Глава двадцать третья
Не поворачивая головы, Андрей сказал: — Чебургена, это ты, что ли? — Я, — сзади послышался довольный смешок. Чебургена был одним из мальчиков Мамы. Звали его Гена, а обликом, круглыми вытаращенными глазками и большими ушами он здорово напоминал героя знаменитого мультика — Чебурашку. Кличка Чебургена прицепилась к нему как приклеенная. Кстати сказать, сам Чебургена за нее ничуть не обижался. Несмотря на мультяшное происхождение клички, типом он был довольно гнусным и опасным. Справедливо рассудив, что те, кто собирается стрелять, разговора предварительно не заводят, Андрей как можно непринужденнее повернулся и сказал: — Стало быть, в столице меня принимают с распростертыми объятиями? — Угу, — сказал Чебургена, делая шаг назад, но пистолет все же не опустил. Ствол его смотрел прямо в лоб Андрея. Мальчиков Мамы оказалось двое. Чебургена и еще какой-то тип, в помятом пиджачке, с кривой, глупой улыбкой. Имени его Андрей не знал. Скорее всего, это был кто-то новенький. Этот новенький тоже целился в Наумова из пистолета, но держал его в отличие от Чебургены как-то несколько неуверенно, слегка более напряженно, чем нужно. «Лох, — подумал Андрей. — Взяли на дело впервые. Его и надо использовать, чтобы вывернуться. Если удастся… Чебургена, он не подарок». О том, чтобы сунуть руку в карман или попытаться извлечь пистолет из наплечной кобуры, не могло идти и речи. В этом случае мальчики Мамы стали бы стрелять не задумываясь. Хотя все могло быть не так уж и плохо. — Ну что, так и будем стоять и молчать? — спросил Андрей. — Что надо-то? Чебургена осклабился: — А ничего. Люблю я смотреть, как люди бледнеют. Вот ты сейчас побледнел. Сильно. Как стенка стал. — Врешь ты все, — сказал Андрей. — Я, когда злюсь, обычно краснею. А сейчас я, похоже, уже начал прилично злиться. Что надо-то, спрашиваю? — Мама с тобой поговорить хочет. Привести велела. — Ну так и пошли. Я и сам к ней собирался. Пушку-то зачем на меня наставлять? Убери, глупо это.
Я и сам к ней собирался. Пушку-то зачем на меня наставлять? Убери, глупо это. — А кто тебя знает, хотел ты к ней ехать или нет? Она говорит, вы с Виктором что-то там в Азинске напортачили. То ли Бобренка убили, то ли еще что. Сам-то он где, Виктор, я имею в виду? «Дурака Чебургена валяет, — подумал Андрей. — Великолепно он знает, где Виктор и что с ним случилось. А валяет он дурака, чтобы я не сильно брыкался, чтобы у меня надежда появилась отбрехаться от Мамы. Нет, встречаться с ней мне еще рано. Пока». — Чего молчишь, отвечай, если спрашивают. Где твой напарник? — Да он тут по делу заскочил, — решил подыграть Чебургене Виктор. — Минут через пять подойдет. Может, подождем? — Подождем. Отчего же нет? Только, думаю так, в квартиру ты нас не пустишь. Так что давай-ка выйдем на улицу и сядем в машину. Там и подождем. «Ага, а в машине вы саданете меня по голове рукояткой пистолета и отвезете к Маме. А то и сразу куда-нибудь за город, где удобнее всего зарыть», — подумал Андрей. — Ну, пошли. — Он позволил себе даже хохотнуть. — Чего вы такие пуганые? — Жизнь пошла пуганая, вот и мы такие, — ухмыльнулся Чебургена. — Только ты не торопись. Сначала мы тебя маленько обшмонаем. Сам знаешь, к Маме с оружием являться нельзя. — Зачем? — по-прежнему добродушно сказал Андрей. — Приедем, там и отдам. — А мы хотим сейчас. Чебургена кивнул своему напарнику. — Давай, Боцман, обшмонай его. Да только осторожнее. Он птица хоть и небольшого полета, но жутко опасная. — Ладно, — проворчал тот, кого звали Боцман. — Сейчас. Только ты смотри с перепугу в меня не пальни. — А это уж как получится, — злобно усмехнулся Чебургена. Андрей всей кожей ощутил, что это его последний шанс. Либо сейчас, либо никогда. Чебургена был совсем не дурак. Подвело его то, что он, очевидно, наметанным глазом определил у Андрея характерную выпуклость, указывающую на наплечную кобуру, и слегка расслабился. То, что у него может быть второй пистолет в кармане куртки, он, видимо, не учел. Немало помог и Боцман. Двинувшись к Андрею, он сделал это так неуклюже, что на мгновение заслонил его от напарника. Этого оказалось достаточно. Рука Андрея нырнула в карман, и прогремел выстрел. Вытаскивать пистолет уже не было времени. Наумов стрелял через куртку. Боцман рухнул, словно мишень в тире. Быстро сделав шаг в сторону, Андрей влепил пулю и в Чебургена. Тот схватился за живот и, отшатнувшись к стене, пробормотал: — Что же ты? Как же это? — Извини, приятель, — сказал Андрей. — Не хочу я пока к Маме ехать. Еще не время. — Ну, она тебе покажет, — пробормотал Чебургена. Он все пытался дотянуться до пистолета, который выронил после того, как в него попала пуля. Андрей прислушался. Подъезд безмолвствовал. Еще бы, за последние годы наших граждан совершенно однозначно отучили выбегать на выстрелы, хотя бы они звучали у самых их дверей. Андрей отшвырнул ногой пистолет Чебургены подальше и сказал: — Интересно, скольких ты из него ухлопал? Я тебя знаю, ты слишком жаден, чтобы менять оружие. Вот милиция-то обрадуется, когда его обнаружит. Уверен, что на этом пистолете много чего висит. Может, и до Мамы доберутся, как ты считаешь? — Кишка у них тонка, — прохрипел Чебургена. Умирать он, похоже, не собирался. Андрей вздохнул и поднял пистолет Боцмана. Тщательно стер носовым платком со своего пистолета отпечатки пальцев и кинул его рядом с трупом Боцмана. Потом взглянул на Чебургену. Тот следил за каждым его движением, словно загнанная в угол крыса. Точно. Андрей поразился, как в этот момент Чебургена походил на крысу. Злобную, смертельно раненную, но все же готовую укусить. Сунув пистолет Боцмана в карман, он поднял пистолет Чебургены и спросил: — Так что там Мама против меня задумала? Рассказывай, все веселее будет. — Пошел ты… — огрызнулся Чебургена. — Понятно, — сказал Андрей и выстрелил в него еще раз.