания девочка, кажется, пробыла недолго. Потому что когда она очнулась, все оставались на своих местах, только мужчина начинал подниматься с колен. Не желая, чтобы кто-нибудь догадался, что она девочка Наташа поспешно поднялась.
— Все хорошо.
— Да? — мужчина с сомнением посмотрел на нее.
— Ты когда последний раз ел?
— Утром немного.
— А говоришь все нормально. Голод и столб. Тут даже крепкий мужчина не выдержит. Подожди немного, сейчас я распоряжусь, и тебе принесут поесть. Мужчина на минуту вышел.
— Сейчас будет еда, а пока вот, попей, — сказал он по возвращении и протянул ей кружку с каким-то напитком. Наташа с благодарностью выпила. Напиток оказался вином. Оно прекрасно подбодрило девочку.
— Как же ты сумела его освободить? — спросил мужчина у своей дочери.
— Я не освобождала. Он сам освободился. Я встретила его около ручья.
— Вот как, — мужчина был удивлен.
— Может ты и правда колдун? Как ты сумел освободиться? Наташа хотела соврать, но, посмотрев на мужчину, в глазах которого мелькнула искра надежды, на лежащую на кровати женщину, не рискнула.
— Нет. Я не колдун. А освободился, просто наручники были велики. Мужчина вздохнул.
— Я дочери сразу сказал, что деревенщина ошиблась, когда приняла тебя за колдуна, но она упряма и очень хотела спасти свою мать.
— Значит, вы знали, что я не колдун и даже не попытались помочь? — зло спросила Наташа.
— Тебе мое заступничество все равно не помогло бы, а я мог очутиться вместе с тобой. Отец Себастьян давно уже на меня точит зуб, и такой возможности он не упустил бы. А теперь… теперь мне нельзя рисковать, — -он кинул быстрый взгляд на дочь. Отец Жанны посмотрел Наташе прямо в глаза, и та почувствовала, как ее щеки заливает краска стыда.
— Конечно, я не выдам тебя этим остолопам и утром отправлю в безопасное место. Утром очень интересно будет полюбоваться на жирного борова Себастьяна. Девочка не поняла: помогает он ей потому, что она невиновна или потому что ему будет приятно утром полюбоваться на «жирного борова». В это время отворилась дверь и в комнату вошла пожилая женщина с тарелками.
— Спасибо тетушка, вы свободны, — поблагодарил ее мужчина и обратился к Наташе.
— Угощайся, тебе необходимо поесть. Дважды уговаривать девочку не пришлось. Пища была несколько пресновата, но путешественнице она показалась слаще меда. Утолив голод, Наташа поднялась.
— Спасибо, вы очень добры ко мне. Я вам столько хлопот доставила.
— «Помогай другим людям, и потом они когда-нибудь помогут тебе», — как говаривал мой отец. Правда потом его зарезал один негодяй, которого он спас от волков. Шуба отца ему показалась гораздо лучше благодарности. Кстати, меня зовут Сэм, но все называю Ловкач. Наташа не поняла, зачем рассказал ей эту историю Сэм, а переспрашивать не рискнула. Поэтому решила просто представиться.
— Меня зовут Сирано, — назвалась она именем знаменитого поэта и дуэлянта.
— Очень хорошо. Сейчас тебя проводят в комнату, где ты до утра можешь отдохнуть, а завтра тебя отвезут в безопасное место. Наташа почему-то сразу поверила этому человеку. Не похож он был на того, кто может заманить ее в ловушку. Он помогает ей, можно сказать сам рискует, а она ничем не может отблагодарить его. Хотя, так уж и ничем? Наташа посмотрела на мать Жанны, лежащую в кровати. «Врач сказал, что она умрет до рассвета, но в XIV веке медицина была не очень развита и вполне возможно я сумею помочь ей. В конце концов, у меня родители врачи. Да и в училище нам преподавали медицину, и обучение не ограничивалось только первой помощью. Конечно, на врачей нас не готовили, но, думаю, справлюсь лучше средневекового костоправа».
— Подождите.
— Она уверенно подошла к кровати.
— Посветите, пожалуйста. Ловкач с удивлением посмотрел на нее, но подчинился. Наташа осторожно откинула одеяло с женщины и осмотрела раны.
— О господи, кто ее так?
— Тех, кто это сделал, уже нет в живых, — в голосе Ловкача прозвучал металл. Синяки и кровоподтеки выглядели страшно, но были самыми неопасными ранами. Если бы дело ограничивалось только ими, то даже медицина этого времени смогла бы поставить ее на ноги. Хотя грязные тряпки, которые служили в качестве бинтов, делали весьма вероятным заражение крови. Гораздо хуже выглядели резаные раны и обломок стрелы, торчащий из плеча.
— Врач сказал, что она не доживет до утра, — в голосе Сэма слышалось отчаяние.
— При таком лечении удивительно, что она вообще до сих пор жива, — про себя сказала девочка.
— Ты сможешь помочь? — к ней впервые обращались с такой надеждой в голосе. Наташа, чуть не плача от жалости, покачала головой.
— Без специальных инструментов, без обезболивающего и других лекарств вряд ли. Стоп, — девочка задумалась, вспоминая.