— Ладно, хватит придуривать… — начал было Хлынов.
— Не хватит, — упрямо заявил Андрей. — И вообще пойдем-ка, у меня есть к тебе разговор.
— Пойдем, — обреченно согласился милиционер.
— Только не оборачиваться, — предупредил Андрей.
И, положив ножик обратно на стеллаж, он крепко схватил Хлынова за плечо и толкнул его к выходу из камеры хранения.
Милиционер покорно вышел наружу. Оказавшись в коридорчике перед камерой хранения, он хотел было обернуться, но Андрей предусмотрительно сказал:
— Стоп, без фокусов. Одно, неверное движение, и я стреляю. Вперед. Не оборачиваясь. Понял?
— Понял, — вздохнул Хлынов. — Приятель, все равно ведь не уйдешь. Сдался бы, что ли?
— А вот и уйду, — ухмыльнулся Андрей. — Пошли, только не на площадь, а на перрон. Смекаешь?
— Еще бы, — отозвался Хлынов. — Как не понять…
И он покорно потопал впереди Андрея. Тот шел на шаг позади, время от времени подсказывая старшему лейтенанту, куда идти.
— Ну, а теперь что? — поинтересовался Хлынов, когда они оказались на перроне.
— А теперь давай через пути. Видишь, вон туда, где стоят грузовые вагоны. Смекаешь?
Милиционер не сделал и попытки к сопротивлению.
«Молодец, соображает, — подумал о нем Андрей. — Только сейчас главное — не расслабиться».
Хлынов нравился ему все больше и больше. Хладнокровием и способностью действовать логично в опасных ситуациях. Однако эти качества делали его более серьезным противником, чем кого-либо еще.
Как только вагоны скрыли их от стоявшего на перроне народа, Андрей вытащил из-под куртки пистолет и скомандовал:
— Стой!
Хлынов послушно остановился.
— Вытащи из кобуры пистолет. Очень осторожно, без резких движений.
Старший лейтенант послушно выполнил и это приказание.
— Вот, теперь брось пистолет себе под ноги… Вот так, правильно… Сделай три шага вперед… Умница, все понимаешь. Я начинаю думать, что иногда милиционерам присущ некоторый здравый смысл.
Наклонившись, Андрей поднял пистолет.
— Ты за это заплатишь, — мрачно пообещал Хлынов.
— Ничуть не сомневаюсь, — проговорил Андрей. — А теперь можешь повернуться, и давай-ка поговорим.
— Какой мне смысл разговаривать с бандитом? Вот когда я тебя поймаю, тогда мы и поговорим.
— Ничуть не сомневаюсь, — проговорил Андрей. — А теперь можешь повернуться, и давай-ка поговорим.
— Какой мне смысл разговаривать с бандитом? Вот когда я тебя поймаю, тогда мы и поговорим.
— Знаю я ваши разговоры, — проворчал Андрей. — Небось головой об сейф лупить станете и те дела, что давно завалялись, вешать на меня станете.
— Может, и буду, — сказал Хлынов. — Думаю, за тобой многое, да только доказать это не удастся. Такие, как ты, лишних улик оставлять не любят. А свое ты получить должен.
— Опять же, и в отчетности порядок. А то что-то новая звездочка задерживается. Так, что ли? — мрачно ухмыльнулся Андрей.
— На звездочки мне плевать, — проговорил Хлынов.
— Конечно, плевать. Ты ведь у нас наличные больше любишь. Не так ли, старший лейтенант? Дачку небось себе уже присмотрел каменную, и участочек при ней не маленький. Прав я, лейтенант? На денежки, что получаешь от Бобренка. Не так ли?
Хлынов устало хмыкнул.
— Глупый ты, как я погляжу. Глупый и злой… Стало быть, проживешь очень недолго. А насчет денег — нет, не брал я денег с бандитов и не возьму.
— И никто не берет, все вы честные, с холодным сердцем и чистыми руками. Всегда на страже порядка. — Другие берут. Только это их дело. А я — нет. Потому и в старших лейтенантах. — И горд этим до невозможности… Так как же с Бобренком? — А что с Бобренком? — Разве вы не в паре работаете? — Да ты совсем спятил, — покачал головой Хлынов. — Чтобы я с преступниками работал на пару… Не будет этого… да, не отрицаю, был у меня разговор с этим Бобренком. Рассказал он мне про вас и посоветовал сразу же вас брать. Пугал, что ты с напарником жуткие профессионалы и после того, как сделаете дело, взять вас будет невозможно. — Понятно. А ты, стало быть, по доброте душевной решил нас не трогать… Ладно, хватит лясы точить, рассказывай, сколько тебе заплатили за то, что ты не будешь мешать нам убрать Дипломата? Небось тоже какой-нибудь местный авторитет? Или ниточка этого дела тянется аж в саму столицу? — Слушай, кто из нас милиционер? — улыбнувшись, развел руками Хлынов. — Да ты, похоже, решил меня допросить по всем правилам. Небось сейчас колоть будешь? — Милиционер — ты, а сила — за мной. — Андрей помахал пистолетом. — Поэтому вопросы задаю я, а ты отвечаешь. — А если я отвечать не стану, ты меня пристрелишь? — с иронией спросил Хлынов. — Кто знает, может, и пристрелю. Чтобы под ногами не путался. Больно уж ты прыткий. И знаешь много. Пословицу про тех, кто много знает, повторять не буду. В этот момент невдалеке показался рабочий-железнодорожник. Он шел, помахивая молотком на длинной ручке, и смолил сигаретку. Мгновенно сунув пистолеты в карман куртки, Андрей предупредил старшего лейтенанта: — Чуть что не так, сразу стреляю. Понял? — Понял, — ответил тот. — Ох, понасмотрелись вы, молодежь, всяких западных боевиков. Ведете себя, как ковбои. Андрей ничего не ответил, то и дело поглядывая на приближавшегося рабочего, прикидывая, что стрелять, если что, придется через куртку. Конечно, не совсем удобно, но зато не надо будет тратить время на то, чтобы вытащить пистолет. Железнодорожник приближался. Вот он углядел Андрея и Хлынова. Конечно, милиционер и какой-то парень, стоявшие лицом друг к другу на расстоянии пары шагов и молчавшие, его несколько удивили. Ну, да чего только не увидишь на вокзале? Видимо решив, что взаимоотношения этой парочки не его дело, рабочий прибавил шагу и, пройдя мимо, вскоре скрылся за вагонами. — Итак? — не без иронии проговорил Хлынов.