Только сейчас он почувствовал, что на спине у него выступил холодный пот. Однако… Отправив пистолет за пазуху, он подумал, что половина дела сделана. Андрей ничуть не сомневался, что утром в суматохе отъезда, да еще спросонья, никто разрезанного тента не заметит. Стало быть, следующим местом, в котором он мог засыпаться, был пост ГАИ на выезде из города. Если там вздумают проверять машины, то он погорит синим пламенем. Веселая перспектива. Или пан, или пропал. Впрочем, несмотря на это, надо было устраиваться. Он осторожно стал обследовать кузов. Большую его часть занимали какие-то окованные железом ящики. Интересно все же, что может в них находиться? Цветные металлы, компьютеры, пушнина, дорогие вина? Но не золото же? Хотя кто знает? Это было вполне возможно. В этой стране, в это время… Пять груженных золотом машин, охраняемых только шоферами, вооруженными тремя автоматами… Запросто! Или оружие? Это наверняка ближе к истине. Интересно, кому оно предназначается? Борцам за свободу государства Ичкерия? Никакого смысла строить догадки не было. Все равно точно он этого не узнает. И еще… сейчас его это совсем не касалось. Сейчас ему надо было добраться до Москвы, кое с кем переговорить и оплатить кое-какие долги. Если удастся… Если его не подстрелят на ближайшем же посту ГАИ… Если ему удастся целым и невредимым добраться до Москвы… Если он не попадет в засаду, которую вполне может устроить на него Мама, и сумеет ударить первым… Если… Он обнаружил брезент. Довольно большой кусок. Он лежал рядом с кабиной. На случай, если один из тентов порвется. Все-таки шофера — народ запасливый. И это хорошо. Осторожно, стараясь не делать резких движений, Андрей развернул брезент. Ящиков здесь на один ряд было меньше. Получалось прекрасное убежище. Постелив сверху брезент, Андрей лег на него и, хорошо понимая, что в запасе у него еще не менее трех-четырех часов, преспокойно заснул.
Глава двадцать первая
Проснулся он от рева моторов. «Дальнобойщики» отправлялись в путь. Он услышал, как в метре от него, отделенные только одним слоем брезента, разговаривают, судя по голосам, толстяк и шофер в тельняшке. — Ну как, я же говорил, все будет нормально. И никто к нам в гости не пожаловал, — уверенно проговорил толстяк. — И все же давай-ка побыстрее отсюда дергать. Не нравится мне этот город, очень не нравится. — Через пять минут выезжаем, — успокоил его толстяк. — Вот-вот. Это будет просто здорово. Из этого города надо делать ноги. Кстати, тебе не показалось, что ночью возле машин кто-то шнырял? А мне показалось. Я бы на твоем месте проверил хорошенько груз. — Проверю, проверю, — проворчал толстяк. Он потоптался возле кузова машины, снова подергал проволоку, которой крепился полог, и, наконец, видимо, дождавшись того момента, когда шофер в тельняшке ушел к своей машине, потопал в кабину. «Все-таки рогата наша земля раздолбаями, — подумал Андрей. — Слава богу». Через пять минут машины тронулись. Пока они не выехали на ровную дорогу, Андрея ощутимо трясло. Но вот наконец тряска уменьшилась. Видимо, под колесами был уже асфальт шоссе. Теперь оставалось только, ждать поста ГАИ. Если и с ним все пройдет благополучно, можно будет уверенно заявить, что он вырвался из этого города-ловушки. Пост ГАИ попался им минут через двадцать. Машины одна за другой остановились. Захлопали дверцы кабин. Загомонили шоферы. К этому времени Андрей проделал в брезенте небольшую дырочку, которую, он мог в этом поручиться, снаружи не было заметно. Но машина толстяка ехала последней и поэтому даже в дырочку нельзя было увидеть то, что происходило в голове колонны. А там что-то происходило. Потому что водители как-то разом заглушили моторы, видимо, решив, что остановка надолго, и до Наумова долетел шум довольно приличной перебранки. — А я трахал вас всех! — кричал кто-то визгливым голосом.
— Женилка еще не выросла, — парировал ему густой бас. — Видишь бумагу? — Можешь этой бумагой подтереться! Трахал я эту бумагу со страшной силой! — Эту сильно не потрахаешь. Эта такого, как ты, самого запросто трахнет. Так трахнет, что мало не покажется. Видишь печать? — Вижу. — Ну? — Баранки гну. Трахал я эту вашу печать. Почем я знаю, может, она у вас поддельная? — Будь уверен, печать настоящая! А подпись видишь? — Трахал я вашу подпись! Я сам таких подписей сколько угодно могу наделать, прямо хоть сейчас. Трах твою мать! — не унимался постовой. — Короче, мужик, хочешь неприятностей, валяй, действуй. Мое дело предупредить. Если хочешь нарваться — нарывайся. Ты меня достал. Я сейчас потеряю полдня, но в результате ты, трах тебя сто раз, таких свистюлей огребешь, что запомнишь на всю жизнь. — Трах твою мать! Траханный в…! Трахать тебя в… старым якорем! Тут голоса стали потише, и, о чем пошел дальнейший разговор, уже было не разобрать. Минут через пять они снова приблизились. Заглянув в дырку, Андрей наконец-то увидел ругавшихся. Это были плотный мужичок в кожаной куртке, видимо, старший «дальнобойщиков», и маленький, похожий на подростка младший лейтенант — гаишник. Они остановились как раз возле машины толстяка. Теперь разговор у них был более мирный. — Ну, не могу я, не могу пропустить ваши машины без досмотра, — говорил гаишник. — Не могу. Трах твою мать. — Трахай свою, выйдет дешевле, — говорил старший «дальнобойщиков». — Бумагу видел? — Видел. — Ну? — в сотый, наверное, раз спрашивал водитель. — Затрахал ты меня этой бумагой. Так затрахал, что не вышепчешь. — И еще затрахаю! — В голосе старшего «дальнобойщиков» проскользнула злорадная нотка. — Видишь, черным по белому написано: «Категорически запрещено подвергать всем видам досмотра»? — Вижу. Трахать меня колуном… Но не могу, понимаешь, не могу. В городе вся милиция поставлена на ноги. На особом режиме. Киллер у нас бродит по городу. Восемь человек уже завалил. Откуда я знаю, может, он у вас среди груза прячется? Я должен, я обязан досмотреть. С меня же начальство голову снимет. — А если ты эту бумагу не учтешь, то голову с тебя снимут вернее. Понял, да? Я же для тебя стараюсь, чтобы ты чего не надо не узнал. Сейчас, дурачок, много знать — самое опасное из всего, что может быть. Трах твою перетрах, и снова всю твою родню до седьмого колена, в крестителя, бога спасителя, трех угодников, сковородником… Гаишник ошарашенно заморгал и, почесав затылок, как-то растерянно пробормотал: — Это ты чего? — Бумагу читать надо! — рявкнул старший «дальнобойщиков». — Ах, бумагу? — взъярился младший лейтенант. — Бумагу, говоришь? Ну, я тебе сейчас бумагу покажу… Ты у меня черта лысого из этого города выедешь. Ты у меня зимовать здесь останешься. Я тебе, трах твою мать, такое устрою… И они потопали в голову колонны. Чувствовалось, что оба они не на шутку разозлились и решили идти до последнего. «Интересно, кто же из них кому разобьет физиономию?» — подумал Андрей. Снова устроившись на брезенте, он прикинул, что может выйти по-всякому. Впрочем, ему почему-то казалось, что гаишник скоро сдастся. Похоже, бумага у старшего «дальнобойщиков» была и в самом деле очень уж крутая. «Поживем, увидим», — решил Андрей и приготовился терпеливо ждать, чем все это закончится. Он не понимал только одного. Откуда взялись восемь убитых? Ну хорошо, убиты Дипломат и два его телохранителя. Потом наверняка к ним присчитали тех троих, которых они с Виктором завалили по, дороге с аэропорта. Откуда взялись еще двое? Может, милиционеры сами уложили еще двух неугодных им людей и теперь хотят списать на него? А что? Вполне возможно… Интересно, сколько еще на него спишут жмуриков? Аппетит, как правило, приходит во время еды.