— Ты поедешь со мной, Мирим-мурза? — не поворачивая головы, спросил старый Гирей.
— Простите меня, любимый хан, — смутился сотник, — но мне нужно вернуться к родному кочевью.
— А ты, Фатхи?
— Простите, любимый хан…
— Я поеду с вами! — вскинул подбородок один из десятников.
Сахыб благодарно кивнул:
— Я рад твоей преданности, Муса. Не беспокойся, я не стану пользоваться ей очень долго. — Смещенный хан поднял глаза на османского чиновники, улыбнулся сухими желтыми губами: — Передайте великому султану мою благодарность за оказанные милости и пожелания долгих лет жизни.
— Остановитесь, любимый хан! — примчался на взмыленном коне Фатих-бей. — Остановитесь! Нукеры любят вас! Вы выгоним всех самозванцев и посадим подлого предателя Девлета на кол! Мы…
— Ты больше не калги-султан, Фатих, — поворачивая коня, сказал Сахыб-Гирей. — Опомнись, и не противься воле султана. — Он оглянулся на терпеливо ожидающего на переступающем тонкими ногами жеребце чиновника и добавил: — Прошу тебя, Фатих. Поклянись на верность племяннику моему, Девлету, и служи ему так же преданно, как и мне. Прощай Фатих. Мне кажется, мы больше не увидимся.
* * *
Сахыб оказался прав. Его калги-султана Девлет зарезал собственными руками, едва тот переступил порог его дворца, намереваясь произнести вассальную присягу. К этому времени новый хан успел перебить всех детей, которых обнаружил в ханском гареме — правда, своих рук невинной кровью он не марал, всего лишь отдав приказ самым преданным нукерам. Остальные телохранители, разбившись на полусотни, помчались по кочевьям, отданным прежним Гиреем своим ближайшим родичам, по отдаленным улусам и родам, где проживали иные родственники и потомки древнего Чингизовского рода, способные хотя бы в малой мере претендовать на крымский трон. Дольше всех прожил престарелый Сахыб — его задушили в конце августа. После этого Девлет-Гирей стал полным сиротой. Самым одиноким ханом за всю историю Крыма.
Глава 5. САМОЕД
Янычарские тысячи простояли у Op-Копы до глубокой осени, пока по утрам пожухлая трава не стала покрываться инеем, а в полдень изо рта у людей не начали вырываться клубы белого пара. Но воины не роптали. Девлет-Гирей сдержал свое слово, и они имели вдосталь молодой баранины, сыра, кумыса, а также покорных невольниц — частью бывших обитательниц гаремов Сахыба и его ближайших советников и родичей, частью еще непроданных после последнего набега пленниц. Гирей не пожалел для султанской гвардии даже нескольких больших шатров, в которых могли укрываться от погоды сотники и десятники, а также огромного количества коротких овчинных тулупов, которых хватило всем воином до последнего пикинера.
К концу октября стало ясно, что никто из приазовских ногайцев, карасубазарских ширинцев или иных обитателей степей бунтовать не собирается, на полуостров, скидывать нового хана, не пойдет — а потому лучшая в мире османская пехота наконец-то покинула узкий перешеек, соединяющий Крым с большой землей и неторопливо двинулась вдоль моря на восток — к крепости Азов, куда турецкие галеры уже свозили необходимые им для долгой зимовки припасы.
Сам Касим-паша, с огромным удовольствием проводивший время в ханском дворце Бахчи-сарая, предпочел отправиться туда же морем.
— К чему мне находиться в диких холодных полях, — пожал плечами он, облизывая пальцы после проглоченного куска слегка подкопченной соленой севрюги, — если янычары все равно двигаются среди дружественных кочевий? Им ничто не угрожает, их не может ожидать никаких трудностей. Паша нужен войску только в бою. Он должен указывать путь на врага и принимать мудрые решения. А чтобы пройти несколько верст по степи, хватит и опытного сотника.
— Но что собирается делать в диких землях столь умелый полководец? — удивился Кароки-паша, ощипывая с подернутой сизым налетом грозди черные виноградины. — Семнадцать тысяч янычар, это ведь почти треть всего корпуса! Помнится, Молдавию покорили куда меньшим числом.
— Великий и мудрый… — рука военачальника замерла в воздухе. Он задумчиво пошевелил пальцами, думая о том, что взять с богатого стола, наконец прихватил целиком запечного цыпленка и откинулся на подушки. — Премудрый Селим решил избавить наших единоверцев от гнета злобных гяуров. Он поручил мне совершить поход на Астрахань, принять ее под могучую длань нашего султана, а также освободить ногайские племена, отчленить от Московии и покорить земли от Черного и до Каспийского морей.
Касим-паша отломил ножку, покрытую румяной корочкой, старательно объел, после чего продолжил:
— Я надеюсь, что уважаемый хан Девлет-Гирей примет участие в этом походе и разделит со мной славу победителя. Великий султан Селим решил, что настал день удалить темное пятно страны неверных, отвратительную язву, неведомым путем образовавшуюся между последователей истинной веры, разгромить Московию и основать на ее месте новый улус.
— Чтобы уничтожить врага, — хмуро заявил сидящий неподалеку от гостя Менги-нукер, — нужно вырвать его сердце, а не кусать за пятку. Зачем устраивать поход на Астрахань? Идти нужно прямо на Москву! После того, как мы уничтожим Россию, окрестные ханства сами собой окажутся на свободе.